Текст книги "В суровом Баренцевом"

Автор книги: Гавриил Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Перед самым выходом корабли провели еще одну тренировку: необходимо было отработать маневры по приемке топлива на ходу. С этой целью каждый эсминец осуществил несколько маневров с танкером на внутреннем рейде Скапа–Флоу.

Итак подготовка кораблей Отряда ВМФ к переходу в Советский Союз была закончена.

Сквозь шторм и «волчьи стаи»

Перед выходом эскадры из Скапа–Флоу штаб командующего Отрядом передал на корабли сводку о силах врага, противостоящих нам. Сообщалось, что на аэродромах Норвегии находится двести самолетов, подготовленных для действий на морских коммуникациях, часть из них ведет непрерывно разведку конвоев; что в фиордах немцы сосредоточили более 50 подводных лодок, и 20 из них постоянно находятся в море, подкарауливая жертвы. В Альта–фьорде стоят линейный корабль «Тирпиц» и десять эсминцев[40]40
  См.: В. А. Фокин. Прием кораблей от английского флота и их переход в СССР. «Морской сборник», 1945, № 4, с. 41.


[Закрыть]. («Тирпиц»[41]41
  Линкор «Тирпиц» вступил в строй в 1939 г. Полное водоизмещение 50 000 т. Артиллерийское вооружение: 8 орудий калибра 381 мм, 12–150 мм, 16–105 мм, 4–37 мм. Длина 243, ширина 36, осадка – 7,9 м. Мощность механизмов 160 000 л. с. Скорость хода 30 узлов. Экипаж 1600 человек. Справочник корабельного состава военно–морских флотов мира. Военмориздат. М., 1943, с. 231. 71


[Закрыть], новейший линкор, однотипный с «Бисмарком», который в мае 1941 года одним залпом потопил линейный крейсер «Худ» – гордость английского королевского флота.)

Соотношение сил было, конечно, неравным. Отразить нападение врага стареньким кораблям нашего Отряда будет нелегко.

В Москве знали о выходе кораблей из Англии и приняли необходимые меры боевого обеспечения. Н. Г. Кузнецов, нарком ВМФ, приказал командующему Северным флотом адмиралу А. Г. Головко нанести ряд мощных ударов авиацией флота по аэродромам и базам немцев. К северным берегам Нервегии были посланы подводные лодки для атаки вражеских кораблей, если те станут выходить из фиордов.

Внутри самого отряда задачи распределились так: эсминцы должны охранять линкор от нападения подводных лодок, «Архангельск» – защищать эсминцы от ударов надводных кораблей и самолетов противника.

16 августа были получены указания на переход. Дивизиону эсминцев предписывалось перейти на Фарерские острова, принять там топливо, а затем выйти на рандеву[42]42
  Рандеву – место, назначенное для встречи отдельных кораблей или соединений кораблей.


[Закрыть] с линкором. За несколько часов до снятия с якорей на кораблях состоялись митинги: моряки единодушно выразили готовность выполнить задачу – доставить в целости на Родину все боевые корабли. Были даже письменные обязательства. Одно из них подписало целиком машинное отделение эсминца «Деятельный» во главе с его командиром коммунистом старшиной 1–й статьи Н. И. Лебедевым. В заявлении говорилось: «Мы не пожалеем сил своих, преодолеем все трудности для того, чтобы привести миноносцы и линкор в состав славного Северного флота»[43]43
  ОЦВМА, ф. 254, д. 23129, л. 35.


[Закрыть]. На этом же корабле нашлись добровольцы во время, свободное от вахт, вести наблюдение за воздухом и водой – в помощь наблюдателям верхних боевых постов. А краснофлотцы электромеханической боевой части этого корабля Андриенко, Колесов, Пастушок, Ивановский, Козлов, Старостин, Стриккуев еще перед выходом самостоятельно изучили зенитные автоматы и успешно могли заменить артиллеристов[44]44
  Там же, л. 36.


[Закрыть].

Вечером дивизион, лидируемый английским эсминцем «Кассандра», покинул Скапа–Флоу. Вначале шли со скоростью 20 узлов кильватерным строем. Но потом густой туман неожиданно накрыл корабли, ход пришлось сбавить.

Какое-то время шли узким фарватером, проложенным в минном поле. С начала войны англичане, опасаясь немецкого вторжения на острова, выставили мощные минные заграждения вдоль своего побережья.

С минами связан трагический случай, происшедший у западного побережья Исландии в июле 1942 года. Обратный конвой союзников «QP-13», вышедший из северных портов Советского Союза, на заключительном участке маршрута попал в густой туман. Штурманы грубо ошиблись в расчетах, и половина конвоя оказалась на минном поле. В течение трех минут флагманский корабль и четыре транспорта взлетели на воздух, еще два судна были серьезно повреждены взрывами[45]45
  См.: Д. Ирвинг. Разгром конвоя «PQ-17». Воениздат, 1971, с. 300.


[Закрыть].

Так что нашим штурманам пришлось «держать ухо востро». Утром следующего дня корабли благополучно вошли в хорошо защищенную от ветров бухту Скалл–фьорд на Фарерских островах и стали на якорь. Был яркий солнечный день. Даже не верилось, что совсем недавно мы шли в «молоке». За прибрежными скалами виднелись зеленые луга и посевы, а среди них яркие под черепицей домики какого-то городка. С обрывистого берега за нами наблюдало несколько любопытных. У каждого в руках велосипед.

В Скалл–фьорде нас уже ожидал танкер с мазутом. Эсминцы по очереди швартовались к его борту и заполняли свои емкости топливом. Подошла очередь и «Живучего». Выбрали якорь и малым ходом пошли к танкеру. Ошвартовались с первого захода, да так мягко, что на танкере и не заметили нашего подхода.

– Молодец, – похвалил командир рулевого старшину 2–й статьи Папушина.

В то утро неожиданно заболел химик старшина 2–й статьи Дементьев, у него поднялась температура и появились сильные боли в правом боку. Врач Владимир Морозенко, осмотрев больного, доложил командиру:

– Аппендицит, надо срочно делать операцию!

Об этом сообщили командиру дивизиона, который направил к нам дивизионного врача Ефима Полещука.

В кают–компании быстро развернули операционную. Хирургических инструментов на «Живучем» было мало, пришлось собирать по кораблям. Еще хуже обстояло дело со стерильными материалами. Полещук предложил пропитать простыни хлоркой и оградить ими операционный стол.

Так и сделали.

Операция прошла успешно, однако старшина был плох, и всю ночь наши медики не отходили от него.

После приемки топлива экипажу был предоставлен короткий отдых. В помещениях команды и в кают–компании «Живучего» собрались все свободные от вахты и дежурства. Во втором кубрике кто-то наигрывал на мандолине, потом кто-то запел приятным тенором. В кают–компании слушали передачу из Москвы. Мысли у всех были одни – утром в поход, домой. Впереди – почти две тысячи миль, каждая из которых таит опасность. Враг попытается и на обратном пути нас атаковать. Но теперь мы уже не пассажиры, гадающие, попадет в наш борт торпеда или не попадет. На этот раз мы сами будем на переходе искать вражеские субмарины. Только бы не подвела иностранная техника.

Вечером в носовом кубрике собрались все коммунисты. Надо сказать, что за время приемки кораблей наша парторганизация выросла на 12 человек, а в целом по Отряду было принято в члены и кандидаты партии 106 моряков[46]46
  ОЦВМА, ф. 200, д. 37758, л. 281.


[Закрыть].

На собрании обсуждался вопрос о задачах коммунистов по обеспечению успешного перехода корабля в Советский Союз.

Командир эсминца коммунист Рябченко, ознакомив нас с маршрутом перехода и базированием сил противника, сказал:

– Гитлеровская разведка следила за советскими моряками в Англии и о выходе Отряда наверняка знает. Немецкие подводные лодки и самолеты попытаются атаковать нас, но мы должны обнаружить противника первыми и спутать ему все карты. Успех выполнения задания зависит от каждого члена экипажа. Переход будет трудным, корабль и техника в сложных условиях еще не проверены, и надо быть готовыми к любым неожиданностям. Задача коммунистов, – продолжал Рябченко, – личным примером обеспечить высокую бдительность и боевую готовность всех постов и командных пунктов корабля.

Выступавшие с волнением говорили о том, что долгожданный момент наступил, и теперь, когда в руках есть оружие и боевая техника, вся мощь корабля будет обрушена на фашистов, откуда бы они ни появились.

Ночь была беспокойной. Возбужденные моряки радовались тому, что, наконец, пришло время действовать, что теперь каждый получит возможность поквитаться с врагом. Мне эта ночь запомнилась еще и «собачкой» – так моряки называют вахту с часу ночи до четырех утра.

Помню, ночь была темной–претемной. На берегу и в городке – ни огонька. На корабле только в носу и корме тускло светились синие огни.

Проверив сигнальную вахту, я спустился с мостика и прошел в корму, где с винтовкой в руке стоял на вахте рослый, широкоплечий комендор с носовой пушки Федор Рудь. В слабом отблеске синего света одетый в бушлат матрос казался великаном. Обменявшись с вахтенным парой слов, я направился по другому борту к носу. У светового люка второй машины прислушался: снизу доносился мерный гул работающих вспомогательных механизмов – жизнь на корабле и ночью не замирала.

А мысли были об одном: через несколько часов съемка с якоря. Что ждет нас впереди?

После смены так и не уснул. Еще до подъема команды на корабле все закрутилось и завертелось: в котлах подымали пары.

Утром восемь эсминцев покинули тихую бухточку и вышли в открытое море. До встречи с линкором оставалось несколько часов. Командир дивизиона решил это время отвести на тренировки. Исполняя сигналы флагмана, эсминцы то в кильватере, то в строе фронта вспенивали прибрежные воды. Все офицеры «Живучего» были на мостике – сигналы и действия по ним должен четко знать каждый.

– Товарищ Уланов, – обратился старпом Алексей Проничкин к командиру боевой части наблюдения и связи, – определите расстояние до соседнего эсминца.

Присутствующие на мостике испытующе посмотрели на лейтенанта. Он молод и застенчив, однако дело свое знает хорошо. Вытянув вперед правую руку с призмой Белля и прищурив левый глаз, Уланов совместил срез палубы с кормовой надстройкой и, быстро подсчитав в уме, доложил:

– Расстояние до эсминца «Жесткий» три кабельтова.

С других боевых постов тоже слышались «вводные»: старшины проводили тренировки с подчиненными.

– Снарядом противника сбита антенна! – Эту «вводную» дал командир отделения радистов старшина 2–й статьи Леонид Сокур. Из радиорубки на мостик выскочили краснофлотцы Константин Тишкин и Вениамин Кузин. Первый с ходу начал разматывать антенный провод, а второй принялся устанавливать запасную деревянную мачту. Сокур в это время с зажатым в руке секундомером внимательно следил за действиями своих подчиненных.

– Радиосвязь восстановлена! – доложил Тишкин.

Сокур нажал кнопку секундомера и посмотрел на циферблат.

– Молодцы! – похвалил он радистов.

Отделение радистов – одно из лучших на корабле.

В нем половина коммунистов, остальные комсомольцы.

Встреча эсминцев с линейным кораблем состоялась во второй половине дня. Отряд лёг на курс перехода Англия – Кольский залив. Эскадренный ход – 18 узлов. Время выхода с Фарерских островов и скорость были выбраны с таким расчетом, чтобы Отряд сумел нагнать союзный конвой «IW-59», находившийся в это время на полпути в Мурманск. Вторая половина маршрута – зона активных боевых действий вражеских подводных лодок. Там корабли Отряда должны присоединиться к конвою, чтобы усилить силы эскорта. Эсминцам к тому же предстояло пополнить запасы топлива.

Пока шли одни: линкор в центре, эсминцы у него по носу и по бортам на установленной дистанции.

Вскоре начали ощущать сильную качку – северный ветер быстро усиливался, разгоняя крупную волну. Корабль медленно перекатывался с борта на борт и с носа на корму. Даже громадина–линкор временами исчезал из виду, только его высокий мостик да мачты торчали из воды. Разыгрался 9–балльный шторм. Эсминцы, как ореховые скорлупки, ныряли в океане. Волны одна за другой обрушивались на бак. Пришлось снять боевой расчет с носового орудия.

Командир дивизиона запросил семафором «Живучий» о состоянии Дементьева. Наложенные при операции швы могли разойтись, делать же повторную операцию в условиях шторма – слишком рискованно. Конечно, старшине было нелегко, если и здоровым душу выворачивало, однако он терпел. Рядом с Дементьевым постоянно находился врач Морозенко.

Корабль все больше и больше содрогался под напором стихии. Заданный ход держать стало невозможно, и флагман поднял сигнал: иметь ход 9 узлов.

Удары волн уменьшились, но эсминец продолжал зарываться носом, а корма поднималась, оголяя руль и гребные винты. Управлять кораблем становилось все тяжелее. Несколько моряков попали впервые в такую передрягу и их укачало. Меня тоже мутило, но приходилось держать себя в руках. Трудно было краснофлотцам, стоявшим на вахте у котлов и паровых турбин: вода поступала в машинные и котельные помещения через вентиляционные грибки, поэтому их пришлось задраить; подача воздуха прекратилась, температура поднялась до 60 градусов.

Всякое передвижение на верхней палубе было запрещено. Сняли боевые расчеты у торпедных аппаратов и кормовых бомбосбрасывателей.

Уже сутки экипаж боролся с разбушевавшейся стихией. Камбуз не работал: все из котлов выливалось на палубу. Да и в такой шторм не хотелось горячего. Успех имели только соленые огурцы, вобла и сухари.

Утром следующего дня на малой высоте появился немецкий самолет–разведчик. Его тут же отогнали огнем автоматических пушек.

Все это время наш командир не покидал мостика. Казалось, он и усталости не ощущал – так был бодр и деятелен. Здесь же на мостике Рябченко и отдыхал в небольшом плетеном кресле, служившем ему и стулом и кроватью. Сюда же вестовой Иван Клименко приносил ему что-нибудь перекусить.

Каждые четыре часа у механизмов и боевых средств сменялись люди. Приняв доклады о заступлении новой смены – сигнальщика, рулевого, радиометриста и гидроакустика – вахтенный офицер докладывал командиру:

– Вахту принял исправно, курс... скорость...

Офицер, несущий ходовую вахту, облечен не только большими полномочиями, но и большой ответственностью. В случае внезапного нападения противника он обязан организовать оборону корабля: объявить боевую тревогу и до прибытия на мостик командира подавать нужные команды на боевые посты.

Шторм продолжался. Выключили гидроакустическую станцию. В такой болтанке все равно подводную лодку не услышать.

На руль заступил старшина 2–й статьи Папушин, сменивший боцмана Повторака. Теперь только они двое несли вахту у штурвала – оба не укачивались, оба были опытными рулевыми. Василий Папушин – потомственный помор, а Алексей Повторак еще за пять лет до войны служил рулевым на плавбазе подводных лодок Тихоокеанского флота. Штурманом на этом судне в то время был Рябченко, и вот случай свел их на нашем эсминце.

Мощным ударом волны в носовой части корабля срезало два вентиляционных грибка. Вода стала поступать в носовой кубрик. Вызвали аварийную партию, которая быстро заделала отверстия.

Внезапно стоявшие на мостике услышали какой-то глухой треск и шипение, доносившиеся с бака. Рябченко перегнулся на правое крыло и увидел, что сорвало парусиновый чехол с противолодочной реактивной установки «Хеджехог». Вертушки головных взрывателей на четырех снарядах были свернуты ударами волны и в любой момент могли выпасть. А это означало, что в любой миг мог последовать взрыв. Дальнейшее страшно было даже представить: от взрыва могли сдетонировать остальные снаряды (а всего их двадцать четыре). От взрыва в палубе образуется дыра, в которую хлынет вода, и тогда – конец...

Решение пришло мгновенно. Рядом с Рябченко стоял краснофлотец Иван Клименко, принесший командиру еду.

– Разрешите, товарищ командир? – и, не успев получить «добро», скользнул по леерам вниз, к штурман

ской рубке.

Старший лейтенант Лисовский готовился послать на бак своего матроса, однако Клименко опередил его. Офицер обернул туловище краснофлотца пеньковым тросом, затянул крепкий узел на спине, второй конец троса закрепил за леерную стойку, и Клименко бросился на бак к реактивной установке. Сделав три–четыре шага, услышал с мостика голос Рябченко:

– Берегись, Иван!

Матрос крепко уцепился обеими руками за леерную стойку и сжался в комок – водяная лавина накрыла его и растеклась по палубе бурлящим потоком. Очередная волна настигла уже у самой установки. Подождав, пока она откатит, Клименко молниеносно, в два приема, сорвал с направляющих четыре опасные мины и выбросил их за борт в пучину.

Снова набежала волна – на мостике затаили дыхание. Прильнув к раме установки и крепко обхватив ее руками, Клименко оставался на месте. В направляющих находилось еще двадцать мин, вертушки которых тоже начали срабатывать. Как с ними поступить? Цепляясь за раму левой рукой, Клименко правой снимал оставшиеся мины и передавал их в руки подоспевшим комендорам носовой пушки.

Промокшего до нитки и буквально окоченевшего товарища моряки на руках внесли в кубрик. Опасность, нависшая над кораблем, была ликвидирована. Так скромный воронежский парень Иван Клименко, первым в нашем экипаже совершил подвиг. Ему потом была вручена награда – медаль Ушакова.

Шторм нисколько не утихал. Волны, обрушиваясь на верхнюю палубу, с грохотом ударяли в волнорез, надстройки и мостик. На руле стоял главный боцман. Он с трудом удерживал корабль на курсе. Но вот Повторак увидел, как на нос эсминца надвигается необычно крутая волна. Бывалого боцмана море никогда не пугало, но тут даже он забеспокоился: отвернуть опасно, волна может опрокинуть, ударив в борт.

Водяная глыба поглотила нос корабля. Я стоял на мостике и почувствовал, как затряслось, затрещало подо мной. Мощным ударом разворотило переборку, и волна, ворвавшись в рулевую рубку, сорвала нактоуз путевого компаса.

Командир приказал боцману сдать вахту на руле и заделать пробоину. Повторак тут же вызвал аварийную партию. Притащили брусья, доски и приступили к делу.

Волны сбивали моряков с ног, но работа ни на секунду не прекращалась. Сноровисто действовали моряки. Они смастерили прочный щит, которым закрыли пробоину в переборке, и укрепили его.

– Проверить жилые помещения, – приказал Рябченко боцману.

Обвязавшись шкертом, Повторак направился к корме и начал осмотр отсеков. В кормовых помещениях воды не обнаружил. В носу было хуже. Зайдя в старшинский кубрик, увидел, как прогибалась под тяжестью воды палуба. Стойки вибрировали с каждым ударом волны. Повторак по телефону доложил обстановку на мостик.

Следующие волны оказались еще сильнее. Появилась течь в верхней палубе. Новая опасность грозила кораблю. Снова была вызвана аварийная партия под руководством главного старшины Николая Лошкарева. Моряки принялись устанавливать подпорки для усиления стоек.

Перейдя во второй кубрик, моряки увидели, что палуба местами прогнулась, из всех щелей хлестало. Стоя по колено в ледяной воде, краснофлотцы продолжали борьбу за живучесть корабля. Коммунист Циолковский и комсомолец Комарь быстро приготовили щиты и вместе с остальными начали их прилаживать. От сильных толчков люди падали в воду, но вновь поднимались и продолжали работу.

Через час палуба была подкреплена, подпорки установлены, поступление воды прекратилось. Старший помощник, осмотрев помещения, скупо похвалил:

– Молодцы, хорошо потрудились. Но за отсеками надо посматривать.

За этой победой над стихией стояла упорная учеба и многочасовые тренировки аварийной команды еще в то время, когда корабль только готовился к походу. Некоторым краснофлотцам они тогда казались лишними. Теперь никто так не думал.

Шторм причинил повреждения и на других эсминцах. На «Дерзком» ударом волны проломило мостик и сорвало вьюшку акустического охранителя. На «Деятельном» тоже был поврежден мостик и сорваны реактивные мины с многоствольной установки (к счастью, предохранительные вертушки оказались на месте, и взрыва не последовало).

На «Доблестном» была повреждена верхняя палуба, просела пушка, выгнулись стойки и появилась течь. На эсминце «Жесткий» штормовой нагрузки не вынесли механизмы. Лопнула муфта масляного насоса, а чуть позже – сорвало нефтяной насос. Пришлось застопорить вначале одну, а потом и вторую машину. Эсминец оказался без хода, его начало дрейфовать. Корабль стал хорошей мишенью для вражеских лодок и самолетов. Командир «Жесткого» капитан–лейтенант А. К Щербаков доложил вице–адмиралу Левченко, что неисправности будут устранены своими силами.

Немногим более часа потребовалось морякам под руководством инженер–механика Григория Фрумсона, чтобы ввести в строй поврежденные механизмы. «Жесткий» получил ход и догнал ушедшие вперед корабли.

Во время этого шторма выяснилось, что наши «шипы» имеют малую остойчивость – при ударе волны корабль кренится на борт и не сразу становится на ровный киль. Это было следствием разного рода переделок и модернизаций: одно снимали, другое ставили.

От англичан мы слышали, что два таких «шипа» в начале второй мировой войны затонули в Атлантике, попав в шторм: перевернулись.

Качка на английских эсминцах ощущалась сильнее, чем на аналогичных кораблях отечественной постройки. Однако моряки, хотя и страдали морской болезнью, работоспособности не теряли. Помнится, как краснофлотец Иван Сильченко, крепкий ярославский парень, стоя на ходовом мостике с ручным дальномером, то и дело наклонялся к обрезу[47]47
  Обрез – большой таз из оцинкованного железа.


[Закрыть] и чертыхался:

– Детям, внукам и правнукам своим закажу служить на флоте.

Выполнил ли он свои намерения, неизвестно, но думаю, что нет.

Труднее всех, конечно, было Дементьеву. После перенесенной операции сильные боли не давали ему покоя. Уже третьи сутки старшина не спал. Снотворных на корабле не оказалось. Чтобы хоть немного притупить боль, ему время от времени давали двойную порцию рома.

Утром 20 августа в небе появился вражеский самолет–разведчик. Линкор открыл по нему огонь из зениток, и самолет, покружив немного, удалился. Но было ясно: враг нас засек, надо ждать нападения.

Шторм, наконец, начал стихать, и корабли смогли увеличить ход до 18 узлов. Мы приближались к району, где, по сведениям, находились позиции подводных лодок. Флагман поднял сигнал:

– Идти противолодочным зигзагом!

А вскоре немцы дали о себе знать. Во второй половине дня подводные лодки дважды пытались атаковать корабли, но мы их обнаружили своевременно и забросали глубинными бомбами, загнав на глубину.

Только «отбились» от лодок, как локатор показал воздушную цель, приближающуюся с оста. Корабли уже было ощетинились жерлами пушек, чтобы встретить врага как следует. Но это оказались самолеты с английского авианосца, посланные сообщить, что союзный конвой, который мы должны догнать, находится в 60 милях к северо–востоку.

Вскоре корабли Отряда присоединились к конвою. Эсминцы «Живучий», «Жаркий», «Жесткий» и «Доблестный» стали в строй с левой стороны конвоя, остальные эсминцы – с правой. Линейный корабль «Архангельск» находился внутри ордера. Конвой шел со скоростью 9 узлов. На палубах «Либерти» были самолеты, паровозы, грузовые автомобили...

Когда стемнело, вновь начали прослушиваться шумы вражеских лодок. Всю ночь гремели подводные взрывы, то отдаленные, то совсем близкие. Это корабли охранения сбрасывали глубинные бомбы на гитлеровских пиратов.

С утра следующего дня и до поздней ночи эсминцы на ходу принимали с танкеров мазут. В этот день конвой понес первые потери: акустическая торпеда, выпущенная с вражеской подводной лодки, попала в английский шлюп[48]48
  Шлюп – эскортный корабль, равный по водоизмещению эсминцу.


[Закрыть] «Кайт», который сразу же затонул; чуть позднее были серьезно повреждены торпедами авианосец «Набоб» и фрегат[49]49
  Фрегат – корабль переходного типа между легким крейсером и эсминцем. Предназначен для противолодочной и противовоздушной обороны.


[Закрыть] «Бикертон» (теперь известно, что «Кайт» стал жертвой подводной лодки «U-344», а «Набоб.» и «Бикертон» были атакованы лодкой «U-354»[50]50
  Rohwer, Iiirgen und Hiimmelchen. Gerald Chronick des Seek– rieges 1939–1945. Oldenburg-Hamburg, Stalling, cop. 1968, S. 475.


[Закрыть].)

Султаны воды, поднимаемые взрывами глубинных бомб, появлялись все чаще и чаще – корабли проходили через позиции гитлеровских подводных лодок. Дважды в тот день «Живучий» имел надежный гидроакустический контакт и сбросил две большие серии глубинных бомб.

За двое суток следования с конвоем наши эсминцы «Дерзкий», «Жесткий», «Деятельный» и «Живучий» пять раз обнаруживали и бомбили вражеские лодки, но только атака «Дерзкого» увенчалась успехом.

Об уничтожении субмарины штаб Отряда дал оповещение на корабли. На «Живучем» известие приняли с большим воодушевлением. Ведь это была первая победа кораблей, только что поднявших советский Военно–морской флаг!

Позже выяснилось, что «Дерзкий» под командованием капитана 3–го ранга А. И. Андреева потопил немецкую подводную лодку «U-344»[51]51
  Еремеев Л. М., Шергин А. П. Подводные лодки иностранных флотов во второй мировой войне. Воениздат, 1962, с. 164.


[Закрыть]. Это была не единственная победа. В тот же день самолет «Суордфиш» с английского эскортного авианосца «Виндекс» уничтожил авиабомбами подводную лодку «U-354»[52]52
  Там же.


[Закрыть].

Значит, оба подводных пирата получили по заслугам.

В 2 часа ночи 23 августа корабли Отряда увеличили ход и пошли самостоятельно в Кольский залив.

Вскоре после перестроения гидроакустики эсминца «Жгучий» обнаружили по левому борту подводную лодку. Командир корабля капитан 2–го ранга Польский в переговорную трубу с надписью «Асдик» передал:

– Ворочаю влево!

Командиры всегда предупреждали акустиков о предстоящем повороте, чтобы те не потеряли цель. Когда корабль оказался над местом, где по расчетам должна была находиться лодка, с кормы и бортов обрушились па нее глубинные бомбы. Позади «Жгучего» во вспененной воде появились какие-то небольшие предметы и масляное пятно. Рассматривать их было некогда. Ясно одно: еще одна вражеская субмарина выведена из строя.

В течение дня гитлеровские подводные лодки 15 раз пытались атаковать наши корабли с разных направлении. «Жгучий», «Достойный», «Живучий», «Дерзкий» и «Жаркий» по нескольку раз выходили в контратаки. Две из них, проведенные эсминцами «Достойный» и «Жгучий», оказались успешными. Вражеские лодки получили повреждения.

Заканчивался последний день перехода. Корабли находились уже в операционной зоне Северного флота. Вторые сутки нас прикрывала североморская авиация. Штаб флота непрерывно передавал по радио необходимую информацию. Радиоразведка сообщала о восьми вражеских подводных лодках и семи плавающих минах, обнаруженных в полосе движения Отряда.

В сумерках сигнальщик «Живучего» Василий Мукасеев обнаружил вражеский самолет, который вскоре скрылся из видимости.

Наступило время сна, однако спать не хотелось: через несколько часов откроются родные берега, а ночи здесь и в августе светлые.

Когда корабли вошли в Кольский залив, их встретил катер, на котором находились начальник Главного морского штаба вице–адмирал В. А. Алафузов, член Военного совета флота вице–адмирал А. А. Николаев и начальник штаба Северного флота контр–адмирал В. И. Платонов. Приблизившись к Отряду, катер круто развернулся, встал в голову строя и пошел вместе с нами по заливу.

Рано утром 24 августа корабли стали на якорь на рейде Ваенги. Итак, покрыв около двух тысяч миль, выдержав жестокий шторм, отразив атаки гитлеровских подводных лодок (всего за время перехода таких атак было 62), мы благополучно прибыли на Родину. Одна подводная лодка была потоплена, трем нанесены серьезные повреждения.

Хвастливые заявления гитлеровцев о том, что они потопят принятые нами в Англии корабли, когда те будут идти в Мурманск, не осуществились. Более того, немцы сами понесли ощутимые потери. Но, фактам вопреки, даже много лет спустя западногерманские историки не хотят мириться с этим. Вот что пишется в одной из публикаций: «Утром 23 августа прибывшая из Карского моря подводная лодка «U-711» (капитан–лейтенант Ланге) атаковала и, как предполагают, достигла попаданий в линкор «Архангельск» и в один эсминец типа «Жаркий» (до сих пор не подтверждено)»[53]53
  Rohwer liirgen und Hummelchen, Gerald Chronick des Seek– rieges 1939–1945.Oldenburg-Hamburg, Stalling, cop. 1968, S. 475.


[Закрыть].

Да это и не может подтвердиться. Западногерманским историкам должно быть известно, что в 1947 году линкор «Архангельск» и эсминцы без боевых повреждений, в целости и сохранности были возвращены Великобритании (за исключением эсминца «Деятельный», погибшего в 1945 году).

В тот же день, когда корабли пришли в Кольский залив, И. В. Сталин направил У. Черчиллю телеграмму: «Сегодня, 24 августа, утром благополучно прибыла из Англии в известный Вам советский порт эскадра в составе одного линкора и восьми миноносцев, переданных Советскому Союзу Великобританией»[54]54
  Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер–министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. М. Политиздат, 1976, т. 1, с. 303.


[Закрыть].

После четырехмесячного пребывания за границей благополучное возвращение на Родину у многих моряков вызвало слезы радости. Очень хотелось пройтись по родной русской земле, прильнуть к ней и целовать голые камни прибрежных сопок...