Текст книги "Мост над бездной"

Автор книги: Гарри Норман Тертлдав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

И он постарался как сумел. Служанка, имевшая дело с неуклюжими в постели священниками, наверняка помогала ему больше, чем он догадывался.

– Ах-х! – выдохнул он в конце – и от восторга, и от понимания. – Так вот как это должно быть!

– Так и должно быть, – прагматично согласилась служанка, хотя для нее-то, возможно, все могло завершиться и получше. – Вы бы не могли чуток отодвинуться, святой отец? А то вы меня раздавите.

Выполнив ее просьбу, он спросил:

– Ты ведь хочешь за это что-то получить, так ведь?

– Я не занимаюсь этим задаром, клянусь благим богом! – воскликнула она.

«Клянусь благим богом…» Значат ли эти слова хоть что-то? И сейчас, и когда-либо? Бесчисленные поколения считали, что значат, и считают до сих пор. «Но я-то знаю, что это не так». Да, Ршава ощутил в себе миссионерское рвение. «Я знаю, что это не так, и все тоже узнают», – подумал он.

Но проповеди могут и подождать. Служанка пришла к нему не затем, чтобы он обратил ее в свою веру, а за гораздо более простым вознаграждением. Прелат дал ей серебряную монету, и девушка выглядела вполне довольной, когда уходила.

Что же до Ршавы, то он понял, насколько еще далек от отрицания старой веры, когда его скрутил приступ вины. Он не просто согрешил, а согрешил осознанно. И если он ошибся насчет смысла недавних событий, то далеко прошел по дороге к ледяному аду.

– Я не ошибся, – произнес он в пустоту своей комнатушки.

Он всегда был одним из самых выдающихся богословов; Небул именно так и сказал, посылая его в Скопенцану много лет назад. Ршава понимал доктрину Фоса лучше всякого из живущих ныне священников – в этом он был уверен. Почему бы ему заодно не понять и Скотоса лучше, чем кто бы то ни было?

Прелат встал с кровати. Как он и предполагал, под ней стоял ночной горшок. Ршава воспользовался им, затем подошел к лампе и задул ее. Темнота наполнила комнату. «Как ей и следует, – подумал Ршава. – Да, в точности как ей и следует». Два шага вернули его к постели. Он лег и заснул.

* * *

Разбудили его солнечные лучи, пробивающиеся между щелями в ставнях. Пока они падали на пол, Ршава спал крепко – возможно, крепче, чем намеревался. Проснувшись, Ршава начал очерчивать возле сердца солнечный круг, что он проделывал каждое утро с самого раннего детства. Но не стоит ли избавиться еще от одной привычки? Он решил, что стоит, и остановил почти автоматическое движение руки.

Зевая, он встал и снова воспользовался горшком. Потом распахнул ставни.

– Поберегись! – крикнул он и выплеснул содержимое горшка на улицу. Если внизу кто и шел, он был предупрежден. С улицы не донеслось гневных воплей, поэтому Ршава решил, что не преподнес какому-нибудь невезучему прохожему грубый сюрприз.

Он спустился на завтрак. С утра работала не та служанка, с которой он переспал накануне. Кубац уже черпал ложкой кашу и разговаривал с мужчиной, сидевшим спиной к Ршаве. Вскоре собеседник мага повернул голову, и Ршава узнал одного из людей, с которыми прелат и Ингегерд ехали на юг из Цаманда. В тот момент Ршава лишь порадовался, что хоть кому-то из их отряда удалось спастись от хаморов после схватки в лесу.

Ршава заказал миску каши и чашу вина, чтобы ее запить. Служанка принесла ему заказ. Миска с щербатым ободком оказалась такой же глиняной дешевкой, что и чаша. Ложки здесь были роговые. А каша… Она горяча и сможет насытить его. На этом ее достоинства исчерпывались.

Впрочем, вино оказалось недурным. Прелат выпил и заказал еще.

Служанка как раз принесла новую чашу, когда к его столу подошел Кубац.

– Можно к вам присоединиться, святейший отец? – поинтересовался маг.

– Почему бы и нет? – слегка напыщенно отозвался прелат.

Кубац уселся на стул. Тот затрещал под его весом. Маг забарабанил пальцами по заляпанной и щербатой сосновой столешнице.

– Я поговорил немного с Арсением, – сообщил он.

– Да, я вас видел. И что?

– Ну, даже не знаю, что и сказать. Он говорит, что ехал с вами. Если конкретнее, то он сказал, что ехал с вами и с халогайской женщиной и расстался с вами лишь два дня назад.

– А-а, вот оно что. – Ршава метнул в Арсения взгляд, который мог бы растопить почти весь снег в Кибистре. Ни о чем не подозревавший купец остался на стуле. Похоже, он погрузился в размышления, пережевывая их, как корова жвачку. Ршаве очень захотелось проклясть его – гнева в прелате уже хватало, – но он неохотно сдержался. Если Арсений упадет замертво, Кубац начнет искать причину, а у мага и так появилось слишком много подозрений. Ршава лишь взглянул на него в ответ. – И что вы хотите узнать?

– Вы сказали, что она мертва, святейший отец, – напомнил Кубац.

– Да, мертва. – Ршава точно знал, что это правда. Он знал и подробности, но посвящать в них никого не собирался.

Но Кубац и так уже знал слишком много.

– Вы сказали, что она умерла в Скопенцане, когда город захватили варвары. Если это так, то как она могла ехать вместе с вами?

– Очень просто. – Ршава произнес эти слова раньше, чем у него возникла хоть малейшая идея о том, что за ними последует. Как бы все ни произошло в реальности, ему придется лгать. И он постарался сочинить хорошую ложь: – Наверное, вы неправильно меня услышали. Я сказал, что она умерла после Скопенцаны, а не в ней. Ей в спину угодила хаморская стрела, когда мы выезжали из леса, после того как там нас атаковали кочевники.

Кубац угрожающе нахмурился:

– Клянусь владыкой благим и премудрым, вы мне этого не говорили.

– Клянусь владыкой благим и премудрым, чародейный господин, – говорил.

Ршава без колебаний произнес ложную клятву. Она стала лишь маленьким звеном в цепи событий, что произошли после того, как начались беды Видесса. Во всяком случае, так он себе сказал.

Маг лишь еще сильнее нахмурился:

– Я помню, что этого вы мне не говорили, – но произнес это скорее озадаченно, чем гневно или с подозрением. Церковный ранг прелата и его очевидная святость были мощными аргументами за то, что ему следует поверить. Кубац сомневался в себе не меньше, чем в словах прелата…

Ршава попытался изобразить сочувственную улыбку, но получилась она насмешливой. Чтобы скрыть ее, он поднес ко рту чашу, затем глотнул вина и сказал:

– Вчера вечером мы были очень уставшие и оба выпили. И кто знает, что вам послышалось? – Он не стал повторять свои слова, но интонацией дал понять, что помнит их точно.

Его уверенный тон вроде убедил и Кубаца.

– Возможно. – Чародей все еще сомневался, но скорее в себе, нежели в Ршаве. – Но я готов поклясться – и даже поклялся Арсению, – что вы сказали мне нечто иное…

– Ну, вы же прекрасно знаете, как такое происходит, – небрежно заметил Ршава. – Вы же общаетесь с людьми. Допустим, пять человек стали свидетелями какого-нибудь происшествия на площади. Спросите их час спустя, что там случилось, и услышите шесть разных историй.

– Возможно. – Теперь Кубац спорил с самим собой. Он не мог отделаться от впечатления, что здесь что-то не так, но в то же время очень хотел поверить Ршаве – это было очевидно. Чародей медленно поднялся. – Хорошо, святейший отец. Я больше не стану вас беспокоить.

– Никакого беспокойства, – бросил ему вслед Ршава. Когда он был заперт в капкане поклонения Фосу, то с трудом придавал голосу такую доброжелательность, и многие считали его суровым и резким. Ршава подумал, что он может быть суров и сейчас, на службе у нового господина.

Кубац опять подсел к Арсению. Купец что-то сказал. Ршава не смог разобрать, что именно, поскольку Арсений сидел к нему спиной. Но Кубац, услышав эти слова, отпрянул, причем настолько резко, что Арсений вздрогнул. Чародей снова встал и вышел.

«Он все еще сомневается, – подумал Ршава. – Ну и пусть. Что он может сделать? Ничего, и он сам это знает».

Даже если Ршава прямо сейчас догонит Кубаца и расскажет, как он поступил с Ингегерд, что Кубац может сделать? Немного, почти ничего. До хаморского нашествия, пока видесская администрация здесь, на севере, – и на какой еще части империи? – не развалилась, Кубац смог бы добиться его ареста и допроса. А нынче? Любой город, оставшийся в руках видессиан, можно считать отдельным маленьким королевством. Выйдя за городские стены, человек покидал и пределы городской юрисдикции.

Ршава прошел к конюшням. Лошадка, на которой он ехал, и вторая, вьючная, отыскались там вычищенными и вполне довольными жизнью. Мальчик-конюх выжидательно посмотрел на прелата. Ршава дал ему два медяка.

– Да благословит вас Фос, святой отец, – сказал парнишка.

– И тебя тоже, – отозвался Ршава, стараясь не замечать собственного лицемерия.

Парнишка, похоже, не мог решить: то ли радоваться, получив благословение священника, то ли огорчаться из-за того, что ему не перепал еще один медяк. Ршава пожал плечами. Пусть эти мелочные вопросы волнуют конюха.

Прелат надел на лошадку сбрую, взобрался в седло и выехал из Кибистры. Мороз не ослабевал, и снегу предстояло лежать на земле еще какое-то время. Но солнце вставало раньше, чем в середине зимы, а садилось позже. В полдень оно взбиралось на небо выше и с каждым днем сияло все ярче. Это еще не весна, но уже точка на полпути к ней. С высокого видесского коня, пожалуй, уже можно разглядеть впереди и тающий снег, и зелень, и долгие светлые дни…

Ршава взглянул вперед, но увидел только привычный зимний ландшафт. По укрытым снегом полям не рыскали кочевники, но прелат не стал бы тревожиться, даже если бы и увидел их. У него имелось средство против варваров – ткнуть пальцем и убить задолго до того, как их стрелы смогут до него долететь.

Не желая неприятных сюрпризов, он обернулся. За спиной не оказалось кочевников, но кто-то скакал из Кибистры по его следам. Неизвестный всадник гнал лошадь во весь опор, неуклонно догоняя Ршаву.

– Святейший отец! – крикнул всадник еле слышно из-за расстояния и помахал рукой. Изо рта у него вырвалось облачко пара. – Подождите, святейший отец!

Кубац… Ршава негромко выругался и стал решать, останавливать ли лошадь. Маг в любом случае его догонит, поэтому Ршава натянул поводья. Стараясь не выглядеть слишком угрюмым, он поднял руку и сказал:

– Приветствую.

– Приветствую. – Чародей ехал на видесской лошади, которая была на две-три ладони выше в холке, чем степная лошадка, и это позволило ему взглянуть на прелата сверху вниз. Судя по выражению лица мага, он смотрел на прелата сверху вниз как в прямом, так и в переносном смысле. Обвиняюще наставив на Ршаву палец, он заявил: – Вы мне солгали, святейший отец.

– Святым именем Фоса клянусь, что говорил правду. – Ршава вновь лицемерил, и это давалось ему даже легче, чем в гостинице.

Кубац печально покачал головой:

– Вы солгали. И тогда, и сейчас вы ложно поклялись именем благого бога. Я долго и упорно размышлял над тем, что вы мне сказали вчера вечером и сегодня утром и что мне поведал Арсений. Вы солгали, и я опасаюсь, что с той халогайской женщиной случилось нечто воистину ужасное.

– Неужели? – Голос Ршавы стал опасно вкрадчивым. Но если Кубац и почувствовал угрозу, он этого не показал.

– Да, клянусь Фосом, опасаюсь, – произнес маг. – Не хотите ли сбросить тяжесть с души и рассказать правду? Это может дать вам надежду на милосердие хотя бы в ином мире, если не в этом.

Ршава расхохотался ему в лицо:

– Ты ничего не знаешь ни об этом, ни об ином мире, чародей. Совершенно ничего.

– Я знаю то, что знает любой видессианин. Моя вера ортодоксальна. – Кубац очертил на груди символ солнца и удивленно приподнял брови, когда Ршава не повторил его жест. Голосом, полным сарказма, чародей вопросил: – Или вы хотите сказать, что вам известно больше, чем мне?

«Не хотите ли вы сказать, что впали в ересь?» – вот что он подразумевал. Ршава впал глубже – и ниже чем в ересь. Он не только знал о своем падении, но и испытывал от этого гордость.

– Да, я как раз и хочу сказать, что мне известно больше, – ответил он и подробно объяснил то, что знал. Кубац – человек умный, – по мнению Ршавы, непременно должен был увидеть истину, как только ее выложат перед ним.

Когда прелат смолк, Кубац уставился на него с нескрываемым ужасом. Чародей вновь очертил символ солнца, на сей раз очень тщательно.

– Вы или хотите заманить меня в ересь, святейший отец, или вы сошли с ума, – заявил Кубац. – Только вы можете точно сказать, что вы сделали с той женщиной. Зато я абсолютно уверен, что подобная доктрина отправит вас в пламя. Ничто иное уже не сможет очистить вас от нее.

– Я дал тебе истину, и вот как ты меня за это вознаграждаешь? – Ршава понял, что убедить Кубаца, возможно, и не получится. Но то, что маг посмел назвать его безумцем, посмел намекнуть, что его следует сжечь заживо… Что ж, Кубац заплатит за свое безрассудство! Ршава указал на него пальцем. – Так я покажу тебе, кто прав, а кто нет.

– Не покажете. Не сможете, ибо вы уже приговорили себя собственными устами, – заявил Кубац.

Ршава затрепетал от гнева. Гнев уже не требовался прелату для того, чтобы проклятия срабатывали, но до сих пор ободрял его.

– Проклинаю тебя, Кубац, – произнес Ршава и стал ждать, когда чародей упадет с лошади.

Глаза Кубаца распахнулись. Он шумно выдохнул облачко пара. Лицо его исказилось от боли. Но, к ужасу и недоумению Ршавы, умирать он не собирался.

– Фос! – прошептал маг. – Это такой же грубый удар, как и тот, что нанесли мне хаморские шаманы.

Ршаву охватило чувство, близкое к панике. Однажды его проклятие не сработало, но такого поражения он не знал никогда. Это проклятие сработало и сделало все, что смогло, – но силы оказалось недостаточно.

– Что ты сделал с халогайской женщиной? – потребовал ответа Кубац, но затем покачал головой: – Нет, не трать мое время зря, придумывая новую ложь. Что бы ты с ней ни сделал, это наверняка было нечто ужасное или еще хуже. А того, что ты сделал со мной, или попытался сделать, уже более чем достаточно, чтобы приговорить тебя к смерти.

Сердце перепуганного Ршавы бешено колотилось. «Да поможет мне Фос…» – подумал он. Но нет, теперь Фос ему не поможет. Мысль о благом боге, мелькнувшая у него в голове, лишь напомнила о том, как долго он заблуждался, прежде чем узнал истину. Но если Фос ему не поможет, то кто? Не успел этот вопрос возникнуть, как в голове прелата уже сложился ответ. «Да поможет мне Скотос», – подумал Ршава, впервые осознанно призвав темного бога.

Снизошла ли на него новая сила? Но как он сможет узнать, если не попробует?

– Проклинаю тебя, Кубац, – повторил он. – Да станет смерть твоей участью.

Глаза чародея снова расширились. Возможно, он думал, что способен выдержать все, что может обрушить на него Ршава. Если да, то теперь маг понял, что ошибался. Кубац застонал.

– Ты… не можешь… делать… такое, – прохрипел он.

– Могу. Делаю. И буду делать, – резко парировал Ршава. – Проклинаю тебя. Проклинаю насмерть.

Чародей попытался еще раз очертить солнечный круг – и не смог. Он начал произносить какое-то контрзаклинание, направленное на Ршаву. Выдавил несколько слов, но поперхнулся ими. Глаза мага закатились, он обмяк и свалился в снег. Лошадь фыркнула, нервно переступая ногами.

– Как видишь, могу, – сказал Ршава. – И еще как могу!

Он спешился и опустился на колени возле Кубаца. Его пальцы отыскали запястье чародея, но не почувствовали биения пульса. Грудь мага больше не вздымалась и не опускалась. Ршава кивнул. Он проклял Кубаца насмерть, и вот Кубац мертв.

Прежде чем вновь усесться на свою степную лошадку, прелат обшарил седельные сумки лошади мага. Ршава прихватил еду, тщательно скопированный гримуар – рукописную книгу чародея – и большую кожаную сумку, полную магических принадлежностей. Кубацу все это больше не понадобится, а для вьючной лошади Ршавы груз небольшой.

Когда Ршава поехал на юг, он ощутил необычное чувство освобождения. Наконец-то ему удалось оставить в прошлом все, что было в Скопенцане или происходило оттуда: Ингегерд, Кубаца, храм… и самого бога.

– Я свободен! – воскликнул Ршава. – Свободен от всего, что удерживало меня! Свободен рассказать истину, которую я нашел!

Он поехал дальше. До столицы все еще оставался долгий путь. Но когда Ршава доберется до города Видесс, ему будет о чем сказать. И немало сказать! И люди прислушаются к нему. Они не окажутся навязчивыми и набожными дураками вроде Кубаца.

– А если окажутся, то пожалеют! – Когда прелат заговорил, уши лошадки дернулись. Он ударил ее пятками по бокам. Пусть до столицы еще далеко – он уже едет туда, он в пути.

* * *

На ночлег он остановился в доме на ферме, которую никто бы не назвал заброшенной. Хозяин, полноватый мужчина средних лет по имени Илл, сказал Ршаве:

– Да, мы слыхали, что в наших краях неладно. И шибко много людей бегут кто куда, уж это точно. Но мы не видали ни одного из тех варваров и не собираемся понапрасну волноваться, покуда не увидим.

– Истинная правда, – согласилась его жена Марозия. Если не считать отсутствия кустистой седой бороды, она очень походила на мужа. – Заходите, святой отец, и я вас накормлю. – Она энергично кивнула. – Уж так накормлю, что вы ходить не сможете.

– Я могу заплатить, – сказал Ршава. – И заплачу с радостью.

– Об этом не волнуйтесь, – успокоила его Марозия. – Может, вы помолитесь за нашу скотинку, прежде чем уедете, или что-то в этом роде?

Ршава кивнул, не рискнув ответить. Конечно же, крестьяне до сих пор верят, что Фос услышит их жалкие и тщетные молитвы. Эти упрямые и тупые люди даже слушать не станут, если он попытается объяснить им, какую истину он узрел. И ему остается лишь сделать то, чего от него ждут, что бы он о них ни думал.

Илл и Марозия наплодили выводок детей – от двух парней, у которых уже начала пробиваться бородка, до девочки, едва начавшей ходить. Большие семьи часто голодали, но только не эта. Марозия подала Ршаве стопку ячменных лепешек, миску куриного рагу с горохом, фасолью и кусочками репы и кружку сладкого вина из черной смородины.

– Ешьте, – велела она. – Там, откуда это взялось, еще много. – Она словно предлагала прелату умять больше, чем она может подать на стол.

Ршава заработал ложкой и вскоре наелся до отвала.

– Можно мне перед сном немного почитать возле очага? – спросил он.

– Конечно, читайте. У нас много дров, – ответил Илл. – У нас здесь никто грамоте не обучен, но ежели хотите почитать святые писания, то валяйте. Я-то знаю, что священники их читают.

Ршава вновь не стал им ничего объяснять. Он достал гримуар Кубаца из седельной сумки и принялся его изучать. До сих пор он не пытался заниматься магией, но понимал, что она может оказаться полезной. Однако первое впечатление от книги заклинаний Кубаца Ршаву не вдохновило. Она была написана в сжатом и иносказательном стиле: чародей писал для себя. Постороннему читателю вроде Ршавы каждое третье слово или идея казались пропущенными. Интересно, сможет ли он наслать чары, пользуясь таким руководством? Или сам себя погубит, не зная в достаточной степени о том, что делает?

– Посмотри на него, – прошептала Марозия одному из старших сыновей. – Видишь, какой он святой?

– Он нечто, уж это точно, – согласился юноша, тоже шепотом.

«Да, я нечто, – подумал Ршава, – но что именно?» Он сам не знал. Кем бы он ни стал, этот кто-то появился на свет совсем недавно. «А каким я буду, когда окончательно стану тем, в кого превращаюсь?» Этот вопрос был интереснее для Ршавы, но ответа на него прелат также не знал.

«Зато я знаю истину. Если бы я ее не знал, разве лежал бы сейчас Кубац мертвый на снегу?» Он вспомнил и мертвую Ингегерд, но быстро отогнал мысли о ней. «Если бы она не искушала меня и если бы Гимерий не свалил ее на меня, этого бы никогда не произошло».

– Помолитесь за нас, святой отец, – попросил Илл.

– Я помолюсь, чтобы ты и твоя семья получили именно то, что вы заслуживаете, – ответил Ршава.

Фермер, Марозия и их дети просияли. Они решили, что прелат в своей молитве пожелает им добра. У Ршавы было иное мнение. Вокруг рыщут хаморы – и какая вероятная судьба вскоре ждет эту ферму, как не гибель? Если Илл и Марозия не в состоянии этого понять, то они дураки. И получат то, что заслуживают дураки.

У Ршавы была теплая одежда, плащ с капюшоном и одеяла. Марозия дала ему еще одно, явно лучшее в их доме, из тонкой мягкой шерсти.

– Я сама его соткала, – застенчиво пояснила она, указав на прислоненную к стене раму разобранного ткацкого станка.

– Оно меня обязательно согреет, – согласился Ршава.

Марозия кивнула и отошла. Один из ее сыновей положил матрас на полу возле очага. Ршава улегся и провел ночь в таком тепле и удобстве, каких не помнил со дня падения Скопенцаны.

Когда наутро после сытного завтрака он пришел в амбар, то увидел, что его лошади тщательно вычищены. Юноша, который о них позаботился, сказал:

– Они пытались меня укусить разок-другой, но я им быстро показал, кто тут хозяин.

– Молодец, и спасибо тебе, – ответил Ршава. Он благословил животных в амбаре: не потому, что считал, что от этого им будет какая-то польза, – нет, просто семейство фермера ясно дало понять, что они этого ожидают.

«Они все еще верят в добро, – подумал прелат, отъехав от фермы. – Да, все еще верят, но сильно ли им это поможет? Не очень-то, – решил он, – когда они увидят, как к ним едут варвары. Или даже не увидят, а проснутся среди ночи, оттого что вокруг них пылает и дом, и ткацкий станок, и все остальное».

Ршава пожал плечами: это не его забота. Илл и Марозия сделали выбор. Да, сделали, и теперь заплатят за него.

Часа через три он обернулся и увидел столб черного дыма, поднимавшийся в небо примерно там, где находилась ферма. Иллу и Марозии пришлось платить за свой выбор даже быстрее, чем он предполагал. Ршава вновь пожал плечами и поехал дальше.

* * *

Ликанд прежде был городом, к которому не стоило относиться свысока. На значительную ступень ниже Скопенцаны и на две еще более значительные ступеньки ниже столицы – но все же он по праву считался центром местной жизни. Так думали о нем его жители. Теперь город был мертв.

Северные ворота были приглашающе распахнуты. Лишь подъехав ближе, Ршава увидел, как пламя опалило створки. Он въехал в город. Вонь горелого дерева до сих пор ощущалась в воздухе; остальным запахам смерти предстояло ждать оттепели, до которой оставалось уже недолго.

Из боковой улочки выбежала собака и уставилась на Ршаву, высунув язык. Животное выглядело упитанным и довольным. Желудок Ршавы свел медленный спазм, когда он подумал, чем, скорее всего, промышляла эта тварь.

К ней присоединилась другая, потом еще одна и несколько новых… Прелат не сразу сообразил, что стая собак может оказаться такой же опасной, как и стая волков. Для них и он, и его лошади – всего лишь свежее мясо.

– Прочь! – крикнул он.

Собаки не обратили на крик внимания. Он мог бы и догадаться, что это не поможет.

Жаль, что у него нет камня или чего-то еще, что можно в них бросить… Но от одного желания камень в руке не появился. И вряд ли у него осталось много времени на размышления, потому что собаки двинулись к нему. Ршаве больше не нравилось, как у них свисают языки – отнюдь не приветливо. А как у голодных собак.

Он указал на собаку, появившуюся первой.

– Проклинаю тебя! – крикнул прелат.

Собака упала на бок и сдохла.

Это принесло ему меньше пользы, чем могло бы. Легко запугать толпу людей, убив одного из них. Собаки же просто не поняли, что Ршава сделал. Два-три пса обнюхали мертвую собаку, но как они могли понять, что ее убил находящийся перед ними человек? Никак, а он не мог им об этом сказать.

Ршава указал на другого пса, на вид с большой примесью волчьей крови. Он тоже упал на бок. Затем прелат свалил большую коричневую собаку с вислыми ушами. Три мертвых зверя валялись на снегу, но остальные рычали, готовясь к атаке.

– Проклинаю вас всех! – рявкнул прелат. Он не знал, поможет ли ему такое решение. Если не поможет, подумал он мрачно, то его уже ничто не спасет.

Два-три хищника взвыли, остальные сдохли молча. На ногах осталась лишь одна собачка, в самом конце стаи. Ршава разглядывал мертвых тварей с изумлением и облегчением. Потом уставился на кончик пальца, словно тот был луком или баллистой, выстреливающей проклятия. Ршава знал, что это не так: палец служил лишь для нацеливания того, что таилось внутри прелата. Однако иллюзия оставалась сильной.

Собачка перестала рычать и по-своему улыбнулась Ршаве. Она не собиралась нападать на него в одиночку. Она могла быть опасной только в стае, а сама по себе опять стала безобидной, хоть бери ее в комнату. Ршава запрокинул голову и расхохотался. Похоже, собаки почти не отличаются от людей. Толпа способна уничтожить всех и всё на своем пути. А состоит она из обычных мужчин и женщин, которые и мухи не обидят. И лишь вместе они обретают силу и способность выплескивать ярость, нечего не боясь и даже не размышляя.

Ршава тронул лошадей. Похоже, они были рады оказаться подальше от собак, даже если эти собаки мертвы. Большая часть Ликанда сгорела. Чем дальше Ршава углублялся в город, тем хуже все выглядело. На улицах лежали тела. Само собой, собаки и стервятники позаботились о них, когда город пал, – как бы давно это ни произошло.

На нескольких трупах прелат увидел одежду из кожи и меха, а не из ткани. Значит, горожане сопротивлялись. И что это изменило?

Даже в мертвом городе, разрушенном и разграбленном, наверняка можно отыскать еду и деньги. Но Ршава проехал через Ликанд без остановок. Хаморы взяли все, что лежало на виду и уцелело от огня. А он не собирался задерживаться ни здесь, ни где-либо еще. В нем горело страстное желание добраться до цивилизации. Если кто-нибудь и выслушает его доводы, то это станут коллеги-богословы.

И Кубацу следовало бы к нему прислушаться, тогда маг не разгневал бы прелата. Что ж, Кубац заплатил за свою глупость. И любой, кто откажется прислушаться к истине, тоже заплатит. Никто из видессиан любой теологической принадлежности не стал бы думать иначе. Но другие – все другие – ошибаются. Ршава был в этом уверен. Настолько уверен, что был готов поставить на это свою жизнь. И даже больше чем жизнь – свою душу.

Южные ворота Ликанда тоже стояли распахнутыми. Ршава выехал через них и задумался над тем, что останется от империи Видесс здесь, в северных провинциях, когда закончатся все сражения. Ликанд уже превратился в руины, Скопенцана разграблена, а потом уничтожена землетрясением. А сколько еще городов сгорело, сколько крестьян сбежало со своих земель или было убито! Сможет ли империя возродиться в этих краях?

Ршава снова пожал плечами. Какая теперь разница? Видесс сотни лет прожил во лжи. Если империя в этих краях умерла, то, возможно, варвары всё здесь обустроят лучше, чем было прежде? Почему бы и нет? Несмотря на всю их жестокость и грубость, они хоть немного, но представляют, кому принадлежит истинная власть в мире.

Прелат рассмеялся.

– Может быть, мне лучше проповедовать им, а не слепым идиотам в синих рясах, – сказал он, но затем покачал головой. В конце концов, он видессианин. И его народ заслуживает того, чтобы первым взглянуть на то, что он открыл. Если же они отвернутся от этого… Но они не отвернутся. Не должны. – Я их прокляну, если они отвернутся, – пробормотал Ршава. – И буду сражаться с ними вечно.

* * *

Над Подандом тоже поднимался дым, но совсем иного рода: дым от очагов и кухонных печей, кузниц, факелов и ламп. Ликанд был мертв, убит. Поданд все еще жил. И, судя по всему, даже процветал.

– Кто идет? – окликнул Ршаву ополченец с городской стены, когда прелат подъехал к северным воротам.

Ршава назвался, сказал, что едет из Скопенцаны и откинул капюшон, показывая, что его макушка была выбрита. В последнее время у него не было возможности побрить ее. Но это его почти не волновало, хотя он и здесь нарушил правила.

– Проезжайте, святой отец. Добро пожаловать во имя владыки благого и премудрого, – поприветствовал его ополченец и гаркнул товарищам у ворот: – Открывайте, ленивые засранцы! Этот парень безопасен, как монастырь.

Ополченцы у ворот что-то крикнули в ответ. Стена приглушила их голоса, но вряд ли это оказались комплименты. Часовой на стене лишь рассмеялся.

Проехав ворота, Ршава спросил:

– Хаморы вас здесь тревожили?

– Они пытались ворваться, святой отец. Пытались, но мы их отогнали. Это им. – Ополченец плюнул на землю, как будто отвергая Скотоса.

– Рад за вас, – выдавил Ршава. Машинальный поступок ополченца напомнил прелату, как трудно может оказаться переубедить видессиан.

Впрочем, это не сегодняшняя забота. Сейчас ему нужно место для ночлега. Ршава решил отыскать гостиницу или таверну, но не храм. Ему требовалось поговорить с образованными и толковыми церковниками, а не с каким-нибудь мужланом-священником из захолустья.

Гостиницу он нашел без особого труда. Когда мальчик-конюх увел его лошадей, прелат прошел в буфет поужинать, выпить вина и договориться о комнате для ночлега. Он даже не подумал о том, чтобы заманить к себе в постель служанку. Не важно, какой бог правит миром и какого поведения этот бог хочет и ожидает от людей, – человек может просто устать.

Но едва Ршава успел заказать у буфетчика за стойкой чашу красного вина, хлеба и сыра, как его окликнул приветливый голос:

– Да благословит тебя благой бог, друг мой. Мы ведь коллеги, если я не ошибаюсь?

Ршава повернул голову. Он даже не заметил полноватого священника, пока тот не заговорил. Если это не доказывало, насколько он устал… Прелат заставил себя кивнуть:

– Именно так.

– Рад познакомиться. Меня зовут Трифон. Кто ты, святой отец, и откуда?

Не успел Ршава ответить, как буфетчик подал ему заказанное. Это позволило Ршаве совершить ритуал, в который он больше не верил, прежде чем ответить:

– Мое имя Ршава. И мне настолько повезло, что я спасся из Скопенцаны.

– Неужели? – Брови Трифона поднялись. – Клянусь святым именем Фоса, – он произнес имя бога как «Фаоса», доказав, что он и есть мужлан из захолустья, – ты воистину счастливчик. Насколько я слыхал, оттуда не многим удалось спастись.

– Да. Увы, но это так, – согласился Ршава. Он сделал паузу, чтобы заняться хлебом и сыром. Пока он ел, Трифон ждал продолжения, и Ршава почувствовал, что ему следует добавить: – Боюсь, что после хаморов и землетрясения Скопенцана уже никогда не станет прежней.

– Жаль. Очень жаль. – Трифон жадно глотнул из чаши. Судя по его красным щекам и еще более красному носу, с вином он водил тесное знакомство – пожалуй, даже слишком тесное… – У нас здесь тоже было землетрясение, – продолжал Трифон. – Вещи падали с полок, некоторые стены треснули. На севере было хуже?

– Можно и так сказать. Да, можно и так. – Ршава лишь немного отпил из своей чаши. Буфетчик подал ему такое вино, что разница между большим и маленьким глотком была невелика. Уже ничто не сделает эту кислятину слаще.