Текст книги "Грязные деньги"
Автор книги: Гарри Картрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)
Джеймс рассказал затем об инциденте, который произошел 10 ноября 1980 года, когда Чагра почти догадался, что все его разговоры записываются на магнитофон. Один из охранников, видимо не знавший, что Джеймс работает на ФБР, обнаружил в камере Джимми записывающее устройство и скрытые микрофоны. "Однажды утром, когда мы с Джимми были на работе, охранник вызвал нас в контору и вне себя от ярости бросил на стол записывающее устройство и метров десять проводов". После этого Джимми стал бояться всех еще больше, хотя время от времени и говорил кое-что об убийстве Вуда.
– Он когда-нибудь говорил о мотиве убийства? – спросил Джан.
– Джимми рассказывал, как он боялся, что судья Вуд приговорит его к пожизненному заключению, – ответил Джеймс.
Перед началом перекрестного допроса свидетеля обвинения Оскар Гудмен ознакомил присяжных с весьма впечатляющей историей преступной деятельности Джеймса. Свое двадцатилетие свидетель отметил в тюрьме, где отбывал наказание за берглэри. А в день тридцатилетия он уже значился в списке десяти самых опасных преступников, разыскиваемых ФБР. К моменту встречи с Джимми Чагрой Джеймс уже привлекался в суду по меньшей мере за 41 преступление и был признан виновным в совершении 13 тяжких преступлений, включая ограбления банка, уличные нападения и побеги из мест заключения. Джеймс сам признавался, что просидел за решеткой так долго, что тюремная камера стала для него "родным домом". Джеймс согласился также, что во время кровавого бунта в тюрьме в Санта-Фе он считался одним из самых "уважаемых" заключенных.
– Говорят, вы лично ответственны за убийство нескольких человек во время бунта. Это правда? – спросил адвокат.
– Нет, неправда, – ответил Джеймс.
– Говорят, вы силой заставили других заключенных оставаться в спортивном зале, где были найдены пять трупов. Это правда?
Джеймс ответил, что после бунта ему не было предъявлено каких-либо обвинений в уголовных преступлениях. Оскар Гудмен знал, что Джеймс и тридцать других заключенных предстали потом перед тюремным дисциплинарным судом в Нью-Мексико. Джеймса обвинили в поджоге конторы начальника тюрьмы и во взломе сейфа с целью выявления фамилий доносчиков, многие из которых стали потом жертвами жестокой и кровавой расправы. Он также знал, что ни Джеймс, ни другие зачинщики бунта не были привлечены к уголовной ответственности.
Шла четвертая неделя судебного разбирательства, и Оскар Гудмен почувствовал, что присяжные стали проявлять беспокойство, постепенно теряя интерес к делу. Обвинение почти закончило предъявление доказательств, если не считать прослушивания магнитофонных записей. Оценив все, что было сделано и не сделано к этому времени, Гудмен стал пересматривать собственную тактику. Он мог бы затянуть перекрестный допрос Джеймса, но решил не делать этого и ограничиться лишь несколькими вопросами.
Напомнив Джеймсу его прежние показания о том, что Джимми Чагра всегда хвастался фантастическими контрабандистскими операциями или строил грандиозные планы какого-нибудь убийства, Гудмен спросил:
– Правда ли, что мистер Чагра ужасно много болтал, пытаясь изобразить из себя крупную фигуру, и утверждал, что активно занимается преступной деятельностью?
– Да, правда, – ответил Джеймс, добавив, что однажды они с Джимми замышляли несколько операций по доставке контрабанды из Колумбии. В одной из них речь шла о получении сорока тонн марихуаны, в другой – двадцати двух фунтов кокаина. Брат Джимми Джо Чагра должен был следить за ходом операций со стороны.
– Но из этого ничего не получилось, верно?
– Верно, – признался Джеймс.
В пятницу 29 января обвинение закончило прокручивать пленку, на которой было записано, как Джимми Чагра сказал Джеймсу: "Он должен был это сделать лишь после суда, когда готовилась апелляция. Тогда мое дело мог бы слушать другой судья". На этом обвинение закончило представление доказательств.
Пытаясь во время уикенда критически оценить все свои успехи и неудачи, Гудмен мысленно неизменно возвращался к присяжным и сравнивал их с тем составом, который был в Сан-Антонио. Там обвинению, без сомнения, удалось убедить присяжных в том, что они "совесть Америки". Это был самый сильный аргумент обвинения. Но в Джэксонвилле он не сработал. Подкрепляя свою версию все новыми и новыми доказательствами, Гудмен неоднократно призывал присяжных сохранять объективность и согласиться с его собственным толкованием случившегося: Чарлз Харрелсон, почувствовав, что от ответственности перед законом ему не уйти, и поняв, что Джимми Чагра – главный подозреваемый в убийстве Вуда, воспользовался своей репутацией убийцы в целях вымогательства денег. Гудмен пообещал присяжным вызвать в суд с дюжину заключенных, которые подтвердят, что Джимми всегда много болтал и пытался изобразить из себя крупную фигуру, но дело дальше угроз никогда не заходило. Он также намекнул, что защита подготовила весьма эффектную концовку и что Джимми Чагра, возможно, сам займет место для дачи показаний. Позже Гудмен говорил: "У присяжных оставался целый уикенд, чтобы гадать, кого именно я вызову для дачи показаний. Вскоре я начал понимать, что мне очень повезло в том плане, что защиту свою я начну в понедельник утром". То, что задумал Гудмен, было рискованной игрой, но, учитывая высокие ставки, отнюдь не безнадежной.
Защита человека, обвинявшегося в организации "преступления века", продолжалась всего двенадцать минут.
Сначала Гудмен еще раз вызвал в суд Джерри Рея Джеймса и задал ему несколько вопросов в связи с его предыдущими показаниями, в ходе которых тот заявил, что Джимми хвастался, будто "убрал" человека по имени Марк Финней.
– Вспомните, каким образом мистер Чагра, по его словам, убил Марка Финнея, – попросил Гудмен свидетеля.
– Насколько я помню, он сказал, что застрелил его.
– Вы в этом уверены?
– Я уверен, что он мне сказал, что убрал его, – ответил Джеймс с легким раздражением в голосе.
– Вы в этом так же уверены, как и в том, что мистер Чагра сказал вам, что убил судью Вуда?
– Да, уверен, – сказал Джеймс и устремил взгляд в сторону обвинителей, которые в тот момент, казалось, были заняты своими делами.
– Вопросов больше нет, – сказал Гудмен. – Вызовите Марка Финнея.
Когда Финней принял присягу, Гудмен порылся сначала в бумагах, словно решая, какой именно вопрос задать первым. Затем медленно пошел в сторону свидетеля, остановился в двух-трех метрах от него, улыбнулся и спросил:
– Как вы себя чувствуете, мистер Финней?
– Очень хорошо, – ответил тот.
– Джимми Чагра когда-нибудь стрелял в вас или целился из пистолета?
– Нет, сэр, – ответил Финней.
– Вопросов больше нет, – сказал адвокат и направился в сторону стола защиты, за которым сидел улыбающийся Джимми Чагра. Затем он резко остановился, повернулся к судье и сказал: – Ваша честь, дамы и господа присяжные, на этом защита предъявление доказательств заканчивает.
В своей заключительной речи обвинитель Джон Эмерсон сказал, обращаясь к присяжным, что страх перед возможным приговором к пожизненному заключению и перспектива навсегда лишиться возможности вести привычный для него шикарный образ жизни побудили Джимми Чагру нанять Харрелсона для убийства судьи. "Решение всех проблем свелось для него ни много ни мало к открытому нападению на нашу систему правосудия, к акту терроризма против системы вообще и судьи Вуда в частности, – сказал Эмерсон чуть уставшим монотонным голосом. – Когда судья Вуд отказался ходатайствовать о том, чтобы его освободили от разбирательства дела, он, ничего не ведая и ни о чем не догадываясь, сам назначил день своей казни". Эмерсон попросил присяжных вспомнить то место в магнитофонных записях, где Джимми сказал своему брату: "ФБР знает, что я нанял его для этого". "Самым веским доказательством виновности мистера Чагры, – продолжал Эмерсон, – является его собственное признание в том, что он нанял Чарлза Харрелсона для убийства судьи Вуда. У нас нет оснований подвергать сомнению достоверность записанных бесед".
Оскар Гудмен начал свою чрезвычайно энергичную заключительную речь с центральной, на его взгляд, проблемы – отсутствия мотива. (К тому же он считал это самым слабым звеном в позиции обвинения.) "Я считаю, что события этого дела происходили не в вакууме, – сказал он, после чего еще раз напомнил присяжным о покушении на убийство Джеймса Керра, которое произошло за месяц до убийства Ли Чагры и за шесть месяцев до убийства Джона Вуда. – Кто-то в Западном округе Техаса проявил в свое время известную жестокость, известное бессердечие еще до того, как Джимми Чагре было предъявлено обвинение в контрабанде наркотиков, за что тот в конечном итоге и был осужден".
Адвокат напомнил присяжным подробности, связанные с привлечением Джимми Чагры к ответственности за контрабанду наркотиков, и сказал: "Теперь все это важно, поскольку обвинение состояло из таких пунктов, которые давали подсудимому возможность обращаться с ходатайством об условно-досрочном освобождении в случае признания его виновным по одному из них или же в случае договоренности между обвинением и защитой о признании им своей вины в менее тяжком преступлении. Он знал это. Какой бы приговор судья ни вынес, подсудимый знал, что будет иметь право на условно-досрочное освобождение. Осознание этого факта определяло все его отношения с другими людьми, включая и отношения с Чарлзом Харрелсоном…"
Гудмен перешел затем к анализу формулировки и целей ходатайства Джимми Чагры о том, чтобы судья Вуд дал себе отвод. Обвинение утверждало, что это ходатайство было угрозой само по себе, а потому доказывало наличие мотива. Гудмен сказал, что ходатайство содержало, "пожалуй, самые прямые обвинения против федерального судьи, какие только возможны. Джимми Чагра заявил во время предварительного слушания; "Вы несправедливы. Вы несправедливы потому, что несправедливо обошлись с моим братом Ли в этом зале. Вы несправедливы потому, что несправедливо обошлись и с другим моим братом, Джо, в этом зале. Я хочу, чтобы Джо был моим адвокатом, но, учитывая ваше к нему отношение, он не может выступать в этой роли в этом суде. Вы не можете судить меня по справедливости, потому что вы заодно с Джеймсом Керром, помощником федерального прокурора. Учитывая все это, судья, мне кажется, вы должны заявить себе отвод". Секрета здесь никакого нет: все это содержится в ходатайствах, представленных суду. Он также попросил, чтобы его дело рассматривалось в открытом заседании, и судья удовлетворил его просьбу…"
Обвинение утверждало, что ходатайство, представленное в ходе предварительного слушания, содержало зловещие намеки на то, что Керр едва избежал смерти и что та же участь была уготована и Вуду. "Но если вы внимательно прочтете аффидевит, – продолжал Гудмен, – то увидите, что в следующем же абзаце содержится такая фраза: "…потому что я знаю, что судья Вуд находится под охраной полиции". Так что ничего здесь зловещего нет. Сказано прямо, без обиняков. И все это происходило во время судебного заседания, которое было бурным, как правильно подметила мисс Сэмпселл. Конечно же, создалась взрывоопасная обстановка. Атмосфера в зале накалилась до предела, потому что не каждый день у нас в стране кто-то приходит в суд и, указав пальцем на судью, заявляет, что тот не может быть справедливым. Последним свидетелем, которого мистер Чагра хотел вызвать для дачи показаний, был сам судья Вуд. Но судья Вуд… отказался давать показания. Неудивительно, что участники этого чрезвычайно бурного и спорного процесса, выступавшие на стороне мистера Чагры, были в конечном итоге разочарованы… Это вполне естественно. Мы живем в условиях системы, которой присущ дух состязательности… Поэтому никто не сомневается, что мистер Чагра и его друзья покинули в тот день зал суда раздосадованные. Но это вовсе не значит, что они тут же ринулись нанимать кого-то для убийства федерального судьи…"
Большую часть отведенных ему двух часов Гудмен потратил на детальный анализ версии убийства, выдвинутой обвинением, методически опровергая один ее пункт за другим. Последние несколько минут своей заключительной речи он посвятил другим пунктам обвинения. Власти пытались доказать, что Джимми Чагра препятствовал правосудию, основываясь почти исключительно на его плане побега из тюрьмы. "Я не могу смотреть вам прямо в глаза и искренне заявлять, что мистер Чагра не хотел бежать из Ливенуорта, где он отбывал 30-летнее тюремное заключение без права на условно-досрочное освобождение, – сказал Гудмен, обращаясь к присяжным, и тут же добавил: Но средства, которые он избрал для достижения этой цели, невероятны. То, что он обсуждал, просто немыслимо… Это чистая фантазия… Поэтому я вовсе не уверен, что это был преступный сговор с целью воспрепятствования правосудию. Должен, однако, признать, что грустно, очень грустно сознавать, что человеческое существо вынуждено изыскивать способы выбраться из клетки – не препятствовать правосудию, а именно вырваться на свободу".
Что же касается обвинения в том, что Джимми и Джо вступили в преступный сговор с целью ввоза и распространения наркотиков, продолжал Гудмен, то это еще одна фантазия. "Хотя между братьями и произошел какой-то разговор на эту тему, я считаю, что Джо Чагра поступил по отношению к брату точно так же, как и сам он, Джимми Чагра, поступал по отношению к Джерри Джеймсу. Он просто обманывал его, лишь бы успокоить. Я призываю вас внимательнее послушать запись, сделанную 21 ноября. Там Джо Чагра пытается рассказать Джимми, с кем он имеет дело. Всякий раз он называет другую фамилию, путает произношение и указывает разные места жительства этого человека. Но для чего он это делает? Он делает это для того, чтобы заставить брата поверить, будто он действительно что-то делает и это позволит ему выбраться в конечном итоге из тюрьмы. Еще раз повторяю: я не могу усомниться в достоверности слов, записанных на пленке. Но при этом я хочу сказать, что, слушая эти слова, вы невольно вспоминаете другие, те, что вновь и вновь повторяются Джо Чагрой: "Я не понимаю, что я здесь делаю. Я не понимаю, о чем мы говорим. Я не понимаю, что здесь происходит". И он повторяет их неоднократно".
В заключение адвокат призвал присяжных руководствоваться здравым смыслом и исполнить свой долг, не поддаваясь давлению общественного мнения.
"Основываясь на доказательствах, представленных вам в данном случае обвинением, я заявляю, что последней данью уважения, которую вы можете отдать достопочтенному Джону Вуду, занимавшему должность окружного федерального судьи и принявшему присягу стоять на страже законов Соединенных Штатов Америки, последней данью уважения ему будет вынесение вами вердикта "невиновен".
В ходе предъявления контрдоказательств Рей Джан воспроизвел еще некоторые отрывки магнитофонной записи, включая и тот, где братья обсуждали вопрос о фабрикации истории о якобы имевшем место шантаже Джимми со стороны Харрелсона. Главный обвинитель напомнил присяжным, что "признание подсудимого невиновным будет ни больше, ни меньше, как насмешкой над правосудием". Уже было ясно, что Оскар Гудмен выиграл если не войну, то сражение.
В пятницу 3 февраля 1983 года присяжные приступили к вынесению вердикта. К субботе они прослушали заново отрывки из пятнадцати записанных на пленку бесед. Рано вечером в тот же день стало известно, что присяжные пришли к единому мнению относительно двух пунктов обвинения. По двум другим пунктам прения продолжались. От внимания Гудмена не ускользнуло, что присяжные обратились к обвинению со странной просьбой: дать им специальный мешок, в котором можно было бы сжечь все их записи. "Если они пришли к единодушному мнению по двум пунктам, – рассудил Гудмен, – и если они признали подсудимого виновным, то зачем им понадобилось сжигать свои записи? Напрашивается вывод, что они проголосовали за оправдательный вердикт". И Гудмен оказался прав. В полдень в понедельник присяжные вынесли вердикт, который позже был назван Оскаром Гудменом (видимо, в порыве нескромности) "самым важным по своему значению оправданием за всю историю существования суда присяжных". Присяжные пришли к заключению, что Джимми Чагра не нанимал человека для убийства судьи Вуда. Правда, они признали подсудимого виновным в двух менее тяжких преступлениях: в воспрепятствовании правосудию и преступном сговоре с целью контрабанды наркотиков. И все же самая крупная рыбина была властями упущена.
Рей Джан, расстроенный и подавленный, поздравил Гудмена, сказав, что его имя "известно, и вполне заслуженно, всей стране". А затем добавил: "Присяжные сказали свое слово. Если уж верить в систему, то надо верить до конца".
Даже Джимми Чагра на какое-то мгновение оторопел, видимо потрясенный системой, а может, и просто неожиданной развязкой. "Слава богу и Оскару Гудмену", – проговорил он.
(Позже было установлено, что обвинение едва не проиграло дело почти по всем четырем пунктам обвинения. К воскресенью присяжные проголосовали за признание подсудимого невиновным по двум самым важным пунктам. Все остальное время они обсуждали вердикт по менее важным пунктам и в конце концов признали его виновным в менее тяжких преступлениях.)
Поражение властей больше всего приветствовалось (и оплакивалось) в Эль-Пасо. Пэтси, сестра Джимми, сидела в ресторане "Коламбос", когда ее дочь Лори сообщила эту новость по телефону. Пэтси бросилась на середину зала и крикнула: "Невиновен!" Сидевшие за соседними столиками посетители зашептались, а затем зааплодировали. "Наконец-то! – крикнула Пэтси еще раз. – Мы уже так долго не выигрывали!"
Пэтси помчалась домой, где мать и другие родственники уже праздновали победу среди целой толпы фоторепортеров и газетчиков. Старая мать сказала, что судья Джон Вуд явился ей во сне и обещал помочь их семье. Она плакала, но это были слезы радости. Мать сказала: "Я плачу, потому что счастлива. Может быть, моя маленькая Лиз выйдет теперь из тюрьмы и вернется к своим детям".
Слова матери лишь подчеркивали трагическую иронию ситуации. И действительно, как можно было признать Лиз виновной в пособничестве мужу, замышлявшему убийство, если второй состав присяжных пришел к заключению, что тот не имел к этому никакого отношения? А Джо Чагра? Как он мог признать себя виновным в преступлении, которое никем не совершалось? Но в этом, видимо, и состоит одна из примечательных особенностей американской системы правосудия. Отметив, что "существенная разница между двумя процессами состояла в том, что во Флориде Джо Чагра не давал показаний", Уоррен Бернетт бросил горький упрек в адрес всей системы: "Судебные процессы – это не что иное, как строго регламентированные фестивали, призванные отвлечь людей от их реальных проблем".
Судья Уильям Сешнс объявил, что вынесение приговора состоится 18 марта. Еще до этого Джимми и Лиз Чагра признали себя виновными в уклонении от уплаты налогов. В ходе отдельного процесса Джо-Энн Харрелсон была признана виновной в пятикратной даче ложных показаний большому жюри. Никто не осмеливался предсказать, каким образом вердикт на процессе во Флориде отразится на приговорах, выносимых судьей Сешнсом. Этот вердикт расстроил планы окружного прокурора Сан-Антонио Сэма Миллсэпа, который хотел привлечь Джимми Чагру к судебной ответственности на основании закона штата, предусматривающего смертную казнь. "Как это ни странно, – сетовал Миллсэп, – закон запрещает дальнейшее преследование в случае вынесения оправдательного вердикта". Неясно было, как отразится этот вердикт и на финансовом положении Джерри Рея Джеймса. Тот заявил присяжным в Джэксонвилле, что в случае признания Чагры виновным власти обещали ему 250 000 долларов в качестве вознаграждения. Судя по всему, часть этих денег была уже выплачена, потому что жену Джеймса видели за рулем новенького "мерседеса". Что же касается самого Джерри Рея Джеймса, то он теперь был свободным человеком. Ему лишь нельзя было появляться в штате Нью-Мексико.
В день вынесения приговоров обвинение заявило ходатайство о взыскании с подсудимых всех расходов, связанных с расследованием и судопроизводством. Их общая сумма составила 11,4 миллиона долларов. Сешнс постановил, что счет подсудимым будет предъявлен лишь в том случае, если они извлекут "какие-то доходы" из трудного и затянувшегося судебного разбирательства. Так неожиданно все узнали о возможных гонорарах от будущих фильмов и книг.
Первым приговор должен был услышать Джимми Чагра. Но перед этим он сказал, обращаясь к судье: "Вам наплевать на честность или правду. Наступит день, когда и вы, и я предстанем перед высшим судьей. Если вы сможете жить с тем приговором, который вы мне вынесете, то и я смогу с ним жить". Сешнс мог приговорить Джимми к двадцати пяти годам тюремного заключения в дополнение к тем тридцати, которые тот уже отбывал. Но он не сделал этого, добавив к прежнему сроку только пятнадцать лет плюс 220 000 долларов штрафа. При хорошем поведении Джимми Чагра может надеяться, что выйдет на свободу в 2007 году.
Чарлз Харрелсон также воспользовался возможностью сказать несколько слов суду перед вынесением ему приговора. Он сказал о "тактике гестапо" и о "невероятном зле", творимом федеральными агентами. "Данный суд должен был бы рассмотреть обвинение против себя же в изнасиловании и убийстве, – сказал Харрелсон. – Вы убили конституцию Соединенных Штатов Америки. Вы изнасиловали всех подсудимых, представших перед вами в этом зале".
Сешнс приговорил Харрелсона к двум пожизненным заключениям. " Последовательно", – добавил он, четко произнеся это слово с едва скрываемым удовольствием. В соответствии с существующим законодательством Харрелсон, прежде чем начать отбывание срока пожизненного заключения, должен был отсидеть семьдесят лет в тюрьме штата за прежние преступления. И все же не исключена возможность, что этот 44-летний человек сможет вновь появиться на городских улицах в возрасте 79 лет, если ему сократят срок вдвое, а затем помилуют.
Прежде чем объявить приговор Лиз, судья признал, что присяжные проявили "сильные чувства" к подсудимой, хотя он и не уверен, что тем самым они хотели дать понять, что желали бы, чтобы он отнесся к ней снисходительно. Затем Сешнс приговорил Лиз к тридцати годам по обвинению в преступном сговоре, добавив два раза по пять лет за воспрепятствование правосудию и уклонение от уплаты налогов. Два последних срока он разрешил отбывать одновременно с первым, более длительным. Лиз получит право ходатайствовать об условнодосрочном освобождении в 1992 году.
Если учесть, какие обвинения были выдвинуты против Джо-Энн Харрелсон, следует сказать, что ей был вынесен самый суровый приговор. Судья мог дать ей пять лет за воспрепятствование и еще двадцать пять – за лжесвидетельство. Ее адвокат Чарлз Кэмпион заявил перед вынесением приговора, что по существу ответы подсудимой большому жюри были правдивы. Она лишь опустила некоторые детали. Но Сешнс не согласился и приговорил Джо-Энн Харрелсон к двадцати пяти годам.
В каком-то смысле все на этом и закончилось, а в каком-то – только начиналось. Все пять подсудимых были либо уже за решеткой, либо на пути в тюрьму. Министерство юстиции, конечно, воздержалось от публичных упреков в адрес следственных органов и обвинителей, позволивших Джимми Чагре уйти от правосудия, но это вовсе не означало, что такая возможность исключалась в будущем. Одна телевизионная станция в Далласе сообщила, что перед судом в Джэксонвилле Джимми Чагра якобы предложил властям признать себя виновным как в убийстве судьи Вуда, так и в покушении на убийство Керра, а также "назвать имена" южноамериканских контрабандистов, если его жена будет выпущена на свободу. Но Вашингтон, заявила станция, отказался от сделки… и добавила: "Его (Вашингтон] обуяла алчность". Потом, однако, выяснилось, что это сообщение было необоснованным. "Никакой сделки никто никогда не обсуждал", – сказал Оскар Гудмен.
Итак, Рей Джан все же был прав. Вся эта история действительно оказалась историей об алчности и страхе, своеобразной "греческой трагедией". В Эль-Пасо жили три брата. Старший стал алчным и был убит. Средний оказался еще более алчным и был обвинен в убийстве федерального судьи. А младший сел за это в тюрьму.
