Текст книги "Грязные деньги"
Автор книги: Гарри Картрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)
Судья Вуд перенес суд на 14 мая, и теперь настало время трудных решений. Адвокаты Джимми внесли ходатайство об отводе кандидатуры Вуда в качестве судьи на предстоящем процессе. Учитывая это обстоятельство, прокурор Джеми Бойд счел целесообразным окончательно отстранить от этого дела Джеймса Керра. Тот на это внешне никак не прореагировал, но Бойд знал, что его коллега вздохнул с облегчением. Через несколько недель Керр тайно поселился в другом городе, где прожил много месяцев, появляясь в Сан-Антонио лишь тогда, когда это было необходимо. Прокурору предстояло предъявить Джимми Чагре новое обвинение (на этот раз в Эль-Пасо), прибавив к старым пяти пунктам еще один, подпадающий под "закон о главаре банды". Кое у кого могли в этой связи возникнуть вопросы, по меньшей мере семантического характера. Если главарем банды был Ли, то как тогда можно считать таковым и Джимми? На это, конечно, можно было сказать, что в банде может быть и два главаря. Однако, учитывая, что в данном случае речь шла о братьях, которых обвиняли в одном и том же преступлении, концы, мягко говоря, не сходились. Гораздо логичнее было бы открыть дело на Генри Уоллеса, главного свидетеля Джеми Бойда, на том основании, что именно он был фактическим главарем банды. Ведь это он, Уоллес, а не Джимми Чагра продумывал все детали контрабандистских операций и в большинстве случаев договаривался с другими участниками преступного сговора.
Но все объяснялось одной причиной чисто практического свойства: Тенри Уоллес готов был пойти на сделку с властями. Джеми Бойду нужны были доказательства, и у Уоллеса они были. Бойд признавал, что за это придется платить слишком высокую цену: ведь Уоллес мог дать сто очков вперед любому контрабандисту, известному прокурору, и, получив свидетельский иммунитет от преследований со стороны властей и почувствовав себя в безопасности, он почти наверняка тут же займется своим старым ремеслом. "Но если говорить откровенно, – сказал Бойд, – Чагра и его легионы, на мой взгляд, стоили этого". Бойд, однако, не уточнил, что или кого он имел в виду под словом "легионы". Ведь за исключением пилота Джима Френча, который по неизвестным пока причинам не был назван участником преступного сговора, "легионеры" Джимми Чагры все до единого стали теперь свидетелями обвинения, а потому находились под защитой закона. Таким образом, выходило, что Бойд обменивал практически всех участников преступного сговора на одного человека, который (если верить результатам проводившегося все эти годы расследования) не был даже их боссом. Необходимо было внести во все это хоть какое-то рациональное зерно. Вот почему обвинение сначала предложило Джимми Чагре сделку, изъявив готовность снять с него обвинение на основании "закона о главаре банды", если он признает себя виновным по пункту о кокаине, что влекло за собой пятнадцатилетнее тюремное заключение. Тогда адвокаты Джимми предложили встречную сделку: их клиент признает себя виновным по двум пунктам о марихуане, которые предусматривали лишь пять лет тюрьмы. После этого обвинение почувствовало, что руки у него окончательно развязаны. "Наши клиенты, – сказал Бойд, – Управление по борьбе с наркотиками и общественность сочтут себя – и вполне справедливо – обманутыми, если один из главных контрабандистов наркотиками отделается пятью годами". И Бойд решил тогда применить "закон о главаре банды". Таким образом, в мае 1979 года для Джимми Чагры стала реальной перспектива предстать перед судьей Джоном Вудом и получить пожизненное заключение без права на условное освобождение.
За месяц до убийства судьи Вуда в центре Лас-Вегаса царило необычайное оживление, вызванное подготовкой к мировому чемпионату по покеру, который ежегодно проводится в казино "Бинионс хорс-шу". Толпы женщин в летних майках и мужчин в ковбойских шляпах до отказа заполнили всю Фримонт-стрит с ее многочисленными ломбардами, лавками с дешевой одеждой, сувенирами. Особенно много народу толпилось у казино "Минт" и "Голден-наггет", где обычно собирались местные жители и пенсионеры. Но теперь им пришлось потесниться. Весь этот людской поток упирался в гигантскую двухметровую подкову стоимостью в один миллион долларов, установленную у входа в казино "Бинионс хорс-шу". За пуленепробиваемым стеклом этого сооружения на всеобщее обозрение было выставлено сто настоящих купюр достоинством 10 000 долларов каждая. Толпа зевак, толкая друг друга, старалась протиснуться внутрь и хотя бы краешком глаза посмотреть на игроков, сидевших за специальным ограждением.
Среди всего этого неимовернейшего сплетения телевизионных кабелей и разношерстной толпы репортеров, служителей казино и зевак Джимми Чагра был довольно заметной фигурой.
Столь же заметными были и многочисленные представители уголовного мира, приехавшие сюда, чтобы повидаться с ним. Мировой чемпионат по покеру стал для завсегдатаев казино Лас-Вегаса чем-то вроде поездки на недельку в гости к родным. Но присутствие Чагры придавало всему этому особый смысл.
Однажды вечером, когда Джимми протискивался сквозь толпу к столику для игры в крепе, он вдруг увидел знакомое лицо. Это была Джо-Энн Старр, некогда служившая в одном из казино Лас-Вегаса подавальщицей карт играющим в блэк-джек. Несколько лет назад Джо-Энн и ее тогдашний дружок Пит Кей играли с Джимми в Эль-Пасо. Случилось так, что Пит Кей – представительный мужчина с седеющей бородкой – однажды выхватил пистолет и стал требовать, чтобы Чагра вернул ему карточный долг, иначе тому не поздоровится. После этого всякие отношения между ними прекратились. Джимми прекрасно понимал, с кем имел тогда дело: он лично присутствовал на процессе по делу Кея в Оклахоме. Тому тогда было предъявлено обвинение в убийстве, и Ли успешно защитил его. На сей раз Джо-Энн была с Роном Коллером, игроком и продавцом автомобилей, который лишь недавно доставил "линкольн", подаренный хозяевами казино Лиз Чагре. Вместе с ними был еще один незнакомый Джимми человек с рыжеватыми волосами, которого Джо-Энн представила как Чарлза Харрелсона, своего нового мужа. Харрелсон сказал, что давно уже не наведывался в Лас-Вегас, хотя иногда и сам не прочь поиграть. А произошло это потому, что все это время он был в отсидке в Ливенуортской тюрьме за убийство. Сказав это, он улыбнулся так, словно только что признался, что он капитан команды игроков в поло Принстонского университета. Несмотря на некоторую тюремную бледность, Харрелсон имел впечатляющую внешность крепкого и уверенного в себе человека и был похож на хорошего боксера среднего веса. Джо-Энн сказала, что страшно расстроилась, когда прочла в газетах сообщение об убийстве брата Джимми, а Харрелсон как-то неопределенно поинтересовался, что тот собирается делать по этому поводу. (Как раз в тот момент убийцы Ли – Уайт, Уоллес и Эспер – ожидали суда. Эспер уже вовсю торговался с властями по поводу предстоящего признания. То же собирался делать и Уайт.) Джимми сказал, что у него у самого проблемы с судом и что все дела, связанные с убийством брата, он забросил.
Харрелсон и его друг Хемптон Робинсон пошли за Чагрой к столу для игры в крепс. Робинсон, сын богатого врача в Хьюстоне, вспоминал, что Джимми попросил Харрелсона сыграть с ним и тот сразу же проиграл 50 000 долларов, но потом очень быстро отыгрался, выиграв в конечном итоге 350 000 долларов.
Через несколько дней Чагра. Рон Коллер и еще кто-то обедали в ресторане "Сомбреро-рум" в казино "Бинионс хорс-шу". К их столу подошел Харрелсон, как всегда криво улыба ясь. Коллер вспоминал, что Харрелсон сказал, будто начисто проигрался и теперь возвращается в Техас.
– Если тебя упекут за решетку, – сказал он Чагре, – и если тебе понадобится моя помощь, можешь на меня рассчитывать.
– Если я окажусь в Ливенуорте, мне позволят иметь в камере телевизор? – спросил Чагра.
– Нет, не позволят.
– А если я куплю по телевизору всем заключенным? – спросил Джимми.
Все так и грохнули. Но Джимми, казалось, не понимал, что здесь смешного. Его наивный вопрос долго потом муссировался во всех казино Лас-Вегаса, вызывая повсюду хохот. Когда Харрелсон ушел, Чагра спросил у Рона Коллера, что он думает об этом человеке. Коллер мало что мог добавить к тому, что тот сам о себе рассказывал. Да и вряд ли можно было ожидать, что человек с репутацией Харрелсона будет открыто афишировать свои "подвиги".
Вскоре после этого Чагра позвонил Питу Кею в Техас и навел дополнительные справки о Харрелсоне. Кей знал его хорошо. Они вместе выросли в Хантсвилле, где их отцы обслуживали находящуюся там тюрьму штата. Кей знал, что Харрелсон был дважды судим как наемный убийца. Ему также было известно и его отношение к человеческой жизни. "Для него голова человека – это арбуз с волосами, не больше", – сказал Кей. Однажды Харрелсон хвастался перед Хемптоном Робинсоном, что ему больше всего нравится убивать и не попадаться. Конечно, в тех компаниях, где бывал Пит Кей, много болтали и хвастались. И все же мало кто мог сравниться с Чарлзом Харрелсоном в готовности пойти на любое грязное дело.
– Этот тип, Харрелсон, он как, в порядке? – спросил Джимми со свойственной ему загадочностью в голосе.
Кей не знал, что и сказать. Ему, конечно, не было известно, что произошло между Чагрой и Харрелсоном за последние несколько дней. Но он знал, что, когда Харрелсон и Хемптон Робинсон уезжали из Техаса, они намеревались завлечь Чагру в карточную игру и как следует "нагреть". Харрелсон был первоклассным карточным шулером. За многие месяцы отсидки в одиночной камере он довел искусство подтасовки карт до совершенства. В качестве дополнительной меры предосторожности он одолжил у Кея специально сконструированный стол для игры в карты, в котором был тайник для лишних карт. Харрелсону так и не удалось заманить Чагру в ловушку, но в тот момент Кей об этом ничего не знал.
– Он действительно ничего? – переспросил Чагра.
– Да, конечно, – ответил Кей. А что еще он мог сказать?
Примерно в то же время несколько старых дружков Харрелсона приступили к операции, призванной "раздеть Джимми Чагру". В основном это были любители играть по-крупному из Сан-Антонио или Хьюстона, завсегдатаи игорных домов Лас-Вегаса. Один техасец, называвший себя Слагго, предложил Джимми сыграть с ним партию в гольф на большие деньги. Джимми и не подозревал, что дружки Слагго (они окрестили Чагру "мистером Банкнотом") переоделись в спецодежду обслуживающего персонала и вооружились портативными радиопередатчиками. Всякий раз, когда Джимми наносил удар по мячу, "обслуга" устраивала так, что тот оказывался за деревом. Мячик же Слагго, как правило, "приземлялся" рядом с лункой. В тот день "мистер Банкнот" проиграл 580 000 долларов. Все в казино слышали, как он долго потом ругался и причитал, что такого невезения у него в жизни еще не было. Когда Джимми попросил дать ему отыграться, шулеры предложили сыграть в карты, а потом в кости. И в том и в другом случае его, разумеется, надули. В результате Джимми потерял более миллиона долларов.
27
Над плато Эдварде к западу от Сан-Антонио сгущались грозовые тучи, но солнце еще светило вовсю. На юго-востоке небо было лишь чуть затянуто весьма безобидными перистыми облаками. Джон и Кэтрин Вуд, направлявшиеся в свой загородный дом в Ки-Аллегро на побережье Мексиканского залива, смотрели из окна автомашины на покрытые кустарником равнины, местами изрезанные рекой Ньюсис и ее притоками, и на раскинувшиеся вдали зеленые пшеничные и кукурузные поля. Где-то на горизонте виднелись игрушечные поселения немцев и чехов, создававшие как бы задний план всей этой картины. Постепенно поля переходили в бескрайние пастбища, уходившие далеко за горизонт. Именно там, на этих пастбищах, 150 лет назад прапрадед Вуда основал свою животноводческую империю. Был четверг 24 мая – начало длинного уикенда, совпадавшего с Днем памяти погибших в войнах. Прошло уже девять месяцев, с тех пор как судья в последний раз выбирался на своей лодке порыбачить за пределами залива, и вот теперь он с нетерпением дожидался того часа, когда сможет испытать свой новый мотор. Если клева не будет (а впрочем, если и будет), у него еще останется время сыграть несколько партий в теннис. Когда-то Вуд был капитаном теннисной команды университета штата Техас, но и сейчас, в свои 63 года, он еще мог потягаться с мужчинами вдвое его моложе.
Джону Вуду очень нравилось бывать здесь, на техасском побережье. Сан-Антонио он считал родным городом, но здесь был его родной дом. Он родился и вырос среди этих солончаков и отмелей, среди вечно изменяющихся песчаных дюн и истерзанных океанскими ветрами деревьев, среди всего этого безмолвия, где единственными звуками были свист ветра, грохот накатывавшейся волны и крики морских птиц. Вуд был крупным мужчиной: почти под метр девяносто. Он всегда находил общий язык с рыбаками, собиравшимися потолковать о житье-бытье на палубах траулеров, пришвартованных к крохотной пристани. Джимми Чагра, Эль-Пасо, контрабандисты – все это, казалось, было теперь за тысячу километров отсюда. Да что там казалось, так оно и было на самом деле. Суд неоднократно откладывался, сначала на 14, затем на 29 мая, а потом (всего неделю назад) на 24 июля. Неожиданно для всех Вуд перенес судебный процесс в Остин. Несмотря на объявленный им запрет обсуждать предстоящий процесс с кем бы то ни было, Джимми Чагра – весьма заметная фигура на мировом чемпионате по покеру в Лас-Вегасе – вел себя так, словно его это не касалось. Когда один репортер спросил, как он расценивает свои шансы на оправдание, тот ответил вопросом на вопрос:
– Если судьей будет Вуд? О, тогда пятьдесят на пятьдесят.
– А если будет другой судья?
– Шансов тогда будет больше. Гораздо больше.
Одна из газет в Эль-Пасо сообщила, что на той же неделе в контору Вуда в Сан-Антонио пришло письмо с угрозой расправы над самим судьей и его семьей. Сообщалось также, что другое федеральное должностное лицо получило аналогичное письмо, написанное "почти в тех же выражениях". После покушения на Джеймса Керра Вуд и другие федеральные судьи в округе находились под постоянной охраной целой армии полицейских. Охранялись также Джеми Бойд и некоторые другие прокуроры. Вуд, однако, относился к таким угрозам как убежденный фаталист: вот уже несколько дней, как он отказался от личной охраны, считая такое круглосуточное дежурство напрасной тратой времени и денег и ущемлением его личной свободы. К тому же он весьма сомневался, что это действительно защитит его. "В меня стреляли во время второй мировой войны, – сказал он своему клерку, – и мне это очень не нравилось. Но что я мог поделать? Чему быть, того не миновать: если тебе суждено быть убитым, тебя убьют. А работу делать надо. Так не лучше ли заняться ею и ни о чем не думать?" Вуд даже чуть гордился этими угрозами. Как-то он сказал своему спутнику на рыбалке: "Должно быть, я им здорово насолил. Иначе зачем им лезть из кожи вон, чтобы со мной расправиться?"
Вуд прекрасно провел уикенд в Ки-Аллегро. За исключением нескольких досадных мелочей, ничего существенного не произошло. В субботу рано утром он отправился на лодке через залив в сторону Аранзас-Пасса, но новый мотор вскоре забарахлил, а потом и вовсе заглох. Пока судья пытался отремонтировать его, лодку, чуть покачивавшуюся в сероватых водах Мексиканского залива, тихо относило течением. Увидев, что мотор отремонтировать не удастся, Вуд подозвал проходивший мимо катер, и тот отбуксировал лодку обратно в гавань Ки-Аллегро. Утром в понедельник Вуд пошел в хозяйственный магазин, находившийся у дороги на Рокпорт, и встретился там со старым другом – биржевым маклером Джоном Диксом. Поговорили немного о рыбалке. Вуд сказал, что поймал всего несколько рыбешек, а Дикс посетовал, что и вовсе ничего не поймал. С рыбой стало плохо. Одни рыболовы-любители утверждали, что морского окуня и пятнистой форели поубавилось из-за слишком интенсивного лова промысловыми судами. Другие винили в этом чрезвычайно засушливую погоду или сваливали все на плотины в верховьях рек, на загрязнение среды промышленными предприятиями и на чрезмерное увлечение рытьем каналов через отмели. Джон Вуд же считал, что всему виной – все эти многочисленные прогулочные катера и лодки, из-за которых залив стал теперь похож на Хьюстон в часы пик.
В то же утро Вуд с женой отправились обратно в Сан-Антонио, и судья по дороге заметил, что их фургон нуждается в ремонте: уже почти отваливался глушитель, и к тому же необходимо было проверить тормоза и сделать балансировку колес. Домой они вернулись в полдень. Вуд поставил машину на стоянку у их дома из темно-красного кирпича – роскошного здания, входившего в жилой комплекс под названием "Шато-Дижон". Этот фешенебельный массив находился в Аламо-хайтс в роще из гигантских дубов и ореховых деревьев прямо напротив Бродвея. Покушение на Джеймса Керра было совершено в каких-то полутора километрах отсюда. Здание федерального суда находилось на Америка-плаза в районе Хемисфир-граундс, примерно в пятнадцати минутах езды от дома Вуда.
Во вторник 29 мая судья, как обычно, проснулся рано. Хотя дело Чагры было отложено, Вуду предстояло присутствовать при отборе присяжных для нескольких других дел. В 8.20 Кэтрин Вуд позвонила в ремонтную мастерскую "Эй-энд-Би эксл", где они обычно ремонтировали свою машину, и сказала управляющему Джину Пилгрему, что "через пару минут" выезжает к нему на фургоне, который хочет оставить в мастерской на ремонт. Судья хотел ехать следом на собственном седане, чтобы подбросить ее затем в центр. Кэтрин Вуд села в фургон, намереваясь выехать со стоянки, как вдруг заметила, что одно из задних колес спущено.
Примерно в 8.30 Вуд вышел из дому и направился к седану. Обычно судья оставлял машину за углом на стоянке, где сейчас находился фургон, но почему-то именно в тот день он припарковал седан прямо напротив их дома. Вуд бросил чемоданчик на переднее сиденье и открыл дверцу со стороны водителя.
В квартире напротив того места, где стояла машина Вуда, как раз в это время пили кофе 28-летний биржевой маклер Джеймс Спирс, его брат Монро, сестра Кэрол, мать и один их друг. Это была семья Адриана Спирса, главного судьи федерального Западного округа штата Техас, который развелся с женой и теперь больше не жил в "Шато-Дижоне". Федеральный судья был уже в предпенсионном возрасте, и через несколько месяцев Джон Вуд должен был сменить его на посту главного судьи округа.
Джеймс Спирс и его сестра Кэрол, которая проживала в Далласе и знала о судье Джоне Вуде лишь понаслышке, случайно выглянула в окно на кухне как раз в тот момент, когда Вуд садился в машину. Вот тогда-то они и услышали этот странный звук. "Нам показалось, что это громкий обратный удар в двигателе, – вспоминал потом Джеймс Спирс. – Очень громкий удар". Кэрол Спирс рассказывала: "Я увидела, как человек, который собирался сесть в машину, сделал шаг назад. Я даже не поняла, что в него стреляли: не было ни крови, ничего. Затем он повернулся и упал на спину". В этот момент Кэрол Спирс сообразила, что громкий звук – это выстрел. И тогда она громко крикнула, чтобы все отошли от окна.
Джеймс Спирс тут же позвонил в полицию и побежал вниз через дорогу к судье, который лежал рядом с открытой дверцей седана. "Вокруг никого не было, – вспоминал он, – совершенно никого. Ни проезжавших машин, ни людей. После выстрела не раздалось ни звука". Глаза у Вуда были открыты. Он молчал и не шевелился. Спирс не видел ни крови, ни маленькой ранки от винтовочной пули, вошедшей в тело судьи под лопаткой и разорвавшейся внутри на десятки мельчайших осколков. Он нащупал шейную артерию, но пульс не прощупывался.
Когда раздался выстрел, Кэтрин Вуд разговаривала по телефону с дочерью. Должно быть, ее охватил инстинктивный страх, потому что тут же, бросив трубку, она выбежала из дому, устремившись к тому месту, где уже умирал муж. Кэтрин обняла его голову руками, еще не зная, жив он или мертв, и спросила: "Кто стрелял, Джон?" Она развязала ему галстук и расстегнула ремень, моля бога, чтобы он был жив. Затем Кэтрин бросилась к телефону и крикнула дочери: "Повесь трубку! Мне нужно вызвать "скорую". Кто-то стрелял в отца". Вызвав "скорую", Кэтрин вернулась к судье с подушкой и холодным компрессом. Машина приехала минут через пять или шесть. Пока они дожидались ее, Кэтрин Вуд и Джеймс Спирс уложили судью поудобнее, но, судя по всему, спасти его было уже невозможно. Джон Вуд умер по дороге в больницу.
Убийца же бесследно исчез в утренней сутолоке людей и машин на Бродвее. Выстрел был поразительно метким. Увидев, как Вуд замер на какую-то долю секунды, повернулся и рухнул на землю, убийца тут же скрылся.
Уже через несколько минут началось одно из самых тщательных и дорогостоящих расследований в истории США. Городская полиция и агенты ФБР оцепили жилой комплекс "Шато-Дижон" и приступили к допросу соседей. Элизабет Садрон, квартира которой находилась метрах в пятидесяти от того места, где был убит Вуд, сказала, что слышала, как кто-то пробежал по крыше через несколько секунд после выстрела. Но полиция, взобравшись на крышу, никого там не обнаружила. Было отдано распоряжение срочно задержать две машины, которые были замечены поблизости, но это тоже не дало никаких результатов. Ни следов, ни улик преступник не оставил. Полицейские высказали предположение, что спущенная шина у фургона – дело рук убийцы. Но какие бы предположения ни выдвигались, ясно было одно: убийца действовал четко, профессионально и стрелял наверняка. "Стрелять мог кто угодно, – заметил Мэрион Тэлбсрт, детектив из Сан-Антонио, который проводил предварительное расследование до того, как этим занялось ФБР. – Это мог быть и родственник одного из тех, кого судья упрягал в тюрьму на слишком долгий срок, и кто-то из мира организованной преступности, и один из "Бандидос". Большинство торгашей наркотиками не рискнуло бы стрелять. Мне лично кажется, что это было сделано, чтобы запугать кого-то или отомстить. Как бы там ни было, расследование затянется надолго".
Не так часто убийство вызывает гнев и негодование такого большого числа высокопоставленных чиновников и даже повергает их в шок. В истории Америки уже были убийства президентов и крупных политических и религиозных деятелей – людей, смерть которых потрясала миллионы и серьезно подрывала их веру. Но ни одни американец не припоминал, чтобы в их стране убивали федерального судью. По крайней мере в XX веке такого в США еще не было. Убийство Вуда заставило политических деятелей вновь громко заговорить о святости и неприкосновенности федеральной судебной системы и явственно осознать, что на авансцену вышел новый тип преступника, бросившего вызов всей этой системе. Да, Джона Вуда никто не выбирал: его назначила уже опозоренная к тому времени администрация. Но это трагическое событие воспринималось всеми не как убийство Вуда-человека или даже Вуда-судьи, а как посягательство на них самих.
Джон Коннелли [50]50
Бывший губернатор штата Техас, находившийся в одной машине с президентом США Джоном Ф. Кеннеди, когда 22 ноября 1963 года тот был убит в Далласе. – Прим. перев.
[Закрыть], который сам в свое время пострадал от злодейской пули, назвал убийство судьи "террористическим актом". Член палаты представителей Генри Гонсалес, уже не раз выступавший в конгрессе США с речами о "ее величестве Преступности", назвал это убийство "преступлением века" (позже это выражение было подхвачено агентами ФБР). Бывший президент США Никсон выразил негодование и призвал как можно скорее арестовать и наказать виновных. Президент Картер охарактеризовал случившееся как "покушение на саму нашу систему правосудия" и заверил журналистов, что вместе с ним "все американцы осуждают это гнусное преступление". Министр юстиции Гриффин Белл, который в свое время сам был федеральным судьей, назвал день убийства Вуда "черным днем" в истории страны и поклялся, что ФБР "перевернет все" и разыщет преступника.
Больше всех были потрясены политические деятели и юристы, знавшие Вуда и работавшие с ним. Чаще всего произносилось слово "невероятно". Бывший председатель одной из комиссий законодательного собрания штата Гленда Саттон сказала: "Он погиб при исполнении служебных обязанностей во имя родины. Он погиб так, как погибают на войне. Потому что сейчас действительно идет война".
Джон Пинкни, бывший федеральный прокурор и ярый республиканец, вызвал, однако, небольшое смятение, когда заметил в беседе с группой корреспондентов, включая Одного из "Уолл-стрит джорнэл": "После первоначального шока я быстро оправился. Такой поворот событий меня не удивил". Пинкни сказал далее, что лично предупреждал Вуда об опасности открыто занимать сторону обвинения. "Мне кажется, ему самому нравилось пользоваться репутацией "Джона-максимума". Лично меня никогда не покидала мысль, что когда-нибудь кому-то из осужденных очень не понравится его приговор".
Большую часть ночи накануне убийства Джона Вуда Джимми Чагра проиграл в карты. Говорят, когда ему сообщили об этом, он страшно побледнел. "Меня чуть не стошнило, – сказал он позже. – Этого не должно было произойти".
Примерно через месяц после убийства миловидная молодая блондинка с длинными распущенными волосами стояла у одного из игральных автоматов в казино "Фремонт" рядом с многочисленными телефонными будками и делала вид, будто играет. Хотя в этот час в казино почти никого не было, девушка заметно нервничала. Когда неожиданно зазвонил один из телефонов-автоматов, она вздрогнула, быстро огляделась и сняла трубку. После короткой паузы девушка что-то буркнула и повесила трубку. Взяв такси, она доехала до отеля "Жокей-клаб", поднялась к себе в номер, уложила вещи и стала ждать. Через полчаса в дверь постучали. Вошла женщина с длинными каштановыми волосами. В руках у нее был маленький чемоданчик. Женщина, видимо, была на седьмом месяце беременности. Подойдя к дивану, она бросила чемоданчик и вышла, не сказав ни слова. Красавица-блондинка открыла чемоданчик и увидела там какую-то коробку, завернутую в коричневую бумагу. Она вытащила ее, но открыть не рискнула. Это было то, за чем она приехала. А через несколько часов она была уже в самолете, направлявшемся в Корпус-Кристи (штат Техас).
28
Судья Уильям Сешнс сидел прямой как палка, совершенно не реагируя на августовский зной, разморивший всех, кто пришел в тот день в зал федерального суда в Остине. Этот высокий человек с суровым лицом и тонкими губами, напоминавший чем-то директора английской школы времен королевы Виктории, сидел так прямо и неподвижно, что, казалось, под его черной судейской мантией был корсет из китового yen. Скорее, однако, это был не корсет, а пуленепробиваемый жилет: после убийства Вуда большинство судей и прокуроров в округе предпочитали носить именно этот предмет туалета.
Сешнс, которому вскоре должно было исполниться пятьдесят, в свое время служил федеральным прокурором, а в 1974 году тогдашний президент Джеральд Форд назначил его на пост федерального судьи. Теперь он был первым на очереди в списке претендентов на пост главного судьи округа (этой чести должен был быть удостоен Вуд) и считался судьей, бесспорно подходящим для ведения дела Чагры. Сешнс был одним из тех, кто нес гроб с телом Вуда и даже произнес траурную речь на похоронах, но ни с кем из семьи Чагры он прежде не сталкивался и в их дела посвящен не был. Лишь однажды он вошел в какой-то контакт с одним из членов этого семейства, да и то из простого сострадания: несколько лет назад Джо Чагра потерял сознание прямо в зале суда, и Сешнс позже позвонил ему домой, чтобы справиться о самочувствии.
Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств (а в данном случае они были, пожалуй, самыми неблагоприятными) процесс по делу Джимми Чагры обещал быть затяжным и запутанным. Расследование обстоятельств убийства Вуда, которое продолжалось вот уже три месяца и считалось самым тщательным после убийства Джона Кеннеди, уже обошлось правительству почти в миллион долларов, а практических результатов пока не было. Пристальное внимание средств массовой информации к семейству Чагры, контрабанде наркотиков и организованной преступности, чрезвычайные меры безопасности при проведении судебных заседаний и шум, поднятый ФБР в связи с этим, как они стали говорить, "убийством века", не могли не повлиять на ход судебного разбирательства, равно как и циничные замечания некоторых представителей прессы, будто расследование ведется только для видимости.
Помимо проблем, связанных с шумихой в прессе и на телевидении, дело Чагры ставило целый ряд чисто юридических проблем. Никто, казалось, толком не знал, как применять "закон о главаре банды" практически, поскольку его формулировка была безнадежно туманной. Перед обвинением стояло две задачи: 1) доказать, что обвиняемый был главарем банды контрабандистов, а не просто одним из ее членов и 2) показать, что Чагра получал существенную часть своих доходов именно от контрабанды наркотиков, а не, скажем, от азартных игр – занятия, которое он квалифицировал как свою "профессию". Чтобы доказать все это, обвинение предоставило свидетельский иммунитет почти всем участникам преступного сговора.
Адвокаты Джимми Чагры стремились убедить присяжных в том, что обвиняемый – всего лишь "очень ловкий и удачливый игрок", ставший жертвой "показаний подкупленных свидетелей обвинения". Чагра продолжал утверждать, что федеральные агенты затеяли вендетту против всей их семьи. Главным объектом охоты был, конечно, Ли. Джимми же отводилась роль "утешительного приза". Объективно федеральный прокурор Джеми Бойд мог стать свидетелем защиты. Ведь это он в свое время утверждал, что агенты Управления по борьбе с наркотиками лгут, подтасовывают факты и совершают другие преступления во имя достижения корыстных целей. Все это было сказано Бойдом шесть лет назад в защиту своего друга из федерального Таможенного управления, который стал жертвой политической борьбы между Управлением по борьбе с наркотиками и другими правительственными учреждениями. Сказанного не воротишь. К тому же эти его слова были занесены в официальные протоколы. Сейчас, разумеется, все обстояло иначе. Бойд руководил теперь расследованием обстоятельств убийства Вуда. И хотя и обвинение, и защита заранее договорились, что в ходе судебного разбирательства они ни в коем случае не будут упоминать об убийстве судьи, это не помешало присяжным быть в курсе развернутой Бойдом кампании. Но и это не подрывало версии защиты: проводимое прокурором расследование лишь подтвердит теорию вендетты.
Как ни крути, убийство Вуда неизбежно должно было повлиять на исход судебного процесса в Остине. Джо Чагра, который вместе с адвокатом Оскаром Гудменом из Лас-Вегаса собирался вести защиту, заявил репортерам: "Я не буду притворяться, будто очень любил судью Вуда. Но мне не нравится, когда кого-то убивают. Я ненавижу это. Я только что пережил трагедию, потеряв родного брата. Но больше всего мне жалко другого брата – Джимми. Суд над ним назначили как раз на тот день, когда был убит Вуд. Всего за неделю до этого суд был отложен, но об этом многие не знали. Многие наверняка теперь думают, что Джимми ко всему причастен, хотя это всего лишь трагическое для него стечение обстоятельств. Ни один судья и ни один присяжный просто не смогут закрыть на это глаза".
