Текст книги "Грязные деньги"
Автор книги: Гарри Картрайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
– Теперь тебе об этом говорят еще в школе… Все это отражается на обществе… Все, что они сейчас делают.
– Что верно, то верно, – согласился Джимми Чагра. – У нас здесь действительно много гнилья.
33
В воскресенье 16 ноября 1980 года Джимми в панике позвонил Джо. Агенты ФБР, сказал он, допрашивали Кэлвина еще два дня и проиграли ему магнитофонную пленку с записью разговора между одним мужчиной и двумя женщинами. Кэлвин был уверен, что мужчиной был Харрелсон. К тому времени Джерри Рей Джеймс уже окончательно убедил Джимми в том, что Харрелсон, видимо, записывал все свои разговоры на магнитофон. Джеймс сказал, что его друг из федеральной прокуратуры в Остине рассказал ему, что при обыске дома Вирджинии Фара ФБР конфисковало три коробки с пленками. Мысль об этих пленках теперь окончательно вывела Джимми из равновесия.
Джо успокоил брата, сказав, что лично присутствовал при обыске дома Вирджинии Фара. Агенты ФБР перерыли все вещи Харрелсона и пытались запугать Вирджинию, все время приговаривая: "Вот рубашка, в которой он ходил" или "Вот пряжка, о которой он нам говорил". Но Джо знал, что все это блеф. Агенты не изъяли ни одного предмета туалета Харрелсона, не говоря уже о пленках. Но Джимми все равно настаивал, чтобы Джо немедленно, в тот же день, приехал в Ливенуорт и переговорил с Кэлвином Райтом, с Джеймсом, с агентами ФБР, со всеми в тюрьме, кто когда-либо говорил об убийстве Вуда.
– Я уже устал выслушивать всякие обвинения и угрозы, – сказал Джимми. – Дело в том, что теперь они хотят пришить дело и тебе.
Джо все это было известно, но в ближайшие дни он никак не мог поехать в Ливенуорт, так как на другое утро были назначены слушания по двум делам в федеральном суде и он должен был выступать там в качестве адвоката.
– Приеду сразу, как только освобожусь, – сказал он Джимми. – Это все, что я могу сейчас сделать, старина.
– Ты живешь в каком-то сказочном мире! – воскликнул Джимми. – Спустись на землю!
Ничего себе сказочный мир. Скорее это был мир кошмаров и ужасов. С момента его последней встречи с Джимми агенты ФБР буквально замучили его. Они приставали теперь с туманными и нелепыми вопросами о его поездках к Чарлзу Харрелсону, о его клиенте Билле Мэллоу (которому в тот момент было предъявлено обвинение в покушении на тяжкое убийство, караемое смертной казнью), О его телефонных разговорах. Один агент намекнул даже, что им, мол, известна истинная причина, побудившая Джо "тайно" поехать в Бостон: решил проведать дружков из старой шайки, да? Разве ФБР забыло, что Джо ездил в Бостон для того, чтобы защищать своего брата еще в одном деле о контрабанде? Джо не очень хотелось ехать в Ливенуорт, потому что стоило ему оказаться наедине с Джимми, как его депрессия и паранойя усиливались еще больше. Однажды, когда он должен был идти на очередное свидание с Джимми, Пэтти позвонила ему в мотель в Канзас-Сити и вскоре поняла, что Джо так "намарафетился", что едва мог говорить. К тому же насели и родственники: мать, сестра Пэтси, жена Джимми Лиз. Видимо, они просто не замечали, что происходит с Джо, и настойчиво требовали объяснить, почему тот не может вызволить Джимми из тюрьмы. Объяснить это он не мог, так же как и не мог выполнить требований Джимми. На одном из свиданий Джимми без конца говорил о каких-то деньгах, которые ему должен Джек Стриклин. Что-то около 140 000 долларов. "Послушай, я хочу, чтобы ты сказал Джеку вот что, – просил он Джо. – Скажи, что говоришь это от меня лично. Если через две недели он не отдаст тебе эту сумму, я прикончу его. Так и скажи. Скажи, что я не шучу… Я выпущу из него кишки, из дряни этакой. Это я обещаю". Что мог ответить Джо на такую тираду? Джимми также потребовал, чтобы Джо лично подкупил кого-нибудь из членов федеральной комиссии по условному освобождению, с тем чтобы его перевели поближе к Эль-Пасо. Несколько раз он говорил Джо о новой контрабандистской операций, которой должен руководить Джо как его заместитель. Да разве есть в мире наркотики, которые могли бы помочь Джо забыться и уйти подальше от всего этого кошмара?
Джо обычно тут же забывал почти все свои обещания Джимми, но о контрабандистской операции все же помнил: отчасти потому, что они все время о ней говорили, а отчасти потому, что она требовала каких-то немедленных действий со стороны Джо. В тюрьме Джимми случайно встретился со своим поставщиком из Колумбии Теодоро, и теперь они разработали новый план выгрузки марихуаны с судна, стоявшего на рейде в районе Каролинских островов. Джимми, разумеется, необходима была помощь Джо. Хотя тот и подозревал, что это очередная ловушка, он все же пообещал позвонить человеку, названному Теодоро. Но сам он звонить не стал, а попросил одного своего друга сделать это вместо него: Джо хотел еще раз проверить Теодоро и лично удостовериться, что это всего лишь ловушка. Однако не успел он опомниться, как из Колумбии позвонил его друг и сказал, что сделка, видимо, настоящая. Что делать дальше? – спросил он. Джо велел просто обо всем забыть. Но как об этом сказать Джимми? Сделать это он никак не решался, и они продолжали обсуждать сделку. Это привело к тому, что вскоре одна партия марихуаны превратилась в несколько, а затем переросла в крупнейшую операцию, которая должна была завершиться поставкой через Мексику партии кокаина на несколько миллионов долларов. Теперь Джо неотступно преследовала мысль, что, как только он снова приедет в Ливенуорт, Джимми тут же спросит, почему же ничего не происходит. Во время их последнего свидания Джо выбрал подходящий момент, поднял вверх руки и сказал: "Хватит, сдаюсь! Не знаю, брат, зачем я это сделал, но больше не могу. Сейчас я тебе все расскажу".
Когда во вторник 18 ноября в зал для свиданий тюрьмы в Ливенуорте вошла Лиз, Джимми уже немного успокоился. Он все еще был уверен, что агенты ФБР действительно изъяли три коробки с магнитофонными лентами у Вирджинии Фара и что записи доказывали вину Харрелсона и всех остальных. Но после тщательного анализа случившегося и восстановления последовательности событий он уже не был столь уверен в том, что и его голос не записан на пленку, если, конечно, Харрелсон не был осведомителем ФБР с самого начала и если он не пришел с миниатюрным магнитофоном, спрятанным где-то на теле, еще на их первую встречу (что было маловероятно).
Лиз сказала, что Джо не думает, что Харрелсон "расколется".
– Но сам Чарли считает иначе, – ответил Джимми. – Мне это точно известно. Сейчас они пытаются лишь подтвердить все, что он им рассказывает.
– Они пытаются впутать в это дело и Джо, – сказала Лиз. – Джо говорит, что если они это сделают, то лучшего и быть не может.
– Почему?
– Потому что, ты же знаешь, он здесь ни при чем.
– Чарли раскалывается, – прошептал Джимми.
– Не говори так, Джимми.
– Это так.
– Если это так, то я знать ничего об этом не желаю, понял?
– Понял. Послушай, я хочу кое-что выяснить. Когда ты отправилась платить деньги, ты их кому отдала?
– Одной молодой девице. Очень молодой.
– Она знала, что ты моя жена?
– Да.
– Откуда?
– Она спросила: "Когда родится ребенок?"
– Ну и что?
– Как это "ну и что"? Ты что же думаешь, она решила, что перед ней – твоя любовница на девятом месяце беременности?
– Я не об этом. Я хочу сказать, что ты могла и не знать, за что платила деньги. Им известно лишь, что ты взяла деньги и…
– Если и меня посадят, Джимми, я тебе этого не прощу. Не прощу никогда!
– Никто тебя не посадит, успокойся.
Затем Джимми прошептал, что у его приятеля Джерри Рея Джеймса есть друзья в федеральной прокуратуре. Они сказали, что агенты ФБР унесли три коробки с магнитофонными лентами. Но, насколько он помнит, его разговоры с Харрелсоном там не записаны. Лиз сдвинула на лоб очки от солнца и вытерла пот на щеках и у глаз. Она не верила Джерри Рею Джеймсу.
– У меня сейчас нет иного выбора, – сказала она, – чем верить только Джо. Вряд ли можно доверять кому-то из тех, кто сидит здесь. Я никому не верю. Разве ты не видишь, что они вытворяют?
Джимми пошел к автомату и купил пачку сигарет. Открывая ее, он глянул по сторонам. Была середина недели, поэтому в зале для свиданий было не так многолюдно, как всегда. Джимми закурил еще одну сигарету и снова уселся напротив жены. Он жестом попросил ее наклониться поближе и прошептал:
– У меня есть план побега. Я уже говорил тебе.
Лиз тут же выпрямилась. Кровь так и схлынула с ее лица.
– Ты мне ничего не говорил. Я и слышать об этом не хочу. Не лому больше ничего знать.
– Ты хотела бы поехать на Восток?
– На Восток? Конечно, хотела бы. Очень даже хотела бы! Я только об этом и…
– Но сейчас я говорю серьезно.
– Серьезно? Ах, сейчас ты говоришь об этом серьезно. Интересно, на сколько же тебя хватит: на день, на дна?
– Нет. Навсегда.
И он рассказал ей о плане. Кэлвину понадобится менее двух минут, чтобы посадить во дворе тюрьмы вертолет, взять на борт Джимми и исчезнуть. Еще через семь минут они пересядут в легкий самолет, который доставит их в Мексику. Паспорта там не нужны. Достаточно одних свидетельств о рождении. Когда страсти немного улягутся, они купят какое-нибудь судно и отправятся на нем на Восток. По подсчетам Джимми, им нужен будет один миллион долларов на побег и покупку судна и еще один миллион на организацию нового дела.
– Какого еще нового дела? – спросила Лиз.
– Буду продавать героин, кокаин или что-нибудь в этом роде.
Лиз попыталась было робко протестовать, сказав, что и так уже не может шагу ступить без сопровождения целой своры агентов ФБР. А дети? Ведь их у них трос, и всех надо вырастить и воспитать. Но Джимми ее не слушал и теперь пустился прикидывать, где бы раздобыть деньги. Он уже говорил Джо, что псарня в Аппер-Вэлли фактически принадлежит ему, Джимми, и тот не очень сильно протестовал: ведь если разобраться, то все, что у них есть, принадлежит Джимми? Джо лишь заметил, что ему уже тошно слышать об этом. "Джим, – сказал он, – я никогда ничего у тебя не просил. Зачем тогда ты мне ее отдавал?"
Если Джо думал, что этим он как-то пристыдит брата, то ошибался. Лиз уже договаривалась о продаже своих драгоценностей через приятеля из Альбукерке. Если ей это удастся, то можно будет выручить пару миллионов, а может, и больше.
– Я уговорю Джо продать и его драгоценности, – сказала Лиз.
– Нам это необходимо, – согласился Джимми.
– Мы уговорим и маму продать свои драгоценности.
– Придется сделать и это.
– Я уговорю всех продать свои машины.
– Угу.
– Ведь тебе придется платить за все, за все.
– Знаю, – сказал Джимми.
На другое утро Лиз в панике вновь примчалась в Ливенуорт. Она не спала почти всю ночь и все думала о том, что ей сказал Джимми. В последний раз тот все время повторял слово "подтвердить". Видимо, оно было подсказано ему Джерри Реем Джеймсом. Джимми имел в виду подтвердить записанное на магнитофонных пленках Харрелсона (если, конечно, они вообще существовали), но Лиз беспокоило другое. Увидев Джимми, она спросила в лоб:
– Что будет, если для подтверждения они вызовут его дочь?
Тогда влипну и я.
– А ты все отрицай, – прошептал Джимми.
– Ты тоже все отрицал, а чем это кончилось? Это ни к черту не годится.
– Да, понимаю, но… А как они узнают, за что ты платила деньги? Ну хорошо, допустим, она скажет, что деньги ей дала ты. Но она же не сможет сказать, что это за убийство Вуда?
– Чего она не сможет сказать? – в ужасе переспросила Лиз. Казалось, ее повергло в шок само упоминание этого имени здесь, в тюрьме.
– Что это деньги за убийство Вуда. Что ты расплачиваешься за убийство Вуда.
– Нет! Только не это!
– Ну ладно, успокойся. Это мог быть карточный долг, что угодно. Ты просто ничего не знаешь, вот и все, – успокаивал ее Джимми. Лиз положила руки на колени, и он видел, как они дрожали. – Почему ты так нервничаешь?
– Нервничаю? Я не нервничаю.
– Почему ты вся трясешься?
– Я всегда трясусь.
– Перестань трястись.
– Не могу, Джимми.
Через две недели в Ливенуорт приехал Джо, и Джимми тут же на него набросился за то, что тот много болтает, особенно с Чарли Харрелсоном. Если у властей есть три коробки с пленками, им нужно лишь "подтверждение", чтобы предъявить обвинение обоим братьям. Джимми все еще переживал, что Джо все не бросил и не приехал в Ливенуорт еще в воскресенье, когда он звонил ему.
Джо не сомневался, что агенты ФБР действительно прокрутили Кэлвину какие-то пленки с записью голоса Харрелсона, но не думал, что там были какие-то улики против Джимми. Агенты ФБР могли, конечно, "подредактировать" записи. Но они пошли бы на это лишь в том случае, если бы были уверены, что это поможет им получить новые доказательства. В суде, однако, они вряд ли будут представлять "подправленные" пленки.
– Ты, наверное, так сильно влюбился в Чарли Харрелсона, что мог бы и жениться на нем, да? – ехидничал Джимми. – Просто не могу поверить, что ты на это не способен. Я же все время предупреждал тебя…
– Но послушай, Джим. Я сделал это… Я поступил так, чтобы помочь тебе выбраться отсюда. Как бы глупо это ни звучало.
– Но разве это сможет помочь мне выбраться отсюда? – сказал Джимми тоном человека, который обращается к маленькому ребенку и хочет, чтобы до него дошло каждое слово.
– Не знаю, – мягко сказал Джо.
Когда Джимми немного успокоился, братья стали обсуждать возможные варианты защиты в случае, если один из них или они оба будут привлечены к суду, а также весьма странный план побега и детали новой контрабандистской операции, которая, как надеялся Джимми, даст ему необходимые для организации побега деньги. Как всегда, когда речь шла о деньгах, верховодил Джимми.
– Ты мне отдаешь из расчета пятьдесят за фунт, так?
– Да, пятьдесят за фунт, – подтвердил Джо.
– Хорошо. Тридцать я беру себе, двадцать – тебе. Это не подарок. Ты это заработал.
– Ладно.
– Я мог бы продавать и по четыреста за фунт. Хоть сегодня. Всю партию за день.
– Но как?
– Я скажу, куда везти, – сказал Джимми.
– Но пока в наличии нет ничего, – сказал Джо. – Пока что этим и не пахнет. – Но он тут же поспешил заверить брата, что через две недели после прибытия первой партии поступит еще одна, потом еще и еще. Можно договориться и о кокание. В любом количестве. Хоть тысячу [унций]. На это Джимми ответил, что уже подумывает о десяти тысячах. И за одни рейс!
Джо так увлекся разговором, что чуть было не забыл сообщить брату плохую новость: в газетах написано, что агенты ФБР нашли свидетеля, который может подтвердить, что видел Чарли Харрелсона в Сан-Антонио в день убийства.
– В Сан-Антонио? Или у дома [Вуда]?
– В Сан-Антонио, – сказал Джо. – Не на месте. Не знаю, где он его видел, но он заявил, что может подтвердить, что видел его где-то.
– Интересно, его кто-нибудь видел [у дома Вуда]? Как ты Думаешь?
– Черт, откуда я знаю?
– Джо, наверное, нам не нужно было этого делать, а?
– Что "да"? – подзуживал его Джимми, и Джо не смог увильнуть от прямого ответа.
– Нам не нужно было этого делать, – сказал Джо.
– Я бы лучше выстрелил, как ты думаешь?
– Да, конечно.
– Это ты велел сделать это. Ты! Ты! Это тебе было так невтерпеж.
Джо даже не потрудился что-то отрицать, хотя мог бы сказать, что никогда не советовал Джимми убивать Вуда. Если на то пошло, он вообще ни разу не говорил Джимми, что нужно делать, а что – нет. Но вместо этого Джо лишь проговорил:
– Мне всегда казалось, что это ты говорил об этом. Никогда не думал, что ты найдешь для этого такого типа.
– Почему?
– Я думал, ты попросишь сделать это кого-нибудь из мафии. Морду, например.
– Я думал об этом, – признался Джимми. – Но какая разница?
– Какая разница? Этот тип – дерьмо, – сказал Джо. – Вот какая разница.
– Все они дерьмо, – ответил Джимми.
34
Большое жюри не заседало с октября месяца. Когда Джеми Бойд готовился созвать его снова, в газеты просочились сведения о том, будто ФБР разыскало свидетелей, видевших Чарлза Харрелсона около дома судьи Вуда в то утро, когда было совершено убийство. Из Хьюстона поступило сообщение агентства Ассошиэйтед Пресс о том, что "власти, видимо, близки к раскрытию" и что длившееся вот уже семнадцать месяцев расследование скоро завершится. Как всегда, федеральный прокурор отказался комментировать эти сообщения. Но одно было ясно уже тогда: Джеми Бойд не будет больше играть ключевой роли в этом расследовании. На пост президента был избран Рональд Рейган, и через два месяца новая республиканская администрация должна была принять бразды правления.
За сутки до Дня благодарения Бойд организовал самую громкую за всю историю Хьюстона "секретную" процедуру опознания подозреваемого. Вскоре после полудня Чарлзу Харрелсону надели наручники и кандалы и вывели из окружной тюрьмы Харриса под охраной целого отряда полицейских, вооруженных автоматическими винтовками и пистолетами. Полицейский фургон с мотоциклетным эскортом с воющими сиренами доставил Харрелсона сначала в камеру предварительного заключения в полицейском управлении Хьюстона, а затем в специальное помещение на третьем этаже, где свидетели должны были опознать подозреваемого. Это помещение находилось на восьмиметровой высоте от комнаты для прессы. Репортеры знали, что наверху что-то происходит, но не знали, что именно. Полицейское начальство распорядилось поставить вокруг комнаты для прессы заграждение и запретило фотокорреспондентам снимать людей, выходивших из помещения для опознания. Чтобы все это получило как можно более широкую огласку, полицейские арестовали даже одну женщину-репортера из хьюстонской "Пост".
Известный в Техасе адвокат Перси Формен, который случайно оказался в тот день в полицейском управлении Хьюстона, высказал предположение, что весь этот маскарад не что иное, как неуклюжая полпытка поднять шумиху в надежде на то, что заговорят другие подозреваемые. Формен сказал, что ничего подобного не видел за все пятьдесят лет своей адвокатской работы. В беседе с корреспондентом "Эль-Пасо таймс" Стивом Питерсом он сказал: "Для обычного опознания нет никакой надобности тащить заключенного через весь город из окружной тюрьмы в полицейское управление. Все необходимое для этой процедуры есть в специально оборудованном помещении в той же тюрьме. Опознание можно произвести там без всякого шума, так как в тюрьме нет комнаты для прессы. Суд, видимо, разрешил им установить множество подслушивающих устройств, и вот теперь они надеются, что все вокруг заговорят. Именно в этом, я думаю, и состоит их общий замысел… Шум не нужен для эффективной работы полиции, если только она сама к этому не стремится. Они, видимо, хотят заставить людей заговорить, записать все на магнитофон, а затем попробовать что-нибудь из этого выудить".
Одновременно с визитами Лиз и Джо Чагры в Ливенуорт в прессу Эль-Пасо просочились сведения, будто Харрелсон был замешан в перестрелке 25 августа в местном мотеле, во время которой был смертельно ранен Билл Мэллоу. Газеты сообщили, что для дачи показаний большому жюри вызваны Пит Кей, а также свидетели, подтвердившие алиби Харрелсона. Джеймс Керр, который скрывался где-то почти два года, тоже должен был дать показания большому жюри. Питер Брок, репортер местной газеты "Геральд пост", сообщил, ссылаясь на правительственные источники, что произведенный несколько месяцев назад арест в международном аэропорту Филадельфии, вероятно, связан с убийством Вуда. Тогда было арестовано три человека, и полиция сначала думала, что это обыкновенные контрабандисты наркотиками. Но потом выяснилось, что среди них был один из телохранителей Джимми Чагры из Лас-Вегаса. При обыске полиция наркотиков не обнаружила, зато нашла полуавтоматическое оружие, сложное оборудование для кодирования, несколько подделанных водительских прав, выданных в Кентукки, и 22 800 долларов наличными. "Это верный след, – заявил анонимный правительственный источник. – Кроме того, у нас есть еще кое-что, имеющее непосредственное отношение к Джимми Чагре".
В пятницу 5 декабря в издающейся в Сан-Антонио газете "Экспресс" появился аршинный заголовок: "ПРЕДСТОЯТ АРЕСТЫ ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ ВУДА". Сообщение это поступило из Вашингтона, где директор ФБР Уильям Уэбстер заявил репортерам, что к убийству Вуда и неудавшемуся покушению на Джеймса Керра, несомненно, причастен кто-то из организованной преступности. Однако далее Уэбстер пояснил, что он не имел в виду мафию или "Козу ностру". "В этом замешана организованная преступность, но я не имею в виду одну из двадцати шести "семей" мафии", – сказал директор ФБР. Понятие "организованная преступностью он определил как любой продолжительный преступный сговор, предполагающий какую-то форму организации с целью получения доходов". Эта формулировка была почти точным пересказом "закона о главаре банды". Одновременно с выступлением Уэбстера другой правительственный "источник" в Вашингтоне заявил, что "очень скоро" будут произведены аресты по делу об убийстве Вуда.
В тот же вечер Джеми Бойд и его жена Сузи принимали у себя в Сан-Антонио гостя из другого города. Для четы Бойд это был знаменательный вечер, но не столько потому, что Уэбстер выступил с таким важным заявлением на пресс-конференции, сколько потому, что в этот день с них была снята круглосуточная охрана, обеспечивавшаяся им целых два года. Гостя поразила атмосфера страха, которым, казалось, была пронизана вся квартира хозяев. Джеми еще раз подтвердил, что, по его глубокому убеждению, вся семья Чагры причастна к убийству судьи, а Сузи полушутя-полусерьезно сказала, что будет надеяться, что их не убьют этой же ночью в постели. Джеми уже давно испытывал глубокую ненависть к Ли и Джимми Чагра, но в тот вечер весь свой гнев он обрушил на их младшего брата Джо. Гостю еще не приходилось слышать от Джеми в адрес Джо ничего – ни плохого, ни хорошего, – а потому его немало удивило, что хозяин набросился теперь именно на младшего брата, словно тот был мозговым центром и главным организатором убийства судьи. Все это происходило в пятницу вечером. А на другой день, несмотря на то что была суббота, Джеми встал спозаранку и отправился к себе в офис на тайную встречу с одним высокопоставленным человеком из министерства юстиции. Домой он вернулся лишь к полудню, явно чем-то расстроенный. Ничего не объясняя, он лишь сказал загадочно: "Меня освободили. Во многих отношениях".
Через пять дней Чарлза Харрелсона неожиданно навестила его падчерица Тереза Старр Джеспер. Она сказала отчиму, что агенты ФБР сообщили его жене Джо-Энн об их любовной связи, что нисколько не удивило Харрелсона. "Это их стиль, подонки", – сказал он. Более того, они сказали Хемпу Робинсону, что не он, а Харрелсон отец ребенка, которого ожидает его новая жена. "Это правда?" – спросила Тереза. Но Чарли быстро переменил тему разговора и похвалил ее новый наряд. Тереза сказала человеку по ту сторону металлической решетки, что очень любит его. Харрелсон заметил, что через месяц его, наверное, выпустят, но попросил никому об этом не говорить, особенно Хемпу Робинсону. "Он на него работает", – сказал Харрелсон. По тюрьме ходило множество слухов, но Харрелсон поверил лишь одному. Он слышал, что уже заключен "контракт" на его жизнь. Тереза засмеялась и сказала, что ФБР и ее предупредило, что убийца уже в городе. "О, черт! – выругался Харрелсон. – Мне так много хочется тебе сказать. Я люблю тебя…" Спустя секунду Харрелсон протянул руку под столом, пытаясь коснуться Терезы, и вдруг наткнулся на крохотный микрофон, прикрепленный снизу клейкой лентой. Такой же микрофон обнаружила со своей стороны стола и Тереза. Так была раскрыта тайна властей.
Через несколько дней представитель министерства юстиции объявил в Вашингтоне то, что пока было известно лишь одному федеральному прокурору и нескольким его близким друзьям: Джеми Бойд отстранен от дальнейшего расследования убийства Вуда. Бойд знал, что с избранием Рейгана стал неудачником, но все же надеялся, что ему будет позволено оставаться на службе по меньшей мере до официального вступления в должность нового президента. Но те, кто увольнял его, тоже стали неудачниками и теперь хотели как-то удержаться в своих креслах.
Оставаясь добросовестным чиновником и верноподданным слугой, Джеми Бойд отказался комментировать это решение и позволил газетам самим пускаться во всякого рода предположения и домыслы. Согласно одному источнику, неудачники в министерстве юстиции "почувствовали, что пахнет жареным, и быстренько решили приписать себе все заслуги в успешном завершении расследования".
Своим друзьям Джеми сказал, что Вашингтон отстранил его от дела из-за его несогласия с методом ведения расследования. Филип Хейманн, помощник министра юстиции, настаивал на использовании доносчиков, с тем чтобы обманным путем заставлять подозреваемых сознаваться в преступлении, но Джеми был с ним не согласен, считая это слишком рискованным. Такой метод был законным инструментом деятельности правоохранительных органов во времена судебных процессов по делу Джимми Хоффы [59]59
Бывший лидер американского профсоюза водителей грузового транспорта, неоднократно привлекавшийся к судебной ответственности за взятки, вымогательство, подкуп присяжных, незаконную установку подслушивающих устройств, растрату казенных денег и другие преступления в 50-х – начале 60-х годов. – Прим. перев.
[Закрыть], но сейчас подслушивание частных телефонных разговоров людей, ни один из которых об этом не знал и не давал на это согласия, не разрешалось законом. И что хуже всего, Бойд опасался, как бы суд не вынес постановления о том, что обвинение нарушило закон о неразглашении сведений, сообщаемых клиентом своему адвокату. И на это у него были основания. За несколько часов до того, как Харрелсон и его падчерица обнаружили скрытые микрофоны, к Харрелсону приходил его адвокат Джо Чагра, представлявший его в деле, связанном с арестом в Вэн-Хорне, а возможно, и в других делах. Такие методы были допустимы и широко использовались федеральными властями во времена Джозефа Маккарти и Эдгара Гувера, но ведь сейчас было начало 80-х годов. Джеми опасался, как бы затянувшееся и дорогостоящее расследование не стало жертвой "теории домино": один ложный шаг – и рушится все.
Джеми Бойду было известно еще кое-что, и это, несомненно, было одной из причин паранойи, которая, как заметил их гость, царила в тот памятный вечер в их доме. Дело в том, что с санкции суда агенты ФБР вели электронное наблюдение не только за Чарлзом Харрелсоном, но и за всеми членами семьи Чагры. Подслушивающие устройства были установлены еще в начале октября. Они стояли на телефонах во всех домах семьи Чагры, в телефоне-автомате в блоке Ливенуортской тюрьмы, где сидел Джимми, в зале для свиданий и даже в камерах, где Джимми вел разговоры с дружками. Что же касается Джерри Тея Джеймса – человека, якобы ненавидевшего всех стукачей;– то он был всего лишь ходячим подслушивающим устройством. ФБР. Таким образом, начиная с октября месяца все, что говорил Джимми Чагра, записывалось на магнитофон.
Но существовала еще одна причина, вызвавшая недовольство Вашингтона Джеми Бойдом. Роберт Риохас – главный свидетель обвинения, давший показания большому жюри, – полностью себя дискредитировал. Федеральные власти истратили миллионы долларов только для того, чтобы удостовериться, что идут по ложному следу. В конечном же итоге все это вылилось в потерю доверия к большому жюри. Теперь необходимо было созывать новый состав большого жюри и отрабатывать новую версию обвинения. Как только власти осознали это, они тут же начали действовать. Джеми Бойду было позволено завершить кое-какие дела, начатые старым большим жюри. Так, ему удалось привлечь к суду поручителя по залогам и давнего приятеля братьев Чагра Вика Аподаку, предъявив ему обвинение в подделке документов об уплате подоходного налога. Что же касается Сиби Абрахама, то Бойд не сумел предъявить ему те же обвинения. По завершении всех этих дел Бойд занял прежнюю должность федерального судьи, что позволяло ему рассчитывать на получение пенсии во всем объеме и гарантировало, что он не будет распространяться по поводу своих разногласий с ФБР. Всеми делами, связанными с расследованием обстоятельств убийства Вуда, ведало теперь ФБР. Даже те обвинители, которые должны были работать с новым составом большого жюри, были переданы в ведение ФБР и отныне подчинялись ему.
