Текст книги "Последнее новшество"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Алан Дин Фостер,Фредерик Пол,Амброз Бирс,Джеймс Бенджамин Блиш,Генри Слизар,Сирил Майкл Корнблат,Дэвид Лэнгфорд,Кит Рид
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

У Слэппи задрожали губы, он сделал шаг назад.

Тут в кабинете появились двое рослых молодых людей и быстро подошли к Уильямсу с двух сторон. Спокойно, но крепко они взяли актера под руки.

– Привет, мистер Уильямс! – сказал один из них. – Пройдите, пожалуйста, с нами. Мы не причиним вам боли…

Слэппи мрачно взглянул сначала на одного, затем на другого здоровяка. Те начали подталкивать его к выходу.

– Ты должен что-нибудь предпринять, Дэвид! – срывающимся голосом крикнул Уильямс. – Я не выдержу, я погибну! Я не могу выносить такую боль! Ради всего святого, Дэвид!..

Еще долго после того, как обитая толстым пластиком дверь абсолютно звуконепроницаемого кабинета плотно затворилась, Дэвиду казалось, что он слышит стенания актера. Но это была лишь иллюзия. Дэвид тяжело вздохнул, отодвинул микрофон, начал перекладывать бумаги и как попало рассовывать их по ящикам стола.

– Куда вы, сэр? – спросила мисс Ли, когда Дэвид вышел из кабинета.

– Отправился поразмышлять о смысле жизни, бренности земного существования, о своей принадлежности к огромному, космических масштабов, предприятию, частицей которого я имею несчастье быть. Короче, хочу как следует напиться. Будьте добры, запишите это и подшейте в дело.

Мисс Ли ничего не поняла.

У нового Нью-Йорка было что-то общее со старым Нью-Йорком. В частности, такое же обилие баров. Правда, они были чище и лучше освещены, но их посетители, как ни странно, почти ничем не отличались от тех, которые встречались в подобных заведениях в старые добрые времена.

Дэвид растворялся в алкоголе и таял в ярком свете ламп. Он твердо решил не принимать антиалкогольную таблетку, лежавшую у него в кармане пиджака. Молодой человек наслаждался блаженным состоянием бездумья, которое, как оказалось, было приятнее сновидений.

Дэвид потерял счет злачным местам, где он побывал, и разнообразным напиткам, которые испробовал. Он помнил, как стоял пошатываясь и смотрел на игриво подмигивавшие ему красные неоновые буквы:

КЛУБ “ВСТРЕЧИ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ”.

Реклама то гасла, то вспыхивала вновь так заманчиво, что устоять было невозможно. Дэвид спустился по ступенькам в зал, где его окутали облака дыма, пахнувшего духами и наркотиками. Этой смесью здесь дышали вместо воздуха. Дэвид безошибочно определил направление и быстро добрался до бара. Известно, что утят вначале приходится подталкивать к воде, но, едва в нее попав, они тут же начинают плавать самостоятельно. Требовательным жестом Дэвид подозвал бармена, у которого, как у джинна, появившегося из старинного сосуда после шести тысяч лет заточения, на лице застыло выражение готовности служить своему повелителю.

– Виски с содовой, мой милый Брут! Но содовой поменьше…

Дальше все произошло как в сказке о волшебной лампе Аладдина. Джинн исчез и тут же появился снова, неся на подносе стакан, наполненный субстанцией, видом напоминавшей расплавленную слюду. Дэвид пригубил напиток и не без усилия повернулся к залу.

Большинство присутствовавших смотрело на экран огромного тривизионного приемника, подвешенного к потолку так, чтобы всем было видно. Шли заключительные эпизоды четырехчасового исторического фильма о второй великой войне. То и дело камера обстоятельно, со всеми подробностями, показывала агонию умирающих.

Дэвид, которому алкоголь принес было желанное облегчение, снова нахмурился. Он еще несколько раз подзывал бармена, и тот безотказно наполнял его стакан, получая взамен очередную зелененькую бумажку. Дэвид продолжал с мрачным видом потягивать виски.

…Экран тривизора озарился яркой, красноватой вспышкой мощного взрыва. Кто-то из зрителей даже застонал от удовольствия. Раздался приглушенный одобрительный гул – зрелище нравилось.

Дэвид обернулся к посетителям бара и раздраженно крикнул:

– Эй вы, скоты!

И хотя мало кто обратил внимание на эту выходку, некоторые были явно шокированы.

– Волнующее зрелище, уважаемые собутыльники, не правда ли? – не унимался Дэвид. – Выпьем же за человеческую кровь, да будет она всегда красной и да льется рекой!

Он залпом выпил новую порцию спиртного.

– Изображение смерти всегда служило развлечением, а мы всего лишь подвели под это коммерческую основу. Добавили сцены насилия, чтобы скрасить ваше прозаическое существование. Созерцание увечий, получаемых другими, массирует кору вашего головного мозга!

Дэвид резко отвернулся.

Но тут перед ним вырос здоровенный детина с туповатой физиономией. По всему было видно, что от него так просто не отделаешься.

– Ты кого обзываешь скотами?

Дэвид засмеялся.

– Я гляжу, у тебя тонкий слух. А я думал, алкоголь притупляет все ощущения. Нынче все люди – скоты, мой недогадливый толстячок! Все пляшут под одну дудку, под один мотив – всеобщего уничтожения, – сказал он, пристально глядя в глаза верзиле. – Вот лучшее доказательство того, что человек в самом деле произошел от обезьяны.

Верзила пьяным жестом указал на экран.

– Ты обругал мою любимую программу, – приятель.

Дэвид ответил с деланным изумлением:

– Неужели это твоя любимая программа? О боже, как же я не догадался! И должным образом не отреагировал… Минутку! Попытаюсь сымпровизировать…

Он завертелся на месте, словно дискобол перед броском, и метнул в экран тривизора свой стакан. Эффект получился впечатляющий: цель была поражена! Экран разлетелся вдребезги…

Детина двинулся на Дэвида со сжатыми кулаками.

– Ну, ты у меня попляшешь!

– Ты что? Вызываешь меня на поединок? – спросил Дэвид. – Что ж, сцепимся, как две обезьяны, которые дерутся не на жизнь, а на смерть. В конце концов, можно разок и пострадать, если выступаешь с собственным шоу! Как просто: пять стаканов – и из администратора превращаешься в актера! Вот так превращение! За “Фрости-О”!

Он стал лицом к разбитому тривизору и отсалютовал, словно римский гладиатор:

– Идущие на смерть приветствуют тебя!

Затем стремительно развернулся и ударил противника в челюсть. Однако верзила устоял и тут же бросился на Дэвида. Вокруг них моментально сгрудились посетители, жаждавшие нового развлечения.

Тут бармен решил, что настало время вмешаться. Он сделал знак двум здоровякам, которые резались в карты в дальнем углу. Те оставили игру и умело разняли дерущихся.

Бармен, конечно, не обладал мудростью Соломона, но дело знал.

– Тощего вытолкайте через парадный вход! – распорядился он. – А толстого – в заднюю дверь!

Покрытых ссадинами и синяками противников вытолкали вон, так что они оказались на разных улицах. Разочарованные зрители неторопливо разошлись к своим столикам.

Дэвид чудом удержался на йогах и, обернувшись, обругал вышибалу последними словами. Тот пропустил ругательства мимо ушей, словно они его не касались.

Неожиданно Дэвид ощутил во рту какой-то странный привкус. Ощупав голову руками, он обнаружил на лбу глубокую кровоточащую ссадину. Дэвид достал носовой платок и, оглядываясь по сторонам, принялся старательно вытирать кровь.

Он проглотил быстродействующую антиалкогольную таблетку и вскоре начал приходить в себя. Затем отыскал телекоммуникационную кабину. Каждое движение причиняло ему боль. Дэвид не без труда извлек из кармана кредитную карточку и сунул ее в прорезь переговорного устройства. Пока он дожидался ответа автомата, трубка больно давила ему на поврежденное плечо.

– Частный номер. Код четыре шесть два. Назовите, пожалуйста, номер абонента, – прозвучало в трубке.

– Семь шесть семь четыре четыре пять три три, – сказал Дэвид.

Свободной рукой он обхватил голову, лицо его исказила гримаса боли. Перед ним засветился экран, как бы заштрихованный зигзагами помех.

Зигзаги вдруг исчезли, на экране появился дядюшка Дон Тексас. В шелковой домашней пижаме, он сидел на широкой тахте, со стаканом мартини в руках. Где-то “за кадром” звучала негромкая музыка и звенел женский смех. Общий план неожиданно сменился крупным: теперь на экране была только голова Дона Тексаса.

– На моем экране почему-то нерезкое изображение. Это ты, Дэвид?

– Да. Послушай, дядюшка Дон, мне нужно немедленно с тобой поговорить!

Сбоку в поле зрения появилась женская рука с длинными пальцами и узкими, покрытыми лаком ногтями. Дон шлепнул по ней ладонью, и рука исчезла. Снова раздался женский смех.

– Что случилось Дэвид? Ты в своем уме? – спросил дядюшка.

– Дело не терпит отлагательств, дядюшка Дон. Я… я думаю выйти из игры.

Сказанное явно произвело впечатление на собеседника. Лицо дядюшки Дона приняло озабоченное выражение.

– Что? Да ты с ума сошел!

Взгляд его, устремленный на передающую камеру, приобрел привычную твердость.

– Что у тебя с лицом?

Дэвид дотронулся до засохших кровоподтеков на лбу.

– Да так, пустяки. Поспорили о достоинствах нынешних тривизионных программ. Критикам доставалось во все времена.

Дядюшка Дон неодобрительно хмыкнул.

– Тебя самого сейчас можно показывать в любой развлекательной программе. Ладно, приезжай. Но если ты задумал меня разыграть, берегись!

Дядюшка беззвучно повесил трубку. Дэвид еще немного постоял перед погасшим экраном, потом вышел из кабины.

Был третий час ночи. С восточного побережья дул холодный ветер, шел дождь. Давид почувствовал, что вымок до нитки.

Дом, в котором обитал дядюшка, был оснащен новейшей электронной аппаратурой, делавшей его неуязвимым для злоумышленников. Дэвид вступил в холл, стены которого были отделаны под дерево, и задержался возле чучела райской птицы.

Он увидел, как дядюшка Дон мягко, но решительно выпроваживает из кабинета прелестное юное создание.

– Ну, пупсик!..

– Не беспокойся, Шейла! С продюсером я все улажу.

– Ну… ладно. Но получается как-то смешно. Я надеялась…

– Надеялась не только ты, дорогая. Помешали серьезные обстоятельства.

Дядюшка встретился взглядом с Дэвидом, который о интересом наблюдал за этой сценой.

– Ба, да ты уже здесь! Прощай, крошка…

Дядюшка демонстративно чмокнул Шейлу, и юное создание нетвердой походкой проследовало мимо Дэвида к выходу.

Дэвид подмигнул Дону.

– Привет, дядюшка Пупсик!

Дон внимательно оглядел племянника.

– Эге! Слушай, а тебя правильно собрали после оказания первой помощи? Входи, входи же!

У дядюшки Дона были роскошные, просторные апартаменты. Он усадил Дэвида за низкий стел, на котором стояли три металлических сосуда причудливой формы. Дэвид сделал вид, что не замечает их.

– Посиди здесь и отдышись, а я поищу, чем бы заделать твой череп.

Дядюшка встал, подошел к овальной двери, но на пороге обернулся.

– Вот здесь, – указал он на сосуды, – ром, водка и выдержанный бренди. Что-нибудь тебе подойдет.

Дэвид плеснул себе в рюмку бренди и сделал небольшой глоток. Действие антиалкогольной таблетки, видимо, уже закончилось. Дэвид огляделся по сторонам.

В дядюшкином доме все было по-старому. Обстановка, выдержанная в навязчивых эротических тонах – красном и розовом, совершенно не сочеталась со старой рухлядью вроде стоявшего в дальнем углу письменного Стола периода колонизации Америки. Стол был завален бумагами, на краю примостился магнитофон для микрокассет, который словно приклеился к тонкому пластику.

Вернулся Дон с дезинфицирующими салфетками и баллончиком обезболивающего средства в руках.

– Вот! Кое-что нашлось.

Дядюшка принялся обрабатывать рану на голове Дэвида, не обращая внимания на его стоны и вздохи.

– Прежде чем ты испустишь дух, расскажи, ради бога, что у тебя там случилось? Из-за чего мне пришлось прервать… э-э-э… деловое свидание?

Дэвид усмехнулся, потом начал серьезным тоном:

– Дон, с тех пор, как умерли мои родители, ты был мне отцом…

Дядюшка перебил его:

– Если ты явился сюда для пьяной болтовни, вставай и выкатывайся, племянничек! А если догонишь красивую девушку… с которой мы… э-э… беседовали о делах, скажи ей, чтобы возвращалась…

Дэвид улыбнулся.

– Ладно, Дон. Извини. Я уже сказал тебе, что окончательно решил выйти из игры.

Дон окинул его пристальным взглядом.

– Ты что, серьезно? Я думал, ты просто валяешь дурака. Мне даже захотелось хлебнуть чего-нибудь покрепче!

Он наполнил свою рюмку и уселся в большое мягкое кресло.

– Итак, почему ты задумал выйти из игры? Мне кажется, твоя нелепая выходка нынче утром на заседании правления была вызвана именно этим… Мне чертовски долго пришлось уламывать старика Мусфейса и прочих.

– Дон, тебе никогда не приходило в голову, что сейчас на тривидении показывают слишком много сцен насилия?

– Ах вот что не дает тебе покоя! Послушай, Дэвид. Мы лишь поставляем публике то, чего она хочет. Домашние пульты для голосования, установленные на тривизорах, позволяют нам узнать желания зрителей, а мы со своей стороны делаем все возможное, чтобы обеспечить их вожделенным зрелищем. Этим занята вся наша индустрия шоу-бизнеса и так называемые независимые компании, готовящие программы для тривидения! Разве ты согласился бы, чтобы наша аудитория свелась к горстке замшелых консерваторов, как это произошло в кинематографе? В кино теперь практически никто не ходит. Там нет живых актеров и ничего интересного там не увидишь! Хочу обратить твое внимание еще на одну особенность, – продолжал дядюшка. – Как ты думаешь, почему современное тривидение пользуется таким успехом? Как известно, было время, когда в эфир шли только передачи, записанные на пленку. Можешь ты такое вообразить?

– Но почему, дядюшка Дон, так необходимо стрелять в живых актеров боевыми патронами.

– Прежде всего нужно помнить, – без тени улыбки отвечал Дон, – что люди легко отличают робота от живого актера. Это доказано не единожды. Тривидение дает в высшей степени реалистическое зрелище. Ни один робот не способен так неподдельно корчиться от боли, как живой человек. Из робота не может так натурально сочиться кровь, он не может так естественно плакать, как бы умело он не был запрограммирован. И когда зрители голосуют за то, чтобы человек умер, что ж ему приходится умереть… Что поделаешь? Мы незамедлительно доставляем убитых актеров в специальные отделения клиник, где их буквально воскрешают. Процент смертности очень низок, даже ниже, чем у рабочих-строителей. Возможность такого риска оговорена в каждом контракте. Все актеры об этом знают Разве ты согласился бы, чтобы конкурирующая компания Эф-си-си взяла над нами верх?

Дэвид, как всегда, убежденный логикой дядюшкиных доводов, почувствовал себя сбитым с толку.

– Нет… разумеется.

– Конечно же нет! Люди получают то, чего они жаждут, в чем нуждаются. Известно ли тебе, что с тех пор, как тривидение получило распространение во всем мире, нигде не было зарегистрировано даже незначительных вооруженных конфликтов? Потому что теперь каждый может безопасно для окружающих удовлетворить свое нормальное, естественное стремление убивать себе подобных с помощью собственного тривизора, не выходя из своего удобного, привычного жилища. Разве ты согласился бы, чтобы снова вспыхивали войны? Променял бы тривизионные камеры на пушки?

– Нет, – со вздохом признался Дэвид и залпом осушил рюмку. – Конечно же нет!

– Ну что ж, отлично.

Дядюшка пожал Дэвиду руку и проводил его до двери.

– Поезжай домой, прими сильное снотворное и выпей добрый глоток чего-нибудь согревающего, а утром ты как раз поспеешь к началу работы над двумя новыми сериями, которые мы обсуждали. Договорились?

– Да, конечно.

Они стояли ужо у двери.

– Между прочим, – вдруг вспомнил Дон, – ты смотрел вечером передачу “Час Слэппи Уильямса”?

– Нет. Когда мне было? Я ведь напился.

– Великолепная программа, великолепная! Этот парень – актер милостью божьей. Зрители проголосовали против, и его выперли. А он напоследок влез в пасть Льву, и тот задохнулся! Публика билась в истерике! Коэффициент смеха перевалил за восемьдесят пять. К сожалению, Слэппи Уильямса больше нет. От него осталось мокрое место – реставраторы в клинике ничего не смогли сделать. Сам виноват. Не во всем он был на высоте. Есть подозрение, что ему перед выступлением подсыпали наркотик. Не повезло парню… Такова кухня тривизионных шоу. Ну, до завтра, малыш!

Дверь затворилась, но потрясенный Дэвид еще несколько мгновении стоял неподвижно.

Весь стол Дэвида был завален бумагами. Едва он взял в руки одну из них, прозвенел сигнал, и из крышки стола выдвинулся миниатюрный микрофон.

– В чем дело, мисс Ли?

– Прибыл ваш дядюшка, мистер Тексас. С ним – молодая особа.

– Пригласите их войти.

Микрофон исчез, а Дэвид стая бегло просматривать бумаги.

– Привет, Дэвид!

– У тебя что, горит о самого утра? – не очень приветливо отозвался Дэвид, не поднимая головы от бумаг.

– Кажется, мы нашли девушку на роль героини для нового шпионского цикла. Познакомься: Ориел Вэнити 1515
  Vanity – тщеславие, суетность (англ.).


[Закрыть].

Дэвид поднял голову.

Перед ним стояла девушка с лицом мадонны и сказочной фигуркой. На лице, обрамленном рыжеватыми волосами, застыло самое невинное выражение. Дэвид засмотрелся на Ориел и не сразу встал.

– Я тебя понимаю, мой мальчик, – сказал дядюшка Дон. – Внешность нашей малышки многих лишает дара речи.

– Здравствуйте, мистер Тексас. – Девушка протянула руку. Дэвид пожал ее и тут только окончательно пришел в себя.

– Добрый день, рад нас видеть.

Дядюшка Дон с нескрываемым удовольствием наблюдал за этой сценой.

– Вот что, молодые люди, я оставляю вас вдвоем, чтобы вы получше познакомились. Не держи ее слишком долго за руку, Дэвид. Через полчаса у нее начинается проба.

Дэвид жестом пригласил Ориел сесть.

– Прошу вас.

– Благодарю, – сказала Ориел и опустилась в кресло.

Последовала пауза.

– Вам известно, зачем мой дядюшка привел вас ко мне?

– Он сказал, что вы ведаете контрактами с актерами, которые будут заняты в новой серии… Дэвид.

– Так оно и есть. Между прочим… – Он начал рыться в ящике стола. Постепенно его движения все замедлялись, наконец он поднял взгляд на Ориел.

– Слушаю вас… – ободряюще сказала она.

– Вы свободны сегодня вечером?

Она утвердительно кивнула головой.

– Да? Прекрасно! Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые детали контракта. На то есть несколько причин Может, поужинаем вместе?

Ориел вся подалась вперед, кокетливо заулыбалась.

– С удовольствием.

– В семь тридцать?

– Вполне подходит. Думаю, все у нас получится хорошо…

При свете ночника силуэт Дэвида едва угадывался. Он лежал на спине в первозданной наготе. Сложен он был атлетически, хотя соперничать с Зевсом ему было бы непросто. Взор его блуждал по лепным украшениям на потолке.

– Который час? – вдруг спросил он.

Рядом с Дэвидом зашевелилась полусонная огненнокудрая Афродита.

– Хм. Какая разница?

– Мне важно знать.

– Что может быть сейчас важнее того, что мы вместе? – с напускным неудовольствием возразила Афродита.

– Нет, в самом деле. Если утром твой контракт не будет подписан и одобрен, гильдия вправе требовать, чтобы на пробу пригласили другую актрису. Даже если вчерашняя проба прошла успешно.

– Ты что, сомневаешься в моей интуиции? – засмеялась Ориел. – Вчера вся съемочная группа так суетилась вокруг меня, что у них линзы запотели от усердия и им пришлось делать второй дубль.

Дэвид погладил волосы Ориел, но взгляд его по-прежнему был рассеян.

– Пойми, в наши дни контракт на участие в сериале – документ необыкновенно серьезный. Его можно сравнить разве что со средневековыми кабальными договорами, ставившими слуг в рабскую зависимость от хозяев.

– Да брось ты свои контракты, лучше обними меня!

– Ориел, я не могу позволить тебе подписать такой контракт, – сказал Дэвид, высвобождаясь из ее объятий.

– А почему бы и нет? – с вызовом произнесла Ориел. – Ты же знаешь, что меня не остановишь!

– Черт побери! – взорвался Дэвид. – Ты понятия не имеешь, через какие муки тебе придется пройти, если ты подпишешь такой контракт! Пожалеешь, что не продала душу дьяволу!

– Послушай! – твердо сказала Ориел. – Я прекрасно понимаю, на что иду. Но контракт заключается всего на три года. Когда он кончится, я выйду из игры, заработав кучу денег – больше, чем смогу потратить до конца своих дней. Я не из пугливых. По-моему, ты сам боишься больше моего.

– Зачем только я в тебя влюбился! – в отчаянии воскликнул Дэвид.

– Милый… – нежно сказала Ориел, склоняясь к нему.

– Я не могу тебе это позволить. Ориел, давай сделаем по-другому… Одну секунду!

– Тук-тук-тук! Все! Твоя секунда уже прошла…

Дэвид спустил ноги с постели и принялся рыться в ящике ночного столика. Достал какие-то бумаги, катушки с пленкой… Наконец он отыскал нужный бланк и принялся энергично его заполнять.

Ориел приподнялась на локте и с интересом наблюдала за Дэвидом.

– Что ты еще там придумал?

Дэвид продолжал писать без остановки, заполняя графу за графой. Над последней строчкой он задумался, склонив голову набок.

– Готово. Я составил для тебя контракт, правда, не так тщательно, как хотелось бы, но не это главное.

Он отложил бумагу и взглянул на Ориел.

– Я составил краткосрочный контракт, предусмотрев в нем, так сказать, пути к отступлению. Формулировки даны не столь жесткие, как принято у нас. Если режиссеру или сценаристу захочется вдруг внести в сценарий какие-то существенные и неприемлемые для тебя изменения, ты благодаря этим формулировкам всегда сможешь отказаться.

– О, Дэвид, какой ты заботливый, какой предусмотрительный! Ты обо всем подумал: даже бланк контракта у тебя под рукой, в ящике ночного столика, вот это да!

Дэвид вдруг спохватился и принялся еще что-то вписывать в контракт. Пробежав глазами документ в последний раз, он вручил его Ориел.

– Держи! Отдашь этот контракт председателю комиссии, который будет руководить завтра символическим ритуалом заковывания актеров в кандалы. Его наверняка никто и не подумает прочесть заранее, а когда его подпишут, будет уже поздно вносить изменения.

Ориел грациозным движением приняла контракт, бросила на него беглый взгляд и отложила в сторону. Ее руки обвились вокруг шеи Дэвида.

В зале заседаний правления было сравнительно немноголюдно. Со времени последнего заседания никто из его членов внешне не изменился. В зале царила атмосфера светского приема: некоторые женщины были в вечерних туалетах, мужчины – в отлично сшитых костюмах. Густой, терпкий табачный дым причудливыми кольцами висел в воздухе, хотя кондиционеры работали на полную мощность.

Туалет одной дамы был особенно блистательным. Ее хотелось сравнить с бриллиантовой подвеской, в то время как другие напоминали всего лишь полудрагоценные камни. Женщины тонко это чувствовали и держались на расстоянии от счастливицы.

Блистательную даму сопровождали двое: уже знакомый нам лысый толстяк – дядюшка Дон Тексас и высокий, довольно молодой человек с мефистофельской бородкой. Лицо его было сосредоточенным, говорил он мало, иногда улыбался. Ориел была неотразима в своем наряде, усыпанном драгоценностями, сиявшими радугой хрустального тумана. Она казалась воздушной, словно фея, лицо ее светилось. Косметика была тут ни при чем: Ориел сама по себе сияла, подобно звезде.

В зал вошел Дэвид и начал оглядываться, отыскивая кого-то. Первым его заметил дядюшка Дон.

– Дэвид! Мой мальчик! Иди к нам!

– Привет, дядюшка Дон! Здравствуйте, Юханссон!

При виде Дэвида Ориел немного смутилась, но тут же оправилась и приветствовала его:

– Дэвид, милый! Рада вас видеть! Вот приятная неожиданность!

– Я только что прилетел из Ниццы. Мне сказали, что вы тут.

– Так оно и есть! – весело откликнулась Ориел. – Дэвид, дорогой, как вы поживаете?

– Теперь я и сам не знаю.

Дэвид взял Ориел под руку и отвел в сторону.

– Мы ведь ни разу не виделись с тобой с той самой ночи, – понизив голос, сказал он. – Как прошла контрактная комиссия?

– Какая комиссия?

– Ты что, забыла про контракт, который я для тебя составил? Вероятно, он уже подписан, раз ты о нем не помнишь…

Ориел звонко рассмеялась.

– Ах, вот ты о чем! Все получилось удивительно просто! Я захватила с собой контракт на заседание комиссии, как ты велел. Но твой дядюшка Дон… он такой замечательный… и любезный мистер Пелдигрини предложили мне более выгодные условия. Намного больше денег, ты даже не поверишь – по высшей ставке!

Лицо Дэвида вдруг исказилось, словно от боли.

Ориел не ожидала такой реакции.

– Дэвид, что тут страшного? Ведь по новому контракту я получаю намного больше, чем по твоему! Разве это плохо?

Говорила она уверенно, однако вид у нее был озабоченный.

– Ориел, Ориел! – простонал Дэвид, крепко схватив ее за руки. – Неужели ты не понимаешь, что натворила? На время действия контракта твоя жизнь тебе не принадлежит! Она в руках владельцев нескольких сотен миллионов ящиков, начиненных медной и серебряной проволокой! Почему ты меня не послушалась, Ориел, почему?

– Дэвид, мне больно!

Он разжал пальцы.

Подошли дядюшка Дон и высокий молодой человек.

– Что случилось? – поинтересовался дядюшке Дон. – Мы собрались здесь, чтобы отметить радостное событие! А у тебя, мой милый племянник, такой вид, будто произошло какое-то несчастье.

– Можно тебя на минутку, дядюшка? – Дэвид отошел с Доном к стене. – Черт побери! Почему ты позволил изменить контракт Ориел – тот, что я для нее составил?

– Я позволил изменить?.. А… ты имеешь в виду ту бумажонку, которую она принесла нам на подпись? Но ты нее понимаешь, что ребята из юридического отдела никогда не пропустят документ, составленный в таких туманных выражениях. Особенно когда речь идет о новых кадрах. А тем более о смазливой бабенке. Я бы взглянул на этот контракт сквозь пальцы, но Пеллигрини и старик Мусфейс сразу подняли бы скандал. К тому же они заключили с ней самый обычный, стандартный контракт, не предусматривающий каких-либо ограничений. Все по справедливости. Что тебя гложет?

Дэвид огорченно вздохнул.

– Будем считать, что ничего. Ты сделал все, что мог. И все как будто согласны с тобой. Я просто… о, эти проклятые контракты!

– Дэвид!

– Хватит об этом, – отмахнулся тот и направился к столу с напитками. – Послушай, Ориел, – сказал он, подойдя к девушке. – Давай поужинаем вместе и поговорим обо всем.

– Ах, Дэвид! Какая жалость! По я не ожидала тебя сегодня встретить и приняла приглашение Лейфа. Это мой будущий партнер по всему сериалу. Вечером мы с ним идем на грандиозный прием, который студия устраивает в рекламных целях.

– Извини, старик, – сказал Лейф, оказавшийся поблизости.

– Вы что, сговорились?! – взорвался Дэвид и, резко повернувшись, направился к выходу.

– Ну и дела, – пробормотал Лейф и отпил из бокала.

– О боже, – вздохнула Ориел, – умчался как сумасшедший! Я совсем не хотела его обидеть…

Подвыпивший дядюшка Дон между тем заметил вполне трезвым тоном:

– Обошлись с ним, конечно, жестоко, но я уверен, что он останется в здравом уме. – Затем он улыбнулся, глядя на хмурое личико Ориел, и спросил: – Еще мартини, дорогая?

Рабочий стол Дэвида, как обычно, был завален грудами бумаг. Но теперь здесь появились два новых предмета: небольшой настольный календарь и крохотный стеклянный аквариум овальной формы. На дне аквариума лежал камень и зеленела синтетическая травка, в которой затаилась изумрудная черепашка.

Из стола выдвинулся микрофон, прозвенел сигнал.

– Слушаю вас, мисс Ли.

– Молодая дама просит принять ее, мистер Тексас. Ее имя – Ориел Вэнити.

Дэвид мрачно улыбнулся.

– Та самая Ориел Вэнити? – переспросил он.

– Да, сэр.

– Пусть…

В то же мгновение дверь с силой распахнулась и в кабинет вбежала Ориел, преследуемая по пятам секретаршей.

– Не беспокойтесь, мисс Ли, – не повышая голоса сказал Дэвид.

Мисс Ли послушно кивнула и затворила на собой дверь.

– Здравствуй, Ориел. Давно мы не виделись! Как твоя работа в шпионском сериале?

Вид у Ориел был измученный, волосы в беспорядке; Дэвид сразу почувствовал, что она встревожена. И все же она по-прежнему была прекрасна.

– Дэвид, ты должен мне помочь!

– Вот как?

– Сейчас оценки зрителей меняются каждую неделю! В прошлую пятницу мы были в первой пятерке, в эту – едва попали на пятидесятое место. Но меня не это беспокоит. Они пригласили еще одну актрису на роль героини!

– Я с ней знаком. Она очень мила…

– Весь ее талант заключается в величине ее бюста! Дэвид, я боюсь, что… они намерены отстранить меня от роли! Умоляю, помоги мне!

Дэвид уставился на черепашку и задумался. Эта крошечная амфибия, возможно, так же мудра, как ее взрослые сородичи, но посоветовать все равно ничего не может. Только сопит, выставив голову над водой.

Дэвид заметил, что Ориел на грани истерики. Он взяв ее за руку.

– Я сделаю все, что в моих силах, Ориел.

Она зарыдала и прильнула к нему всем телом. Они обнялись, но не так, как прежде, совсем не так.

Свет в кабинете померк, и глаза у черепашки потускнели.

В огромном здании компании Си-би-си было сто шестьдесят этажей и пятнадцать вспомогательных уровней, не считая паркинга для автомобилей. На нескольких этажах здесь размещались и люди, принимавшие решения, в том числе руководители компании. Дэвид беседовал о судьбе Ориел с большинством из них. Просил. Приводил веские аргументы и льстил. Угрожал и обещал. Нередко отчаянно спорил со своими собеседниками.

В конце концов Давид добрался до последней инстанции, которая была ему хорошо знакома, – до Дона Тексаса. Не особенно надеясь на успех, Дэвид тем не менее долго убеждал помочь Ориел.

– Но почему, Дон, почему? Почему ты не можешь для пес ничего сделать? Неужели это так трудно? Ведь речь идет всего лишь об одной актрисе. Ты знаешь, что произойдет, если оценки зрителей не станут более стабильными. А если руководство Си-би-си пойдет дальше и решится на ее замену?

Дядюшка Дон терпеливо слушал доводы племянника. Дэвиду, как родственнику, многое позволялось и прощалось Дядюшка сочувствовал Дэвиду, но не шел ни на какие уступки.

– Даже речи быть не может, – твердо сказал он. – И не только потому, что она исполнительница главной роли. Контракт изменить невозможно. Таков принцип. Пойми, создавать прецедент опасно. Если бы я мог что-либо предпринять, я бы это сделал. Но мне вовсе не улыбается стать козлом отпущения, И ты бы тоже не согласился.

Дядюшка Дон зябко передернул плечами.

– Значит, надежды никакой? – со вздохом спросил Дэвид, откидываясь на спинку кресла.

– Ну, почему же никакой! – бодро возразил дядюшка Дон. – Они, конечно, возьмут еще одну актрису. Так всегда делается. Если в течение ближайших недель голосование зрителей пройдет благоприятно, Ориел будет свободна от обязательств по контракту еще до конца сезона. Не принимай ничего близко к сердцу и не расстраивайся. К сожалению, и сегодня людям приходится голодать.

* * *

Дэвид принимал дома гостей – сестру с мужем и детьми. Квартира его была обставлена с комфортом, хотя при доходах Дэвида могла быть намного роскошнее. Освещенная мягким светом гостиная была отделана натуральным деревом, Дэвид беседовал с мужем сестры, Ником, – молодым человеком, его ровесником. Сестра Уилла была очень миловидна и немного застенчива, даже в обращении с братом.