Текст книги "Последнее новшество"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Айзек Азимов,Роберт Шекли,Алан Дин Фостер,Фредерик Пол,Амброз Бирс,Джеймс Бенджамин Блиш,Генри Слизар,Сирил Майкл Корнблат,Дэвид Лэнгфорд,Кит Рид
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Билл Пронцини
Как быть с розовой коровой?

Было холодное октябрьское утро. Флойд Анселмо ехал в своем небольшом грузовичке, как вдруг заметил, что на склоне холма его ранчо пасется розовая корона. Вначале он подумал, что ему это все только померещилось. Он резко затормозил и остановился на обочине узкой подъездной дороги.

Флойд затянул ручной тормоз и слегка пригнулся, чтобы из кабины еще разок взглянуть на холм. Коропа по-прежнему была там. Флойду вдруг захотелось, чтобы она исчезла. Но она не исчезала.

Флойд недоверчиво покачал головой и выбрался из кабины. Он встал на обочине, усыпанной гравием, я опять взглянул на холм, прикрывая глаза от яркого осеннего солнца. Корова находилась на старом месте.

“Боже мой, – подумал Флойд, – так и розовые слоны могут привидеться. А ведь я капли в рот не беру…”

Дул холодный ветер. Флойд поднял воротник пальто, глубоко вздохнул и обошел грузовичок кругом. Затем, осторожно ступая по влажной траве, подошел к белой изгороди, легко перелез через нее и начал подниматься по склону холма. Поднявшись до его середины, остановился и взглянул вверх. Можно было поклясться, что корова действительно розовая – приятного сиреневатого оттенка. Она являла собой разительный контраст с ярко-зеленой травой и однообразной – коричневой с белым – мастью других коров.

Флойд приблизился к корове; до нее оставалось шагов двадцать. Осторожно, не приближаясь более, обошел животное кругом. Корова не обратила на него внимания.

– Послушай-ка, – громко сказал фермер, – ты не настоящая!

Корова мирно жевала жвачку, никак не реагируя на его слова.

– Коровы не бывают розовые! – заявил Флойд.

Животное взмахнуло хвостом.

Некоторое время фермер ее разглядывал. Потом снова вздохнул, повернулся и с покорным видом направился вниз по склону.

Когда Флойд вошел в дом, жена его хлопотала на кухне. Она кончала мыть посуду после завтрака.

– Ты что так скоро? – спросила она.

– Послушай, Эми, – сказал муж, – недалеко отсюда, на склоне холма, пасется розовая корова.

Эми вытерла руки о посудное полотенце.

– Я заварила свежий кофе, – сообщила она.

Флойд дернул себя за ухо.

– Я сказал, что на склоне холма, рядом с дорогой, пасется розовая корова.

– Да, дорогой, – ответила жена и начала ставить посуду в буфет.

Флойд вышел на улицу. Он увидел своего помощника, Хенка Рейфорда, который как раз выходил из коровника.

– Доброе утро, мистер Анселмо, – приветствовал его Хенк.

– Послушай, Хенк, – сказал хозяин, хмуря брови. – На склоне холма, рядом с дорогой, я видел розовую корову.

Хенк взглянул на него.

– Сначала я думал, что это галлюцинация. По я поднялся вверх по склону, и эта чертовка точно оказалась розовой. Не могу понять, что все это значит.

– Да, – сказал Хенк и как-то странно поглядел на хозяина.

– Ты ее, случайно, не встречал?

– Нет, сэр.

Флойд кивнул.

– Хочешь, поедем вместе и посмотрим?

– К сожалению, сэр, – сказал Хенк, – у меня еще есть кое-какие неотложные дела.

– Давай съездим позже, – предложил Флойд.

– Конечно, – согласился Хенк и поспешил уйти.

Флойд вернулся в дом. Он направился прямо к телефону, стоявшему на столе в холле и соединился с редактором местной еженедельной газеты Джимом Плейером.

– Говорит Флойд Анселмо, – произнес он в трубку, убедившись, что на другом конце провода находится Плейер.

– Чем могу быть полезен, Флойд?

– Видишь ли, – начал фермер. – утром я отправился на машине в город. Когда я ехал по своей подъездной дороге, я увидел, что на склоне холма пасется розовая корова.

В трубке было тихо.

– Джим? – обеспокоенно произнес Флойд.

– Розовая корова? – наконец отозвался Плейер.

– Вот именно! – подтвердил Флойд. – Розовая корова.

Снова наступила тишина, но не надолго. Плейер рассмеялся в трубку.

– Ты меня разыгрываешь?

– Нет, – самым серьезным тоном произнес Флойд.

– Послушай, Флойд, я человек занятой, – сказал Плейер. – Мне некогда заниматься всякими глупостями вроде этих проклятых НЛО, от которых все посходили с ума… – Он залился смехом. – Может быть, эта твоя розовая корова прибыла в одной из летающих тарелок, которые всем мерещатся…

– Джим, – со значением в голосе проговорил Флойд, – мне ничего не известно про летающие тарелки. Я знаю только, что на одном из моих холмов пасется розовая корова. Если ты захочешь приехать, я тебе ее покажу.

Плейер помолчал, потом сказал:

– Ладно, я приеду. Но если ты хочешь меня разыграть.

– Холм, про который я тебе говорю, находится примерно в миле от шоссе, посреди моих полей, – уточнил Флойд. – Я тебя там буду ждать.

– Минут через сорок пять, – голосом, в котором чувствовалась легкая досада, произнес Плейер и повесил трубку.

Флойд пошел к двери. Там он столкнулся с женой.

– Куда ты едешь, дорогой?

– На встречу с Джимом Плейером.

– Зачем?

– Хочу показать ему розовую корову.

Она обеспокоенно сморщила лоб.

– Флойд…

– Вернусь примерно через час… – сообщил Флойд и вышел.

Он завел свой грузовичок и поехал по подъездной дороге. Приблизившись к склону холма, он заметил, что розовая корова спустилась ниже и теперь пасется всего в нескольких шагах от белой изгороди.

Флойд затормозил и вышел из машины. Он подошел к изгороди, ступая по мокрой траве, перелез на другую сторону и остановился напротив коровы.

Она продолжала пастись, и была безразлична к его присутствию. Флойд нерешительно подошел к ней. Осторожно протянул руку и дотронулся до коровьей головы. Затем отступил.

– Я уж начал было сомневаться, – сказал он, – но черт бы меня побрал, если ты не настоящая и не розовая!..

Животное переступило задними ногами.

– Откуда ты все-таки взялась? – задумчиво произнес Флойд. – Джим Плейер говорил про летающие тарелки или что-то в этом роде. Меня такие вещи не очень занимают, но…

Он вдруг осекся. Взгляд его упал на собственную руку, которой он несколько секунд назад дотронулся до коровьей головы.

Его пальцы начинали приобретать сиреневатый оттенок.

Флойд ощутил паническое желание повернуться и бежать. Но оно быстро прошло. Мгновение спустя животное подняло голову и в первый раз посмотрело на Флойда.

Затем вопросительно промычало:

– М-у-у-у-у?

– М-у-у-у-у… – ответил Флойд.

Несколько минут спустя к холму на машине подъехал Джим Плейер. Он увидел, что на склоне паслись две розовые коровы.

Артур Мейкен
Огненная Пирамида

I

– Вы говорите, место загадочное?

– Да, загадочное. Помните, как три года назад ми встретились и вы рассказывали мне о своем доме на западе Уэльса, средь заброшенных полей, дремучих лесов и бесприютных холмов с круглыми вершинами? Я сидел за письменным столом, слышал уличный грохот в центре бурлящего Лондона и представлял себе эту картину, которая всегда меня зачаровывала. Но когда вы здесь объявились?

– Я только что с поезда, Дайсон. Приехал на станцию рано утром и успел на поезд в десять сорок пять.

– Очень рад, что вы обо мне не забывали, Воген. Как поживаете? Похоже, что вы до сих пор не женаты?

– Ваша правда. Веду жизнь отшельника, как и вы сами. Ничего для бессмертия не совершил, бездельничать помаленьку.

Воген держал зажженную трубку; он сел, ерзая и оглядываясь по сторонам, видимо чем-то обеспокоенный. Дайсон развернул свое кресло на колесах лицом к гостю и теперь сидел, удобно облокотившись одной рукой о стол, а другой поглаживая обложку рукописи.

– А вы все тем же занимаетесь? – полюбопытствовал Воген, указывая на ворох бумаги на столе.

– Да, тщетная погоня за литературным успехом, столь же безнадежная, как поиск философского камня, и такая же захватывающая. Полагаю, вы побудете еще в городе. Чем же мы займемся вечером?

– Мне бы хотелось на несколько дней пригласить вас к себе на запад. Вам это будет очень полезно, поверьте мне.

– Вы так добры, Воген, но в сентябре мне трудно покинуть Лондон, он так красив в это время. Дорс не смог бы нарисовать более прекрасного и мистического места, чем Оксфорд-стрит осенним вечером: закат пылает, голубая дымка превращает обыкновенную улицу в дорогу, ведущую в “божий град”.

– И все же мне хочется, чтобы вы приехали. Вам понравится бродить по холмам. Неужели этот там не прекращается ни днем, ни ночью? Он выводит меня из себя; удивляюсь, как вы можете здесь работать. Уверен, вы будете наслаждаться покоем моего старого дома в лесной глуши.

Воген снова зажег трубку и выжидательно взглянул на Дайсона, чтобы удостовериться, насколько действенными были его увещевания, но литератор лишь покачал головой и улыбнулся, словно давая сам себе обет нерушимой верности городским улицам.

– Вам меня не соблазнить.

– Может, вы и правы. В конце концов, мне, наверное, не следовало бы так расхваливать деревенский покой. Когда у нас случается трагедия, все выглядит так, будто камень бросили в воду: круги все расходятся и расходятся, и кажется, им не будет конца.

– В ваших местах тоже случаются трагедии?

– Ну не то чтобы трагедии. Но примерно месяц назад произошло событие, которое довольно сильно меня взволновало. Не знаю, было ли это трагедией в привычном смысле слова.

– Что же произошло?

– При весьма загадочных обстоятельствах исчезла девушка. Ее родители – зажиточные фермеры Треворы; Анни, их старшая дочь, слыла деревенской красавицей. Она действительно была очень хороша собой. Однажды после полудня девушка решила навестить тетушку, вдову, которая сама обрабатывала свою землю. До нее было всего лишь пять – шесть миль, и Анни отравилась в путь, сказав родителям, что пойдет напрямую через холмы. У тетушки она так и не появилась. До сих пор неизвестно, где она. Вот и вся история.

– Какое необычное происшествие! Среди этих холмов, я думаю, нет заброшенных шахт? Или пропасти?

– Нет. Путь, по которому отправилась девушка, совершенно безопасен; просто тропа, идущая по диким, безлесным холмам; там нет даже проселочных дорог. Вокруг на много миль ни живой души, и, повторяю, путь безопасный.

– А что говорят обо всем этом в деревне?

– О, болтают всякую чушь. Вы понятия не имеете, насколько суеверны обитатели тамошних мест. Прямо как ирландцы, только еще более скрытные.

– И что же они говорят?

– Что бедная девушка ушла вместе с феями или со украли феи. Какая-то ерунда! Можно было бы только посмеяться, но так или иначе девушка исчезла.

Дайсона эта история, как видно, заинтересовала.

– Да, слово “фея”, без сомнения, звучит несколько необычно для современного человека. А что думает полиция? Полагаю, они не принимают гипотезу о феях?

– Нет. Но они, по-моему, идут не по тому следу. Опасаюсь, что Анни Тревор встретилась в пути с какими-то негодяями. Каслтаун, как вы знаете, большой морской порт, там с иностранных кораблей сбегает всякий сброд; они-то часто и рыщут среди наших холмов. Несколько лет назад испанский моряк по имени Гарсиа вырезал целую семью – решил ограбить, а у тех добра оказалось меньше чем на шестипенсовик. У этих подонков не осталось ничего человеческого, и боюсь, бедная девушка умерла ужасной смертью.

– А видели в окрестностях хоть одного иностранного моряка?

– Нет. Ведь сельские жители сразу же примечают любого чужака. И все же моя версия самая правдоподобная.

– Убедительных фактов нет, – задумчиво произнес Дайсон. – А не любовная ли тут история или что-нибудь в этом роде?

– Это исключено. Уверен, будь Анни жива, она нашла бы способ дать о себе знать своей матери.

– Без сомнения. Трудно предположить, что она жива и не может сообщить об этом. Это происшествие вас сильно взволновало?

– Да. Меня угнетает неизвестность, особенно та, за которой скрывается ужасное преступление. Честно говоря, мне бы хотелось докопаться до истины. Но я приехал сюда не только для того, чтобы рассказать вам об этом.

– Догадываюсь, – сказал Дайсон, слегка удивленный озабоченностью Вогена. – Вы приехали побеседовать о более приятных вещах.

– Вовсе нет. Происшествие с Анни произошло около месяца назад, а недавно случилось нечто такое, что, несомненно, в большей степени задевает меня лично. Не скрою, я приехал в Лондон, рассчитывая на вашу помощь. Помните тот любопытный случай, о котором вы мне поведали во время нашей последней встречи: историю со специалистом-оптиком?

– Помню. Я очень гордился своей проницательностью. По сей день полиция понятия не имеет, кому понадобились re желтые очки. Однако, Воген, вы взволнованны, надеюсь, ничего серьезного не случилось?

– Нет, думаю, что я все преувеличиваю, и мне бы хотелось, чтобы вы меня успокоили. Но история действительно очень необычная.

– А что случилось?

– Уверен, вы посмеетесь надо мной, но случилось следующее. Мой сад пересекает тропа, она идет вдоль стены. Пользуются ею немногие: то лесник пройдет, то ребятишки пробегут в деревенскую школу. Так вот, недавно я прогуливался перед завтраком и остановился набить трубку как раз напротив калитки в стене сада. В нескольких шагах от нее лес кончается; тропинка затенена кронами деревьев. Утро было ветренное, я еще подумал, что нашел неплохое убежище, и решил постоять и покурить. Взгляд мой скользнул по земле, и рядом со стеной на траве я увидел фигуру, выложенную из небольших кремней, что-то вроде этого… – Мистер Воген взял карандаш и что-то нарисовал на листе бумаги. – Там было, если не ошибаюсь, двенадцать камешков, тщательно выложенных в линии, расположенные на равном расстоянии одна от другой, вот так. Камни заостренные, острыми концами аккуратно повернуты в одну сторону.

– Конечно, – проронил Дайсон без особого интереса, – конечно же дети по дороге из школы играли там. Они ведь очень любят выкладывать всякие узоры из устричных ракушек и кремней, из цветов и вообще из всего, что попадается под руку.

– Я рассудил точно так же: отметил, что кремни уложены определенным образом, и отправился дальше. Но следующим утром я снова вышел погулять – это у меня привычка – и снова увидел на том же месте выложенную из кремней фигуру. На этот раз она была удивительной – нечто похожее на спицы колеса, а в центре была изображена чаша.

– Да, – заметил Дайсон, – случай необычный, тем не менее логика подсказывает, что эти фантастические фигуры принадлежат ребятишкам.

– Поначалу я не хотел обращать на это внимание. Дети проходят через калитку в половине шестого каждый вечер, а я шел мимо в шесть и обнаружил, что с утра фигура ничуть не изменилась. На следующий день я встал примерно без четверти семь и увидел, что фигура уже не та. В траве была выложена пирамида. Детей я заметил полутора часами позже, по они пробежали мимо, даже не взглянув на то место. Вечером я снова следил за ними, а сегодня утром, подойдя к воротам в шесть часов, наткнулся на фигуру, напоминавшую полумесяц.

– Таким образом, рисунки чередовались следующим образом: вначале параллельные линии, затем спицы и чаша, потом пирамида и, наконец, сегодня утром – полумесяц. Правильно?

– Да. Но, поверите ли, все это очень обеспокоило меня, Вероятно, это покажется абсурдным, но я не могу отделаться от впечатления, что под самым носом у меня кто-то подает условные сигналы, а такое, естественно, выводит из равновесия.

– Чего же вам бояться? Разве у вас есть враги?

– Нет. Но у меня есть ценное старинное столовое серебро.

– Значит, вы опасаетесь воров? – с неподдельным интересом спросил Дайсон. – Вы знаете своих соседей, среди них есть подозрительные личности?

– Думаю, что нет. Помните, что я рассказал вам о моряках?

– Вы доверяете своим слугам?

– О, вполне. Столовое серебро хранится в сейфе; лишь дворецкий, старый слуга нашей семьи, один знает, где хранится ключ. Тут как будто все в порядке. Тем не менее всем известно, что у меня много старинного серебра, и местные жители только и делают, что судачат об этом. Слухи о нем могли просочиться за границу.

– Да, но должен признаться, что в версии с ворами концы с концами не сходятся. Кто кому сигнализирует? Не могу принять такое объяснение. Как вы связываете серебро с этими фигурами из кремней?

– Одна фигура имела форму чаши, – сказал Воген. – В моей коллекции есть очень большая и очень ценная чаша для пунша, принадлежавшая королю Карлу Второму. Гравировка восхитительная, ведь эта вещь стоит немалых денег. Фигура, которую я вам описал, в точности напоминала мою чашу для пуша.

– Странное, конечно, совпадение. Но как быть с другими фигурами или узорами? У вас есть предмет, похожий на пирамиду?

– Все это может показаться вам подозрительным. Чаша для пунша вместе с набором редких старинных ковшей хранится в ларце красного дерева, имеющем форму пирамиды. Все четыре стенки ларца наклонные, верх уже основания.

– Очень любопытно, – сказал Дайсон. – Что ж, продолжим. Что можно сказать о других фигурах? Как насчет Шеренг – давайте так условно назовем первую фигуру, а также Лунного Серпа, или Полумесяца?

– Две эти фигуры мне трудно с чем-либо связать. И все же, как видите, мое желание докопаться до истины вполне естественно. Очень обидно лишиться любого предмета из моей коллекции: она целиком принадлежала нашей семье и передавалась из поколения в поколение. Никак не могу примириться с мыслью, что какие-то негодяи намереваются меня ограбить и каждую ночь обмениваются сигналами.

– Откровенно говоря, – заметил Дайсон, – я не могу сделать из этого определенных выводов. Мне, как и вам, ничего не ясно. Ваша гипотеза, без сомнения, представляется единственно возможной, и все же в нее трудно поверить.

Он откинулся на спинку кресла; собеседники выглядели несколько обескураженными.

– Между прочим, – после долгой паузы снова заговорил Дайсон, – какова геологическая структура ваших мест?

Воген поднял глаза, удивленный этим вопросом.

– По моим сведениям, красный песчаник и известняк раннего периода, – ответил он. – А под ними – угольные пласты.

– А кремня нет ни в песчанике, ни в известняке?

– Нет, я никогда не видел его у нас. Потому-то кремни меня сразу и насторожили.

– Охотно верю. Это важное обстоятельство. Между прочим, как они выглядели?

– Я случайно захватил с собой один из них; подобрал его сегодня утром.

– Из Полумесяца?

– Точно. Вот он.

Воген протянул ему небольшой, длиной с мизинец, кремень, суженный с одного конца.

Лицо Дайсона вспыхнуло от волнения, когда он его взял.

– Сомнений нет, – неторопливо произнес он, – в ваших краях обитают прелюбопытные существа. Думаю, что вряд ли их могут заинтересовать фигуры на вашей чаше для пунша. Известно ли вам, что это наконечник стрелы, сделанный в глубокой древности, к тому же уникальной формы? Я видел образцы наконечников стрел со всех частей света, но этот совершенно необычной конфигурации.

Он отложил трубку в сторону и достал из ящика справочник.

– Мы еще успеем на поезд в пять сорок пять до Каслтауна, – сказал он.

II

Дайсон сделал глубокий вдох, набрав полные легкие воздуха, напоенного ароматами холмов. Места здесь были удивительно красивые. Было раннее утро, он стоял на террасе, пристроенной к фасаду дома. Предок Вогена поставил этот дом у подножия большого холма, под защитой дремучего леса, окружавшего жилище с трех сторон. Фасад был обращен на юго-запад; склон холма полого спускался в долину, где прихотливо извивался ручей, чье русло можно было проследить по зарослям черной ольхи, сверкавшей на ветру изнанкой своей листвы. На террасе ветра не чувствовалось, было тихо и дальше, под сенью деревьев. Единственное, что нарушало тишину, – шум ручья, который пел внизу свою песню, песню чистой и сверкающей воды, перекатывавшейся через камни, шептавшей и бормотавшей что-то, по мере того как она растекалась по темным, глубоким впадинам. Через ручей, чуть ниже дома, был перекинут серый каменный мост, сводчатый, с опорами, времен средневековья, а за мостом, насколько хватало глаз, снопа вздымались холмы, круглые, словно бастионы, покрытые темными лесами с густым подлеском. Но вершины были безлесные, на сером дерне кое-где рос папоротник, тронутый золотом увядания. Дайсон поглядел на север и на юг, там тоже увидел вереницу холмов да дремучие леса, а еще ручей, который вился между ними; все кругом казалось серым и тусклым в утреннем тумане под серым, тяжелым небом в недвижном, словно зачарованном, воздухе.

Тишину нарушил голос Вогена.

– Мне казалось, вы устали с дороги и не проснетесь так рано, – приветствовал он гостя. – Вам нравится здешний вид? Тут очень красиво, не правда ли, хотя, думаю, старый Мейрик Воген не слишком большое значение придавал окружающему ландшафту, когда строили дом. Странное серое старое, как мир, место. Не так ли?

– Да, но как прекрасно дом вписывается в окрестности! Он словно частичка серых холмов и серого моста снизу.

– Боюсь, что я заманил вас сюда, а тревога оказалась ложной, Дайсон, – сказал Воген, когда они начали прохаживаться взад и вперед по террасе. – Я был на том месте сегодня утром, но никаких знаков не нашел.

– Вот как! Может, мы вместе туда отправимся?

Они пересекли лужайку и по тропинке прошли через заросли остролиста к задней стене дома. Воген указал на тропинку, которая вела вниз, в долину, а в противоположном направлении поднималась вверх, на вершины холмов, через лес. Сейчас они находились ниже садовой стены, у калитки.

– Это было вот здесь, – сказал Воген, указывая на траву. – В то утро, когда я в первый раз увидел кремни, я стоял на том же месте, где вы стоите сейчас.

– Да, совершенно верно. В то утро были Шеренги, как я назвал первую фигуру; потом – Чаша, затем – Пирамида, а вчера – Полумесяц. Какой странный старый камень, – продолжал он, указывая на глыбу известняка, выступавшую из травы как раз у самой стены. – Он похож на колонну, но думаю, он естественного происхождения.

– Наверняка. По-моему, его сюда принесли, ведь здесь всюду красный песчаник. Нет сомнения, что когда-то его использовали для фундамента.

– Вполне возможно.

Дайсон принялся внимательно осматривать все вокруг, переводя взгляд с земли на степу и со стены на чащу леса, который почта нависал над садом и затенял его в эти утренние часы.

– Послушайте, – сказал наконец Дайсон, – на этот раз определенно тут замешаны дети. Взгляните сюда.

Он стоял согнувшись и рассматривал выцветшую красноватую поверхность старых кирпичей, из которых была сложена стена. Воген приблизился и внимательно осмотрел место, куда указывал пальцем Дайсон, но смог различить лишь едва заметную отметину на темно-красном фоне.

– Что это? – спросил он. – Не могу разобрать.

– Приглядитесь внимательнее. Разве вы не видите, что это человеческий глаз?

– А, теперь вижу. Зрение у меня слабовато. Да, действительно, кто-то попытался изобразить глаз. Наверно, дети после урока рисования.

– Но глаз довольно странный. Вы заметили, у него миндалевидная форма? Он похож на глаз китайца.

Дайсон в раздумье осмотрел работу неопытного художника, затем, опустившись на колени, принялся снова тщательно исследовать стену.

– Интересно, – сказал он погодя, – как в такой глуши ребенок может знать, что бывает монгольский разрез глаз? Ведь обычно ребенок рисует круг или нечто похожее на круг и ставит в центре точку. Не думаю, чтобы какой-нибудь ребенок вообразил, будто глаз действительно так устроен; это всего лишь условность детского творчества. Но этот миндалевидный глаз ставит меня в тупик. Может, художник увидел в лавке бакалейщика большую чайную коробку, на которой золотой краской нарисован китаец? Впрочем, вряд ли.

– Но почему вы уверены, что глаз нарисовал ребенок?

– Почему? Взгляните, на какой высоте находится рисунок. Степа сложена из старого кирпича толщиной немногим более пяти сантиметров; от земли до рисунка – двадцать рядов кирпичей; итого немногим более метра. А теперь представьте себе, что вы собираетесь что-то нарисовать на стене. Можете не сомневаться – ваш карандаш прикоснется к ней где-то на уровне ваших глав, то есть на высоте более полутора метров. Вывод очень простой: этот глаз был нарисован ребенком около десяти лет от роду.

– Да, я размышлял об этом. Наверняка рисовал кто-то из детей.

– И я так считаю. И все же, как я уже сказал, в этих двух линиях есть что-то специфически недетское, да и само глазное яблоко, как видите, представляет собой почти овал. Рисунок выполнен в необычной старинной манере; к тому же в нем есть что-то неприятное. Так и кажется, что, если бы мы видели все лицо, нарисованное той же рукой, оно тоже не было бы привлекательным. Впрочем, все это чепуха, мы нисколько не продвинулись в нашем расследовании. Странно, что незнакомец неожиданно перестал выкладывать фигуры из кремней.

Дайсон и Воген повернули к дому. Когда они поднимались на крыльцо, в сером небе появился просвет и солнце озарило простиравшиеся вокруг холмы.

Весь день Дайсон в задумчивости бродил неподалеку от дома. Он был подавлен и совершенно сбит с толку внешне незначительными обстоятельствами, которым хотел бы найти объяснение. Временами он доставал из кармана кремневый наконечник стрелы, вертел его в руках и внимательно разглядывал. В нем было нечто делавшее его совершенно не похожим на образцы, которые Дайсону доводилось видеть в музеях и частных коллекциях. Наконечник был необычной формы, вдоль края были нанесены крошечные углубления, образующие узор. У кого, думал Дайсон, в такой глуши могли быть столь необычные предметы и кому могла прийти в голову мысль выкладывать эти бессмысленные фигуры у садовой стены Вогена? Его ставила в тупик явная абсурдность всего происходившего, и, по мере того как в его мозгу рождалась одна гипотеза за другой только для того, чтобы быть отвергнутой, в нем росло желание вернуться в Лондон ближайшим же поездом. Он осмотрел набор серебра которым так дорожил Воген, в том числе жемчужину коллекции – чашу для пунша; сокровища эти да еще беседа с дворецким убедили его в том, что версия заговора в целях ограбления сейфа полностью исключалась. Ларец тяжелого красного дерева, в котором хранилась чаша для пунша, очевидно, относился к началу века и был очень похож на пирамиду; сперва Дайсон склонен был сыграть роль частного детектива, хотя и без особой надежды на успех, однако по здравом размышлении он все-таки отверг гипотезу об ограблении и энергично принялся искать другую версию. Он поинтересовался у Во гена, не появлялись ли в окрестностях цыгане, и услышал в ответ, что цыган здесь уж давно никто не видел Это еще больше сбило Дайсона с толку: он-то знал, что цыгане любят оставлять на своем пути загадочные знаки, похожие на иероглифы. Вначале, выдвинув такое предположение, он воспрянул было духом. Дайсон сидел напротив Вогена у старинного очага, когда задал этот вопрос, и с явным неудовольствием откинулся на спинку стула, поняв, что его версия оказалась несостоятельной.

– Как ни странно, – сказал Воген, – цыгане нас никогда не беспокоят. Временами фермеры находят следы костров на холмах, по никому не известно, кто их жжет.

– А почему вы думаете, что это не цыгане?

– Да потому, что бродячие ремесленники, цыгане в прочие непоседы держатся поближе к жилью.

– Тогда я теряюсь в догадках. Сегодня после полудня я видел, как мимо прошмыгнули дети; они пробежали, не оглядываясь по сторонам.

– И все же я должен выяснить, кто это рисует.

Наутро следующего дня Воген, как обычно, прогуливался по саду и встретил у калитки Дайсона. Тот был чем-то взволнован.

– Что случилось? – спросил Воген. – Опять кремни?

– Нет. Но взгляните сюда, на стену. Вот здесь. Видите?

– Еще один глаз!

– И нарисован рядом с первым, только чуть-чуть ниже.

– Господи, что же все это значит? Дети тут ни при чем. Вчера вечером второго глаза не было, а школьники пройдут здесь не раньше чем через час.

– Видно, дьявол вмешался, – сказал Дайсон. – Конечно, напрашивается вывод, что эти чертовы миндалевидные глаза того же происхождения, что и фигуры, выложенные из наконечников стрел, а что это значит – сказать трудно. Мне придется несколько обуздать свое воображение, иначе можно свихнуться. Воген, – продолжал он, когда они отошли от стены, – не обратили ли вы внимание на одно очень любопытное обстоятельство?

– На какое? – несколько испуганно спросил Воген.

– А вот какое. Нам известно, что знаки Шеренг, Чаши, Пирамиды и Полумесяца были выложены ночью. Возможно, они предназначались для тех, кто способен видеть ночью. То же самое относится и к глазам, изображенным на стене.

– Не улавливаю.

– Дело вот в чем. Сейчас ночи темные и небо затянуто облаками, во всяком случае, так было все время, пока я здесь, к тому же деревья затеняют эту стену даже в лунную ночь.

– Что же из этого следует?

– Меня поразило вот что. Каким необыкновенно острым зрением должны обладать эти существа, кто бы они ни были, чтобы выложить ночью сложные фигуры из наконечников стрел в затемненном месте да еще нарисовать глаза на стене без единой неверно проведенной линии.

– Мне доводилось слышать о людях, сидевших долгие годы в тюрьме, они обретали способность видеть в темноте, – сказал Воген.

– Да, – подтвердил Дайсон, – был такой аббат в книге “Граф Монте-Кристо”, Но в нашем случае это особое обстоятельство.