Текст книги "Стирающие грани (СИ)"

Автор книги: Garfang Ves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Да, – выдавила из себя девушка.

Это было, наверное, самое неприятное действие, которое ей приходилось делать за всю ее жизнь – найти источник магии в этих стенах. Но зная, что это за источник и кого он охраняет, ей приходилось напрямую заставлять себя настроиться на его волну.

Девушка закрыла глаза. Через какое-то время бледный лучик словно мелькнул перед ее внутренним взором, указывая направление – вниз.

– Туда…

Пройдя несколько витков коридора – заключенные в это время уже спали в своих камерах – они уткнулись в глухую стену с еле заметной дверью.

– Закрыто, – шепнула Ая, потянув на себя кольцо двери.

Элон кивнул – он был готов к этому. Тут же в ход пошли отмычки – и не безуспешно – вскорости дверь поддалась.

За ней оказались ступени, ведущие вниз, в глухой подвал. Чем ниже они опускались, тем больше тянуло затхлой сыростью и …. безнадежностью – так можно было назвать этот запах.

Внизу их встретила непроницаемая тьма – и тишина – казалось, даже слабый свет от фонаря не в состоянии с ней справиться.

– Ты уверена, что нам – сюда? – спросил Элон, и тьма будто приглушила его голос.

Но их сомнения развеял слабый шорох – и вздох, как сдавленный стон.

Направив свет в сторону каменного мешка с узкой решеткой вместо двери, они не увидели ничего в осевшей темноте, которая словно вьелась в эти стены.

– Уверена, – подтвердила Ая.

Элон снова достал свои отмычки и начал работать над дверью. Едва слышный шорох раздался с той стороны решетки. Но когда и этот замок поддался его ловким пальцам, Ая указала рукою вверх:

– Камень там. Надо его уничтожить или хотя бы достать.

С каждым мгновением в этом жутком месте она чувствовала себя все хуже; все тело словно прокалывали бесчисленные маленькие иголки. И каким бы зверем не был тот, кто заключен в этой камере, ей вдруг стало его немного жалко – ведь он был вынужден терпеть это много лет…

Пока Элон послушно карабкался по прутьях вверх, Ая осторожно отворила клетку и вошла внутрь, держа перед собой в трясущейся руке тяжелый фонарь.

Запах затхлости, сырости и почему-то крови тяжелой волной ударил в нос, от этого почти потемнело в глазах, но когда она совладала с собой, то увидела под стеною человеческое лицо. Она ожидала увидеть зверя, получеловеческое существо, что угодно – но то, что открылось ее глазам, ударило в самое сердце, заставив удержать в горле беззвучный крик – глаза, угольками горящие на бледно-сером, с отпечатком близкой смерти лице, были знакомы, как и само это лицо –оно навсегда отпечаталось в памяти одинокой замкнутой девчушки. Эти глаза она вспоминала в тяжелые или радостные моменты своей жизни, это ему она рассказывала о своих горестях, укрывшись в укромном уголке – человеку, которого давно считала мертвым.

– Руфус…. – пролепетала Ая, едва держась на ногах. В ее готовом помрачиться сознании все перемешалось.

Услышав свое имя, человек еле заметно вздрогнул.

Только теперь Ая заметила тяжелое кольцо ошейника и короткие цепи кандалов на его руках и ногах.

– Элон!

Но молодой вор уже сам вошел в клетку.

Сидящий на цепи человек попытался привстать.

– Камень достать невозможно – он вмурован в стену – развел руками он.

– Это и есть Оборотень?

– Нам надо скорее освободить его, – вместо ответа скомандовала вдруг Ая.

– А я думал, проведали – и ладно будет, – усмехнулся вор, уже работая отмычкой.

Самым несговорчивым оказался ошейник – кажется, они провозились с ним целую вечность. И все это время Ая не сводила встревоженных глаз с пленника, который находился на грани потери сознания.

Но когда тяжелый ошейник наконец упал на пол, из груди его вырвался судорожный стон.

– Идем! Бери его под руку!

Ая послушно подставила свое плечо; с другой стороны неуклюжее тело узника подхватил Элон. Тот изо всех вил старался помочь им, но у него не особо получалось – тяжелые ноги двигались с трудом.

С неимоверными усилиями теперь уже трое взобрались по ступеням наверх и, затворив за собой дверь, направились к сторожке.

Прислонив полуживого пленника вместе с Аей к стене, Элон, ничего не объясняя, нырнул в дверь – и через несколько минут возни вернулся с плащом и шлемом охранника.

Кое-как напялив одежду на заключенного, они двинулись к двери.

Все происходящее стало казаться для Аи каким-то нелепым сном, затянувшимся кошмаром, и сознание освещало все происходящее лишь частями. С той самой минуты, как ей навстречу распахнулись нереальные, полные усталости и муки глаза, страх, напряжение, и все ее мысли вдруг утихли, и громче всех звуков стал звук еле бьющего сердца пленника – его пульс она чувствовала сильнее, чем все остальное вместе.

Тук… Засов на входной двери со скрипом подался… тук-тук… перешагнув порог, навстречу им дохнул сырой вечерний ветер… тук-тук… еще немного – и они уже на улице, теперь самое главное – пройти несколько кварталов – подальше от центральных улиц. Тук-тук, тук-тук … изображая пьяного, Элон начал орать какую-то похабную песенку… тук-тук, тук-тук… влажные камни мостовой скользят под ногами… переплетению темных улочек нет конца – но они уводят их все дальше от этого страшного места… тук, тук-тук, тут – кажется, чем дальше от тюремных стен, даже сердце пленника бьется чаще, словно обретая надежду…

Тук-тук…

∞

Когда у мечты есть крылья

В ту же ночь они втроем оказались в маленькой хижине на самой окраине города, которую предусмотрительно снял Элон – в этих трущобах их нескоро смогут найти, даже если стали бы искать.

Чем дальше они уходили от центра города, тем уверенней чувствовал себя пленник. Он мог уже идти почти без посторонней помощи, и хоть был очень истощен, но держался неплохо для человека, который много лет провел в каменном мешке.

Едва переступив порог домика, Руфус – потребовал много воды и мыла – и Элон, про себя ругаясь, вынужден быть притащить откуда-то большую лохань и кусок цветочного мыла – скорее всего, ворованный.

Закончив водные процедуры и с остервенением срезав с себя все «лишние» волосы, переодевшись в чистое, удовлетворенный Руфус тут же завалился на единственную кровать и заснул поистине мертвецким сном.

Все попытки Элона разбудить его утром ни к чему не привели – проснувшись и попив воды, тот снова впал в спячку, и единственное, что услышали его спасители, была фраза о том, что они поговорят тогда, когда он будет готов. А сейчас ему нужно время, чтобы восстановить силы.

Элон был в бешенстве, но сейчас он ничего сделать не мог. Сон Руфуса – странный, непробудный, казался даже противоестественным; скорей всего, колдун таким образом как-то восстанавливал свои силы. И теперь они могли только ждать.

Но Элон ждать не хотел. Чтобы успокоиться, он просто ушел, оставив Аю присматривать за полуживым человеком, и попросив ее связаться с ним, как только тот наконец придет в чувство.

Он оставил ее одну, на грани невнятной, но неотвратимо, как облако, нависшей над ними опасности, и пошел – развлекаться или заниматься своими прежними делами – что, по сути, было одно и то же. В другое время она сочла бы это обидой, но сейчас, когда рассерженный Элон ушел, Ая вздохнула с облегчением. Именно этого она и хотела. Теперь никто не мог помешать ее мыслям и ее странной, необъяснимой радости просто находиться рядом с этим человеком, которая, появившись неоткуда, вдруг придала смысл ее жизни. Ая не понимала сама себя, и, прислушиваясь к сердцу, словно выискивала симптомы неизвестной болезни, с запрятанной где-то глубоко тоской уже понимая, что болезнь эта неизлечима.

Теперь она часами могла просто сидеть рядом с ним, всматриваясь в изможденное, почти серое лицо, которое иногда нервно подрагивало во сне, когда глаза под сомкнутыми веками начинали метаться, словно умирающие птицы. Тогда она, осмелев, клала свою ладонь на холодный лоб и шептала что-то успокаивающее. Он не слышал ее, она это знала, но странным образом вскорости действительно успокаивался, и тогда его лицо снова начинало напоминать застывшее каменное изваяние, и лишь слабая ниточка дыхания, казалось, связывала этого человека с еще теплившейся в нем жизнью. Что-то чуждое, непостижимое чувствовалось во всем его облике, но она уже готова была принять его – полностью, какие бы тайны не стояли за его плечами.

Приготовив отвар из трав, она окутывала вымоченными в нем кусками ткани его запястья; кровавые раны затягивались неожиданно быстро, и скоро от них остались только темные рубцы. Сидя у изголовья больного, она перебирала пальцами спутанные пряди его темных волос, и непонятная нежность владела всем ее существом. Единственное, чего она хотела, чтобы он наконец поправился и очнулся от своего странного, на дни затянувшегося сна. И все, что они сделали ради него, уже казалось неважным, как и все то, ради чего они это делали. Просто пребывая рядом, она уже была счастлива – так, как не была счастлива давно. Может быть – никогда…

Элон приходил еще два раза, приносил еду, высказывал все, что он думает по поводу впавшего в спячку неблагодарного мерзавца и уходил снова, сопровождаемый облегченным вздохом Аи. И снова она, никем не потревоженная, могла стеречь покой почти незнакомого, но ставшего странно близким человека. Да и человека ли? Теперь и это уже казалось неважным. Там, под темными сводами темницы, ей хватило одной минуты – посмотреть в эти глаза, наполненные одиночеством и болью, чтобы самой стать его пленницей. Она узнала его. Она не могла его не узнать. И, если это была судьба, сейчас она готова была помириться с Судьбой…

Однажды, уже почти под вечер, снова осторожно отирая его раны, Ая тихонько напевала себе под нос простенький мотивчик, когда вдруг почувствовала, как что-то изменилось. Взглянув в его лицо, она увидела, что глаза Руфуса открыты – он украдкой смотрел на нее.

Она едва не вскрикнула от радости.

– Вы… Вам уже лучше?

– Кажется…Дай мне воды.

С трудом приподнявшись, он жадно припал губами к глиняной кружке и опустошил ее почти сразу.

– Еще…

Вторую кружку постигла та же участь, и, словно истратив непомерно много силы, он с тихим стоном снова опустился на постель. Но, вопреки испугу Аи, не закрыл глаза.

Некоторое время оба молчали.

– Это ты, – вдруг тихо сказал он. Ты та девочка, которой я отдал книгу, перед тем, как меня арестовали. Я узнал тебя.

– Да, это я, – ее голос задрожал, как натянутая струна. – И я сохранила ее.

– Судя по тому, что ты здесь, ты ее открывала – слабая улыбка мелькнула на его губах.

– Простите…

– Тебе не за что просить прощения – я бы не отдал ее тебе, если бы не знал, что ты ее когда-нибудь откроешь. Но и я не мог представить, как именно пересекутся наши пути.

– Но… Почему? Как вы могли знать? – не удержалась Ая.

Он снова улыбнулся и принялся рассматривать ее. Под его пристальным взглядом Ая вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой на базаре, под палящими лучами полуденного солнца.

– Ты изменилась. И веснушек больше нет…

Щеки Аи запылали алым цветом.

– Долго я спал?

– Долго… Почти десять дней.

– И все это время ты была здесь?

– Ну… Не могла же я вас оставить.

– А твой… друг?

– Он ушел… Но он обещал придти, как только вы проснетесь.

Руфус вздохнул.

– Я понимаю, что доставил вам много хлопот. Но, думаю, вы не останетесь в обиде. Единственное, что мне нужно, это еще немного времени. Дня два, я думаю, хватит. Вы сможете еще столько меня потерпеть?

– Отдыхайте, сколько понадобиться. К тому же, – добавила Ая без колебаний, – я могу пока и не сообщать ему. Зачем беспокоить человека?

– Действительно, зачем? – за улыбкой Руфуса последовал еще один долгий взгляд.

– Ая… Ая из Розовки – видишь, я не забыл твое имя… Могу я попросить тебя о двух вещах?

– Конечно! Чего вы хотите?

– Первое – не называй меня больше на «вы». Я, бесспорно, старше тебя, но это не имеет значения. Называй меня просто «Руфус – ты», договорились?

– Как скажете… Как скажешь, Руфус. А второе?

– Нет ли у тебя чего-нибудь поесть? Я голоден, как стая волков.

– Конечно же! Сейчас, я быстро.

Как можно скорее девушка собрала скудный ужин – каша и небольшой ломоть хлеба, но и эта скромная еда исчезла с тарелки в два счета.

– Благодарю…

Всматриваясь в лицо Руфуса, впервые за все это время она заметила, как немного посветлели его впалые щеки.

– Теперь мне снова надо поспать. Но это уже ненадолго. Ты тоже отдыхай.

– Да, я тоже пойду спать, – поспешно согласилась Ая. – Ночи тихой!

– Ночи тихой и тебе.

Но еще долго не могла уснуть девушка, клубочком свернувшись на тощей соломенной подстилке. Сердце колотилось тревожною птицей, а память услужливо перебирала все сказанные им слова – неспешно, по одному, как драгоценные камушки. Но самим драгоценным было ее собственное имя, звучавшее в его устах какой-то странной музыкой. «Он не забыл, как меня зовут! Он не забыл…»

А с первыми лучами рассвета девушка поднялась со своей и постели и тихо, чтобы не будить спящего, пошла в город. Денег у нее не было – то немногое, что оставил ей Элон, почти полностью ушло на еду, воровать она не умела, и о том, чтобы заработать, тоже не могло быть и речи – она и так рисковала, оставляя Руфуса одного – он еще слишком слаб, чтобы защитить себя в случае опасности. Нескольких монет, которые у нее оставались, хватило бы еще на пару хлебных лепешек, и ради этого не надо было уходить так далеко – на рынок на окраине города, но она хотела большего…

У неприметных дверей лавки перекупщика она чуть помедлила – осторожно сняла с шеи скромное, но очень красивое ожерелье – подарок своего мужа. Бывшего. Ниточка перевитых нехитрым плетением полудрагоценных камней – ниточка, связывающая ее с ее прежней жизнью. Неман…Ей вовсе не хотелось избавляться от памяти о нем, но у нее не было больше ничего, что можно было бы продать. Да и еще одно – носить память о своем замужестве именно теперь ей почему-то не хотелось.

«Память – она в сердце. А то, что на шее – только побрякушки», – прошептала Ая самой себе и решительно переступила порог лавочки.

И вышла она оттуда со счастливой улыбкой, зажимая в ладошке несколько монет – не много, но хватит на то, что ей нужно.

И если бы на рынке нашелся хотя бы один человек, не занятый своими хлопотами, он бы обязательно обратил внимание на худенькую девушку, что шла между лотками с товаром, улыбаясь своим мыслям и рассеяно качая головой в ответ на зазывания продавцов – таким умиротворенным светом лучились ее голубые глаза…

Было уже далеко пополудни, когда Ая наконец переступила порог своего временного убежища.

– Ая? Что-то случилось? – Руфус поднялся ей навстречу, напряженно всматриваясь в ее лицо, но сразу же успокоился, стоило ей улыбнуться.

– Прости, я задержалась… Я принесла нам поесть. А это… Это для тебя.

Белая рубашка из тонкого полотна развернулась в ее руках, похожая на белоснежные крылья.

Руфус долго молчал, пока Ая стола в нерешительности, протягивая ему свой подарок. Возражения были излишни; наконец он взял подарок и провел ладонью по нежной ткани.

– Благодарю. Ты даже не представляешь, какой это ценный для меня подарок, – наконец тихо сказал он. Рука Руфуса на мгновение задержалась на теплой ладошке Аи. Взгляд ярко-голубых глаз вдруг сплелся со взглядом его – пламенно-черных.

За их спинами резкий скрип открывающейся двери заставил обоих вздрогнуть.

– О! Наконец-то! Рад видеть вас в добром здравии. А то я уже начал сомневаться, не напрасны ли были наши старания.

Лицо Элона еще хранило следы недавнего похмелья; так и не поздоровавшись, он уселся на лавку за столом.

– Наш великий маг снова жив?

Аю почему-то передернуло от скрытой в его словах насмешки, но Руфус ответил совершенно спокойно:

– Снова жив и наконец способен поговорить с вами.

Он осторожно положил подарок Аи на край единственной кровати и сел за стол напротив Элона.

– Вот и прекрасно. А то я уже начал думать, что мы освободили не того человека.

Руфус снова проигнорировал словесный выпад собеседника; все еще бледное его лицо оставалось непроницаемым.

– Я прекрасно понимаю, чем вы оба рисковали, решив освободить меня. Я вам благодарен. Но, думаю, вас не интересуют мои слова благодарности, поэтому давайте перейдем сразу к делу. Что вы хотите в обмен на мою свободу? И если это в моих силах, вы это получите.

– Если вы и вправду тот Руфус, которого все кличут Оборотнем, то мое желание должно быть вам вполне по силам, – немного резко ответил Элон. – Ничего сверхъестественного я не хочу, все очень просто: деньги и слава. Много денег. И право стоять возле императора на праздничном богослужении.

Глаза Аи от удивления стали похожи на голубые блюдца – то, о чем говорил сейчас Элон, было для нее полной неожиданностью. Да, замыслив свой дерзкий план, они хотели именно безбедной жизни для себя, но право стоять возле императора! Да еще на богослужении, которые они оба не посещали уже много времени, откровенно презирая ревностных верующих. Такое право было доступно только избранным вельможам из самых благородных, но уж никак не безродному вору с окраины Керна, пусть сколько бы денег у него не было… Девушка хотела было рассмеяться удачной шутке, но вдруг с ужасом поняла, что он не шутит. Глаза Элона сверкали незнакомым, хищным огнем, и от этого ей вдруг стало холодно – хотя он ни разу пока не взглянул в ее сторону, словно Аи здесь и не было.

Полуулыбка мелькнула на лице Руфуса, но ответил он сразу:

– Что ж… Я понимаю вас, молодой человек. Думаю, что смогу осуществить то, к чему вы стремитесь, хотя на это и уйдет некоторое время. Но… я хотел бы знать, говорите ли вы сейчас и от имени вашей напарницы тоже? Это – то, чего хотите вы оба?

– Нет. Это МОЕ желание. Чего хочет Ая, пусть решает она сама, – голос Элона звучал решительно и резко – и он по-прежнему не смотрел на нее.

Ая почувствовала, как к горлу подступают непослушные слезы. Она почти физически чувствовала, как за эти несколько мгновений, пока длился разговор, между ней и Элоном выросла незримая стена, которая с каждой секундой разделяла их все больше. Стараясь удержать слезы, она смотрела на этого – теперь уже окончательно чужого человека – сознавая, что так и не знала его до сих пор. Человека, который уже вычеркнул ее из своей жизни – легко, словно смахнул с игральной доски ненужную фигуру – она уже отыграла свою партию…

– Ая, чего хочешь ты?

Девушка, не поднимая глаз, только медленно покачала головой.

– Мне ничего не нужно.

– Но так быть не может. Я должен расплатиться с вами обоими, иначе не смогу быть свободным в полной мере.

Все, что ей сейчас хотелось – это встать и уйти, закрыть за собою двери и забыть, как долгий сон, все, что случилось с нею до сего дня. И она уже почти покорилась этому внезапному горькому порыву, но встретившись наконец глазами с Руфусом, поняла – если она вот так просто уйдет сейчас, то не дальше реки за городом – зияющая пустота одиноких дней впереди ничем не лучше холодных вод. Но пока у нее есть шанс хотя бы просто погреться у большого огня…

– Я хочу… Я хочу научиться у вас магии – настоящей.

– Выполнить твою просьбу будет не так просто, как твоего друга. На это потребуется больше времени, и как моя ученица, ты должна будешь следовать за мной, если мне придется куда-нибудь уехать…

– Если это единственное препятствие, то оно несущественно – в этом городе меня ничто больше не держит. Как и в любом другом.

Только сейчас их с Элоном взгляды встретились – двое уже совсем почти чужих людей смотрели друг на друга с вызовом.

И никто их них не заметил, как на лице украдкой наблюдающего за ними Руфуса, что до сих пор казалось безмятежным, отразилось тревожное беспокойство, сменяющееся облегчением.

– Думаю, я смогу помочь вам обоим.

– Клянись, – с вызовом бросил Элон.

Руфус сделал в воздухе непонятный взмах рукой, вскользь коснувшись правого плеча, и поднял ладонь вверх:

– Клянусь, – негромко, но твердо молвил он и перевел взгляд на Аю.

Девушка отвернулась.

– Мне не нужны клятвы.

– Хорошо. Думаю, достаточно будет и моего слова – я буду учить тебя магии, Ая из Розовки. Тому, что умею сам.

– Думаю, нам лучше будет обговорить детали в другом месте, – заявил Элон, вставая с места и по прежнему не глядя на свою сообщницу.

– Я готов идти с тобой, – спокойно ответил Руфус, поднимаясь вслед за Элоном.

Они оба молча вышли из дома, оставив ошеломленную Аю в одиночестве.

Она слышала, когда он пришел ранним утром – и со вздохом опустившись на убогую кровать, остался сидеть неподвижно.

Не видя причин притворяться спящей, Ая повернулась к нему лицом. Некоторое время они просто смотрели друг на друга – изучающе, испытывающе, словно виделись впервые.

Усталый взгляд Руфуса наконец оторвался от напряженного лица девушки.

– О чем таком ты собираешься меня спросить, но не осмеливаешься?

Ая встрепенулась, но потом кивнула и отвела с лица рукой непокорную прядь.

– Я слышала о тебе.. разное…. – как можно осторожнее начала она.

– Могу себе представить, – фыркнул Руфус.

– Но я думаю, ты отдаешь себе отчет, что слухи о человеке и сам человек – это далеко не одно и то же.

– Да, но… О тебе рассказывают страшное.

– Если страшно, тогда бойся, – пожал плечами Руфус, все еще оставаясь равнодушным к неожиданной теме разговора.

– Что ты.. Оборотень. И умеешь обретать облик твари, даже название которой сейчас под запретом.

Руфус дернулся, словно его ударили. Он долго думал над ответом, подбирая слова – но, кажется, так и не нашел их.

– Допустим… И что? Это тебя тревожит?

Теперь уже с ответом замешкалась Ая.

Руфус вдруг подхватился, и глаза его сверкнули опасным блеском.

– Отойди.

Ничего не объясняя, он вдруг начал делать руками в воздухе какие-то пассы, вполголоса произнося заклинания на неизвестном языке, полном глухих и рыкающих звуков.

Ошеломленной девушке осталось только молча наблюдать, как тело стоящего в нескольких шагах человека вдруг начало трястись, словно от невиданной лихорадки, а затем менять очертания, приобретая массу и плавность линий. А через несколько минут рядом с нею стояло непонятное существо на четырех лапах с мощным упругим телом, превосходящим человеческое впятеро. Чешуя, что казалась железной, отливала всеми оттенками зеленого и синего – от изумрудного на боках до глубокого черно-синего цвета на лапах и змееподобном хвосте. Голова чудовища напоминала голову большой рептилии, если не считать ряда отливающих металлом черных и – без сомнения – острых шипов, украшающих его голову вычурной грядой. В тесной комнатке, где существо едва помещалось, не было возможности ему расправить свои – внушающего тихий страх размера – крылья, и они просто волочились по полу.

Ни в оскале клыкастой пасти, ни в текуче-плавных движениях существа не было ничего человеческого, – но в изумрудных бездонных глазах осталось знакомое выражение. Пред ней был по прежнему Руфус, хоть и в такой пугающей форме. Но и сам страх продлился недолго: несмотря на грозный вид, что-то было в этом существе притягивающее – какая-то завораживающая глаз красота, неуловимая грация. Скупой солнечный свет, проникающий в окошко, играл на его чешуе, меняя оттенки цвета, и Ае вдруг показалось, что она не видела ничего красивее существа, что наклонило сейчас над нею шипастую голову и рассматривает девушку взглядом, в котором светились искорки озорства.

– Уу кахх йа тебе? – спросило вдруг существо. – Этто нэ мойй рашшмерр, но боллшше – рражжвалю эту ххиббарру, – закончил Руфус, старательно выговаривая каждый звук.

– А.. у этих … существ есть свой язык? – неожиданно для себя самой спросила вдруг Ая.

Руфус-Оборотень кивнул головой.

– Скажи что-нибудь, пожалуйста…

– Некх, – ответило существо и стало снова стремительно менять форму.

Через еще несколько минут перед нею стоял прежний Руфус.

– Не стоит этого делать, – после некоторого молчания сказал он.

– Язык драконов особенный – он не предназначен для того, чтобы просто болтать. С его помощью можно менять мир… или творить музыку.

Когда-нибудь я спою тебе песню на драконьем. Но только на воле – не здесь, – закончил Руфус.

В его глазах застыла вдруг непроглядная тоска – такая, что Ае вдруг стало холодно.

– Ты… можешь рассказать мне о них? – тихо попросила она. – Об этих… драконах.

– Не сейчас… Мне больно вспоминать об этом.

Руфус присел за край стола в молчании, но вдруг подхватился: глаза его запылали бешеным огнем.

– Я не могу тут больше находиться! Меня давят эти стены… Я не могу восстановиться здесь, я задыхаюсь в этом городе – он не лучше темницы! Мне нужен воздух!

Он повернулся к девушке и взял ее за плечи.

– Ты еще можешь отказаться, Ая. Будем считать, что ты еще ничего не просила. Я могу сделать для тебя не меньше, чем для Элона – пройдет совсем немного времени, и ты будешь богатой и знатной дамой, женой, может быть, какого-нибудь министра… Решай! Это не так мало. Это – предел мечтаний любой девушки.

– Значит – я – не любая девушка, – ответила Ая, высвобождаясь из его рук.

– Если ты не хочешь учить меня, то скажи это прямо.

Она изо всех сил пыталась сдержать дрожь в голосе.

– Я уже взрослая девочка, и могу понять. Но не обманывай… Пожалуйста.

Ая отвернулась. Непрошенные слезы набегали на глаза.

Одним резким движением Руфус развернул ее к себе и пристально взглянул в голубые глаза, готовые разбрызгать соленые капли.

– Ая, я не знаю, гожусь ли для роли учителя. Не знаю, смогу ли научить тебя чему-нибудь… – причина в этом, а не в том, что я хочу от тебя избавиться.

– Если – только в этом, то это уже мне решать, какой из тебя учитель. А ты хотя бы попытаешься. Хорошо? – уже решительно сказала Ая.

Руфус улыбнулся.

– Тогда наш договор в силе. И если ты хочешь, чтобы я поделился с тобою опытом, тебе придется меня сопровождать.

– Я это уже поняла, – в ответ улыбнулась Ая.

– Значит, пришла пора собирать свои вещи.

Ая, больше не говоря ни слова, достала сверток с книгой и опустила ее в дорожную сумку. Туда же запихнула несколько одежин и завернутый в тряпку кусок хлеба – остаток вчерашнего ужина.

Больше вещей у девушки не было. Руфус за это время успел переодеть рубашку – теперь он был в подаренной Аей, а старая отправилась под лавку.

– У бедности тоже есть свои преимущества, – улыбнулся Руфус. – Долго собираться не надо.

Покидая недавний приют, обоим даже не пришло в голову оглянуться – они не оставляли здесь ничего, за чем стоило бы жалеть. Уходя сейчас отсюда, Ая понимала, что уходит и от своих отношений с Элоном. И втайне была этому рада – за последнее время они слишком отдалились друг от друга. В конце концов, молодой вор и не скрывал, что использовал ее. Что ж… У каждого из них теперь своя дорога. Но все же, можно было бы хоть попрощаться…

Словно угадывая ее мысли, Руфус обернулся:

– Есть ли у тебя какие-то дела в городе? Мы уходим, возможно, надолго. И мне есть резон заглянуть еще кой-куда… Так что встречаемся за северными воротами – сбоку от дороги там растет большой дуб – его нельзя не заметить. Приходи туда, как только освободишься. А сумку давай лучше мне – так надежнее.

Увидев тревогу на ее лице, Руфус успокаивающе махнул рукой:

– Обо мне не беспокойся – они будут искать еле переставляющего ноги старика – а таким я и был бы сейчас, если бы не твоя помощь… Ты тоже будь осторожна – не привлекай к себе внимания.

– Хорошо, кивнула головой Ая. – Буду.

Пройдя еще несколько шагов по улице, Ая обернулась – но провести взглядом Руфуса ей не удалось – по обе стороны улица была пустынна, словно и не стоял на ней только что человек.

Отыскать Элона было не так сложно – во всяком случае, ей всегда это удавалось. Стоило ей произнести про себя его имя и представить его лицо, как тело словно само начинало двигаться в нужном направлении. И хотя отыскать вора в большом городе не так просто, у нее это получалось всегда, с тех пор как они были знакомы.

И каждый раз он удивлялся, так и не сумев привыкнуть.

Удивился он и на этот раз, когда явился на зов хозяина харчевни – злой и не выспавшийся.

– Как ты меня нашла? – вскинул брови Элон, разглядев в полумраке комнаты Аю. Но тут же состроил язвительную ухмылку:

– Ну да, конечно, ты же теперь ученица великого мага…

– Эй, хозяин! Принеси нам чего-нибудь… Оркского пива!

Хозяин тут же юркнул в проем грязных дверей кладовой и вернулся с двумя глиняными кружками с пивом, которые и бухнул на стол перед гостями.

Тусклый свет чадящих ламп с трудом освещал и грубый нетесаный стол, за которым они сидели, и весь заснованный пауками угол убогой харчевни – по большей части воровского притона.

Но сейчас, с утра, его завсегдатаи большей частью отсыпались по своих ночлежках, и в харчевне кроме Аи и Элона – да еще тощего сонного хозяина в лоснящемся от давности и жира переднике, больше никого не было.

– Ну и зачем ты явилась? Соскучилась?

– Я пришла попрощаться, – просто ответила Ая, пропустив мимо ушей его язвительный тон.

– Это правильно. И вовремя – завтра я рву когти из этой дыры.

– Я тоже.

– Вместе с господином учителем?

– Элон, мрак тебя покрой! – вспылила вдруг Ая. – Ты можешь говорить нормально?

– Как я могу говорить с тобой нормально, если ты сама – ненормальная?

Элон склонился к ней так близко, что его светлые волосы касались ее лица:

– Не будь дурочкой, девочка! Опомнись. Какое ученичество, какая магия? Миром давно правит золото! Золото, и только оно одно – а за него можно купить все остальное! Хватит этого ребячества, тебе уже не двенадцать лет! Вытряхни из него все, что сможешь – пусть он тебе заплатит! А дальше – пользуйся с умом и денежками, и своим милым личиком – и все у тебя получиться! Вперед!

Ая отстранилась.

– Элон… Я как-нибудь сама разберусь, что мне делать.

– Дело твое – махнул рукою он. – Но я, – я не намерен больше участвовать в твоих чудачествах. И если мы еще когда-нибудь встретимся, то запомни – мы не знакомы. Я начинаю новую жизнь.

– Ну вот и попрощались, – кивнула Ая и поднялась.

– Погоди! – Элон вдруг схватил ее за руку, удерживая, и пристально взглянул в глаза.

– А может, ты запала на этого трехсотлетнего монстра?

Он неожиданной прямизны вопроса Ая не нашлась, что ответить.

Повисла немая сцена – в упавшей вдруг тишине стало слышно шуршание крыс под соседней скамьей. Из кухни потянуло тоскливым запахом перекисшей капусты.

Девушке нечего было ответить.

Элон выпустил ее руку и расхохотался.

– Ну ты меня насмешила! Решила очаровать нашего вурдалака и выжать из него все, что можно? Ты так в себе уверенна?

Некоторое время Ая молча смотрела на него – уже стоя возле стола.

– Прощай, Элон, – вымолвила она наконец. Желаю тебе удачи.

– И тебе удачи, дорогая – тебе она точно пригодиться. Только ты себя переоцениваешь – или ты думаешь, что наш монстрик с голодухи ручным станет? Я бы на это не рассчитывал. На его руках сотни убийств – не забывай и об этом, коли уже решилась идти по такой дорожке…