Текст книги "Стирающие грани (СИ)"

Автор книги: Garfang Ves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Почти сразу же после этого Еми родила живого мальчика…

Ая прибежала ко мне – и все рассказала. Она показала книгу – я и раньше ее видел, но думал, что это только Книга Судьбы…

– А Ая рассказывала вам, как ей досталась книга?

Мой последний вопрос насторожил старика.

– А вы об этом не знаете?

Не оставалось ничего, как рискнуть и сыграть до конца – пока что мне это удавалось.

– Она говорила о мужчине на базаре, который отдал ей эту книгу на хранение.

Неман кивнул, успокоился и снова поднял на меня глаза. Видимо, он перестал во мне сомневаться.

– Да, все так. Но только я узнал об этом слишком поздно… Я понял, что она в большой опасности – и сам дал ей деньги и попросил убежать из Розовки, не медля. Она послушалась – взяла с собой только какую-то одежду и свою книгу и убежала в ночь… С тех пор я больше ее не видел.

Снова повисло тягостное молчание. Все услышанное впечатлило меня, но я пока не знал, можно ли этому верить больше, чем рассказу той женщины – ведь старик повторял сейчас то, что сказала ему тогда Ая – а она могла и соврать. Но куда больше меня поразило то, что все детали моих снов-откровений оказались правдою – этот человек раз за разом подтверждал мне это. Слишком много раз, чтобы это могло быть совпадением.

– Вы… предайте ей, когда увидите, – вдруг горячим шепотом добавил Неман, словно боялся, что нас и здесь кто-нибудь может услышать, – пусть сюда не возвращается – ее все еще ищут. Ко мне опять приходили недавно – тоже спрашивали. Я не сказал им ничего – ведь и сам ничего не знал, но боюсь, что за мною могут следить. И вы – тоже в опасности, если пришли сюда… Кому-то девочка перешла дорогу, кому-то могущественному… Но я ничего не знаю, ничего, это только мои догадки… Будьте осторожны.

– Ну, за себя-то я смогу постоять, – усмехнулся я.

– Вы их не знаете, – замахал головою Неман.

– Здесь был один человек, церковник… Он – страшный человек, я чувствую это… В деревне у них наверняка есть доносчики – вам надо уходить отсюда, – продолжал Неман свою сумбурную речь.

– Кто-нибудь еще знает, зачем вы пришли в Розовку?

– Я спрашивал дорогу у одной женщины… И хотел еще зайти к родителям Аи.

– Хорошо, что вы этого не успели сделать – эти люди напуганы куда больше меня, но главное – они верят во всю ту грязь, что говорят о их дочери….

– Я уже понял… Но если сюда она не возвращалась, куда она еще могла пойти? Может, у нее есть еще родня в Керне?

– Иза, моя племянница – именно к ней отправилась Ая в Керн – я не говорил об этом никому, – зашептал старик. Она живет в рабочем квартале, на улице башмачников – у них своя небольшая лавка. Ее мужа зовут Лало. Больше я ничем не могу вам помочь. Но вам обязательно нужно найти ее и предупредить. Она в опасности, в большой опасности…

– Благодарю вас, учитель. Надеюсь, мы с ней скоро встретимся.

Я поднялся.

Говорить больше было не о чем.

И уже провожая меня до дверей, хозяин осиротевшего дома вдруг выпалил:

– И еще…. Передайте, что я желаю ей счастья, – тихо попросил он.

Я посмотрел в его глаза – живые, как никогда, и вдруг понял – он до сих пор ее любит – несмотря на все, что говорят о ней…

Я почувствовал себя предателем.

– Обязательно передам.

– Я не стану вас провожать – за нами могут следить. Идите. И пусть добра будет к вам Судьба.

– Пусть будет она добра и к вам, – ответил я ритуальной фразой.

Покидая дом учителя, я чувствовал себя последней сволочью…

Может, в чем-то он был и прав – или это просто я заразился его тревогами, но несколько деревенских жителей, встреченных мною по дороге, смотрели в мою сторону немного враждебно – или это мене только так показалось.

Но я решил не искать подтверждения таким догадкам и как мог быстро покинул деревню, возвратившись на место своей прежней ночевки в лесу. Идти к родителям не имело смыла – после того, что я узнал о них от незадачливого мужа и из своих снов – которым, оказывается, можно было доверять – мне там делать было нечего. Ая не вернулась бы в родной дом, даже если бы больше идти ей было действительно некуда.

По видимому, мне предстояло теперь повторить путь Аи и отправляться в Керн – опять в поисках неизвестно чего.

Но перед дорогою не мешало хорошо отдохнуть и все обдумать.

От всех этих волнений я успел проголодаться. Поспешно покидая Розовку, я не успел купить съестного – и теперь пожалел об этом.

Симон исполнил в точности все, что я ему сказал – и теперь, вымытый и опрятный, он казался каким-то неизвестным мне мальчиком. Но, как оказалось, он тоже времени зря не терял и успел отыскать в лесу целую охапку тех самых кореньев, которыми мы с ним ужинали, впервые встретившись в лесу. Это было уже что-то.

– Что ж – видимо, придется нам с тобой топать в Керн. Кстати, улица которая нам нужна – тоже улица Башмачников.

– Керн? Ух ты! Никогда не бывал там! Это же настоящий большой город?

– Настоящий. И идти туда не очень далеко.

– Тогда чего же мы ждем? – от нетерпения мальчишка запрыгал на месте, и глядя на него, я улыбнулся. Все-таки хорошо, что я взял его с собой – ест он не много, зато вдвоем – намного веселее.

Не торопясь, мы собрали свои небольшие пожитки и отправились дальше.

Мысли мои невольно все время возвращались к учителю – было безумно жаль старика, одиноко доживающего век в опустевшем доме, никому не нужного и незаслуженно оклеветанного людьми. Чем бы не был на самом деле поступок Аи, его поступки в отношении нее – были полны только любви и преданности. Любил ли ее еще кто-нибудь так же преданно, как этот обиженный жизнью одинокий старик? …

Но идти по прогретой солнцем лесной тропинке оказалось на удивление приятно – а под веселую болтовню Симона грустные мысли просто не задерживались в голове надолго.

Теплый день раскрывался нам навстречу во всей своей простой красоте, в ярких красках мирного полудня и жизнерадостных запахах пьяной от солнца листвы. Словно и не было в этом мире ничего плохого и злого – ни колдовства, ни преступлений, ни церковников, способных покалечить убитого горем пожилого человека…

Местом нашей следующей ночевки снова стал лес – в его сдержанную гостеприимность я влюблялся каждый вечер. Небольшой костерок, горсть лесных даров – и ты уже обогрет и можешь восстановить силы для последующего путешествия.

Засыпая, я думал об Ае. Мне хотелось знать правду о том вечере, который стал последним для нее в родной деревне. Что вынудило ее на этот поступок – и чем он был для нее самой? Я ждал снова увидеть сон – и не ошибся…

…Занавески с вышитыми на них мелкими цветочками. Уютный и опрятный дом, запах свежего хлеба… Ая, дрожа, закрыла за собой дверь и замерла у порога, не решаясь идти дальше. Тело ее все еще дрожало от пережитого напряжения, а в животе ворочался противный клубок страха. Что делать дальше? И что с нею теперь станет? Она сама, своими руками перечеркнула все, что сумела выстроить раньше…

Ая прижалась лбом к двери, закрыла глаза и попыталась успокоиться. И рой мыслей в один миг наполнил ее своим гулом, одновременно опутывая прошлое и будущее…

Тихая-мирная сельская жизнь, в относительном достатке, с добрым и любящим мужем… О чем можно еще мечтать деревенской девушке?

И не беда, что муж немногим старше ее отца – зато он уважаемый в деревне человек, и очень добр к ней. А то, что у них нет детей – скорее радость, чем огорчение – Ая украдкой с жалостью и испугом смотрела на своих недавних подруг по играм, теперь обремененных часто и не одним ребенком, утопающих в заботах и нищете…Она знала, что ей завидуют многие молодые женщины – и не спроста. И она была действительно благодарна Неману за свою теперешнюю безбедную и спокойную жизнь, хотя и не чувствовала себя в долгу перед ним – ведь за все это она отдавала лучшее, что имела – свою юность…

По-своему красивая молодая женщина по-прежнему привлекала мужские взгляды, и не один раз горячие признания и обещания вдруг сыпались на нее поспешным шепотом, но в ответ она только улыбалась – почему-то считают, что молодая жена при старом муже должна хотеть утех на стороне… Она прикрывалась добродетелью, хотя правда была куда проще – ей не были интересны похотливые взгляды и торопливые ласки немытых мужланов где-нибудь на сеновале: да и Неман действительно не заслужил предательства с ее стороны. Но если быть еще честнее – ее настоящие мечты и желания были так же далеки от сомнительных радостей измен, как и от домашнего быта, которому она, как хорошая женщина, выйдя замуж должна была посвящать всю себя. Сельская девочка – теперь уже в роли жены – быстро научилась вести хозяйство и выполнять свою работу почти безупречно – для того, чтобы успевать выкраивать свободное время, принадлежащее ей – и книге.

Неман не раз видел книгу у нее, но никогда не проявлял к ней интереса, считая, что это только еще одна Книга Судьбы, за которой его молодая жена проводит время – ведь других книг у крестьянки просто и не может быть. Что ж – дело это богоугодное – пусть читает – и даже если иногда она что-то шепчет над книгой…

Он любил любоваться ей издали, когда она была поглощена своими занятиями – в другое время она всегда была мила и обходительна с супругом, стараясь, чтобы он был всем доволен, но это время – время с книгой – принадлежало только ей. И даже он не мог на него посягать…

Не мог не понимать стареющий мужчина, что не любовь толкнула девушку в его объятия, но та хрупкая гармония, царившая между ними, стоила очень многого…

И лишь одно тревожило иногда его сердце – странный, отчаянный блеск ее удивительных глаз, когда она возвращалась к нему после своих занятий – тогда его жена казалась почти незнакомкой… Но наваждение это быстро проходило, и все снова становилось прежним…

Несколько лет кануло в реку времени, не принося с собой ничего особенного. Ая давно привыкла к своей новой жизни, к своему мужу, к своим обязанностям. И лишь изредка ее покой тревожили странные сны – темные, измученные глаза на худом лице, еле слышный шепот, срывавшийся с бледных губ и гулкий звон капель, разбивающихся о камень. Словно кто-то звал ее – безнадежно, почти умирая в тисках беспросветной тоски, и тогда тоска эта передавалась и ей – проснувшись, Ая долго плакала, сама не зная почему…

Но теперь песня тихой семейной жизни обрывалась так же неожиданно, как и началась когда-то. Виной этому была Еми… Беременная дуреха Еми… Но если бы не Ая, скорей всего, теперь они оба – и мать, и сын, были бы мертвы – не зря она видела над ее головою черные нити, похожие на сеть птицелова…

Ну, не смогла она сдержаться, притвориться не смогла – и молча ждать, покоряясь судьбе, пока умрет молодая женщина, когда она знала – наверняка знала! – что сумеет ее спасти. Эти знания приходили всегда неожиданно, и часто она сама не ведала, почему надо поступать именно так – но это внутреннее знание никогда ее не подводило. Со временем она научилась доверять себе – с тех пор, как она, еще полуребенок, решительно одернула покрывало с ножек больной сестры и стала делать над нею то плавные, то резкие движения, шепча слова на древнем, непонятном языке, заученные из книги…

Пока она повторяла заученные слова, ничего не происходило, и понимание этого снова сжало сердце. Неужели никто, никто не может помочь девочке! И когда ее любовь и участие к сестре вдруг стали осязаемыми и как бы вырвались наружу – слова вдруг пришли сами, и она запела их, раскачиваясь в такт, то радостно, то почти крича – в упоении, в полузабытьи – и от страха и изумления глаза притихшей сестры были похожи на маленькие мисочки…

Когда все закончилось, Ая обнаружила, что неподвижно сидит на полу возле кровати спящей сестры, а за окном уже сгущаются сумерки – скоро все вернутся из поля. Сама испугавшись, девочка побыстрее бросилась доделывать оставленную работу… Конечно же, сестра потом все рассказала матери – точнее, попыталась рассказать о том, что Ая пела над нею непонятные песни, но мать только отмахнулась от этого бессвязного лепета – мол, раз она пела, то надо было и тебе подпевать. И никто не обратил внимания, что щеки больной стали понемногу наливаться румянцем, и все труднее ей было лежать в постели – она постоянно стала вертеться. А однажды, когда к доме никого не было, Ана довертелась – упала с кровати на холодный земляной пол. И так захотела подняться, что… оперлась коленями о пол, и, подтянувшись на руках, сама села. А когда, вернувшись, мать увидела, что дочь сидит на кровати, то чуть не упала сама… Тогда в ход пошли мази – притирки – растирания, а через полгода Ана могла самостоятельно выйти во двор, а еще полгода спустя ходила уже свободно – правда, немного опираясь на палку…

Не было радости большей для Аи, чем смотреть на успехи сестры – ведь это были и ее успехи, хоть даже никто и не скажет ей спасибо… А наивные мечты уже рисовали картины – уехать далеко-далеко и стать настоящим магом – лечить людей, разгонять тучи и творить чудеса…

Чудеса! Ая горько усмехнулась – на глаза ее набежали слезы. Еми первая назвала ее ведьмой, едва ей полегчало… Чего же ждать от остальных? Какого понимания?

Она чувствовала спиною, что горшочник вернулся домой и стоит в дверях – но остановиться и прервать обряд означало бы сложить оружие – и отпустить Еми в зияющую бездну смерти – смерти, что стоит рядом с ее кроватью, густо пропахшей свежей кровью и бессильными стонам отчаянья, муки и страха. Дитя не хотело приходить в этот свет – и теперь они оба стояли на грани. Хватая невидимой рукою, Ая держала их над бездною, держала на паутинке диковинно звучащих слов и нарисованных узоров – и за этим занятием наблюдал стремительно трезвеющий мужчина за ее спиною, от которого просто разило страхом. Останавливаться было нельзя…

Что ж – за свои поступки надо отвечать – всегда. Она хотела спасти Еми – и смогла. Это уже немало. А что ее жизнь и будущее теперь под большим вопросом – это уже следствие ее поступка. И принятого решения.

– Дорогая…. Что случилось?

Ая резко обернулась – со свечой в руке рядом с нею стоял Неман.

– Что случилось? Что случилось, Шрам?

… Услышав свое имя, я открыл глаза. Надо мною, слабо отсвечивая в скупом лунном свете, склонилось встревоженное лицо мальчишки.

Медленно приходя в себя, я приподнялся.

– Симон, ты чего?

– Это ты – чего? Ты плакал во все… Громко.

Я провел рукою по щеке – она действительно была мокрой.

– Тфу ты, мрак тебя покрой, – ругнулся я непонятно на кого.

– Присниться же такое…

– Тебе снова.. снилась эта девушка, да?

– А тебе какое дело? – огрызнулся я, сам стесняясь своих глупых слез.

– Спи давай.

Но самому мне понадобилось немало времени, чтобы уснуть. Слишком яркими были чувства, которыми наполнила мой сон та девушка. Неужто и вправду она была виновата только в том, что пыталась помочь подруге?

Странною все-таки бывает судьба…

Но теперь я уже не сомневался, что душа этой самой Аи посылает мне эти сны, чтобы рассказать о чем-то. На свой страх и риск я воспользовался этим в разговоре с учителем – и оказался прав, поверив.

Может, ниточка этих снов и выведет меня на ее след? Может, этого и желает ее душа – или сама Ая, если она еще жива…

Все еще не в силах полностью освободиться от уз сна, я, словно в бреду, видел покрасневшие глаза Немана, дрожь его рук, когда он протягивал ей – своей жене, своему любимому человеку, которому надо было спасаться, узелок с пожитками, его соленый последний поцелуй… Вспоминая это, потом, сердце ее обливалось кровью, должно быть…

Я застонал, утопая в волне чужой боли и, зарычав, поднялся со своего травяного ложа. Мрак покрой эту девчонку! Зачем ей меня мучить своими откровениями? Я не сделал ей ничего плохого!

Или – пока не сделал…

∞

Свеча во тьме

Ая никуда не спешила – сегодня был выходной – ее пока единственный выходной за много дней, и она могла спокойно прогуляться по городским улицам.

Еще одна зима прошла, как тяжелый сон, и в ритмах города уже чувствовалось хриплое дыхание весны. Солнце осторожно наполняло светом ленивые изгибы улиц, и ободранные бродячие кошки шипели друг на друга как-то тоже уже по-весеннему.

Ая шла, стараясь обходить уж очень глубокие лужи – купание не очень хорошо повлияет на ее ботинки, хотя те еще и были крепкими. Ботинки и теплая накидка – вот и все, что осталось от ее прежней жизни.

Город не оправдал ее ожиданий – придя сюда, девушка сначала радовалась густо заставленным каменными громадами улицам, многолюдности и разнослойности его обитателей – ведь здесь наверняка ей встретится масса возможностей…

Решив на всякий случай не обращаться к родственникам мужа – уж если ей суждено начать жизнь сначала, то надо начинать ее с чистого листа – она сняла комнату у одной старушки и стала изучать город. В первую очередь Аю интересовала школа магии или что-то в этом роде. Несмотря на запрет на колдовство, в таком большом городе просто обязано было быть что-нибудь похожее! Но – то ли искать она не умела, то ли Керн действительно был городом очень законопослушным…

Деньги – то, что от них осталось, стремительно заканчивались, и надо было как-то заботиться о своем будущем – для начала хотя бы не пропасть с голода… И Ая нашла работу посудомойки в одной харчевне возле базара – где и проводила теперь большую часть своего времени.

Как часто бывает, временное превратилось в постоянное.

Время шло, а для нее ничего не менялось, и жизнь скрутилась в тугой клубок – работа – тревожный сон на одинокой подушке – и снова работа, которая не приносит на радости, ни надежды на лучшую долю. От наглых приставаний посетителей она научилась отбиваться, но за это время не нашла ни друзей, ни подруг.

Она рискнула всем, вырвалась из мест родных в поисках лучшей доли – и что? Прошло полтора года – и вот она – просто служанка – без имени, без надежды, без будущего да и без возможности хотя бы вернуться домой… Все ее успехи в магии оказались иллюзорны – или слишком слабы, чтобы повлиять на судьбу свою собственную. Было ли это наказанием свыше за прежнюю дерзость, или для успеха ей чего-то не хватало, но она не могла понять – чего именно. И самое худшее – что она не могла никому открыться, ни к кому обратиться со своими вопросами. Как и прежде, с ней была только ее книга, но теперь Ая глубоко познала, что такое Настоящее Одиночество…

И кажется, что не остается ничего иного, как покориться ненавистной Судьбе и жить, покорно принимая свою участь…

Погруженная в свои невесёлые мысли, Ая шла – туда, куда вела ее улица. Словно в насмешку над нею, за следующим поворотом перед девушкой вдруг выросла громадина Храма Судьбы – белоснежные колонны, верхушками изящных стрел взлетающие ввысь, замысловатые узоры, выточенные на мощных стенах – и гроздья фонарей возле входа, продолжающие гореть даже в разгар дня, когда в них нет никакой надобности.

Их желтые огни – показалось Ае, смеялись над нею – «ты искала знания, и что? И вот ты здесь – обычная служанка. И что ждет тебя – знает только Судьба. Великая Судьба, что лишила тебя, смутьянку, своей милости….»

Повинуясь волне вдруг накатившей злости, Ая неожиданно для себя самой остановила взгляд на самом верхнем из восьми фонарей, висевших справа от входа, а потом сделала малозаметный резкий взмах рукой. Тут же белоснежный плафон фонаря вдруг треснул и осколками посыпался на мостовую, попутно разрушая плафоны других фонарей, висевших под ним. Молодая женщина, проходящая в нескольких шагах под ними, истерично взвизгнула и отпрянула. Мужчина на другой стороне улицы вдруг обернулся и посмотрел прямо на нее – с интересом и удивлением. Несколько прохожих – или ей это только показалось? – тоже повернулись к Ае.

Испуганная своим неожиданным поступком, девушка заторопилась прочь, натягивая попутно капюшон ниже на лицо – не хватало еще, чтобы ее заподозрили в колдовстве!

Вернувшись домой, Ая закрылась в своей комнатке и провела там остаток дня – над своей книгой. Благо, вход в ее комнату был прямо с улицы, да и старушка в комнате соседней большую часть времени спала, и к тому же была подслеповата, так что Ая не опасалась быть застигнутой врасплох.

Всю ночь ее мучили тревожные сны – словно кто-то пытался достучаться к ней через стену рассудка, как стучат узники друг другу в тюремную стену – но Ая не понимала этих сигналов… И единственное, чего ей хотелось – это выбраться из этих душных стен, и пойти куда глаза глядят – только бы не оставаться больше здесь ни минуты, в этом чужом и холодном доме, в этом чуждом и надменном городе…

Ранним утром спеша на работу, она была слишком подавлена, чтобы еще и смотреть по сторонам, и поэтому едва не упала, зацепившись о ногу человека, который вырос словно ниоткуда.

– И куда это ты так спешишь? – прозвучал насмешливый голос.

Ая подняла взгляд и встретилась глазами с прилично одетым молодым человеком. Его чистые светлые волосы выгодно подчеркивали какую-то капризную красоту молодого лица, на котором сейчас была изображена глумливая улыбка.

Ничего не отвечая, девушка обошла его и продолжила свой путь.

– Смотрите, какие мы гордые! – крикнул молодец ей вослед, но Ая уже торопливо перешла на другой конец улицы.

Эта встреча не вызвала у нее ничего, кроме отторжения – она знала цену нахалам, от нечего делать цепляющимся к молодым девушкам – этого добра в городе хватало…

Упрямо не обращала на него внимания, и когда молодец снова вырос прямо у нее перед носом уже возле входа в харчевню.

– Так как же тебя все-таки зовут, милашка?

Ая отстранилась от нахала и уже потянула ручку двери на себя, когда услышала за спиной насмешливое:

– Или у тебя хватает ума только колотить фонари, а свое имя сказать ты не можешь?

Ая остановилась – сердце бешено заколотилось у нее в груди. Теперь она отчетливо вспомнила, где видела это лицо – там, на площади, перед храмом… Мужчина, который стоял в нескольких шагах от нее, когда Ая неосторожно дала свободу своей ярости…

– Почему ты решил, что это я? – отрывисто спросила она.

Незнакомец тихо рассмеялся, продолжая ее изучать.

– Для начала ты закажешь мне выпивку, и – обещаю – я все тебе расскажу.

«Нет, он не похож на церковника. И на шпиона тоже, – но тогда кто же он и почему пошел за мной? И как он нашел меня здесь – тогда, кажется, я не видела за собой преследования», – все это пронеслось в голове у Аи, пока они стояли перед дверями друг напротив друга.

– Так мы войдем, или так и будем стоять здесь? – спросил он уже почти дружелюбно.

– Хорошо – я принесу тебе пива и чего-нибудь закусить. А потом – ты уйдешь, – решительно заявила Ая.

– Как скажешь, – покорно развел руками он.

В полутемном сыром помещении было тихо и прохладно – она первой приходила на работу, чтобы все приготовить к приходу хозяина и кухарки. Поэтому у нее было немного времени, чтобы спокойно разобраться – кто такой ее преследователь и чего ему нужно.

Не утруждаясь лишними заботами, Ая принесла с кухни кружку пива, какую-то холодную снедь на тарелке и поставила все это молча перед странным молодым человеком, что, как и раньше, не сводил с нее пристального взгляда.

– Зачем ты следил за мной? – решительно задала она вопрос первая, поскольку он спокойно принялся за принесенную еду.

– Мне было интересно – что за чудачка позволяет себе такие фокусы прямо под носом у церковников. Это тоже самое, что играть в прятки со смертью.

– Я просто шла по улице. И увидела, как разбился фонарь. Это все. Почему ты решил, что я принимала в этом участие? Я была от него достаточно далеко.

Незнакомец снова рассмеялся.

– Я не слепой. И не совсем дурак – я видел твое лицо… Но я пришел не за тем, чтобы упрекать тебя – наоборот…

Он вдруг приподнялся и склонился над девушкой так близко, что прядь его волос коснулась ее лица.

– Мне нравятся такие… дерзкие, – почти шепотом добавил он. – Это делает жизнь интересной.

– Но почему ты решил, что будешь интересен мне? – так же тихо спросила Ая, глядя ему в глаза.

– Потому что иначе ты бы меня прогнала. А ты этого не делаешь, – сказал он и вдруг одним резким движением привлек девушку к себе.

Все это было так неожиданно и странно, что Ая не нашла в себе сил сопротивляться. В его глазах поблескивали лукавые огоньки, а прикосновения легких пальцев к ее волосам были такими нежными…

– Как тебя зовут? – спросил он, не прекращая гладить ее волосы.

– Ая, – просто ответила девушка.

– Ая… А дальше?

– Просто Ая…

– Тогда я – просто Элон, в свою очередь представился он.

– Ты хочешь быть со мной? – спросил он, гладя уже в ее лицо. Огоньки в его глазах заплясали с двойной силой.

– Вот так просто? – едва смогла вымолвить она.

– А зачем – усложнять? Люди или нравятся друг другу, или – нет. Ты мне нравишься. Очень. Думаю, что и я тебе – тоже…

Он вдруг наклонился и накрыл ее губы поцелуем. Вконец сбитая с толку Ая только вздрогнула… и ответила. Ощущение отчаянной радости пронзило ее тело, словно связка молний…

– Ты нахал… А кроме этого я ничего о тебе не знаю, – сказала она, когда они наконец остановились.

– Меня зовут Элон – это я уже сказал. Я – дитя этого города, родился и вырос здесь. У меня нет родителей – а те родственники, что остались, давно мне безразличны, как и я им. Я – вор, и живу тем, что удается раздобыть. А еще я знаю, что эта жизнь нам дана не просто так – вот только не знаю, на что…

Искренняя улыбка сделала его лицо еще красивее.

– Вот и все. А большего я о себе и сам не знаю, – развел руками Элон и снова прильнул к Ае, заключив ее в свои объятия.

Но на этот раз девушка его остановила.

– Тише, тише… Тебе надо уходить – сейчас сюда придут хозяева этой забегаловки. И им вряд ли понравиться видеть здесь тебя – рядом со мной. А если ты пришел сюда с целью обокрасть, то…

– Тссс! – молодой вор прижал палец к губам. – Ни слова больше! Если ты хочешь меня обидеть, то не вижу в этом проку – целовать тебя куда приятнее, чем с тобою ругаться… Если просишь меня уйти – я уйду. Не буду мешать тебе. До свидания!

Последнее слово он сказал, уже исчезая в проеме двери.

Растерянная, Ая так и осталась стоять возле стола – он исчез так же неожиданно и быстро, как и появился, всколыхнув в ее сердце уже забытые ощущения.

Тут же дверь снова открылась, но вместо красивого лица Элона в дверном проеме нарисовалась грубая, словно вырубленная топором из корявого бревна, рожа хозяина…

День покатился дальше по накатанной дорожке – Ая мыла, убирала, вертелась между столами, разносила, убирала, и снова мыла… Но мысли ее возвращались снова и снова к случившемуся утром. Откуда он взялся, этот странный вор? Почему так дерзко ворвался в размеренный ход ее жизни? И почему так сладко вспоминать о нем, ощущать снова и снова его поцелуи на своих губах? Этот новый вкус – вкус страсти – до сих пор почти не был ей знаком, но теперь, едва сделав маленький глоток, она готова была многое отдать – лишь бы напиться сполна… И мысли о том, что молодой человек может оказаться шпионом или того хуже – она упорно гнала от себя прочь – как и то, что он был только видением, и больше никогда не вернется…

День прошел, как в кошмарном сне, когда хочется поскорей проснуться – она почти не слышала ругань хозяина за ее нерасторопность, которой сегодня допускала нерадивая служанка слишком много; почти не ощутила вкуса подгоревшей каши, миска которой и была ее обедом, и разбила еще одну глиняную кружку… Все это словно проходило как-то мимо, словно и не она была во всем этом, а лишь смотрела на происходящее со стороны, откуда-то сверху…

К реальности вернуло ее лишь сырое дыхание прозябшего вечера, от которого еще тянуло ночными заморозками. Окончив все свои дела, она оставляла харчевню, когда на город уже опустились сумерки. Возле входа никто ее не ждал. Она сто раз оборачивалась по дороге домой, пытаясь разглядеть в загустевающей холодной темноте знакомую фигуру – зря. На этот раз никто ее не преследовал. И уже добравшись до дверей своего теперешнего дома, Ая надолго задержалась, прежде чем достать ключ и открыть двери – и здесь никто не подошел к ней.

Девушка заперла дверь и, не зажигая света, устало стянула с себя теплую накидку и бросила в угол. Ее глаза предательски щекотали слезы – за все это время тишина сегодняшнего вечера показалась ей особенно невыносимой.

– Ты, как кошка, умеешь видеть в темноте? Или тебе просто лень воспользоваться огнем?

От звука чужого голоса Ая просто подпрыгнула на месте и тихо вскрикнула, тут же оказавшись в объятиях Элона.

– А я уже думал, что придется ждать тебя до утра, – промурлыкал он. – Еще, конечно, был шанс, что ты придешь не одна – но я понадеялся, что все-таки такого не случится.

И пока девушка искала слова, молодой вор успел зажечь стоящую на столе свечу. Тусклый свет заставил шевелиться на стене тяжелые тени.

Элон снова подошел к Ае. И, глядя на своего незваного гостя, она вдруг поняла, что просто не хочет опираться его обаянию. Пусть это ненадолго, пусть только на одну ночь… Ей так холодно в этом бездушном городе, она так молода и одинока… И не так уж важно, что утром может прийти разочарование – полтора года до этого вечера канули в небытие, как один затянувшийся безликий день, и она просто не выдержит еще один такой же… Пускай ей будет о чем хотя бы жалеть…

– Я захватил нам вина. Хочешь?

Не отвечая, Ая обняла его за шею и – в этот раз – первая – поцеловала…

Они заперли дверь в ее тесной комнате, пили вино и предавались радостям тела.

И ни о чем не хотелось думать в эту долгую, долгую ночь – только ощущать рядом с собой молодого красавца, не обремененного двуликой моралью и жаждущего прикосновений и поцелуев не меньше, чем она…

За эту ночь они едва смогли перекинуться парой фраз; и лишь под утро, вконец разомлев от выпитого и пережитого, он прошептал ей на ухо:

– Откуда ты, такая? Ведь ты не здешняя…

– Неужели это написано у меня на лбу? – немного грустно хмыкнула Ая.

– Нет… Но кернские девушки ищут выгоду…. Или становятся сговорчивыми за подарки. Ты же… – дальше он замолчал, видимо, подбирая слова.

Ая ответила за него.

– А я – просто распутница, которая сговорчива и без денег. Ты это хотел сказать?

Ая привстала и отстранилась от молодого человека. Ей вдруг стало неуютно.

– Нет, я совсем не это хотел сказать, – в голосе Элона звучала искренность. – Просто ты… Настоящая…

Ая пожала плечами:

– И что это значит?

Вместо ответа Элон привлек ее к себе, и через пару мгновений ответ стал уже неважен…

Рано утром Ая слышала, как он уходил – но сделала вид, что спит. Пускай. В конце концов она и не собиралась его удерживать. Путь уходит. Он уже дал ей – наверное, лучшее, на что был способен – мгновения обжигающего тепла, освободил ото льда ее замерзающую душу – и вряд ли этот городской кот способен на еще большее…