Текст книги "Стирающие грани (СИ)"

Автор книги: Garfang Ves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Вдруг перед глазами мелькнула картинка – догорающий костер, и коренья, лежащие на углях и пахнущие именно так! Все это продолжалось не более мгновения, но от неожиданности я чуть не упал на землю. Силы небесные! Неужто память возвращается ко мне?

Решив не пренебрегать ее подарками, я набил кореньями свою котомку и отправился дальше.

Но едва я успел сделать сотню шагов, наслаждаясь видом лучей заходящего солнца, которые, пробиваясь сквозь тонкую зелень листвы, одевали лес цветами золотистого меда, как очередной подарок дороги свалился мне на голову.

Свалился в буквальном смысле – я едва успел услышать над головою треск ломающейся ветки, а через миг уже держал в руках эту самую ветку вместе с… мальчишкой, который вцепился в нее мертвой хваткой.

Сначала мы оба молча смотрели друг на друга.

Первым опомнился он.

– Уф… А я уже думал, что убился, – улыбнулся он совершенно искренней улыбкой.

– Ага, а я Страж Судьбы, встречающий тебя у Пределов, – буркнул я.

– Что эт ты делал там, на дереве?

– От тебя прятался – засмеялся он. – Я услышал, что кто-то идет, залез на дерево, а тут эта ветка – хрясь! И я падаю прямо тебе на голову.

– Да уж, моей голове только тебя не хватало, – я наконец опустил сорванца на землю и отряхнул с башки обломки коры.

Не зная, о чем говорить еще, я просто пошел дальше.

Немного постояв в нерешительности, мальчик решил меня догнать.

– А почему ты не спрашиваешь, что я делаю тут, в лесу? – спросил он.

– А какое мне дело?

– Тебе и вправду все равно? – удивился он.

– Все равно. До тех пор, пока ты мне не мешаешь, – ответил я, не сбавляя шагу.

– А куда ты идешь?

– А вот эт уже не твое дело. Топай своей дорогой, а я своей.

Парень сначала было остановился, но потом все равно побежал за мной.

– А вдруг нам по пути?

– А с чего ты решил, что мне нужен попутчик?

«Попутчик нужен ему, тупая башка», – включился внутренний голос, но я догадался об этом и без него. И вправду, что делает ребенок один, в лесу вечером? Ближайшая отсюда деревня – та, откуда пришел я, и этот мальчишка точно не оттуда. Ну, или раньше я его просто не видел.

– Мне вообще-то в Семиглавец нужно. А тебе куда?

– Мне… Дальше. Но сначала тоже до Семиглавца, – обрадовался постреленок.

– Так можно мне идти с тобой? Обещаю, я буду вести себя тихо.

– Ладно… Иди себе, если обещаешь, что больше не будешь прыгать мне на голову.

– Обещаю, – согласился он с видимым облегчением.

– Как зовут тебя?

– Симон, – мотнул лохматой головой малец.

– А тебя?

– Шрам.

– Шрам? Что за имя такое?

– Ты же обещал, что будешь молчать!

– Уже молчу!

Я вздохнул и только теперь разглядел его повнимательней. На вид – лет десяти, или и того меньше. Одет бедно, чтоб не сказать хуже – в ношенные рубаху и штаны из грубого серого полотна. Через плечо – тощая дорожная сумка. Светлые волосы, торчащие вихрями в разные стороны, щуплые плечи… И только глаза на детском лице – и открытые, и настороженные одновременно – чем-то притягивают к себе.

В общем, на обещанное молчание рассчитывать вряд ли придется…

∞

Сухие сучья быстро объял огонь и начал с удовольствием их облизывать. Теперь можно было протянуть к огню ноги и отдохнуть.

Мальчишка сел рядом со мною.

– Эх, поесть бы чего-нибудь, – он похлопал себя по тощему животу под грязной рубахой и состроил кислую гримасу, сам исподтишка с надеждой поглядывая на меня.

Я достал свою котомку и вытряхнул оттуда приличную кучку серо-зеленых кореньев, а потом вынул нож и начал осторожно обрезать грубую верхнюю кожуру, оставляя только мягкую сердцевинку.

– Что это? – Симон с подозрением покосился на коренья.

– Это наша еда, – удовлетворенно улыбнулся я. – Пускай деревяшки еще немного перегорят, чтобы осталось побольше жара, а потом мы положим на угли эти корешки и прекрасно ими пообедаем. Сегодня по дороге нарыл в лесу.

– Да…. А как они называются? – мальчик с сомнением повертел в руках один корешок.

– А мрак их знает, – вздохнул я.

Мальчишка часто заморгал глазами. Даже веснушки на его загорелом лице, кажется, побледнели от удивления.

– Ты чего, не знаешь, как это называется и собираешься это есть? А вдруг это отрава?

– Да какая отрава… Зарываешь его в жар, он набухает, а потом жрешь и ложишься спать, а не воешь ночью от голода. Впрочем, не хочешь – можешь не есть. Мне больше достанется.

– Да ну, ладно тебе, не сердись. Просто откуда ты знаешь, что их можно есть?

Я пожал плечами.

– Просто знаю, и все. То есть, я сначала не знал, а потом шел по лесу, споткнулся о такой вот корень, и тут – бац – знаю, что на вкус они как грибы.

– А разве такое бывает?

– Бывает… Со мной бывает.

Серые глаза Симона от удивления стали еще больше.

– Понимаешь, если тебя треснуть по башке чем-то очень тяжелым, но ты после этого ноги не протянешь, то может случиться так, что через эту самую трещину в голове все твои воспоминания поразбегаются, – попытался объяснить я.

– Вот это, наверное, и случилось со мной. Но иногда я что-то знаю наверняка, даже если никогда раньше мне не доводилось об этом слышать. Наверное, это потихоньку возвращаемся память… Хотя и в этом я не уверен.

– А кто же тебя это… Ну, стукнул по башке? Ты его помнишь?

Я покачал головой.

– Нет. Но надеюсь, что обязательно вспомню когда-нибудь. А может и не вспомню… Какая разница? У меня есть мой сегодняшний день, и чтобы лишить меня и его тоже, желающим придется потрудиться. А то, что прошлое пропало… Что ж, могло быть и хуже. Я мог остаться калекой, или идиотом. Но руки-ноги целы, голова кажись тоже на месте – значит, все в порядке.

– Так ты совсем-совсем ничего не помнишь?

– Совсем… И давай не будем об этом, ладно?

Симон послушно кивнул своей лохматой головой, но уже через минуту на его языке снова вертелось тысяча вопросов.

– А что за девушку ты хочешь разыскать в городе? Она там живет?

– Нет. Это девушка из нашей деревни. То есть… Меня нашли в этой деревне – в Озерке, выходили. Я жил там до сих пор, пока не пришли жрецы Судьбы и не увезли Линсей с собой.

– Жрецы Судьбы? А почему они это сделали?

Огонь уже опал, и я бросил сверху на угли горсть кореньев. Бодрящий, пряный аромат сразу же распространился во все стороны.

– Они решили, что Линсей – какая-то беглая узница, или ведьма, я так полностью и не понял. И они забрали ее, наверно, в тюрьму.

– А она на самом деле…

– Да о чем ты говоришь? – даже такая мысль вызвала у меня возмущение.

– Все время, которое я тут прожил, она вертелась у меня перед носом. Дразнить и издеваться – эт да, эт – сколько хочешь, у нее язык – как осиное жало. Но чтоб ведьма… Она местная, родилась и выросла тут, ее родители живут на холме, у нее куча родственников. И не могла она сбежать ниоткуда, потому что никуда не уезжала из этой своей деревни. Как они могли так перепутать? И какая из Линсей ведьма? Она же тупая, как топорище. Все ее мысли прямо на мордашке написаны. Разве что мордашка эта самая симпатичная, и все…

– А жители деревни что? Засомневались в ней?

– Да какое засомневались! Все как один уверены, что это чья-то дурацкая ошибка.

– Так почему же тогда за нее никто не заступился?

Я вздохнул и вытащил из костерка первый корень – этот одуряющий запах съестного уже невозможно было терпеть. Желудок отозвался нетерпеливым ворчанием, когда я с удовольствием вонзил зубы в мягкую терпковатую массу.

– Спроси чего попроще, парень. Этого я и сам не понимаю. Они просто стояли и смотрели, как стадо баранов, как ее запихивают в арбу и увозят.

– Даже ее родители?

– А еще братья и сестры, и вся деревня в придачу. Жрецы явились как раз во время богослужения. И все деревенские просто стояли и смотрели.

– А где был ты?

– Я немного опоздал… Ну, проспал я.… Может, потому что мне жутко не хотелось туда идти. Все эти песни-завывания, гимны-восхваляния… Да и петь я сосем не умею. А когда узнал, то было уже поздно.

– И ты бросился за ними в погоню? И тебя отпустили из деревни?

– Угу, и благословили в придачу… Просто сам взял и ушел.

– Ты ее, наверное, очень любишь…

От таких слов глаза у меня полезли на лоб, и я едва не подавился недожеваным корнем.

– С чего это ты решил, что я ее люблю? Да я терпеть ее не могу! Скорее даже ненавижу. Она вечно прыгала перед глазами, как надоедливая мошка, стараясь побольнее укусить. Вот уж за кем бы я не плакал, окажись она и вправду какой-то там отступницей.

– Тогда зачем ты идешь за ней? Зачем ты идешь ее спасать, рискуешь, самовольно уходя из деревни. Ты же даже толком не знаешь, где искать ее. Зачем она тебе?

– Зачем… – Я вздохнул. – Понимаешь, если бы ее отец или ее братья, или там возлюбленный какой-нибудь отправился ее искать – я бы только помахал им ручкой и пожелал доброго пути. Но никто этого не сделал. Получается, девчонку там запытают до смерти, или просто в яму бросят ни за что – ни про что, и никому до этого дела нет! «Ничему не противься, ничего не отвергай. Судьба сама позаботиться о тебе наилучшим образом» – вот их основное правило. И если Линсей забрали, то это не потому, что какой-то дурак чего-то там напутал, а такова судьба! А дороги Судьбы непонятны смертным, и остается только принять все, как есть.

– Судьба! Это значит, что если я лягу тут в лесу под деревом, вместо пытаться раздобыть что-нибудь съедобное, то оно само прибежит мне в рот, потому что Судьба обо мне заботится? Или если сюда прибегут волки, то я не должен хотя бы попытаться влезть на дерево, чтобы спасти свою шкуру, а должен позволить им меня съесть – ведь если волки прибежали именно ко мне, то такова моя судьба – быть съеденным волками? Да это же бред! Любой здравомыслящий житель этой земли, каким бы религиозным он ни был, попытается спастись, если на него нападут, а уже потом – начнет просить прощения у Судьбы, что сошел с ее пути… Но перед этим при встрече с волком он проткнет его рапирой или хотя бы затащит свою задницу на дерево!

Симон вдруг засмеялся – так громко и заливисто, что я невольно и сам улыбнулся. Подступившая было злость начала таять.

– Чего ты смеешься? Бери лопай, пока горячие – горячие вкуснее. Да и когда застынут, не очень ты их укусишь…

– Просто ты так красочно описал вероотступничество… Чего доброго, тебя самого в яму засунут, если кто-нибудь услышит.

– А за что меня в яму? Я никому жить не мешаю, ничего плохого не делаю. А чего я там себе думаю, то эт мое дело. Я ведь вообще ущербный, непомнящий – чего с меня взять?

Я вздохнул.

– Но девчонку надо найти и вызволить. Потому что больше никто этого не сделает. Убеждения у них такие… Да мрак с ними, с этими убеждениями, а когда твою дочь или сестру увозят какие-то закутанные… Вот мать ее – просто стоит и плачет. А когда я сказал, что иду за Линсей, то все на меня смотрели, как на сумасшедшего, и она тоже. Правда, когда я уже собрал котомку и пошел, она подбежала и шепотом, чтобы никто не слышал, сказала что будет молить Судьбу обо мне… Благодарен очень. Лучше бы она вместо этого кусок хлеба дала мне в дорогу… Как был, так и ушел голодным, топор вот только прихватил. Хотел бы я посмотреть на того, кто запретил бы мне его взять, – добавил я слегка самодовольно.

Симон наконец решился попробовать мое блюдо и осторожно откусил кусочек. Но, распробовав, стал без стеснения набивать себе рот горячими кореньями, и поток вопросов с его стороны на время прекратился.

– Да не спеши ты так, а то еще подавишься. А меня обвинят в том, что я захотел тебя зажарить на обед, и тогда точно бросят в яму.

– Не шмешно… – пробормотал Симон с набитым ртом. – Я шлишком худой, штобы интересовать тебя как еда…

– Эт уж точно…

Я только покачал головой, наблюдая, с какой жадностью мальчишка набивает себе рот.

– Ты ел когда в последний раз?

– Не помню… Позавчера, кажется… немного. А ты научишь меня искать эти коренья?

– Научу… Ты пока ешь, а я пройдусь наберу еще веток.

Когда я вернулся с огромной охапкой – чтоб на дольше хватило – веток, Симон уже свернулся в клубочек на траве возле самого костра с самым что ни на есть блаженным видом.

– И давно уже ты странствуешь? – спросил я, бросая немного веток на съедение огню. Тот принял подношение с удовольствием и тут же поднялся вверх, окутывая наши тела приятным теплом.

– Не очень, – признался мальчишка. – Я из Костриц, это отсюда недалеко.

– А то я смотрю – кожа да кости…

– Да я всегда был таким, – безразлично пожал плечами Симон. – Я ведь вообще-то из дома ушел, – вдруг признался он.

Я только крякнул, покивав головой в ответ. Такое действие и для взрослого считается почти что преступлением, а тут – малец, да еще такой заморыш.

– Совсем ушел?

– Совсем. А меня бы все равно братья придушили где-нибудь…

– Эт за что же так?

– Они мне не родные. Я жил раньше в городе, Дубки называется – маленький город. Я его помню слабо, хорошо помню только пожар… Наверное, тогда я и потерялся из дома. Потом бродяжил долго, ходил по разным дорогам… Кажется – очень долго… А потом меня нашла моя сестра, и сказала, что заберет к себе домой. Они с мужем живут в том же городе, на улице башмачников. Мы с ней шли в город, но по дороге что-то у нее случилось. Мы зашли в Кострицы – как сестра сказала, к родственникам. К тете Руди. Она попросила меня подождать – день, или два, пока она за мной вернется. А тетка согласилась, чтобы я у них пожил.

Симон судорожно вздохнул.

– Но она не вернулась… А тетка меня возненавидела.

– Вот я и решил пойти в Дубки, и сам найти ее там. Пускай она немного поругается – а потом все равно простит – она добрая. Только ты это… не говори никому, что я сбежал, а то меня еще назад отправят, – добавил Симон, уже зевая.

– А эт не мое дело, – честно сказал я. У тебя своя дорога, у меня своя. Мне только до Семиглавца добраться. Хочешь – иди со мной. А дальше – как умеешь.

Молчание Симона могло значить только одно – мальчишка уже спал, разомлев от еды и от ощущения относительной безопасности в моей компании.

Я и сам почему-то дико захотел спать; положив топорик наподхвате, я и себе устроился на лесной перине из листьев и травы. И, засыпая, я успел поймать какой-то то ли обрывок воспоминания, то ли мысль, что такие ночевки мне не в новинку и что когда-то мне нравилась походная жизнь…

∞

– Мне – к барону, решительно заявил я, глядя сверху вниз на щупленького лысоватого человечка – видимо, одного из слуг. В его глазах я прочитал желание поступить со мной так же, как он обычно поступал в таких случаях – отослать наглого пришельца куда подальше, используя свою власть – беречь покой своего господина.

Но это был не тот случай.

– А… вам назначена аудиенция? – пропищал человечек.

– Ау.. Чего? Ничего мне не назначено. Но у меня для него важное донесение, которое я могу передать только лично, – для пущей важности я напыжился – под стать дотошному хранителю бароньего покоя. Но, видимо, человечек был согласен мне поверить и так.

– Тогда – проходите.

Довольно долго я шел за ним по коридорам красиво обставленного высокого дома, с каменной кладкой стен и натертыми до блеска досками деревянного пола, сопровождаемый иногда пристальными взглядами слуг. Перед высокой резной дверью мы остановились.

– Подождите, я доложу о вас, – почти что прошептал слуга и юркнул за дверь.

Еще через минуту она открылась.

Вздохнув, я решительно переступил порог и оказался в просторной комнате, что, по видимому, служила кабинетом хозяину. Высокий немолодой мужчина с растрепанными волосами и длинным шрамом через всю щеку поднял на меня тяжелый взгляд. Его этот шрам почему-то сразу расположил меня к барону – видать, не один я хватил по роже в пылу боев… Но хозяину кабинета, кажется, было абсолютно плевать на наши «похожести».

– Ну, и что же это за донесение такое, ради которого я должен терпеть орка? – голос барона оказался низким и хрипловатым, словно у того была простуда.

– Ваши люди, господин, схватили по обвинению в колдовстве одну девушку из Озерка – это деревня не очень далеко отсюда. Но это ошибка – она местная, вся деревня ее знает, и каждый может поручиться за нее.

– И это – та новость, с которой ты пришел? – лицо барона исказила гримаса презрения.

–Вышвырните его вон отсюда!

Двое стражников, вооруженных длинными ножами, обнажая на ходу оружие, направились ко мне – но в их движениях не было уверенности – все-таки я был на голову выше каждого из них, и раза в два шире в объеме. И только барон, кажется, не испытывал никакой боязни.

Но я пришел сюда не драться.

– Хороший правитель должен заботиться о тех, кем он правит! Иначе где же еще искать справедливости? – словно не замечая стражников, продолжил я свою речь, адресованную барону.

– Значит, ты пришел обвинять меня в несправедливости? – презрение в голосе вельможи сменилось чем-то похожим на интерес.

– Чтобы обвинять, надо иметь доказательства вины другого. А к вам я пришел, чтобы искать помощи – пропадет ведь девчонка ни за что. Неверно это.

Двое молодцов с ножами уже наставили на меня свои лезвия, но вместо скомандовать о нападении, барон вдруг махнул рукой, отгоняя их, словно собак.

– Хм… Тебе и вправду так дорога эта девушка, что ты пришел ко мне… сам? Или тебя послал голова поселка?

– Нет-нет, – я замахал руками, – никакой вины головы Озерка нет – они все богобоязненные люди… и сидят тихо, как мыши… Даже если одну из них будут резать, – тихо добавил я.

Барон вдруг рассмеялся.

– И где это ты такой выискался, в Озерке? Что-то я не слышал об орках на моих землях.

Я только развел руками в ответ.

– Я не меньше вашего хотел бы знать… Да вот – мне наголову что-то свалилось, или драка какая была… Но только я помню себя уже в Озерке. А что раньше – мрак его знает.

Стражники все еще стояли между нами, недоуменно переводя взгляд со своего хозяина на меня.

– Ладно. Если тебе так дорога справедливость, – хмыкнул он… – Но аресты проводил не я, а служители церкви.

– Но действовали они по вашему приказу – как можно мягче возразил я.

– Ей, кто-нибудь!

Тотчас откуда-то из-за спины барона выскочил тот самый маленький человечек.

– Пошли стражей в городскую тюрьму! Пусть приведут ко мне эту… как ее зовут? – этот вопрос уже был обращен ко мне.

– Линсей! Линсей из Озерка, – едва скрывая радость, ответил я.

Человечек кивнул и тут же скрылся.

– Ну, а ты можешь пока подождать… Отведите его на кухню – пусть там дадут поесть этому защитнику.

– Благодарю, господин, – как мог, галантно я поклонился.

– Пока не за что. Иди поешь, тебя позовут – махнул рукою барон.

Послушно следуя за кем-то из стражников, я потопал на кухню. Неужели все оказалось так просто? Барон – разумный человек, он должен отпустить девушку, как только узнает все. Ведь подозревать в ведовстве Линсей… то же самое, что обвинять меня в следованию моде – эти два понятия несовместимы.

Большая миска каши и половина хлеба на пропахшей горячим супом, свежим мясом и горьковатыми травами кухне утолили мой голод и подняли настроение.

Так что когда меня снова позвали к барону, он внушал мне еще больше доверия.

Едва я вошел в кабинет, где в удобном кресле, покрытом волчьей шкурой, расположился барон, как дверь за моей спиною снова раскрылась и стражники грубо втолкнули вовнутрь растрепанную Линсей. Ее длинные светлые волосы, теперь спутанные, безвольно свисали по плечам, замызганное праздничное платье приобрело жалкий вид, а на осунувшемся, со следами недавних слез лице застыл неподдельный страх. Мое сердце вдруг сжалось от жалости при виде ее.

Барон молча окинул девушку изучающим взглядом.

– Это и есть эта самая твоя…

– Линсей, – подсказал я. – Да, это она.

Девушка, кажется, только сейчас меня заметила и уставилась, как на привидение – глаза ее еще больше округлились.

– Что-то я не вижу, чтобы она тебе обрадовалась, – хмыкнул барон.

– А чего ей радоваться? Если ее жизнь – на волоске…

Линсей, до сих пор соображавшая, в чем тут дело, видимо сообразила – и предприняла отчаянную попытку спасти себя – опрометью бросилась к барону и упала перед ним на колени. Стражники тут же бросились за ней.

– Господин, прошу вас – спасите меня! Я ни в чем не виновна! Молю вас – сжальтесь надо мною!

Стражники грубо оттащили ее от барона, приказав заткнуться по-доброму.

На самого барона эта сцена никак не подействовала – его взгляд почему-то больше изучал меня, чем трясущуюся Линсей.

– Хорошо, может быть, я тебе и поверю… – лениво протянул он, не глядя на девушку. – Только сначала расскажи мне… вот о нем, – барон указал рукою на меня. Линсей непонимающе заморгала глазами; я тоже был несколько удивлен.

– Ч.. Что мне рассказать о нем?

– Ну, как его зовут, например?

– Шрам его зовут, – вытерев слезы, сообщила Линсей. Его в поле нашли – помирал он там. Дырка в спине у него была от копья. А учитель выходил – орк сильный оказался. Вот и жил у учителя, и учился вместе с ними в школе.

– Вот как… И хорошо учился?

Теперь уже моргать пришлось мне – я пока еще не мог понять, что за игру ведет барон.

Зато Линсей немного осмелела:

– Да какое там…. Тупой он. Два слова из гимна запомнить не может.

Ну это была уже наглость! Я тут пришел спасать ее, всем рискуя, а эта мелкая мошка…

Наверное, все мои мысли отразились на моей роже, так как Линсей вдруг заткнулась, а барон рассмеялся.

– А почему именно он пришел заступиться за тебя? – спросил он, теперь уже глядя на Линсей.

– Не знаю… – честно ответила девушка.

Барон хлопнул руками о перила и поднялся с кресла.

– Что ж… Похоже – вы оба не врете. Но… Не все так просто. Если бы это была моя затея – ловить по деревнях девок, то я сразу отпустил бы вас обоих в этот ваш Озерок с миром. Но!

Барон резко повернулся ко мне.

– Если ты действительно хочешь спасти ее – тогда тебе придется помочь мне в одном деле.

Я только развел руками – выбора у меня не было.

– Что я должен сделать?

– А вот об этом мы поговорим с тобою наедине.

– Эй, отведите девушку… пока – на кухню. Пусть ее там покормят. И сторожите ее, пока я не отдам других приказаний. А нам принесите чего-нибудь выпить.

Стражи вместе с Линсей быстро удалились, закрыв за собой дверь, а барон снова вернулся в свое кресло.

Мне не оставалось ничего другого, как взять скамейку и сесть недалеко от него. Тут же в комнату впорхнула служанка с подносом, на котором возвышался пузатый кувшин и два увесистых каменных кубка.

И только когда она тоже тихо исчезла, барон начал разговор.

– Силы тебе не занимать, смелости тоже… Такой че… – он осекся, едва не назвав меня человеком.

– Такой кто-то мне и нужен.

Барон уставился на мое порезанное шрамами лицо – от этого пристального взгляда мне стало немного неуютно.

– Для того, чтобы вести разговор дальше, мне придется раскрыть тебе одну тайну. Готов ли ты хранить молчание потом, вне этих стен?

– Готов, – согласился я. – И, как я понимаю, выбора у меня все равно нет, – высказался я прямо.

Барон снова улыбнулся и достал из кармана небольшой округлый предмет, оказавшийся рисованным портретом. На меня из него смотрела молодая девушка с немного бледноватым лицом, соломенного цвета волосами и большими голубыми глазами.

– Что ты скажешь о ней?

– Повертев портрет в руках, я пожал плечами.

– Обычная девушка, как все. Не красавица, но симпатичная. Глаза умные – или художнику хорошо заплатили…

Барон рассмеялся снова и даже ударил меня по плечу.

– Не думал, что у орков бывает чувство юмора…

Но тут лицо его снова стало серьезным.

– Эта, как ты говоришь, обычная девушка – опасная ведьма и преступница, сбежавшая от властей. Стало известно, что вместе со своей бандой она скрывается где-то здесь, в наших краях, вероятно, прикрываясь чужим именем. В ее поимке заинтересован первый министр королевства – и он обещает большую награду в случае успеха и большие проблемы – если такового успеха не будет…

Барон вздохнул.

– Поэтому и проверяем всех похожих на нее.

– Но Линсей – не…

Но барон отмахнулся от моих слов:

– Ходят слухи, что эта женщина, которую разыскивают – зовут ее Ая, искусно владеет магией. Она может внушить людям то, чего на самом деле нет, или наоборот. И наша задача – найти ее как можно скорее, пока она не натворила таких же бед, как и в Керне.

Вот в этом ты мне и поможешь – неожиданно подвел итог мой собеседник.

– И как это у меня получиться? – удивился я.

– Я должен буду ходить по поселкам и заглядывать в каждую конуру – есть ли там ведьма?

– Нет, это уже делают и без тебя, – вполне серьезно ответил барон.

– И пока результатов нет. Тут надо мыслить шире – возможно, она давно покинула наши края и находится в совсем другом месте. Чтобы ее найти, надо знать, что ей нужно.

– Ну и что ей нужно?

Барон снова вздохнул.

– Тут я знаю не больше, чем теперь – ты. Но есть человек, который в этом тебе поможет и, возможно, подскажет, где ее надо искать.

– Так… – вздохнул я. – Значит, я должен найти эту ведьму?

– Это было бы прекрасно, – согласился барон.

– Но если это тебе не удастся, ты должен хотя бы отыскать то, за чем она сюда приезжала.

– Значит, она не просто скрывалась в окрестностях Семиглавца, она что-то здесь искала? – уточнил я.

– Да. И найти это что-то будет равносильно поимке ведьмы, – выдохнул барон.

– И еще, – добавил он, пристально глядя мне в глаза, – как я уже говорил, награда за ее поимку назначена… очень большая. Половина будет твоей, – отчеканил он.

– Я не жадный человек, и мне не нужны лишние волнения и смута в моих землях. – Если ты добудешь – неважно, эту самую Аю, живой или мертвой, или то, что она искала – то станешь богат. Так что тебе есть ради чего стараться.

– А Линсей?

– Ну, сам понимаешь, я не могу просто так отпустить ее. Но она будет в безопасности – здесь, у меня, пока ты не вернешься.

Я вздохнул. Отступать было поздно. Теперь Линсей станет заложницей у этого вельможи, и это будет гарантией того, что я просто так никуда не денусь. Но это было все же лучше, чем тюрьма.

– Я согласен. Когда я смогу встретиться с тем человеком?

– Не спеши – он найдет тебя сам, – похоже, барон и ожидал такого ответа и был рад ему.

– Я дам тебе немного денег – на первое время, – продолжал он.

– Остановись пока где-нибудь в городе, пока не встретишься с ним, а потом – сам решай. Но помни – если ты не вернешься – твоя эта девка вернется снова в тюрьму. А там – бывает всякое…

– Понял, – кивнул я.

– Значит, договорились?

– Договорились.

Наверное, это был первый раз в жизни барона, когда он пожимал руку орку и при этом был таким довольным.

∞

..Мутного лунного света, что пробивался через узкую прорезь окна, было достаточно, чтобы рассмотреть ее. Всю, полностью, до последней черточки идеального тела, прикрытого длинным струящимся платьем. Ровные черные волосы покрывали плечи; на изящных пальцах поблескивали искорки перстней.

Я мог бы поклясться, что не видел ее раньше – такую женщину я не смог бы не заметить – хотя бы потому, что трудно пройти мимо настоящей красоты.

А теперь это прекрасное видение стояло на пороге моей комнаты в дешевой ночлежке на окраине города. Слишком прекрасное, чтобы существовать в моей реальности…

Я вздохнул и снова отвернулся к стене, ложа на место свой неизменный топор, который сразу оказался в моей руке, лишь раздался шепот невесомых шагов за дверью.

– Не слишком ты гостеприимен, – отозвался глубокий насмешливый голос.

Я почему-то вздрогнул от его звука, хотя он и не был мне знаком.

– Спокойной ночи, – буркнул я. – Комнаты бравых вояк дальше по коридору.

– Ты считаешь меня пьяной шлюхой, которая ошиблась дверью? – теперь в ее голосе звучало холодное недоумение. Это уже заставило меня подняться с постели.

Я еще раз пристально посмотрел на свою нежданную гостью, хотя этого и не требовалось – с первого же взгляда я мог бы сказать, что она могла быть кем угодно, но только не девкой легкого поведения. Слишком уж много внутреннего достоинства читалось во всех ее движениях.

– Нет, – честно ответил я.

– Но на девчонку, которой нечем заняться, кроме как подразнить усталого орка, ты тоже не похожа.

– А почему ты решил, что я пришла, чтобы над тобой посмеяться?

– А зачем еще?

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. Этого хватило, чтобы я мог с уверенность сказать, что никакого особого дела, которое могло бы привести эту женщину ночью ко мне в комнату, у нее не было, иначе она давно бы уже рассказала о нем. Она словно чего-то ждала, но я не мог понять, чего именно. От этого молчаливого присутствия мне стало не по себе, и какая-то моя часть словно очнулась от долгого сна и теперь беззвучно кричала, пытаясь достучаться до мозга; но этот голос был слишком туманным, чтобы я мог его услышать…

Глаза незнакомки поблескивали в темноте двумя зелеными звездами.

– Как тебя зовут? – спросила она вдруг неожиданно ласково.

– Шрам, – отозвался я, и отчего-то ответ этот прозвучал, словно стон.

– Шрам? – слегка подняла бровь она.

– Извини, но это больше похоже на кличку для собаки. Неужели существо, себя уважающее, может носить такое имя?

Задай такой вопрос кто-то другой – и говоривший уже собирал свои зубы в платочек… Но в голосе незнакомки звучало все то же недоумение, без малейшего намека на издевку. И, неожиданно для себя, я в ответ только пожал плечами.

– Не знаю. Меня так называли со времени… Неважно.

– То есть, ты не знаешь своего настоящего имени? – она словно читала мои мысли, но это почему-то меня совсем не удивило.

– Не помню. Как и много другого.

Женщина многозначительно покачала головой, словно такой ответ открыл ей многое.

– Кто вы? Мы были знакомы раньше? – осмелился спросить я. Не знаю, почему, но что-то такое неуловимо близкое, до боли знакомое было в этом блистающем существе…

В ответ она только неопределенно улыбнулась.

– И да, и нет… Ты же все равно не помнишь.

– Что вам нужно? – наконец спросил я прямо, всей душой желая прервать этот странный разговор.

Мне хотелось, чтобы она наконец-то закрыла за собой дверь, и чтобы вместе с ней ушло это непонятное наваждение, укутавшее меня удушливым облаком. Кажется, еще чуть-чуть, и я заплачу, зареву, как раненный зверь, не понимая сам причины нахлынувшей беспроглядной тоски…

И вместе с тем мне страшно не хотелось, чтобы она уходила.

Вместо ответа незнакомка вдруг подошла ко мне и коснулась прохладной ладонью моей щеки, обезображенной шрамом, который вдруг сделался таким ненавистным, хотя раньше я почти не обращал на это внимания.

От ее прикосновения я вздрогнул, как от удара.

– Уходите… Если вы пришли просто поиздеваться надо мной, то вы опоздали. Это уже сделала природа… и обстоятельства.

– Глупый…

Ее тонкая рука продолжала гладить мою рожу, и – неужели мне показалось? – на ее прекрасном лице засветилась какая-то грустная нежность.

– Бедный мой глупый орк… Какие сны тебе снятся?

– Я не вижу снов. Словно проваливаюсь в бездонный черный колодец…