Текст книги "Стирающие грани (СИ)"

Автор книги: Garfang Ves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

У меня не хватило сил отстранить ее ладонь, и я покорно принял игру, сути и правил которой не понимал. Только бы она еще постояла рядом, хоты бы минуту. Даже если все происходящее – жестокая и злая шутка, пускай! Пускай хотя бы минуту я не буду об этом знать, пока ее пальцы скользят по шершавой коже абсолютно лысого черепа…

– Ты страдаешь…

Я непроизвольно вздрогнул, как от удара. Она не спрашивала, она была в этом уверенна. И мой ответ тут не был нужен.

– Кто ты?

Мой вопрос был скорее рвущимся изнутри стоном, облаченным в голос.

Незнакомка повела плечами.

– Я не хочу тебе лгать. А правду сказать все равно не могу… Пока не могу. Единственное, что ты должен знать – видимость обманчива. И часто мы совсем не те, кем кажемся. И наше тело это еще не есть мы. Тело – только оболочка, настоящее – то, что внутри. Считай меня тенью…

– Нет… Я не могу ошибаться… Ты кажешься мне самой прекрасной мечтою, какая только может быть на свете, и я уверен, что это так и есть, что бы не скрывалось под твоею маскою…

Это был бред, звучавший дико из уст чудовища, но мне было уже все равно. Я вдруг просто отпустил себя, больше не подавляя то, что с самого первого взгляда на эту женщину сжигало меня медленным пламенем. Закрыв глаза, я медленно обнял ее за плечи, ожидая удара или смеха, но вместо этого она обняла меня в ответ.

И такими родными были эти объятия, словно я знал ее тысячу лет..

– Уходи… Пожалуйста, уходи… – просил я, но вопреки своим же словам сжимал ее в объятьях, как хватается обреченный за руки палача.

– Зачем ты просишь меня уйти, если хочешь, чтобы я осталась?

Ее нежный шепот струился сладким ядом, и я вбирал его всем своим существом, вдруг затрепетавшим от несбыточной надежды.

– Или нет?

– Больше всего на свете…

– Тогда просто поверь мне… и раздели со мной эту ночь…

Все происходящее казалось слишком прекрасным безумием, чтобы в это поверить. И я не верил, не верил ни минуты, но ее обжигающий поцелуй был последней каплей, оборвавшей нить хоть какого-то рассудка…

Была ли пришедшая безумным порождением моего взбесившегося воображения, или мечтой, спустившейся с небес, чтобы пролить нектар – или яд на мою израненную, покрытую шрамами душу, или просто пресыщенной своевольной стервой, которой зачем-то понадобилось пополнить список разбитых сердец самым уродливым из всех возможных – мне уже было это неважно. Она целовала меня, и в бездонных вспыхивающих омутах ее глаз не было ни отвращения, ни жалости, способной убить – хотя сейчас я принял бы даже это… Но она не жалела меня, и не боялась; и когда я сам стал целовать ее, она не отвернулась и не отстранилась.

Одежда медленно оставляла ее тело, оказавшееся еще более прекрасным, чем можно было себе представить. И испепеляющий вихрь ночи накрыл с головою все, что осталось от моего умирающего рассудка…

Холодный рассвет предательски заглядывал в узкую прорезь окна. Сквозь полуприкрытые веки я смотрел на дрожащее зарево, предвещающее рождение нового дня. Я не хотел открывать глаза, чтобы убедиться в том, что ЕЕ нет рядом – я и так чувствовал это, вместе с леденящею пустотою внутри сердца. Она ушла – улетела, растворилась от прикосновения сырого дыхания занимающегося утра.

Некоторое время я лежал так без движения, вспоминая каждой пядью томящегося тела ее прикосновения и ласки. Мне совершенно не хотелось думать о том, кем была моя ночная гостья и где она теперь. Достаточно было и того, что она была, как была эта невозможная ночь, от которой теперь остались только воспоминания, которые я буду беречь – беречь на самом дне души, как бесценное сокровище. И совсем неважно, что я так и не узнал ее имени. Важно только то, что если мне придется умереть завтра, я знаю, о ком будут мои последние воспоминания…

Но блаженный полусон был прерван голосом Симона, насильно возвратившим меня к реальности. Уже проспавшийся и, как всегда, растрепанный, Симон осторожно заглянул в мою спальню. Старая дверь при этом противно заскрипела, впуская вместе с мальчиком запах подгорелой тушеной капусты, долетавший, по видимому, из кухни.

– Эй, Шрам, хватит дрыхнуть! Просыпайся!

– Не называй меня больше Шрамом, противный мальчишка, – отозвался я нехотя, не открывая глаз.

– Это не имя, а собачья кличка.

Симон удивленно заморгал глазами.

– Ты чего? Тебе что, кошмары снились?

– Нет. Этот сон был лучшим в моей жизни, – уверенно сказал я, уже поднимаясь с постели.

– Выйди-ка за дверь, пока я оденусь.

– Да пожалуйста! – пожал плечами мальчишка, но вместо того чтобы убраться, просто повернулся ко мне спиной. Пришлось довольствоваться и этим.

– Кличка собачья… А как ты хочешь, чтобы тебя называли?

– А вот ты возьми и придумай. Ты же у нас умный. Найди для меня подходящее имя.

– Хм… Имя, которое подошло бы тебе… Это не так просто сделать.

– А за нами никто не гонится… пока. Так что у тебя есть время, чтобы найти для меня имя.

Мне действительно жутко захотелось иметь нормальное имя, хотя до этой ночи довольно было и клички. А еще я изо всех сил хотел верить, что меня еще ждет встреча с моей таинственной незнакомкой, вот только где и когда…

Ясно я ощущал только одно – попытаться задержаться здесь еще на одну ночь было бы бесполезно – она вред ли придет сюда еще раз. А так, как посоветоваться мне было не с кем (как ни странно, даже внутренний голос заткнулся и не мешал мне жить) – то полагаться я мог лишь на собственное чутье.

Собрав в котомку все свои нехитрые пожитки и надежно устроив топор за спиною, под куртку – чтобы не пугать лишний раз шибко нервных людишек, я вместе с вездесущим Симоном спустился вниз с намерением перекусить.

Впереди меня ждало незнакомое и непонятное дело, которое я должен был распутать. И чем быстрее я это сделаю, тем больше шансов у Линсей не потерять свою красоту и рассудок в семиглавицкой тюрьме – у меня все-таки не было уверенности в том, что барон сдержит свое слово и не отправит ее туда обратно, если девчонка покажет норов.

Но куда двинуться дальше и где искать эту самую пропавшую ведьму, пока оставалось неясно.

Пока Симон уплетал кашу с салом за обе щеки, я решил взять себе еще и кружку пива.

Но когда я вернулся с кружкой за столик, рядом с Симоном, который искоса изумленно таращился на пришельца, сидел некий мужчина, закутанный в плотный плащ.

– Это ты – тот самый Шрам, который теперь будет искать ведьму? – спросил он негромко вместо приветствия.

– Тот самый, – согласился я, усаживаясь за столик. – Только тебе какое до этого дело?

– Я могу тебе помочь.

– А кто сказал, что мне нужна помощь? – в тон наглому незнакомцу ответил я.

– Если ты действительно хочешь ее найти, тебе не помешает узнать о ней больше. А я знаю побольше, чем мог рассказать тебе барон.

– И что я буду за это должен?

– Ничего. Скажем так: организация, от лица которой я имею честь говорить, тоже заинтересована в том, чтобы эта женщина попала туда, где ей и положено быть – в тюрьму.

– Все это прекрасно, но я не буду говорить с человеком, который не считает нужным открыть мне свое имя и свое лицо.

В ответ незнакомец сбросил с головы капюшон. Передо мной сидел молодой человек со светлыми волосами и худым вытянутым лицом. На груди его красовался круглый медальон – колесо и копье – символы Судьбы. Церковник.

– Так вот какая организация жаждет справедливого возмездия, – хмыкнул я.

– Не понимаю иронии, – поднял удивленно брови мой собеседник. – Блюсти порядок и следить за тем, чтобы преступников настигала заслуженная кара – святая обязанность Церкви. А та, за поимку которой ты взялся, одна из самых опасных.

– И чем же это она такая опасная? – мое любопытство взяло верх над осторожностью.

– Я видел ее портрет у барона – на вид – простая девчонка, молодая еще. Что же она такого успела натворить?

– Успела, – вздохнул мой собеседник. – Внешность бывает обманчивой, и это именно тот случай…

Мой собеседник выразительно скосил глаза на Симона, который замер с ложкой в руке и сидел теперь тихо, как мышка, боясь пропустить даже слово и надеясь что его не заметят. Я понял его взгляд.

– Ты эт, иди погуляй пока. Проветрись.

Симон хотел было воспротивиться, но, встретившись со мной глазами, шумно вздохнул и поплелся к дверям.

В полутемном сыром углу за столиком мы остались одни.

– Часто бывает, что один незначительный, казалось бы, проступок тянет за собою все больше и больше греха и в конце концов выводит человека, их совершившего, за грань праведной жизни, – вздохнул священник, и я вдруг увидел за этим молодым лицом, на которое набежала вдруг легкая тень, умудренного жизнью старика. Наваждение прошло так же быстро, как и появилось, а молодой церковник вел дальше свой рассказ.

– Она родилась и выросла в деревне с названием Розовка, недалеко от города Керна. Кто знает, как и почему в светлых душах людей пускает корни грех и откуда приходит запрещенное знание, но как бы там ни было, девушка по имени Ая стала практиковать магию. Нам точно не известно, кто был ее учителем, известно только, что свои новые умения она стала применять к окружающим ее людям. Первой ее жертвой стал сельский учитель – будучи уже в преклонном возрасте, он настолько подпал под действие ее чар, что стал послушной куклой в ее руках. Он женился на ней, и несколько лет она творила свои темные дела в доме учителя, который обо всем догадывался, но не мог перечить ее воле. И только когда она, практикуя свое греховное искусство, едва не убила мать с еще нерожденным ребенком – тогда лишь он понял, какую змею пригрел на своей груди. Опасаясь заслуженного возмездия, эта Ая обокрала своего мужа и отправилась с его деньгами в город Керн – бывший когда-то столицей. Там она знакомится с неким вором по имени Элон, и вскоре становится его любовницей и пособницей в темных делах. Каким-то образом эта пара узнала о том, что в одной из кернских тюрем заключен опасный преступник – колдун, приговоренный к пожизненному заточению. Наглость их была настолько велика, что они находят способ попасть в тюрьму: выдавая себя за брата и сестру, эти двое обманывают одного из охранников, а Ая становится его невестой. Пока этот одураченный человек готовится к свадьбе, преступники проникают с его помощью в тюрьму и помогают бежать Оборотню.

– А кто он такой, этот Оборотень?

Церковник скривился, как от зубной боли.

– Мне о нем известно мало. В свое время его судил столичный Храм, а одно это уже говорит о его опасности.

Не глядя на меня, молодой церковник снова продолжил свой рассказ тем же бесстрастным тоном, словно ученик – заученный урок.

– Оказавшись на свободе, они заметают свои следы. И вместо обещанной награды кернский вор получает смерть от рук Оборотня и бывшей своей пособницы – теперь уже любовницы колдуна – Аи.

Меня передернуло – настолько мерзкой была вся эта история…

Это не прошло мимо внимания моего собеседника.

– Но все это еще невинные забавы по сравнению в сравнении с тем, на что замахнулись уже эти двое после….

Он замолчал, словно решая, стоит ли говорить дальше.

– Они решили выпустить Дух Хаоса.

Видя, что на меня новость не произвела ровно никакого впечатления, церковник удивленно поднял брови.

– Ведь тебе же известно это предание?

– Хм… После того, как какие-то .. добрые люди уронили на мою голову обух топора, некоторые вещи остались для меня во мраке. Это предание – из их числа, – признался я почти покаянно.

Некоторое время церковник внимательно на меня смотрел, словно никак не мог определиться, лгу я или нет.

– О светлых Духах Судьбы и темных Духах Мрака, думаю, известно даже оркам. Как и о войне, которую они ведут за наши души.

Священник вздохнул.

– Двести лет назад нашим королевством правили два короля,

и оба они подчинялись жутким тварям, умным и сильным, беспощадным и жестоким, которые жили рядом с людьми и превратили их в своих рабов, используя магию и поклоняясь Духам Мрака. Но младший брат одного из королей – а именно Вуна Великий – основатель династии Вунитов, правящих и ныне, имел мужество вступиться за людей – он собрал свою армию и силой отнял трон у своего заколдованного брата, а обоих свергнутых королей заточил в темницу. Невероятными усилиями он изгнал тварей из наших земель и стал править сам…

С тех пор любая магия в нашем королевстве – под запретом, а колдуны преследовались и предавались смерти…

Он вздохнул и отвел взгляд.

– И вот теперь, спустя два столетия, не осталось почти никого, владеющего темными искусствами…

Священник на миг замолчал, и вдруг показалось мне, что на лице его, почти непроницаемом, отразилась тоска… – но лишь на миг – он продолжал свой рассказ дальше все так же бесстрастно.

– Это – история. А предание говорит о существах, являющихся порождениями сил Хаоса, и способных жить долго, очень долго… Говорят, что одно такое существо было заключено в подвалах Церкви Судьбы примерно тогда же, когда были изгнаны поклоняющиеся ему твари. Оно лишено своей силы и не может выбраться из своего заточения, и чтоб освободить его, нужны особые, почти невыполнимые условия – но если – если просто предложить, что существо все же можно освободить – Духи Мрака вернутся снова, чтобы вернуть себе власть… И тогда начнется война.

Церковник замолчал и перевел на меня тяжелый взгляд.

– Но это же – только легенда? – Осторожно спросил я.

– Только легенда. Но, я так думаю, что эта самая Ая вместе с Оборотнем в эту легенду поверили…

– Ну и что из того? – отозвался я. – Какая-то вязкая двусмысленность его слов начала меня раздражать.

– Ничего. Но это может подсказать тебе, где их можно искать…

– Пока это ничего мне не говорит… – буркнул я. – Можно ли мне узнать, что именно искали эти двое? Как они собирались освободить того духа, или что оно там?

Церковник полуприкрыл глаза.

– Они искали ключ – особый ключ, которым можно открыть дверь подвала.

– А где этот подвал? И какой это ключ?

– Ответ на один вопрос я сказать тебе не могу – это точно тебе не к чему. А ответ на другой не знаю и сам…

– Мне непонятно только, на кой мрак им этот дух здался и – что интересней – почему могущественная Церковь не может найти двух последних недобитых колдунов, один из которых – развратная девчонка, а другой – какой-то оборотень?

Мой собеседник снова натянул на лицо капюшон, давая понять, что разговор окончен.

– Если тебе, Шрам, понадобится моя помощь – ты можешь передать вот это любому из служителей церкви. И я найду тебя сам,– с этими словами он аккуратно положил на стол небольшой предмет – железный амулет. Но вместо ожидаемых символов судьбы – колеса и копья, на темной пластине было изображено неизвестное существо.

– Так просто? – буркнул я, с недоверием взирая на подарок.

– Проще не бывает, – улыбка, мелькнувшая не его лице, чем-то напоминала хищный оскал.

– Пусть Судьба будет милостива к тебе, – благословил меня священник, поднимаясь. – До встречи, Шрам.

– Всего и вам… – пробормотал я ему вослед, провожая взглядом странного церковника.

Что-то в нем меня смущало, но я не давал себе отчета, что именно. Может, слишком величественной была его походка и слишком величавыми – жесты, как для едва ли двадцатилетнего служителя культа? При его возрасте он не мог занимать высокий пост – слишком длинна и извилиста лестница иерархии, но все его манеры говорили об обратном. Или человек этот просто скрыл за мантией свое истинное происхождение и положение?

Ответа у меня не было, но пробудившийся вдруг внутренний голос сказал весьма внятно:

«Лучше бы он сказал – прощай».

И это был именно тот случай, когда я безоговорочно с ним согласился.

Решив немного запастись съестным перед дальней дорогой, мы с Симоном заглянули на базар. Без проблем купили себе две буханочки хлеба, сушеной рыбы и немного сыра.

И уже возле выхода из рынка я – как обычно, не глядя по сторонам – краем глаза увидел знакомое лицо… И застыл.

Моя ночная незнакомка вместе с еще какими-то двумя женщинами прошли мимо меня. Еще не давая себе отчета в том, что делаю, я в два шага догнал ее и легонько толкнул – словно оступившись невзначай.

– Извиняюсь…

Я ожидал любой реакции, но только не этой: тонкие брови красавицы поползли вверх, а лицо исказила брезгливая гримаса

– Смотри, хамло, куда идешь! – выкрикнула она вдруг визгливым голосом и в сопровождении своих подружек двинулась дальше.

На миг я просто остолбенел. Ну ладно бы – понятно это, что я не тот кавалер, связью с которым она бы гордилась, но она – просто! Меня! Не узнала! Я был в этом уверен так же, как и в том, что стою на этой площади. Но и выражение ее лица, и даже звук ее голоса – все было совсем – абсолютно – другим! Ночью со мной была ласковая и мудрая волшебница, а на базаре я встретил размалеванную стерву…

– Нечего не понимаю, – проворчал я вслух и тут же обратился к одной из торговок, которая стояла тут со своими корзинами и видела эту сцену.

– Простите… А кто эта женщина, которую я толкнул.. нечаянно? Вон та, в зеленом платье, с черными волосами? Вы случайно ее не знаете? Она, кажется, богатая…

– Не туташняя я, – отмахнулась женщина, опасливо косясь на меня. Но зато ее соседка ответила охотно:

– Да это ж любовница барона нашего! От ней подальше лучше держаться – а то, поди знай…

– Угу… Благодарю, – кивнул я.

Ответ ровным счетом ничего мне не дал. Странные прихоти у любовницы барона… Или – я просто обознался – ведь и такое может быть? Тем ведь темно было. А, может, эта особа приходила во сне, не просыпаясь – когда-то я слышал о таких людях, что ходят по ночам… Да и вообще – кто их знает, этих женщин!

– Шрам, ты чего? – я только теперь обратил внимание на Симона, который переминался с ноги на ногу рядом, не понимая причин нашей задержки.

– Ничего. Обознался я.

Махнув рукой на женские загадки, я двинулся в сторону дороги.

Как бы там ни было – но у меня остались мои воспоминания – и их у меня никто не отберет.

Даже барон с его свитой.

Но одна фраза, оброненная ею ночью, прочно засела у меня в голове, и я прокручивал ее снова и снова, словно в ней и таилась разгадка: «Мы не всегда такие, какими кажемся. Главное – то, что внутри»…

∞

После дождя под ногами плескались лужи. Солнечные зайчики весело купались в них под многоголосый щебет пичуг.

Едва мы вышли за пределы города, как тут же очутились на открытом просторе. Сколько видит глаз, во все стороны тянулись безбрежные луга; свежий ветер ударил мне в нос волной ароматов из свежей травы, весенней прохлады и напоенной водою земли.

Вот так бы топать, не думая ни о чем, хоть на край света…

Но всю идиллию испортил внутренний голос, не вовремя проснувшийся.

«И куда это ты, дорогой, направляешься?» – въедливым, как обычно, тоном спросил этот гнусный тип. «Если я правильно понял, то ты, орк, идешь искать какую-то ведьму, которую, судя по всему, уже давно никто найти не может, ради того, чтобы освободить другую? Ту, что постоянно над тобой издевалась, если память мне не изменяет?»

– Ну, выходит, что так, – со вздохом ответил я вслух, хотя для диалога со внутренним голосом в этом не было нужды.

«Благородно. Страсть как благородно. Но позволь спросить, а какая лично тебе от этого польза?»

– Заткнулся бы ты, а? – с надеждой предложил я, но внутренний голос это предложение проигнорировал.

«То ты ответишь, зачем тебе все это, или нет?» – с еще большим ехидством осведомился он.

– Да нет никакой пользы, мрак бы тебя взял! – заорал я.

Стайка перепуганных пичужек, что до этого мирно купались в луже, бросились врассыпную.

Хорошо, что Симон не слышал мою перебранку с самим собой – он в это время был уже далеко впереди.

– Сам знаю, что нет… Или я дурак, и не понимаю, что все это глупо? Но если и я отвернусь от Линсей, кто же ей поможет? Или пусть так и пропадает в тюрьме?!

«Но для того, чтобы вытащить из застенок одну, нужно бросить туда другую», – более мирно добавил голос.

– Судя по рассказам, той другой там самое и место, – уже тише ответил я. – А то дура-крестьянка сидит под замком, а опасная ведьма гуляет на воле. Несправедливо это.

«Ага, то ты у нас отправляешься восстанавливать справедливость,» – шутливо подвел черту внутренний голос. «Ну что ж, увидим, что из этого получится», – добавил он.

– Получится, не сомневайся, – поставил точку в разговоре я, вознамерившись впредь игнорировать выпады этого паршивца.

Но, как ни странно, внутренний голос заткнулся сам, позволив мне дальше продолжить свой путь в молчании.

Вглядываясь вдаль, я невольно усмехнулся – Симон, широко раскинув руки, несся навстречу ветру – как небольшая растрепанная птичка, и не скрывал своей радости от того, что оказался на просторе. Хороший все-таки он, паренек этот. Жаль будет так просто предоставить его каверзам судьбы: если я могу ему хоть чем-то помочь, то должен сделать это. Тем более, что нам почти по пути – малец должен попасть в городок с названием Дубки, а он лежал, если верить трактирщику, лишь немного в стороне от дороги, ведущей в сторону Керна, и только в двух днях пути отсюда.

Так что я вполне смогу позаботиться о своем спутнике – а потом уже самому решать, откуда начинать поиски.

∞

То ли ноги у трактирщика были слишком короткими, то ли судил он о расстоянии до города со слов пьяницы, у которого они вообще заплетались, но к городку мы добрались на закате того же дня, как вышли из Семиглавца.

Это стало неожиданностью для нас обоих – и не сказать, что приятной. Я начал уже привыкать к озорному щебету своего малолетнего спутника, который доносился, казалось, отовсюду – словно тот и вправду был маленькой птичкой.

Но как только из-за стены деревьев вдруг показалась башенка храма и невысокие дома городка, мальчика будто подменили. И каждый шаг в сторону города, с которого он не спускал пристального взгляда – так, словно тот должен был сейчас исчезнуть, стоит только ему моргнуть глазами, – добавлял тяжести его движениям. Он, кажется, совсем перестал слышать мои слова, а уже у самых городских ворот резко остановился.

Бледное лицо его было, как никогда, сосредоточенным.

– Шрам, спасибо, что провел меня. Но дальше я пойду один.

– Почему? – искренне удивился я. Я пришел с тобой именно для того, чтобы убедится, что с тобой будет все в порядке и дальше. Давай найдем твою сестру, и…

– Нет, – резко оборвал Симон. – Мне больше не нужна помощь.

Честно говоря, мне было непонятно, что стало причиной таких изменений в моем спутнике.

За его резкой переменой крылась какая-то тайна, но имел ли я право вытрясти ее из него силой? Едва ли…

– Что ж – тогда будь здоров, – махнул рукою я и, резко обернувшись, с напускной бодростью зашагал в сторону леса – прочь от города.

– Пусть будет с тобою… Судьба! – выкрикнул мальчик вослед мне запоздалое благословение, но я не обернулся на его голос.

Неожиданная обида накрыла меня своими душными крыльями – и я удивился сам себе, распознав это чувство. Неужели за эти несколько дней, проведенных вместе, я успел так привязаться к мальчишке, что теперь не могу простить, что вот так вот вдруг стал ему не нужен?

Я остановился и оглянулся – щуплая фигурка отдалялась, пока не растаяла в проеме городских ворот. Но так неуверенны были его шаги, словно шел он не к любящей родне, а …

– В западню, – сказали мы с внутренним голосом одновременно.

В конце концов, он же только ребенок! И пусть обижается сколько угодно, но я хочу быть уверен, что постреленок не попадет в какое-нибудь разбойничье логово.

– Ну, и к тому же, я могу просто идти куда хочу, – сказал я себе вслух, направляясь к городу.

∞

На фоне догорающего заката пустырь с обгоревшим остовом башни и черными камнями, разбросанными вокруг него, казался еще более сиротливым и пустынным. Мальчик сделал еще несколько неуверенных шагов – и, не удержавшись на ставших слабыми ногах, опустился в траву. На его сердце была та же пустота, что и вокруг – одни руины, и никакой возможности на что-либо опереться.

То, что казалось ему воспоминаниями, оказалось пустой фантазией. И его мир снова рушился – в который раз…

Подняв полные слез глаза в темнеющее небо, он закричал – от боли и бессилия, вцепившись тонкими пальцами в яро пахнущую траву…

Нарыдавшись вдоволь, Симон поднялся на ноги – находиться рядом с этой башней ему казалась невыносимо, и он побрел прочь – снова в город, когда вдруг впереди, в тающем свете уходящего дня, нарисовалась мощная фигура Орка.

– Ш..рам? Шрам, миленький! – заорал вдруг мальчишка во все горло и, смахивая на ходу слезы, со всех ног ринулся к орку.

Шрам вытаращил от удивления глаза, когда Симон повис на нем, обнимая изо всех сил.

– Прости меня, прости, что я бросил тебя! Я думал… Думал…

Мальчик снова расплакался, словно маленький ребенок, хотя до этого – там, возле входа в городок, выглядел намного повзрослевшим.

– Ну, успокойся, – Шрам наконец снял его со своей шеи и поставил на землю.

– Кажись, у тебя с памятью тоже не сложилось? Не вижу я тут никакой улицы Башмачников.

– Я тоже, – судорожно вздохнул Симон.

– Ну, не беда. Там, у ворот, я земляка встретил – он тут с напарником ворота охраняет. Пойдем пока к нему – думаю, он нам много чего расскажет.

Симон только согласно кивнул и пошел за орком, стараясь не отставать от него ни на шаг.

∞

Сказать, что я был удивлен, – было бы слишком слабо. Но орку-сторожу не было никакого резона врать – его язык охотно развязался под хороший ужин из наших запасов. Выходило так, что либо Симон мне бессовестно врал, либо он просто чего-то там себе напутал.

Не было никогда в этом городишке никакой улицы Башмачников, да и башмачник был всего один – но уже в том возрасте, что мог прийтись мальчонке дедом.

Мы решили проведать его утром. Но удивляло не это: городок действительно пережил несколько пожаров – но все они были задолго до того, как мой маленький друг мог родиться. В последнем из них сгорела та самая башня, к которой пришел Симон. Вот только было это еще когда был молод ныне умерший правитель города – а почил он в почтенном возрасте. А после того Судьба берегла город от пожаров – и страж не помнил, чтобы в последние годы пропадали в пожаре несколько домов подряд, не говоря уже о целой улице, как рассказывал мне Симон. К тому времени, как мы закончили неторопливую беседу, малыш уже крепко спал, замотавшись по самую макушку в мой плащ – нужное приобретение, на которое я потратил большую часть любезно выделенных бароном денег. А еще мой новый знакомый пытался расспросить меня, откуда я родом – и тут уж я честно признался, что не знаю о своем происхождении ровным счетом ничего.

– Иди на север – все орки живут на севере, – говорил охранник ворот. Очень мало нас пускает корни где-то в других краях. Орк может приходить в королевство, чтобы быть наемником – мы самые лучшие наемники, – не без гордости заявил он. – Но жить орк должен на своей земле. Вот я тоже – послужу еще немного, и вернусь домой. Куплю осла и лошадь, кусок огорода… – мечтательно протянул мой новый друг.

– И стану хозяином, меня уважать будут.

На знак согласия я закивал головой, думая в это время совершенно о другом.

– И тебе надо идти на север, в орочье княжество Ггехт. Там ты сможешь найти родню. Или завести новую.

Я посмотрел на зеленое вытянутое лицо своего собеседника, и сердце вдруг сжалось, как от боли. В самом деле, зачем я здесь? Чего я добьюсь, влезая в судьбы людей, которые были и останутся мне чужими? Не проще ли действительно – на все плюнуть и рвануть себе в Ггехт? Там я точно не буду Чудовищем…

Но одновременно с этим что-то внутри меня закричало в немом протесте, словно даже сама мысль о возвращении в Ггехт – родину всех орков – была немыслимой. Чтоб не смущать своего собеседника, я только вздохнул и ответил почтительно:

– Ты прав, брат. Мне надо возвращаться на родину. Но сначала я должен помочь этому мальчишке.

Я снова посмотрел на мирно спящего Симона.

– Кажись, кроме меня ему никто не поможет.

Орк понимающе покачал головой и зевнул.

– Час поздний, брат. Пора поспать. Ворота надежно заперты – так что до утра нас не побеспокоят. Если хочешь – можешь переночевать в моей сторожке, – неожиданно щедро предложил он.

– Благодарю, брат, но у костра под небом мне как-то удобнее, – ответил я.

– Вот видишь – ты поступаешь как настоящий орк, – удовлетворенно поднял толстый палец он.

– А если тело помнит тепло костра и походную жизнь – то и голова рано или поздно вспомнит, – завершил свою мысль мой собеседник, тоже устраиваясь просто на земле по ту сторону костра.

– А еще мне чего-то кажется, что я тебя уже видел, – сквозь сон пробормотал он.

– Кто знает, – ответил я, но почти сразу же в ответ услышал громкий храп.

И невольно позавидовал ему.

У этого орка в жизни все было четко и понятно – он заработает еще золота, вернется домой, устроит свою жизнь… Он точно знает, что ему нужно для счастья. А что нужно мне?

Теперь, оставив вместе с Озерком свою привычную неспешную жизнь, я намного чаще стал замечать в себе то, что меня пугало – какую-то нелепую двойственность. Правда, еще до встречи со своим собратом, я тешил себя надеждой, что все орки такие – но теперь видел, насколько отличаюсь от этого – по своему доброго и простого в своих желаниях – орка. Я же, кажется, был просто нафарширован противоречиями – я искренне завидовал всем, кто был красивым и мог создавать красоту. Моя же рожа вызывала во мне только отвращение – хотя это-то было и непонятным. Если я таким был всегда, отношение к своей внешности должно было быть более спокойным. Мне по-прежнему было больно, что кто-то считал меня уродом, хотя мнение каких-то там людишек не должно было меня волновать. Я радовался своей силе, но она же меня иногда и пугала. И самое трудное – я иногда с трудом сдерживал свои чувства, чтобы не проявлять их, как и положено воину.

Я хотел вспомнить себя, хотел найти свой дом, но вместо радости мысль о том, чтобы отправиться в Ггехт, почему то вместо надежды несла какую-то печать безнадежности.

Я действительно не знал, чего хочу на самом деле.

– У тебя еще будет время разгрести эту кучу, – вдруг – как всегда, неожиданно, включился внутренний голос.

– А пока не трепыхайся и решай проблемы по мере их прибавления, – добавил он с каким-то скрытым злорадством.

– Не сомневаюсь… насчет прибавления… – вслух согласился я, уже засыпая. «Благодарность Судьбе – если есть она на свете – не смотря на все мои недостатки, сон у меня – чисто орочий – крепкий, глубокий и без сновидений», – думал я, погружаясь в приятную расслабленность.

Но зря я надеялся на это – именно в эту ночь увидел свой первый сон…

…Небольшая повозка тряслась по ухабам дороги; они приближались к городу. Худая измученная лошадка с трудом переставляла ноги. В повозке сидели двое взрослых – отец и мать, а также двое чисто умытых и одетых в чистое детей – все сидели с краешку, как вороны на ветке, ведь посредине, старательно укутанные сеном, лежали горшки – большие и маленькие, раскрашенные яркими красками и совсем простые – на любой вкус. Этот нехитрый товар они собирались продавать сегодня на базаре и на вырученные деньги обзавестись новыми покупками.