Текст книги "Стирающие грани (СИ)"

Автор книги: Garfang Ves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Я вообще не хочу об этом говорить… сейчас, – буркнул я. – И спрашивать одного… хм… человека, где он взял это тело – или оно просто на улице валялось, – ответил я колкостью на колкость, хотя сам вовсе не чувствовал обиды.

– Ты почти угадал, – еще раз зевнул Руфус. – А еще – ты прав – не стоит спрашивать…

Руфус молча столкнул на дорогу пустые бочки и с удовольствием нырнул в сено.

– А теперь ваша очередь меня охранять, – заявил он. – И везти.

– А куда мы едем? – еще успел спросить я.

– В Семиглавец, конечно. У нас обоих там остались незаконченные дела.

* * *

– Говори, быстро, чего тебе нужно? – сказала Линсей вместо приветствия, едва зашед в каморку, где мне пришлось ее дожидаться битый час.

– Линсей, выслушай…

Начать разговор оказалось тяжелее, чем я ожидал.

Она нетерпеливо ждала, нервно вертя в руке алую шелковую кисть – одну из тех, которыми был увешан ее пояс. Золотистые волосы, завитые в локоны, ниспадали на ее хрупкие плечи, обтянутые легкой мерцающей тканью платья, источающей нежный, едва уловимый цветочный аромат.

Во взгляде синих глаз, устремленном на меня, читалось нетерпение.

– Линсей… Я сделал все, что мог. Но мне не удалось найти ее.

– Кого найти? О чем ты говоришь?

От удивления ее глаза, очерченные блестящей полосой, стали еще больше.

– Ая… Женщина по имени Ая, вероотступница, которую ищут люди барона. Та самая, из-за которой ты попала сюда. Когда я пришел сюда в первый раз, барон заключил со мной сделку, что отпустит тебя взамен на настоящую Аю, если я найду ее.

У Линсей, кажется, пропал дар речи.

– Я согласился, чтоб освободить тебя. Я напал на ее след и долго шел по нему, но… Я не нашел ее. Как не найдет и никто другой, потому что ищет призрака. Ая умерла, точнее… Она погибла. Вместе со своим другом-колдуном. Их убили.

Горький клубок вдруг подло подкатился к горлу. И снова мелькнуло перед глазами белым пятном тонкое женское лицо, и соломенная прядь, упавшая на лоб…

– Но зачем ты все это мне рассказываешь? – голос Линсей дрожал от напряжения.

– Потому что теперь я не смогу выкупить тебя у барона… Но я не отступлюсь, Линсей, мы придумаем что-нибудь другое! Я уже начал готовить твой побег. Потерпи еще немного, и я…

– По.. побег…

Линсей вдруг рухнула на колени, как подрезанное дерево, прямо на осыпанный опилками пол грязной комнатки, и…. расхохоталась, а потом вдруг зарыдала, закрыв лицо руками.

– Упрямое чудовище! Почему, почему ты не можешь просто оставить меня в покое? Ну что я тебе такого сделала? Зачем ты появился снова, чтобы ломать мою жизнь? Зачем?!

Она уже безудержно плакала, а я стоял над ней, словно камнем пришибленный, и пытался вникнуть в смысл ею сказанного.

– Линсей, о чем ты говоришь?

– Ну зачем, зачем ты появился? Почему мрак не сожрал тебя по дороге? Почему ты рушишь мою жизнь?

– Жизнь? Линсей – ты – рабыня! Ты называешь это жизнью? – едва смог вымолвить я.

Линсей вдруг сорвалась с места и выпрямилась во весь рост.

– Посмотри, посмотри на меня внимательно!

Она уже не говорила, а кричала. Ее красивое лицо пылало, а заплаканные глаза метали молнии.

Я уже не понимал ровным счетом ничего.

– Посмотри же! Ты помнишь, какой я была в деревне? И какая я теперь!

– Теперь ты рабыня. А там ты была свободной…

– Свободной!

Линсей вдруг снова расхохоталась во весь голос, уже, видимо, не опасаясь, что ее кто-нибудь услышит.

– Свободной! Да только такое тупое чучело, как ты, может так думать! Свободной! От чего свободной? От чего, скажи мне?!

Хрупкая Линсей вдруг превратилась в ошалевшую кошку. Кажется, вот-вот – и она бросится, чтобы выцарапать мне глаза.

– Ну подумай этой своей коровьей башкой, хоть раз в жизни подумай! Кем я была там у себя в деревне? Еще одной землеройкой, которая обязана в течение трех лет от совершеннолетия выйти замуж, иначе ее отдадут насильно любому, на которого падет жребий. И я буду обязана жить с ним, угождать ему, рожать детей и быть привязанной к нему до конца своей жизни! Думаешь, я хочу туда вернуться? Да само небо дало мне шанс вырваться из того болота, а ты хочешь вернуть меня туда обратно? Не получиться! Я натравлю на тебя всех собак барона, я сама убью тебя, но обратно туда не вернусь ни за что!

– Но сейчас… Разве ты счастлива? Неужели тебе может быть хорошо… в рабстве?

– Рабство, не рабство… Да что ты знаешь об этом? Что ты вообще знаешь о женщинах? И большинство мужчин – такие же, как ты – тупые и ограниченные, к какой бы расе оны не принадлежали! Вы думаете, что все в праве решать сами, не спрашивая женщин, чего на самом деле хотят они!

– Будь ты проклят, дубина…

Она вдруг опять зарыдала, перешед от обвинений к слезам.

– Но я… Я просто хотел тебе помочь.

– Если ты и вправду хочешь мне, помочь, тогда просто убирайся! Убирайся прочь из моей жизни! Оставь меня в покое!

– Ты хочешь остаться рабыней?

– Я хочу спать в чистой постели, я хочу одеваться в красивые платья, и просыпаясь утром, не думать, что я буду есть завтра! Я хочу жить в довольстве, как ты этого не понимаешь?

– А как же…

– Свобода? Ты хочешь спросить об этом? А что для меня свобода? Буду ли я свободной там, в своей деревне, где все за меня будет решать поселковый голова, жрецы и мой муж, такое же ничтожество, как и остальные? Ответ – нет! А тут я получила все то, о чем даже не могла мечтать девчонка в той жизни, которую ты почему-то считаешь свободной! У меня есть все, чего я хотела. А угождать за это барону… Он чист и умен, и у него не воняет изо рта луком, как у мужланов из моей деревни. Я благодарна ему; и это не самое худшее, что могло со мной случиться. А когда я рожу ему сына, он станет еще более добрым ко мне… Чего мне еще нужно, Шрам? Я не хочу ничего менять. Оставь меня в покое, уйди – это лучшее, что ты можешь сделать, если и вправду желаешь мне добра. Уходи!

– Я понял, Линсей, успокойся. В таком случае у меня больше нет обязательств относительно тебя. Я ухожу. Будь счастлива.

Она вдруг престала плакать и подошла ко мне, глядя в глаза.

– Ты правда понял?

– Я понял главное – ты не хочешь ничего менять. И я решать за тебя не в праве. Я больше не буду тебе мешать. Прощай.

Я обернулся и вышел из комнаты первым, закрывая дверь перед носом заплаканной Линсей, и двинулся прямо по коридору.

В голове у меня шумело; все, только что сказанное ею, все еще с трудом укладывалось в рамки моего понимания.

Выбравшись из замка барона, я направился к условленному месту, где должны были ждать меня друзья.

Именно сейчас я был бы рад услышать свой внутренний голос – но он, гад, упрямо молчал.

Значит, все, что я делал – делал напрасно? Весь этот путь, все эти поиски, все сломанные по дороге носы – все это было напрасно? Я хотел помочь человеку, которому эта моя помощь вовсе не была нужна?

Где-то в глубинах памяти мелькнул знакомый образ – женщина с черными волосами, обнимающая меня за плечи. И я вдруг всей душою потянулся к этому образу, хватаясь за него, как за спасительный конец веревки над самой пропастью.

– Если бы ты только была рядом, здесь, со мною, а не только в моих мечтах…

Образ зеленоглазой красавицы улыбнулся, и я вдруг увидел ее так ярко, словно она и вправду стояла передо мной.

И сумбурный хаос, до сих пор царивший в моей голове, вдруг растаял, растягиваясь в ровную цепочку мыслей, звучавших словно извне…

– Почему ты так печалишься? Разве случилось что-то плохое? Ты просто понял то, что давно уже дожжен был понять: что не все люди похожи на тебя и не обязательно твоя правда будет и их правдой. Ты хотел помочь ей, но ей не нужна твоя помощь. Просто прими это, и отпусти ее с миром. Ведь все, что ты делал, ты делал не только для Линсей – ты делал это и для себя тоже. Ты был потерян; у тебя не было ни прошлого, ни будущего. Ты хотел каких-то изменений, и Линсей была только поводом, чтобы отправиться в путь. В том пути ты нашел самого себя, нашел свое прошлое и немного разобрался с настоящим. Разве этого мало? В чем ты можешь винить ее? Только в том, что она не разрешила тебе еще раз почувствовать себя героем и вернуть ее домой. Если дело только в этом, и тебе нужна слава и риск, чтобы праздновать свои победы под громкие возгласы окружающих, тогда иди в армию. Но это ли тебе нужно? Теперь ты свободен от обещаний. Иначе – у тебя больше нет цели. Ты можешь просто лечь и умереть. А можешь встать и идти дальше – выбор только за тобой. И никто не в силах отобрать его у тебя. Но иногда, борясь с судьбой, лучше всего покориться ей и принять мир таким, каков он есть, а не каким он должен быть, чтобы соответствовать твоим желаниям… Неужели это так сложно понять, Шрам? Ты искал Аю, а нашел себя. И друзей.

– И друзей, – повторил я вслух.

– Зачем мы здесь? – прошептал Симон. И хотя на заброшенном пустыре возле руин башни в Дубках никого, кроме нас, не было – почему-то само это место заставляло приглушать голос. Необъяснимое волнение не покидало меня ни на минуту. Не говоря уже о Симоне – бедного мальца трясло, словно в лихорадке.

– Зачем мы здесь? – переспросил он.

Ему никто не ответил. Руфус закончил убирать камни – за ними оказалась полуистлевшая, обитая железом дверь. Открыть ее не представлялось возможным.

– Нам нужен ключ, – почему-то озвучил я очевидное. – Без ключа она не откроется.

Руфус остановил на мне пристальный взгляд.

– Ты все еще не помнишь? – спросил он.

– Не помню – чего? – не понял я.

Руфус перевел взгляд на мальчика – тот стоял, пошатываясь, словно пьяный. Его руки – словно сами собой – тянулись к двери.

– Здесь нужен совершенно особый ключ – другая половинка души, – тихо сказал колдун. – Я и Ая нашли его. Но не успели… Нам пришлось его спрятать – просто по дороге.

Я, все еще не допуская слишком уж сумасшедшей мысли, тупо смотрел на Симона, медленно приближающегося к двери.

– Неужели ты так ничего и не понял? Эти его сны, родственники, которые сразу же забыли о нем, едва он удалился от них, имена и названия – из прошлой жизни Аи – первое, что пришло ей в голову, когда она внедряла этим людям ложную память, прикрывая ребенка…

Мои глаза стали формой похожи на блюдца – и все действительно начало со стремительностью бури укладываться на свои места, образуя одну картинку.

– Но… как? Как такое возможно – просто случайность? Ведь он ушел из дома тогда, когда и я… Только случайность?

Руфус только улыбнулся в ответ.

– А сам он…

Но я не договорил – мальчик, все так же покачиваясь, приблизился к двери – его дрожащая ладонь уверенно легла на полусгнившее дерево.

Звук, похожий на рокот надвигающейся бури, вдруг стал слышен словно из-под земли.

Руфус замер – не менее завороженный, чем я. Все что случилось дальше, я видел словно во сне – как упала, ввалившись вовнутрь, тяжелая дверь, открывая ступени, ведущие вниз. Как исчез в кромешной тьме внизу мальчик. Не сговариваясь, мы оба бросились за ним – чтобы успеть увидеть то, что навсегда останется в наших снах – существо, неуклюже тянущее костлявые руки к ребенку, который раскинул руки ей навстречу. Из слепых глаз старухи льются те же слезы, что и из широко открытых, немигающих глаз мальчика, который идет ей навстречу… Миг… Объятия… крик, вырывающийся из тощей груди существа – или это кричит Симон? Вспышка – свет резанул до боли в глазах… И погас. Упавшая вдруг тишина показалась неестественной.

Когда мы снова стали способны видеть, картина, открывшаяся нашим глазам, потрясла нас не меньше предыдущей – в клубах рассеивающегося белесого дыма на земляном полу сидел… маленький – не больше кота – драконенок.

– О небеса! – вскрикнул Руфус, медленно опускаясь на колени.

Я смотрел на него во все глаза.

Я впервые видел, как он плачет…

Когда до выхода из подземелья оставалось только несколько ступеней, драконенок предупреждающе зашипел и потянул острую мордочку вверх.

Но мы и сами уже не могли не слышать их.

– Нам придется…

Но я не дал Руфусу договорить – бешеная ярость вдруг овладела мною

– Мрак вас покрой! Когда же вы оставите нас в покое! – заорал я, вырываясь вперед и одновременно выхваливая из-за спины дубину. И осекся. Один орк с дубиной против примерно сотни человек – вооруженных до зубов солдат барона – смотрелся, без сомнения, глупо.

Так же думал и барон – его смех я услышал прежде, чем из-за моей спины вырвался черный смерч – сметая все – и всех на своем пути.

– Стреляйте! Стреляйте в него, олухи!

Но эти слова потонули в бешеном реве пополам с криками ужаса мечущихся людей – теперь уже они искали спасения и в суматохе сбивали друг друга с ног. Но были и такие, что услышали приказ барона и начали стрелять прямо в пляшущий смерч.

– Стойте! Шрам, посмотри сюда! – властный голос хлестнул пространство и оно вдруг задрожало, повинуясь его непреклонной воле.

Среди мятущейся толпы я увидел высокого человека в серых церковных одеждах. Его нельзя было не узнать – это был мой покровитель, отправляющий меня в поход.

В его руках, словно потрепанная бабочка, застыла тоненькая женская фигурка. Длинное лезвие кинжала впивалось в горло Линсей.

– Отдай мне дракона, или она умрет, – он говорил без напряжения, но его голос слышали все.

Даже Руфус – что, раненый, стоял возле меня, превратившись снова в человека. Несколько мгновений было достаточно, чтобы оставшиеся солдаты барона обступили нас плотным кольцом – словно псы на запах свежей крови.

Словно сквозь лед я ощущал все последующее – расширившиеся от страха глаза Линсей, когда лезвие аккуратно – почти нежно – вошло ей в шею; в моих ушах стоял только грохот моего собственного сердца – оно заглушало все звуки – даже крик, что вырвался, кажется, из моей глотки:

– Будь ты проклят, Иона!

Воздух под моими руками вдруг стал горячим и плотным – и, сжав его в тугое кольцо, я бросил его в окружающих нас солдат, но не успела еще смертоносная волна коснуться их тел, как мы уже были на средине прыжка друг к другу – я и Иона. Только мы вдвоем – и никого больше.

…В эти растянувшиеся секунды я успела – не прерывая полета – вспомнить все – и мысленно проститься со всеми. Я летела на выставленный кинжал – чтобы свободными руками со всей силой отвернуть в сторону перекошенное лицо Ионы…

Хруст ломающихся костей и разрывающейся плоти стал слышен как будто издалека – и сверху…

И стихло…

Сквозь мутно-кровавую тишину – продираясь сквозь обрушившуюся на нас тишину, как сквозь сети зверолова, я успела различить лицо Руфуса – его испуганные, тревожные – навсегда любимые глаза… Любимый…

– Ая! Не умирай… снова… Дорогая моя, талантливая моя ученица… Любимая! Не оставляй меня!

– Нет… Так просто… я не уйду… – прошептала я, уже переставая чувствовать боль. Волна пронзительного холода подбиралась снизу, захватывая смертельной петлей мое дыхание.

– Вспомни! Вспомни, чему я учил тебя, любовь моя! Только не оставляй меня, прошу… Ты сможешь, сможешь снова! Давай же…

Последнее, что я видела перед вспышкой дымно-серой тянущей высоты – изумрудные глаза драконенка, отливающие золотом, полные мудрой вечности глаза…

∞

Знак Бесконечность

Общигающе-горячее вино в высоких ониксовых кубках было восхитительным. От бодряще-пряного аромата кружилась голова. Устроившись просто на каменном подоконнике, двое смотрели вниз из окна – прямо в горло зияющей внизу пропасти.

– Странно все-таки… До сих пор трудно в это поверить… – чуть-чуть хмельной женский смех зазвенел серебренным колокольчиком.

– Не вижу ничего странного, – ответил мужчина

– Ты прекрасно справилась с задачей, лучшего было трудно и пожелать. Вместе мы сделали это. Теперь в мире наконец-то начнутся перемены.

– Вот только – к лучшему ли? – чуть тревожно вздохнула она, поправив пышную гриву кудрей.

– К лучшему. Перемены – это всегда к лучшему. Без движения жизнь просто застаивается, как вода в болте, и становиться непригодной для питья.

– Мне еще стольному нужно научиться. Столько узнать…

– У тебя еще будет на это время. У нас впереди – целая вечность, – сказал он толи шутя, то ли всерьез.

Женщина взглянула в глаза своему собеседнику. Некоторое время они молчали.

– Линсей и Руфус… Никто в это не поверит.

– Пока они будут строить догадки, мы будем уже далеко. Ты же… не передумала?

Линсей еще раз тряхнула волосами – видимо, ей нравился этот жест. Как и эти густые золотистые волосы, что пышными волнами покрывали плечи.

– Надо же… Теперь я выгляжу, как истинная женщина, – проигнорировав вопрос, сказала она. – Хотя, если честно, меня иногда гложет совесть, – тонкими пальцами Линсей-Ая отодвинула край воротника и пощупала себе шею, на которой был виден небольшой шрам.

– Зря. У нее не было шансов – он перебил артерию…

– Но ведь меня ты сумел оживить.

– Это – тебя. И не только я. Тут – совсем иное дело, – Руфус залпом допил свое вино и опустил на подоконник тяжелый кубок.

– И, кроме того, думаю, теперь ты не будешь предаваться бесплодным переживаниям по поводу внешности.

– Хотя, – Руфус негромко засмеялся, – шрамы все же тебя преследуют...

Лицо женщины сделалось печальным.

– Бедный Шрам… Мне будет не хватать его.

Ая спрыгнула с подоконника и подошла к корзинке со спящим драконенком. Его перепончатое крыло свесилось за край корзины; малыш спал, смешно посвистывая во сне.

– И что теперь? – спросила она.

Руфус с деланным безразличием пожал плечами.

– Усыновим.

Ая удивленно вскинула брови, и он не мог не улыбнуться:

– Ну надо же его кому-нибудь воспитывать. А кто, кроме нас, лучше подойдет для этой роли?

– Но я… человек. А он – дракон.

– Ну и что из этого? И тебе, и ему уже не раз на протяжении жизни приходилось менять облик… Так почему же нельзя усомниться в том – что и этот облик каждого из нас – настоящий?

Ая только грустно качнула головой.

– Ты прав… И я давно уже верю только в то, во что хочу верить.

– Так поступал и Шрам…

Оба ненадолго умолкли, вспомнив об орке, сыгравшем – и в жизни своей, и в смерти – такую непростую роль во всем, что с ними случилось.

– Знаешь, порой я скучаю по нему, – честно призналась Ая.

– Но теперь ты мне нравишься больше, – попробовал сменить тему Руфус и отвлечь ее от грустных мыслей.

Но мысли Аи и так вертелись вокруг спящего драконенка.

– Как, ты сказал, его имя?

– Ирх…

– Но чему я смогу научить дракона? – не унималась она.

– Нам всем придется еще многому учиться. Но для начала нужно найти укромное место и обустроится там, пока он не вырастет.

– А как быстро это случится?

Руфус пожал плечами и ответил честно:

– Не знаю. У всех это происходит по-разному. К тому же, это не обычный драконенок.

– Да, – улыбнулась Ая. – Если бы еще несколько лет назад мне рассказали о том, что мне предстоит пройти, я бы просто не поверила. Хотя всю жизнь и стремилась к чему-то… выходящему за обычные рамки. Еще тогда, встретив тебя на рынке впервые, я впустила в свою жизнь нечто Особенное. И изо всех сил поверила, что это особенное останется со мной и будет вести меня по жизни…

А теперь понимаю, что это самое особенное и случалось со мной именно потому, что я к нему так стремилась…

– Чего же именно ты хотела?

Ая в ответ только пожала плечами:

– Иногда я и сама не могла понять, что же мне нужно. Но уж, конечно, мечтать о том, что я стану самой разыскиваемой преступницей в стране, мне в голову не приходило… А теперь за наши головы назначены сказочные суммы, на нас охотиться, подыхая от зависти, первый министр королевства, мы стоим на пороге того, чтобы поставить на уши все в этом мире – вернув ему магию, а Мировое Зло, как уже окрестили нашего Ирха церковники, спит у меня в корзине… И при этом я – счастлива, как никогда, – засмеялась девушка и прижалась к Руфусу.

Некоторое время они стояли молча, обнявшись.

Драконенок вдруг дернулся, зашипел, и с перепугу чуть не вывалился из корзины. Он разом открыл свои изумрудно-золотые – полные тревоги – глаза, но увидев Аю и Руфуса, вмиг успокоился, глаза его снова стали сонными, а еще через полминуты из корзины донеслось сонное храпение-шипение.

Оба с трудом сдержали смех.

– Как ты думаешь, он вспомнит?

– Обязательно. Иначе и быть не может. Но ему нужно время.

– Оно нужно и нам тоже, – кивнула Ая. – Только кто его знает, что ждет нас впереди…

– И стоит ли об этом знать?

Под их задумчивыми взглядами малыш в корзине заворочался и перевернулся на другой бок.

Там, в светлом проеме окна, предутреннее небо одевалось малиново-серыми полосками, стряхивая с себя остатки тяжелых грозовых туч.

Приближался восход.

– Знаешь, – задумчиво сказала Ая. – Я, кажется, разгадала знак Бесконечность.

– Что конец чего-то всегда есть началом чего-то другого?

– Нет, – тихо засмеялась она. – Знак Бесконечность – это просто два дракона, которые заснули, обнявшись…