Текст книги "Стирающие грани (СИ)"

Автор книги: Garfang Ves

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

На впалых щеках мужчины шевелились тени – и почему-то его слова повторялись в моем сердце непонятной болью.

Но он продолжал, словно совсем не обращая на меня внимания.

– Через час она уже была в моих покоях, была моей – моей собственностью. И только от меня зависело, что с ней станет – я мог сделать ее своей наложницей, своей женой, а мог и просто убить – я сам стал для нее Судьбой. Ее судьба была в моих руках – и ощущать это было еще более сладостно, чем обладать этим диким цветком, еще несколько часов назад – предназначенном для другого и для другой жизни, а теперь – безраздельно моим… Я был властелином судьбы – ее, своей – надо мной больше не было контроля, не было указующего перста – даже оттуда, с небес. Я сам был Судьбой!

Инальд вдруг замолчал; горькая ухмылка исказила его лицо.

– Но она – это маленькое никчемное существо, не желала принять это. Наверное, она была влюблена в того, другого, за кого собиралась замуж – и еще она была настолько глупа, что не понимала своей выгоды. Я мог бы приручить ее, заставить полюбить себя – но мне не было это нужно – достаточно было и того, что я был ее властелином. Она кусалась и царапалась, как настоящий звереныш, и каждый раз мне приходилось ее насиловать… Она сидела под замком, в подвале без окон, почти без еды, в наказание я лишил ее одежды – и это ее почти сломило. Но однажды она украла у меня шелковую ленту для волос – и я обнаружил это, только когда нашел ее повешенной…. Тело бросили в реку. Прошло время, и я почти уже забыл об этой неприятности, как однажды – в том же храме – увидел ее копию. Только если первая моя добыча была пугливым котенком, то эта – взрослой и очаровательной кошкой. Она прошла рядом и улыбнулась мне... Стоит ли говорить, что вечером она была в моих объятьях? Она была так мила, так обольстительна… Мы провели вместе ночь, а первое, что я увидел утром, когда проснулся, были ее глаза. Их я помню до сих пор – столько ликующей ненависти было в этом взгляде!

– Ты умрешь, – прошептала она почти ласково. – Медленно, очень медленно, в страшных муках. И умирая, ты будешь думать о ней – о той девочке, которую ты замучил. О моей дочери.

Я отшатнулся от нее, как от змеи, и выхватил нож. Но она только рассмеялась.

– Ты проклят, – прошипела она, – от той болезни, которую я передала тебе через свое тело, избавления нет. Сначала на тебе начнет гнить кожа – ты будешь гнить заживо, медленно, кусок за куском. Потом гниль дойдет до твоих внутренностей – и они станут такими же гнилыми, как и твоя душа…

Взгляд Дурога вдруг стал полубезумным – застыл, словно он все еще видел лицо той женщины. А потом он вдруг одним резким движением рванул на груди одежду – и моим глазам показались покрытые сочащиеся сукровицей повязки, а в нос отчетливо ударил затхлый запах гниющей плоти. От неожиданности я даже зажмурился – но уже через мгновение Инальд поправил куртку и прикрылся плащом.

Взгляд его еще оставался отстраненным.

– Но… Господин, при чем здесь… Ая? … и … я? – какова наша роль в этой ужасной истории? – осторожно спросил я.

– Роль? – словно проснулся Дурог. – Только она могла бы меня вылечить. Кроме нее, да еще этого Оборотня, с которым она сбежала, в этом дрянном мире не осталось настоящих магов. Они могли бы помочь мне… Я использовал все свои возможности – и скоро нашел их, их обоих. Она не воспротивилась моему приглашению…

…Молодая женщина вошла в покои министра.

Когда стоящий в это время у окна Инальд повернулся к ней, ее брови чуть приподнялись от удивления.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, не скрывая интереса.

– Ты… стала еще красивее, – улыбнулся он.

– Власть пошла тебе на пользу, Элон, – улыбнулась она в ответ.

Первый министр поморщился, как от укола.

– Попрошу тебя впредь не упоминать это имя. Этот человек мертв, и ему нет места в этой жизни, – резко подвел черту он.

– Как тебе будет угодно, – повела плечами Ая. – Но зачем ты хотел видеть меня? Чтобы убедиться, что я хорошо выгляжу?

– Сперва садись, – вельможа указал рукой на небольшой столик, уже уставленный диковинными яствами.

Ая безразлично последовала за ним и села в кресло, но к еде не притронулась.

Еще некоторое время они просто молчали.

– От тебя веет смертью, – тихо сказала она. – В этом причина?

– Это проклятие, или болезнь… Я не знаю! – нервно выкрикнул Инальд. – Ты должна избавить меня от этой дряни, и как можно скорее!

– Я должна знать, как ты ее достал.

– Эта история слишком… Она не для женских ушей, – капризно махнул узорчатым рукавом вельможа.

– Ты же можешь просто убрать ее из моего тела!

– Причина – не в теле, – покачала головою Ая. – Ты весь опутан сетью проклятия, подобного которому я еще не видела, – почти восхищенно молвила колдунья, глядя куда-то поверх головы бывшего друга.

– Я не смогу его снять, если не буду знать, как оно появилось.

Поморщившись, Инальд вздохнул и начал свой рассказ, не глядя на свою собеседницу.

Ая выслушала молча. Ничего не сказала она и тогда, когда он закончил рассказ.

– Ну что, теперь ты удовлетворена? – раздраженно спросил он. – Что тебе для этого нужно?

– Ничего, – покачала головою Ая. – Я не буду этого делать.

От неожиданности Инальд только выпучил глаза, словно брошенная на берег рыба.

– Ты заслужил то, что с тобой происходит. Я не буду избавлять тебя от посмертного проклятия матери, – сказала она тихо, с ударением на слове «посмертного». И если это все, что ты от меня хотел, то мне больше нечего тебе сказать. Прощай.

Она поднялась с кресла и пошла к выходу.

– И ты.. надеешься… уйти отсюда живой… после такого ответа? – прошипел ей вослед первый министр. От ярости его голос прерывался.

Обернувшись в дверях, она ответила ему долгим взглядом – и закрыла дверь за собой…

Вся эта картина так ясно пронеслась перед моими глазами, словно я сам был ей свидетелем. Когда голос Инальда умолк, я очнулся, как ото сна.

Пошатываясь, в двух шагах от меня стоял Инальд Дурог – пьяный и несчастный первый министр королевства, бывший вор, смертельно больной человек… И вместо злорадства я вдруг ощутил к нему жалость.

– Если бы я мог чем-то вам помочь… – сказал я вполне искренне.

Он повернулся ко мне и пьяно икнул. Волна удушливого запаха поплыла в душной тесноте камеры… или это мне только показалось?

– А ты и поможешь – тем, что здохнешь и унесешь с собою все, что помнишь. И что не помнишь – тоже. Ты последний из тех, кто знает о нашей связи. И ты заберешь свою тайну с собой в могилу.

Почему-то от его утверждения у меня чаще забилось сердце – и не потому, что он напомнил мне о скорой гибели.

– А Руфус? Он тоже... мертв?

Инальд ответил не сразу, но от его ответа мне вдруг перехватило дыхание:

– Его убили там же, в Каменном логе. Где и ее. Остался только ты. Но это – не надолго.

Инальд неуклюже качнулся в сторону выхода.

– Молись, уродина, если тебе есть кому молиться – больше у тебя времени на это не будет. И проси у своих уродских богов, чтобы смерть твоя была быстрой… Хотя – я не стал бы на это сильно надеяться на твоем месте, – пьяно захихикал вдруг министр и тут же икнул.

– Ей вы, сволочи! Кто-нибудь! Проводите своего господина из этой вонючей норы! – эти слова я услышал уже из-за двери, которую он умудрился все же открыть.

Позже в камеру заглянула багровая морда охранника и, быстро меня оглядев, он забрал догорающий факел и с грохотом запер дверь.

Но, если честно, я был только рад этому – ведь единственное, чего мне сейчас хотелось – это забиться в угол и поплакать. Так не делают большие и здоровые мужчины, так делают маленькие дети…

Но мне сейчас было плевать.

Слова Инальда Дурога зацепили во мне что-то живое так глубоко, что я и сам не знал, что там что-то есть… Глаза мои, заплывшие торопливыми слезами, смотрели в темноту, но картина, вдруг открывшаяся моему внутреннему взору, была неимоверно живой…

…Тусклый свет, льющийся из распахнутых дверей таверны, скверный запах дешевого пойла, которым провоняло все это место, и моя одежда тоже. Глоток холодного воздуха был нужен моей разгоряченной голове, как лекарство. Но едва мои глаза смогли что-нибудь различать во тьме, я увидел странную картину – молодая девушка с растрепанными светлыми волосами отбивается, яростно размахивая длинной палкой, от двоих мужчин, вооруженных ножами. Они не спешат – им спешить, видимо, нет резона – исход схватки ясен – несколько неточных движений, и добыча окажется в их руках – и вместо нападать, они только уклоняются от ударов, изматывают жертву, кружа вокруг нее, как волки. И все это – совершенно молча, слышны только неровное дыхание и шарканье трех пар наг по камням выбитой мостовой.

Мне стало интересно: не смотря на всю неравность сил, девчонка не зовет на помощь, а бьется молча, как настоящий воин. Но куда ей тягаться с нападающими – судя по их уверенным, легким движениям, они действительно – ребята бывалые. Но позволить им вот так просто убить ее прямо у меня под носом – эт вы меня извините…

– Ану, ребята, что эт тут такое происходит?

Все трое остановились и обернулись ко мне – бородатые лица мужчин и – бледным пятном – ее лицо.

– Топай отсюда, пока можешь, – негромко отозвался один из нападавших. – Если жить хочешь.

– Эт ты мне? – кажись, на моем лице появилась улыбка – почти мечтательная. Тем временем рука уже нащупала древко любимого топорика, который всегда висел у меня за спиной.

Что может быть веселее хорошей драки?

А все дальнейшее я видел уже размыто – и как бы с двух сторон сразу. Один тип с ножом бросился к моему горлу… ощущение вгрызающегося в чужую плоть топора… крик, словно издали, и острый запах крови… скользкие камни мостовой под моими ногами… обломок палки опускается на голову другого нападавшего… яростный вой… блеск лезвия в скупом лунном свете… горячие капли пота, застилающие глаза… боль в руках… отчаянная жажда жить в распахнутых голубых глазах...

– Сзади! – услышал я крик и словно чужими глазами увидел за моей спиною еще двоих человек, подбегающих с оружием… И опять – прыжки, повороты, окрики – яростный танец тел и стали… Прежде, чем упасть, последний из нападавших попытался сбить меня с ног, а потерпев неудачу, вдруг выхватил откуда-то длинный охотничий нож и ударил меня под колено – и – уже заваливаясь в сторону смертоносного лезвия, я успел заметить тонкую руку, обрушившую на затылок бандита простой, но эффектный удар палкой, которая тут же разломилась на две части – и одновременно почувствовал боль в руке от напряжения, словно этот удар только что нанес я сам.

Четверо здоровых мужиков лежали, словно мешки с соломой, у наших ног. Один стонал, другие вели себя тихо – но в любом случае оставаться там не стоило. Все равно все самое интересное уже закончилось…

– Благодарю тебя, спаситель, – вымученно улыбнулась девушка и подошла ко мне. Ее руки все еще дрожали от напряжения – и я скорее чувствовал, чем видел это.

– Как тебя зовут?

Прозвучавший вопрос повис в воздухе.

– Как тебя зовут? – прозвучало прямо у меня в голове.

– Карп… Карп меня зовут, – ответил я девушке на улице рядом с таверной.

– Карп… – прошептал я зовущему голосу, уже не стыдясь льющихся слез.

Я вспомнил.

Вспомнил все…

∞

Мне некого было больше искать – ведь я сам, своими руками, опустил их тела в могилу, которую вырыл под корнями большого дерева на склоне холма.

Я смутно помню все, что тогда случилось – словно эти воспоминания расслоились на сотни мелких кусочков – и я не уверен, что мозаика из них сложилась правильно. Но все же мозаика являла собой законченную картину.

… Едва мы спустились с холма по дороге к лесу, как на нас напали – десятка два вооруженных до зубов людей, обступившие нас плотным кольцом…

Резкий запах железа, чье-то тяжелое дыхание, и запах – так пахнет страх…

– Только не дайте ему превратиться!

Сети, взметнувшиеся вверх… Четверо солдат лежат недвижимые после первого удара Руфуса… Сверкание на солнце острых граней небольшого камня, который держит один из них – церковник… я не понимаю, для чего этот камень, но чувствую его опасность… обжигающая боль на лодыжке – меня, кажется, ранили… разрывающий сердце крик Аи – ее перекошенное лицо – не ее глазах в грудь Руфуса вошли два клинка… еще два солдата падают без движения… я бросаюсь на следующего…. Нож Аи вонзается в горло еще одному из них… кровь застилает мне глаза… а дальше только кровь, стоны, крики – дикий рык, что вырывается, кажется, из моей груди… страшный удар – и я падаю…

Когда я открыл глаза, над нами стояла тишина – жуткая, режущая уши. Сквозь колышущуюся белесую пелену мое сознание продиралось, как сквозь заслоны… С трудом мне удалось приподняться на скользкой от крови траве. Кругом валялись тела – но не слышно было ничье дыхание…

Ая и Руфус лежали рядом – даже умирая, они держались за руки. Светлые волосы Аи были наполовину бурыми от крови… Спасать хоть кого-то из них было уже поздно…

Кажется, я ревел во все горло, проклиная судьбу и мрак вместе взятых –и разрываясь на части от режущей, раздирающей меня изнутри боли. По сравнению с ней боль в боку словно и не существовала… Я взвалил себе на плечи их тела – и пошел в лес, спотыкаясь и продолжая плакать. Набрёв на небольшой ручей, я некоторое время шел по воде – собакам так будет тяжелее взять след, когда за нами еще придут… Эти двое заслужили того, чтобы хотя бы их последний сон не тревожили…

Возле большой поляны я выбрал мощное дерево… Под ним они и остались – рядом, плечом к плечу, как и в жизни…

Мне осталось только засыпать это место травой и сухими листьями, когда над моей головою в ветках дерева вдруг громко закричала птица – это был крик ворона – резкий и почему-то тревожный. Спиною я ощутил взгляд – но одернуться уже не успел – все тело пронзила жуткая боль, а еще один удар – по голове, потушил свет в моих глазах…

…Меня душили слезы. Наконец-то я добрался до того, к чему так стремился – я вспомнил.

Но нужны ли мне эти воспоминания – этого я уже не знал…

Душная тишина вонючей камеры иссушила мои слезы.

Я снова словно плыл по мутной реке воспоминаний, и услужливая волна то подбрасывала меня к свету озарения, то упускала в серую тьму непонимания…

…. – Ая, не оставляй меня больше… так, – попросил Руфус, глядя ей в глаза.

– Прости… Я не хотела огорчать тебя – тебе было бы неприятно знать, с кем на встречу я отправилась. Но и не пойти на нее я не могла.

– Я не волен в чем-то ограничивать тебя, Ая. Но результат встречи я, кажется, вижу – Руфус кивнул в сторону недвижно лежащих бандитов.

– Да… Власть меняет людей. И даже больше, чем я думала. И если бы не Карп, то меня, возможно, уже не было бы...

Руфус только теперь посмотрел на орка.

– Карп…– задумчиво протянул он.

– А что ты скажешь, Карп, если я предложу тебе охранять ее? – обратился он сходу к орку, кивнув на девушку. – Об оплате мы договоримся. Но стоит тебе учесть сразу – эта красавица не всегда сидит дома и вяжет кружева. Она иногда такое вяжет… – Руфус выразительно кивнул на распростертые на камнях тела – что ни с чем не вяжется!

– Хм… А почему бы нет? – почесал затылок орк.

– Надеюсь, ты не против путешествий?

На широкой морде Карпа расплылась довольная улыбка:

– Больше хорошей драки я люблю только долгие дороги, – признался он.

– Я иду с вами. Вот только сумку свою заберу из пивной.

– Тогда поторопись – нам надо уходить прямо сейчас, – предупредил Руфус.

– А то, – кивнул орк, – и его словно сдуло.

Они остались на темной улице одни. Слышен был только стон кого-то из раненых.

– Я волновался за тебя, – признался Руфус, беря ее за руку.

– А как ты нашел меня?

Он только улыбнулся в ответ.

– Ты обижаешь меня. Тебя я найду где угодно… И узнаю в любом обличьи, можешь даже не сомневаться в этом.

– Да, мне до тебя далеко, – вздохнула Ая. А я даже с парой головорезов не смогла справиться.

– У тебя еще все впереди, – пообещал он. – Думаю, нам не стоит больше возвращаться домой. Эти люди… Это Элон послал их?

– И думаю, так просто он не успокоиться.

– Ну что ж, может это и к лучшему – слишком мы пригрелись на месте. И заигрались в счастливых крестьян… К тому же, теперь, когда мы нашли его, нам ничего больше не мешает отправиться туда. И пока слуги нашего дорогого министра будут искать нас, мы начнем свои поиски.

– Поиски легенды, – улыбнулась Ая уголками губ.

– До некоторых пор я для тебя тоже был легендой…

– А вот и я, – раздался за спиною голос орка. – Трезв как утренний цветок и согласен идти с вами.

– Тогда – идем...

∞

… Я не понимал, почему видел всю эту картину – мое с ними знакомство – как бы со стороны – но и сейчас не особо заботило меня это непонимание. Главное – это были настоящие воспоминания, мои воспоминания, пусть даже и со странностями – я принимал их и такими…

…. Блики ночного костра на белом лице Руфуса. Шатер звездного неба над нашими непокрытыми головами. Котелок вкусной каши, допревавшей в котелке… И запах степи, сладко-полынный, щекочущий ноздри, и изгибы сонной травы под рукою…

Руфус сам начал этот разговор.

– Я хочу рассказать вам о нем, о короле драконов. Я знал его…

– Эт чего – шутка такая? – хохотнул было я, но наткнувшись на взгляд Руфуса, едва не поперхнулся куском мяса, который как раз сейчас жевал. – Не шутка?

– Я бессмертный, – просто ответил Руфус. Теперь об этом знаешь и ты.

– А я знач – дурак, чтобы тебе поверить? – махнул головою я.

– Мне нет смысла тебя обманывать. Наоборот, ты должен быть с нами заодно, а не просто охранять Аю. А для этого ты должен знать.

– Значит, тебя нельзя убить? – уточнил я и покосился на свой топор.

Руфус улыбнулся:

– Нет, не стоит это проверять. Я же не сказал, что меня нельзя убить. Просто меня нельзя убить совсем.

– Тоесть, тебя можно убить наполовину? – это уже точно было похоже на издевательство.

– Никто над тобой не издевается, – ответил на мою мысль колдун. Все просто: пока человек или, скажем, орк, или кто иной – в теле, он может быть силен. Избавляясь от тела – умирая то есть, он становится почти бессильным в этом мире – ведь у него нет такого инструмента, как тело, чтобы управлять им. Ум и дух его слаб, а тело больше его не держит – и тогда этому духу остается или уходить в другой мир – мир духов, или… – колдун выдержал паузу, словно ожидая, когда смысл сказанного дойдет до меня – или искать себе новое тело.

– Но тела – они как бы заняты? – то ли спросил, то ли ответил я.

– Заняты, – согласился Руфус. – Но бывают обстоятельства, при которых это сделать можно. Если, скажем, мой дух без тела будет сильнее духа, тело занимающего... Или тело будет смертельно больным, и дух его покидает – я могу занять это тело и попытаться вылечить его. Если это мне удастся – все, тело мое. Тогда я приспособлю его под себя.

– Ух ты, – не удержался я, – хотя недоверие все равно еще оставалось. Но человек, сидящий у костра и так просто повествующий о бессмертии, не казался мне лгуном.

– И давно ты так… живешь?

– Уже больше двухсот лет, – просто ответил Руфус.

– И… не надоело?

Этот мой вопрос колдун оставил без ответа. Все это время Ая молчала, изредка поглядывая то на меня, то на Руфуса.

– А почему ты не хочешь уйти туда…. В мир духов? – все-таки не удержался я. – Там что, хуже, чем здесь?

Руфус вздохнул.

– Там лучше, намного лучше… Но я не смогу жить полной жизнью там, зная, что оставляю этот мир, не исправив своих ошибок… Я говорю о короле драконов. Всем, что я могу и умею – даже своим бессмертием, я обязан ему. Но это я, я не предусмотрел беду – я вместе с ними был на том пиру – но я был пьян – пьян, как скотина, и поэтому ничего не почувствовал… Поэтому на меня не подействовал яд… Я не уберег его…

Руфус смотрел в костер сухими глазами, но пламя под его взглядом вдруг пригнулось и словно задрожало.

– Я не послушал свой внутренний голос, предаваясь беспечности… А они, несмотря на всю их мудрость и все знания, они были наивны как дети. Они любили играть и летать в небе – просто летать…

– Эт те твари, которые жрали людей? Или я чего путаю? – переспросил я.

Руфус только горько рассмеялся.

– Они никогда не ели людей. Так же, как и не делали их своими рабами. Они были несравненно выше этого… Люди сами шли к ним за знаниями – но они делились ими только с теми, кого считали достойными. И король-дракон на равных правил с королем человеком, пока…

Руфус прикрыл рукою глаза – видно было, что даже сейчас, по прошествии не одного столетия, ему все еще больно говорить об этом.

– Их души никогда не смогут воплотиться – ведь душа дракона может вселиться только в тело дракона, или хотя бы полудракона – это закон для этой земли. И пока я не найду последнего на этой земле дракона…

– Последнего дракона? Ты же сам говорил, что их всех перебили? – уже всерьез разинул рот я.

– Кроме одного, – присоединилась к разговору Ая.

Мне нравилось, когда она говорила – у нее был очень мелодичный голос, хотя иногда и с острыми нотками.

– Да. Убили всех, кроме короля. Он, как и я, научился был бессмертным. Только попал в еще большую ловушку… – покачал головой Руфус.

– Ему не давали умереть – ведь тогда секреты магии драконов – те, что были недоступны людям без особого посвящения, которое могли провести только драконы, навсегда ушли бы с ними. – Его заточили в подземелье и огородили камнями, поглощающими магию – теми же, с помощью которых удерживали меня. Эти камни принес главный колдун, служащий самозванцу, убившему драконов. Он стал священником при новом короле. Его потомок правит Новой Церковью Судьбы сейчас – и, как и его предок, хочет заполучить секрет бессмертия и безграничной власти – власти над жизнью и смертью не только своей, но и других тоже…

Мне неведомо, что происходило в темном подвале Церкви, где дракона держали долгие годы… Я пытался ему помочь – но зря – меня несколько раз убивали, но успеха я так и не добился. Я не знаю, к какому пришли они соглашению – хотя и не верю, что мой друг сломался от безысходности и одиночества…. Я знаю только, что ему удалось их обмануть. Он убедил колдуна-церковника, что ему для выполнения того, что тот хочет, необходимо стать человеком. Таким образом дракон думал ускользнуть от своих мучителей. Но случилось то, к чему не был готов никто: душа дракона слишком велика, чтобы вместиться в одно тело – и половина души ускользнула за стены темницы, чтобы принять человеческий облик, а другая – осталась в ней, и тоже в облике человека. Вот только потеряв связь друг с другом, две части души потеряли и память о себе, а с нею и – все свои знания… Так и вышло, что одна половина души последнего дракона замурована в подземелье, а другая бродит по земле, ничего о себе не зная. Она снова и снова рождается здесь в облике человека – и уходит из воплощения, часто – в юном возрасте, так и не поняв, кто же она. Душа владеет магией – ведь магия – ее суть, но проявляется та спонтанно, когда захочет – и ничем это душе не может помочь. Другою половинку надежно держат в своих цепях страшные камни… И нет никакой возможности вернуть дракона к жизни, как только соединить две половинки души вместе…

Я слушал, раскрыв рот – и боялся пропустить даже единое слово. Перед моими глазами возникло вдруг существо – красивое и сильное, закованное в цепи – и страдающее от своей обреченности…

– Мы с Аей долго старались, и нашли другую половинку – нам известно, кто этот человек и где он живет. Теперь нам нужно забрать его и отвести в особое место – место заточения другой части души… Но нам могут захотеть помешать. Поэтому нам и нужен кто-то, на кого можно положиться.

Руфус внимательно посмотрел на меня.

– Эт – не переживайте. Я с вами. Эт неправильно – мучить кого-то в тюрьме так долго. Даже если это дракон. Тем более, что он ничего такого не сделал.

– Благодарю, Карп. Хорошо, что ты понял.

Ая улыбнулась мне и я вдруг почувствовал себя счастливым. Кажется, сбывается моя мечта – совершить нечто этакое, чего не делал никто…

… Мысли кружились хороводом: я качался на ладонях памяти, перебирая свои воспоминания, как драгоценности. Да, по сути – только это у меня и было – моя память, мои мысли… Сейчас, за несколько шагов от смерти, только это у меня и осталось – и я был рад, что умру не безродным и беспамятным Шрамом, а Карпом – славным орком, которому есть что вспомнить. Я видел себя маленьким – на седом от росы лугу, на дышащей ветрами равнине. Видел свою девушку – смешливую и сильную – за это я и любил ее, видел своих родителей, свой дом, куда мне наверняка уже никогда не вернуться… Я видел свой меч, свои драки, свои победы и поражения… Я был богат – ведь мне было что вспомнить. Я видел своих друзей – светловолосую девушку с умными глазами – порывистую, как огонь, и добрую как вода – Аю. И Руфуса – странного, таинственного человека с искалеченной судьбой – который, впрочем, не сломался, и которого она научила любить и быть счастливым. Пускай и недолго – но они были счастливы; и мне безумно жаль, пожалуй, только одного – что они так и не успели сделать то, что считали для себя очень важным. Пускай я и не всегда понимал, о чем они говорили, но я знал одно – они хотели изменить мир к лучшему, добавить ему свободы – и, быть может, иных красок… А еще мне было жаль малыша Симона, который теперь никому на свете не был нужен. Только здесь, в каменном тюремном мешке, я начал понимать, насколько действительно привязался к этому сорванцу… Что ж – прощай, Симон…

Симон…

Сквозь мутную пелену набежавших вдруг на глаза слез я явно увидел лицо мальчика – он стоял на пороге моей темницы.

– Шрам!

Я отвернулся, вытерев лицо. Вот к чему приводит потакание слабостям – начинает мерещиться всякое…

– Шрам! Очнись!

Это прозвучало уже над моим ухом. Я встрепенулся.

– Кто здесь?

– Это я, Симон! Очнись же! Нам надо убираться отсюда, пока они не опомнились.

– Симон? – Я с силой потер глаза, не веря им. – Это точно ты?

– Да, да, Шрамчик, дорогой – нам надо бежать отсюда! Скорее!

– Я бы с удовольствием, но… – я погремел своими цепями. И только теперь увидел еще одного посетителя, что до сих пор молча наблюдал за нами. Это был – судя по одежде – один из солдат церковной гвардии. Могу поклясться, что я никогда раньше его не видел, и в то же время что-то в нем казалось мне до боли знакомым.

По прежнему не говоря ни слова, он подошел ко мне. Сухо щелкнул ключ в замке – и тяжелые цепи плюхнулись на пол. Я вздохнул с радостным облегчением, все еще не вполне понимая, что же тут происходит.

– У нас есть время, пока те ребята в коридоре не очухались – то есть почти ничего, – это были первые слова, которые я от него услышал – и почему-то вздрогнул от звука его голоса.

– Кто… вы? Вас послал верховный Жрец? Он получил мой амулет? – спросил я, неуклюже поднимаясь наконец с пола.

Солдат вдруг застыл на месте и резко обернулся ко мне.

– Какой еще амулет?

– Я не успел отдать его, – ответил нам обоим Симон, вытаскивая амулет из сумки.

Незнакомец быстро схватил его – и, едва взглянув, отшвырнул на землю, словно это была змея.

– Уходим! – прошипел он. – Но прежде…

Пока мы с Симоном выбрались из моей камеры, он уже успел открыть еще несколько, выпуская на свободу узников.

Только теперь я увидел охранников – бесформенную кучу бесчувственных тел, что валялись тут же, на полу.

– Они что… мертвы?

Вместо ответа Симон только отмахнулся

– Нет! Они живы, только… Очень крепко спят.

– И кто же сделал такое? – переспросил я на всякий случай, хотя ответ был очевиден.

Тем временем солдат церкви уже успел отворить двери почти всех клеток. Когда показались первые из освобожденных узников, он бросил связку ключей им

– Это– ваше. Выпустите остальных. И эти – тоже ваши, – он кивнул на кучу бесчувственных тел на полу. Но помните, что у вас есть время только до рассвета.

Мой спаситель не стал дожидаться ни слов благодарности, ни чего-либо еще; увидев, что мы уже следуем за ним, мужчина уверенно пошел по узкому коридору к двери, ведущей наверх.

Через еще несколько гулких ударов сердца мы были уже на воле. Оставляя за своей спиною тюремную ограду, я все еще не мог поверить, что все это не сон.

Там осталась моя куртка, плащ и – что самое обидное – мой топор – но все это были сущие мелочи по сравнению с тем, что я обрел – свобода и жизнь!

И затхлый городской воздух показался мне – как никогда – сладким…

Быстрым шагом миновав несколько кварталов, нас проводник привел нас к повозке, запряженной пегой тощей лошадкой, сиротливо ожидающей в тупиковой улочке. На подстилке из сена громоздились огромные – и поменьше – бочки.

– Полезайте в бочки…

Наверное, это было самое необычное в моей жизни путешествие – ездить в бочке мне никогда еще не доводилось. И хоть для этого мне пришлось скрутиться почти что в узел – но мне почему-то не пришло голову ругаться. Так же безоговорочно доверился нашему странному провожатому малыш Симон – правда ему, маленькому, это было намного проще – ехал он почти с комфортом…

Несмотря на тесноту, пережитые волнения и бессонная ночь взяли свое – я, кажется, только прикрыл глаза, как тут же мне в глаза удалил свет, а в нос – свежий запах травы.

Когда я выбрался из бочки, то не сразу понял, где очутился – вокруг раскинулись залитые солнечным светом луга. Утреннюю тишину нарушал только шелест ветра в высокой траве и призывное чириканье какой-то пичужки.

Симон уже стоял на земле, выбирая из волос травинки сена. Его лицо тоже было заспанным.

Наш провожатый устало опустился на землю, расстегая ворот солдатской куртки. Только теперь я мог рассмотреть его: это был среднего роста молодой мужчина с пепельными чуть вьющимися волосами – довольно симпатичный, как для человека, заметил я как бы между прочим. Но его появление по прежнему оставалось загадкой.

Он поднял на меня глаза.

– Не сейчас, – покачал головою он, упреждая мои вопросы. – Просто прими это, как данность. На веру, так сказать.

В тот миг, когда глаза наши встретились, словно сотни молний ударили меня прямо в голову. Я не смог вынести этот взгляд. Но стойко вынес и боль, и радость, что вдруг – одновременно – накрыли меня с головой – и даже не вскрикнул.

– Когда-то ты говорил, что ничего не стоит принимать на веру, Руфус, – смог вымолвить я.

Мужчина вздрогнул.

Выражение, мелькнувшее в его усталых глазах, осталось для меня загадкой.

– Я ошибался, – слабо улыбнулся он. – Иногда можно – когда ничего другого не остается.

– Вы знакомы? – удивленно заморгал глазами Симон.

– И ближе, чем может показаться, – ответил за нас обоих Руфус.

– Но только разговоров сейчас я просто не вынесу – слишком много сил я бросил на тот разгром в тюрьме, чтобы вытащить оттуда одного слишком беспечного орка, который – хоть и помнит, что ничего не надо принимать на веру, однако спешит поверить любому, кто назовется его другом… Надеюсь, тебе на настолько натерпится узнать, почему твой «друг» Дон тебя предал, чтобы не дать мне выспаться? – спросил он, уже зевая.