Текст книги "Лучи смерти"

Автор книги: Ганс Доминик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Ваше поведение подтверждает правильность обвинения. Мы не хотели действовать не выслушав вас. Что вы можете сказать? – раздался голос Беккера.

Доктор Глоссин молчал.

– Мы приняли меры. Вы можете выйти из этой комнаты, как государственный преступник… или… как свободный гражданин… С тем, чтобы немедленно навсегда покинуть Штаты. Что вы предпочтете?

Доктор Глоссин оглянулся вокруг, как загнанный зверь. Он ожидал откуда-нибудь поддержки… помощи… по крайней мере сожаления… Но видел только неподвижные враждебные взгляды. Он ответил:

– На последнее.

Вилльям Беккер нажал кнопку.

– Генерал Коле. Доставьте господина доктора Глоссина на аэроплан.

Генерал кивнул доктору. В открывшуюся дверь видны были солдатские мундиры. Люди генерала окружили Глоссина.

Генерал Коле шел на десять шагов впереди, избегая близости изгнанника. Быстро добрался он до аэроплана и стал в сторону, в то время, как его люди следили за посадкой Глоссина. Отъезд доктора совершился иначе, чем отъезд Цируса Стонарда.

Когда дверь каюты закрылась, Эрик Трувор подошел к турбинам. Аэроплан сразу поднялся ввысь, пожирая пространство километр за километром.

Солнечный диск, наполовину скрытый горизонтом, снова показался. Ледяная пустыня простиралась под аэропланом.

Стоя у руля, Эрик Трувор видел это… Взглянув вверх, он сжал кулаки, словно грозя невидимому врагу.

Одна единственная мысль занимала его больной мозг: выше!.. все выше!..

Аэроплан все поднимался. Но он был предназначен для полетов на высоте лишь тридцати километров.

Регулятор показал Эрику Трувору, что он поднимается уже медленнее, что сила турбин уже убывает.

С его губ снова сорвался жуткий глухой смех.

– Они не могут добраться выше!.. Их власти пришел конец!.. Но я, я обладаю ею!.. Я буду подниматься пока вы, те, кто там наверху, не будете ниже меня…

Он ловко удалил заградитель от рычагов лучеиспускателя и сконцентрировал всю энергию в камерах больших турбин.

Результат этого сказался тотчас же. Турбины, работавшие вяло и неравномерно, закружились в бешеном вихре, увлекая за собой пропеллеры.

Аэроплан неудержимо поднимался. Он уже давно перешагнул предельную высоту и теперь вошел в зону полярного сияния.

Аэроплан поднимался, простор ширился. Он поднялся уже на высоту ста километров.

Выше… Еще выше… Напрасно наполнял он турбины энергией, рискуя разорвать их, напрасно бешено вращались готовые сломаться пропеллеры. Атмосфера на этой высоте была слишком разрежена, чтобы поддерживать аэроплан. Выше он не мог подняться.

От бешеного движения пропеллеров металлический корпус аэроплана гудел, как натянутая струна. Резкий звук, толчок врезался в это гудение. Эрик Трувор отступил на шаг. Алюминиевая стена возле него вогнулась, словно ее снаружи ударили камнем.

Жуткий смех Эрика Трувора смешался с шумом мотора.

– Вы грозите мне!.. Вы смеете мне грозить!.. Смеете прикасаться к моему аэроплану!.. Подождите… вы… Я сожгу вас!..

Новый треск, и новая выбоина в корпусе Р.Ф.С.I.

Металл дал трещину. Еще немного, и корпус постепенно начал становиться прозрачным. Кислород рассеялся в безвоздушном пространстве.

В третий раз образовалась выбоина.

Эрик Трувор не понимал страшной опасности, в которую так легкомысленно ринулся.

Ему чудились невидимые враги, которые хотели вырвать у него власть. Одним прыжком подскочил он к лучеиспускателю, ведя сам круги вокруг аэроплана.

Турбины, лишенные энергии, перестали работать. Машина камнем падала вниз.

– Берегись, судьба!.. Беги, судьба, я тебя сожгу!..

Эрик Трувор произнес эти слова с безумным смехом, заставляя луч шарить вокруг. Но постоянное падение аэроплана лишало его движения уверенности, делало невыполнимой и без того трудную задачу действовать лучом. Он больше не мог управлять им.

Р.Ф.С.I падал все ниже и ниже. Атмосфера сгущалась, опасность стала меньше.

И вдруг резкий толчок. Метеорит с кулак величиной проломил обшивку аэроплана и ударился о рычаг лучеиспускателя. Во время своего безумного полета Эрик Трувор удалил предохранители. Рычаг перешел за предельную полосу… Энергия в десять миллионов киловатт взорвалась в аэроплане, в самом лучеиспускателе… От Р.Ф.С.I осталось только огненное облако.

Сияющее сентябрьское утро встало над парком Мейтланд Кастля.

Светлый день, весь синий и золотой, был безоблачен, но владелица Мейтланд Кастля тосковала. Диана Мейтланд без устали бродила по запутанным тропинкам. Ночью она получила известие, что ее муж должен вернуться сегодня. Мирный договор был подписан.

Она беспокойно бродила по парку, и чуть ли не в сотый раз прошла мимо главного входа.

Какая-то фигура привлекла ее внимание. Кто-то приближался к калитке. Она могла уже различить отдельные подробности, и по темной бронзовой коже признала в том человеке индуса.

Диана взглянула на его лицо, в блестящие глаза и почувствовала, как ее волнение уступает место благодетельному покою. Так стояла леди Диана, владелица Мейтланд Кастль перед смуглым незнакомцем. Но разве ворота не были заперты?.. Разве они не должны были всегда находиться на запоре?.. Никого из слуг не было вблизи. Диана, наконец, спросила.

– Что вам надо здесь?

– Я ищу Яну Бурсфельд!..

Диана вздрогнула от ужаса.

– Чего вы хотите от нее?

– Я хочу ей оказать, что Сильвестр Бурсфельд умер.

– Умер!.. Сильвестр Бурсфельд умер?

Ее взгляды не отрывались от блестящих глаз индуса. Что скрывалось за этим высоким лбом?

– Кто вы?

– Я Сома Атма, друг Сильвестра Бурсфельда.

– Вы Сома Атма?.. Один из трех?

– Последний!

– Последний?

Атма поклонился, скрестив руки на груди.

– А остальные?..

– Умерли…

– Умерли… Оба умерли?.. Эрик Трувор тоже?..

Шатаясь, добралась Диана до ближайшей скамьи. Она не слышала автомобильного рожка, возвещавшего о приезде ее мужа, не видела, как он вышел из автомобиля, не видела, как он остановился в изумлении и как Атма подошел к нему, а потом они оба стали ходить взад и вперед по ведущей к замку дороге. Она пришла в себя только при зове своего мужа.

– Диана!.. Диана!..

Сломило ли Диану известие о смерти Эрика Трувора или просто подействовали события последнего времени? Лорд Гораций не знал этого, но чувствовал, что следующие минуты должны ему это объяснить.

Диана услышала этот зов и испугалась. Растерянно глядела она на мужа, словно на чужого.

– Гораций!.. Гораций!!..

Это был крик из глубины души.

– Гораций!!.. ты!.. ты!!..

Лорд Мейтланд обнял Диану. Он чувствовал как ее сердце порывисто бьется, как она вся дрожит.

– Диана…

Он заботливо повел ее обратно к скамейке. Он хотел заговорить, но не мог. Она повисла у него на шее, обвив ее руками, словно затем. чтобы никогда не отпустить его.

Его глаза радостно вспыхнули.

– Диана…

В этом слове был вопрос, но было и ликование. Он попробовал мягко разнять крепко охватившие его руки, поднять ее лицо, но она сопротивлялась. Еще крепче обвили ее руки его шею, еще теснее прижалась она к нему.

И лорд Мейтланд понял, что она всегда принадлежала ему. Радостно взглянул он на сияющее солнце, крепко держа Диану в объятиях.

Так они сидели, тесно обнявшись, забыв обо всем окружающем, забыв о неутомимом времени. Наконец, солнечный свет померк, какая-то тень упала на них. То была тень Атмы, стоявшего перед ними. Его присутствие вернуло их к действительности.

– Где Яна Бурсфельд?

Словно ледяное дуновение проникло в их сердца.

– Яна?.. – Диана вскочила, – бедная Яна. Я провожу вас к ней.

Медленными, неуверенными шагами пошла она впереди обоих мужчин к Яне. При звуке приближающихся шагов Яна подняла голову, ее глаза переходили с одного на другого. Потом она узнала Атму, вскочила и побежала ему на встречу.

– Атма! Атма! Ты… Ты здесь?

Ее лицо сияло счастьем.

– Атма, ты здесь? Где Сильвестр? Когда он приедет… Когда он заберет меня?

Атма стоял неподвижно. Он обеими руками поймал Яну, когда она бросилась ему навстречу и повисла на его шее. Медленно, как тяжелые капли, упали с его губ слова:

– Сильвестр… твой муж… умер.

Яна неподвижно лежала на руке Атмы. Он подвел ее к скамье и усадил.

– Сильвестр Бурсфельд умер.

В тишине осеннего утра достигли эти слова слуха леди Дианы, уцепившейся за руку своего мужа. И в третий раз повторил Атма печальную весть:

– Сильвестр Бурсфельд умер.

Яна Бурсфельд выслушала эти слова без слез и жалоб. Медленно подняла она бледное лицо и уставилась в сияющее небо, прислушиваясь к тому, что говорит Атма.

Он говорил о последних часах Сильвестра, о том, как ему удалась последняя работа, как он довел свое открытие до высшей степени совершенства.

Неподвижность Яны сменилась легкой дрожью.

Атма опять заговорил. О том, что Сильвестр умер, унося с собой известие от Яны, что и после смерти на его губах была улыбка, а окоченевшие руки все еще держали телеграмму.

Яна слышала это, и ее неподвижный взгляд заблестел, ее губы дрожали, но она успокаивалась.

– Его имя и призвание продолжают жить в тебе. Заботься о Сильвестре, заботясь о его ребенке…

Он опустил руки. Яна стояла перед ним. Его влияние продолжало действовать. Все ее мысли и чувства сосредоточились на зреющей в ней жизни.

Она улыбнулась, краска вернулась на ее лицо. И она прошла мимо Сомы Атмы, мимо лорда Горация и леди Дианы, направляясь в замок.

Первый приступ горя она перенесла на руках Атмы. Ее жизнь будет посвящена наследнику Сильвестра.

Диана Мейтланд увидела, как Яна направилась к дому. Она дрожала под впечатлением разыгравшейся сцены. Ее страшило, что Яна будет плакать, лишится сил, умрет… А теперь видела, что она спокойна.

Ее колени подгибались и она оперлась на руку мужа. Атма медленно следовал за Яной Бурсфельд. Проходя мимо леди Дианы и лорда Горация, он замедлил шаг. Потом остановился.

Медленно, отрывисто заговорил он:

– Благословен этот дом! В его стенах родятся наследники двух родов… Заботьтесь о них!.. Берегите их!.. Они носители будущего…

Он пошел дальше…

– Диана! Что искал индус?.. Что он хотел сказать?.. Два наследника?

Диана Мейтланд смотрела в землю. Лорд Гораций с мягкой настойчивостью заставил ее поднять голову и посмотреть на него.

– Два наследника. Диана, что хотел сказать Атма?

– Он увидел и сказал то, что есть.

– Диана!

– Гораций!

В этих двух коротких словах заключалось все их будущее.

Нежно и заботливо вел лорд Гораций жену к старому родовому замку Мейтландов, словно в его руках находилось сокровище.

Доктор Глоссин испытал тройной удар судьбы. Потеряв честь, власть и деньги, он был вынужден покинуть Штаты. Слишком поздно понял этот хитрец, что время неограниченного владычества прошло, что у правительственного корабля стали люди с другими принципами.

Он был лишен власти, к которой привык в течение двадцати лет, без которой казалось ему, он не может жить и дышать. Накопленные им за эти годы миллионы были конфискованы. После слов Вилльяма Беккера у него оставалось ровно столько, чтобы не быть вынужденным просить милостыню в Англии.

Он прибыл в Англию на утро после той бурной ночи, когда патриоты выгнали его из Вашингтона. Лишь одно чувство еще поддерживало в нем волю к жизни, привязывало его к существованию: то была его любовь к Яне Бурсфельд.

Яна находится в доме Мейтландов. Мог ли он показаться там? Потребовать обратно девушку, которую выдал за свою племянницу.

Это были щекотливые вопросы. Слишком многое произошло с тех пор, как лорд Мейтланд дал ему свое обещание. Выступление неизвестной власти и без него способствовало бы свержению диктатора. Это обстоятельство в значительной мере должно было ослабить англичан.

Нужно было спешить. Глоссин прибыл в Мейтланд Кастль в то самое утро, когда там находился Сома Атма. Его знакомство с местностью позволило ему незамеченным пробраться в парк и заросшими тропинками пробраться к замку. Его план был настолько прост, что не мог не удаться в другое время: незаметно приблизиться к Яне, снова подчинить ее себе и вместе с ней покинуть парк. А потом – прочь из Англии, в какую-нибудь чужую страну, где не знают доктора Глоссина, где он, на остатки своего былого богатства, сумеет прожить с Яной.

Доктор Глоссин все ближе подходил к замку. Узкая, извилистая тропинка вела к восьмиугольному павильону. С другой стороны этой постройки более широкая дорога вела из парка на поляну; там он увидел Яну, одиноко сидящую под большим буком.

Доктор Глоссин пожирал ее глазами. Он был у цели своих желаний. Осторожно хотел он приблизиться и выполнить свой план.

Звуки голосов, шелест приближавшихся шагов заставили его остаться на месте, а потом отступить шаг за шагом, чтобы укрыться от взглядов приближающихся за деревьями у павильона.

Он увидел лорда Горация, который направлялся по дороге в замок. Рядом с ним шел смуглый человек. Он знал его со времени истории в Зинг-Зинг и образ его часто грозно вставал перед ним после гибели Р.Ф.С.II.

Атма один направился к Яне.

Глоссин прижался к двери павильона. Она не была заперта и поддалась. Здесь царил полумрак. Жалюзи на окнах были спущены и дневной свет, проникая только через щели, наполнял помещение неверной полутьмой.

Доктор Глоссин подошел к окну и стал наблюдать через щель за происходящим в парке.

Он увидел, как Атма поддерживал Яну, как они направились к замку. Опытный глаз врача открыл ему, что она беременна. Он отскочил от окна и упал на стоявшую в полутемном помещении садовую скамью. Исчезла последняя надежда, связывавшая его с жизнью.

Яна была потеряна для него. Она подарит наследника тому, ненавистному…

Пора было кончать.

В течение многих лет доктор Глоссин сознавал возможность, даже необходимость добровольной смерти. Он хорошо обдумал различные виды смерти и обзавелся для этого средствами.

Он располагал моментально и безболезненно действующими ядами, наркотиками, которые вызывают приятный сон, незаметно переходящий в смерть. Внезапное изгнание и бегство лишили его всех этих средств. При нем оставался только маленький браунинг, с которым он никогда не расставался, который однажды направил на Сильвестра,

Он вытащил его и решительно приставил к груди. Выстрел прокатился по маленькому павильону. Тело Глоссина, вытянувшись, упало со скамьи на каменный пол, в тот самый момент, когда Атма вошел в павильон.

Он уложил умирающего на скамью, провел рукой по его глазам и вискам, и кровь из раны потекла медленнее, потом остановилась.

К раненому возвращалось сознание, но туманное, обрывистое. Перед его закрытыми глазами проходили различные видения.

Доктор Глоссин попытался овладеть этими видениями. Отчаянным усилием заставил он себя думать.

– …Я неудачно стрелял… Пульс останавливается… Предсмертный бред…

Его мысли прогнали наваждение. Все фигуры исчезли. Перед его глазами остался лишь бледный туман.

Время проходило. Умирающий не знал, были ли то секунды или века.

Туман стал сгущаться. Из него выделилась новая фигура.

Глоссин увидел два спокойно глядящих на него глаза, они показались ему знакомыми, напомнили ему давно прошедшие времена.

Из тумана выступили черты лица. Высокий лоб, белокурая борода.

Такой вид был у Гергарта Бурсфельда тридцать лет назад. Он был в белом тропическом костюме, который носил тогда в Месопотамии.

Глоссин попробовал избавиться от этого видения.

– Нужно открыть глаза, тогда все исчезнет.

С бесконечным трудом попробовал он поднять веки, и решил, что это ему удалось. Он воспринял впечатление пространства, увидел окно и балки. Но фигура Гергарта Бурсфельда не исчезла. Она только стала менее отчетливой, наполовину прозрачной, так что мебель была видна сквозь нее, как сквозь вуаль.

Вторая фигура появилась возле первой. То же лицо, та же борода. Те же глаза, вопросительные и обвиняющие.

Таким в последний раз видел Сильвестра Бурсфельда доктор Глоссин, когда Р.Ф.С.II растаял в огне лучеиспускателя.

Сын рядом с отцом… Он отчетливее, менее прозрачен. Отец похож на старую потускневшую картину, сын расцвечен живыми красками.

Глоссин почувствовал, как его жизнь уходит, и не жалел об этом. Он стремился уйти от этих мучительных образов и воспоминаний в страну забвения.

К обеим фигурам присоединилась третья, бронзовая фигура индуса. Большие лучистые глаза остановились на умирающем.

Казалось, будто индус читает мысли Глоссина.

Тоска доктора по успокоению обострилась.

Кровь снова полилась из раны и вместе с ней уходила жизнь. Вздох, легкая судорога… Глоссин отошел в темную страну, откуда нет возврата.

Конец