Текст книги "Япония. В краю маяков и храмов"

Автор книги: Галина Шевцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Нам с Сашей удалось проникнуть также в императорские владения: дворец Госьо и виллу Кацура. Разрешение дают всем и денег за вход не берут. Но водят только с экскурсией, на которой туристам открывают глаза на такие удивительно интересные вещи, как, например, то, что «эта постройка построена из дерева. В древности все строили из дерева. А освещали свечками, поэтому часто бывали пожары…». Дворец Госьо нам не очень понравился. Огромные пустые плацы, засыпанные белым песочком и щебенкой. Светло-оранжевые домики, колоннады галерей и махины ворот. Сквозь них можно разглядеть еще какие-то императорские покои из некрашеного темного дерева с оклеенными бумагой ставнями «сёдзи»… Ну – еще пара прудиков. И все, пожалуй. Вилла Кацура красива. Пруд окружен холмиками. На холмиках чайные домики, беседки. Горбатые мостики, сосны и узкие тропинки. В чайных комнатах желтые стены, каменные гнезда для чайных тиглей. Самое известное место – вид на пруд сквозь веранду виллы. Фоткать нельзя. На вопрос «почему?» старичок экскурсовод выдает абсолютно «японскую» версию: «Потому что дорожки узкие, и если вся экскурсия начнет толпиться и фоткать, получится затор…» Фоткать нельзя, и я зеваю. Очевидно, по-настоящему живой я чувствую себя только с фотоаппаратом в руках. Зато заслуживают внимания сотоварищи-экскурсанты. По крайней мере, некоторые. Вот семейство – пожилая чета и с ними древняя старушка. Старушке уже явно давно перевалило за девяносто. И она едет на кресле-коляске. Живо всем интересуется, по-черепашьи высовывает сморщенную мордочку из-под грибообразной панамки… Вот только на узких горбатых дорожках виллы кресло-коляска не проходит. И пожилой сын (или зять?) несет старушку на закорках. Она довольно хихикает и цепляется за него тонкими ножками в коричневых брючках. На каждой остановке старушку с понтом ссаживают на террасу очередного чайного домика, и она опять начинает живо прислушиваться к экскурсоводу.

Заодно мы посетили еще храм Судзумуси (храм Сверчка), он недалеко от виллы был. И не пожалели. В храме Судзумуси исполняются желания. Происходит это так: всех посетителей рассаживают за столами в большом зале. У стены стоят аквариумы со сверчками. На столиках – чай и сладости. Потом выходит монах с приятной наружностью и голосом торгового агента и начинает рекламировать карточки для исполнения желаний по 300 иен (примерно 3 доллара) за штуку и объяснять, как ими пользоваться: «Например, если вы хотите выйти замуж, а у вас еще и воздыхателя нету, не надо просить – хочу выйти замуж. Сначала надо просить – пусть у меня воздыхатель появится. А уж потом, когда появится, приходите и просите – хочу выйти за него замуж!» Чувствуете политику святейшей торговли? Еще в этом храме растет бамбук с квадратными и треугольными стволами. Углы, конечно, не острые, а закругленные. Но все равно я что-то не верю, что он вырос так сам по себе, наверняка его в детстве в формочку закрывали. Рядом с храмом была и настоящая дикая бамбуковая роща. От ветра она вся шелестела и скрипела, совсем как камыш. Только размеры у нее совсем другие, поэтому и шелест соответствующий. Мы с Сашей зашли в эту рощу. Изнутри шелест вообще неимоверный. Там валялись срезанные кем-то ростки. Пришлось их съесть, чтоб добро не пропадало. Вкусно, только немного рот обжигает. Внутри по форме они похожи на сердцевину закрученной ракушки [31]31
  Мы тогда еще не знали, что эти ростки сырыми не едят. А зря! Наверное, надо быть такими как мы – почти младенцами в незнакомом мире, чтобы сподобиться их попробовать и выяснить, что это жутко вкусно!


[Закрыть].

В окруженном галерейками садике храма Мацуо среди песчаных дорожек свиваются ручейки, торчат высокие камни, цветут кусты: это «цуцудзи», азалии. Рядом – озеро с торчащими клыками голых черных камней. И еще – большая каменная черепаха-источник. На ворота вешают деревянные ложечки с желаниями. На одной написано: «Хочу стать лучшим в Японии стрелком из лука». Есть в округе и разбитые храмы. Может быть, они самые интересные. Людей вроде нет, но… Дырки в стенах. Солнце на дорожках с вывороченными камнями. И как будто откуда-то кто-то смотрит… А кто, что? Так, наверное, и рождаются здесь сказки о призраках.

Теплынь. На берегу речки Кацурагава – сорняки по колено. Пырей, тимофеевка, травяные колоски, как нельзя более подходящие для старого детского курино-петушиного гадания:

– Скажи, петух или курица?

– М-м-м… Курица…

Сашка делает «вжик» рукой по травинке:

– Это кто, курица, наверное, или молодой петушок?..

– Ну я не знаю, сама смотри, я же тут лицо заинтересованное.

Запах придавленного травяного сока. Речной запах и сама речка. Трава заслоняет небо, если в ней валяться, заложив ногу за ногу, головой на Сашкином пузе. «Меня нашли в четверг на минном поле» – цитата из Дольского зачем-то всплывает в памяти, как нечто относящееся к этому месту и времени. Но как неуместен Дольский тут, на окраине Киото, у речки Кацурагава. Подними голову, и станет ясно – мы не дома. Это… Как неуместен здесь Дольский. Или уместен? И запах пырея и речной воды вовсе не запах дома, а запах всей земли, тоже дома в каком-то смысле. А над землей – небо. Оно сшивает все отдаленные берега в одно целое. Ведь небо – везде одно.

А еще мы Сашкой посетили замок Нидзё-дзё. Это была когда-то резиденция Токугава Иэясу. Правда, он в ней не жил, а императора в гостях принимал. Парадные апартаменты, так сказать.

Пробрались мы в замок с трудом. Он в пять закрывается, а билеты продают до четырех. Мы пришли ровно в четыре и взяли последние билеты. Нидзё-дзё вовсе не похож на традиционный вариант японского замка. У него нет донжона, и стоит он не на холме, как обычно, а посреди Киото, на ровном месте и окружен мощной белой, наклоненной внутрь стеной со ступенчатыми башнями по углам. Ров с водой. А за стеной – обычные японские деревянные дворцы и садики. А потом еще одно кольцо – ров-стена. И внутри – опять дворцы. Эти странные визуальные наложения стен, мостов и воды очень интересно смотрятся. Особенно со сторожевых площадок.

Главная достопримечательность – дворец Ни-но-мару – лабиринты пустых, пахнущих деревом и соломой помещений, с клетчато-бумажными стенками, перегородками, бумажными светильниками и с манекенами в старинных кимоно. И непременно – с татами и блестящими полированными досками пола. И везде надо снимать ботинки. Когда идешь босиком по татами или доскам, приходит странное чувство. Ногам слишком гладко, скользко и щекотно. Скорее неприятно, неуверенно как-то. Но если пол рифленый, тогда даже хорошо: можно пошаркать и почесать подошвы. Класс!

В полпятого мы угнездились с Сашкой на дворцовой веранде с рисовыми колобками о-нигири. Тут-то и стали объявлять по радио, что пора, мол, к выходу. Мы покряхтели и пошли. На полпути выяснилось, что «слона-то я и не приметил» – мы, оказывается, еще не ходили в квадрат внутренней территории за вторым кольцом стен. И мы помчались. Кажется, таких же, как я и Сашка, идиотов было немало. Но мы все же были самыми идиотскими идиотками. В конце концов, минут через сорок, мы, гордые и непобежденные, успевшие засунуть нос во все щели, были выпровожены из замка самыми последними с помощью компании сторожей. До того нам удавалось успешно водить последних за нос на полутемных замковых тропинках, хотя они и имели мерзкую особенность бесшумно и грозно возникать из кустов в самом неподходящем месте. Просто не сторожа, а назгулы какие-то…

5 мая, в День мальчиков, на шесты возле домов, где есть мальчишки, цепляют длинных бумажных карпов. Карпы в форме труб – ветер сквозь них протекает и шевелит, вроде бы рыба плывет. Карп – символ удачи для мальчиков. Потому что эта рыба считается самой сильной – она всегда плывет в реке против течения. Говорят, что самый первый в косяке карп, бывает, превращается в дракона. А карпы тут, кстати, не серые, а разноцветные, яркие – красные, белые, желтые и пятнистые! А в храме Камигамо-дзиндзя в этот день проходят соревнования конных лучников. Но я это зрелище прошляпила. В следующем году надо бы постараться туда попасть. А пока я поехала в Камигамо просто так – ко всему, это еще и известный памятник архитектуры. Там везде ручейки, туман над воротами, красные стены и зеленые листья. Крыши из толстых слоев сосновой коры. Как чешуйчатый слоеный пирог, украшенный мхом, травой и ягодами. На дощечках-эма изображены лошади и всадники. Это логично – ведь изначально «эма» значит «картинка с лошадью». Но тут это, наверное, не поэтому, а как напоминание про лошадиный турнир в День мальчиков.

Вокруг храма тоже ручьи и речушки. Дети шлепают в них по колено, что-то откапывают, играют, вода серебрится чешуйчатой рябью…

Я была еще в храме Кодайдзи – он прямо в центре Киото расположен, в квартале Гион. Но территория по склону поднимается высоко в горы. Тропинка вьется вверх, сквозь бамбуковую рощу бежит, ведет в поднебесные дали. У входа в Кодайдзи два служителя чистили пруд сетью. Один поливал дорожку из шланга. Солнце заходило, и все камешки на дорожке зеркально блестели. А выше по склону есть еще два домика с островерхими соломенными крышами. Называются «каса» – зонтики. Правда, на японские зонтики похоже. Если к изнанке крыши присмотреться, можно даже радиальные стропила-спицы разглядеть. Эти домики – чайные комнаты, очень старинные. Их, говорят, сам знаменитый чайный мастер Сен-но-Рикю построил!

Вообще-то в Киото немало странных храмов. Таких особенных, с вывертом. Один из лучших, на мой взгляд, синтоистский храм Фусими Инари-тайся. Он основан в первой половине VII века. Вот и попробуйте-ка вычислить его возраст. Сам храм очень красный и, как все ему подобные, «множественный», то есть состоит из кучи разных павильончиков. Но это не самое интересное. Самое интересное – дороги-тории. Сейчас придется объяснять подробно. Сначала – что такое тории. Это такие красные (или оранжевые, или просто каменные или деревянные) квадратные столбчатые ворота с загнутыми ушками. Их ставят перед святилищами синто как символ богини Аматэрасу. Ну вот, а в Фусими Инари эти ворота стоят вплотную друг за другом и образуют километровые разветвляющиеся лабиринты. Коридоры-тории карабкаются на гору, обходят прудики, выплевывают посетителей навстречу очередному святилищу и снова засасывают в свою оранжевую утробу. Ворота стоят плотно, но щели между ними все же есть. И в эти щели залазят солнечные зайцы и вымащивают путь внутри коридоров поперечными светящимися полосами. Получаются такие солнечно-оранжевые зебристые пути. Идешь по ним – и полосы света по носу щелк-щелк-щелк… Иногда ворота сгнивают. Тогда получается зазор. Потом его заполнят новыми воротами. Кое-где вместо деревянных оранжевых стоят серые каменные тории. И каждые – построены на деньги такого-то спонсора… Как правило, торговца рисом, ведь Фусими Инари – храм риса. В XVII веке по Киото вдруг прошел слух, что, если пожертвовать храму Фусими Инари деньги на ворота-тории, торговые дела резко пойдут в гору. Многие купцы тут же испробовали новый способ привлечения удачи. Очевидно, слухи подтвердились, и потому количество тории стало расти как на дрожжах. Интересно, сколько торговцев вложило деньги в эти бессчетные ворота на протяжении веков? Ведь судя по всему, пожертвования поступают до сих пор: вон сколько новеньких ворот виднеется.

И еще там везде стоят лисьи статуи. Почему столько лис, мне пока непонятно, но, думаю, со временем выясню [32]32
  Лиса – посланец бога риса Инари. А кому же еще быть им, как не лисе – охотнице на мышей?


[Закрыть]. Одна огромная каменная лиса размером почти с тигра перепрыгивает дорогу. Изо рта у лисы течет вода. В маленьком святилище вывешивают цветастых плоских бумажных лис. Еще там есть местечко, где все вешают деревянные лисьи мордочки с желаниями. Мордочки покупают тут же, но они «без лица». Лицо надо дорисовать самому. Разглядывала ряды разнообразных лисьих лиц. И злобных, и добрых, и детских, и совсем не лисьих. Ужасно интересно. Себе тоже лиску купила и лицо ей пририсовала. Получился серьезный, но симпатичный господин Лисук.

А рядом с Фусими Инари еще есть Тофуку-дера. Это очень известный и красивый комплекс в стиле дзен. Там находится самый знаменитый в Японии надвратный храм. И еще – единственный сохранившийся средневековый монастырский туалет. Весьма внушительное строение, между прочим. В Тофуку-дера есть удивительный сад камней. По мне, так он гораздо красивее «самого знаменитого» сада в Рёандзи, хотя и новее. Вокруг камней – белый песочек с кругло-спиральными бороздками. Или вот еще сюрприз – клетчатая земля. В шахматном порядке на земле уложены каменные плитки, между ними – квадратики зеленого мха. А еще там есть храм-мост над оврагом с речушкой. Замок-мост я уже видела – это «дамский» замок Шенонсо на Луаре. А вот храм-мост вижу впервые.

Но что-то в разговорах о Киото я совсем забыла о современности. Постараюсь этот пробел восполнить. Начнем с электричек. Их тут уйма, и наземных, и подземных, и надземных. Линии пересекаются в разных уровнях, и Киото от этого становится похож на инопланетный город… Помните город из последней серии «Звездных войн»? Это как раз про Киото. Особая моя любовь – монорельс. На большой высоте проложены два толстых рельса. Одни только рельсы на опорах, ничего больше. Трамвайчик надет на рельс и ползет по нему, как нанизанная бусина. Если смотреть снизу, зрелище вообще фантастическое. Особенно интересно за этим наблюдать, когда сам ты, собственно говоря, тоже на электричке едешь, причем на надземной. И вдруг поперек курса, где-то еще выше, проползает монорельс! Ух!

А спинки сидений в поездах-экспрессах перекидываются туда-сюда. Это значит, что если втроем-вчетвером едете, то дерните спинку двойного сиденья – и вот уже у вас два диванчика не «в затылок», а лицом друг к другу. В электричках постоянно объявляют: «Уважаемые господа пассажиры, нижайше просим вас при посадке в вагон держать за руку господ маленьких детей!..» Но на самом деле тут часто можно увидеть маленьких детей без взрослых. Независимые семи-восьмилетние дети в электричках – дело обычное. А вчера вообще встретила парочку: мальчик лет шести и девочка лет четырех. Оба экипированные: с рюкзачками и зонтиками. Перед остановкой мальчик пихнул девочку – пора, мол, они чинно вышли из электрички и направились к эскалатору. Безопасная страна, что вы хотите. Все это сильно напоминает утопическое будущее из книг Кира Булычева. И техника тоже соответствует. Разве что космопортов и нуль-транспортировки пока нет. А так во всем остальном… Даже автоматы с мороженым на улицах стоят! А для стариков тут выпускают специальные мобилки – с большущими клавишами и крупными цифрами!

Профессор Масуда между тем продолжает тему своих страшных историй, и тоже о детях, вот что интересно: «Годах этак в 60-х один водитель вел грузовик по проселочной дороге. Был сильный дождь. Перед въездом в тоннель он вдруг увидел, как перед машиной откуда-то вынырнула девочка лет семи. Она была в коротком платье и играла мячом – била его рукой об землю, подпрыгивала и что-то напевала. Водитель не успел затормозить… А когда выскочил перепуганный, увидел, что никакой девочки нет. Но водитель был старый и опытный. Он оставил машину и пошел в соседнюю деревню, привел людей. Они обыскали окрестности, и нашли под горой свежий оползень (дождь был очень сильный и почву размыло). Этот оползень открыл детский скелет. Как потом вспомнили – еще во время войны в этой местности погибла от бомбы девочка семи лет, тела ее тогда не нашли…»

В связи с этим невольно вспоминается «моя» история про девочку. Это было уже лет семь назад, летом, в июне, часов в десять вечера, в Киеве, на холме над Крещатиком, выше «Арки воссоединения», как раз под старинной разрушенной водонапорной башней архитектора Николаева [33]33
  Теперь эту башню реставрировали и устроили в ней музей воды.


[Закрыть]. Там место такое странно дышащее, башня похожа на развалины замка и над ней всегда летают вороны. И рядом – площадка и скамейка подвешена, как качели. Мы туда с подружкой Леркой забрели – пиво пить и сыр есть. Потом бомж приходил – бутылку от пива забрал. Сидим на скамеечке, качаемся, сыр доели, вокруг никого, болтаем. И свет такой. Знаете… Еще не темно, но уже и не светло. Заговорились мы и вдруг видим – прямо перед нами по плитам тротуарным прыгает в классики девочка лет семи в коротком платьице… Прыгает и песенку напевает, и слова там – про гробики и мертвецов. И вокруг ни души, какие там родители… Противненькая такая девочка, из серии превратившегося в девочку Крыса из фильма «Гостья из будущего». Я к Лерке повернулась, и говорю: «Ля-ля-ля. Ля-ля» (это девочка-Крыс в фильме так напевала). Захихикали мы с Леркой, а когда замолкли, никакой девочки уже не было. Хотите верьте, хотите нет, но я с тех пор еще несколько раз там бывала, в то же время года и суток. Садилась на скамейку и девочку ждала. Но ее больше никогда не было. Только вороны над башней летали. А еще – я копалась в старых полицейских архивах – хотела узнать, не пропадал ли там когда-то ребенок. Но ничего не нашла.

Еще Масуда рассказывал, что в старину в Японии считали, что воины-японцы – это превращенные в людей черные собаки. А китайцы – обезьяны. Русские, естественно, медведи. Ну и так далее. И еще говорил, что в Киото и в Осаке, а также в других местах есть храмы Сугавара Митидзане – это был знаменитый ученый и политик эпохи Хэйан. При жизни он слыл большим умником. Но потом его по ложному доносу сослали на Кюсю, где он вскоре умер. И сразу после его смерти в Киото начались стихийные бедствия и эпидемии. Даже в императорский дворец молния попала! Тогда решили, что это гнев невинно осужденного покойного политика. И чтобы задобрить «гневного духа», стали строить ему храмы. Их теперь называют Тенман-гу. Туда приходят перед экзаменами нерадивые студенты и школьники и просят ученого Сугавару одолжить им немного ума.

А недавно у нас тут в университете новое развлечение появилось. Называется «любимчики». Барышни выбирают себе какого-нибудь сэнсэя и начинают по нему вздыхать. Пальму первенства в этом странном рейтинге занимает философ Куниката. Его выбрали в любимчики, по-моему, больше половины наших девчонок. Непонятно все же, чем этот щупленький лысоватый человечек «под каблуком у жены» и сильно за сорок привлек столько народа. Хотя нет, наверное, понятно. У него в глазах чертики, маячки. Не костры там, и не свечки, а хитрые такие маячки – неназойливые, но постоянные. Далее в рейтинге любимчиков следует смазливый молодой человек по фамилии Хиротани – канцелярист из деканата иностранцев. Как чего-то у кого-то с документами не в порядке или там другие проблемы, на доске возле входа пишут: такой-то и такой-то – к Хиротани. Этот Хиротани тоже почему-то очень популярен. Правда, моя соседка Маша, особа вполне здравомыслящая, вот какой фортель выкинула: едем мы с ней в университет и все никак не можем решить – в этот набитый автобус садиться или следующего ждать. Вдруг Маша мне говорит: нет, точно следующего ждем – там на скамейке сидит мой любимчик из деканата, я хочу с ним пообщаться. Гляжу на скамейку и представляю себе Хиротани. Но нет, там сидит какой-то старикан с родинкой на носу. Я говорю, Маша, а ты, случайно, не ошиблась, это же вовсе не Хиротани! А Маша мне – знаю, знаю! Просто я оригинальная и люблю этого. И садится рядом на скамеечку, здоровается, замирая от счастья. Так счастливая и сидит молча десять минут до следующего автобуса. Аж завидно.

Вот, а мне почему-то сосватали молоденького, толстенького, умненького и трогательного маменькиного сынка Масуду – любителя ужасов и привидений. И это при том, что он на уроках ест, пьет и икает! А когда садится, то ножки поджимает и на них животик укладывает. Честное слово!

А вот франт Саката почему-то успехом не пользуется. И Като тоже почему-то ни к кому в любимчики не попал, хотя, по мне, он самый интересный. Посмотрю на него, и так, знаете, солнечные зайчики в глазах маячить начинают. Я все не могла понять отчего. А недавно дошло – просто он на моего папу в молодости похож. И характером, и замашками, и даже внешне немного. Папа такой был, когда мне лет пять было. Хорошо помню – рубашка полосатая – коричневая с рыжим, рукава закатаны. Весна, суббота и солнечные зайчики. Помню, да…

Впрочем, хоть я к тому вовсе и не стремилась, с Куникатой у нас тоже постепенно возникает нечто вроде особой взаимной симпатии. Так бывает, когда двое знают какую-то общую тайну, что ли… А начиналось все с прикола. Сажусь в автобус от университета до метро, гляжу – там уже Куниката сидит. И ест палочками о-бэнто – такой обед в коробочке. Прямо в автобусе! А это в Японии считается довольно-таки неприлично. Я ему радостно: «А! Здравствуйте, сэнсэй!» Он так смутился, что чуть не подавился. Но вскоре он мне отомстил. Бегу утром в университет. На этого же самого Куникату, между прочим. И зря времени не теряю – по дороге заодно кофе с молоком из торгового автомата пью… Тут мне сзади кто-то по плечу – «Привет!» Я чуть не подавилась, потому что это был Куниката собственной персоной.

Дальше – больше. Захожу в набитый автобус и сразу понимаю, что у меня два варианта – либо полчаса стоять, либо сидеть на единственном свободном месте рядом с небезызвестным Куникатой. Решила я этот вопрос быстро в пользу Куникаты. Тем более что он меня все равно заметил. Уселась – смотрю, он толстую книгу читает. Спрашиваю: это греческий? Он говорит: почти так, древнегреческий. Я говорю: вот супер-то! А он: куда ж философу без этого. Я подумала, что наши философы так не считают. Тут он меня спрашивает: «Скажите, это правда, что вы из страны скифов?» Я чуть не упала. Ну-у-у, говорю, да! Уж как-как, а так меня еще никогда не называли! Из страны скифов, надо же… Впрочем – не так уж эта сентенция далека от истины, если разобраться. Тут он подпрыгивает, забывает всю свою вежливость, всплескивает руками, глаза его загораются мальчишеским восторгом, и он вопит на весь автобус: «Значит, это правда???!!! Ты оттуда??? Ура!!!» И добавляет уже потише и поспокойнее: «Я занимаюсь сопоставлением сюжетов мифов разных народов и особенно интересуюсь скифами!» (Да ты просто в них влюблен, подумала я…) Он: «А расскажи мне про скифов, что от них осталось, как это все выглядит?!» Надо сказать, что прошлым летом я как раз воспылала интересом к скифам, сарматам и иже с ними и по этому поводу по курганам порядком поездила. Да еще недавно выучила пару симпатичных японских выражений: «остатки древних цивилизаций» и «кочевые племена». Так что уж я развернулась! Куниката был в восторге – потребовал подробно изобразить ему степной пейзаж с курганами и скифскую бабу. Не сказала я ему, что абсолютно все сохранные скифские бабы сейчас перевезены с исконных мест обитания, пусть думает, что иногда они в степи стоят, так романтичнее. А он посмотрел на мой рисунок и сказал отрешенно так: «Вот оно, вот где, значит, миры пересекаются, вот где они, ворота…» А я ему: «Вы-то хорошо помните, куда вам назад вернуться?..» Он говорит: «Думаю, помню…» Никогда я скифов не видала. Не исключено, что как раз вот так они и выглядели, как наш философ.

Смешно, но и с франтом-грамматиком Сакатой я, кажется, начинаю находить общий язык. Это после истории про старорежимную букву «в», наверное. Саката меня к доске вызвал эту букву изобразить, а потом заявил, что моя «в» какая-то безжизненная. Пришлось привести доказательства ее жизненности: пририсовать усики и глазки. Смешной зверек получился: буква-то хвостатенькая!

Окрестности нашего университета я обычно обозреваю из окна автобуса. Небезынтересное зрелище. Вот, например, нечто неопознанное на дереве. Я сперва думала, что это здоровенные цветы. Типа каллы, только на ветках… Больше ничего похожего нигде не было, поэтому однажды пришлось из автобуса вылезти и смотреть. Но это были не цветы, а полиэтиленовые пакетики на каких-то плодах. От птиц, наверное. А еще – я видела из окна дяденьку средних лет на мотороллере. Вроде на первый взгляд – все чин чином. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что в пространстве между сиденьем и его ногами (то есть фактически у него под коленями) стоит довольно большая рыжая пушистая дворняжка с хвостом-бубликом. Важно так стоит и едет по хозяйским делам, как будто просто иначе и быть не может. Но особенно я люблю вести наблюдения, ожидая автобуса на остановке «Мадани-дзютаку-3». Я туда спускаюсь из университета специально ради зрелищ. На «Мадани-дзютаку-3» напротив остановки дворик за прозрачным забором. А за ним частный дом и японская частная жизнь. Каждый раз видишь что-то интересное. Вот муж с работы на машине подъехал – заодно капусты полный багажник привез, вот дочка лет двенадцати двух подружек в гости привела и показывает свою большую пушистую собаченцию. «Вы, – говорит, – вот здесь у стенки стойте и не шевелитесь, я сейчас его выпущу». Открывает калитку, чудовище выбегает и начинает незнакомых девчонок обнюхивать, коленки голые носом щекотать. Девчонки в стену вжимаются и дрожат. То ли от страха, то ли от восторга, то ли от щекотки… Вот старшая дочь лет семнадцати рассказывает через забор соседке: «Я сладости готовить не могу, только приготовлю, никто их еще и не видел, как я их уже все – съела!»

А недавно я ходила в центральный дом культуры Осаки на выставку икебаны. Выставка была обычная – наши икебанисты, по-моему, не хуже букеты делают. Но рядом продавались калейдоскопы ручной работы. Перед линзой у них капсула с текучей цветной жидкостью, в которой плавают всякие разноцветные блестящие штучки. Капсула разделена на спиральные перегородки. Если смотреть в калейдоскоп, то видишь постоянно меняющийся, медленно текущий узор – это жидкость спускается по спиральным ответвлениям сверху вниз, пока не перетечет вся.

В Японии вообще с калейдоскопами дела обстоят прекрасно. Нам даже в университете фильм показывали. Очень интересный – подробно, с пояснениями отснята мастерская какого-то мастера, продемонстрированы все его инструменты, материалы. В мастерской было много комодов с выдвижными ящиками, а в них пуговицы, бусины, стеклышки, перышки. Инструменты – в основном резцы и клей. А на подоконнике стоял вьюнок в горшке. По-японски вьюнок будет «асагао», что значит «утреннее лицо». Они и правда только утром открываются и потом за солнцем поворачиваются. Так вот – никто из нашей группы тогда не догадался, что это был за мастер. А это был мастер калейдоскопов! А в первый свой приезд в Японию я купила в Токио на Асакуса вообще удивительную вещь. И не знала вообще даже, что за чудо покупаю. Маленький такой калейдоскоп, с кольцом брелка. Мне в нем узоры понравились, я и купила. Назад еду уже в электричке, гляжу в него, батюшки, узор-то совсем другой, чем в магазине был! И главное – в центре этого узора перевернутый с ног на голову дядечка в деловом костюме. Отняла калейдоскоп от глаза, смотрю – этот дядечка чинно напротив меня на сиденье сидит. Повернула калейдоскоп другим концом к себе, и тут до меня дошло. Калейдоскоп-то без цветных стеклышек. Зато с линзой. И линза удивительным образом преломляет окружающий мир. Получается неисчерпаемый запас узоров. Особенно красиво оказалось смотреть на цветы, пальцы и кошачьи усы. Просто непередаваемо! Недаром калейдоскоп по-японски «мангекё» – дословно это значит «тысяча цветов зеркала».

Есть еще одно удивительное японское слово «ханаби» – «цветочный огонь». Знаете, что это значит? Фейерверк! С конца весны и все лето разные фейерверки продаются в «комбини» – круглосуточных магазинах товаров первой необходимости. И правильно, фейерверк как раз именно такой товар, особенно нужный ночью. Фейерверков много разных видов, и еще к ним специальные газовые зажигалки с длинными носиками можно купить. По вечерам мы с Машей и Экой устраиваем в нашем парке фейерверк. Больше всего нам по душе две разновидности фейерверков: такая штука, которая взлетает и в небе рассыпается салютным залпом, и такая, которая стоит на земле и разбрасывает огненный фонтан то с крупными, то с мелкими искрами. Сразу как-то вспоминаются царские балы в Петергофе. Еще есть вертушки, которые закручиваются на земле огненными колесами. Они тоже ничего, красивые.

Наш парк я вообще ужасно люблю. Там всегда увидишь что-нибудь забавное. В дождь я там встретила пушистую маленькую собачку в желтом болоньевом комбинезоне с рукавами, штанинами и капюшоном! Она умильно смотрела на меня и топала вдоль бордюра. А потом вдруг подняла задние лапки, встала на передние и продолжила топать так! А назавтра я встретила на том же месте двух дамочек, выгуливающих 12 (двенадцать!) маленьких пушистых шавочек. Просто бродячий цирк какой-то. А по ночам там собаки гуляют со светящимися поясами. Чтобы на них случайно велосипедисты не наехали. Ведь собаки тут в большинстве своем мелкие (потому что квартиры тоже мелкие) и велосипеды для них очень опасны. Кстати о домашних животных. Щенки тут стоят от 800 до 4500 долларов. Котята – от 1000 (самые помойные) до 2000 долларов. Говорят, раньше цены на них были гораздо ниже. Но многие люди покупали животных, а потом выгоняли на улицу. И тогда на официальном уровне было принято решение: законодательно так поднять цены на кошек и собак, чтобы впредь никому было не повадно таких дорогущих зверей на улицу выгонять! А еще тут есть специальные магазины кошачье-собачьей одежды. А в них лежат модные журналы с пушистыми разряженными моделями – летняя коллекция, зимняя коллекция… Футболочки, матроски, галстуки, кепки, юбочки с кружевами. Поводки и галстуки «от Шанель». Все аккуратно развешено на плечиках и издали очень похоже на одежду для детей. А подойдешь ближе, там, как бы это сказать… Ну в общем, дырки для хвостов и задних лап. И многие зверьки это носят! Сколько раз на улице видела таких модников.

А еще в парке живет трогательное кошачье семейство – пятнистая трехцветная маман, трое рыжих котят-подростков и большой рыжий папаша. Они совсем не боятся людей, и все весьма упитанные. Только папа немного настороженный и всегда своих охраняет. «Вот, – сказала Маша, – что вы хотите! Это же Япония! Тут даже у кошек есть отцы!»

По воскресеньям в нашем парке бывают празднества и концерты. Для этих целей имеется летняя эстрада. И народу тогда приходит много. Но обычно в парке довольно пусто. Эстрада грустит. Но вот на ней двое детей лет десяти, мальчик и девочка. Прыгают, танцуют под музыку из маленького магнитофона. Явно что на публику. Только публики нет. Для меня нет. Для них, наверное, есть. Воображаемая. Что-то во всем этом чувствуется такое. Важное, что ли, настоящее. Будут они танцевать еще для полных залов. Будут, не сомневайтесь!

А еще по вечерам в парке продают такояки – горячие шарики из теста с кусочком осьминога внутри. Их пекут тут же, в кибитке, в специальных сковородках со множеством полукруглых углублений. А потом заливают густым сладким коричневым соусом или майонезом и посыпают сверху стружкой сушеной скумбрии. От горячего пара эта стружка шевелится, будто дышит. И над кибиткой светит длинный бумажный фонарь с нарисованным на нем веселым красным осьминогом. Я прекрасно понимаю, что никому нет дела до того, что где-то там, в начале земли, на краю маленького окраинного парка в Осаке старушка продавщица всегда кладет иностранным студентам в коробочку на два шарика больше положенного количества. У нас это мало кого заинтересует. Но мне лично это ужасно приятно.