Текст книги "Наследник Темного Властелина"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Галина Романова
Наследник Темного Властелина

Глава 1

Несколько недель я только и делал, что бродил по замку, исследуя его вдоль и поперек. Во-первых, для того чтобы отыскать выход наружу, а во-вторых, чтобы не сойти с ума, ибо мне в самом начале дали понять, что выбраться отсюда невозможно. Любой на моем месте давно бы сложил руки и смирился. Но я не любой. Именно поэтому и оказался здесь.

На первый взгляд это был замок как замок. Но внутри он был гораздо больше, чем снаружи. На первом этаже располагался просторный пиршественный зал, оружейная палата и еще один огромный зал, куда можно было въезжать верхом на лошади и где пять-шесть рыцарей спокойно могли устроить междусобойчик без опасений, что кто-то из них не впишется в поворот, выполняя маневр под кодовым названием «отход на заранее подготовленные позиции». К этому сооружению были пристроены многочисленные башенки, соединенные между собой лабиринтом переходов и лестниц, а весь архитектурный комплекс обнесен внушительной крепостной стеной. Надворных построек было немного, да и сам внутренний двор был крошечный. А зачем просторный двор, если нет огромного штата прислуги, конюшни, скотного двора, мыловарни, кузни, складов, казарм и плаца для размещения рыцарей и прочих атрибутов быта зажиточного лорда? Я жил в замке один – из людей.

Нет, конечно, компания у меня была, но весьма специфическая. Она состояла из нескольких десятков летучих мышей, обосновавшихся под потолком пиршественного зала и еженощно покидавших его через трубу, десятка вездесущих голубей и пары воронов, которые гнездились на крыше донжона. Ну а про мышей и крыс вы уже сами, наверное, догадались. Я сильно подозревал, что существуют еще кое-какие обитатели замка, но, кроме клопов и тараканов, не обнаружил никого.

Описывать внутреннее убранство каждого зала и комнаты замка – дело хлопотное и безнадежное. И я не буду тратить ваше время на чтение монотонного перечисления всего, что там находилось. Скажу лишь, что там было все, что могло обеспечить одиночку вроде меня досугом на сколь угодно длительное время. Одна только библиотека… Но я снова отвлекаюсь.

Итак, я несколько недель только и делал, что бродил по замку и внутреннему двору, поднимался на крепостную стену и спускался в подвалы. Я добросовестно обстукивал стены, совал нос во все щели и ковырял все более-менее подозрительные камни, которыми был выложен пол. Не говоря уже о том, что переворошил все содержимое кладовых и самолично, как какой-нибудь грузчик-энтузиаст, перекатал по винному погребу все бочки в надежде, что хотя бы одна окажется замаскированной крышкой от потайного выхода. Но всего-то и обнаружил – зеркало странного вида.

Я наткнулся на него в главной башне, в ее нижнем зале. Оно стояло у стены возле лестницы, ведущей во внутренние покои, и сначала я прошел мимо него, не останавливаясь, но неожиданно затормозил. Мне показалось, что там отразился не только я!

Я вернулся к зеркалу. Высокое, локтя на два выше отнюдь не мелкорослого меня, оно было вставлено в толстую витую раму, украшенную сложным орнаментом из фигурок животных и людей. Они сплелись между собой так причудливо, что иногда было трудно определить, где животное переходит в человека. Я невольно засмотрелся на раму и не сразу заметил, что меня тоже рассматривают.

Из глубины зеркала на меня смотрели черные внимательные глаза на бледном, слегка вытянутом лице. Смотрели в упор не мигая.

– Ты кто? – поинтересовался я.

Неизвестный в зеркале шлепнул губами, повторяя.

Я протянул руку, стирая слой пыли…

И встретил собственный взгляд. Ну конечно! В зеркале отражался я! А кто же еще? Для чистоты эксперимента я помахал рукой, построил своему отражению рожи и даже сделал неприличный жест, который обычно повергал в ступор моих престарелых родственников и в истерику – родственниц. Отражение повторило все в точности. Хотя и с заминкой.

– Это клиника, – сказал я сам себе, убедившись, что увидел в зеркале всего лишь собственное отражение. – А ты слабак, парень! Не прошло и месяца, как у тебя начались самые настоящие галлюцинации. Ты уже готов разговаривать с отражениями… Позор! ПОЗОР! Возьми себя в руки. Тебе еще рано расслабляться и опускать голову! Пошли!

И тут отражение кивнуло.

То есть это оно сделало само. Я тут ни при чем.

Кивнуло, а затем подмигнуло! Да так ясно, что я невольно схватился за свой правый глаз, проверяя, нет ли у меня нервного тика. Заодно надавил на глазное яблоко, чтобы проверить, не мерещится ли мне.

Не мерещилось! Отражение действительно жило своей жизнью!

– Так, стоп! – сказал я опять вслух. – Нечего паниковать. Замок волшебный? Волшебный. Значит, тут ничего особенного. Так?

Отражение опять кивнуло.

– Ну и славно! – заключил я и повернулся, чтобы уйти.

Мне показалось, что отражение чуть дернулось следом.

– Что-то не так? – вежливо осведомился я.

Отражение смотрело на меня моими черными глазами и молчало так, как, случалось, молчал я, застуканный старшими родственниками на месте преступления, а именно – при разглядывании в замочную скважину прелестей незамужних кузин.

– Мы будем сотрудничать? – угадав причину молчания, спросил я. – Учти, ты – мое отражение, а самого себя я знаю как облупленного!

Отражение вздохнуло и кивнуло.

– Отлично. Разговаривать умеешь?

Последовал новый кивок.

– Но не будешь, – догадался я. – Из вредности.

В ответ из зеркала мне послали мой собственный неприличный жест. Что ж, яблочко от яблони недалеко падает.

Вот так у меня появился собеседник. Надо сказать, весьма специфичный, но лучше так, чем полное одиночество. И, поскольку он отражался только в одном зеркале – в остальных все было обычным, как у людей, – то и я постепенно перебрался жить в главную башню.

Собственно, перебираться мне было не с чем. Личных вещей мне взять сюда не разрешили, так что я ползал по замку с пустыми руками. Невидимые слуги – уже к концу первого месяца заточения я научился различать их легкие шажки – как-то всегда угадывали, когда я захочу поесть или поспать, так что я время от времени натыкался на накрытые столы и разобранные постели. Находил я и нагретые чаны для мытья, и свежую одежду. На третий месяц заключения я окончательно решил, что буду обедать только в том зале, где стояло зеркало, и частенько вел длительные беседы с собственным отражением.

В целом устроился я неплохо. Кормежка здесь была отменная, никто не мешал мне делать все, что захочу, и высказывать сколь угодно крамольные идеи, а замок даже через три месяца исследований все еще таил в себе массу загадок. Можно было расслабиться и получать удовольствие, если бы не одно «но» – моя деятельная натура с каждым днем настоятельно требовала действий. И еще я терпеть не мог заключений. А этот замок при всем его удобстве был тюрьмой. И я мечтал выбраться из этой тюрьмы во что бы то ни стало.

В тот день я осматривал подвалы. Они раскинулись подо всем строением аж в три этажа. Первый подземный этаж занимали кладовые с бочонками вина, мешками с мукой и зерном, рядами копченых и вяленых окороков и прочими припасами. Даже если питаться только их содержимым, можно было продержаться здесь по меньшей мере триста лет – и то, если ежедневно устраивать пирушки с двумя-тремя прожорливыми гостями, кидая под стол кости собакам.

На втором подземном этаже находились запутанные коридоры и несколько десятков комнат и залов с обстановкой, вполне пригодных для того, чтобы разместить здесь ненадолго полсотни людей. В середине этого подземного замка находился большой зал с четырьмя рядами колонн, высеченных из цельного камня. А уже от него в разные стороны разбегались извилистые коридоры, ведущие в комнаты и зальчики поменьше. Странным образом в них имелось освещение – если в коридорах царила темнота, то комнаты и залы были озарены слабым голубоватым светом.

И наконец, широкая крутая лестница вела в святая святых любого уважающего себя замка – в сокровищницу и пыточные подвалы. Темницу и пыточные камеры я оставил «на закуску», а сокровищницу осмотрел досконально. Не похоже, чтобы в нее часто заглядывали, но тем не менее золота и драгоценных камней тут было столько, что на половину их можно было купить парочку небольших королевств. Статуи из золота и серебра, старинное оружие, искрящееся в темноте от обилия наложенных на него заклятий, сундуки с золотыми слитками, кувшины, полные драгоценных камней, браслеты, кубки, украшения, блюда с изысканной чеканкой… Всего не перечислить. На какое-то время, пораженный этим богатством, я забыл, где нахожусь, и просто весь день пробродил по сокровищнице, не решаясь прикоснуться к драгоценностям. Меня терзал только один вопрос: как все это сюда попало? И зачем такое великолепие, если его нельзя вынести за пределы замка и воспользоваться открывающимися возможностями?

Мысль о том, что из сокровищницы есть-таки выход, пришлось отбросить после нескольких часов бесплодных поисков. Я добросовестно простукал все стены, по нескольку раз надавил на все подозрительные выступы и даже на пробу вытащил из ножен несколько мечей – однажды я читал про замок, где тайный ход открывался в том случае, если обнажить висевший на стене старинный меч. Его ножны, прибитые к стене, служили замком. Но все безрезультатно. Это был тупик.

Я все еще находился под впечатлением увиденного и неспешно поднимался вверх по ступеням, ломая себе голову над разгадкой этой головоломки. Ноги гудели от усталости, в желудке ворчало и скулило, от спертого воздуха слегка кружилась голова. Я мечтал, как сейчас завалюсь на первую попавшуюся кровать и просплю по меньшей мере сутки, и даже вздрогнул, услышав рядом насмешливый голос:

– Хорош, нечего сказать!

От неожиданности я вскрикнул и подпрыгнул на месте, а незваный гость – или, вернее, гостья залилась счастливым смехом.

– С ума сойти! – восклицала она, любуясь моей мрачной и слегка помятой физиономией. – На кого ты похож?

– На себя, – буркнул я.

Гостья развалилась в кресле и закинула ногу на ногу. При этом простом движении подол ее платья задрался, а браслеты на щиколотках зазвенели на разные голоса. Покачивая ногой в вышитой шелковой туфельке, она снизу вверх рассматривала меня. А я глядел в вырез ее платья, такой глубокий, что при желании можно было увидеть ее пупок, не говоря уже о груди и острых ключицах. Ее волосы небрежными локонами рассыпались по худым плечам, которые она демонстрировала, уверенная в своей неотразимости. На щеках цвели румяна, глаза так густо были подведены черным, словно она уснула на головешках. Я уж не говорю про губную помаду…

– Да, хорош, хорош! – Гостья рассматривала меня с ног до головы как редкую диковину. – Нечего сказать! Где ты был? Пыль, паутина, грязь и… – она наклонилась вперед так, что ее грудь чуть не вывалилась из платья, – что это? Птичий помет?

– Летуче-мышиный, – проворчал я.

– С ума сойти! Весело же ты проводишь время!

– Это мое время, тетя Кассия, – ответил я. – И только мне решать, как его проводить!

– Ты все такой же! – покачала она головой. – Грубиян и бунтарь.

– Вашими молитвами.

– Ладно! – Она шлепнула ладонью по подлокотнику кресла. Вернее, звякнула, ибо многочисленные перстни и браслеты по-своему отозвались на это действие. – Хватит болтать. Не хочешь у меня кое-что узнать?

Я покачал головой, скрестив руки на груди. Все, по-моему, уже было сказано три месяца назад.

– Не все, – угадала тетя Кассия мою мысль. – Есть кое-какие подробности, в которые тебя не сочли нужным посвятить. Однако я решила, что это несколько несправедливо, и готова ответить на кое-какие твои вопросы.

– Несправедливо, – скривился я. – Раньше надо было думать, что справедливо, а что нет!

– У нас не было другого выхода, – пожала она плечами. – Мы все делаем для твоего блага. Однажды ты оценишь наши усилия и скажешь «спасибо!».

– Спасибо, – тут же откликнулся и поклонился. – Я сказал. Этого достаточно?

– Ты все такой же, – повторила тетя. – Но надеюсь, что рано или поздно ты изменишься!

– Лучше поздно, чем рано, – проворчал я скорее из чувства противоречия.

– Не хочешь узнать, почему ты тут оказался и что это за место? – поинтересовалась тетя.

– Место как место. – Я пожал плечами. – Замок как замок.

– Не скажи! Это очень странный замок. И он хорошо известен в округе!

Интонация, с которой тетя Кассия произнесла – нет, лучше сказать, пропела эти слова, мне очень не понравилась. Но я лишь покачал головой:

– Тетя, у тебя плохо с географией! Тут на лиги и лиги нет даже признаков человеческого жилья! Даже старинных развалин – и то нет! Кругом скалы, а за ними – болота. До самого горизонта!

Я знал, что говорил. Хотя замок, кажется, делал все, чтобы не выпустить меня наружу, он, однако, не мог помешать мне часами простаивать на крепостной стене и смотреть вдаль до рези в глазах.

– И тем не менее! – слегка повысила голос тетя. – Ты ночами что делаешь?

– Это что, предложение? – усмехнулся я. – Простите, тетя, но на музейные экспонаты меня что-то не тянет. Аллергия на пыль, что ли…

– Хам! – воскликнула тетя Кассия, мгновенно приобретая такой насыщенно-алый цвет, что по сравнению с ее румянцем свежая кровь так – грязная водица. – Так ты разговариваешь с дамой? Я, между прочим, тебя вырастила…

– Качала на коленях, баюкала на груди, вскормила своим молоком, – поддакнул я. – Тетя, эту песню я слышал много раз. Давайте сменим репертуар!

– Нет! – Она вскочила так резко, что ее бюст заколыхался. – Ты неисправим! Я начинаю думать, что с тобой поступили правильно, отправив сюда. Я пришла к нему как друг! Как родственница, как человек, которому небезразлично будущее любимого племянника, но вижу, что ты остался прежним. Как мы с твоей матерью надеялись, что дурная кровь твоего отца не даст о себе знать при правильном воспитании…

– А вот отца не надо сюда приплетать! – разозлился я. Иногда тетя Кассия бывает совершенно невыносима. А я, как всякий мальчишка, выросший без отца, идеализировал его и терпеть не мог, когда про него говорили гадости. Хотя, надо признать, часть из них была жестокой правдой. – Тогда следует признать, что в вас играет та же дурная кровь, что и в вашем братце.

Выпалив это, я понял, что попал в точку, ибо тетя перестала изображать огнедышащий вулкан и быстро успокоилась. Она даже сумела мне улыбнуться и кокетливо махнула рукой.

– Я все время забываю, что ты – всего лишь мой милый Дельф, которого я держала на коленях! Ты бываешь дерзок, но в твоем возрасте это простительно… Не предложишь ли вина даме? Я, знаешь ли, проделала долгий путь, прежде чем попала сюда!

– Шлепали по болоту и карабкались по горам? В этом прикиде? – не удержался я от колкости. Милая родственница стала меня откровенно раздражать. Кого всегда не мог терпеть, так это старых дев, которые изо всех сил стараются подцепить богатого муженька и при этом врут на каждом шагу, что мужчины – козлы и место им на помойке.

– Не хочешь разговаривать – не надо, – отвернулась тетя и решительно направилась к голой стене. – Но смотри, как бы не пришлось кусать локти! Ты ведь хотел узнать правду о том, почему попал сюда?

Если она рассчитывала, что я брошусь за ней и буду умолять ее вернуться и открыть «страшную» тайну, то тетушка просчиталась. Я проводил ее взглядом и отвесил самый глубокий и почтительный поклон, который сумел. И даже смог улыбнуться.

Держать себя в руках было трудно. Приблизившись к стене, тетя Кассия, не замедляя хода, взмахнула рукой, и каменная кладка засеребрилась и запульсировала, как ртуть. Пахнуло холодом и тем резким чуть затхлым духом, каким всегда пахнет в порталах, тем более старых и заброшенных. Это был выход наружу, спасение из заточения – стоило мне рвануться следом и успеть ухватить тетю хотя бы за шлейф платья! Всего двумя пальцами за самый кончик – и я был бы свободен. Но я заставил себя остаться на месте и даже сумел придать лицу высокомерное выражение, когда, уже одной ногой в портале, тетя Кассия обернулась.

– Смеешься? – поразилась она. – Посмотрим, что ты скажешь, когда к тебе пожалуют гости!

– Закачу по этому поводу роскошную пирушку, – пообещал я. – Будут девочки и море удовольствий! Могу прислать вам приглашение и…

Конец моей фразы тетя не услышала – с легким хлопком портал вспыхнул и всосал ее внутрь. Резкий порыв ветра взъерошил мне волосы – и я опять остался один.

И только тут заметил, что буквально взмок от напряжения. Рубашка прилипла к спине, между лопаток текла струйка пота. Резким движением сорвав рубашку, я направился прочь из зала в надежде, что невидимые слуги – а вот интересно, они только слуги или еще и надсмотрщики? – уже успели подсуетиться и приготовить мне в какой-нибудь комнате чан с водой.

– Милая родственница, – услышал я неприятный скрипучий голос, в котором тем не менее было что-то знакомое.

Наедине с собой мне нечего было притворяться – я с воплем подпрыгнул на месте и чуть не опрокинул ближайшее кресло. И, наверное, пустился бы наутек, но внезапно мой взгляд упал на то самое зеркало. Там торчало мое отражение – в той же самой позе, с рубашкой в руке. Но что-то в нем было такое, отчего я вгляделся в его лицо повнимательнее. А потом подошел ближе.

– Это ты?

– Я, – сказало оно.

– Ты умеешь говорить?

– Ну да! Ты же умеешь. Чем я хуже?

– Но до сих пор ты молчал… молчало!

– А оно тебе было надо? – скривилось отражение, и я понял, что же напоминает мне его голос – мой собственный, но звучащий со стороны.

– Прикинь, оно мне надо! – огрызнулся я. – А то я уж было решил, что у меня паранойя! Разговариваю, понимаешь, сам с собой… Слу-ушай! – осенило меня. – А ты в курсе, что там болтала тетя насчет гостей и всего такого прочего?

– Нет, – отражение поискало глазами, куда бы приткнуть рубашку, которую оно, как и я, все еще держало в руках. – Я – это ты! И знаю столько, сколько и ты.

– Понятно, – кивнул я и, не прощаясь, направился искать комнату с чаном горячей воды. Попытка получить информацию провалилась. Надо было поискать другие источники. Здравый смысл подсказывал, что я дурак и кретин – сам упустил возможность кое-что разузнать, выгнав тетю. Надо было действовать тоньше – глядишь, старушка сама бы мне все выболтала! Но что-то мне подсказывало, что она еще вернется. Другой вопрос – не случилось бы это слишком поздно!

Глава 2

Как и все преступники, спал я плохо. Бессонница мучила меня почти каждую ночь. А когда я засыпал, то чаще всего мне снились эпизоды из прошлого, правда, иногда так искаженные, что, проснувшись, я долго лежал и вспоминал, как оно все было на самом деле.

Как и все уважающие себя маги, мы жили на Острове, который остальное человечество старалось обходить стороной. И не только потому, что подступы к нему охраняли целые стада вечно голодных монстров – страшнее самого человека природа не придумала чудовища! Скорее потому, что в Остров еще надо было поверить, а иначе будешь весь свой век ходить по земле и никуда не придешь. Обыватели истолковали сие как знак того, что недостойный, решивший найти наш Остров, обречен на вечные скитания и так и будет ходить без остановки, пока не умрет от усталости и истощения. Брехня, досужие враки, распускаемые нашими старейшинами. Кстати, их коллективному творчеству принадлежит байка, сочиненная специально для нашей молодежи о том, что, покинув Остров без уважительной причины, ты на него не сможешь вернуться. Нужно, чтобы кто-то из тех, кто никогда не покидал Острова, узнал о твоем бедственном положении и пожелал вернуть тебя назад. Страшилка эта была сочинена специально для того, чтобы молодое поколение не шастало по большим дорогам внешнего мира, а также, чтобы предотвратить утечку мозгов. Однако для некоторых этот запрет был как красная тряпка для быка. В число этих некоторых входил и мой отец, официально погибший в схватке с «страукозусами пупырчатолапыми». После него остались мы с сестрой. И я, как и следовало ожидать, довольно легко скатился на кривую дорожку.

Какое-то время мне все сходило с рук – как-никак сын героя! Но потом однажды все кончилось…

Я отлично помню, как стоял на дне глубокой мраморной чаши под светом солнца. Кругом амфитеатром поднимались ряды, с которых на меня сверху вниз смотрели маги. Здесь собрались все, кто мог, – дома остались лишь старики, больные и матери с грудными детьми. Даже престарелые книжные черви, которым интересна была только наука, и те оторвались от своих конторок. И они все смотрели либо на меня, либо на Старшего.

– За преступления против человечества, – раскатывался его хорошо поставленный голос, – за особую жестокость и равнодушие к чужой жизни… за неуважение к традициям… Шестьдесят тысяч дней изгнания!

Кто-то присвистнул, кто-то охнул, кто-то возмущенно загомонил. Я лихорадочно подсчитывал. При средней продолжительности жизни на Острове порядка трехсот лет и моем нынешнем возрасте в сто двадцать лет я мог вернуться назад уже глубоким стариком.

– Последнее слово приговоренного! – прозвучал голос судьи.

Передние ряды заволновались.

– Покайся! – долетел до меня чей-то жаркий шепот. Наверняка старалась мать. – Покайся, и тебе смягчат участь!

– И не подумаю, – усмехнулся я. – Это была чистая случайность! Эксперимент окончился неудачей. Вы все ученые и должны знать, что отрицательный результат – тоже результат, и что мне не следовало мешать. А наоборот…

– Погибли люди! – перебил меня Старший. Его седая борода и длинные черные усы затряслась.

– Ничего особенного, – пожал я плечами. – Это были добровольцы.

– У тебя есть доказательства?

Этот вопрос исходил из уст плечистого бородача с такими рыжими усами, что мне на ум пришла львиная грива. Его кулаки, каждый размером с мою голову, лежали на подлокотниках кресла, и я невольно поежился – не хотелось думать о том, что будет с той головой, на которую они опустятся. Интересно, как этот мордоворот попал в число судей? Такие сначала бьют, а потом думают, кого это они ударили.

– А зачем? – как можно нахальнее усмехнулся я. – В конце концов, все мы смертны. Днем раньше, днем позже…

– Достаточно! Приговор будет приведен в исполнение немедленно!

Старший поднял руку, щелкнул пальцами, и на меня сверху стал спускаться прозрачный пульсирующий шар. Я рванулся, но ноги отказались мне служить. Мне осталось лишь стоять и ждать, запрокинув голову. Зал, кажется, перестал дышать. Шар Возмездия вызывали раз в триста – четыреста лет, не чаще. В недрах шара что-то переливалось. Мне снизу казалось, что изнутри ко мне тянутся скользкие розовые щупальца. С усилием отведя от них взгляд, я повернулся к судьям:

– Я не виновен!

– Поздно.

В этот миг впервые мне стало по-настоящему страшно. И не потому, что я тонул в волнах яркого горячего света, в котором, казалось, плавилось мое тело. Просто я сказал правду, и мне не поверили.

А когда открыл глаза, увидел над собой темные своды главного зала замка.

Обещания, данные тетей Кассией, стали исполняться очень скоро – не прошло и двух недель. Как-то раз после обеда, когда я, развалившись в кресле, занимался интеллектуальным трудом – ковырял в носу, тишина замка была нарушена такой какофонией звуков, что я кубарем скатился с кресла, зажимая уши руками. Это был грохот падающих камней, стук топоров, треск, скрип и утробные стоны вперемежку с рычанием. Казалось, стены замка штурмует армия монстров и уже приступила к разламыванию стен. Забыв про все на свете, я ринулся наружу.

Замок позволял мне подниматься на крепостную стену и даже подходить к воротам, забранным железной решеткой, которая слабо светилась и стреляла искрами от обилия наложенных на нее заклятий. Прыгая через две ступеньки, я взбежал на крепостную стену и высунулся наружу. В голове уже теснились боевые заклинания, которыми я стану отражать атаки стада взбесившихся монстров. Но все они вылетели у меня из головы, когда я увидел, что на той стороне глубокого рва гарцует на норовистом коне один-единственный рыцарь!

– Выходи, злодей! – орал он во всю силу рыцарской глотки, обильно мешая свою речь с местными идиомами. – Не прячься за этими стенами!.. Близок час возмездия! Выходи и вкуси смерть от моего меча, ибо пришел я за твоей жизнью! Выходи, трус!

– Я бы рад! – прокричал я в ответ, складывая руки рупором. – Но мне, знаешь ли, некогда! Дела, понимаешь…

– Выходи, подлый трус! – еще громче заорал рыцарь, захлебываясь слюной. – Я, потомок Айседора, вызываю тебя на смертный бой во имя справедливости и за кровь прадедову!

– Это что, у вас такой ритуал? – поинтересовался я. – Впервые слышу. Повтори еще раз!

– Выходи! – послушно заверещал он, подпрыгивая в седле. – Выходи, и давай сражаться! Ибо не выйдут твои легионы на бой, пока я у твоих ворот. Ибо я – твоя смерть и проклятие!

Я невольно оглянулся на пустой двор – где этот ненормальный увидел мои легионы?

– Ошибочка вышла, – проинформировал его я. – Я тут один! И никаких легионов…

– Выходи! – начал рыцарь со знакомого припева.

– Не выйду, – разозлившись, перебил его я.

И тут случилось невероятное – меня услышали. Потомок Айседора, смерть и проклятие, поборник справедливости и так далее прекратил носиться туда-сюда на своей стороне рва и осадил коня.

– То есть как так «не выйду»? – хищно прошипел он, вытаскивая из ножен меч такой длины, что я даже удивился, как он ухитрился проделать это одной рукой. – Тебе что, все равно? Ты меня не уважаешь? Я что, зря тащился сюда через весь материк, пересекал горы и пустыни, болота и леса, терпел голод и испепеляющую жару, мерз и мок, воевал и…

– Ничего не знаю, – развел я руками. – Мне, думаешь, так уж нравится торчать тут безвылазно? Впрочем, если хочешь, перебирайся сюда!

И только я это сказал, как подо мной что-то заскрипело и зашуршало. Опустив глаза, я увидел, что подъемный мост медленно опускается вниз, нацеливаясь противоположным концом как раз на ту сторону рва. А железная решетка, наоборот, поднимается, и сами собой открываются ворота.

Не поверив своим глазам, я молча наблюдал, как двери моей темницы отворяются настежь. А если это ловушка?

Что до рыцаря, то он не терзался сомнениями.

– Ага! – злорадно завопил он. – Ты дрогнул, злодей! Трепещи, ибо пришел час расплаты! Меч Айседора найдет твое черное сердце!

Подъемный мост тяжело рухнул на землю, подняв облако пыли. Из него тут же вырвался отчаянно кашляющий и чихающий рыцарь и, пришпорив коня, поскакал к воротам. Прежде чем я успел охнуть, он ворвался внутрь.

Я обернулся на двор как раз вовремя. Рыцарский конь в пару скачков одолел узкий проход, но вдруг резко затормозил, чуть ли не садясь на хвост. И было чему удивляться – у меня на глазах крепостные стены и башни шарахнулись в стороны, увеличивая небольшой внутреннее пространство до средних размеров поля, на котором не то что армии – ни травинки было не видать.

– Вот это номер, – прошептал я.

Рыцарь замахал мечом и закружил по полю, изрыгая ругань в несметном количестве, и я даже подумал, не прошел ли специальные курсы по ненормативной лексике.

– Выходи! – исчерпав весь свой запас мата, завел он свою волынку. – Не прячься за чужими спинами! Я все равно доберусь до тебя! Меч Айседора пришел, чтобы испить твоей крови!

Я быстро оглянулся – а вдруг кто-то действительно затаился у меня за спиной. Но там была только моя тень, испуганно съежившаяся, как нашкодивший щенок. Рыцарь тем временем носился по полю, размахивая мечом, и орал что было духу. По моим подсчетам, он давно бы уже должен был сорвать голос, непрестанно выкрикивая свое: «Выходи!», но глотка у него была явно луженая. Он даже не охрип!

– Эй ты! – дождавшись паузы в его очень проникновенном, но, увы, однообразном монологе о возмездии, проклятиях и Часе Последней Битвы, прокричал я. – Они все прячутся вон там! Там засада! На таких, как ты!

И меня опять услышали. Рыцарь перестал метаться туда-сюда как ошпаренный и, пришпорив коня, во весь опор помчался в сторону замка.

– Уф! – Я вытер лоб рукавом. Однако расслабляться было рано. Этот сумасшедший что-то слишком быстро добрался до дверей замка и, на ходу спрыгнув с коня, бегом устремился внутрь, держа меч двумя руками и напевая что-то победное. С таким настроем он легко мог превратить мой замок в груду развалин.

Надо было спасать положение. Не успел я подумать об этом, как крепостная стена странным образом съежилась и доставила меня прямо к окошку на втором этаже, в которое я тут же и пролез.

На первом этаже что-то грохотало, трещало, рушилось и зловеще хрустело. Я бегом поспешил туда.

Не знаю, что взбрело незваному гостю в голову, или же в рыцари принимают только законченных идиотов, но он, вопя во всю глотку, яростно крушил весь первый этаж. Когда-то здесь вдоль мраморных серо-черных с желтоватыми прожилками колонн стройными рядами стояли каменные изваяния в причудливых доспехах. Теперь вместо них там и сям валялись живописные кучки гравия и покореженных доспехов, а их победитель продвигался дальше. Судя по его воплям, он был уверен, что крушит воинство «темных сил».

Тщательно выбирая, куда наступить – ибо мусора здесь было столько, что первый этаж походил на огромную стройплощадку в разгар работ, я последовал за рыцарем. Превратив неизвестно во что первый этаж, он слегка притормозил перед двойной лестницей. Одна половина ее уходила во тьму подземелий, а другая вела наверх – в жилые помещения. Пока я гадал, куда рванет этот сумасшедший, он уже принял решение и принялся лупить по перилам мечом, держа его плашмя.

– Узники Темного Властелина! – заорал он из-под забрала шлема. – Недолго вам осталось томиться в подземельях! Грядет час, и вы снова увидите солнце свободы! Сейчас я быстро убью вашего врага и вернусь к вам!

С этими словами он, прыгая через три ступени и звеня сочленениями доспехов, поспешил наверх. Я притормозил у начала лестницы. Этот борец с темными властелинами будет очень удивлен, когда, спустившись в подвалы, не найдет там ни одного узника. У меня мелькнула шальная мысль притвориться одним из них – где-то я читал, что с буйно помешанными психами надо во всем соглашаться, – но тут наверху раздался звон разбитого стекла, и я, чертыхнувшись, поспешил по лестнице, гадая, что на сей раз разбил этот псих.

Едва я выскочил в просторный, залитый светом зал для пиров, как понял, что оправдались самые худшие мои опасения. Здесь были собраны произведения искусства этого мира. Когда я раньше осматривал зал, то решил как-нибудь позже более тщательно заняться изучением выставленных тут вещей – старинных ваз, статуй, картин, предметов быта… От них теперь остались только груды стекла и мелкого камня. А рыцарь с рычанием продолжал крушить все, что попадалось ему на глаза. Как раз когда я нагнал его, он с рычанием превращал в труху и клочья чучело какого-то зверя – судя по рогам и копытам, мирного травоядного.