Текст книги "Лето выбора (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Ну... если по делу... пап, я замуж выхожу, – решилась Анна.

– Надеюсь, за Савойского? – даже не удивились в трубке.

– Д-да...

– Вот и отлично. Мужик правильный, вразнос тебе пойти не даст.

– Это когда я вразнос ходила? – искренне удивилась Анна. Вот с ее точки зрения, разноса в Яниной жизни и вообще не было.

Сережа Цветаев?

Вот еще, аргумент...

Других-то мужчин не было. И интереса не было. И даже флирта. Работа, сын и снова – сын и работа. Все очень четко, жестко, по графику. Иначе было не выжить.

– А могла бы, – наставительно заметил любящий отец. – Когда у бабы дела нет, она обязательно вразнос пойдет. Природа ваша такая...

– Пап!

– Ладно-ладно. Яна, я за тебя безумно рад, дочка. На свадьбу-то пригласишь?

И столько тепла было в голосе мужчины, столько любви, что стоили эти слова сотен тысяч признаний. А может, и побольше.

– Конечно! Я... я думала, ты будешь против.

– Против счастья своего ребенка?

– Ну... кордон?

– Он куда-то деться собирается? Ты лучше к нам приезжай сюда, в свадебное путешествие. Покажем твоему мужу и детям наши места. Ну... старшенькой.

Анна едва не прослезилась.

– Папа...

– Я что – чурка с глазами? Не вижу, что девочке мать нужна? А тебе – дочка... вот все и сложилось удачно.

– Обязательно приедем!

– Вот и давай, давай... а то взяла моду, сопли разводить. Хоть платок-то есть?

– Есть, – вовсе уж по-простецки хлюпнула носом Анна. – Пап... я тебя люблю.

– Я догадываюсь. И тоже тебя люблю, дочка. Жду приглашения, а то хозяйство надолго не оставишь...

Анна попрощалась, и долго смотрела на зажатый в руке телефон.

Вот ведь как бывает. Ее отец ее любит. Даже пусть это другой мир – ей повезло.

Они поженятся с Борисом.

И обязательно съездят в свадебное путешествие.

А потом...

Слезы все-таки закапали на прозрачный экран. Анна помнила, что должна их оставить. Но как же это тяжело. Как больно.

Она справится.

А они справятся без нее.

Но правильные слова не приносили утешения. И слезы текли и текли, и почему-то не заканчивались.

Спасибо тебе, Хелла.

Свободные Герцогства. Меншиков.

– И вот это – ВСЕ!?

Доктор Ромарио и поверить не смел.

Сидит, понимаешь, в банке тварь страшенная и бессмысленная, таращится своими лупешками, и наверное, еще и ядовитая.

Врет купец!

Точно!!!

Но... лекарство-то помогает?!

– Вот те Творец истинный! – осенил себя знаком Федор Михайлович. – Не вру!

И выложил на стол еще и большую коробку. Ее величество рассказывала, называется это не по-человечески: 'презентация'.

А по-нашему, по-русински, товар надо лицом показать. Вот и стараемся.

В первом отделении была медведка – уже дохлая. Во втором она же, но обработанная и высушенная. В третьем – частично перетертая, в четвертом уже конкретно порошок...

Ну, тут и доктор поверил.

– Невероятно!

Федор Михайлович улыбнулся, успешно спрятав это в роскошной бороде.

– А все ж таки она работает. Али нет?

Доктор Ромарио кивнул.

– Еще как работает! У меня восемнадцать детей в клинике, так вот! Ни у одного нет ухудшений. А улучшения есть у восьмерых. Еще двое практически выздоровели. И я посоветовал их родителям сухой и теплый климат.

Федор Михайлович кивнул.

– Да, так оно, поди, и правильно.

Доктор поворачивал банку, влюбленными глазами глядя на медведку. Та смотрела на доктора с подозрением. Ходят тут всякие... с которыми гнезда не построишь!

– Федор Михайлович, миленький, я уже и заявки подал, и землю приобрел, благо, нам не фабрику строить, нам пока начать, потом развернемся. И даже первоначальные здания уже есть. Но вы мне главное скажите!

– Что именно? – насторожился купец.

– Откуда вы секрет узнали? Федор Михайлович, вы поймите, я ж рискую. Мы сейчас производство запустим, а там и хозяин объявится, а глядишь... суды пойдут... Ради детей я и не на такое пойду, но знать-то надо.

Жом Меншиков погладил бороду.

И раскололся.

– Секрет сей доверила мне лично императрица Анна Петровна.

Доктор открыл рот.

Закрыл.

Задумался.

– Императрица?

– В Русине сейчас неспокойно, тяжко, тошно и грустно. Случается и так, что дорожки пересекаются, – намекнул купец. – И я оказал ее императорскому величеству определенную помощь, за что меня и отблагодарили фамильным секретом.

Дело было не совсем так. Но разве это важно?

Нет, не важно...

Доктор прикинул так.

Прикинул этак. Выходило по-любому неплохо. Императорская семья-то с ним судиться точно не будет. А доходы...

О, доходы даже сейчас превосходят любое воображение. Ладно еще – дети. Тут доктор просто физически не мог драть три шкуры... ладно. Не со всех родителей. С некоторых драл, а чего б и не, коли те не обеднеют? А вот со взрослых, да с богатых...

Будем разводить полезную зверушку.

О том, что медведка вообще-то садово-огородный вредитель, да еще какой пакостный, доктор не думал. И о том, что пахотной земли в герцогствах и так мало – тоже. Так что...

Кровохарканье он, конечно, лечил. И славу себе снискал.

А вот экономику герцогств подорвал и достаточно сильно. Потому как медведка жрала все. И не задумывалась.

Но это еще в будущем. А в настоящем...

Подумал доктор, подумал, да и предложил.

– Ежели лекарство назвать в честь вашей императрицы? Или Русины?

Федор Михайлович задумался. А что? Не в честь же медведки его называть? Перебьется, тварь бессмысленная...

– Анин? Воронин? Русин?

Так, в результате долгих и мучительных раздумий на свет появился препарат 'Анворин'.

Русина, Звенигород.

Авантюра?

Да еще какая! Но где ж Чернову было удержаться? Вот никак!

Нереально просто!

Тут Никон убегает, недобитый.

Тут огрызки его войска, ну и 'кабаны' отходят в нестройном беспорядке. И тут – стоять на месте и ждать? Это – нереально!

Надо догнать и добить! Обязательно надо!

И Чернов сорвался в погоню. Да так душевно сорвался, что остановился уже у предместий Звенигорода. Шел по железной дороге, вышел к Торфяновке, да там пока и застрял.

Ополчение тоже не дремало. Пламенный окопался в Звенигороде и вцепился в окрестности мертвой хваткой. Да и Броневой не дремал. Прикрыл отступающих, не дал додавить окончательно.

Чернов подумал, для начала перерезал железную дорогу (одна из многих, ну да ладно, хоть так!) и принялся окапываться в ответ.

Оборудовать блиндажи, брустверы, пакостить, как только мог. Перехватывал снабженцев, которые шли в Звенигород с продуктами – самому мало!

Понятно, Броневой этого стерпеть не мог. И предпринял попытку избавиться от врага, пока тот не слишком укрепился. Сорняк проще молодым дергать.

***

– Вот Торфяновка. Вот железная дорога. Если по ней пройдет поезд, и ударит...

Бронепоезда тоже были, но рисковать ими Броневой не считал нужным – пока.

А мы будем наступать под его прикрытием, вот отсюда. А еще...

Конечно, кавалерия.

Кто же еще может так хорошо испортить настроение врагу?

Налететь, порубить, поджечь, напакостить – и удрать? Только кавалерия. Броневой с удовольствием привлек Счастливого, с остатками его войска, и не прогадал. Вот строевая у 'счастливчиков' хромала на все четыре ноги.

Дисциплина? Это такое матерное ругательство?

Честь, совесть, какой-то кодекс – тоже нет. Но вот в налетах им равных не было.

Укусить, увернуться, удрать...

Этот девиз можно было вышить на их знамени, вместе с благородным зверем-шакалом, если б Никону вообще пришла в голову идея с девизом. Но – не пришла.

Да и зачем оно – банде? Они и с лозунгами пограбят, и без лозунгов пограбят, и отлично устроятся.

***

Леонид Мохов был авантюристом – им и остался. Поэтому держать его в расположении полка Чернов не считал нужным. Вон как он полезно уже выступил! Даже два раза!

И призраком, и со взрывом...

Пусть делает, что захочет. Главное – поближе к врагам, подальше от своих. А уж там... кто не спрятался, их проблемы.

Вот Леонид и делал.

Мотался по окрестностям, предусмотрительно переодев своих ребят во что попало, заезжал в деревни, разведывал обстановку...

Сам благоразумно не представлялся, так что его попросту принимали за одного из 'счастливчиков'. Вот и вышло...

– А энто ваши в Охлоповке – или не ваши остановились?

Леонид насторожился.

Охлоповка, достаточно большое село, было совсем недалеко. Километров пятнадцать – только через перелесок.

– Не знаю, дед. А ты расскажи подробнее?

Крестьянин засомневался, но блеснула тяжелая серебряная монета с профилем последнего императора, стерла последние сомнения... такие хорошие люди врагами быть не могут! Это уж точно...

Как оказалось, в районе Охлоповки стояло порядка двух сотен 'счастливчиков'. Стояло вольготно, разнузданно, весело даже. Самогонку выжрали, курей порезали и поели, девок прижимали, и вообще, чувствовали себя хозяевами положения.

Чего стоят?

Так вроде как приказ у них... говорят, в наступление пойти должны? На врага...

Навроде как идут к Звенигороду анператорские войска, а освобожденцам то не по нраву. Не хотят ни пахать, ни сеять. На коне-то оно куда как проще и веселее...

Леонид подумал. А потом подозвал одного из своих людей, и дал задание...

***

Издеваться над инвалидами – гадко. Но до толерантности и нормального отношения к маломобильным группам населения, до параолимпийских игр и прочего, было как до другого мира.

Вот и когда в Охлоповке появился старый слепой дед, опирающийся на палку, 'счастливчики' оживились.

Идет тут, понимаешь...

Позабавиться надо!

Собак бы на него спустить, да вот беда! Тех, что побойче, сами ж и постреляли. А тех, что поумнее, тех из конуры не вытащишь. И вообще, это что за забава получится? Сначала собаку вытащить, потом доволочь, а потом еще и натравить? Да она удерет раньше, чем натравится!

Поэтому пришлось гавкать самим.

– А чего это за чучело идет? – начал для затравки Мишаня, который принял уже с пол-литра самогона и море ему было аккурат по колено.

– А оно с огорода сбежало. Чай, ворон там распугало, тут решило...

– Не. Оно теперь мышей пугает...

'Остроумные' подначки продолжались.

Иван Веденеев, между прочим – прапорщик, стискивал зубы. Эх, взять бы вас, сопляки, да носом об забор... а нельзя. Пришлось согнуться еще ниже и заканючить самым противным тоном.

– Пожалейте калеку, сыночки! Вы вон какие, молодые, красивые, здоровые, дай вам Творец удачи, денег побольше, да жен красивых...

Хочешь войти в доверие к человеку?

Похвали его. И пожелай чего хорошего.

Счастливчики исключением не оказались. Мишаня первый и смягчился.

– Ладно, дед. Иди уж сюда... нальем рюмашку.

– Да уж куда мне спиртное-то, добры молодцы, – застонал пуще прежнего Иван. – Вы вон какие! Красавцы, как на подбор, мОлодцы, небось, враги от вас вперед своего визгу бегут! К концу войны так и генералами станете! Вернетесь домой – грудь в орденах, из карманов золото горстями... а вот ежели кусочек хлеба от щедрот своих уделите, я во всех храмах за вас молиться буду...

Получалось очень убедительно и выразительно. Мишане с дружками хватило.

Наливать Ивану не стали. А вот кусок хлеба, мясо и огурец обеспечили. И принялись рассказывать о своих боевых подвигах.

Понятно, драконов бобры-молодцы не рубили, так и драконов в Русине не водилось. А всех остальных – запросто.

Но Ивана волновало не это. Он внимательно слушал, и не удержался от радостной улыбки (надежно скрытой под накладной бородой и грязью), когда узнал о дальнейших планах 'счастливчиков'. Следующей ночью они собирались налететь на позиции Чернова, как раз от Охлоповки. Говорят, Броневой пойдет в наступление, вот, они начнут отбиваться, а тут 'счастливчики' и ударяя врагу в тыл! Тут-то они и порадуются!

Тут-то и добра соберут...

Иван слушал и запоминал.

Добра, говорите?

О, добра вы огребете! На своих двоих не унесете, это уж точно!

***

Жом Пламенный был вездесущ, как воздух. Правда, вряд ли он был так же необходим, но он был везде. Отчетливо понимая, что пощады не будет, он стремился по максимуму крепить оборону. Причем, не сильно надеясь на соратников.

Тигр?

Были, были у Пламенного некоторые сомнения в его сторону. Громадные сомнения. И в отношении Урагана – тоже.

Вот зачем они пшеницу закупают?

Выслуживаются же! Понятно! Если Валежный придет, им будет, чем откупиться. Относительно себя Пламенный таких иллюзий не питал. Ему не то, что пшеница – императорское золото не поможет. Хотя и золота у него особо не было. Петер, готовясь с семьей долго и счастливо жить в Лионессе, перевел в их банки кучу денег, да и кораблей туда отправил... штук десять. Или больше?

Греб, сколько влезло.

Крыса. Правильно его к стенке поставили, жаль, поздно. Да, были и у Пламенного свои принципы. Вот, к примеру, свою семью он любил. Мать, отца, братьев, сестер. И сейчас они жили в Ламермуре, и их будущее он обеспечил.

Гулька?

Там другой вопрос, там не семья, там соратник. Сподвижник. А соратника можно со временем и убрать, чего уж там. Если будет невыгодным или ненужным.

Если бы у Пламенного были дети, он бы и их обеспечил.

А если бы у него была Русина...

О своем он заботился. И отнять у него что бы то ни было не представлялось возможным. Вцепился бы, как клещами. Вообще, поведение Петера в его глазах было... ладно! Пламенного-то все как раз устраивало. Но Петера он сам бы пристрелил.

Знаете, слабый правитель – это не повод вытирать слезы платочком. Это еще радость для сопредельных государств. А для тех, кто живет под его властью, это горе. Да еще какое...

Кому нравится жить в стране, где процветают рвачество и казнокрадство, где кучка родственников правителя бодренько разворовывает все, что им попалось в руки, где чиновники распоясались, а военные... да, еще и война идет.

Нравится?

Ах, нет? Ну и чего жалеть гада, который до этого страну довел? Да его надо было еще при воцарении к стенке поставить!

Тут Пламенный оправдываться не собирался. И иногда ему заползала в голову крамольная мысль, что с Валежным можно бы и договориться. Или нет?

Нет... ведь неглупый же человек! Но как ему замусорили голову всякой честью, клятвами и прочим... вот Пламенный точно знает. Важна его жизнь и его личная выгода. Остальное?

Решаемо...

В том числе и наступление Валежного на Звенигород. Если столицу удастся удержать, то за ним останется хотя бы часть страны. Он сможет договариваться. Пламенный отлично понимал, что происходит. Поставив все на один смертельный рывок, Валежный, словно издыхающий зверь, рвался к его горлу.

Сомкнуть клыки – и сдохнуть. Но вместе, вместе с врагом!

Если получится отбить этот натиск, Валежный сломается. У него нет толком – ничего. Ни серьезной базы, ни снабжения, ни денег в достаточном количестве... как еще столько-то выдержал?

Пламенный просто не знал, сколько Валежный выгреб из Ферейских гор. Да и Митя добавил... террорист-альтруист, это конечно, звучит гордо. Но к чести Мити, настоящим террористом он не был. Он выполнял действия, направленные на устрашение и насилие, взрывал, грабил, убивал. Но вот заложников не захватывал. До такого он не опускался. Были у Ромашкина пределы, которые он старался не переступать.

Взорвать политика? Запросто! Еще и цветочки на могилку пошлем.

Тряхануть банки? Давно пора! Еще и мало вытрясли, надо б добавить!

Шантажировать кого-то жизнями детей и женщин? Он мужчина, а не гиена!

Впрочем, о Митиных моральных устоях Пламенный не подозревал тем более. Вот еще не хватало! У него были дела поважнее. К примеру, оружие, артподготовка города к штурму. Инженерная подготовка города к тому же штурму.

А мобилизация?

Хорошо призывать народ на защиту Освобождения, когда опасность – ТАМ! Далеко, на границе, а Валежный.... Что ж ты, сволочь, в горах себе ноги не переломал? Не нашлось подходящего камня?

Знал бы Пламенный...

Ей-ей, наемного убийцу подослал бы! На войне это проще... но ведь не знал! И не подослал! А теперь – поздно. Безнадежно поздно...

Но Пламенный не терялся. И его Воззвание выкрикивали на всех углах.

Сограждане!

Трусливые императорские прихвостни угрожают Звенигороду!

Словно бешеные волки, они пытаются искусать нас прежде, чем издохнут сами! Воспользовавшись тем, что мы отражаем нападения Борхума, они перешли в наступление.

Отдельные шайки их прорвались к Звенигороду.

Силы их ничтожны, поэтому вряд ли они сами рассчитывают на успех. Но ворваться в Звенигород и устроить кровавую расправу с ненавистными им жомами, которые посмели сбросить со своей шеи ярмо императризма, они могут!

Комитет Освобождения принимает все меры для защиты Звенигорода. Но до прихода основной помощи мы должны максимально укрепить линию фронта.

Соратники мои!

В наших руках сегодня наша жизнь, жизнь наших семей, само существование Русины!

Я на коленях прошу вас восстать для защиты Свободной Русины!

Помогите Освобождению раз и навсегда покончить с угрозой возвращения рабства! Возвращения времени, когда человека можно зарубить просто за то, что он жом! Что он не поклонился, что он не желает быть быдлом!

Помогите себе и своим детям остаться свободными!

Откликнитесь на мой призыв. Я говорю сейчас не только о винтовках, но и о любой, даже самое неприятной работе... нам ценны каждые руки!

Любой, кто осмелится помогать императорским прихвостням, будет расстрелян!

Любой, кто осмелится распространять лживые слухи, также будет расстрелян!

Смерть торам!

Да здравствует Освобождение!

Ах, эта великая сила пропаганды...

***

– Пропагандон, – припечатал Пламенного жом Тигр. И видя укоризненный взгляд Урагана, поправился. – Ладно. Пропагад.

Ураган пожал плечами.

– Зато работает. Уже около сорока тысяч человек в ополчении. И не все из них дурачки.

Знают, как винтовку держать...

Тигру оставалось только вздохнуть. У Валежного, увы, было в два раза меньше людей. Разведка – работала не хуже пропаганды. Шансы у Пламенного были.

– Что у тебя по соратникам?

– Примерно то же, что и у тебя.

Мужчины переглянулись. Ну да... помилование – штука хорошая. Но ведь Звенигород еще не взяли!

Если Валежный сможет прорваться к столице, если войдет в город, если подойдет к Кремлю....

Тогда их услуги уже будут стоить не так дорого. Но все же на помилование хватит. А если Валежный ничего не сможет сделать...

Тогда и им ничего делать не придется. И в сложном положении окажутся уже Тигр с Ураганом, которые поставили все на карту.

И имя этой карты – Яна.

Любовь?

Да кто ж ее знает...

Тигр поднялся, потянулся.

– Ладно. Сегодня там твои люди?

– Мои.

– Точно не продадут?

– Нет.

– Тогда пошли.

Ураган кивнул.

Недавно его Тигр попросил об одной услуге. Жом просьбу друга выполнил, благо, это было не так и сложно. Тигру хотелось побеседовать с Ильей Алексеевым. Так, чтобы никто об этом не знал.

Зачем?

Ну... надо!

Жом Тигр и сам не знал. Вроде бы и разговаривал уже, и в допросе участвовал, но то с Пламенным. А хотелось-то самому! Чтобы с глазу на глаз, чтобы понять, что Яна в нем нашла, в этом Илье... ведь нашла же! Если сына от него родила...

Если... любила?

Соперник?

А кто ж его знает?

Тигр и сам себе бы не сознался, но чувство его называлось простейшей ревностью.

***

Камерами Алексеева не баловали. Вылечили – уже скажи спасибо, а дворцовых покоев не дождешься. Клетушка два на три, солома в углу, параша в другом углу. Все. Сиди и медитируй на кандалы.

Да, последние – обязательно. А то еще голову разобьешь о стену или удавишься как... нет уж! Ценного пленника беречь надо.

Тигр шагнул внутрь, даже не поморщившись от вони. Не из брезгливых.

– Генерал Алексеев?

Илья ответил матюгами.

Куда и непреклонность делась? Ох, как же его все злило, как раздражало, как...

А вы сами посидите в тюрьме с перспективой казни? И посмотрим, как у вас испортится характер. Впрочем, Тигра это не смутило. Он молча прослышал матерщину до конца, подождал еще минуту для верности – и заговорил.

– Я уже разговаривал с вами. Вместе с жомом Пламенным. Помните?

– Помню, – буркнул Илья.

– Отлично, сэкономим время. Что вас связывает с Анной Петровной Вороновой? С великой княжной Анной?

– А что, прошлого раза вам маловато было?

Илья спрашивал не без ехидства. Тигр пожал плечами.

– Не знаю. Есть у меня такое чувство, что я упустил нечто важное. Вот и хочу еще раз с вами переговорить. Что вы теряете, кроме пары часов разговора?

Илья скривился.

– А что я приобретаю?

– Как минимум – улучшение условий вашего содержания. Немного, но полагаю, вам тут не нравится? – вкрадчиво уточнил Тигр.

Не нравилось. Илья помолчал пару минут, и принялся исповедаться. В прошлый раз Пламенного и тигра больше интересовало другое. Приметы, внешность, та Анна или не та. В этот раз Тигру важны были отношения. Да и про Гошку Илья промолчал в тот раз. А зачем?

Сказано – мертв, вот никого мальчишка и не заинтересовал. Ни Счастливого, ни Пламенного. Счастливый ему медальон ведь не показывал, просто сказал, что вот, Алексеев. И вопросов про сына не было. Илья тоже не говорил. А вот сейчас захотелось. Выплеснуть все это из себя, выговориться...

– Анна... она – моя тайная жена.

– Законная? – резко уточнил Тигр.

Илья качнул головой.

– Нет, конечно. Кто бы нас обвенчал? Анна боялась... Просто мы были вместе. И у нее был сын. От меня.

– Сын?

Вот этого жом Тигр не ожидал. Скажем так, биографией Яна с ним особенно не делилась, они другим были заняты.

– Сын. Георгий...

Сказано было так...

– Что с ним?

– Что с ним?! – окрысился Илья. – То с ним! Ваши твари с ним!!! Налетели на поместье, разорили... отец, мать, сестра, сын... никого не осталось!

– Где поместье было? – деловито уточнил Тигр, начиная понимать, куда стремилась Яна.

– Алексеевка.

Жом Тигр географию знал хорошо. Особенно прикладную.

– Понятно...

Или НЕ понятно? Зачем тогда Звенигород? Яна могла бы и быстрее добраться...

– А сын сначала не в Звенигороде был?

– Сначала – был. А как это началось... все... Иришка его схватила и к родителям. А туда ваши примчались. Ну... и все. Письмо пришло, никого не осталось.

– Сочувствую.

Сочувствовал жом Тигр, скорее, Яне. Каково это для матери, узнать такое? Жуть жуткая. Алексеева ему жалко не было. Значит, Яна ехала к сыну. А когда не нашла его, отправилась в Алексеевку. А оттуда, надо полагать...

Вот, теперь маршрут вполне укладывался в схему. Чуточку с отклонениями от прямого курса, но ребенок ведь! Понятное дело, ему что-то может и понадобиться. Яна приехала, нашла сына и отправилась к войску.

Или... не нашла?

И тоже отправилась к войскам?

Мстить?

Тигр подумал, что это нуждается в серьезном уточнении. И поежился.

Если Яна рискнула родить. Если она...

– Она сына любит?

– Любила. До беспамятства.

Тигр на секунду замялся. Глупо как-то спрашивать соперника о ее чувствах. Но Илье самому захотелось пообщаться.

Самый страшный враг узника – скука. Когда сидишь день за днем, когда смотришь в одну точку, когда перебираешь в голове грустные мысли...

Тяжко.

А тут внимательный и учтивый собеседник, да еще обещание поблажек... вот так и рождаются стокгольмские синдромы.

И Илья принялся рассказывать.

Как они познакомились с Анной.

Какая она была в юности.

Как она улыбалась, пела, танцевала, как любила сына, как на все ради него готова была...

Илья говорил.

Тигр слушал. И с каждым словом все больше уверялся в своих предположениях.

Это – НЕ ЕГО Яна!

Вот прошлый раз хоть приметы и совпали, а женщина все равно другая! Что он, не разбирается, что ли? Яна рядом с ним комедий не ломала, под обстрелом такое плохо получается.

Скромная, тихая, нежная, милая...

Вот что угодно, о ком угодно, но не про Яну! Скромная? Жом Тигр вспомнил, как скромница спускалась к нему в кабаке, в их первую встречу... и что потом вытворяла в постели...

Нет, о скромности тут речи не шло. И о тишине тоже.

Нежная, милая... если в постели и с натяжкой – можно. А в жизни – вы видели, как милая девушка отстреливает налетчиков и трехэтажно матерится? Это от избытка нежности, точно.

А ее умения? Откуда!?

Тигр дураком не был, и понимал, что никогда, никогда женщины не покажут мужчинам свое настоящее лицо. Но чтобы настолько?

Где же ты настоящая, Яна?

И... нет, вот это как раз исключено. Ты настоящая великая княжна, но какая ты на самом деле? Какая!? Что я видел, лицо или маску?

Что!?

Прощался с Ильей Тигр уже даже вполне мягко. И свое обещание насчет камеры и питания выполнил. Но от вопросов так и не избавился.

Яна...