Текст книги "Лето выбора (СИ)"
Автор книги: Галина Гончарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Глава 7
Настолько светились
Плоды во плоти,
Русина, Звенигород.
Письмо от Никона жом Пламенный прочитал внимательно. И порадовался за себя.
А что?
Кто умничка?
Он умничка! Мог бы расстрелять жома... то есть бывшего тора Мишеля Воронова, а он его помиловал! И сидит тор Мишель под замком, и поет грустные песни, может, даже стихи сочиняет...
Кто его знает?
Надо бы с ним срочно побеседовать. Был ли у Анны муж, и если да – то КАК!? Чтобы скрыть такое, надо не великой княжной быть, а матерым шпионом! Так что жом Пламенный позвал с собой охрану из особо доверенных (между нами – попросту глухих) и приказал себя сопровождать.
Тор Мишель радостным не выглядел. Наоборот – опустившимся.
Осунувшийся, небритый, нечесаный, хотя держали его не так, чтоб в жутких условиях. В камере и кровать была, и помойное ведро, и даже таз для умывания с кувшином. Следили, конечно, ну так ты умывайся спокойно, а не громи камеру!
При виде Пламенного заключенный никакой радости не изъявил. Даже наоборот, разозлился непонятно на что.
– Подонок!
– Я? – искренне удивился Палменный. – Жом Мишель, вы что-то путаете. Я вам ничего не обещал, да и родного отца не убивал ради престола.
Мишель сверкнул глазами.
– Ты... ты...
– Безусловно, я, – изменил тон Пламенный. – У вас есть выбор, тор. Или вы сейчас рассказываете мне всю правду, или – вы мне все равно рассказываете всю правду. Но зубов, ногтей и части шкуры у вас не будет.
Мишель сверкнул глазами еще раз – и сдался. Мгновенно. Слякоть человечишка.
– О чем?
– О любовниках вашей кузины Анны, – не стал сразу баловать заключенного истиной Пламенный.
Мишель расхохотался.
Громко, издевательски, насмешливо.
– О ком!?
– О любовниках великой княжны Анны.
Мишель едва пальцем у виска не повертел. Не знал он просто этого жеста. В Русине обводили ладонью вокруг головы, указывая на сумасшествие... но это простонародье, быдло. А торы так не делают.
Воспитание.
– Вы, любезнейший, – даже слегка снисходительно заговорил жом Мишель, – не представляете, кто такая Аделина Шеллес-Альдеснкая. Своих дочерей она охраняла так, что девочки были обречены на вечную девственность.
Жом Пламенный качнул головой.
У него была другая информация. Но бить дурака он пока не приказывал.
– И все же, тор Мишель, у меня есть сведения, что как минимум одна ваша кузина имела любовника. Попробуйте припомнить.
– Анна? – задумался Мишель.
– Да.
Задумался тор честно. Вернулся мыслями в те золотые денечки, когда все были живы. И отец учил его выездке, и Петер улыбался и подшучивал, и... оказывается, это и было счастье?
Они просто этого не осознавали. Не понимали.
Как же глупы они были...
Анну он практически не помнил. Так... нечто бледное, болезненное...
– У Анны вечно болели легкие. Или почки... не помню, что у нее болело, но большую часть времени она проводила где-то на взморье. Доктора рекомендовали.
– То есть – не вместе со всеми? – уточнил Пламенный, понимая, что любовник, кажется, был. Но не этому самоуверенному болвану ловить таких, как Анна.
– Ну... да. И что?
– И в это время она не могла завести любовника?
– Она же болела. И лечилась, – даже слегка недоуменно пожал плечами Мишель.
Жом Пламенный едва не застонал. Ой, дурак!
– Так... вы примерно помните, когда и сколько она болела?
Жом Мишель пожал плечами.
– Зачем?
Стонать жом Пламенный передумал. И следующие два часа методично вытягивал из Мишеля ценные сведения.
Кто, где, когда...
Да, и про Алексеева – тоже.
Выходило-то интересно. Что Анна могла и любовника завести. И даже ребенка от него прижить. Аделина, как и все авторитарные и самоуверенные люди, даже мысли не допускала, что кто-то может оказаться умнее. Такого просто не могло быть.
Вот Анна и воспользовалась.
По срокам все могло быть правдой. А доказательства? Да где ж их теперь возьмешь?
Пламенный оставил пленника предаваться воспоминаниям, а сам отправился отписывать Никону.
Он согласен на сотрудничество.
И на дружбу согласен. И на оплату...
Сколько этот выжига хочет за пленника!? С ума сойти!
Власть он отрицает, а вот деньги ему нужны! А как насчет поработать за идею?
Во имя великой и благородной цели?
Э-эх... вот так всегда! Слова красивые, а дела не дождешься!
Жом Пламенный запечатал письмо, приказал отправить его и вызвал к себе жома Огненного.
***
– Похоже, у нас проблемы.
Когда эти слова произносил Ураган, к ним стоило прислушаться. Жом Тигр отставил в сторону чернильницу, и посмотрел на... да, на родственника. Почти.
Если состоятся формальности, родственниками они и будут.
– Какие?
– Пламенный вот уже шестой раз вызывает к себе Огненного.
Жом Тигр задумался.
– Зачем бы?
– Вот и мне интересно. Ты его сам знаешь...
Тигр знал.
Если Ураган был рыцарем Освобождения, то Огненный был фанатиком в самом худшем их проявлении. Упертым, уверенным в своей непогрешимости, неудержимым в достижении целей и не выбирающим средства.
Как-то от Яны жом Тигр услышал интересную фразу.
Пусть рухнет мир, но торжествует справедливость.*
*– сказал сию фразу император (1558-1564) Священной Римской империи германской нации Фердинанд I. Насчет идиотизма – кто ж его знает? Мог и по голове получить. ДО формулировки. Прим. авт.
И фраза-то идиотская, и сказал ее идиот... и к жому Огненному она подходила, словно родная. Это было именно про него.
– Что они могут придумать – вместе?
– Не знаю. Но точно ничего хорошего.
Жом Тигр задумался.
– Попробуй за ним проследить?
– Уже.
– И?
– Ничего.
Жом Тигр задумался. Или Пламенный и Огненный уже все сделали. Или...
– Слежку надо продолжать.
– Поучи еще.
Мужчины переглянулись.
Отдаст ли Пламенный власть добровольно? Нет.
Понимает ли он, что ее теряет? Безусловно. О, Пламенный кто угодно, но не дурак. Сволочь, мерзавец, хищная склизкая гадина, но не дурак.
И что он может предпринять?
Мужчинам этого даже знать не хотелось. Вот не понравится им результат, стопроцентно не понравится. Но – надо. По умолчанию, они не говорили ни о чем, кроме работы. Но два имени незримо витали в комнате.
Ида.
Яна.
Ради них?
Не стоит обманывать себя. Ради них. Ради власти. Ради Русины – слишком много побудительных мотивов, чтобы выделить один, главный. Что важнее в торте? Коржи? Крем? Пропитка?
Все и сразу. Исключи хоть один компонент – и получится у тебя несъедобная пакость вместо вкусного тортика. Вот и здесь то же самое. Исключи хоть один мотив – и все уже не то, не так, неправильно...
И отказываться от своего куска торта ни один из заговорщиков не собирался.
Анна, Россия.
– Аня, мне надо с тобой посоветоваться.
Анна притянула Киру к себе поближе, взъерошила ей волосы.
– Что случилось, детка?
Она видела, что вот уже третий день Кира не в порядке. Что-то тяготит девочку, гложет, мучает... только вот – что?
Ладно, сама расскажет.
Так и вышло.
– Аня, у меня серьезные проблемы.
Серьезной могла быть абсолютно любая проблема. Так что Анна ждала молча. Сначала послушаем, потом решим, что и как.
– Ты помнишь, я пошла на день рождения к подруге?
– Олеся? Да, помню...
– В общем, у ее матери пропала брошь. А меня подозревают.
Анна насторожилась. Такие вещи не прощаются, она это понимала.
Воровать у своих? Это не просто фу, это считай, полное разрушение репутации.
– Подробности?
– Да какие подробности? Мы с Леськой поссорились из-за Витюши, ей он нравился, ну и когда его отправили, она тосковала. Грустила, на меня наехала, потом помирилась.
– Так.
– Она пригласила меня на день рождения. Мы пришли всем классом, погудели, а потом, вечером, она мне позвонила, и сказала, чтобы я брошку вернула.
– Так...
Анна постучала ногтями по подлокотнику дивана, на котором они с Кирой и сидели.
– Аня, я ее не брала. Клянусь!
– Кира, – Анна закатила глаза. – Я ЗНАЮ, что ты ее не брала. И мы исходим сейчас из того, что брошка пропала, а тебя подставили. Что еще сказала твоя Олеся?
– Или я верну брошку, или выплачу ее стоимость деньгами.
– Сколько?
– Двадцать тысяч. Евро.
– Хм...
– Она сказала, что ее мать обнаружила пропажу, а я...
– А ты?
Кира покраснела.
– Аня, только поверь, пожалуйста.
Анна приобняла девушку, притянула к себе поближе, делясь теплом. Прижалась щекой к гладким черным волосам.
– Маленькая, я знаю, что ты не могла сделать ничего плохого. Поэтому смело рассказывай все, как было. Вместе мы семья. И с любой бедой справимся. Обещаю.
– Спасибо.
Показалось Анне – или Кира действительно слегка всхлипнула?
– Мы все бесились, валяли дурака, танцевали. А потом я сообразила, что... ну, началось, понимаешь?
Анна понимала.
Да, у женщин иногда начинается. То самое и не ко времени. А если организм молодой и здоровый, то женщина может до последней минуты и не подозревать, что вот они – красные дни календаря. Так сказать, обнаружить вместе со всем окружением.
– Ты подошла к Олесе?
– Да. И попросила... ты понимаешь?
– Средства гигиены, – помогла Аня, внутренне чуточку потешаясь над девочкой. Какая ж она все-таки забавная. Строит из себя взрослую, пытается ругаться, а о физиологии говорить стесняется. Ребенок.
– Олеська меня привела в спальню матери, а потом...
– Ты осталась там одна?
– Да. Ань, но я ничего не трогала. Я только в туалет зашла, а потом вышла. Но Олеськи уже не было! Я вниз спустилась – и все!
Анна задумалась.
– Так... Кира, а ты сказала Олесе, что у тебя таких денег нет?
– Да. Она сказала, что отработать придется.
– А чем – не сказала?
Кира вздохнула.
– Ань... у нас говорят, что Олеська немного того... с наркотой. Но это говорят, наверное. Ее никто не ловил. Вот Динку Варенкину, ту выгнали за наркоту. А Олеську нет.
– Ага. Динка и рассказала про наркотики?
– Да.
– Понятно.
Анна задумалась.
Не то, чтобы она была сыщиком. Или любила детективы. Или...
Что вы! Она просто жила при дворе. В гадюшнике, в котором каждый старается тебя подставить. Или не тебя, а соседа. Подставить, пролезть повыше, удобненько усесться на чужой голове, сделать лестницу из чужих спин, сделать пакость ближнему и дальнему, и остаться безнаказанным...
Плут процветает в наше время?*
*– Мольер, прим. авт.
Так при дворе только плуты и процветают, можете не сомневаться. Других не держим!
– Кира, солнышко, я буду тебе сейчас задавать вопросы, а ты мне ответь, хорошо?
– Хорошо.
– Опиши мне Олесин дом.
– Ну.... Большой, двухэтажный.
– Что на первом этаже?
– Прихожая. Кухня. Гостиная, зал, гостевая спальня. Отдельно комплекс для развлечений. Там у них на первом этаже баня и сауна, комната отдыха. На втором – бильярдная, и спортзал.
– Ага. На втором этаже?
– Спальни и кабинет.
– Как они расположены?
Кира задумалась.
– Сначала идет пустая спальня, потом Олесина, потом кабинет, потом родительская спальня, потом еще...
Анна кивнула.
– Как я и думала. Кира, детка, зачем Олесе вести тебя в спальню мамы? У нее нет своих прокладок? Или она не могла их просто тебе принести, чтобы ты не заходила на чужую территорию? Вряд ли мама одобрила бы визиты гостей в свою спальню.
Кира захлопала глазами.
– Ну да... Леська говорила, что мать была сначала против, но потом разрешила, так уж и быть.
Анна довольно кивнула, и продолжила расспросы.
– Судя по размерам дома, прислуга у них есть?
– Да. Как у нас...
– Так что прокладки-то наверняка закупили. И возможно даже... ты сказала – гостевая спальня? При ней есть санузел?
– Да.
Кира засверкала глазами так, что прожекторам стало бы стыдно. Дошло до жирафика.
– Ты была единственной, кого водили наверх?
– Олеська сказала, что родители просили ограничиться первым этажом... ну я и дура!
– Пока еще нет. Вспоминай, ты что-то трогала?
– Эээээ?
– Не ложку или вилку, а какую-то коробочку, пакет... ну хоть что-то?
– Н-нет...
– А в школе? Или где вы с Олесей встречались?
– По магазинам гуляли.
– Думай. Что-то ювелирное, коробочки, баночки, ну хоть что...
Кира запустила пальцы в волосы.
– Не помню... это же магазины!
Аня вспомнила торговый центр, в котором выбирала платье, и кивнула. Задумчиво. Всяких разных бутиков там было – жуть жуткая.
– Тогда исходим из худшего. Что твои отпечатки пальцев есть на коробочке от ювелирки. М-да, подставили тебя филигранно.
Кира тоже сообразила, и буквально взвыла в голос.
– Это за Витю! Олеське он нравился... и ведь предупреждала меня завуч, а я, дура...
– Критически. Но – не поможет, – махнула рукой Анна.
– А что делать?
– Думать, Кира. Исключительно – думать.
– Я папе расскажу!
– Безусловно, – кивнула Анна, – ты правильно сделала, что все рассказала. Это не разрешить без помощи взрослых. Но действовать надо аккуратно.
– То есть?
– Чтобы не было ущерба репутации. Честь надо беречь смолоду.
– Олеська – дрянь!
– Это понятно. Но вопрос нам придется решать своими силами и очень осторожно. Чтобы о тебе не пошло гадких сплетен. Сама понимаешь, то ли он украл, то ли у него украли, а история была нехорошая.
– Не хочу!
Кира смотрела с такой надеждой, что Аня не выдержала. Притянула, поцеловала.
– Кирюша, солнышко, это бывает. Не переживай. Мы вместе, мы справимся.
Кира улыбнулась.
Вот теперь она и не переживала. Она точно знала, что все будет хорошо.
***
Боре Анна решила рассказать сама. Сначала без Киры.
И не прогадала.
Сначала Борис Викторович швырялся молниями, не хуже Зевса-Громовержца.
Потом чуточку поостыл и стал напоминать кипящий чайник.
Потом перешел к конструктивному диалогу.
– Кто такая Рябченко, я знаю. Стерва.
– Слушаю внимательно?
– Да чего тут слушать? Базарная баба. Начинала колбасой торговать на рынке, сейчас торгует ей в павильончиках и магазинах. Хотя колбаса у нее дрянь. И сама она хабалка и выжига.
Анна кивнула.
Принцип она поняла. Купец купцу рознь, честно говоря. Есть те, кого и торам у себя принять не зазорно. А есть... из грязи в князи! Это бывает. Гадкие существа, но часто встречающиеся. Мать Олеси относится ко второму типу. Что ж, случается.
– Договориться с ней реально?
– Нет. Ничему плохому про любимую доченьку она не поверит.
– А Киру обольют грязью с ног до головы, верно?
– Совершенно точно.
– Такие дамы... весьма активны. И сильно пахнут, – вежливо выразилась Анна.
– Вот именно. Очень сильно... скунсы завидуют.
– Боря, скажи мне, тот полицейский, который... с которым ты разобрался. Или кто-то другой... нам нужен профессионал, который будет не особо разборчив в средствах.
– Для чего? – подозрительно уточнил Борис.
Анна коварно улыбнулась. Обошла стол, уселась на колени к мужчине, и шепотом поведала ему о своем плане.
Борис задумался.
– Пожалуй, это реально. Если Кира справится.
– Кира? Справится!
– У нее такие хорошие артистические способности?
– Боря, Кира очень талантливая девочка. Я не отдала бы ее в актрисы, это неприлично, но ты бы видел, как она играла на косплее! Небольшую роль в домашнем театре она вполне осилит.
– Да и критики там будут далеко не Станиславские, – согласился Борис. – А почему – неприлично?
– Но это же актеры!
Анна тоже удивленно посмотрела на Бориса. В ее-то время актерство считалось ремеслом решительно неприличным, из актрис подбирали себе любовниц и содержанок, нравы в этой среде царили более, чем вольные... да что там! Актеров даже хоронили за церковной оградой. *
*– в России до 1918 года. Победоносцев старался. Апостольские правила – 'блудницу, или рабыню, или позорищную не может быти епископ, или пресвитер, ни диакон, ниже вообще в списке священнаго чина'. Позорищная – как раз актриса, увы. Прим. авт.
Впрочем, Борис не стал вдаваться в подробности. Любимая женщина на коленях волновала его намного больше, чем весь Голливуд оптом и в розницу.
А Олегу Лейкину он потом позвонит.
Обязательно.
И еще раз Боря порадовался за себя. Как же хорошо, что он решил нанять Анну в гувернантки к Кире! Какой он умный, что не прошел мимо девушки в агентстве!
А ведь мог бы упустить свое счастье.
Яна, Русина.
Совет был не слишком большим, но весьма серьезным.
Валежный. Плюс еще четыре его генерала. Яна их знала по именам, но пока еще путала. И тихо завидовала Анне.
У той проблем никаких не было, она могла запомнить сорок человек за раз и не перепутать потом. Яна не могла. Увы.
Изюмский.
Ну и еще с десяток разных разностей. Купцы – две штуки. Торы – семь штук. Митя Ромашкин – одна штука, но весьма ехидная. Сидит, ухмыляется.
А чего ему?
Свое он получил, колечко от Гаврюши Яна ему отдала. Сидит, любуется! Яна подумала, и решила еще и второе добавить. Оно ценой поменее, но ценна ведь и история вещи?
А уж как Митя порадовался, глядя на полуседого и дрожащего тора Вэлрайо! Ни в сказке сказать, ни пером описать! Улыбка там была такая... надоел ему лионессец до зеленых ежиков! Тащи, пои, следи...
И к Яне диверсант после увиденного относился весьма и весьма уважительно. Надо ж уметь – отъявленного гада до такого довести! Хотя сама императрица подозревала, что она тут не при чем. Так... кусочек силы Хеллы прорезался. Вот и огреб негодяй.
И еще огребет!
Хелла – что! Пока еще помрешь, пока тебя достанут! А вот как тебе еще на земле придется, с ее величеством Элоизой, которой Яна отписала честь по чести...
Как медом по душе! Даже подумать приятно!
Впрочем, за мыслями, Яна не забывала и следить за происходящим. Валежный прокашлялся и взошел на импровизированную трибуну. Сколотили на скорую руку.
– Торы и жомы. Сегодня ее императорское величество попросила меня собрать здесь всех, кто принимает непосредственное участие в нашей войне. Кто будет причастен равно к победе и к поражению. Нам надо обсудить очень серьезный вопрос.
Все уважительно слушали.
– Ваше императорское величество, вам слово...
Яна кивнула. Спокойно подошла к трибуне, поднялась по шатким ступенькам. Не хватало еще навернуться... ну не выносила она торжественности и пафоса ни в каком виде. На выпускном – и то умудрилась так удачно споткнуться, что директора с ног до головы грязью обдало. Не повезло...
Внутри ее всю колотило, руки так и норовили сжаться в кулаки, свербело в центре ладоней, крутило живот, а лицо, казалось, навсегда стянуло в улыбающуюся маску.
– Торы, жомы, добрый день, – спокойно начала она. Хотя теперь еще и затошнило. Почти истерика. Только контролируемая. Пальцы до боли впились в доску. – Я вас собрала здесь и сейчас для решения важного вопроса. Вскоре нам выступать в поход на Звенигород. Разумеется, я пойду с армией. Не знаю, чем закончится эта война, но полагаю, что все понимают. Я править – не смогу.
Если бы Яна начала стриптиз танцевать, и тогда она бы такого эффекта не добилась. Глаза у всех были квадратные. Даже анимешные. Это когда словно доской по затылку...
Наслаждался представлением только Ромашкин. Зараза!
Яна невольно улыбнулась, вспомнив такое определение героев аниме, и чуточку расслабилась.
– Полагаю, лучше всего меня поймут жомы купцы. Как много в их деле женщин?
Жомы заморгали глазами, как ударный отряд сов. Но сообразили.
– Мало, ваше императорское величество. Очень мало. Не дело это бабье...
Один из купцов начал, было, отвечать – и осекся. Но Яна поощрила его благодушным кивком.
– Вы абсолютно правы, жом. Именно – не бабье дело. Хоть я сколько побрякушек на себя нацепи, а все одно, какие-то дела мужчина решать должен. Меня – не услышат.
Купец расслабился – и закивал. Вслед за ним начали расслабляться и остальные. Поняли, что все не так страшно. И Яна продолжила, уже в более спокойной обстановке.
– Я хоть и рождена в семье императора, но управлять государством не смогу. Даже как кузина Элоиза. У нее там Лионесс – на карту без слез не взглянешь. То ли остров, то ли таракан нагадил.
Раздались робкие смешки. Народ успокаивался.
– Русина чуточку побольше. Плюс война. Плюс возможный голод. Плюс... да что там перечислять. Сами подумайте – хватит у меня сил, или нет?
Вот теперь закачали головами все. Понятно, императрица – не лошадь. Не потянет. Да и лошадь бы от такой работы сдохла.
– Поэтому мне нужен супруг. Я уж молчу о том, что династия Вороновых отреклась. Что мой отец снял с себя ответственность. Что лучшим вариантом будет появление наследника, да, с кровью Вороновых, но другой династии.
И снова кивки.
– А теперь предлагаю подумать. С моим браком надо определиться здесь и сейчас. Поговорите, подумайте, я вас оставлю... на час? Этого будет достаточно? Потом мы обсудим ваше решение, и подумаем, как все это осуществить.
Яна мило улыбнулась и сошла с кафедры.
Под внимательными взглядами прошла через весь зал, вышла и плотно закрыла за собой дверь.
И опрометью рванула в соседнюю комнату.
Подсматривать и подслушивать.
***
Содом и Гоморра?
Абзац и аврал?
Пожар в бардаке во время потопа?
Яна могла бы подобрать множество эпитетов, но разве они отразят всю красоту происходящего? Когда стоит такой визг, что стадо обезьян повесилось бы от зависти на пальме.
Когда торы и жомы, разгорячившись, чуть не за грудки хватают оппонентов.
Когда кому-то подбили глаз...
Какая прелесть! Посмотреть приятно! Яна и смотрела, и наслаждалась. Правда, вот результата не увидела.
Спокойными в этом бардаке остались трое человек, которые предусмотрительно отошли в сторону. Еще и трибуной отгородились.
Валежный, Изюмский и Митя. Ее совещательный комитет. Остальные тут так, для мебели, чтобы подтвердить их решение. Какое?
А вот пусть повизжат, подерутся, потом и скажем. Когда запал пройдет.
Яна едва не пропустила тот самый час. Любовалась. Что забавно, до совещательных действий никто еще и не дошел. Так что... совесть ее была спокойна.
Она своим решением сэкономит людям миллионы нервных клеток.
Яна одернула простой армейский мундир – и направилась обратно в зал.
Встретили ее неласковыми взглядами, потом сообразили – и принялись расцепляться. Кто-то поправлял изрядно поредевшую бороду, кто-то убирал в карман выбитый зуб (сувенир, однако), кто-то искал оторванный рукав...
Яна прошагала к трибуне.
– Торы, жомы, я готова выслушать ваши предложения.
В том-то и беда, что предложений не было. Или...?
Вперед шагнул тот купец, с которым Яна уже общалась.
– Ваше императорское величество, нет у нас конкретных имен. Но полагаю, они есть у вас?
– Есть, – кивнула Яна. – Одно имя. Это не тор, это человек самого простого происхождения. Который сам всего добился, сам себя сделал... сейчас он находится в рядах освобожденцев.
Имя она благоразумно не называла. Это как смертный приговор подписать – ни один Тигр тысячу крыс не загрызет.
– Тор? – купец искренне удивился.
Яна склонила голову.
– Понимаю ваше удивление, жом...
– Ильинские мы.
– Понимаю ваше удивление, жом Ильинский. Я должна бы выбрать себе кого-то... вроде Аделины Шеллес-Альденской, только в штанах?
По залу плеснуло смешком. Мужчины успокаивались.
Яна покачала головой.
– Я так поступить не могу. Мне безразличны внешность и происхождение, мне даже возраст неважен. Важно, что этот человек должен подарить Русине наследника. В остальном же... Я осознаю, что мужчина рядом со мной будет обречен на каторжную работу. На восстановление разрушенного. На добивание шаек и банд, на бессонные ночи и расстрельные списки, на подлость и грязь. Человек, которого я выбрала, справится с этим. Но сейчас он в Звенигороде. И назвать его имя я не могу.
– А зачем тогда... вот это? Государыня?
Яна улыбнулась.
– Потому что я выступаю в поход. Все документы и бумаги я оставлю на руках у Антона Андреевича. Второй экземпляр останется здесь, в городе, у человека, которому доверяю не только я. Все мы смертны и на войне может случиться разное. В крайнем случае, я хочу, чтобы именно этот человек унаследовал трон.
– Осведомлен ли о вашем выборе тор Валежный? – с подковыркой поинтересовался один из торов.
Остальные присутствующие как-то помалкивали, понимая, что ничего не решат. А этого, видимо, занесло. Ну, понять можно. Дворянин – и подчиняться быдлу?
Как же!
Валежный шагнул вперед.
– Осведомлен. Я... мне не нравится этот человек, но я его одобряю. И поддержу.
– Вроде как Пламенный женат? – так же поинтересовался тор.
– Возможно, – пожала плечами Яна. – Что вы хотите от меня узнать, тор? Я его брак в церковную книгу не записывала.
Тор чуточку смутился.
– Ваше императорское величество, и все же... освобожденцы виновны в гибели вашей семьи.
Яна качнула головой.
– Освобожденцы – следствие. Не причина, тор. В гибели моей семьи виновен мой отец. Виновен своей безвольностью, легкомыслием, потаканием своим желаниям... вот он и убил мою семью. Так же верно, как если бы стрелял сам. Освобожденцы... не было бы Пламенного, был бы кто-то другой. Есть воспаление – будет и гной. Но первично все равно воспаление.
Тор аж задохнулся от такой откровенности.
– Вы... этими словами вы предаете вашего отца!
Яна даже отвечать не стала. Словами.
Конечно, она не ковбой Мальборо, ну так она круче! Засунь ковбоя в Сибирь – он там в два дня загнется! Так что пуля свистнула рядом с ухом нахала. Даже обожгла.
– Я – женщина. И не могу за эти слова вызвать вас на дуэль. Поэтому просто пристрелю, – ласково пообещала Яна.
Тор покраснел, потом оглянулся – и побелел. Женщина с интересом наблюдала за его метаморфозами.
– Ваше императорское величество...
– Да вы не стесняйтесь, тор. Может, у вас есть достойная кандидатура? – ласково подбодрила Яна. – Чтобы образование было получено в Русине, чтобы и в военном деле разбирался, и в политике, и в экономике... или себя предложить хотите?
Со всех сторон послышались смешки.
Тор выпрямился и топнул ногой.
– Да мы... мы Белецкие... мы... еще с древних времен...
– Я поняла. У вас родословная, как у породистого пуделя, – кивнула Яна. – А личные заслуги какие?
– Я воевал...
– Мы все на войне. И предупреждая дальнейший спор, тор, за вас замуж я не выйду.
– Почему? – преглупым образом спросил тор.
– Потому что мне нужен умный муж. А не тот, кого я способна пристрелить.
– А ваш этот...
Яна пожала плечами. И ностальгически вспомнила жома Тигра.
– Я бы уже была без оружия. Еще вопросы есть?
– Да, ваше императорское величество, – решительно подвинул тора тот самый купец Ильинский.
– Слушаю, жом Ильинский.
– Я правильно понимаю, государыня, что имени вашего избранника мы не узнаем?
Яна пожала плечами.
– Я лично иду с армией на Звенигород. Если победим – имя обнародуют и там, и здесь. Если проиграем, меня просто убьют. И это потеряет какое-либо значение.
– Тогда зачем нас здесь собрали, ваше императорское величество?
Сообразил. Умный, однако. Яна пометила себе присмотреться к Ильинскому. Мало ли где он сможет пригодиться?
– Чтобы все были в курсе дела. И не обвиняли потом Антона Андреевича в подтасовке фактов. Чтобы вести дошли до Пламенного. Я ведь знаю, кто посылает ему весточки. До сих пор. Наконец, чтобы вы все своими подписями и печатями заверили написанную мной бумагу. Чтобы потом не было обвинений в подлоге.
– Ваше императорское величество, там же будет имя? – удивился купец.
– Нет, – качнула головой Яна. – Вы прочитаете и подпишете. Потом я впишу имя.
Кажется, кто-то хотел поворчать, мол, так не делается. Но Валежный совершенно не был готов выслушивать возражения. А потому все принялись читать брачный контракт императрицы, пока без имени ее супруга.
Обязанности и права были прописаны совершенно четко.
Брак признавался равнородным.
Избраннику даровалось дворянство.
Избранник объявлялся полноценным соправителем.
Все коротко и по делу. Осталось только вписать имя.
Они подписывали.
Яна смотрела, и понимала, что это победа. Маленькая, но настоящая. Когда она уйдет, в Тигра будет меньше проблем. Это уж точно.
Вот и подписи.
Яна последней взяла в руки документы. Потом быстро написала имя, свернула бумаги и запечатала своей личной печатью. Один экземпляр спрятала на груди, второй вручила Валежному.
– Вот так и выдают замуж императриц, – печально пошутила она. – Невеста согласна, гости за, осталось жениха уговорить.
– Ваше императорское величество? – не выдержал Ильинский. – А он...
– А жених еще не знает, какое счастье ему привалило, – хмыкнула Яна.
И удалилась, провожаемая изумленными взглядами.
Второй экземпляр она доверит епископу.
Пусть бережет и стережет. А Мите вручим письма к жому Тигру. Пусть вручает.
Он изворотливый, наглый и тренированный. Есть шанс, что его не пришибут.
***
В кабинете компания расположилась со всем возможным комфортом. Яна первой взяла слово.
– Митя, проинформируешь жома Тигра?
– Ни за что не упущу такого случая, – кивнул мужчина.
– Я тебе дам письмо. И Антон Андреевич тоже.
Митя хихикнул.
– Да уж... представляю, какое у него будет выражение лица!
Яна это тоже представляла. И радовалась, что ее рядом не будет. Жить так хотелось... все же Ромашкин – адреналиновый наркоман. Просто он не добирает адреналин такими пошлостями, как гонки или секс. Он не мелочится!
Сразу – и в клетку к Тигру.
– Потом расскажешь, – непроизвольно вырвалось у Яны. Она даже слегка смутилась, но Митя все принял абсолютно спокойно.
– Вы, тора Яна, правильный выбор сделали. Тигр – справится.
Яна чуточку расслабила плечи.
– Со мной или с Русиной?
– С вами и не понадобится. Вы друг друга преотлично поймете, чует мое сердце. А вот что Русину он потянет, это уж точно. Папенька ваш, не тем помянут будь, редкостной размазней уродился. А у Тигра не забалуешь.
– Да, но кто защитит саму императрицу. От Тигра?
Яна пожала плечами.
Так и хотелось сказать – Хелла позаботилась, но пришлось промолчать.
– Ближайшие лет десять ее величество в безопасности. Пока не родит минимум двоих-троих наследников. Потом будет видно, – пожал плечами Изюмский.
Яна согласно кивнула.
– А потом? – Валежный смотрел вперед.
– Да вы оптимист, батенька, – поддел Митя.
– Оптимист, пессимист, – Яна поняла, что сейчас Ромашкина пошлют по матушке, и поспешила придавить ссору в зародыше. – Наливай! Надо же мою помолвку отметить!
Предложение было принято единогласно.
Русина, неподалеку от границы с Чилианом.
Жама Голубица никогда и никому об этом не говорила. Даже мужу. Но...
Богохульствуя на публику, она в глубине души оставалась все той же верующей девчонкой из мещанской семьи. И перед тем, как лечь в постель, творила короткую молитву на сон грядущий. Вот, как сейчас. Помолилась, вернулась в кровать, накинула одеяло, но как-то все равно было холодновато. И сон не шел. В голову лезли разные неприятные мысли.
В курсе был только муж. В семье такое не спрячешь. Но они давно, так давно не спали в одной кровати... будем честны. С тех пор, как муж принес домой подцепленную у грязной девки болезнь. С тех пор, как жаме пришлось лечиться.
Она справилась, она избавилась от всех ее проявлений, но не простила. Даже не болезни.
Измены.
Предавший один раз предаст каждый раз. Это известно всем, а доступно почему-то не каждому. Вот и расплачиваются потом, идиоты...
Один раз тебя ударили в спину? Что ж ты постоянно-то к этому человеку спиной поворачиваешься? Иногда жама просто отказывалась понимать людей.
