Текст книги "Осень бедствий (СИ)"
Автор книги: Галина Гончарова
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
И останься она в своем мире, она бы так и прожила век, и даже не думала, что что-то неправильно, что-то может быть не так... Анна невольно покраснела, припомнив некоторые картинки и фильмы.
Но ведь обидно!
Илья этого не понимал? Она была неопытной девушкой, и сейчас у нее не сильно опыта прибавилось, но Илья-то должен был понимать, что все идет не совсем так! Не понимал? Или ему было наплевать? Он считал себя уже подарком? Уже счастьем?
Возможно...
А долго бы она смогла это терпеть?
Всю жизнь, но была бы она счастлива?
Нет.
А здесь?
Анна мечтательно улыбнулась, глядя в потолок.
Год. Всего один год, даже уже меньше, но ей не жалко! Этот год стоит сотни лет ее прошлой жизни! Год рядом с любимым ребенком, год свободы, год настоящей жизни, год иного мира...
Хелла, спасибо тебе!
Я знаю, ты заберешь мою душу, но – спасибо!
Анна не замечала, как по ее щекам катятся слезы – одна за другой, катятся, капают, впитываются в ткань блузки...
Эти слезы вымывали из души черный вязкий гной, очищали, успокаивали. Иногда так просто нужно, чтобы не сломаться, не взвыть во весь голос, не начать ломать руки и биться головой о стену. Нужно, чтобы жить и дышать дальше.
Нужно – жить!
Глава 10
Вот и сошлись дороги,
Вот мы и сшиблись клином.
Темен, ох, темен час.
Русина, Ирольск.
Жом Тигр был не в восторге.
Считайте сами – брата потерял. Это раз.
Наследника престола упустил – это два. Даже не знает, кого именно, но упустил. Это особенно обидно.
Съездил в Зараево, лишний раз убедился, что Освобождение на ниточке держится.
Попробовал протолкнуть свою версию торам, но помогло ли? Сомнительно...
Еще что будет в Звенигороде? Соратники наверняка времени не теряют.... Только вот и мозгами пользоваться умеют два-три человека из всех.
Пламенный, Ураган, Сколопендра... правда, с последним у Тигра постоянные контры. Сможет гадость сделать – сделает. Да и остальные не лучше. Еще неизвестно, что лучше – умный или глупый враг? С глупым проще, только вот и революцию с дураками не сделаешь. Разве что на первом этапе, для «пушечного мяса», а вот потом...
А потом проще передавить всех крикунов к Хелле, все равно толку от них не будет. Брать власть надо с идеалистами, а удерживать – с прагматиками. Иначе все про...гадишь.
Жом Тигр потянулся.
Ирольск...
Разогнать их всех, что ли?
Если честно – не хотелось.
Хотелось денек отоспаться в гостинице, чтобы кровать под тобой не шаталась (в поезде, как ни крути, полного комфорта достичь не удается), полежать в горячей ванне, отдохнуть...
Хотя так и так придется работать.
Ирольск – транспортный узел. Не будет функционировать – половина поездов, считай, встанет. И так плохо, а еще снабжение накроется... Это и освобожденцы понимали.
Тигр отлично знал, что приезд начальства придает подчиненным небывалый заряд бодрости. Придется ругаться и контролировать... ладно!
Полежать в ванне ему это не помешает.
Мужчина поднялся и оглядел себя в зеркале.
Что ж. Даже самые серьезные люди иногда разглядывают себя в зеркале – и им это не всегда нравится. Жом Тигр своей внешностью не то, чтобы был доволен...
Рост можно бы и повыше. А то чуть выше среднего... даже скорее, средний рост. Тому же Пламенному он по плечо. А это обидно...
Волосы темные, прямые, только и того, что густые. Пламенный начал лысеть и весьма этим недоволен, зачесывает свои три волосинки и так, и этак... забавно выглядит. Ему, Тигру, напрягаться не приходится – у него лысины нет. Ниточки седины поблескивают, но это не от возраста, это от сложностей жизни.
Глаза...
Глаза, наверное, самая его яркая черта. Ярко-зеленые, как у кота. Остальное?
Обычное, ничем не примечательное лицо. Не породистое, не яркое, таких в толпе двенадцать на дюжину. Гладко выбритое, неприметное – так маскироваться проще. Хочешь усы лепи, хочешь – бороду.
Телосложение?
Тоже среднее. Сам Тигр знает, что может поднять сто килограмм, может идти сутки напролет, может не спать несколько дней, но этого не видно. В костюме – он самый обычный человек.
Среднестатистический.
Нет, Тигр был не слишком собой доволен. Но – другого не предлагалось. Так что мужчина поправил галстук, стряхнул пылинку с жилета и видя, что поезд уже подъезжает, надел пиджак.
Вот так.
Револьвер в кобуру, револьвер на щиколотке. Нож в рукаве, нож сзади, на пояснице.
Он готов к встрече с подчиненными.
* * *
Яна готовилась к встрече и пристально разглядывала себя в зеркало.
Как она должна выглядеть?
Сногсшибательно. Но – не сексуально, а непривычно. Голыми сиськами серьезного мужчину не впечатлишь, он и похлеще видел. А потому...
Брючный костюм смотрелся непривычно, но – стильно и необычно.
У портного нашелся темно-синий шелк, и из него были сделаны брюки-клеш, и длинная, до середины бедра, туника. Чуточку непривычный косой крой, одно плечо закрыто полностью, на втором поблескивает пряжка из серебра – дешево и сердито, а главное, складки ткани красиво ниспадают и прикрывают нож. Шелк очень хорошо драпируется.
Вот в обтяжку его носить нельзя, а в виде драпировки – идеально.
Темный цвет подчеркивал смуглую кожу девушки, каштановые волосы отливали золотом, глаза блестели... лучшее украшение женщины – азарт! Вдохновение, задор, любая достаточно яркая эмоция подойдет! И наоборот – тухлую рыбину во что не обряди!
Бесполезно!
Украшения?
Яна могла бы их дюжину надеть, кое-что у нее осталось. Но вместо этого нагло нацепила перстень, который ей отдал Петер.
И улыбнулась.
Кольцо принцессы Дианы, знаете?
Кольцо одно, эрзацев сотня. Вот если бы она перстень носила на цепочке, в мешочке и показать боялась, тогда им бы заинтересовались. Это подозрительно.
А так...
Кольцо – и кольцо.
Черный камень, звериные лапы... чьи? Она такого зверя не знала, это больше всего было похоже на человека, но чешуйчатого.
Нет, пальцев всего четыре.
Но расположены они не как звериные, нет противохода... словно у человека мизинец оторвало, как-то так...
Камень?
Да гематит, наверное, Яна в побрякушках отродясь не разбиралась, сдались они ей триста лет!
Забавно другое... Петер его на мизинце носил, не иначе? Ей на средний палей левой руки кольцо село, как влитое, но у императора-то руки больше! Он же мужчина!
Ему бы кольцо просто не налезло.
Ну да ладно, село и село.
Яна полюбовалась на себя в зеркало, подумала – и еще раз провела щеткой по волосам.
Прелесть!
Устоять невозможно!
И программа уже готова...
Как развлекательная, так и... другая. И обошлось все недорого, считай, копейки по нынешним-то временам.
Вы как хотите, жом Тигр, но я еду с вами. В Звенигород! И Яна очаровательно улыбнулась своему отражению.
* * *
Илья смотрел на свое отражение в зеркале.
– Твое здоровье!
Отражение послушно подняло бокал, чокнулось и выпило. И даже чуток захмелело.
Вот ведь парадокс! Уставал Илья так, что в глазах круги плавали, шатался, ногами загребал... но спать нормально – не получалось!
Лежал, смотрел в потолок, закрывал глаза, дремал на пару-тройку минут – и снова просыпался. Мысли были хуже крапивы... насмотрелся!
Это – ваша свобода!?
Кровь, боль, беспризорные дети... оно им при императоре было, но не так же!
Не так!!!
По городу пройти нельзя было! Ввели комендантский час – чуток успокоилось, а все одно – пришлось человек двести повесить... да, к сегодняшнему дню уж человек двести-то точно.
Илья плюнул на все, и отдал приказ – стрелять в мародеров и грабителей, вешать, где схватили... За нарушение порядка – смерть!
Пьянки? Гулянки?
Знаете что? Перетерпите! Он же терпит... взвалил на него Валежный эту ношу, вот Илья и пытается кое-как наладить жизнь в городе. Пока вышло плохо.
Ильи хватило на несколько вещей. Он приказал вешать и расстреливать криминальные элементы, приказал патрулировать дороги (стычки происходили, считай, каждые два дня), приказал строить укрепления...
Подольск вообще укреплен не был.
Благодаря Илье окрестности железнодорожной развязки ощетинились траншеями, окопами, и Илья твердо собирался защищать их...
А на самой железной дороге!?
Думаете, поезда по рельсам просто так ездят?
А уголь?
А машинисты?
А паровозное депо?! Да вы знаете, сколько сил надо приложить, чтобы паровоз проехал даже сто километров?! Его же ремонтировать надо, вагоны прицеплять-отцеплять, стрелки переводить, да даже просто – колеса смазывать!!!
У Ильи голова шла кругом, а помощи и не было...
И ждать ее неоткуда.
Вот и приходилось... после одной-двух рюмок на ночь Илья засыпал, как убитый, и ничего ему не снилось. И это было хорошо. Спиться он не боялся – все это раньше кончится. А вот чем?
Ну... или его убьют, или освобожденцев всех убьют, что в том, что в другом случае он может в живых и не остаться...эх, дурак...
Почему-то вспоминались карие Анины глаза.
Большие, теплые, доверчивые. И смотрела она с такой любовью... дурак он был! Надо было увозить ее...
Илья понимал, что ничего не сделал бы. Что это просто сожаления даже не об Анне, а о том, что было. Раньше – было, да не ценилось... тишина, покой, стабильность... да, воевали с Борхумом, но это как раз было привычно!
Вот – фронт.
Ты с одной стороны, враг с другой, его надо уничтожить. Все просто и понятно. А как быть, когда во врагов обратились самые близкие? Где брат на брата, сестра на сестру...
Как тут быть!?
Илья хлопнул еще рюмку водки, не чувствуя вкуса, и отправился в спальню. Завтра опять дела, опять заботы... завтра! Может, хоть часа четыре поспать удастся?
Будь прокляты те, кто развязывает братоубийственную войну!
Будь прокляты...
Ферейские горы.
– Братья, Единый Отец смотрит на нас с небес! Он дает нам шанс покарать подлых руссов!
Слова оратора были встречены внимательным молчанием. Но Барза-бек не сомневался – его услышали. И его одобрили!
– Сколько можно держать под пятой наши народы!? Сколько можно сосать из нас соки!? Сколько нас будут угнетать и притеснять!? У нас уникальная культура! Мы – древнейшая нация! У нас были свои императоры и университеты, когда руссы еще бегали в звериных шкурах! Но потом эти варвары пришли на нашу древнюю землю, поработили наш народ и угнетают его! Уже не одну сотню лет они пьют нашу кровь, забирают в свои войска наших мужчин, а в свои... гхм! Забирают наших овец, наши деньги...
Оратор запнулся на миг.
Сложно было сказать, что руссы забирают ферейских женщин в свои гаремы. Не было у них гаремов, да и славились этим, скорее, чилианцы. Но о них сейчас говорить было совершенно не с руки.
А, неважно!
Потом, все потом! Пока слушают – надо давить!
– Мы – великий народ! Мы должны бороться за свою свободу, и нас поддержат все остальные народы! Мы уже послали людей в Борхум, в Ламермур, в Лионесс... даже Чилиан согласился на перемирие до той поры, пока мы не отстоим свою независимость от Русины! Подлые руссы должны заплатить за века угнетения! Обязаны!!!
Собравшиеся закивали.
Ну... так-то да. Должны, конечно!
Ферейские горы...
Ферейские горы служили естественной границей между Русиной и Чилианом. И были для «злобных и коварных руссов» постоянной головной болью. Потому как молодые горцы воспитывались в убеждении, что надо показать молодецкую удаль!
А именно – спуститься с гор, пограбить, угнать людей в набег, набрать добра... нравится?
По странному совпадению, русинам это совершенно не нравилось!
И так жить сложно, пока с земли хороший урожай получишь, не один раз ее потом польешь, да тут еще и в набеги на тебя ходят.
Не, если кто желает, вернувшись домой, найти сожженный дом, убитых родителей, изнасилованную жену, уведенных в рабство детей...
Не нравится?
Вот и русинам не нравилось.
И лупили они боевую молодежь, почем зря. А поскольку оружие у них было лучше, то и побеждать им было легче. Боевой дух, он конечно, но если у тебя из оружия к нему прилагается только прадедовская сабля, а у оппонента – хорошее ружье, то исход боя становится непредсказуем. И часто – в пользу ружья.
Не говоря уж о Чилиане...
Чилиан пытался пригрести горы под себя.
А что?
Живущие там племена, как поставщик воинов.
В горах есть залежи металлов, можно найти полезные ископаемые, да и та же нефть была неподалеку... полезно!
А еще с гор можно ходить к русинам уже целенаправленно и организованно, а там и кусочек земли прихватить в свое владение, а то и не один.
Русины не отказались бы от того же самого, но в свою пользу, а фереи, оказавшись между молотом и наковальней...
Может, они бы до чего умного и хорошего додумались, но горы были большие, племен было много, и друг на друга они ходили войной с таким же азартом, как и на соседей. То, что ты договоришься с одним племенем, вовсе не означало, что остальные тоже будут соблюдать этот договор.
Так и воевали, медленно, печально, вот уже лет двести...
Естественно, фереям данное положение любви к русинам не прибавляло. К чилианам – тоже, но... те в данный момент не воевали.
А вот у русинов начиналась явная гражданская война, и под это дело чилиане усмотрели свой шанс.
Что может быть приятнее?
Напакостить соседу, да на его земле, да чужими руками, да еще ни медяка не затратив?!!
Это ж счастье!
Ладно... немножко потратить придется. Совсем чуть-чуть. По сравнению с расходами на официально объявленную войну – вообще слезки кошачьи!
А потому в племена заслали специальных людей. Провокаторы называются.
Вот сейчас один такой и произносил речь.
Был Барза Мужедов чистокровным фереем, просто его мать во времена оны продали в Чилиан. Пошло одно племя войной на другое, захватило пленных, в том числе и красавицу-ферейку – и продали женщину за большую цену. А что она была непраздна...
А это – ее проблемы.
Вот и вырос Барза в Чилиане.
Хозяин, который купил красавицу, оказался добрым, мальчишку не выкинул, не убил, позволил ему расти при матери... получился по лицу ферей, а по сути – чилианин.
А имя?
Имя ему мать сказала, и его, и отца... того, который сына так ни разу и не увидел. Погиб он в том набеге, дом свой защищал, жену и нерожденного ребенка...
Сейчас Барза произносил речь перед племенем своего отца. И знал – наверняка человек десять найдется, горячих голов. Их надо вооружить, купить им ружья, и пусть спускаются с гор в Русину.
Пограбят, побьют кого... а если получится племена на борьбу поднять – вовсе хорошо будет!
Очень правильно будет!
Старейшины слушали парня внимательно. А потом, когда он закончил, подвели итог.
– Хорошо ты говорил. Теперь мы совещаться будем. Жди...
Барза не обиделся.
Понятное дело, такие решения среди своих принимаются, чужаку на внутренний совет допуска нет. Но стоит ли унывать?
Пойдет племя войной? Он в выигрыше!
Пойдет хоть десяток человек пограбить? Он все равно своего добивается.
Так что мужчина устроился поудобнее на мягких циновках, пил чай, курил кальян, отдыхал и ждал решения.
И решение его порадовало.
Совет старейшин постановил начать переговоры с соседним племенем. В одиночку на равнины идти – напрасно погибнуть. А вот если несколько племен объединится...
Большая польза с того выйти может!
Много добычи будет, много побед...
А уж как хозяева довольны будут! Может быть, Барзу даже реем сделают! И свое поместье дадут... рабов-то он себе наберет, если набег большой будет...
Барза мечтательно улыбался.
Да, рабы, земля, деньги, много денег...
Для чилианца это – счастье.
Русина, на границе.
Поезд тормозил.
Наступало время таможенного досмотра. Нини молча сидела и ждала. Что могла – она сделала еще вчера ночью. Накормила собаку мясом с драгоценностями, еще раз проверила свою одежду, кое-как уединившись в тесноте грязной уборной, проверила все крепления, подмазала кожу настойкой, чтобы та не теряла цвет, все же настойка и выцветает, и смывается постепенно...
Теперь оставалось лишь молиться Творцу.
Конечно, купе у них не было. Плацкартный вагон, и только. Одно отделение, не самое удобное, не самое вместительное, Нини пришлось спать вместе с двумя детьми на одной полке... детей положили к стене. Они вертелись, пинались... в результате, Нини приспособилась спать днем, а бодрствовать по ночам. Так оно и лучше было.
Ночью люди не так приглядываются, вот днем – дело другое. Днем можно себя выдать, днем вагон кишмя кишит такими же беженцами, как они, днем ходят проводники, днем бывают проверки. А ночью...
Ночью даже поезд едет медленнее.
Нини привыкла сидеть и смотреть в окно. И бездумно гладить пса.
Яна сослужила ей медвежью услугу. Она объявила сестру слепой, но... вот что делать слепой?! Как себя занять!?
Никак.
Читать нельзя, вышивать нельзя... хорошо еще жама Аллея помогла.
Вязание.
Вязать можно и днем, и ночью. И в темноте, и на свету. А чтобы считать петли, много умения не надо, Нини это быстро освоила. Их такому не учили – ну так что ж?
Научилась, и быстро.
И вязала, что ей поручали.
Шарф, спинку для кофты, полы для той же кофты – рукава и воротник Аллея ей не доверила.
Нини считала петли, сбивалась, распускала вязание, начинала заново...
Разговаривать она тоже не могла. Эфройский она не знала, оставалось лишь помалкивать. Да, условия...
Для принцессы?
Как бы не хуже каторги!
Но именно здесь и сейчас у Нини появилось время все обдумать, осознать, сделать выводы...
Раньше у нее просто не было возможности. Все сливалось в единую цветную ленту. Бешеную, горячую, обжигающую и страшноватую. Ее несло по ленте, словно по водопаду, и не было возможности ни свернуть, ни задуматься, а сейчас вот – оно есть. И это правильно.
Нини плохо помнила тот день, когда погибли родители.
Она помнила, как их всех собрали в одной комнате, как страшный дядька говорил что-то, а потом... Потом – боль. И темнота.
Останься она одна, она бы там и умерла.
Нет, не так.
Ее бы там убили.
Ее привела в себя Анна.
Анна вытащила ее из того страшного дома, Анна увезла ее прочь, Анна уничтожила их следы, Анна вытащила из нее пулю, лечила сестру, успокаивала, закрывала собой, заботилась, дотащила до Ирольска...
Чего ей это стоило?
Нини и вообразить не могла.
Тогда все казалось спокойным и обыденным. Да, Анна – старшая сестра, она заботится о младшей, чего странного?
А вот сейчас...
Откуда у Анны столько сил? Столько твердости, решительности, жесткости и даже жестокости?
Нини не могла ответить на этот вопрос. Нет, не могла...
Страшно.
Неужели она бы тоже так смогла?
Девушка прислушивалась к себе, но ответа не было. Нет, не смогла бы она так. И она искренне удивлялась, почему справилась Анна. А с другой стороны – если у сестры и внебрачный ребенок есть?
Кто знает, чему еще научилась Анна?
Как-то Нини не дружила с Анной. Так получилось – две сестры были по одну сторону, три – по другую. А Нини была младшенькой, любимой, да еще и практически копией Аделины. Не сложилась у них дружба с Анной, Нини и не слишком огорчалась. А вот сейчас....
Она была обязана Анне жизнью, рассудком, вообще – всем! И собиралась этот долг отдать.
А для этого сначала надо было выжить!
* * *
– Эфрои!
Таможенник скривился так, словно перед его носом не семейство эфроев оказалось, а горсть слизняков, к примеру. Или кладка медведки.
Что-то очень гадкое, инстинктивно отвратительное и вонючее.
У него даже усы зашевелились, словно в них тараканы бегали.
Нини вздохнула – и решительно закрыла глаза.
Вот о таком ее Анна и предупреждала, такого и боялась. Борха, униженно кланяясь, протянул подорожную и паспорта.
– Вот, жом. Наши бумаги...
– Бумаги! – проворчал таможенник. Взял, покривился, но взял... – Эфрои, одно слово! Бежите, как крысы!
Борха поклонился. Не помогло. Таможенник разворчался еще и пуще того.
– Порядочные люди сейчас супротив тирании встали, на фронт идут, а вам лишь бы шкуру свою спасти, лишь бы ноги унести... вот в каком государстве такие нужны?! Как есть – грязь человеческая! Очисток!
Нини сжала покрепче зубы.
Молчи, дура, молчи!!!
Помог Полкан. Сунулся под руку, мол, чеши. Нини и принялась наглаживать псину за ушами. За время путешествия она не просто смирилась с собакой – оценила его.
Друг, помощник, средство от хандры и грусти, умное и преданное существо – мать не хотела никаких животных рядом. Ни собак, ни кошек, отец вообще любил стрелять по пролетающим над дворцами птицам... завести кого-то?
Даже канарейку в клетке девочкам не дозволялось.
Почему-то сейчас Нини казалось, что зря.
Полкан был решительно умнее, порядочнее и обаятельнее многих придворных. Уж дяди Гаврика – точно! Лучше б она трех собак завела, чем одного дядюшку!
– А это у вас что такое?
– Райса, жом. Сестричка моя младшая... – голос Борхи исполнился тоски и грусти. Да какой! Вот уж кто был актером всем на зависть...
– Слепая?
– Недавно ослепла, жом. Еще и в уме чуток повредилась, мычит, да головой трясет. Шла она вечером от заказчика, тут на нее и напали. Вы ж понимаете, пока всю Русину не Освободят – порядка не будет!
Таможенник с важным видом покивал головой.
С-скотина!
– Налетели на нее лихие люди, ограбили, снасильничали, по голове ударили.... С тех пор Райса и ослепла.
– Понятно.
Не то, чтобы у таможенника совесть проснулась. У него такой полезной функции отродясь не было. Но оформление бумаг пошло чуточку быстрее.
Не просто так бегут из страны – девчонку увозят, в том числе на лечение. Да и – глядя в глаза горькой правде, при любых пертурбациях, первыми всегда страдают эфрои.
За что?
А за все!
Проверять Нини и вообще прикасаться к ней таможенник даже не стал – побрезговал. Княжна пообещала себе запомнить этого моржа. Пока она сидела, она могла подглядывать из-под ресниц...
Запомнит обязательно!
И если суждено в Русине править роду Вороновых – этот мерзавец первым на дереве повиснет! Первым...
Мысль о том, что таможенник действует, как привык...
Что эфрои были и будут, скорее всего, существами второго сорта...
Что он даже проявил любезность и ускорил прохождение ими таможни...
Девушке это и в голову не пришло! Когда получаешь пренебрежение полной горстью, да в свою сторону, как-то оно иначе воспринимается. Это тебе не в золоченой карете сидючи цедить сквозь зубки: «эфроооои, фуууу»!
Наконец были обшарены мешки и сундуки, конфисковано самое интересное – две штуки шелка и шкатулка Аллеи для рукоделия, были подписаны все документы – и Полкан потянул свою хозяйку из таможни.
Нини послушно поднялась – и тут же споткнулась о стул, глаза-то закрыты, зажмурены даже.
Под другую руку ее подхватила Аллея.
– Тихо, Райсочка, тихо....
Нини молчала.
Не переигрывать.
Главное – не переиграть.
Вот и поезд, который понесет их к свободе! Нини сидела в углу, тонкая рука ерошила неровно выстриженную собачью шерсть, почесывала барбосу уши, пес млел и подставлял под тонкие пальчики особо чувствительные местечки.
А Нини плакала.
Сейчас особо остро полоснула тоска, накатило...
Больно, ах как больно!
Как же тягостно одиночество!
Аннетт, спасибо тебе! Выбирайся из Русины! Я буду ждать!
Русина, Ирольск.
Жом Тигр, лишний раз подтверждая свое прозвище, легко спрыгнул на перрон.
Огляделся.
Его встречали хлебом и солью.
Каравай на расшитом полотенце держала весьма и весьма красивая девушка... белокурая, коса толщиной в руку, а грудь...
Каравай ей приходилось держать на вытянутых руках. А то неудобно было. На такое глянешь – поневоле облизнешься.
Жом Тигр и облизнулся.
А потом заметил блудливый взгляд, которым повела на него красавица, и мигом передумал знакомиться поближе.
Ну ее... жом не любил общественных достояний.
– Жом Тигр!
– Жом Письмоносец, – приветствовал жом Тигр соратника по борьбе. – Жом Ягода, жом Летчик, рад вас видеть.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Жом Тигр, прошу вас.
Мужчину пригласили в здание вокзала, в котором, по случаю приезда гостя, был накрыт небольшой, но обильный стол. Жом Тигр посмотрел на ледяную водочку, на плошки с икоркой, на белорыбицу, на источающий упоительный аромат здоровущую супницу...
И – отказался.
– Жомы, давайте сначала о делах, а потом уж гулять.
Жомы кисло переглянулись, но деваться-то было им некуда! Поэтому жом Тигр проследовал к автомобилю, который стоял рядом с вокзалом. И даже не один стоял, ожидая пассажиров.
Жомы сделали еще одну попытку ублаготворить дорогого гостя, и в машину к жому тигру попыталась сесть блондинка.
– Нет, – остановил ее Тигр.
– Н-нет?
Блондинка искренне удивилась. До этого дня ее прелести осечку не давали. Она хоть и появилась в городе всего месяц назад, но быстро стала незаменимой сотрудницей Управы. А тут...
От нее – отказываются?
Ледяной взгляд зеленых глаз приморозил жаму к месту. Женщина дрогнула – и отступила.
Жом Тигр посмотрел на сотрудников.
– Жомы, у нас мало времени. А жаму возьмите к себе, она слишком сильно пахнет.
Жама Аделаида (в девичестве – Фенька) захлюпала носом, но безжалостного Тигра не проняла. Подумаешь!
Вот у нее насморк – она и не чувствует, а ему нюхать этот запах?
Мыться надо, дамы, перед тем, как духами уливаться, даже дорогими! Мыться! Иначе ощущение будет, как будто кто-то в цветах нагадил!
* * *
К вечеру жом Тигр был решительно недоволен. А окружающие чувствовали себя так, словно их наизнанку вывернули.
Жому не нравилось – все! От – и до!
Ему не нравилась организация работы, ему не нравились члены комитета, ему не нравились...
Проще сказать, что именно ему понравилось.
Ни-че-го.
Большие надежды жомы возлагали именно на ужин. И даже договорились с известной в городе дамой легкого поведения – Танькой Неваляшкой. Да, прозвище она получила именно за неустойчивость... характера. А выглядела очень даже себе уважаемой и благочестивой женщиной. Даже торой... почти.
Если косметику смоет.
В любом случае, подход к мужчинам у жамы был. Никто еще устоять не мог.
Жомы искренне надеялись, что Танька отвлечет мужчину от тяжелых мыслей, а там и уедет опасный гость... вот что ему надо?
Власть же уже взята!
Чего – еще?!
С этими мыслями все и прибыли в «Лефорше».
Тут-то и началось.
* * *
Чего Тигр не любил, так это пышных застолий.
Соратники по борьбе об этом отлично знали. И вместо одного большого стола распорядились накрыть пару десятков маленьких, на три-четыре человека. Так и все окажутся в зале, и жом Тигр спокойно поужинает в одиночестве – или с теми, кого пригласит к себе за стол.
Жом оценил – и предложенный столик занял, но к себе никого не пригласил, решив наслаждаться ужином в одиночестве.
Или – просто не портить себе аппетит?
Скорее, второе.
Жомы рассаживались за столами, звенели бокалами, тарелками, блестели столовые приборы – правда, не серебряные, какое уж тут серебро, во время революции... всякий умный хозяин такое до поры приберет. Жом Тигр расслаблено оглядывался по сторонам, отмечая и цветы, и натертый до блеска пол, и белизну скатерти... после поезда – сплошное блаженство.
Меню в кожаном переплете, услужливый официант...
И – развлекательная программа.
Стоило жому Тигру занять свое место, как на сцену вышел оркестр. И грянуло: «Отречемся от старого мира!!!»
Жом Тигр встал первым.
Вслед за ним встали все остальные.
Слушали, открыв рот, а потом еще и зааплодировали.
Лешек был счастлив. Молодец он, все-таки.
За первой песней последовала вторая, за второй – третья.
Оркестр раскланялся.
Жом Тигр зааплодировал.
– Браво, господа! Восхитительно! Кто автор сего выдающегося творения!? Я хочу его видеть! Жомы, эту песню необходимо записать – и я даю слово, она станет нашим гимном! Так точно передать наши чувства может только человек, с огнем освобождения, горящим в его груди! Так кто же автор!?
Жомы метнулись взглядами по сторонам.
Спокоен остался только Лешек – он верил, что жама Яна его не подведет. И был прав.
Искусство творит чудеса, Яна это всегда знала. А потому....
Летящей походкой, нога от бедра, королевская осанка и надменная улыбка – Яна вышла на сцену. Благо, это тело отлично знало, как надо ходить.
Мужчины остолбенели.
Темно-синий брючный костюм, улыбка, небрежная поза – руки в карманы, грудь вперед, зад назад...
– Жамы, вы хотели видеть автора?
Тигр поднял бровь, но промолчал.
– Я здесь.
Яна абсолютно спокойно спустилась со сцены и безошибочно подошла к столику, за которым сидел один-единственный человек. Она уже успела за ним понаблюдать из-за кулис.
– Жом Тигр, не так ли?
– Жама...
– Яна. Жом Тигр, – Яна абсолютно спокойно вытащила руки из карманов – и короткий ноготь уперся жому аккурат в грудь, напротив сердца. – Считайте, вы убиты. Отвратительное пренебрежение собственной безопасностью.
Наверное, Яна была первой, кому удалось повергнуть жома в такой глубокий ступор. Аж секунд на пять. А пока он приходил в себя, девушка, не дожидаясь милостей от природы, отодвинула один из стульев, уселась на него, забросив ногу на ногу, и невинно поинтересовалась:
– Не хотите нанять телохранителя?
– Простите? – опомнился жом Тигр.
– Считайте, что мое прощение у вас есть. Но если бы я хотела, я бы вас уже раз десять убила.
Жом Тигр поднял брови. Вот такого он точно не ожидал.
– И кого же вы предлагаете в мои телохранители?
Жаль, очень жаль.
Конечно, эта девочка не автор песен. И сейчас она скажет про мужа, или брата, или...
Додумать жом Тигр не успел.
Яна пожала плечами.
– Разумеется, себя.
Второй раз за пять минут жом потерял дар речи.