Текст книги "Осень бедствий (СИ)"

Автор книги: Галина Гончарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6

 
Треплются их отрепья
Всюду, где небо – сине,
Всюду, где Бог – судья.
 

Не подозревая о мыслях своего начальника (почти бывшего) Анна зашла в небольшое кафе.

«Кофейня».

Анна прошла внутрь, огляделась.

Маленькие столики, диванчики и стулья, длинная стойка и барные стулья...

Естественно, Анна заняла маленький столик в углу. Там она могла видеть всех, а вот на нее почти не обращали внимания.

Полистала меню, наугад выбрала кофе и пирожное, и принялась листать газету.

Училка...

А может, и правда?

Анна вспомнила свою гувернантку, госпожу Славскую. Ольга Валентиновна обладала манерами королевы, взглядом голодного василиска и добротой аспида. Анна себя такой не считала.

Но... а чему ее учила Ольга Валентиновна?

Да именно этому!

Манерам, этикету, следила за рационом, за занятиями... может Анна так поступать?

Чисто теоретически – да. А практически?

Если ее наймут.

Быть гувернанткой?

Обслугой?

Анна покусала губу. С одной стороны – она не представляла себя в подчиненном положении.

С другой – а что она еще умеет? Да и учитель – не слуга. Жаль, не все господа были с этим согласны.

Но кто мешает Анне развернуться и уйти?

Она действительно практически ничего не умеет. А работать в тире...

Может, стоит попробовать? Что она теряет?

Но... оружие, это – не ее.

Анна подумала и принялась листать газету.

Объявления «требуется гувернантка» попросту не было. Были вакансии воспитателя. Причем, как для отдельного человека, так и для группы лиц.

Были объявления агентств по найму.

Было объявление, которое также заинтересовало Анну. Музыкальный центр набирал преподавателей, а играть и петь она все же умеет...

Но есть и минус.

Вряд ли произведения этого мира совпадают с произведениями ее мира. С нотного листа она сыграет, а если и запись нот не совпадет?

Яна-то музыкальную школу не заканчивала...

Как тут оправдываться? Что делать?

Оставить для начала, но...

Анна машинально ковырнула ложечкой пирожное, положила кусочек в рот.

И скривилась.

Тесто клеклое, пирожное несвежее, крем... за такой крем надо вешать!

Нет! Это слишком милосердно!

Накормить им повара – пусть помрет в страшных мучениях!

Кофе, как ни странно, оказался приличнее пирожного. Анна сделала пару глотков, потом заметила потеки на чашке, и скривилась еще сильнее.

«Жалобная книга» – подсказала память Яны. Или позвать администратора. Не хотелось ни того, ни другого, но есть ВОТ ЭТО?

И платить деньги, которых и так не особо много?

Даже не в деньгах дело.

Из Анны старательно выбивали непокорность, собственное мнение, характер – все то, что по мнению матери, было не нужно женщине.

Анна была идеальной дочерью, женой, матерью, тихой, безропотной, скромной, покорной... а что требуется от нее здесь и сейчас?

То же самое?

Но...

Глаза жома Тигреныша были хорошо памятны Анне.

Опять молчать?

Опять все терпеть, опять глотать обиды? Или попробовать встать, расправить плечи – и... ладно! Рявкнуть у нее не получится, но хотя бы настоять на своем? Сможет она справиться с подобной ситуацией?

Надо попробовать.

Анна подошла к стойке.

Кофейня была практически пустой, только сидели за столиком неподалеку парень с девушкой. Но те были заняты собой, и не обратили внимание на Анну.

Анна медленно поставила на стойку тарелку и чашку.

– Администратора позовите, девушка.

Девушка-бариста смерила Анну презрительным взглядом.

– Зачем?

Анна выдохнула и расправила плечи. С дерзостью слуг она сталкивалась, и справляться с этим умела.

– Любезнейшая Алла Игоревна, будьте добры позвать администратора.

– Э...

– И немедленно.

По кофейне словно стужей повеяло.

У Аделины получалось намного лучше, будь здесь ее величество – нерадивая обслуга уже мчалась бы за администратором, но кое-что умела и Анна.

Вежливость – и никаких сомнений в своем праве отдавать приказы. У Анны сомнений и не было.

Алла Игоревна сама не поняла, как ноги сделали шаг, второй, а потом она громко позвала.

– Михаил Николаевич! Вас!

Мужчина, который вышел по ее зову, Анне решительно не понравился.

Молодой, лет тридцати-тридцати пяти, чуть пониже Анны, но в два раза ее толще, с черными волосами, словно прилипшими к голове, и выпуклыми серыми глазами. Дорогой костюм сидел на нем... нет, не сидел.

Бывают люди, которые носят любые вещи, с привычной безмятежностью и душевным спокойствием.

А бывают люди, на которых любые вещи сидят, как на вешалке.

Михаил Николаевич не носил костюм. Он выставлял его напоказ! Гордился им!

Посмотрите, люди, какой я костюмный!

Я купил себе дорогой костюм!

Вы должны мне завидовать! Ну позавидуйте же мне!

Анна посмотрела на менеджера. Вот как есть – приказчик в третьесортной купеческой лавке! И волосы зализаны чем-то жирным и блестящим – у них бриолином пользовались. И взгляд заискивающий, бегающий...

Обслуга всегда остается обслугой. И речь не идет о тех, кто занимается чем-то подобным в силу обстоятельстве. Речь идет о халдеях по духу.

– Сударь, в вашем кафе отвратительное питание и ужасное обслуживание. Прошу вас, попробуйте это пирожное...

Михаил Николаевич пожал плечами.

– Ну, щас...

Взял чистую ложку, отколупнул кусок пирожного и сунул его в рот. Двинул челюстями, напоминающими ковш экскаватора.

Зря.

– М-мать!

Это был достаточно вольный перевод его выражения. Анна поморщилась, Алла наоборот, пригляделась.

– Чего?

Мужчина взвыл и сплюнул прямо на ладонь...

Пирожное было с орехами. А вот если орехи плохо почистить... кусок скорлупы попался Михаилу под зуб. Зуб не сломался, но судя по всему, десна болела. Поди, укуси!

– Надеюсь, вы понимаете, что это несъедобно, – мягко произнесла Анна.

Мужчина поднял на нее злые глаза.

– Ты! Приперлась тут...

– Я не буду подавать в суд на ваше кафе. И не буду рассказывать об этом отвратительном инциденте. Но советую обратить внимание и на повара, которого давно пора гнать в шею, и на девушку, которая вместо работы болтает по телефону, и на грязные столики, и на плохо вымытую посуду, и на отсутствие салфеток... перечислять можно долго. Всего вам наилучшего.

Анна развернулась и вышла из кафе.

Несколько секунд Алла молчала. Потом...

– И что это было?

Администратор обложил ее трехэтажным матом – и направился на кухню.

Вот козлы!

Сколько раз он говорил, чтобы следили, что в кастрюлю кладут! Уроды!!!

* * *

Анна вышла из кафе с ощущением... победителя?

Она вступила в бой с обстоятельствами.

Она не проиграла.

Никто не заподозрил в ней... чужака. Никто не тыкал пальцем, не кричал: «держи ее!» Никто не сомневался в ее праве говорить и спорить.

А если так...

Она обязана справиться. И победить!

Не так уж и страшен этот мир! Да, в нем есть техника, телефоны, телевизоры и реклама. А в Русине – нет. Но люди везде одинаковы, и нерадивые слуги – тоже.

И проблемы одни и те же...

Она справится.

Теперь она знает, что справится.

Русина, Ирольск.

– Надо уезжать.

Жом Лейва поправил шляпу и посмотрел на жену, словно ожидая возражений. Но та и не подумала спорить.

– Надо уезжать.

– Я поговорю с родителями. Ты переговори со своими родными. У нас есть возможность уехать, помнишь Марка?

– Да.

Жама Аллея Лейва кивнула, глядя на мужа. Эта невысокая, полная женщина, с черными волосами и такими же яркими черными глазами, никогда не спорила с супругом.

К чему?

Они и так хотели одного им того же, думали об одном и том же, мечтали, стремились...

К чему?

Есть и такие мечты.

Тихо и спокойно прожить свою жизнь, вырастить детей, увидеть внуков...

Борха Лейва всю жизнь был хорошим портным, как и его отец, как и его дед. Жил в Ирольске, работал, зарабатывал...

И все было в общем-то неплохо, пока не началось... ЭТО.

И тут Лейва почувствовал – беда.

Нутром почувствовал, как когда-то его дед, успевший унести ноги из Ферейских гор ровно за два года до того, как там полыхнуло.

Кто не успел, там и остались, озверевшие горцы резали всех, не разбирая – мужчина, женщина, ребенок... а вот Лейва успел. Осел в Ирольске, детей вырастил, внуков увидел, правнукам, вот, порадоваться не успел.

И теперь достойный его потомок нутром чувствовал – надо бежать.

Бежать далеко, быстро, заметая хвостом следы. Любые деньги платить, но бежать первым.

Почему?

Потому что будет шанс устроиться на новом месте. Всегда есть ниша, которую ты можешь занять, всегда, в любой стране, при условии, что в твоих руках крепкое ремесло. Но если приехавших – немного.

А если их тысячи?

Десятки или сотни тысяч?

Любая ниша забьется. Но у Борхи уже будет какая-никакая, но жизнь. Связи, опыт... Справится! Деду тоже тяжело было.

Надо уезжать.

И родных с собой хвать, пока есть возможность.

Борха не врал жене. Его старый приятель, Марк, гонял паровозы по ветке, он и пообещал поговорить.

Ламермур.

Да, для начала – Ламермур. А оттуда можно и подальше убраться. Борха так и собирался сделать. Были и запасы, и кое-какой жирок под кожей...

Родных бы уговорить!

Да, будет много людей, вагон придется брать. Но вместе они справятся. Он, Аллея, их четверо детей, его и ее родители, братья, сестры, племянники – общее число человек под сто выйдет, как бы не больше. У них в Ирольске крепкая община.

Но...

Борха понимал, что надо уезжать.

А захотят ли поехать остальные?

Предложит он всем. А кто согласится?

Но уговаривать надо, уговаривать он всех будет... потому что дедовский нюх говорил Борхе – пахнет кровью.

Большой кровью, страшной...

Мужчина коснулся щеки супруги.

– Начинай собирать вещи.

И жена медленно прикрыла темные глаза. Она будет собираться.

Россия.

– Анна Петровна Воронова?

– Да. Здравствуйте.

Анна смотрела чуточку удивленно.

Мужчина, стоявший рядом, был ей совершенно незнаком. И память Яны никаких откликов не давала.

– Оперуполномоченный, капитан полиции Лейкин.

Мужчина достал из кармана красную книжечку, махнул ей в воздухе и попробовал закрыть. За секунду.

– АТАС! МЕНТЫ! Всем улыбаться! – завопила память Яны. Перед глазами Анны мелькнула какая-то картинка с ... пингвинами? А потом память посоветовала «делать ноги, и быстро!». Анна советы проигнорировала и решила действовать, как учили ЕЕ, а не Яну.

– Позвольте, я прочитаю, – не дала этого сделать Анна.

– Пожалуйста.

Анна чуточку прищурилась.

– Олег Андреевич Лейкин. Рада знакомству. Что вам угодно?

– Побеседовать, Анна Петровна. Уделите мне немного времени?

Анна огляделась.

До дома оставалось буквально метров сто... и безумно хотелось спрятаться. Удрать, ни с кем и ни о чем не разговаривать...

Нельзя.

Всю жизнь было нельзя, и сейчас ничего не поменялось.

Девушка склонила голову.

– Олег Андреевич, я вас внимательно слушаю.

– На чашку чая не пригласите?

– Простите, Олег Андреевич, я не считаю это приличным, – отказала Анна. – Какое у вас ко мне дело, жо... уважаемый?

Чуть не оговорилась, не обратилась, как привыкла. Надо следить за собой.

Но воспитание!

Въедается в кровь и в кости, становится привычным, как дыхание.

– Скажите, вы поздно возвращаетесь с работы?

Вот оно!

Анна собралась.

– Да, достаточно поздно. Вы, наверное, в курсе. Я работаю в тире, это до полуночи...

– Я в курсе. Когда вы возвращались домой – позавчера – вы ничего подозрительного не видели? Не слышали?

Анна задумалась.

– Сложно сказать. У нас не самый благополучный район. И я слышала, нашли два трупа... вы поэтому?

– Ничего от вас не скроешь, Анна Петровна, – весело улыбнулся мужчина.

Анна улыбнулась ему в ответ.

Олег Андреевич вообще ей нравился.

Чем-то он был похож на Илью. Внешне...

Те же светлые волосы, широкие плечи, разве что глаза карие. А улыбка похожая, легкая, почти мальчишеская. Возраст примерно тот же...

Простая одежда – джинсы и свитер, кожаная куртка и кроссовки, сидит на нем легко, ладно, аккуратно. Чувствуется, что ему нравится его работа. Тяжелая, но необходимая.

– Я не знаю, что можно считать подозрительным. У соседа шумели – так они постоянно шумят.

– У соседа?

– Через забор, – пояснила Анна. – Там Михаил живет... не знаю его фамилии. Он принимает наркотики, приглашает друзей, они регулярно гуляют.

– В тот вечер тоже?

– Кажется, да.

– Проверим... а что-то еще?

Анна развела руками.

– Не зная, что именно случилось, я не могу рассказать вам то, что возможно, вас заинтересует.

– Вы не в курсе?

– Я со смены. Проспала, потом некогда было. Да и не слишком интересно. Здесь не самый благополучный район и постоянно что-нибудь происходит.

– Произошло. Два трупа нашли.

– Два трупа? Местные?

Изображать ужас Анна не стала. Ни к чему.

– Нет. Наркоманы...

– Тогда точно – друзья Михаила. Устроил наркопритон на дому.

– Разберемся, – кивнул мужчина. – А больше у вас тут никто не торгует? Не употребляет?

Анна подумала.

– Я мало кого знаю. Мне некогда общаться с людьми, у меня своих проблем хватает. Михаил. Кажется, через две улицы, на Савринской, живет некий Евгений. Вот, он тоже приторговывает. Так говорят. Лично я стараюсь держаться от всего этого подальше. У меня ребенок в больнице. И надо бы к нему заехать.

Олег Андреевич покивал.

– А вы где работаете?

– Я работала в тире, в развлекательном центре. Но буду увольняться, – честно высказалась Анна. – Тяжело.

– В тире?

– Выдавала ружья. На это не надо таланта или способностей, – пожала плечами Анна.

– Но с оружием надо уметь обращаться.

– Я выросла в лесу. Мой отец лесник. С оружием я обращаться умею, – соврала Анна. Ладно, не соврала, просто рассказала биографию Яны. Но... искренне надеялась, что ей не придется брать оружие в руки. Она даже на охоты не ездила – неприятно.

– С огнестрельным – или с холодным тоже?

Сильно забилось сердце.

– С холодным тоже, но меньше. Как любая женщина – порезать мясо, почистить овощи.

– А-а... но вы ошибаетесь. Это не каждая женщина умеет.

Анна пожала плечами еще раз.

Она – умела.

Готовить принцесс тоже обучали. Надо ведь не просто командовать, надо знать, что именно делают слуги. Так что Анна много чего умела. До Василия, их повара, ей было далеко, но дайте возможность – и она в грязь лицом не ударит.

Василий...

Еще одна жертва бессмысленной войны.

Верный слуга, почти друг, почти член семьи, который отказался покинуть своего императора, и до последнего был рядом. Чтобы вот так все закончилось...

Видимо, Анна помрачнела, потому что Олег тронул ее за локоть.

– Все в порядке?

– Простите. Минутная рассеянность. О чем вы еще хотели меня спросить?

– Больше ни о чем. Скажите, вам не страшно идти домой? По темным переулкам?

– Страшно. Поэтому я и меняю работу, – призналась Анна. – Это на первое время, пока выбора не было, а сейчас я хочу подумать о чем-то более спокойном. У меня сын, ему нужна мать.

– Да, я в курсе. Как дела у вашего малыша?

– Операцию провели, теперь выздоравливаем.

Анна спокойно отвечала на вопросы, стараясь не раздражаться. У человека работа.

Такая работа.

Помогало плохо, все же она действительно – убийца. Выручало воспитание. Спокойствие, хорошие манеры и приличествующая сдержанность.

Принцесса не может вести себя, как крестьянка!

Неизвестно, что подумал Олег, но больше вопросов не последовало.

– Что ж. Тогда я прощаюсь...

– Прощайте.

Общаться Анне не хотелось.

С Олегом Андреевичем.

А вот другое...

И руки сами достали из кармана телефон, чтобы набрать заветный номер. И услышать самое чудесное на свете слово. Самое заветное и невероятное слово.

– Мама!

Русина, Зараево.

Жом Тигр смотрел на пепелище.

И как же гадко было на душе... как же темно и тоскливо.

Тела лежали в ряд.

Кого-то опознали, кого-то не опознали... сколько должно быть в доме?

Императорская семья, штук пять слуг... может, кого и не было, где ж теперь узнать?

Сколько было людей у брата?

Давали двенадцать. Вроде бы число трупов совпадало.

Не хватало двоих.

Но – кого?

Пожар-то разошелся не на шутку. И бушевал малым не сутки... а обгорелые трупы – зрелище... своеобразное. Сильно обгоревшие.

И определить, чей именно труп обгорел, было просто нереально.

Вроде как Петера?

Или нет?

Или...

Полицию освобожденцы сами разогнали, вместе с экспертами. А отряды защиты населения, которые они формировали....

Понятно, можно крестьянину показать труп. А он определит – чей?

Квалифицированный специалист мог бы зафиксировать общие параметры: рост, вес при жизни, следы переломов костей, пулевые отверстия в костях (если есть). А там уж и сличать, и проводить параллели... но где ж его возьмешь?

Так что двоих человек не хватает, а кто это может быть? Да хоть бы и сам Петер с супругой! Запросто!

И кто стал наследником? Мог здесь быть кто-то еще?

Самое ужасное, что – мог. Более того – был. Но кто?

Как?

Не сама же императорская дочка перестреляла его людей? Справилась с его братом, который на медведя ходил, один на один волка брал... у которого рука бы не дрогнула.

Но его – нет.

А два человека ушли... явно с кем-то!

А машина?

Тоже не просто так! Тигр пытался себе представить кого-то из императорских дочек за рулем – и разум отказывался повиноваться.

Не бывает так!

Нелогично!

Значит – что?

Значит, кто-то решил выручить императора. Или, что вернее – его дочерей. Ну к чему какому-нибудь честолюбивому тору живой Петер? Все равно с него никакой пользы, вред один! За что Петер не брался, все шло прахом.

А вот его дочери – материал благодатный и благодарный.

Спаситель в сверкающих доспехах, юная прекрасная дева, вырванная из зубов злобного дракона... тигра... слезы, сопли, розы, мимозы...

Вполне вероятно.

Итак, надо искать людей, которые налетели отрядом... если бы хоть раньше спохватились!

Но – осень!

Яна-то из-под туч ушла, а вот над Зараево вчера ливануло, окончательно остужая пепелище, а заодно смывая все следы.

Жом Тигр злился, но – не было следопытов на службе революции. Пока – не было. А когда еще появятся?

Итак, что мы имеем?

Вполне возможно, что за домом, где проживал опальный император, следили. Возможно, с целью выкрасть кого-то из великих княжон.

Когда увидели, как туда направляется его брат... что бы он сделал?

Или доложил по команде, или выбрал удобный момент – и перебил всех.

Но для этого нужно... хотя бы человек пять. Хотя бы!

Пять хорошо обученных хватких человек, которые застанут его брата врасплох. Иначе он справился бы, и не из таких переделок выходил.

Допустим, когда началась пальба, когда брат отвлекся... они напали.

Перестреляли всех внизу, пошли на второй этаж...

Почему брат не вышел навстречу?

Почему не среагировал на выстрелы?

Или его оглушили?

Или он был чем-то занят?

Скорее, второе. Допустим, он верил, что его люди справятся. Или – добивал императорскую семью. Проверял, чтобы все было хорошо сделано... он был старательным, его брат.

И – не успел.

Ворвались...

Нет, тогда не сходится. Если брат проводил контроль, выживших остаться не должно было. Но зачем тогда унесли тела?

Чтобы плодить самозванок?

Тоже вариант. И любую княжну он объявит самозванкой. Но... себя-то не обманешь!

Наследник был назначен. И был жив, иначе колокол прозвенел бы еще раз. Значит, жив кто-то императорской крови. Примем, что живы два человека – и задумаемся, где они могут быть. Как вариант – две княжны. Но может быть и Петер с кем-то из княжон.

– Карту, – распорядился мужчина.

Перед ним тут же появилось запрошенное.

Тигр прикинул расстояния, подумал пару минут, ткнул пальцем.

– Что здесь?

– Поместье тора Изюмского.

Тигр сделал стойку, не хуже пойнтера.

– Изюмского? Подробности?

Подробностей ему досталось больше, чем Яне. Даже та, что тор... оп-па!

Не женат!

А значит...

Чисто теоретически, мог и умыкнуть девчонок.

– Связь с династией Вороновых?

– Вроде как есть. Какая-то он там семнадцатая родня... то ли его прабабка, то ли прапра... неизвестно. Но вроде как капля крови в его жилах есть.

Был бы жом Тигр кошкой – у него бы хвост ходуном ходил.

– Готовьтесь к штурму поместья. Мне нужен тор Изюмский.

Градоправитель едва в обморок не грохнулся.

– Жом Тигр, невозможно!

– Почему?

Ответ был прост. Войска! Силенок не хватит!

Там свое войско, хоть и небольшое, но обкатанное, пулеметы, там... страшно! Оно конечно, если прикажете – так пойдем, но жить охота! Очень!

Жом тигр задумался.

Не то, чтобы он заботился о шкуре градоправителя – пусть ее хоть на барабан натянут. Но...

Если класть людей, то и дело надо сделать!

А если и людей положишь,, и толку не будет...

– Готовьтесь к штурму. Я выезжаю в Ирольск, вернусь с подкреплением, тогда и разберемся.

Глава комитета Освобождения города Зараево закивал.

В Ирольск!

В Звенигород!

В... да хоть куда!

Лишь бы подальше от его города! И чем дальше, тем лучше... ох, принесла нелегкая!

Русина, Ирольск.

Яна шла по улице.

Оглядывалась, смотрела по сторонам во все глаза.

А чего стесняться?

Если на то пошло, ей меньше года осталось! Чего церемониться?

Кто о ней как подумает?

Да подумайте, если делать нечего! А у нее дел – до ушей!

Как она тащила Нини до Ирольска...

Долбанная машина! Долбанные дороги! Долбанные освобожденцы. Долбанные...

Вот не было у нее другого эпитета. И крыла она всех матюгами по-черному! Их бы сюда!

Одни проблемы бедным девушкам устраивают! Вот черт! И что ее дернуло Нини вытаскивать? Но ведь вытащила, и привезла с собой, и бросить права не имеет...

Сейчас девочка сидела в комнате, запертая на два замка снаружи – и на большой засов внутри. А Яна разгуливала по городу.

Все было странным.

Привычным – и одновременно новым.

Мостовая – где камни, где брус, где доски. Асфальта нет... Зато грязи – жуть!

Дома.

Дома все разные, все индивидуальные, все своеобразные, в неповторимом стиле «разваляй-малина», как это называл отец. Когда дом стоится без согласования соседями, без единого архитектурного плана, потом администрация хоть и пытается все это привести в единый конгломерат, а все же соседство дворца с саманными домами, и чуть ли не землянки с церковью дает своеобразный эффект.

Церкви, кстати, закрыты.

Забавно, неужели и здесь освобожденцы что-то не поделили с религией? Хотя чего удивляться? У человека есть три опоры – семья, вера и закон. И если их выбить...

Все!

Перед тобой глина, лепи, что хочешь!

Человеку нечего терять, не за что бояться, ему и смерть-то не страшна! Все равно ничего нет!

Вот, считаем. Веру – гнать. Закон... закон – менять. Остается семья, с этим сложно что-то поделать. Но устроить концлагеря могут и здесь додуматься. И заложников брать, и террор устраивать.

Это что хорошее человеку подсказывать надо. А на пакости все повадливы.

Люди...

Да, люди.

Красиво одетых вообще нет. И модных тоже. Ходят солдаты, ходят женщины сомнительного свойства – все с белыми цветами на груди, ходят нищие, торговцы, разносчики... но в целом город затаился.

Он ждет той или иной развязки. Ему страшно...

Яна могла интерпретировать это именно так.

– Какая з...

Несколько грубостей не заставили ее даже повернуть голову. И не такого наслушалась, бывало. А вот шлепать ее по заду было не нужно.

На такое рефлексы у девушки срабатывали мгновенно, и вне зависимости от мозга.

Яна перехватила наглую конечность – и ловко выломила нахалу пальцы.

– Аууууу! Пусти, с...а!

Яна прищурилась.

Рядом с ней оседал в грязь парень лет двенадцати – пятнадцати, этакий вихрастый Петька. Только что Чапаева не хватает.

Рука вывернута, пальцы на излом – сломать парочку, так живо отучится тянуть руки куда не надо.

– Тебе что – шлюх мало?

– Пусти, с-сказал!

И еще кое-что добавил. Зря.

Яна повернула руку.

– Жду извинений.

– Ну...

– Руку тебе сломать?

– Я не хотел!

– Верю, – Яна отпустила пальцы – и протянула мальчишке руку. – Вставай, давай. И не делай так больше, а то покалечат!

На ее хорошее отношение мальчишка попытался ответить плохим, и попробовал подставить ей подножку.

Зря. Яна среагировала чуть раньше – и пацан полетел носом в большую грязную лужу. Яна пошла дальше. Вот ведь... все настроение испортил, болван! Сразу и от города отвлеклась, и проблемы навалились...

Куда ж сестру-то пристроить?

И здесь не оставишь! Яна просто по улице прошлась – и то достается, а сестренка куда как красивее... надо бы ей хоть какую хламиду подобрать. У старьевщика, или в ломбарде, или еще где? Или вообще на заказ сделать, чтобы девчонка втрое толще себя казалась? С прокладками и накладками? Замаскировать красоту.

Да, и себе не помешало бы что поудобнее.

К портному?

Однозначно!

* * *

К поместью тора Изюмского жом Отважный поехал лично. Как – к поместью?

Тор был резко против непрошенных визитеров, и отгородился от них радикально – баррикадами и окопами. А дороги перекрыл особенно.

Выпустил егерей, которым приказал стрелять без предупреждения, вооружил всех обитателей поместья...

Это – его дом!

И никакая сволочь по нему в грязных сапогах разгуливать не будет, тем более, какие-то освобожденцы! Гнать и еще раз гнать!

Вот, до баррикады жом Отважный и доехал. Остановился не доходя метров сто до баррикады. И лично махал белым полотенцем, прибитым к палке, пока его не заметили.

– Кто идет? Чего надо? – рявкнули из-за баррикады сразу несколько голосов.

– Глава Зараевского комитета Освобождения, жом Отважный! Я хочу поговорить с тором Изюмским!

– Тор сказал, гнать всех освобожденцев в шею, как чумных крыс! Вали отсюда, крысятина!

Жом Отважный скрипнул зубами.

Сволочи! Пристрелить бы вас, да вот беда – самому потом тоже живым не уйти. Вон он, пулемет, стоит на повозке. И крутится преотлично – во все стороны. Тут его и накроет!

– Ты хозяину доложи, что я приехал! А лучше письмецо передай!

С той стороны баррикады помолчали.

– Ждать будешь – или завтра за ответом приедешь?

– Завтра приеду! – жом Отважный понимал, что можно здесь и ночь простоять.

Письмо было надежнее. В письме он предлагал личную встречу и обсуждение вопроса престолонаследования.

Если тор Изюмский причастен к исчезновению наследницы...

Жом Тигр ждал Отважного неподалеку. Сам он не поехал...

Побоялся, сволочь, – зло подумал Отважный. Хотя отлично знал – это не так.

Не побоялся.

Просто просчитал вероятности. И свою ценность для дела Освобождения. Для жома Тигра выходило так, что если Отважного пристрелят, на его место другого найти несложно. А вот если его...

Не хотелось бы.

Смерти Тигр не боялся, но глупой смерти не хотел.

– Вы отдали письмо?

– Да, жом.

Тигр кивнул.

Со штурмом Изюмского решили подождать, сначала стоит попробовать договориться. А уж потом...

Освобожденцев не так, чтобы мало, но... важно не количество, а качество. А вот качественных войск у них раз-два и обчелся.

Вчерашние крестьяне, новобранцы, голь перекатная, а вот профессиональных полков практически нет. Есть дезертиры, но толку-то с них?

Дезертир, по определению, все сделает, чтобы НЕ воевать! Какие там вооруженные конфликты? Вот и получается, вроде бы народу много, а под ружье загнать и некого. Если сейчас снять войска из Ирольска, весь округ, считай, останется без пригляда и нежной освободительной заботы.

А вдруг людям покажется, что их и освобождать не надо?

Этого Тигр допустить не мог. Оставалось ждать – и надеяться на собственное чутье. Утешало одно – чутье его ни разу не подводило.

* * *

Получив письмо, тор Изюмский прошел три стадии последовательно.

Первая – мать их так, обнаглели! Гнать тварей в шею!!! Палкой!!!

Вторая – не гнать, а расстрелять к лешьей матери. Из пулеметов!

Третья – поговорить. Расстрелять всегда успеет, а вот пообщаться... Потом ведь и не узнаешь, что им надо! Когда убьешь – поздно спрашивать!

Так что записка отправилась в обратную – и на следующий день встретились четыре человека.

Жом Тигр со спутником и тор Изюмский. Также со спутником.

Сошлись у баррикады, оглядели друг друга над наваленными бревнами, рук, естественно, друг другу не подали. Первым начал Изюмский.

– Добрый день, любезнейший... Тигр?

– Доброго дня, тор Изюмский.

Тигр был спокоен.

Ему ли злиться? Он держит этого глупца в своих лапах! Просто потребуется больше времени и сил, но если он захочет – здесь никто не спасется. Так к чему сердиться?

А вот тор Изюмский не был так спокоен, как старался это показать. И тоже понятно. За ним – его дом, его люди. А за Тигром никого нет... Кому нечего терять – нечего и бояться.

– Что привело вас ко мне в гости?

– Важное дело, тор Изюмский, – Тигр смотрел жестко, внимательно. – Убит жом Воронов.

Тор Изюмский даже сразу не понял. А потом задохнулся от возмущения.

– ЧТО!?

И Тигр понял – не знает.

Не он.

Есть вещи, которые не сыграешь... можно и его обмануть. Можно. Но – не так. Не выжил бы жом Тигр, не умея читать в людских глазах и душах.

– Жом Воронов был приговорен комитетом освобождения к аресту. Возможно, к высылке из страны – решение не было принято. Но когда наши люди в очередной раз привезли в дом продукты – увидели пепелище. И нашли убитых...

Тор Изюмский словно выцвел в единый миг.

Император убит...

Плевать, что Петер – дрянной император. Но... кто поднял на него руку!? Кто посмел!?

– Кто!?

Жом Тигр покачал головой.

– Если бы мы знали!

– И вы... – тор Изюмский понял, о чем речь, и побелел от ярости. – Вы решили, что это – я!?

– Я обязан был проверить все варианты, тор, – Тигр говорил ровно и учтиво, но непреклонно.

– Можете проверять. Если бы я знал, что его императорское величество здесь – я бы все сделал, чтобы его вырвать из ваших лап.

– Не сомневаюсь, тор.

– Я этого не делал. Хотя понимаю, что клятвы – бесполезны, но тем не менее. Мне жаль, что я не успел. Не знал...

Тор Изюмский и сам не замечал, что почти оправдывается. Но такова уж была особенность Тигра... жом смотрел на него в упор – и под взглядом ледяных глаз хотелось опустить голову, шаркнуть ногой, словно маленькому провинившемуся мальчику, потеребить пряжку пояса или засунуть руки в карманы... это явно не подобало взрослому человеку.

Но – все же, все же...

– Я приехал, чтобы в этом убедиться, – жом Тигр сверкнул глазами. – И если бы вы это сделали... я бы приказал стереть ваше поместье с лица земли.

Мужчины скрестили взгляды, словно молния ударила в землю. И тор Изюмский не выдержал первым, отступил, опустил взгляд. Показалось ему на миг, что и правда – из глаз мужчины смотрит большая хищная кошка. И все равно ей, кто ты.

А вот какие у тебя потроха...

Тор Изюмский прикусил губу.

– Послушайте... он все же император. И его надо похоронить достойно.

Жом Тигр безразлично пожал плечами.

– Вы хотите этим заняться?

– Да. Если вы...

– Я распоряжусь. Тела уложат в гробы и привезут сюда. К этой баррикаде. Распоряжайтесь похоронами, но я пришлю двоих наблюдателей.

– Я не пущу их дальше склепа.

– Пусть так. Но я должен убедиться, что все будет сделано достойно.

– Присылайте, – кивнул тор Изюмский.

Жом Тигр откланялся – и зашагал к своим людям.

Тор Изюмский глядел ему вслед. Потом тоже развернулся и зашагал по своим делам. Ему предстояли хлопоты по погребению последнего императора Русины.

Последнего ли?

* * *

– Я думал, он откажется разговаривать. Или соврет, – жом Отважный напоминал жому Тигру большую осеннюю муху. Прихлопнуть бы – так ведь размажется и все вокруг заляпает.