Текст книги "Через Сибирь"

Автор книги: Фритьоф Нансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

В открытом море по пути на восток, к Енисею

Пятница, 22 августа.

Под утром мы наконец очутились к северу от Белого острова. Перед нами простиралось открытое синее море. Дул свежий бриз, и волнение шло с северо-северо-запада, при этом качало так, что многие из нас с тоской вспомнили ледовые торосы и полный штиль. Белый остров мы не видели – он очень низкий, а мы были слишком далеко от него.

День выдался чудесным и солнечным, это самый лучший день со времени отплытия из Кристиании. Мы уже напротив устья Оби. К сожалению, волнение усилилось, нас очень сильно качает и за обедом никак не обойтись без специального подвесного подноса – будем надеяться, в первый и последний раз за всё плавание к Енисею.

Вода удивительно тёмная и грязная, и проплывающие изредка после обеда мимо «Корректа» льдины казались под водой или там, где их обдавало волной, совершенно бурыми.

Температура воздуха днем была 11°, а воды 2°. Глубина же была между 7 и 12 саженями.

В половину седьмого вечера мы увидели впереди большое скопление льда, и лот пришлось вытащить из воды. Глубина уменьшилась саженей до 5, а потом измерения показывали от 5 до 6 саженей. Ну что ж, мы лишний раз убедились, что лёд задерживается на банках.

Мы всё время делали замеры глубины и скоро должны были оказаться севернее острова Вилькицкого, расположенного в открытом море между устьями Оби и Енисея. Но затем мы наткнулись на полосу льда и забрали севернее. Такой курс мы держали полчаса, а затем вновь взяли восточнее и пошли прямо к северной оконечности песчаной банки у острова Сибирякова.

В полночь, когда этим курсом было пройдено уже 22 мили, мы вновь встретили ледовую полосу и вновь были вынуждены около часа идти к северу.

Суббота, 23 августа.

В три утра мы подошли вплотную к большим ледовым полям, которые, казалось, простирались далеко на север. Пришлось взять курс на юг, а затем на юго-запад, чтобы попытаться обойти лёд с юга, обогнуть остров Сибирякова с восточной стороны и попытаться войти в устье Енисея.

Льда, однако, было много, и нам постоянно приходилось менять курс, забирая к югу, чтобы избежать столкновений с торосами, пока западнее острова Сибирякова мы не увидели, что фарватер «заперт». Далеко на западе у берега на другой стороне поля, может быть, и была чистая вода, но стало слишком мелко, чтобы туда идти.

В семь утра мы увидели остров Сибирякова, и нам пришлось взять курс на север от острова, чтобы обойти его, поскольку на юго-западе везде был лёд. Но неожиданно мы оказались на глубине 3–4 сажени – попали на песчаные отмели к северу от острова. Поэтому мы в очередной раз снова взяли к югу, обходя остров, оказавшийся слева от банок. Юхансен прозвал остров Сибирякова потом Чёртовым, потому что сначала разглядеть его было практически невозможно – такой он был низкий, и вперёдсмотрящий принял его за грязный ледовый торос.

В час, когда у нас был поздний завтрак, «Коррект» вдруг содрогнулся от удара. При этом было совершенно не похоже, что мы столкнулись со льдом. Пароход слегка накренился на левый борт, затем последовал новый удар – и судно замерло. Мы вышли на палубу – нигде ни единой льдины, но судно-то остановилось! Мы слишком рано взяли на запад, обходя остров с юга, и вот результат – лот показывал буквально только что 5 саженей, но мы напоролись на банку. Мы знали, что мель тянется к югу от островка, потому что по всей её длине виднелись засевшие на ней торосы. На западе тоже виднелись застрявшие на банке льдины, так что и там тоже корабль подстерегает опасность.

По льдинам, сидевшим на отмели ближе к берегам островка, было заметно, что мы, к счастью для нас, попали сюда во время отлива, во всяком случае таково было моё личное мнение, так что оставалась надежда сняться со дна во время прилива. Правда, разница в уровне воды во время прилива и отлива не настолько велика, чтобы дать возможность большому пароходу сойти с мели. Мы опустили лот, который показал глубину вокруг всего корпуса «Корректа»: 1³/₄ сажени у носа, который задрался над водой на несколько футов, 17 футов в середине корпуса (то есть столько, сколько и было воды под судном) и 3³/₄ сажени под кормой. Мы попытались дать полный назад – но пароход не сдвинулся ни на сантиметр! Винт лишь взрыл дно, и вокруг была мутная от ила вода.

Мы решили попытать счастья другим путём: к якорю по правому борту привязали толстый стальной трос, опустили якорь в воду и потащили его по дну назад при помощи большого парового ворота, стоявшего на корме. Якорь с трудом шёл, всё скрипело и трещало, корабль вздрагивал всем корпусом, якорь продвинулся на 20 саженей – и трос лопнул, не выдержав страшного напряжения.

Тогда решили нагрузить корму и таким образом поднять нос – и одновременно жать полный назад и ещё «подтянуться» на якоре. Но как мы ни старались, все наши усилия оказались безрезультатными. Опустили левый якорь, вытравив всю цепь, чтобы таким образом ещё больше облегчить носовую часть парохода. Всё попусту!

Тогда верп-анкер[34]34
  Верп, верп-анкер — вспомогательный якорь на судне. Завозится на шлюпках с кормы судна для снятия его с мели, перемещения на другое место при отсутствии хода и т. п. Самый большой верп на судне называется стоп-анкером.


[Закрыть] вывезли на шлюпке напротив левого борта, чтобы, зацепив вспомогательный якорь за дно, подтянуться к нему и попытаться повернуть корму вправо, где было глубже всего, однако верп цепляться за дно не желал.

Мы решили перевезти на лодках на корму бочки с цементом, но тут «Коррект», сильно накренившийся на левый борт, немного выпрямился – очевидно, начался прилив. Стоило ещё раз попытаться подтянуться на правом якоре, сдавая полным ходом назад и забрасывая на остатке стального троса верп. Я следил за компасом. Винт вертелся с бешеной скоростью, лебёдки грохотали и скрипели, «Коррект» содрогался всем корпусом. Вдруг я как будто почувствовал слабый толчок, а стрелка корпуса изменила своё положение на четверть градуса! А затем сдвинулась ещё почти на полградуса! Затем ещё и ещё! Наконец судно стало поворачиваться – и это было уже заметно невооружённым глазом. Стрелка компаса сместилась на целый градус, затем на 2, 3, 5, 10, 15… И вот пароход сошёл с мели, сдал назад, всё было вновь в порядке!

Ликование на судне. Конечно, пришлось потрудиться, поднимая левый якорь, который так и лежал вместе с цепью на дне, но под конец нам удалось справиться и с этой проблемой.

Вот только в одном нам не повезло. Когда «Коррект» сдавал назад и буквально сползал левым бортом с мели, стальной трос от верпа обмотался вокруг винта и оборвался, а якорь остался лежать на дне морском. Когда после путешествия корабль поставили в док на ремонт, выяснилось, что трос буквально оплёл гребной вал, а одна из нижних переборок получила пробоину, когда мы сдавали полным ходом назад. Зато теперь можно было продолжать экспедицию, хотя мы и потеряли несколько часов. Но всё снова стало на свои места.

Теперь мы взяли южнее Чёртова острова, а затем вдоль западного берега пошли к северу, но на востоке вновь столкнулись с полосой льда и были вынуждены идти вдоль его края целых 8 миль на северо-запад, а потом ещё 12 миль NtO1/2О (по компасу). И уже только после этого взяли курс на восток, но к югу и северу везде был лёд.

Около семи вечера я из смотровой бочки увидел остров Диксон прямо по курсу. Вокруг было много льда, а на юге (как, впрочем, и на севере) вообще сплошное поле. А вот возле берега я заметил свободный фарватер и проход к нему, так что с некоторым трудом около восьми вечера мы оказались на чистой воде.

Поскольку мы подошли так близко к гавани Диксона, то решили зайти в неё и посмотреть, нет ли там каких признаков остановки экспедиции Брусилова[35]35
  Брусилов Георгий Львович (1884–1914?) – российский исследователь Арктики, лейтенант флота.


[Закрыть] и «Святой Анны», на которой ещё в прошлом году он отплыл с целью пройти Северным морским путём, попутно занимаясь охотой[36]36
  В 1912 году Брусилов получил на службе отпуск и организовал своих ближайших родственников в акционерное зверобойное общество, предполагавшее извлечь прибыль из попутного зверопромысла в арктических широтах.


[Закрыть].

Экспедицию встретили в Югорском Шаре 15 сентября в прошлом году два корабля – «Вассиан» и «Нимрод», которые перевозили материалы для оборудования станции беспроволочного телеграфа на Вайгаче, у Югорского Шара и около Мора Сале. На следующий день, 16 сентября, «Святая Анна» отправилась в дальнейший путь, и с тех пор о ней не было никаких известий.

Было бы также интересно узнать, побывал ли в гавани Диксона Русанов[37]37
  Русанов Владимир Александрович (1875–1913?) – русский арктический исследователь, в 1912 году отправившийся на парусномоторной шхуне «Геркулес», приспособленной для плавания во льдах, в экспедицию на Шпицберген и далее к Новой Земле.


[Закрыть] который ещё в прошлом году должен был обогнуть Новую Землю на парусно-моторной шхуне «Геркулес». По моему мнению, он ошибался в одной очень важной вещи: Русанов считал, что этот путь к Енисею легче южного. Он полагал, что тут протекает Гольфстрим, который и очистит ему фарватер ото льда. Ужасное заблуждение!

По пути к острову Диксон опустился туман, и мы ничего не могли разглядеть кругом. Мы пробирались вперёд с большими предосторожностями и всё время замеряли глубину. Благодаря этому нам удалось благополучно пройти между двух островов, которые расположены к юго-западу от гавани. Около полуночи мы встали на якорь в южной части пролива между материком и островом Диксон на глубине в семь с половиной саженей. Туман рассеялся, и ночь была просто сказочная. Небо над островками и материком розовело на севере от солнечных лучей.

Воскресенье, 24 августа.

В час ночи мы целой компанией отправились в бухту у гавани Диксона, где – сдаётся мне, было это в 1901 году – поставили угольный сарай с запасом топлива для экспедиции барона Толля. Но за углём так никто и не приплыл, и он и по сей день хранится там вместе с огромным запасом спичек. Брусилов, у которого угля было как раз мало, и собирался зайти сюда, чтобы запастись углём. Во всяком случае, так говорили.

Когда мы вплотную подошли к угольному сараю на берегу, из стоявшей нараспашку двери выскочил песец.

Мы не нашли никаких признаков того, что здесь была какая-нибудь экспедиция. Послание от Лида и его товарища, которое они оставили в жестяной банке, валялось у дверей сарая. Понятно, что его вытащила сюда из строения лиса. Дверь, которую Лид со спутниками заколотили гвоздями, теперь стояла открытой настежь. Может, её распахнуло ураганным ветром, а быть может, открыл какой-нибудь охотник, пришедший сюда с юга, но в это как-то плохо верилось.

«Святая Анна», как я уже говорил, собиралась зайти в гавань за углём, на судне его было мало, поэтому совершенно исключено, чтобы оно отправилось в дальнейшее путешествие, не пополнив запасы. Поэтому оставалось сделать вывод: Брусилов сюда не дошёл. Но и сидеть где-нибудь во льдах Карского моря он тоже не мог, иначе мы бы хоть что-нибудь да заметили – увидели бы какие-нибудь их следы. Как, впрочем, не могли не заметить их и два судна, которые, как мы узнали позднее, зашли сюда через два дня после нашего визита. Аборигены, которые жили на ямальском побережье, тоже ничего не могли сообщить о судьбе экспедиции или хотя бы о появлении тут чужаков. Поэтому мне оставалось предположить самое страшное: «Святая Анна», по всей вероятности, ещё в сентябре прошлого года вмёрзла где-то в Карском море в лёд. Но она была старым судном и, насколько я знал, раньше под именем «Ньюпорт» плавала под флагом английского военного флота. Затем её купил сэр Алан Юнг и переименовал в «Пандору II». Следующим её владельцем стал мистер Поннам, и в 1890-х годах под именем «Бленкарта» судно совершило немало рейсов по Енисею. В таком почтенном возрасте корабль вряд ли был особо надёжным и вряд ли долго боролся за своё существование, прежде чем пойти ко дну.

Если бы людям удалось спасти себя, провиант и высадиться на лёд, то им наверняка бы удалось добраться до берега, до которого могло быть и не очень далеко. Тогда они должны были бы ещё прошлой зимой или самое позднее нынешними весной и летом добраться до населённого пункта. Но поскольку о них ничего не было слышно, то приходилось опасаться, что с ними произошла беда.

Была ещё надежда, что они могли по открытой воде пойти дальше и решили не терять времени на заход в гавань, которая могла быть вся запружена льдами, за углём. Это было бы очень неправильное решение, но и в этом случае экспедиция должна была бы перезимовать на мысе Челюскин, иначе бы она неминуемо встретилась с ледокольными пароходами «Таймыр» и «Вайгач», которые под командованием Вилькицкого[38]38
  Вилькицкий Борис Андреевич (1885–1961) – русский учёный, гидрограф, геодезист, исследователь Арктики.


[Закрыть] шли вдоль побережья Берингова пролива в западном направлении этой весной. Наконец, последнее, что приходит мне в голову: «Святую Анну» унесло льдом на север в Ледовитый океан и участники экспедиции живы и борются, но и в этом случае шансы у них невелики.

Что мог бы предпринять Русанов – сказать сложно, потому что он не планировал во что бы ни стало попасть в гавань Диксона. Но и у восточного побережья Карского моря он вряд ли был, потому что о нём там ничего не знали. Скорее бы уж он отправился к Новой Земле, но только не к западному её побережью, потому что экспедиция Седова[39]39
  Седов Георгий Яковлевич (1877–1914) – русский гидрограф, полярный исследователь, в 1912–1914 годах предпринявший экспедицию к Северному полюсу и погибший в ней.


[Закрыть] не нашла там никаких следов его присутствия. Он должен был бы зазимовать на восточном берегу, хотя очень странно, что мы ничего не слышали до сих пор ни о нём, ни о ком-либо ещё из членов его экспедиции.

Поэтому я считаю, что судьба Русанова и его людей тоже трагична. Конечно, и тут есть вероятность, что его шхуну затёрло льдами и унесло к северу. Судьба команды в таком случае неизвестна. В России предполагали, что они могли пройти через пролив Маточкин Шар и идти вдоль восточных берегов Новой Земли к острову Уединения, но состояние льдов в прошлом, 1912 году не было благоприятным для плавания в том направлении. И в случае, если бы даже им удалось туда доплыть, сомнительно, чтобы на острове Уединения была подходящая для их корабля гавань.

Мы отправились на охоту в глубь острова и наткнулись на стадо оленей из 14 особей, но они расположились на плоском и ровном месте, и подойти к ним поближе было совершенно невозможно. Пришлось ждать, пока они сами не сдвинутся с места. Мы ждали довольно долго, и за это время на землю спустился такой густой туман, что ничего не стало видно. Я тем не менее сделал попытки подобраться к оленям поближе, и мне даже удалось разглядеть сквозь пелену тумана несколько крупных животных, однако и они меня заметили – всё стадо немедленно унеслось прочь, и я даже не успел сделать ни единого выстрела. Я замер на месте, понимая, что и другие охотники могли последовать за мной. Поэтому я покричал им, чтобы они в тумане ненароком не приняли меня за добычу и не подстрелили вместо оленя. Такое случается – и не так уж редко. Я вспомнил одного норвежского Нимрода, который в горах родной страны в тумане принял отару овец за оленей и уложил пятерых несчастных домашних животных одного за другим. Что уж говорить о другом норвежце, который убил корову вместо утки.

В девять утра мы вернулись на борт. Туман был по-прежнему густым, видимость равнялась нулю, так что мы решили не рисковать и не идти к югу. Кроме того, постоянное сильное течение к северу в проливе должно было унести лёд прочь и расчистить нам путь до самого устья Енисея. В результате мы простояли на якоре весь день.

Вечером мы вновь отправились на берег в надежде найти оленье стадо, но всё вокруг довольно быстро вновь затянул туман, а затем на землю пала ночь – и стало темно. Мы видели стаи гусей и морянок.

Природа этого плоского острова очень напоминает равнинную тундру. Остров состоит из отложений песка и глины, которые поросли мхом и негустой травой. Не очень тучное, но и не плохое пастбище для оленей.

Там и сям торчали, возвышаясь над равниной, скалистые утёсы. Сложены они были, судя по всему, из кристаллического сланца, хотя на склонах мы видели и куски глинистого сланца. Утёсы быстро разрушает ветер и мороз, поэтому вокруг них валяется множество отколовшихся кусков.

Эти острова, как и большая часть материковой земли с такой же скалистой подпочвой, представляются мне типичными примерами береговой равнины. Раньше тут были горы, которые с течением времени под воздействием погодных явлений постепенно выветривались, вымывались, разрушались, распадались, расщеплялись водой, морозом и солнцем и уносились в море ливнями и дождями, снегом и ураганами, а приливы и отливы солёной воды сровняли и сгладили острова и берега, превратив их в то, что на языке геологов называется поверхностью размыва. Такое же побережье у Норвегии, от которого узкими проливами и заливами отделены шхеры. Небольшие скалистые островки, которые едва показываются над поверхностью воды, тянутся далеко в море, переходя в банки и рифы.

Какая же была прекрасная, тихая ночь, когда мы плыли обратно на «Коррект»! Островки словно кутались в пелену тумана, а мы как будто скользили над зеркальной поверхностью воды. Высоко над головами синело ясное ночное небо, а на севере, на дымке облаков, виднелись красноватые отблески севшего солнца. Такой чудесной и мирной может быть ночь только в северном море!

Понедельник, 25 августа.

Следующее утро было ясным, и около девяти утра мы тронулись в путь к югу. Проходя мимо одного из небольших островов на южной стороне гавани Диксона, мы увидели, что на самом его гребне стоят два оленя и смотрят на нас. Их было очень легко подстрелить на маленьком острове, но у нас уже не было времени на охоту, мы спешили на юг.

Вода была совершенно чистой. Как же правильно поступил капитан, что выждал вчера целый день! Теперь мы плыли совершенно в других условиях, чем когда шли к гавани Диксона. Льда не было совершенно на юге, а на западе он виднелся лишь кое-где. Лишь возле мыса Ефремова Камня, вернее, к югу от него, мы увидели немного льда – но посредине фарватера вновь была чистая вода. Мы шли курсом на юг, и через 10 миль весь лёд исчез и вновь кругом было открытое море.

Мы шли вдоль земли, которая тянется от острова Диксон и является западным берегом устья Енисея. Глубина тут была везде примерно одинакова, между 9 и 11 саженями. Земля была всё время плоской, только на берегу изредка виднелись утёсы. Они резко обрывались в море. И были они почти той же высоты, что и скалы на острове Диксон, такая же типичная береговая равнина.

Эти береговые утёсы, возвышающиеся над землёй, в далёком прошлом могли быть мысами, островами и шхерами, расстояние между которыми с течением времени заполнялось принесённым морем песком и галькой. Затем море отступило, и в результате получилась вот такая береговая равнина. Крестовские острова, как и другие близлежащие, все такие плоские, без малейшего холмика.

Мы увидели дымок на берегу, а затем показались и домики с плоской крышей, которые больше походили на недостроенные. Их становилось всё больше и больше, по мере того как мы продвигались на юг. В таких домах летом живут рыбаки – русские, самоеды и юраки[40]40
  Юраки – устаревшее название ненцев Западной Сибири.


[Закрыть]. А в тундре мы заметили многочисленные капканы на песцов, которые выставили поселенцы, остающиеся тут зимовать ради пушного промысла. Поскольку цены на песца очень высоки, то и охота на него чрезвычайно выгодное занятие.

Возле берега стояло много лодок, а несколько плавали вдоль островков на юге. Вновь оказаться возле населённого пункта было довольно странно! Мы должны были по этому поводу поднять флаг.

Западный берег реки был очень далеко – не меньше чем в двадцати милях. Какие же массы воды вливаются тут в океан! Невероятно сильное чувство, ибо на себе ощущаешь, что входишь действительно в одну из величайших водных артерий планеты.

Подумать только, какой длинный путь совершает вся эта вода, прежде чем попасть в океан, – от самых вершин гор Монголии на юге. Енисей с Ангарой и Селенгой считается пятой рекой в мире по длине водного пути, он несёт свои воды на протяжении почти 5200 километров.

Бассейн Енисея с его крупнейшими притоками – Ангарой, Средней и Нижней Тунгуской – составляет 2 550 000 квадратных километров и занимает по площади бассейна седьмое место в мире. Ангара вытекает из самого глубокого на свете озера Байкал.

Истоки Енисея[41]41
  «Официальный» исток Енисея из озера Кара-Балык находится на высоте 1780 метров. Между тем настоящим истоком Енисея является река Кок-Хем (Голубой Енисей) – правый приток озера Кара-Балык в Саянских горах. Большой Енисей (тув. Бий-Хем) – река в Республике Тыва, правый исток реки Енисей.


[Закрыть] – Бий-Хем и Кок-Хем – берут своё начало в горах северо-восточной Монголии на высоте 1600 метров, недалеко от истоков Селенги и от озера Косогол, откуда и начинается приток самой Селенги, которая, в свою очередь, впадает в Байкал, а оттуда уже берёт своё начало Ангара и затем впадает в Енисей.

Енисей течёт на высоте около 1000 метров через Монгольское плоскогорье до границ Сибири, а уже тут пробивает себе дорогу через Саяны и затем, низвергаясь в степь, несёт свои воды на высоте 350 метров над уровнем моря у Минусинска и 270 метров у Красноярска. Он пересекает великую равнину Сибири от севера до самого океана. У Енисейска он течёт уже на высоте 71 метра над уровнем моря.

Все его притоки – Кае, Ангара, Подкаменная Тунгуска и Нижняя Тунгуска – впадают в Енисей с востока, и все они сами по себе тоже великие реки, которые несут свои воды по Сибирской равнине. На всём своём протяжении Енисей очень широк, к северу от Енисейска он редко где уже двух-трёх километров, а часто и намного шире. Около же своего устья он разливается на 50 километров в ширину.

Каждый, кому доводилось путешествовать вверх по Енисею, удивлялся резкой разнице между восточным и западным его берегами. В то время как восточный берег довольно высок и ровен, с отвесными обрывами и глубокими омутами у самой земли, западный берег низок, и его песчаные края плавно спускаются к воде, образуя широкие отмели. И подойти даже на лодке к западному берегу Енисея не так-то и просто.

Самым глубоким течение бывает у восточного берега, чаще всего – под самым берегом, за исключением тех мест, где Енисей делает резкие повороты. Там, где он устремляется вправо, течение глубже у левого берега, но уже чуть ниже самое глубокое место вновь оказывается у восточного, правого берега.

И сомнений быть не может в том, что причиной всему – вращение Земли, которое, как я говорил выше, заставляет «уходить» вправо воды Северного полушария, текущие вообще-то прямо, и «уход» в сторону тем сильнее, чем ближе вода к северу. Лучшим примером моим словам могут служить широкие реки – в особенности Енисей, где скорость течения различных потоков в реке может быть разной по всей ширине реки. Уход воды вправо приводит к образованию самого глубокого русла по правой же стороне течения. Правый берег соответственно больше подмывается, и река, если представить себе Енисей, протекающий по северной Сибири, постепенно всё больше и больше отклоняется вправо, пока на пути её не возникнет какое-нибудь непреодолимое препятствие. В результате левый берег становится всё более и более низким, поскольку ещё недавно там было само русло реки, а вот правый берег становится всё выше и выше, поскольку река лишь подмывает его.

Если взять в качестве примера Енисей, то можем смело предположить, что в стародавние времена он тёк гораздо западнее нынешнего своего русла и, «оттекая» в сторону, оставлял за собой низменную долину. Так оно и есть на самом деле. А вот на востоке должна быть более высокая прибрежная местность, которую могучая река ещё не успела подмыть. С правой стороны в Енисей впадает большинство его притоков.

Тут возможны разные точки зрения. Геологи наверняка возразят, что русло и разные берега Енисея легко можно объяснить сдвигом земной коры, в результате которого западный берег опустился, а на восточном берегу образовалась горст[42]42
  Горст – участок земной коры, приподнятый по системе взбросов.


[Закрыть]. Быть может, они тоже в чём-то правы. Но это объяснение также грешит однобокостью. Русло Енисея могло с течением времени двигаться с запада на восток, но её последовательному движению мешали вышеупомянутые сдвиги земной коры, поскольку именно они создавали на пути реки препятствия в виде скал, из-за которых Енисею было трудно идти только направо.

Есть много подтверждений передвижения русла реки именно таким образом, поскольку не только в местах существования утёсов правый (восточный) берег значительно выше левого (западного), но точно такую же ситуацию мы наблюдаем и ниже по течению, где нет никаких признаков сдвига земной коры и оба берега одинаковой формации. И я считаю, что единственным приемлемым объяснением этого факта является естественное отклонение русла реки вправо.

Ночи тут стали заметно темнее. Мы скоро достигнем 72° северной широты и окажемся намного южнее острова Диксон, расположенного на 73¹/₂°.

Когда я около полуночи уже разделся и собирался лечь в постель, «Коррект» неожиданно задел дно. Сначала один раз, потом другой! Удары были довольно серьёзные, но на мель мы не сели.

Я вышел на палубу. Другие члены экспедиции тоже поспешили на воздух. Машины остановили, но глубина была никак не меньше 4 саженей. Значит, всё в порядке. Наверное, мы натолкнулись на совсем меленькую банку.

Вторник, 26 августа.

Через полчаса мы встали на якорь на глубине 8 саженей, чтобы дождаться утра. Фарватер тут не очень надёжный. Мы стояли напротив мыса Сопочная Карга на западном берегу реки. Там горели костры возле нескольких домов, в которых летом живут русские рыбаки.

Мы простояли всего ничего, когда пришёл капитан и объявил, что у нас скоро будут гости с берега. Пришлось нам всем вновь выбираться из постелей. В темноте к «Корректу» подошла лодка с семью-восемью русскими на борту. Среди них был чиновник, собиравший статистические данные о добыче здесь рыбы.

Кроме того, к нам пожаловали двое политических ссыльных – фабричный рабочий из Харькова и еврей из Екатеринославля, владевший там небольшой мельницей. Они оба были сосланы сюда в Сибирь в 1906 году после революции 1905 года. Нас пригласили в гости, и трое отправились на берег.

На берегу стояли три-четыре низеньких деревянных домика, но было так темно, что мы почти ничего не видели. Перед домиками горел костёр, на котором готовился ужин. По всему берегу лежали приготовленные для засолки рыбы бочки.

Здесь в первую очередь добывали омуля (Coregonus autumnalis Pall.) и рыбу помельче, в том числе и сельдь. Ловили тут сельди два вида, наиболее ценилась нельма[43]43
  Нельма (Stenodus leucichthys nelma) – рыба семейства сиговых, подвид белорыбицы. Распространена в бассейне Северного Ледовитого океана (от р. Поной к востоку до р. Макензи).


[Закрыть], которая похожа на лосося, хотя у неё белое мясо и она значительно меньше.

Ссыльный фабричный рабочий не так давно поймал неводом пять белух[44]44
  Белуха (Delphinapterus leucas) – млекопитающее семейства дельфинов подотряда зубатых китов. Длина тела до 6 м, вес до 1,5 т. Окраска взрослых белух белая (отсюда название).


[Закрыть], которые заходят в реку за омулем. Кожу белухи вырезают длинными широкими ремнями по длине туловища, солят в бочках и продают самоедам и юракам, которые используют её для изготовления оленьей упряжи и очень высоко ценят, так как она не деревенеет на морозе и необыкновенно прочная.

Интересно, что народ и здесь верит, что это киты гонят рыбу из моря к суше и загоняют в реку. Поэтому китов тут очень чтят и, если рыбы бывает мало, говорят, что это из-за отсутствия в море китов и белух.

В прежние времена китов здесь добывали очень много. В своей книге о Севере России Сидоров[45]45
  Сидоров Михаил Константинович (1823–1887) – российский общественный деятель, предприниматель, купец, меценат, золотопромышленник, писатель, исследователь Русского Севера, зоолог. Издал ряд книг о Севере России.


[Закрыть] пишет, что в 1859 году в устье Енисея добыли 25 небольших китов, множество белух, давших до 18 пудов (288 килограммов) сала.

Мы зашли в самую большую избушку. В ней жили восемь мужчин и двое женщин, одна из которых была дочерью рыбака. Спали вповалку на низких нарах. На столе в центре домика горела стеариновая свеча. Мужчины сидели вокруг стола. Одна из женщин высунула голову из-под тряпья с нар, чтобы посмотреть на вошедших.

Мне очень захотелось сфотографировать эту ночную сценку, и хозяева тут же выразили готовность зажечь побольше свеч. Но когда мы стали давать им денег, они ничего не взяли – сказали, что у них так не принято. Это для них было большой честью принимать нас в гостях, тем более если их фотографию напечатают в газете.

Разговаривал с нами в основном еврей. Он всё ещё не был совсем свободным человеком, хотя и отбыл уже свой тюремный срок. Но ему было по-прежнему запрещено уезжать из этой части Сибири, да и по самой Сибири он мог передвигаться только с разрешения властей. За что же его сослали? Кажется, у него в доме нашли революционные прокламации.

Когда же Лорис-Меликов спросил его, почему он не попал под амнистию в связи с юбилеем дома Романовых, он отвечал, что не всегда милосердие правящих распространяется на людей с принципами. Я так понял, что его подозревали в связях с анархистами. Сейчас он работал надсмотрщиком на рыбных промыслах у одного купца из Красноярска.

Когда мы вышли на берег из дома, к нам подошёл второй политический ссыльный и спросил, не зайдём ли мы и к нему. Избушка его была совсем маленькой, он жил там вместе с женщиной, которая занималась ведением домашнего хозяйства. Когда мы вошли, они сидела на лавке, очень похожая на полупустой мешок, и поздоровалась с нами.

Женщина была очень некрасива, не первой молодости и совершенно непривлекательна. Она была наверняка наполовину самоедка, но говорила по-русски очень хорошо и родом была из Гольчихи. Дама была так безобразно толста, что я подумал бы, что она в положении, если бы не её преклонный возраст и безобразная внешность. Скорее всего, она страдала водянкой, потому что вряд ли её толщина объяснялась лишь массами жира. Но впоследствии я видел очень много отвратительно толстых женщин в России, как русских, так и инородцев.

В крошечной горнице горела парафиновая лампа. Комната была настолько мала и с таким низким потолком, что нам пришлось стоять согнувшись рядом друг с другом, но всё было очень чисто и аккуратно. Кровать с пологом была застелена, над маленьким столом в углу висели иконы, плита с самоваром приткнулась в другом углу – за спиной служанки. В комнате было ещё много всяких мелочей.

Сам хозяин был здоровяком выше 6 футов ростом, с мужественным лицом, светлыми усами и голубыми глазами. Они были внимательными и добрыми, казалось, что временами они становились мечтательными и устремлёнными куда-то вдаль. У него был резко очерченный подбородок и большой нос. Лет ему было за тридцать. Казалось, что хозяин заполняет собой всё пространство домика, и я просто глаз не мог отвести от его освещённого лампой лица, когда они с Лорис-Меликовым сидели на табуретках и увлечённо беседовали.

Он отбыл ссылку и уже три года был свободен, но остался здесь, зимой и летом в полном одиночестве. Он должен был накопить денег для возвращения домой и зарабатывал себе на жизнь рыбалкой летом и охотой на песцов и горностаев зимой. Песцов он ловил капканами и силками, а также травил их с помощью стрихнина. Последней зимой он смог добыть 26 песцов и нескольких горностаев. Неплохая добыча, если учесть, что за каждого песца платили 30 рублей (60 крон).

Он рассказывал о России и своём родном Харькове и даже прослезился. Его жена умерла через два года после его ссылки в Сибирь, а детей у них не было. Когда ему наконец удастся вернуться домой, сказал наш хозяин, то он не сможет жить в том же районе Харькова, что и раньше, потому что там живёт женина родня. Он будет жить в другом месте. Газет он не видел уже несколько лет, а известие о войне на Балканах явилось для него настоящей сенсацией.

По законам сибирского гостеприимства служанка подала нам чай в стаканах с цветным узором и хлеб, так что мы должны были выпить по паре стаканов.

Затем мы вышли на свежий воздух. Уже занималась заря, и после того, как мы купили пару пудов свежей рыбы, нас повезли обратно на «Коррект».