Текст книги "Через Сибирь"

Автор книги: Фритьоф Нансен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Через лёд на север вдоль берегов Ямала

Мы простояли на якоре всю ночь и весь следующий день. Удивительно, но лёд практически не движется. Мы подолгу видим одну и ту же льдину. Но всё-таки заметно приливно-отливное течение, которое гонит лёд то к югу вдоль берега, то обратно к северу. После обеда наметилось более активное движение льда.

Четверг, 14 августа.

Ну что за безжизненный фарватер! Лишь изредка какой-нибудь тюлень высунет из воды голову и потаращится на нас, а так никакого больше движения в воде. Из птиц мы видели только несколько стай полярных гусей, да изредка пролетала чайка, кайр же не было совсем. Так мало живности я, пожалуй, не видел никогда в Северном Ледовитом океане.

Впрочем, я никогда и не стоял на якоре так долго. Обычно старался закрепиться на какой-нибудь льдине, но у нас нет ледовых якорей[32]32
  Ледовый якорь — стальной якорь, состоящий из веретена и лапы, которая закладывается в трещину льда или в выдолбленную лунку.


[Закрыть]. Но, как выяснилось, прекрасно можно обойтись и без них.

Пятница, 15 августа.

На следующий день к обеду туман стал рассеиваться, и из смотровой бочки на севере видно большое пространство чистой воды. И ещё теперь можно разглядеть землю. Это всё та же плоская равнина с песчаным низменным берегом, над которым вздымаются крутые утёсы, как и повсюду на Ямале.

Мы берём курс на север, но тут снова сгустился туман – и видимость стала практически нулевой. Мы идём тихим ходом по свободной полосе воды, которую удалось разглядеть из бочки, но уже через три часа вновь застреваем во льдах, и снова приходится ждать.

Лёд тонкий и рыхлый. Мы даже увидели ледяные поля шириной в милю, но тоже рыхлые – все в дырках и проталинах. Странно, что они вообще не растаяли. Это показывало, насколько мало движения было в ледяных полях. Первый же сильный ветер немедленно разобьёт эти поля на мелкие кусочки, и они тут же растворятся в воде. Вряд ли они приплыли сюда издалека, наверное, сохранились где-то поблизости с зимы.

Суббота, 16 августа.

На следующее утро лёд поредел, и мы могли сняться с якоря и пойти на север. Лот показывал глубину 9 саженей, но потом она стала уменьшаться, особенно когда нам пришлось забрать к берегу.

Чистая ото льдов вода тем не менее давала нам возможность идти вперёд на полной скорости вдоль берега на север, и хотя мы довольно часто попадали в зоны тумана, но тут же выходили из них.

Но ближе к полудню свободный проход закрылся, и мы встали на якорь у сидевшего на мели большого ледяного тороса, высота которого была более 20 футов, а вершина находилась почти вровень с носом нашего парохода. У этого колосса были отвесные, довольно прямые бока, а потому нам удалось перебросить на него трап и перейти на лёд с бака. Как ни удивительно, но тут было 11³/₄ сажени глубины.

Через весь торос шёл туннель, по которому мы могли проплыть в лодке. Как оказалось, этот туннель делил торос на две части. Одна из них (как раз та, к которой мы пришвартовались) была довольно узкой и высокой, так что существовала опасность, что её может опрокинуть приливом, а удар, который мог запросто в этот случае получить «Коррект», был бы нешуточной силы. Поэтому мы поспешили отойти на безопасное расстояние и уже там вновь встать на якорь.

Особенно горячился, требуя уйти от опасности, старина Юхансен, и был совершенно прав. Ночью ледовый торос перевернулся. И лоцман страшно гордился собой, когда увидел это, выйдя утром на палубу.

Эти торосы в достаточной степени похожи на небольшие ледяные горы, или айсберги, но их ни в коем случае не стоит путать. Айсберги рождаются в результате сползания ледников в море, где от них откалываются глыбы льда. В Карском море ни о чём подобном не может быть и речи. Правда, у берегов Новой Земли рождаются некоторые айсберги, но их не стоит принимать в расчёт. Отдельные маленькие айсберги можно наблюдать и вблизи Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа, но им не удаётся далеко уплыть в море, большинство их очень быстро разрушается.

Торосы же в Карском море, как и в Северном Ледовитом океане, появляются в результате нагромождения плавучих льдин друг на друга. Ветра и течения с силой кидают плоские льдины друг на друга, заставляют их вставать на дыбы, а потом забрасывают одну на другую и строят из них башню высотой от 20 до 30 футов. Если же вспомнить, что плавучие льдины имеет подводную часть в 9 или 10 раз больше надводной, то становится понятно, какие ледяные массы скрываются под этими торосами в глубине моря. Льдины смерзаются в единое целое, которое не так легко растопить, и летом, когда лёд приходит в движение, эти торосы откалываются друг от друга и начинают своё плавание в море или садятся на мель, а иногда тают лишь через год.

Воскресенье, 17 августа.

Утро нас снова огорчило туманом – вечным туманом, который и представляет одну из самых больших сложностей во время плавания во льдах. Ибо, если даже вы плывёте по чистой воде, то видеть, что делается вокруг, при тумане весьма затруднительно, если не невозможно, и всегда велик риск войти в плотный массив льда, из которого не так-то и просто будет высвободиться. А во льдах всегда надо запасаться терпением. Надо всегда уметь выждать подходящий момент и надеяться на лучшее. Вой и теперь мы застряли во льду в полном тумане. Всё одно и то же – туман и льды…

Я и представить себе не мог, что такая широкая полоса льда могла уцелеть и не растаять, не распасться на отдельные льдины. Но к полуночи прояснело, но конца-краю этому ледовому полю не видно, оно простирается от берега, который всё ещё скрывается в тумане, до горизонта на северо-западе. Да уж, течение тут явно небыстрое, да и ветра почти нет.

Глубина 15 саженей, и лотлинь[33]33
  Лотлинь — верёвка, разделённая на морские сажени (6 футов), к которой привязывается лот; служит для измерения глубины.


[Закрыть] ничуть в сторону не отклонялся. Следовательно, и течения не было. Ветер лишь слегка задувал с вест-норд-веста. Зато с запада доносился шум, напоминающий звук прибоя, но это, верно, береговые льдины бьются друг о друга.

Понедельник, 18 августа.

Мы простояли у того же края ледового поля на якоре весь день. Зато в кои-то веки наступила прекрасная солнечная погода. А с северо-запада задул свежий ветерок! Из смотровой бочки мы увидели открытую воду на севере от ледяного поля, то есть примерно на расстоянии 6 миль. Свободное ото льда пространство тянется на норд-вест-норд.

Мы спустились на лёд и прихватили с собой лыжи, но ледовое поле было удивительно неровно, ни единого кусочка гладкого пространства, по которому можно было бы скользить на лыжах. Повсюду торчали крупные и маленькие торосы, а кое-где зияли полыньи.

Прогулка не доставила никакого удовольствия.

Надо думать, что все нагромождения льда остались тут ещё с прошлой осени. Сначала они задержались на отмели, а потом неровные льдины смёрзлись вместе. Лёд очень грязен, а все выступы и края льдин закруглены, так что я рискую предположить, что этот лёд пережил по крайней мере два лета.

Он весь изуродован большими полыньями, трещинами и очень подтаял. Так что, по всей вероятности, первый же сильный ветер разметёт его в клочья.

Некоторые из торосов так высоки, что подошва их может лежать на дне. Это прекрасное объяснение недвижимости поля. Однако по якорной цепи видно, что смёрзшиеся льдины всё-таки перемещают судно в сторону – во всяком случае, на несколько метров мы отодвинулись от прежнего места, а значит, некоторое движение в воде происходит.

Люди, ничего не знающие о полярных льдах, наверняка удивятся его загрязнённости. Я сам слышал от опытных полярников, что это лёд, который приносит в море из рек или с суши, где он пропитывается пылью или обрастает водорослями. Но это не так.

Любой лёд, где бы он ни «рождался», даже в самом сердце Северного Ледовитого океана, постепенно с течением времени и по мере таяния покрывается налётом буро-серой пыли или ила. Происходит это потому, что снег, в какой бы точке земного шара он ни выпадал, всегда содержит примесь пыли из атмосферы, а когда снег тает, на поверхности воды эта пыль и оседает. Поэтому старый снег всегда слегка грязный.

Но грязный цвет льда в меньшей степени зависит от этой пыли, нежели от ила и микроорганизмов, обитающих в морской воде. Часто на поверхности моря обретается множество невидимых нам существ. Когда вода превращается в лёд, они замерзают вместе с нею и окрашивают льдину – иногда даже в коричневый цвет. Кроме того, в Карском море или даже ещё дальше к северу от Оби или Енисея содержится громадное количество ила из впадающих рек, который при замерзании также открашивает лёд. Когда же такой лёд на солнышке подтаивает, а случается это летом, то он тут же становится грязным, потому что вода стекает в море, а на поверхности льдины остаются растаявшие микроорганизмы и ил, и чем больший слой растаял, тем лёд грязнее. Так и можно определить, молодой или старый перед вами лёд. Лёд, переживший одно лето или несколько, всегда грязнее нового.

Поэтому понятна разница в цвете льда в зависимости от места его образования. Если он образовался, например, к северу от устья Оби, вода в которой коричневого цвета, то стоит такому льду совсем чуть-чуть подтаять – и он уже становится грязным. Лёд же из чистой морской воды должен подвергаться таянию в гораздо большей степени, чтобы приобрести «несвежий вид».

Вторник, 19 августа.

Утро выдалось солнечное и тихое, и всё ледяное поле, возле которого мы стояли на приколе, вдруг в одного мгновение медленно двинулось на север. Большие льдины стали откалываться от него и уплывать прочь.

Около девяти утра мы заметили, что лёд перед носом «Корректа» тоже тронулся, и к полудню мы уже снялись с якоря и взяли курс на запад по сравнительно чистому ото льда фарватеру, чтобы с запада обойти простиравшееся, как нам показалось, до самого горизонта на восток ледовое поле, пока туман не сгустился.

Здесь уже чувствовалось присутствие животных, на небольшой льдине развалился старый морж-самец. Один клык у него был совершенно сломан, а от второго уцелел кусок. Подумать только, какую страшную силу надо было иметь, чтобы сломать такие клыки!

В глазах охотников на нашем «Корректе» разгорелся огонь. Они схватились за ружья и стояли с ними наперевес. Однако зверь, поскольку ветер дул прямо от судна, почуял нас, бросился в воду и скрылся в глубине.

Но и ещё на льдинах видели мы трёх-четырёх крупных тюленей. А потом Востротин, стоявший на мостике, закричал, что на льдине на западе от «Корректа» он видит целое стадо тюленей. При помощи бинокля стадо тюленей превратилось, правда, в двух моржей. Возле них плавал и третий, пытался забраться на лёд, но никак не мог найти места. Чуть подальше, однако, мне удалось разглядеть головы четырёх или пяти моржей, радостно кувыркавшихся в море.

Мы все сразу ожили, а Лид с капитаном считали для нас позором упустить такую лакомую добычу. Спустили на воду ялик, потому что Лид требовал действий, и закончилось всё тем, что и я ним присоединился, поскольку капитан никак не мог оставить судно.

Моржи лежали на льдине всё так же спокойно. И мы к ним подошли совсем близко. Я посоветовал Лиду стрелять в затылок, чтобы морж так и остался лежать на месте, но едва раздался первый выстрел, как животные тут же плюхнулись в воду, лишь брызги полетели. Однако одного моржа мы всё-таки ранили – вскоре он вынырнул на поверхность и снова стал взбираться на льдину. Теперь требовалось лишь выждать, когда он весь вылезет из воды. Мы выждали – и снова выстрелили по зверю из нескольких ружей. Морж упал на бок и снова свалился в воду. Тут уж в дело пошёл гарпун, но тюленья шкура оказалась слишком толстой, мы даже остриё гарпуна сломали. Наконец нам удалось зацепить моржа гарпуном, которым мы прорезали дыру в шкуре и пропустили в неё верёвку от гарпуна. Так мы взяли добычу на буксир и отправились в обратный путь к «Корректу».

Не так-то это оказалось и просто – доставить добычу на судно. Морж был очень здоровый и тяжёлый, и наш ялик почти до самых бортов ушёл в воду, да и грести приходилось против сильного встречного ветра и довольно высоких волн. Но в конце концов мы благополучно добрались до парохода, моржа подняли на борт, и наши четыре фотографа, целыми днями рыскавшие в поисках натуры по палубе, аки алчущие добычи львы, даже сделали его снимки со всех сторон.

Тем временем пошёл дождь со снегом, но мы уже добрались до края большого ледяного поля и, обогнув его, пошли курсом на норд-норд-ост и норд-ост прямо к земле.

Фарватер был чист ото льдов, и мы почти всё время шли полным ходом. Однако после обеда льдин стало заметно больше, повалил снег, и пришлось скорость сбавлять, особенно в те периоды, когда снег становился особенно густым. При этом дул свежий южный ветер, временами менявшийся на юго-восточный.

К восьми вечера идти вперёд в сплошной завесе снега не было уже никакой возможности. Мы бросили якорь на глубине 16 саженей. Ветер усилился почти до штормового, вокруг скопилось много льда, принесённого течением, направлявшимся на север.

Около одиннадцати мы снялись с якоря, потому что очень неудачно оказались между двумя большими льдинами, которые могли нас затереть. Мы немного прошли вперёд, лавируя между льдами и меняя скорость. Но ближе к полуночи снова пришлось остановиться, потому что опустился густой туман и видимость упала до нуля.

Среда, 20 августа.

В полдень мы по-прежнему стоим на приколе. Течение к юго-западу очень усилилось. Штиль, но дождь льёт стеной.

После полуночи ветер с северо-востока становится прямо ураганным. Вокруг нас лёд ломается и редеет, но к северу по-прежнему видны его поля.

Четверг, 21 августа.

В восемь утра, к нашему огорчению, ветер переменился на северо-северо-восточный, а затем на северный. Он уже не только относил лёд от берега, но и, наоборот, пригонял его, так что у нас почти не осталось надежды на появление чистой воды у берега. Но по опыту я знал, что лёд обычно отклоняется немного в правую сторону от направления ветра благодаря земному вращению, так что в принципе лёд мог и отойти от берега.

Ветер был по-прежнему достаточно сильным, он даже приносил небольшие снежные заряды. Мы по-прежнему стоим на приколе. Есть небольшое движение льда на юг, но оно едва заметно. День относительно ясный. У берега лёд, судя по всему, всё ещё достаточно плотный, создаётся впечатление, что мы отдалились немного от берега по сравнению со вчерашним днём. Наверное, нас всё-таки снесло в сторону, тем более что якорь чуть цепляется за дно.

Над землёй и на севере до самого горизонта небо удивительно насыщенного синего цвета – очень напоминает цвет неба над открытым морем. Хотя, с другой стороны, там тоже может быть земля – потому и такой цвет неба. Во всяком случае, и Юхансен и капитан утверждают, что плотный лёд тянется до самого берега – так им виделось из бочки. Сам я в неё сегодня не залезал. Но всё равно странно – с моей точки зрения, тёмная поверхность суши должна была бы окрашивать небо в тёмно-серый цвет, а никак не в тёмно-синий. Такого насыщенного цвета небо бывает именно над чистой водой.

На северо-северо-западе небо заметно светлее, значит, там много льда. А вот открытая вода на юго-западе дает тёмный цвет небу, так что в том направлении нам, наверное, и следовало бы идти в поисках прохода. К сожалению, этот вариант нам не подходит, хотя лоцман наконец-то решает идти именно туда в поисках открытого моря, он полагает, что начиная с этого места вода в Карском море будет свободна ото льда.

Я лично сильно в том сомневаюсь и против того, чтобы идти этим курсом. Мы ведь уже встретили лёд в западной части Карского моря, сразу когда прошли через Карские Ворота, мы даже встретили два ледовых поля к западу от них, и я убежден, что весь этот лёд не могли отогнать юго-западные и северо-западные ветры, которые преимущественно и дули во время нашего путешествия.

Кроме того, если на западе действительно открытое море, то не могли мы не заметить некоторого волнения, которое наверняка должно было бы подняться в последние дни, потому что ветер дул именно с юго-запада. А вот никакого волнения-то и не было.

Даже если мы сможем сейчас пробиться к чистой воде, оставив лёд, возле которого встали на якорь, на востоке, и пусть даже край этого ледового поля идёт к северу, то кто может гарантировать, что нам удастся пройти сквозь ледовые заторы к востоку, когда мы очутимся на одной широте с Белым островом? Хотя лоцман наш считает, что и там будет чистая вода, – вот только с чего вдруг такая уверенность?

Именно поэтому я настаивал, что правильнее всего было бы держаться поближе к берегу и воспользоваться полосой свободной ото льда воды, которая должна была бы появиться, как только ветер утихнет или вдруг сменится на восточный. В любом случае лёд должно отнести от суши в море.

Кроме того, было бы удивительно, если бы после движения льда на юго-запад и запад вчера и сегодня ночью у берега не образовался свободный фарватер.

Я весь день проявлял фотографии у себя в каюте, а затем около шести вечера вышел на палубу и поднялся в смотровую бочку, чтобы немного размять затёкшее тело и осмотреться, потому что было ясно.

Но не успел я поднести бинокль к глазам, как увидел чистую синюю вода на востоко-северо-востоке ближе к земле, всего-то милях в шести от «Корректа». Этот был прекрасный чистый фарватер, по которому лишь кое-где плавали льдины. Он тянулся на север вдоль побережья. Я смог рассмотреть в бинокль, что чистая вода между ледовым полем и сушей терялась вдали за горизонтом. На востоке и востоко-юго-востоке я также увидел открытую воду у берегов земли.

Стало ясно, что широкая полоса воды тянется вдоль всего берега и к ней легко подойти сквозь разбитый лёд, взяв курс на северо-восток. А если повернуть на восток, то, быть может, пройти сквозь лёд окажется совсем легко.

Признаюсь, я скатился кубарем с мачты и вихрем ворвался к капитану, который только что прилёг, бедняга, рассчитывая на заслуженный отдых. Мы тут же развели пары, без четверти семь снялись с якоря и взяли курс на северо-восток. И скоро мы уже шли по чистому фарватеру, ширина которого достигала местами целой милю. К северу она несколько сужалась, но потом вновь стала шире. Мы шли вдоль берега, постоянно замеряя глубину, которая была 5,5–6 саженей.

С северо-северо-востока по-прежнему дул ветер, временами набирая почти ураганную силу. Полоса чистой воды расширялась к северу; правда, по левому борту иногда было достаточно много льда, но зато на западе, казалось, был широкий фарватер, да и небо там было ярко-синего цвета, хотя разглядеть там всё было очень сложно из-за солнца, которое как раз светило с той стороны.

Когда на палубу вышел после своего послеобеденного сна лоцман и услышал, что мы снимаемся с якоря, чтобы идти к земле, не очень-то он и обрадовался и в резких выражениях заявил стоявшему на мостике капитану, что снимает с себя всякую ответственность, раз его мнения никто не потрудился узнать. Он считал, что лёд может запросто загнать нас к берегу.

Но, кроме лоцмана, никто таких грустных предположений на судне не высказывал, а все, наоборот, очень радовались, что наконец-то появилась открытая вода.

Настроение на «Корректе» последние дни было ниже среднего, потому что кругом был один только лёд. Временами казалось, что он всё сгущается и сгущается и его прибывает, а никак не убывает. Поэтому неудивительно, что люди стали терять веру в счастливый исход нашего предприятия и даже начали опасаться за свои жизни в создавшихся условиях. Ведь на «Корректе» лёд видели воочию лишь несколько членов команды. А машинист вообще совершенно пал духом, да и не он один: на борту жаждал выбраться как можно быстрее из льдов.

Предохранительная обшивка судна пропускала воду, как сито, потому что некоторые доски отошли друг от друга, водонепроницаемая переборка номер два тоже дала течь, и это произошло вовсе не из-за чрезмерного давления льда. Надо думать, от сильной тряски ослаб один из болтов, потому что, когда мы пробирались сквозь ледовые поля, трясло нас основательно.

Зато теперь команда ожила и повеселела, работа так и спорилась у всех в руках. Когда же мы оставили позади и последние льдины и вышли в открытый фарватер, все выстроились на палубе посмотреть на землю и синюю воду, которая весело пенилась за бортом. Глаза у всех сияли, люди вновь поверили, что доберутся до Енисея. А из смотровой бочки Юхансен заявил, что видит чистую воду на севере на всём горизонте.

Однако на плоском берегу мало было интересного. Мы уже видели южнее такие серо-бурые песчаные обрывы с жалкими кустиками наверху.

В одиннадцать вечера в трёх с половинах милях северо-восточнее нас показалась веха, поставленная на мысу Ямала. Глубина была 6 саженей. На севере вода была абсолютно чистой ото льда, а торосы сидели лишь кое-где на отмелях. Не было сомнений, что мы обойдём Белый остров с севера по открытой воде.

Мы решили, что распрощались навсегда с плавучим льдом, а следовательно, по заверению Юхансена, смогли справиться со вторым и последним испытанием, которое предсказала нам гадалка из Тромсё.