Текст книги "Золотой омут"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Да, знаю… Но она живет этажом выше. В шестьсот тридцать восьмой комнате.

Ободрившись успехом, Гордеев решил продолжить расспросы:

– А вы знали Олю Каштанову? Мне надо найти кого-нибудь, кто был с ней в близких отношениях.

– Ой, Олечка! Да, конечно. Какой ужас все, что с ней произошло, правда? Мы только с утра обо всем узнали… Еще даже некролог написать не успели… Такая трагедия, как Вадик это переживет, не представляю.

– А вы и Вадима знаете?

– Да, немного… Такое горе, я бы, наверное, с ума сошла, произойди такое с моим Шуриком, а как он держится, не знаю. Ой, простите, – спохватилась девушка, – я так много говорю. Вы ее родственник, да? Я так вам сочувствую, вы себе представить не можете. Мы все так любили Олечку. Она была такая хорошая. Всегда помогала, если что, всегда выручала.

– Нет, я адвокат Вадима. – Гордеева начала раздражать болтовня девушки. – Вы, наверное, знаете, что его обвиняют в том, что произошло с Олей.

– Да, я что-то слышала. Но это же совершенно невозможно! Вадик никогда бы не сделал этого… Мне кажется, он действительно ее любит. На них всегда приятно было посмотреть. Оба такие симпатичные, хорошие. Он на нее надышаться не мог. Всегда звал ласково, никогда голоса не повышал. Вы же знаете, какие мужчины бывают. Чуть что – сразу орать, обзывать. Вечно у них женщины во всем виноваты. А Вадик совсем другой, никогда Олю не обижал. Такой спокойный он, терпеливый. Они, по-моему, не ссорились даже никогда. И Оля его тоже любила по-своему. Только, знаете, по-моему, у нее был еще кто-то, кроме Вадика. Я, конечно, утверждать не могу, но у меня интуиция так развита, вы не поверите. Всегда могу предсказать, что случится. Так вот и кажется мне, что еще она с кем-то встречалась.

Гордеев вздохнул… Девушка так тараторила, что он боялся упустить что-то.

– Почему вы так думаете? – спросил он.

– Ну иногда она уходила вечерами куда-то без Вадика. А однажды я ее на улице встретила с незнакомым мужчиной. Ничего такой парень. Высокий, одет хорошо. Он ее под руку держал. Я еще подумала: что это Олька по ночам с каким-то мужиком незнакомым ходит? Может, случилось чего? Хотела подойти, а она меня увидела, и они сразу перешли на другую сторону улицы. Я подумала, что она не хочет встречаться, да и ушла. Не обиделась – мало ли, какие дела бывают, моЖет, она ему насочиняла что-нибудь про себя, а я бы ненароком ее выдала. Знаете ведь, как бывает, скажешь чего-нибудь, не подумав, а оно потом и обернется как-нибудь нехорошо…

Девушка перевела дух и открыла рот, чтобы выдать очередную порцию фраз, но адвокат вовремя ее оборвал.

– Нет, не знаю, – рассвирепел Гордеев, – я всегда думаю, прежде чем что-нибудь сказать.

– А вот со мной случается иногда, скажешь что-нибудь, что не следовало бы, а потом расхлебываешь, – не унималась девушка.

– А вы близко общались с Каштановой? – спросил Юрий Петрович.

– Нет, вы знаете, у нас были прекрасные отношения, но близки мы не были. Мы просто соседки. Я в пятьсот двадцать шестой, а она в пятьсот двадцать пятой. Я ее все время в гости звала, но она редко заходила почему-то.

«Неудивительно, – подумал Гордеев, – после десяти минут общения с тобой нужно ложиться в клинику неврозов».

– А с кем Оля дружила?

– Две у нее подружки было самых лучших. Надька Галкина, вы же ее знаете, раз спросили?

– Нет, не знаю, но хочу познакомиться…

– Да, вот Надька и Светка Самойлова. Надька такая девка красивая! Высокая, волосы густые, темные. Стройненькая, в нее все ребята в группе влюблены были. А Светка незаметная совсем. Глазки маленькие, стрижка непонятная какая-то, одета черт знает как всегда. Как они сошлись, понятия не имею. Говорят, Светка всю жизнь за них курсовики делала, контрольные писала, экзамены помогала сдавать.

– Спасибо за исчерпывающую информацию, – не выдержал наконец Гордеев. – Как мне этих девочек найти?

– А вы зайдите к Галкиной. Она дома сейчас. Хотите, я вас провожу?

– Нет-нет, не надо, – испугался Гордеев, – не хочу вас задерживать, просто подскажите, где она живет.

– Ну как хотите. Шестьсот тридцать восьмая комната. – Девушка перехватила кастрюльку поудобнее и убежала. Гордеев вздохнул с облегчением.

Через пять минут он стучался в дверь 638-й комнаты. Ему открыла действительно очень красивая девушка. Лицо ее было заплакано, рука сжимала носовой платок в черных разводах от туши. Гордеев неловко переступил порог комнаты.

– Здравствуйте, вы Надя?

– Да. А вы кто? спросила девушка, слегка шмыгнув носом.

– Простите, что тревожу вас сейчас, я понимаю, что вы переживаете смерть Оли Каштановой. Но мне надо задать вам несколько вопросов. Я адвокат Вадима Лучинина.

– Пожалуйста, проходите, – посторонилась девушка.

Гордеев зашел в малюсенькую комнатку. Кажется, она была еще меньше комнаты Ольги Каштановой. Из мебели здесь нашлось место только для кровати, письменного стола и стула. В небольшом коридорчике, правда, имелся встроенный шкаф. Гордеев осторожно присел на стул. Надя забралась с ногами на кровать и прислонилась спиной к стенке.

– Надя, вы были лучшей подругой Ольги, – начал Гордеев. – Это так?

– Да… Это вам Вадим сказал?

– И не только.

– Да, мы дружили.

– Скажите, вы в последнее время не замечали каких-нибудь изменений в ее поведении?

– Да нет… Вроде бы не замечала.

– Может быть, припомните, с кем она встречалась в последнее время?

– Нет, все как обычно. Оля была вообще не очень компанейским человеком, у нее очень узкий круг общения – я знала всех ее знакомых.

– Говорила ли она что-нибудь об отношениях с Вадимом или еще с кем-нибудь? Не рассказывала ли о каких-нибудь новых знакомых?

– Рассказывала, конечно… Но не все – вы сами понимаете, что даже лучшей подруге можно сказать далеко не все…

– Как на ваш взгляд, есть среди них кто-нибудь, кто мог желать Оле зла?

– Вряд ли. У нее были ровные, хорошие отношения со всеми. Оля никогда не вступала ни в какие конфликты. Ей было проще уйти, чем спорить, доказывать…

– Скажите, а не было ли у Каштановой другого мужчины, кроме Вадима? – спросил Гордеев, вспоминая недавний разговор с девушкой в коридоре.

– Да как вам сказать… – замялась девушка, – Оля встречалась еще с одним человеком. Но они нечасто виделись.

– Что это за человек? Вы его знаете?

– Да, мы встречались пару раз. Один раз он приходил сюда, мы тогда познакомились. А в другой он пригласил нас троих в ресторан отпраздновать Олин день рождения. Джек вообще удивительно обаятельный человек… Я Олю понимаю.

– Джек? Это что, прозвище?

– Почему прозвище? Обыкновенное американское имя.

– Так он американец?

– Да, я разве не сказала?

– Нет, не сказали. А когда и при каких обстоятельствах они познакомились?

– Ну, это давно было, она еще на последнем курсе училась. Оля неплохо знала французский и английский и подрабатывала в каком-то бюро, которое занималось приемом иностранцев. Оля должна была их встречать, достопримечательности всякие показывать, с гостиницей помогать. А Джек по своим делам в Москву приехал, и Ольку к нему прикрепили. Ну у них романтическая история завязалась, правда, не могу сказать, что Оля была в него влюблена. А потом Вадим появился. Можно сказать, я их и свела. У Оли на кафедре проблемы с компьютерами были, я ей и посоветовала к Вадику обратиться. Они встречаться стали, но с Джеком она тоже отношения не прекратила. Я не знаю почему, может быть, был у нее корыстный мотив, но, скорее, просто по старой памяти. Знаете, у женщин привычка такая: все свое держать при себе, даже если и не очень нужно.

– Когда они виделись в последний раз?

– Да недавно совсем, недели две назад.

– А зачем они встречались?

– Ну уж извините, этого я не выясняла – для чего встречались да что делали, – рассердилась вдруг девушка. – И вообще, вряд ли я расскажу что-то, чего вы еще не знаете. Если хотите – поговорите со Светиком, может, она что-нибудь знает.

– Вы имеете в виду Светлану Самойлову? А где она?

– О, да вы прекрасно осведомлены! – удивилась Надя. – Подойдите к окну. Видите там белое четырехэтажное здание? – Девушка указала пальцем.

– Вижу.

– Это гимназия. Светка там подрабатывает – физику преподает. По-моему, сегодня у нее уроки. Зайдите.

– Спасибо, Надя. – Гордеев попрощался с девушкой и вышел из комнаты.

Гимназия поразила Гордеева великолепием обстановки, мраморными лестницами, устланными коврами, диковинными растениями, выстроившимися вдоль стен, мягкой мебелью. И главное – обилием веселых, жизнерадостных детей, галдящих, кричащих, играющих. Никто не шикал на них за громкие крики, никто не ругал за беготню. Видимо, родителям детей их обучение стоило немало.

– Добрый день. Вы к кому? – обратился к Гордееву мужчина в камуфляже.

– Здравствуйте. Мне нужно увидеть Самойлову Светлану. Она преподает здесь физику.

– Оставьте, пожалуйста, свои документы и поднимайтесь на второй этаж, там учительская.

Гордеев оставил охраннику водительские права и пошел наверх. Учительская оказалась просторной, светлой комнатой. Удобные диванчики стояли буквой «П» в центре, перед ними располагался низенький столик со множеством чашек, большим красивым чайником, сахарницей и, что больше всего поразило Гордеева, молочником. Приятная музыка неслась откуда-то с подоконника, заставленного цветами. За столом немолодая женщина работала за компьютером и не замечала Гордеева.

– Добрый день, – подал голос тот.

– Здравствуйте. – Женщина оторвалась от экрана. – Вы, наверное, от Лукина, по поводу поездки в Англию? Проходите, пожалуйста, садитесь. Я вам сделаю кофе, а Ирина Михайловна сейчас подойдет.

– Нет-нет, вы ошиблись, я не от Лукина. Я сам по себе.

– Ой, простите, я думала, спонсоры пожаловали! А вы кого-то ищете?

– Да, мне Светлана Самойлова нужна. Она ведь у вас работает?

– Да. Сейчас у нее урок, он закончится через десять минут, подождите здесь.

Женщина жестом предложила Гордееву сесть на диван и снова углубилась в работу. Гордеев взял журнал, лежащий на столе, и машинально пробежал глазами статью с интригующим названием – «Как стать желанной». Вникнуть в суть советов мечтающим стать желанными ему не довелось: вскоре прозвенел звонок, и учительская стала наполняться учителями, которые болтали, жаловались на своих «спиногрызов» (так на учительском жаргоне принято называть учеников), заваривали чай, смеялись, обсуждали последние светские сплетни и даже делились соображениями по поводу личной жизни – своей и чужой. Последней в учительскую вошла невысокая светленькая девушка с короткой стрижкой.

– Светлана Евгеньевна, к вам посетитель, – сразу же сообщила женщина из-за стола.

– Ко мне?

– Да, Светлана, к вам. – Гордеев поднялся с дивана. – Я Гордеев Юрий Петрович, адвокат Вадима Лучинина. Я могу с вами поговорить?

– Да, конечно. Подождите немного, поговорим на улице, на сегодня мои уроки закончились. К тому же, – девушка показала глазами на галдящих учителей, – нам там будет гораздо удобнее.

Вскоре Гордеев с Самойловой вышли на улицу и медленно побрели в сторону главного здания университета.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – начала Светлана. – Об Оле? Но я не знаю, что вам сказать. Все это так нелепо произошло, что я до сих пор не могу поверить. А мне особенно тяжело, мы ведь поругались, перед тем как все это произошло, и больше я ее не видела. Так и не успели помириться.

– Почему вы поссорились?

– Из-за ее брата.

– Вы поругались с Олей из-за ее брата? – уточнил Юрий Петрович. – Он у нее кто?

«Интересно… Вот про брата я еще ничего не слышал», – подумал Гордеев.

– Просто Олькино горе! – всплеснула руками подруга. – Вечно он в какие-то истории влипал, а Оля из-за него волновалась. Она все время жаловалась на него.

– Так кто он?

– Даже и не знаю, что сказать… Он мошенник. Да еще и карманник к тому же. Постоянный Клиент милиции.

– Уголовник?

– Вроде да.

– Так… А почему вы поссорились с Олей?

– Я же говорю – из-за него. В тот день, когда мы поссорились, он пришел совершенно в скотском состоянии, буянил, орал, денег требовал. Оля пришла ко мне деньги занимать. У нее-то они не задерживались… Она транжира страшная. Только получит деньги – тут же их потратит. Подарков накупит, себе чего-нибудь – и в кармане на следующий день пусто. Хорошо, Вадик иногда подкидывал ей немного. Сколько раз я ей говорила, что разумнее надо быть, а она от меня только отмахивалась. Как умею, говорила, так и трачу. А сидеть каждую копейку считать – это же с ума сойдешь.

– Вы рассказывали про ее брата, – напомнил Гордеев. Эта Света оказалась не меньшей тарахтелкой, чем девушка с кастрюлькой…

– Так вот, она ко мне пришла за деньгами для Витьки, а я не дала. Вы поймите, ведь не потому, что жалко. Если бы ей надо было, то я бы, не задумываясь, дала, хотя не могу сказать, что миллионами владею. Но этот все равно пропил бы или в карты проиграл. Мне деньги даются нелегко, и долг Оля бы из своих отдавала, потому что братец ее считает, что долги – это условности, то есть отдавать их совсем необязательно… Я ей и высказала все, что по этому поводу думаю. А она: «Ты ничего не понимаешь! Он мой брат! У него просто сейчас сложный период». Я ей говорю, что если по ее словам судить, то у него всю его жизнь перманентный «сложный период». И что хватит его оправдывать, он просто бездельник, пьяница и бандит и Олей пользуется как хочет. Она обиделась на меня, сказала, что я жадная, за копейку удавлюсь, и ушла, хлопнув дверью. Мы и раньше, конечно, ссорились, но так серьезно – первый раз. Обычно на следующий же день мы мирились. Я и в этот раз думала так же будет. А она меня избегать стала, не здоровалась, даже на мои вопросы не отвечала. Ну я ее и оставила в покое. Думала, время пройдет, успокоится, поймет меня, все наладится. Кто же мог знать, что все вот так получится? – Девушка всхлипнула.

– А почему вы сказали, что он бандит? Вы знали о нем какие-то подробности? – Гордеев, как всегда, пытался из потока информации вычленить самое важное.

– Да Оля о нем рассказывала. Жаловалась на него и сама же потом защищала.

– И что она рассказывала?

– Задерживали его несколько раз. Но как-то удавалось отмазаться. Но однажды все-таки посадили. Так Оля ночами не спала! В СИЗО каждый день бегала, адвокатов искала, но суд все-таки состоялся. Сколько ему дали, точно не помню, кажется как минимум лет пять. Но почему-то меньше чем через полгода выпустили, может, под амнистию попал, не знаю. Но откровенно говоря, если уж таких мерзавцев выпускают, то какие же тогда в тюрьмах сидят?

– Что ж, неужели такой аморальный тип? – удивился Гордеев. – Ольга, кажется, из хорошей семьи?

– Да… Но в семье ведь не без урода. И потом, Оля говорила, что он раньше был совсем другим. Она рассказывала, что Виктор заботился о ней в детстве, защищал… Родители их работали целыми днями, а он ей был и мамой, и папой, и няней, и братом. Возился с ней маленькой, играл, гулял. А потом родителей не стало, они погибли в автокатастрофе. С тех пор Виктор был единственным близким человеком… Все изменилось несколько лет назад, когда Витька не поступил в институт. Математику завалил. Потом долго работу найти не мог. На рынке, кажется, торговал. Оля заставляла его заниматься, на подготовительные курсы ходить. Она чуть ли не силой заставила его на следующий год документы подать в институт. Но он снова завалил экзамены. Конечно, за год-то все забыл, а вспомнить и не пытался. На рынке, видно, ему больше понравилось. Появились какие-то дружки подозрительные… Оля говорила, что брат с какой-то девицей спутался – там же, на рынке, подобрал. Никак она с ней не уживалась. Девица из семьи потомственных алкашей, и воспитание у нее соответствующее. По Олиным рассказам, материлась как извозчик. Неряха жуткая была. В квартире постоянно бардак, все валяется. Посуды полная раковина… Готовила Оля, да и вообще все сама делала: и стирала, и убирала, и по магазинам бегала. Потом ей это надоело, она этой девице – Люба, по-моему, ее звали – намекнула, что неплохо было бы, если бы та тоже принимала какое-то участие в ведении хозяйства. А Любка, ее, недолго думая, послала куда подальше. Ну и, как говорится, нашла коса на камень. Ни та, ни другая не уступала. По любому поводу они друг с другом схватывались. Потом случился какой-то грандиозный скандал. Оля к брату – защиты требовать, он ей: разбирайтесь, мол, девки, сами. Ну Оля в тот же вечер вещички собрала и ушла в общежитие. Так и жила с тех пор тут… Потом вроде помирилась с братом, но отношения, конечно, стали уже не те. А Витька к тому же связался с какими-то непонятными типами, видно, надоело на рынке прозябать. Ну и понеслось… От него даже Люба его ненаглядная ушла. Чем сейчас занимается, не знаю, но явно чем-то противозаконным…

– А где сейчас он находится, не знаете?

– Нет, не знаю. Оля сама порой не в курсе была, где он.

– Скажите, а вы знали о связи Оли с Джеком?

– Да, знала.

– Что это за человек?

– Американец.

– А подробнее?

Света только пожала плечами:

– Больше ничего не знаю.

– Она вам не рассказывала?

– Нет. Вообще, когда заходил разговор о Джеке, она умолкала.

– Как вы думаете, с чем это было связано?

– Понятия не имею. Может быть, она просто хотела, чтобы слухи о Джеке не дошли до Вадима?

Когда Гордеев проводил девушку до общежития и направился к машине, уже темнело.

17

«История запутывается все больше. Как в сказке – чем дальше, тем страшнее. Откуда взялся этот американец и имеет ли он какое-то отношение к поездке во Францию? И брат тоже – милейшее создание. Чудесная семейка – аспирантка МГУ и бандит. Значит, пока получается, что единственное звено, связывающее Каштанову с криминалом, – ее брат. Но даже если нападавшие – знакомые Каштанова, то что им было нужно от его сестры?

Стоп, стоп, стоп, Юрий Петрович! Что говорила тебе Каштанова в больнице про своего брата? Вспоминай. Она рассказывала ему про Вадима? Кажется, да… Но вот что именно? Так, Вадим, Париж, друг – Сергей Лепшев. Ну да, конечно, что-то про клады, которые задумали искать Вадим с Лепшевым. Об этом она братцу и рассказывала. Какой-то детский сад! Просто «Остров сокровищ». Но кто этого Каштанова знает? Такой тип, как он, за все может схватиться, если запах денег почует. В любом случае брат Каштановой – интересный персонаж, о нем следует разузнать поподробнее. Но как его разыскать? Пожалуй, пора наведаться в МУР, к Грязнову, там у него и про Каштанова можно что-нибудь выяснить, ведь если он был судим, значит, данные о нем сохранились в картотеке… Да и Вячеслав Иванович тоже что-нибудь дельное подскажет», – думал Гордеев, ведя машину.

Решив, что стоит поехать к старому товарищу, он направился по одному из самых известных адресов в Москве – Петровка, 38. Оставив машину на служебной стоянке, куда Гордеева пустили беспрепятственно, он мельком окинул взглядом величественное здание МУРа и вошел в подъезд. На проходной адвокат также не встретил никаких препятствий.

Старинный приятель Гордеева и его наставник – Грязнов Вячеслав Иванович – распекал в своем кабинете нерадивого подчиненного за невнимательное отношение к материалам дела.

– А, Юра, рад видеть. Заходи, я освобожусь сейчас, – отвлекся он на минуту. – Смотри, что творят! Протокол допроса нормально прочитать не могут, свидетелей всех растеряли, ни черта не делают, но повышения хотят! Вам не повышение нужно, а уволить вас, к чертовой матери.

Последняя фраза была адресована находившемуся в кабинете Грязнова майору милиции.

– Простите, Вячеслав Иванович, все исправим, – оправдывался подчиненный. – Я ведь это дело три дня назад получил. До меня им Казаченко занимался.

– Да я уж надеюсь, не исправите – пеняйте на себя. Теперь иди с глаз долой!

Подчиненный взял со стола темно-зеленую папку и довольно быстро выскользнул из кабинета.

– Ну рассказывай, – обратился Грязнов к Гордееву.

– Чего рассказывать-то? – усмехнулся тот.

– Ну как – чего? Дела как твои, спрашиваю.

– Дела как обычно – как сажа…

– Ясно. Ну и что тебя к нам привело? Ты ведь просто так сюда не ходишь. Опять шерлокхолмствуешь?

– Да, Иваныч, что-то вроде. По-другому-то скучно, – рассмеялся Гордеев, – зачахнешь.

– Ну да, так куда как веселее, я понимаю. И что у тебя на этот раз?

– Да вот одного человечка найти надо, поможешь?

– Если в силах – помогу.

– Думаю, в силах. Человек тот не вполне законопослушный гражданин. Точнее, совсем не законопослушный. Так что наверняка он у вас в картотеке найдется.

– Посмотрим-посмотрим. Как зовут твоего человечка?

– Каштанов Виктор.

– Людмила, зайди на минутку, – нажал Грязнов кнопку селектора.

Через минуту в кабинет зашла секретарша. Невысокая, смазливая, слегка полноватая, в очочках. На голове – хвостик, стянутый аптекарской резинкой. Одета в потрепанные джинсы и простой коричневый свитер. Одним словом – серая мышка. Гордеев знал, что именно такие секретарши всегда были у Грязнова. Однако не задерживались – ведь любая серая мышь мечтает о большой любви, которая рано или поздно их настигала. И через некоторое время секретарши уходили в декрет, из которого не возвращались. А в приемной у Грязнова появлялась новая секретарша.

Вот и теперь Гордеев почувствовал на себе оценивающий взгляд незамужней женщины.

– Людмила, сделай одолжение, дай Титову задание по архивам пошарить, поискать там Виктора Каштанова. Если найдет, пусть распечатает все и мне немедленно принесет.

– Хорошо, Вячеслав Иванович. Я могу идти?

– Иди, только кофейку нам с Юрием Петровичем организуй.

Дверь за Людмилой бесшумно закрылась.

– Новенькая? – спросил Гордеев, кивнув в сторону двери.

– Да нет, – вздохнул Вячеслав Иванович, – уж месяца три, как взял ее на работу…

– Симпатичная.

– Лучше бы была уродиной! – с неожиданным воодушевлением воскликнул Грязнов. – А то симпатичные разбегаются…

– Так их надо удерживать, Вячеслав Иванович.

– Как их удержишь, Юра?

– Обаянием, подарками, вниманием…

– Эх, – только махнул рукой Грязнов, – до обаяния ли тут? И так на работе в лепешку расшибаешься…

Ровно через десять минут на столе появились две ослепительно белые чашки с крепким, густым кофе, коробка с пирожными, бутерброды и ваза с фруктами. Все это Людмила разместила на столе по всем правилам сервировки и тенью выскользнула за дверь.

– Ну и все-таки, – изумился Гордеев, – где ты такое сокровище нашел?

– А что? Людмила – просто клад. Девка толковая, исполнительная. Привыкли же все, что секретарша и фотомодель – приблизительно одно и то же, а что эти дурынды даже не знают, с какой стороны к компьютеру подходить, вроде как и неважно. А Людмила, между прочим, математик. Мозги как у Эйнштейна, частенько я с ней советуюсь. Вот думаю, как бы все так устроить, чтобы аналитиком ее в отдел взять. Не девка – просто клад, – снова повторил Грязнов.

– Кстати, о кладах, – перебил его Гордеев, – вот слушай. Есть такой молодой человек – Вадим Лучинин, который сидит сейчас в СИЗО по подозрению в нападении на свою девушку – Ольгу Каштанову, скромную аспирантку МГУ. Эта Ольга Каштанова с тяжелыми травмами попала в больницу, где и скончалась впоследствии, по официальным данным, от кровоизлияния в мозг.

– Так… – сказал Грязнов, который внимательно слушал адвоката, – видно, оторваться от своей рутинной работы он и сам был не прочь. – Я вижу, у тебя есть и неофициальная версия?

– Ага, есть. По неофициальным, но проверенным данным, ее просто-напросто зарезали.

– Ого! И кто проверял?

– Твой покорный…

– Что, сам видел?

– Видел. Проник в морг и посмотрел.

– Ясно… А кто зарезал, удалось выяснить? – Судя по всему, Грязнов заинтересовался рассказом Юрия Петровича.

– Скорее всего, некий человек, как сейчас говорят, кавказской национальности. Медсестра, которая это видела, уехала в тот же день к себе домой, в Ульяновск.

– Испугалась?

– Да. Он ей хорошенько пригрозил. А за некоторое время до этого Каштанова с Лучининым летали в Париж, где встречались с другом Вадима – Сергеем Леганевым. С этим Сергеем Вадим собрался искать какие-то клады, о чем Каштанова, к своему несчастью, узнала и успела брату рассказать. Может быть, тут и кроется какая-то загадка. Все это надо проверить. А еще в этой истории присутствует американец – знакомый Каштановой, мне о нем мало что известно, и играет ли он тут какую-то роль, я пока не знаю.

– Да, история, как всегда, в духе голливудских детективов. В общем, все как ты любишь. Специально клиентов подбираешь, что ли? Но я не понимаю, почему ты этим занимаешься? Следствие же по делу нападения на Каштанову ведется, они и должны расследование вести, а тебе, как адвокату обвиняемого, факты предоставлять.

– А вот с этим как раз неувязочка выходит. Вот смотри: на Каштанову напали двое, опять предположительно кавказцы, о чем Каштанова рассказала следователю, но в протоколе об этом ни слова. Как ты считаешь, мог следователь об этом забыть вдруг или посчитать, что к делу это совсем не относится?

– Ну если он не идиот и не куплен, то не мог.

– Вот то-то и оно. Возможно, мы имеем дело с клиническим идиотом, но в материалах следствия я показаний потерпевшей об этом не нашел. И с телом тоже странная вещь получается. Рубца на шее разве что слепой не заметит, не то что опытный патологоанатом – а заключение: кровоизлияние. Выходит, что и в больнице, и в прокуратуре мутят что-то. И главное – материалы, по которым Каштанова работала над своей диссертацией, запросила прокуратура.

– Городская?

– Да.

– А расследует дело тоже она… – почесал затылок Грязнов. – Как, говоришь, следователя зовут?

– Володин.

– Слыхал… Ну что ж, могу тебе сказать, что он запросто сделает то, что от него потребуют. К тому же, кажется, его в свое время в «важняки» протолкнул некто Апарин.

– Погоди. А это ведь начальник городского РУБОПа? – присвистнул Гордеев.

– Имей это в виду. Конечно, возможно, никакого отношения к твоему делу это не имеет, но…

– Спасибо за информацию. Учту… – подытожил Гордеев.

– Ну что ж, дерзай, дорогой. Только смотри, с головой не лезь куда не надо. Если что – сразу ко мне. Разберемся.

– Вячеслав Иванович, – в кабинет заглянула Людмила, – Титов материалы принес.

– Давай его сюда.

В кабинет вошел молодой парень с объемистой папкой в руках.

– Садись, Толик, показывай, что там у тебя.

– Да вот, Вячеслав Иванович. Каштанов Виктор, семьдесят третьего года рождения. Неоднократно привлекался к следствию – в основном за мошенничество и мелкие кражи. Он проделывал махинации с валютой, то есть, попросту говоря, обманывал простаков всяких, которым лень было в очереди в обменник стоять, лохотроны устраивал. Попадался часто, но сел только один раз. Двадцать пятого марта прошлого года осужден на срок пять лет, но уже шестнадцатого сентября того же года условно-досрочно освобожден.

– За какие такие заслуги?

– Тут написано – за образцовое поведение.

– Понятно. Спасибо, Толик, можешь идти. Документы оставь.

– Так-так, – начал Грязнов, дождавшись выхода Толика из кабинета, – может, я ошибаюсь, но мне с самого начала фамилия Каштанов знакомой показалась. А теперь я вспомнил, где ее слышал. У меня сосед по даче – полковник РУБОПа. Как-то он рассказывал, что удалось взять крупного авторитета – только благодаря тому, что его некий Каштан застучал. И хотел мой сосед этого Каштана себе в постоянные осведомители завербовать.

– Думаешь, это Каштанов?

– Не знаю, но весьма возможно – фамилия не такая уж распространенная. Я постараюсь узнать подробнее. Если Каштанов действительно осведомитель РУБОПа, то это объясняет его досрочное освобождение.

Гордеев с сомнением сказал:

– Да брось ты, Вячеслав Иваныч. Наверное, путаешь что-то.

– Нет, мил друг, у меня память профессиональная. Я не путаю.

– Ну, значит, там другой Каштанов был. Этот ведь жулик мелкий, какой он может доступ к авторитетам иметь? Такой в качестве осведомителя даже моей соседке, Елизавете Васильевне, не нужен. А она большой спец по осведомителям и чужим секретам.

– Эх, Гордеев, учу я тебя, учу, а толку… – вздохнул Грязнов. – Запомни раз и навсегда. В нашем деле проверять нужно все, никогда не знаешь, каким боком та или иная деталь повернется, где пригодится. Логика – великая вещь, но кроме нее у настоящего сыскаря еще и чутье должно быть и, главное, взгляд свежий. Нельзя стереотипами рассуждать. Ну и что, что мелкий жулик, мало ли какие факты могут всплыть в его насыщенной биографии.

– Прав. Как всегда прав. Пристыженно молчу, внимаю и каюсь, – рассмеялся Гордеев, выслушав отповедь.

В этот момент в кабинет заглянула Людмила:

– Вячеслав Иванович, там к вам посетитель из Минюста… Говорит, что очень срочно. Пустить?

– Ну что ж, спасибо тебе, Вячеслав Иваныч. Не буду дальше отвлекать. Только дай адресок этого Каштанова запишу… – поднялся из кресла Гордеев.

– Ну давай, Перри Мейсон, удачи тебе, если что – обращайся…