Текст книги "Золотой омут"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

11

Кажется, так пахнет жареная селедка. Этот запах разносился по всему пятому этажу. Через некоторое время радостные вьетнамцы понесли в свою комнату большое блюдо с жареными рыбками, распространявшими такое амбре, что от него кружилась голова, как от клея «Момент». Вьетнамцы скрылись за дверью, оставив обувь на пороге (здесь уже стояло десятка полтора маленьких башмаков, из-за чего Гордеев подумал, что за дверью находится местный детский сад), унесли с собой блюдо, а удушающий запах остался. Видимо, он никогда не выветривался из коридоров главного здания МГУ…

Гордеев ждал Айвару Файзуллину – соседку Ольги Каштановой по блоку. Он ждал ее уже больше часа. Адвокат посмотрел на часы и подошел к дежурной по этажу, полной женщине далеко уже «забальзаковского» возраста.

– Светлана Михайловна, – за время ожидания Гордеев успел с ней познакомиться и даже обсудить проблемы студенческого общежития, – у меня большая просьба. Я, наверное, не дождусь Айвару Файзуллину. Позвоните мне, когда она придет, пожалуйста, и я тут же подъеду.

– Хорошо, Юрий Петрович. Сделаю. А Олечку так жалко, так жалко… Да и Вадима тоже. Он хороший парень. Да и не он ее избил… – Светлана Михайловна наконец решилась и поведала Гордееву снедавшую ее вот уже несколько дней тайну. – Ну не мог он ее избить, понимаете. Тихий, интеллигентный мальчик. И вдруг такое злостное избиение. Он на такое не способен.

– Эх, Светлана Михайловна, – вздохнул Гордеев, – если бы вот так сразу наперед знать, кто и на что способен…

– Нет, – помотала головой дежурная, – только не Вадим… Не он избил, я это точно знаю.

Она была из тех людей, которые любят делиться с окружающими людьми всевозможной информацией, независимо от того, хотят этого люди или нет. А тут несколько дней вынужденного молчания-воздержания. Так что для Светланы Михайловны появление Гордеева было равноценно выпадению на землю манны небесной, а может быть, даже еще более желанным.

– А вам откуда это известно? – Гордеев сразу попался на слова Светланы Михайловны. – Вы же не дежурили в тот день. Сами сказали…

– Сказала… Но… – Светлана Михайловна сделала загадочное лицо и понизила голос. – Понимаете, я была здесь.

– Это как же так? – удивился Гордеев.

– Дело в том, что я тут живу недалеко. Можно сказать, совсем рядом. Вот Варя, это сменщица моя, она-то как раз и была на этаже, когда все случилось. В тот день Варя и попросила меня подменить ее минут на тридцать, ей в административно-хозяйственную часть сходить надо было, что-то оформить, я и согласилась.

– Во сколько вы ее подменили?

– Надо подумать… Варя позвонила примерно в два часа… – Светлана Михайловна принялась рассуждать вслух. – Я по хозяйству возилась. Пока уборку закончила, потом еще котлеты пожарила на ужин, у меня ведь семья большая. И все на моих плечах, все…

– Ближе к делу, Светлана Михайловна, – напомнил Гордеев.

– Да, значит, закончила я все, потом сюда добралась… Скорее всего, минут пятнадцать или в половине четвертого… А в четыре Варя уже вернулась, мы с ней еще посплетничали немного в служебном помещении… Ну, знаете, у женщин всегда найдется тема для разговоров. – Дежурной по этажу явно не хотелось оставаться одной, и она была готова говорить с этим приятным молодым человеком еще долго. – Поговорили, помню, Варя рассказала, что ей на свитер для сына не хватило пряжи, а в магазине закончилась…

– Так что Вадим, вы говорили, что это не он избил Ольгу Каштанову. – Гордеев не совсем вежливо направил словесный поток своей собеседницы в нужное ему русло.

– Да… Конечно, не он… – уверенно заявила Светлана Михайловна. – Я ведь сама видела.

– Вы видели, как Вадим выходил из комнаты Каштановой?

– Нет. Вадима я не видела. Но я видела Олю… Такая хорошая девушка, так ее жалко… – На глаза дежурной по этажу навернулись слезы. Она вытащила помятый, но чистый носовой платок, вытерла им глаза и громко высморкалась.

– Во сколько вы видели Ольгу?

– Незадолго до того, как вернулась Варя. Значит, ближе к четырем… Может, без десяти минут.

– И как выглядела Ольга?

– Как обычно. В домашнем халате, шикарном таком. Она его привезла из Парижа. Знаете, белый, шелковый, и крупные цветы на спине, такие яркие, красивые. Ей все соседки завидовали.

– Я не об этом. – Гордеев твердо гнул свою линию, несмотря на попытки Светланы Михайловны уклониться от генеральной линии «допроса», но реплику о Париже запомнил. «К Парижу мы еще вернемся», – решил он.

– Да-да… Я понимаю.

– Вы не заметили, может быть, она нервничала, была подавлена? Может, на руках или лице были какие-нибудь следы, как от побоев?

– Нет… – Светлана Михайловна на секунду замолчала. – Она выглядела абсолютно счастливой. Она так щебетала, как птичка… – Дежурная все тем же платком вновь вытерла увлажнившиеся глаза. – А глазки так и горели. Ну я и поняла – совет да любовь у них.

– Так вы с ней разговаривали? Около четырех? – Гордеев не мог поверить в такую удачу.

– Конечно. Она подошла ко мне и попросила позвонить по срочному делу. У них в блоке есть телефон, но аппарат очень старый и часто барахлит. А мне что? Мне ведь не жалко позвонить. Все равно сидим целыми днями без дела…

– Куда она звонила, вы не обратили внимания? Совершенно случайно.

– Конечно нет. – Светлана Михайловна с искренним возмущением взглянула на Гордеева. – Что я, подслушивать буду? Тем более что она сначала говорила на английском языке, а потом позвонила еще куда-то и сказала, что пусть ее дела еще подождут немного, так как она завтра прийти не может. А потом Оля ушла к себе, веселая такая. Я ее больше не видела, да и Варя скоро вернулась.

– А о каких делах она говорила?

– Это я не поняла… – немного огорченно произнесла Светлана Михайловна, а потом сообразила, что несколько вышла из роли, и немного сердито закончила: – Да и не в моих правилах чужие разговоры слушать. Я вам это уже говорила.

– Большое спасибо, вы очень помогли следствию. – Гордеев решил, что маслом кашу не испортишь, и в открытую льстил Светлане Михайловне. – Вы очень ценный свидетель. И такой наблюдательный…

– Да ну что вы. – Лицо дежурной по этажу покрылось румянцем приятного смущения. – Ведь меня даже никто и не допрашивал. Вы первый… А вот Айвару Файзуллину допрашивали уже несколько раз, – добавила она с некоторой обидой в голосе.

– И как это следствие вас упустило?

– Наверное, Варя не стала им говорить, что мы подменялись. Это после недавнего ограбления строжайше запрещено. Вот она и промолчала.

– Какого ограбления?. – удивился Гордеев. «Вечер чудес, кажется, начался. Интересно, чем-то он закончится».

– Ну как же. Вскоре после того как Оля и Вадим приехали из Франции, тут кто-то в нашем секторе прошелся по комнатам.

– Что значит «прошелся»?

– Я имею в виду, ограбили на нашем этаже несколько комнат. Никого не поймали, да и воровали-то все больше так, по мелочи – вещи, обувь, у кого-то старый магнитофон унесли. Но все равно неприятно. И главное – до начальства дошло. Тут такой разгон нам всем был, некоторых дежурных уволили, строгие правила ввели… Если бы вы свое удостоверение не показали, я бы уже милицию вызвала. Нам так приказали, если кто подозрительный придет, нажать вот на эту кнопку тревожки. – Светлана Михайловна отодвинулась и продемонстрировала Гордееву кнопку, устроенную с внутренней стороны стола, так что на нее можно было бы надавить коленом.

– А я что, похож на подозрительного? – улыбнулся Гордеев. Он решил отвлечь внимание дежурной по этажу от кнопки вызова по тревоге. «Еще нажмет случайно, разбирайся потом с нарядом омоновцев…»

– Да нет, но на всякий случай кнопка не помешает…

– Это вы верно заметили, – ответил Гордеев. Он посмотрел на часы. – Как с вами быстро летит время! Я даже не заметил. – Он тяжело вздохнул: дескать, дела есть дела. – Мне, к сожалению, пора. Значит, договорились: когда придет Файзуллина, вы мне позвоните – и я приеду. Или, по крайней мере, поговорю с ней по телефону. Если она не будет против.

– Не будет. Я ей все объясню. Она поймет, она девочка умная. Я вам позвоню, обязательно.

– Звоните в любое время. Хоть ночью, если вас не побеспокоит или Айвару…

– Не побеспокоит. Чего парню в тюрьме-то зря томиться? У меня самой отец пятнадцать лет в сталинских лагерях безвинно просидел, да так и сгинул там… Обязательно позвоню. Вы не тревожьтесь.

– Тогда всего хорошего. Рад был с вами познакомиться. До свидания.

– До свидания, – ответила Светлана Михайловна, посмотрела вслед спускающемуся по лестнице Гордееву и опять принялась за свое вязание.

Гордеев не спеша спустился почти до третьего этажа, когда его мобильник завибрировал, подавая сигнал. Юрий Петрович вынул из кармана трубку и нажал кнопку:

– Гордеев. Слушаю.

– Это прокуратура? – В трубке послышался неуверенный мальчишеский голос.

– Не совсем… – осторожно ответил Гордеев. – Вы по какому вопросу?

– Я по поводу Оли Каштановой.

«Сработало!» – подумал Гордеев, а вслух невозмутимо ответил:

– Понимаю. У вас есть информация для нас?

– Да… Я видел…

– Одну минуту, вы откуда звоните?

– Из МГУ.

– На Воробьевых горах?

– Да.

– Давайте примерно через пять минут у центрального входа встретимся. Вас устроит?

– Да. Но лучше встретиться в самом здании, у центральных лифтов.

– Мне это тоже подойдет.

– Я вас жду.

«Вечер чудес продолжается, что он нам еще готовит?» Гордееву было хорошо известно чувство этого отчаянного везения. И когда это чувство появлялось, он готов был своротить горы в уверенности, что изменчивая фортуна его не подведет.

Адвокат убрал мобильник во внутренний карман и стремительно помчался вниз, чуть не сбив по пути какого-то зазевавшегося студента. Через внутренний двор Гордеев вошел в центральную часть – здание со шпилем, – затем в большой зал и сразу увидел кабинки лифтов, которые в обычное время увозят пассажиров на верхние этажи высотки, под самый шпиль. В углах зала виднелись плохо освещенные лестницы. В это время студентов уже почти не было, и поэтому Гордеев без труда заметил одиноко стоящего парня со спортивной сумкой. Он подошел к нему:

– Добрый вечер.

– Быстро, однако, не успел позвонить… Меня зовут Петр Терехов. А вы, собственно, кто? – осторожно поинтересовался парень.

– Адвокат. Меня зовут Юрий Гордеев. – Он протянул свое удостоверение. – Адвокат Вадима Лучинина. Вы его знаете?

– Его на нашем этаже все знают. Известная личность… Он от Каштановой ни на шаг не отходит. Я слышал, его посадили в тюрьму. А за что?

– Ну, во-первых, не в тюрьму, а в следственный изолятор. А во-вторых, в принципе ни за что, как это часто у нас бывает. Вы же знаете, как это делается.

– Наслышан и начитан. Детективы я люблю… – Парень согласно кивнул. – И что, в жизни точно так же?

– Хуже. Гораздо.

– Ну надо же… Я думал, хуже не бывает.

– Так что вы хотели сообщить?

– Понимаете, я уезжал на несколько дней домой, поэтому и не знал, что с Ольгой несчастье случилось. Возвращаюсь сегодня, в проходной объявление: Ольга избита… Я и позвонил, сразу, даже подниматься не стал в комнату.

– Вы что-нибудь знаете об обстоятельствах нападения на Каштанову?

– Возможно… Я в это самое время стоял у лифта.

– И что-то видели? – спросил Гордеев, чувствуя, как спина покрывается холодным потом. Неужели еще одна удача?

– Да. Я видел, как из комнаты Ольги выходили двое мужчин.

– В котором часу это было?

– В начале пятого. У меня поезд в пять отходил, я опаздывал, потому и время точно запомнил.

– Что это были за мужчины? Вы их знаете? Видели раньше?

– Нет. Увидел первый раз. Судя по внешности, это были кавказцы.

– Как они выглядели?

– Обыкновенно. Кожаные куртки, джинсы. Обычные хачики. Невысокие такие, крепко сбитые. Короткие стрижки, челка на лоб. Только кепок-аэродромов не хватало. Правда, один из них был посветлее… Тут лифт подошел, я сел с ними вместе и спустился вниз, они пошли в центральную часть.

– Они о чем-то говорили между собой?

– Да, на своем языке. Я ничего, естественно, не понял. Кроме хачапури и цинандали, я по-ихнему и не знаю ничего.

– Грузины?

– Кажется… Но я могу и ошибиться.

– И все-таки особенное что-то в глаза не бросилось, вспомните.

– Нет, я особенно не присматривался. Да обыкновенные они… Как все кавказцы.

– Может, приметы какие, шрам там или родинка?

– Да, у одного брови широкие и почти сросшиеся на переносице. И одна бровь странная такая. Вроде как выбрита посредине полоской наискосок… А второй кудрявый.

– Больше ничего не запомнили?

– Нет, в лифте достаточно темно было. Да и чего мне на мужиков пялиться.

– Ну а их настроение? Не обратили внимание? Может быть, они тяжело дышали? Или были взволнованы?

Терехов пожал плечами:

– Может быть… мне показалось, что им жарко, но я списал это на плотные кожаные куртки. Да, знаете, один все время потирал руку…

– В руках у них ничего не было?

– Не помню… Кажется, нет.

– Большое спасибо, вы очень помогли. С вами можно будет связаться?

– Да. Я живу в пятьсот седьмой, левой. Спросите Терехова. Меня там все знают. Кстати, как у Оли дела? Она сильно покалечена?

– Я к ней заходил днем. Врачи говорят, состояние стабильно тяжелое, – соврал Гордеев, чтобы не пускаться в длинные объяснения.

– Не повезло девчонке. – Терехов тяжело вздохнул. – Вадиму от меня привет передавайте.

– Хорошо. Еще раз спасибо за звонок. Я с вами свяжусь, если будет необходимо. Кстати, если еще что-нибудь вспомните, обязательно звоните, хорошо?

– Позвоню…

Юрий Петрович вышел во внутренний двор здания и направился в сектор Д.

Гордеев через дверной турникет вышел на центральное крыльцо и глубоко вдохнул чистый осенний воздух. «Может, осень и хороша как раз вот этим, сырым и необыкновенно чистым воздухом». Гордеев был доволен собой. Визит в университет оказался довольно удачным. Следствие пока не добралось до Светланы Михайловны и до Терехова. И в этом – один из немногих шансов Лучинина. «Нужно будет узнать, что это за лица кавказской национальности посещали Каштанову около шестнадцати часов. Вадим в это время уже был в лаборатории».

12

Вадим очнулся на полу камеры. Он лежал щекой в зловонной, мутной луже, рядом с парашей. Пустой желудок свело судорогой. Вадим еле сдержался и сел. Это оказалась не его камера. Здесь было только шесть коек и всего пять заключенных.

– Ну что, петушок, очнулся? Разве можно пить из параши?

– Я не петушок, и я не пил из параши. – Вадим с усилием произносил слова, но старался говорить как можно тверже. Его все сильнее колотил озноб, начали стучать зубы. В, глазах стоял туман.

– Глянь, Смык, петушок-то уже в штаны наложил от страха. – Мелкий мужичок со сморщенным лицом обратился к здоровенному амбалу, затем приторноласково к Вадиму: – Говорили тебе в детстве, слушайся старших. Говорили? Отвечай!! – Мужичонка взвизгнул, подскочил к Вадиму и ударил его кулаком в ухо.

Удар был довольно слабый, но сил на сопротивление у Вадима не было, и он опять упал в ту же лужу возле параши. Он только смог пробормотать, с ненавистью глядя на мужичонку:

– Козел!

– Ты… Ты кого козлом обозвал? Да я тебя… – мужичонка кинулся было на Вадима.

Однако Смык сделал знак молодому, накачанному парню, и тот, не вставая со шконки, уцепил мужичонку за ворот.

– Трюфель, не трепыхайся. Попортишь голубю личико – Смык тебя убьет. – Качок швырнул Трюфеля на шконку рядом с собой.

– Отпусти, Шкаф, задушишь ведь, – прохрипел Трюфель.

– Когда-нибудь и задушу, – мило пошутил Шкаф и отпустил ворот Трюфеля, – ты в этом не сомневайся. Но будешь хорошо себя вести – пока поживешь.

И он захохотал. Трюфель тоже подобострастно захихикал.

Вадим с трудом поднялся и с непониманием смотрел на происходящее. Он не понимал, как сюда попал и чего от него хотят эти люди.

– Ну-ка киляй сюда. – Смык сплюнул себе под ноги.

Вадим не пошевелился.

– Я кому сказал?

В голосе Смыка послышались нотки, которые не сулили Лучинину ничего хорошего. Вадим подумал, что лучше подчиниться. Он с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, сделал несколько шагов к Смыку.

– Чего вам от меня надо?

– Твою сладкую луковичку на одну ночь, – жеманно кривляясь, проворковал четвертый мужчина.

– Заткнись, Чайковский, – резко оборвал его Смык.

– А что я? Я. ничего, я молчу, – ответил Чайковский. – Может, чифиря заварим, чайник уже закипел.

– Пусть Трюфель заварит, а ты лужу около параши вытри, воняет, – распорядился Смык.

Чайковский кинулся к параше, а Трюфель высыпал в двухлитровую банку целую пачку заварки, залил ее кипятком, укутал в полотенце и поставил на стол.

– Ну что, как допрос? – поинтересовался Смык.

– Нормально…

– На все вопросы ответил?

Вадим помотал головой.

– Чего так? Колоться не стал?

– А мне не в чем колоться.

– Да-а… А нам вот известно, что ты девку чуть не замочил, – улыбнулся Смык, явно хвастаясь своей осведомленностью. – Что же ты так?

– Не трогал я никого, – пробормотал Вадим. Он не ожидал, что слухи распространяются так быстро.

– Девку избил. Не по-людски это… Зачем тебе это надо было? Может, она тебе не дала?

Вадим молчал.

– Или же, – продолжал рассуждать Смык, – ты просто решил власть показать свою? А? Отвечай!

– Смык, да он, видимо, язык проглотил, – осклабился Трюфель.

– Да, проглотил. Ну ничего, новый отрастет, если надо будет. Я тебе, парень, вот что скажу. Тут у нас таких мудаков, которые ни за что ни про что женщин избивают, не любят. Очень не любят. Слабого не тронь! Вот первый закон. Я прав, Чайковский?

– Прав, прав, – подтвердил тот.

– Вот видишь, – сказал Смык. – А еще зря ты, парень, обидел следака. Молчал, не отвечал на его вопросы, – с укоризной обратился Смык к Вадиму. – А ведь он тебя по делу спрашивал. Ты, чмо, такого хорошего человека обидел. Зачем следаку несознанку устроил? Вместо того чтобы честно, как мужик, рассказать, что да как, вилял, молчал, вот как сейчас.

– Я ему сказал, что буду отвечать только в присутствии своего адвоката.

Все захохотали.

– Ты гляди-ка, адвоката захотел! Тебе что тут, Америка?

– Адвоката, говоришь? И только поэтому ты не доставил человеку удовольствие?

– Да, – ответил Вадим.

– Ну что же. Может, тогда доставишь удовольствие мне? – Вадим с непониманием посмотрел на Смыка. Тот начал расстегивать «молнию» на джинсах. – На колени вставай, так удобнее работать…

До Вадима дошел смысл происходящего. Он с ужасом и отчаянием смотрел на Смыка.

– …А наш Адвокат тебе поможет. Давай, Адвокат, действуй, – произнес Смык, удобнее располагаясь на шконке и с улыбкой глядя на Вадима.

Пятый заключенный – Адвокат – подскочил к Лучинину и коротко, но сильно ударил его в живот. На мгновение у Вадима перехватило дыхание, и он согнулся пополам. Следующий удар Адвокат нанес Вадиму по правой почке. Вадим сделал пару непроизвольных шагов и ухватился за стол.

– Смотри, Смык, как он от тебя тащится, – захихикал Трюфель и снял полотенце с банки. – Чифирь уже готов.

– Разливай. А ты давай сюда этого чмошника, – распорядился Смык.

Адвокат сделал шаг к Вадиму. Из последних сил Вадим ухватил стоявшую на столе банку и, не обращая внимания на боль от ожога, изо всех сил швырнул ее в Смыка.

Банка ударилась в стену над головой Смыка. Кипяток и заварка залили амбала, его голову, грудь, плечи и джинсы. Смык дико заорал. Адвокат с силой ударил Вадима, и тот отлетел к двери.

На вопли Смыка тут же явились охранники.

– Что здесь происходит? – спросил один из контролеров.

– Новенький буянит. Смыка кипятком обварил, – ответил Трюфель. – Врача бы.

– Подождет до утра. Сейчас врача нет.

– Так ожог у человека! – взвизгнул Трюфель.

– Ничего, потерпит, – жестко сказал контролер, – а если совсем худо будет, народное средство примените.

– Это какое? – поинтересовался Смык.

– А поссыте на него, и все, – хохотнул контролер. – В войну так спасали танкистов, которые из горящих танков выбирались.

– Так то танкисты, – заметил Чайковский.

– Да, Смык не танкист, он уголовник обычный. Так что советую применить метод. Действует безотказно. А если сами не сможете, нас позовете. Мы больному завсегда помочь готовы.

Контролеры захохотали. А Смыку было не до смеха, мало того что болели обожженные места, так еще впереди маячила перспектива своеобразного «лечения».

– Ну ладно, шутки в сторону. А тебя, – охранник шагнул в камеру и с усилием поднял Вадима с пола, – в карцер – за нарушение режима.

Охранник вытащил Вадима в коридор. Второй охранник закрыл дверь в камеру. Затем они вдвоем уволокли Лучинина в карцер и бросили его на бетонный пол.

13

Панорама вечерней Москвы, открывшаяся с университетской площадки на Воробьевых горах, поразила Гордеева своей мощью и красотой. Он никогда не был на этой площадке в сумерках, да еще осенью. Дождь кончился, сильный ветер разогнал тучи, и Москва предстала во всем великолепии. Золото церковных куполов и золото увядающей листвы деревьев сверкали в лучах заходящего солнца. Но еще больше впечатлило Гордеева, когда наползающие сумерки начали стремительно поглощать город и Москва полыхнула морем зажигающихся в домах и на улицах огней.

Юрий Петрович простоял на площадке достаточно долго, чтобы продрогнуть от резкого и холодного ветра. Только когда зубы стали предательски стучать от холода, Гордеев повернулся спиной к городу и быстро, чтобы согреться, направился к своей машине.

Гордеев проходил мимо дорожки, ведущей к центральному входу, когда его ослепила фарами подъехавшая машина. Гордеев прикрыл глаза ладонью и шагнул в сторону. Из темноты его окликнули.

– Гордеев! Юрка! Ты? – Из остановившейся машины вылез какой-то мужчина и направился к Гордееву. – Не может быть!

Когда мужчина подошел ближе, Гордееву показалось, что он его знает.

– Да. Я Гордеев. Что вам надо?

– Чертяка ушастый, не узнал меня, значит. Ну ты даешь…

Серега! – Гордеев кинулся к мужчине. Чертякой его звал только один человек. Юрий Петрович сразу вспомнил и воинскую службу, и своего армейского корефана Сергея Шикалова. – Серега! Узнаешь тебя в темноте! Да и больше одиннадцати лет прошло. Изменился!

Они обнялись.

– Да и ты тоже!

– Ну так… годы идут все-таки…

– Ты здесь откуда?

– Да в университете по делам был.

– А я как раз здесь работаю.

– Профессором, что ли? Вроде не похож. Ученые в камуфляже у нас пока не ходят.

Серега был одет в полувоенную форму.

– Ну это только пока. А я здесь в службе безопасности работаю. Охранниками руковожу. Сегодня как раз моя смена.

– Ну и ну. Вот уж не думал, что ты в ВОХРу пойдешь!

– А вот довелось…

– Чего так?

– Долго рассказывать. Ты свободен?

– Да вроде бы…

– Тогда идем ко мне. И не отнекивайся. Я тебя так просто не отпущу. Только свистну, мои хлопцы тебя под белые ручки ко мне быстро доставят, – улыбнулся Серега. – Они это умеют.

– Да я вроде и не отказываюсь…

– Только извини, выпить нам сегодня не доведется. Служба, сам понимаешь. У нас с этим строго. Но чаем я тебя напою знатным.

– Помню я твои чаи во время внеочередных нарядов. Полстакана коньяку, полстакана чаю.

– Кто старое помянет, тому сам знаешь, что бывает…

Через несколько минут Гордеев уже сидел в комнате охраны вместе с начальником смены Сергеем Шикаловым. Они пили крепчайший чай с домашним вареньем, банку которого Серега достал из тумбочки, где, видимо, хранился неприкосновенный запас, и вспоминали былые годы. Минувших десяти лет как не бывало. Будто только вчера два дембеля отправились из части домой, в Москву, на поезде, с остановками по пути в разных городах… Добираться пришлось на перекладных почти месяц. Зато полстраны увидели… Это долгое возвращение домой еще больше сблизило Гордеева и Шикалова.

Но Москва – огромный город. Разошлись их пути и не пересекались. До сегодняшнего вечера.

Внезапно зазвонил мобильник Гордеева. Он автоматически взглянул на часы. «Третий час уже. Какого ляда…»

– Алло.

– Юрий Петрович, это Светлана Михайловна, вы просили позвонить…

– Да-да, конечно…

– Здесь Айвара Файзуллина, она только что вернулась домой. Я ей трубку передаю…

«М-да, гуляет девчонка», – подумал Гордеев, но потом решил, что это его совершенно не касается.

– Добрый вечер, – в трубке раздался приятный женский голос, – я Айвара.

– Меня зовут Юрий Гордеев, я адвокат…

– Я все знаю, Светлана Михайловна мне рассказала.

– Айвара, мы можем с вами встретиться?

– Конечно. Вы извините, что ночью звоним…

– Ничего страшного, это даже хорошо.

– Когда мы с вами встретимся? А то мне очень неудобно… Я про Вадика и Ольгу следователю такого наговорила… Сама не знаю, как так вышло. Боюсь, как бы это им не повредило.

– Вы еще спать не ложитесь?

– Нет, мне еще к семинару подготовиться немного надо, я его завтра веду.

– Я к вам подойду через десять минут, задам пару вопросов, и все. Я сейчас в университете. Недалеко от вас.

– Хорошо. Я жду.

Через десять минут Гордеев в сопровождении Шикалова, который не хотел просто так отпускать друга («Заодно посты охраны проверю»), поднялся на пятый этаж сектора Д. Полутемный коридор был пуст. Светлана Михайловна за столом дежурной тоже отсутствовала.

– Странно, – пробормотал Сергей, – где она может быть? Разве что в каптерке?

Шикалов толкнул дверь в служебную комнату и включил свет.

Светлана Михайловна лежала на полу. Ее глаза были открыты и с нескрываемым удивлением смотрели в потолок. На полу расплывалась темная лужа крови. В углу валялось незаконченное вязание. Шикалов быстро наклонился над Светланой Михайловной и попытался нащупать на шее пульс.

– Не прощупывается… Кажется, мертва… – быстро проговорил он. – Вызываем охрану.

Шикалов бросился к столу дежурной по этажу и ударил ладонью по кнопке тревожки, затем схватил телефонную трубку:

– «Скорая»! Алло, срочно! Главное здание МГУ, сектор Д. Тяжелое ранение…

Гордеев уже его не слушал. Он бежал по коридору к 525-й комнате. Взявшись за ручку двери, он слегка потянул ее на себя. Дверь легко поддалась.

Тамбур оказался освещен. Свет падал справа из открытой двери. Оттуда раздавались какие-то звуки, но в комнате никого не было видно. Гордеев вошел в комнату.

Подозрительные звуки раздавались из высокого, встроенного в стену шкафа. Гордеев толкнул дверцу, и она, скрипнув, медленно отворилась.

В шкафу он увидел девушку. Она была вздернута на ремне под самый верх шкафа. Ремень перебросили через перекладину, предназначенную для плечиков. Гордеев машинально отметил про себя, что только перекладина в доме сталинской постройки может выдержать вес человеческого тела… Девушка была маленького роста и не могла достать до пола ногами. Но главное – она еще была жива. Она хрипела и задыхалась. Вцепившись руками в ремень, перетянувший ей горло, она пыталась ослабить петлю. Это ее пока и спасало.

– Айвара, потерпи, я сейчас…

Гордеев, не мешкая, одной рукой подхватил девушку и приподнял, а другой изо всех сил рванул перекладину на себя. Старое дерево не сразу поддалось – пришлось дернуть несколько раз. В конце концов перекладина не выдержала такого натиска и с треском вылетела из пазов. По инерции Гордеев повалился на стол и больно ударился об угол. Девушка упала на него.

На несколько мгновений наступила тишина, и в этой тишине Гордееву показалось, что в соседней комнате («В комнате Каштановой», – мелькнула мысль) кто-то есть. Он бережно положил Айвару на кровать и помог ослабить ремень. Затем бесшумно вышел в тамбур и толкнул левую дверь.

В комнате Каштановой света не было. Однако оранжево-желтый фонарный свет с улицы проникал сюда, тускло освещая помещение. Здесь адвокат никого не увидел. Да и спрятаться в этой клетушке тоже было негде. Если не считать стенного шкафа… Гордеев сделал шаг в комнату, нашарил левой рукой выключатель, щелкнул им и одновременно распахнул дверцу шкафа. В шкафу никого не было.

Но не в комнате…

Гордеева спасло чувство самосохранения. И шестое чувство. А может быть, третий глаз, который, как известно, расположен на затылке. Как бы там ни было, не отдавая себе отчета, он присел, и в то же мгновение над его головой просвистел тяжелый стул, ударился о верхнюю кромку шкафа и отлетел в сторону.

Гордеев резко обернулся, но ничего сделать не успел. Какая-то темная тень метнулась к нему через стол, ударив в нос. Перед глазами Гордеева все поплыло, но он успел ухватить нападающего за воротник рубашки и рвануть на себя. Ткань затрещала и легко поддалась. В руке Гордеева оказался воротник. Он отбросил его в сторону. Нападающий воспользовался заминкой и с силой ударил Гордеева носком ботинка в пах.

Гордеев охнул. Жгучая, резкая боль тысячью тупых игл вонзилась во все тело. Противный, тошнотворный комок подступил к горлу. Дыхание перехватило. Гордеев глотнул воздух. Из глаз лились слезы. Быстро взяв себя в руки, адвокат сделал единственное, что необходимо в этом случае, – попрыгал на носках. Боль стихла…

Из последних сил Гордеев попытался задержать мужчину. Но тот ужом выскользнул из рук Юрия Петровича и выбежал в коридор.

– Стой! Ни с места! Кому говорят! – Гордеев слышал, как Шикалов с криком пробежал мимо комнаты за мужчиной.

Адвокат с трудом– сел на кровать и перевел дыхание. Острая боль прошла и сменилась тупыми, болезненными толчками, которые тем не менее не мешали Гордееву осматривать поле битвы.

На полу валялись какие-то бумаги. Гордеев встал на четвереньки и начал собирать их. Это были исписанные от руки листы и ксерокопии каких-то документов. «Текст французский», – обратил внимание Гордеев. Тут же на полу он нашел только что оторванный им воротник от рубашки сбежавшего мужчины и какие-то визитки. На воротнике Юрий Петрович обнаружил нашитую метку. Гордеев поднял визитки и воротник. Рассматривать визитки он не стал и сунул их во внутренний карман куртки.

Адвокат прошел в комнату Айвары. Девушка уже пришла в себя. Она лежала, свернувшись клубочком, и затравленно смотрела на Гордеева.

– Ну-ну, успокойтесь, все закончилось. Я адвокат Гордеев. Вы можете рассказать, что тут произошло?

Айвара кивнула:

– Как только я вернулась, Светлана Михайловна позвонила вам. Я стала ждать вашего прихода. Вдруг дверь открылась и появился мужчина, Я думала, он – это вы. А он… – Айвара всхлипнула, – набросился на меня…

Гордеев мягко взял ее руку в свои и ласково погладил:

– Не волнуйтесь… Все уже позади.

Девушка кивнула.

– Как он выглядел?

– Среднего роста, скорее даже выше среднего, худощавый. Он мне показался иностранцем.

– Иностранцем? Почему?

– Не знаю… Но это было первое, что пришло в голову. Весь такой ухоженный, лощеный. Не то что наши…

– Спасибо от имени всех российских мужчин, – проговорил Гордеев и взглянул в зеркало.

В принципе в словах Айвары имелось рациональное зерно, чего скрывать… Из зеркала глядел весьма потрепанный субъект, с взлохмаченными вихрами и весь перепачканный пылью и побелкой.

– Конечно, доля истины в ваших словах присутствует. Вынужден это признать. А признание, как говаривал один субъект, царица доказательств. – Гордеев ободряюще улыбнулся Айваре. – Продолжайте.