Текст книги "Золотой омут"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Фридрих Евсеевич Незнанский
Золотой омут

1

Сегодня адвокат московской юридической консультации № 10 Юрий Петрович Гордеев вдруг встал так рано и, главное, без будильника, что даже удивился. Еще только-только рассвело, а глаза сами собой вдруг открылись, и спать больше совсем не хотелось.

Гордеев посмотрел на наручные часы, которые обычно клал на полочку у изголовья кровати, – они показывали половину шестого.

«Угораздит же проснуться в такую рань», – подумал Юрий Петрович. Он повернулся на другой бок и попытался заснуть. Но не смог. В голову лезли разные мысли, которые мешали уснуть.

На работу идти не хотелось. Да в принципе никаких особых дел в юрконсультации у него и не было. В любом случае до начала работы еще очень много времени.

Валяясь в постели, Гордеев даже подумал, а не совершить ли ему короткую утреннюю пробежку по небольшому парку возле дома – в последнее время он что-то совсем забросил физические упражнения, отчего начал появляться неприглядный жирок на животе. Хорошо было бы взяться за себя – ведь когда-то он мог похвастаться неплохими спортивными достижениями, например в боксе. Вот и можно, не мешкая, начать прямо сегодня, тем более что проснулся так рано…

Но, поразмыслив, Гордеев решил этого не делать. После того как он две недели назад случайно растянул сухожилие на ноге, нагрузки приходилось дозировать. Однако и оставлять ногу без движения тоже не следовало.

«Ничего, – утешал себя Гордеев, – вот съезжу куда-нибудь к морю на пару недель, сброшу вес – снова войду в форму. Например, в Крым. Или в Сочи…» Впрочем, то же самое он себе говорил и в начале лета. Но вот началась осень, а отпуска, однако, не предвиделось. Впрочем, как всегда.

Заведующий юрконсультацией Генрих Розанов никак не хотел отпускать Гордеева.

– Кто же в консультации останется, ты сам подумай. Славин ушел, Миронов тоже в отпуске, одни сопляки остались, – убеждал оц Гордеева. – «Вот вернется кто-нибудь, тогда и поговорим.

– Но ведь работы-то нет почти. Одни старушки… – канючил Гордеев. – А с ними и оставшиеся справятся.

Адвокаты в юридических консультациях должны были некоторую часть своего времени уделять этим самым консультациям, то есть просвещать людей, у которых появляются какие-то юридические вопросы. Обычно вопросы возникали у старушек, которым приспичило интересоваться своими правами при размене квартир или составить завещание.

– А вдруг что-то случится! – хмурился Генрих Розанов. – Где я людей возьму?

Где он возьмет людей, Гордеев и вправду не знал. Он знал только одно: в этом году снова не получится отдохнуть летом, как всем нормальным людям.

Таких разговоров за три летних месяца и один осенний было несколько. И заканчивались они одинаково, то есть ничем.

«Вот и бархатный сезон скоро пройдет», – уныло говорил себе Гордеев после разговоров со своим, шефом. Высказывать это соображение Генриху Розанову было бесполезно, так как оно все равно бы не подействовало. В отпуск, однако же, очень хотелось. И не только в связи с наступлением осени.

В последнее время у Гордеева началась полоса неудач, от которых у него резко падало настроение. Пара проигранных дел, а следовательно, отсутствие денег и, как венец всему, недавняя травма ноги. Хоть и нетяжелая, но все равно неприятная.

Юра явственно чувствовал: единственное, что может исправить ситуацию, – это резкая смена обстановки. Хотелось уехать из Москвы, ко всем чертям собачьим, сесть в самолет, улететь на край света. Или хотя бы купить билет на поезд, выйти на дальней станции, где трава по пояс… Ну и так далее, со всеми вытекающими подробностями…

«С чего бы это, – думал Гордеев, когда у него в очередной раз появлялись такие мысли, – не перетрудился ли ты, Юрий Петрович, часом, а?»

Хотя и нельзя было назвать его работу рутинной и однообразной – даже разбирать бумаги с процессуальными документами Гордееву приходилось реже, чем он на то жаловался. Все-таки у нас не Америка, а ведь всем известно, что именно одним из шести признаков настоящего американца является то, что он предпочтет веселой пьяной драке нудное, затяжное судебное разбирательство. В России же предпочтение отдается обычно пьяным дракам. Менталитет разный у нас. Вот и фильмы американцы любят смотреть про судебные разбирательства. А что там интересного? Одна комната, судья, прокурор, адвокат, подсудимый, свидетели разные. Ну и говорят, говорят… Скука смертная.

Обычно работу Гордеева приятно – если можно так выразиться в данном случае – разнообразили его друзья и бывшие коллеги, подкидывавшие иногда интересные дела.

Но в последнее время, как уже говорилось, Гордеева вдруг обуяла странная тоска, и он уже решил, что это именно тот пресловутый кризис среднего возраста, которого он очень надеялся избежать. По этому поводу он всегда вспоминал то не совсем приличное изречение, что жизнь – она как зебра: полоса черная, полоса белая, полоса черная, полоса белая, а потом – задница… Оставалось только надеяться, что эта самая последняя стадия жизни-зебры для него еще не наступила.

Но сегодня его настроение оказалось очень даже ничего, – видимо, от раннего подъема, который все-таки пошел на пользу. Нога почти зажила – оставалось ее потихоньку разрабатывать.

Гордеев повалялся еще немного в постели, снова попытавшись заснуть, и не смог. Пришлось подниматься.

Быстро умывшись и одевшись, Юрий Петрович поставил чайник и сел перед телевизором. Конечно, по всем программам было одно и то же – жутко жизнерадостные утренние программы, призванные взбодрить и повысить жизненный тонус телезрителей. Однако все эти попытки вызывали у Гордеева раздражение. Он и так был бодр, весел и в дополнительном стимулировании не нуждался.

Юрий Петрович выключил телевизор и стал думать, что ему делать дальше.

А делать было, в общем-то, нечего. Вот пройдет еще два часа, и он поедет на Таганку, в юрконсультацию № 10, чтобы целый день рассказывать старушкам, как правильно завещать квартиры правнукам или разменивать заработанные за многие годы трудовой деятельности квартирки. А женщинам средних лет – как правильно развестись с мужем, чтобы оставить у себя большую часть семейного имущества. Молодые женщины, равно как и мужчины всех возрастов, к Гордееву почти не ходили, – видимо, таких проблем, где требуется вмешательство адвоката, у них было гораздо меньше, либо они вовсе отсутствовали.

Ну и какой прок от старушек и женщин, которые хотят развестись со своими мужьями? Только оплата строго по расценкам, которую они вносят в кассу юридической консультации и с которой Гордееву причитается не такой большой, как хотелось бы, процент. Разве это жизнь? Адвокату нужно настоящее дело, где бы он сумел проявить себя. Ну и, конечно, заработать.

А вот такого дела у Гордеева в настоящий момент и не было.

Закипел чайник, и Гордеев приготовил немудреный холостяцкий завтрак, состоящий из двух чашек растворимого кофе, бутербродов с докторской колбасой и голландским сыром, свежего помидора и груши. Поглощая все это, Гордеев поймал себя на мысли о том, что неплохо было бы завести хозяйку, которая бы кормила его вкусными завтраками, а также обедами и ужинами. Но адвокат тут же отогнал от себя эту порочную мысль: он был убежденным, холостяком, и, хотя женщины, во множестве перебывавшие в его квартире, и так и сяк пытались украсить собой его жизнь (или им – свою), Гордеев стойко держал оборону. Сейчас же, по причине кризисного состояния, он решил, что одиночество – это для него самое необходимое. И, в общем-то, не ошибся. Потому что присутствие самой замечательной и доброй женщины помешало бы его мыслям.

Доев завтрак, Гордеев сладко зевнул и решил, что дома он оставаться больше не может. Сменить обстановку требовалось срочно – здесь и сейчас. А там видно будет…

«Небольшая автомобильная прогулка за город – вот что мне нужно, – подумал он, – развеюсь немного, пройдусь по ковру из палых листьев, посмотрю на в багрец и золото одетые леса, подышу свежим воздухом, наберу лукошко грибов – подосиновиков или подберезовиков… Глядишь, там и настроение исправится».

Он еще немного посидел за кухонным столом и в итоге пришел к выводу, что насчет лукошка грибов – это он, конечно, погорячился, но в принципе идея неплохая. Машину водить Гордеев очень любил, и, надо сказать, именно во время этого приятного занятия ему и приходили в голову самые удачные мысли в те периоды, когда он распутывал настоящие уголовные дела. Что Гордееву приходилось делать куда чаше, чем сидеть в тиши и уюте служебных кабинетов, как большинству его коллег.

Сказано – сделано. Юрий Петрович вышел из дома, а спустя десять минут уже ехал по полупустынным московским улицам и удивлялся, как непохожа утренняя столица на город, в котором совершаются хоть какие-то преступления.

Даже и представить себе трудно, что в этот момент у кого-то в голове появляются мерзкие замыслы, готовые к осуществлению. Или что кто-то в такое чудесное утро уже совершил свое грязное дело. Утром Москва напоминала скорее невинного младенца, спеленутого жилыми районами и площадями, перевязанного улицами и шоссе. Она еще спала в розовой дымке, стараясь как можно дальше оттянуть момент, когда придется просыпаться… Всего через несколько часов начнется новый день и толпы служащих ринутся в свои офисы, массы торговцев рассеются по многочисленным рынкам, закипит, забурлит торопливая столичная жизнь, зашуршат шины автомобилей по дорогам, загудят клаксоны, заверещат мобильные телефоны. Так будет целый день. А потом, ближе к вечеру, праздная публика будет гулять под экономным осенним солнцем по центру или по паркам. К сумеркам исчезнут мамы с младенцами, а вместо них появятся влюбленные молодые парочки, еще пока не замерзающие, пытающиеся отхватить как можно больше времени, прежде чем наступят, как всегда, неожиданные московские холода… Ночью же Москва украсится праздничными и рекламными огнями на различных развлекательных заведениях – ресторанах, казино и дискотеках, а улицы почти опустеют…

И когда же здесь, скажите на милость, успевают совершаться все те ужасные преступления, на раскрытие которых не хватает буквально круглосуточных усилий того же МУРа и остальных силовых структур?

Юра, конечно, понимал, что и в невинности утра, и в легкости полудня, и в праздности вечера, и в веселье ночи прекрасно существуют все те, кому есть причины скрываться – от убийц и денежных воротил до такой мелочи, как проститутки, их сутенеры, хулиганы, мелкие воришки. Да и среди работников правоохранительных органов встречаются, чего греха таить, не только такие, как Александр Борисович Турецкий, его начальник Константин Дмитриевич Меркулов или Вячеслав Иванович Грязнов.

Так что, несмотря на иллюзорное спокойствие этого чудесного московского утра, расслабляться не стоило, тем более, как уже говорилось, в делах Гордеева наблюдался застой. А первейшее средство против застоя – это движение…

Гордеев повертел головой, чтобы отмахнуться от мрачных мыслей, которые вновь начали одолевать его. Он вел машину на север, выехал на Дмитровское, шоссе и вскоре покинул пределы Москвы. По сторонам шоссе потянулись подмосковные деревеньки, перемежаемые шикарными коттеджными поселками, в которых селились богатые столичные жители, ищущие уединения, покоя, но и здесь их не находящие…

Машин было совсем немного. Здесь уже можно было увеличивать скорость без всякого зазрения совести. Солнце вступило в свои права, и в машине становилось душновато. Гордеев открыл окно и с ветерком мчался по Дмитровке. Обгоняемые им автомобилисты хоть и, скорее всего, были недовольны, однако же никаких попыток соревноваться с Гордеевым не предпринимали. Видно, у них было множество своих важных дел.

Обогнал он и какого-то велосипедиста на хорошем спортивном велосипеде, потом еще троих.

«Соревнования у них сегодня, что ли?» – удивился Гордеев. Но на соревнования не похоже: одеты велогонщики были хоть и спортивно, но далеко не в одинаковую форму, кроме того, у них не было номеров на спинах.

Обгоняя очередную партию велосипедистов, Гордеев снизил скорость и, высунувшись из окна, прокричал одному из них:

– Куда направляетесь?

– В Дмитров, – улыбнулся тот и даже махнул рукой.

«Логично, – подумал Гордеев, вновь прибавляя газу. – По Дмитровскому шоссе едут в Дмитров. Странно было бы, если бы они направлялись, к примеру, в Архангельск. А вот если по Ленинградскому, то едут, например, в Санкт-Петербург. Непорядок…»

– Соревнования? – спросил он.

– Тренируемся, – ответил велосипедист сквозь зубы – он экономил дыхание, – первенство Москвы скоро.

Не доезжая до Лобни, Гордеев свернул с шоссе на боковую дорогу, покрытую плохим, выщербленным асфальтом, с нее на извилистую грунтовую дорожку, а с нее и вовсе вырулил скорее на некое подобие лесной тропинки, чем на трассу, по которой ездят автомобили. Вскоре впереди заблестела синяя гладь воды. Еще некоторое время он вел машину вдоль берега неизвестной ему речки, а потом, последовав за изгибом тропинки, неожиданно для самого себя снова оказался на Дмитровском шоссе. И остановил машину у самой кромки леса.

Нынешняя осень выдалась теплой и дождливой одновременно. Самое оно для осени – когда весь день теплынь, а потом вдруг, в буквальном смысле этого выражения, гром среди ясного неба, молнии, ливень. И не просто ливень, а сплошная стена воды из внезапно разверзшихся хлябей небесных… И бегут под навесы и крыши прохожие, забывшие прихватить зонтики, которые, впрочем, все равно не смогли бы спасти от такого ливня. Вовсю суетятся уличные торговцы, стараясь поскорее накрыть свои столики с товаром большими листами полиэтилена и кляня капризы погоды на чем свет стоит. Снуют по дорогам довольные мальчишки на роликах, за пару секунд вымокшие с ног до головы… А минут через пятнадцать, а то и десять все вдруг разом стихает, словно по мановению волшебной палочки. И снова изо всех сил старается солнце наверстать упущенное, а на небе уже ни облачка, и только блестящие поверхности огромных луж напоминают об ушатах воды, только что опорожненных на землю.

Если московская осень может быть хорошей, то именно такая и выдалась в этом году. Потому что два других варианта – мерзкая, непрекращающаяся морось целыми днями, с тусклым и блеклым пятном меж серых туч, которое, только имея непомерное воображение, можно назвать солнцем, или же наоборот – духота и жара, продолжение лета, когда плавится под ногами асфальт, а воздух застыл в неподвижности, и кажется, что его можно рубить топором, настолько он застоялся.

Гордеев уже было собирался спуститься обратно к реке, когда услышал окрик:

– Молодой человек!

Он обернулся. Рядом с вишневой «девяткой», на противоположной стороне шоссе, стояла женщина, уже в летах, в темном плаще, и призывно махала рукой.

– Молодой человек, можно вас на минутку?

Адвокат показал на себя: мол, это вы мне? Женщина утвердительно закивала.

– Простите за беспокойство, вы не могли бы мне помочь? – попросила она, когда Гордеев перешел на другую сторону шоссе.

Она явно была чем-то встревожена.

– Если это в моих силах – с удовольствием, – галантно ответил Гордеев.

– Да вот машина не едет…

– А что случилось?

– Что-то там заело.

– Сейчас посмотрим…

Вообще Гордеев не слишком-то разбирался во внутренностях автомобилей, но вид у женщины был очень уж жалобный, и он попытался завести мотор ее автомобиля. Мотор молчал как выключенный радиоприемник. Никакие усилия не помогали.

– Ехала, ехала, потом что-то там затрещало, застучало, и вот… – приговаривала женщина, наблюдая за бесплодными усилиями Гордеева. – Остановилась как вкопанная.

Он залез под капот, проверил свечи, масло, воду, наличие бензина и состояние аккумулятора. Этим исчерпывались познания Гордеева в двигателях внутреннего сгорания.

– К сожалению, ничем помочь не могу, – вынес он в конце концов приговор.

– Что же делать? – запричитала женщина. – Я ведь очень тороплюсь! И мне нельзя опаздывать! Ну просто никак!

– Ну давайте я вас подвезу, – предложил Юрий Петрович.

– А машина? – с сомнением кивнула в сторону своей, не желающей заводиться «девятки» женщина. – Разве ее можно вот так оставить прямо на шоссе?

– Ну определенный риск, конечно, есть, хотя если машина не едет, то ее вряд ли смогут угнать. Во всяком случае, некоторое время она простоит.

– Но я не смогу быстро вернуться.

– И не надо. Вызовем аварийку.

– А это разве так просто? – удивилась женщина.

– Не просто, а очень просто, – сказал адвокат.

В доказательство своих слов Гордеев вынул мобильный телефон и немедленно воплотил сказанное в жизнь, то есть вызвал аварийную службу.

– Ну вот, – с сознанием выполненного долга сказал он, – я думаю, через полчасика они будут здесь и благополучно эвакуируют вашу машину на стоянку. А до тех пор с ней ничего не сделается.

– Ой, как я вам благодарна!

– Ну что вы, какие мелочи… – улыбнулся Гордеев. – А вас прошу в мой автомобиль.

– Большое вам спасибо! – Благодарность женщины была так велика, что у нее на глаза даже навернулись слезы. – Вы не представляете, как вы меня выручаете! Я уж думала, так на шоссе и останусь…

Она проворно забралась в машину Гордеева, прихватив с собой какую-то объемистую сумку.

– Не стоит благодарности, – скромно говорил Гордеев заводя машину. – Куда едем?

– В Бутырскую тюрьму.

«Вот те на… Ничего не скажешь – свинья грязь всегда найдет», – подумал Гордеев о себе, выруливая на шоссе.

Он уже чувствовал, что неожиданная встреча на пустынном участке Дмитровского шоссе – это не просто так. Это судьба. Обычная адвокатская планида, которая совершает прихотливые повороты, иногда возвращается на исходную точку, время от времени закручивается в штопор или делает головокружительные виражи, но все же целенаправленно и непременно приводит его к таким вот на первый взгляд неожиданным встречам, которые в итоге оказываются роковыми. Или судьбоносными. Или, скажем, фатальными. Можно их называть как угодно, но факт остается фактом – именно из них и состояло то, что адвокат Юрий Гордеев в шутку называл своей жизнью…

…Но вслух Гордеев сказал:

– Интересный адрес.

– Да, – опустила глаза женщина.

«Естественная реакция, – подумал адвокат, – наверняка она в первый раз… Или, скажем, во второй…»

– Вам непосредственно в СИЗО?.. В изолятор? – поинтересовался он.

– Да! – с надрывом произнесла женщина и тут же горько разрыдалась.

Гордеев, не отрывая взгляда от дороги, достал из бардачка пачку одноразовых платочков и протянул женщине:

– Возьмите. И успокойтесь.

Пока женщина вытирала слезы и растекшуюся тушь, чихала, кашляла и всхлипывала, Гордеев успел достать из бардачка еще и небольшую никелированную фляжку с коньяком, которую всегда возил с собой.

Эту привычку он унаследовал от своего друга и учителя Александра Борисовича Турецкого, который любил повторять: «Коньяк – универсальное средство. Когда грустно, он может развеселить, когда слишком весело – вернуть рабочее настроение. Когда надо, он расслабит или, наоборот, поможет активизироваться. А еще им можно продезинфицировать рану и сделать согревающий компресс». Сам Турецкий всегда имел в запасе бутылку-другую хорошего коньяка и никогда об этом не жалел. Как, впрочем, и Гордеев.

– Глотните, – протянул он фляжку женщине, – это обязательно поможет.

Женщина послушно сделала глоток из фляги, чуть поморщилась, но потом глотнула еще несколько раз.

– Спасибо. Как раз кстати, – сказала она, возвращая фляжку.

– Ну вот… – Гордеев знал, что, когда человек в таком состоянии, надо все время держать инициативу в своих руках, не давать ему снова погрузиться в свои мысли, а значит, задавать вопросы – один за другим, спокойным, уверенным тоном, чтобы человек почувствовал, что его действительно защищают. – А теперь расскажите. У вас в Бутырках кто-то близкий?

– Ага… Сын.

– Несете передачу? И боитесь опоздать к закрытию окошка?

– Да.

– Вы первый раз?

– Да…

– Наверное, недавно попал туда…

Женщина снова кивнула.

– Вынужден вас огорчить. Очередь, для того чтобы отдать передачу, занимают с вечера предыдущего дня.

– Правда? Я и не знала…

– Да. И в день пропускают очень небольшое количество людей.

– Почему? – простодушно спросила женщина.

Гордеев сначала хотел ответить, что причиной этому служит перманентный бардак в нашей многострадальной стране, но потом решил, что лишний раз расстраивать человека такими банальностями не стоит.

– Понимаете, это ведь режимный объект. Им все проверить надо, осмотреть. А вдруг вы ему оружие хотите передать? Или пилу, чтобы перепилить решетки?

– Какая уж тут пила, – вздохнула женщина. – Еда, сигареты, кое-что из одежды. Все из того по списку, что разрешено передавать.

– И все же они каждую мелочь осматривают.

– Что же делать? – скорее обращаясь к самой себе, произнесла женщина.

– Ничего, – ободряюще улыбнулся Гордеев, – я вам помогу.

– Вы? – изумилась женщина. – А как?

– Я постараюсь устроить, чтобы вашу передачу взяли без очереди.

Женщина широко открыла, глаза, боясь поверить своему счастью.

– А вы кто? – осторожно спросила она.

– Я адвокат. Юрий Гордеев. – В доказательство он вынул из кармана и протянул ей свою визитную карточку.

– Ну надо же… – сказала женщина, рассматривая ее. – А я как раз сбилась с ног, разыскивая для сына хорошего адвоката… Скажите, а вы занимаетесь уголовными делами? Или только гражданскими? Говорят, что гражданские больше денег приносят.

– Это кому как, – грустно ответил Гордеев – упоминание о деньгах снова вернуло его к мрачным мыслям, – я занимаюсь практически только уголовными делами.

– Какая удача! Может быть, тогда…

– Расскажите, что случилось, – кивнул Гордеев. – Не исключено, что я вам смогу помочь.

Женщина вздохнула:

– Это какая-то ошибка, я уверена… Ведь он ничего не сделал… Ну совершенно ничего. А его посадили.

– За что? То есть в чем его обвиняют?

– Говорят, за взлом компьютерных систем…

– Значит, он хакер?

– Ну не знаю… Он программист. Умный, талантливый мальчик. Отличник. Учился в МГУ… И вот…

Из дальнейшего рассказа женщины следовало, что ее сына, Вадима Лучинина взяли прямо на квартире.

– Вечером ворвались люди с автоматами…

– Омоновцы?

– Кажется… Их было столько, что хватило бы задержать целую банду. А пришли-то они за молодым, беззащитным юношей…

– Это они любят, – подтвердил Гордеев, – когда ничто не угрожает им лично, страху напустить…

– Причем, – продолжала женщина, – предварительно вырубили электричество. Как потом выяснилось, при задержании хакеров всегда так и поступают, чтобы те не могли стереть информацию, записанную на жестких дисках. А он-то и не пытался ничего уничтожать. У него и компьютер был в этот момент выключен.

– И что было дальше?

– Ничего… Ворвались и увели сына. И компьютер забрали – говорят, как вещественное доказательство.

– Обвинение уже предъявлено?

– Да… За незаконное проникновение, кажется… Но он ничего не делал! Я уверена, что он ничего противозаконного не совершал!

Гордеев смотрел на всхлипывающую женщину и думал, что, скорее всего, он возьмется защищать ее сына. Все равно никаких дел у него нет.

– Знаете, я, пожалуй, попробую вам помочь. Опыт у меня большой – вы можете посмотреть мой послужной список. Так чТо, сделаю что могу…

– Я вам так благодарна! Поверьте, я не пожалею ничего! Никаких денег, только чтобы вытащить Вадима из тюрьмы!

Гордеев кивнул и продолжал вести машину по направлению к Бутырской тюрьме. Он даже не мог предположить, в какую странную историю втянула его эта случайная встреча на Дмитровском шоссе.