Текст книги "Имя убийцы"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Простите, что отнял у вас столько времени, – раскланялся Турецкий.

Солнце клонилось к закату. Он спустился по скрипучей деревянной лестнице к небольшому пруду, заросшему кувшинками, присел на корягу, закурил. Прислушался – не спускается ли кто следом? Вроде не должны. Даже Константин, следящий за его маневрами по саду, выпустил визитера из вида, в тот момент он и растворился… Местные кровососы, чувствуя человеческий дух, звенели над головой. Несколько штук он раздавил, остальных стал окуривать табачным дымом.

– И почему, спрашивается, Ной не прибил тех двух комаров? – раздался над головой смешливый голос. Заскрипели ступени. Турецкий поднялся, уступил единственную похожую на сиденье корягу. Женщина поблагодарила.

– Не самое лучшее местечко, – признался Турецкий. – Товарищ Ной точно недоглядел…

– Зато уединенное. – Ольга посмотрела на него как-то странно. – В других местах мы станем бельмом в глазу. Лично меня комары не кусают. Уж не знаю, какой яд вырабатывает моя кожа…

– Вы счастливая, – вздохнул Турецкий. – Хорошо, буду терпеть. Вы владеете ценной информацией?

– Да боже упаси. – Домработница картинно округлила глаза. – Если я смогу вам что-то рассказать, то мой рассказ ничем не будет отличаться от того, что вы уже слышали. Это не значит, что все сговорились, детектив. Это значит, что именно так и было.

«А зачем тогда уединяться?» – озадачился Турецкий. Женщина обняла обветренными руками обтянутые джинсовой тканью колени, прижала к ним подбородок. Возможно, так ей было удобно. Она внимательно разглядывала Турецкого, и вскоре он начал чувствовать себя, как рыба в пустой банке. Ольга могла поклясться на любом суде, вплоть до Страшного, что все именно так и было. Укатили рыбаки в десять утра, ну, и так далее… Особенное впечатление произвела увиденная на озере мертвая сцена. Чуть не окочурилась от ужаса. Металась от тел к джипу, от джипа – к собственной машине, тряслась, не могла вспомнить, что подобает делать в подобных случаях. Проверила пульс у лежащих – никакого пульса, естественно, не нашла. Кинулась в «Фольксваген», завела мотор, потом опомнилась, позвонила по «02» в милицию. Заперлась на все замки, двигатель не выключала, так и сидела, содрогаясь от ужаса, пока не прикатила группа криминалистов из Мжельска. Возможно, она и звонила в Горелки, но в упор этого не помнит…

– А происшествие в доме в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое? – напомнил Турецкий.

– Ерунда, – отмахнулась Ольга. – Воришка забрался, я услышала шум – я всегда, между прочим, чутко сплю. Вышла в коридор, не услышала, как он подкрался сзади, только тень мелькнула… и бац… все поплыло. Очнулась – свет горит, время сплющилось, меня трясет Инесса Дмитриевна, вся зеленая. Пока я лежала без сознания, они гоняли воришку, тот скрылся в подвале, убежал. Константин забил окно… Потом он повез меня в больницу – Инесса Дмитриевна кричала, что дождусь гематомы, помру, или еще чего похуже…

– А хуже – это что? – не понял Турецкий.

– Простите, неудачно выразилась, – засмеялась Ольга. – Штормило меня, конечно, основательно. Константин завел машину, мы поехали с ним в ближайшую больницу…

– А они не испугались, что останутся в доме без охраны?

– Еще как испугались. До Инессы Дмитриевны дошло уже после того, как мы в машину сели. Она кричала, чтобы мы пулей, одна нога здесь, другая там, нигде не задерживались… Интересно, где бы мы с Константином могли задержаться? А о том, что было дальше, вы, наверное, знаете. Врачу пришлось сказать, что я упала с лестницы, сделали снимок. Никакой, знаете ли, трагедии, небольшое сотрясение. Мы поехали назад, а в доме Анастасия Олеговна и Инесса Дмитриевна жарко спорили, вызывать ли милицию. Первая возражала, вторая настаивала. Пришли, очевидно, к компромиссу – милицию вызвали, но только утром. Майор Багульник и так все время был на связи – ведь в то время мы еще не знали, что Павел Аркадьевич мертв, ждали звонка с требованием о выкупе, Анастасия Олеговна жила с телефоном в обнимку. А милиции только во вторник пришла в голову идея спустить на дно озера водолаза…

– Удивляюсь, как ей вообще пришла в голову такая идея, – пробормотал Турецкий.

– К тому времени мы все окончательно были взвинчены. Когда позвонил Багульник и попросил приехать в морг на опознание тела, Анастасия Олеговна потеряла сознание, приводили в чувство нашатырем. Ее хотели оставить дома, но она заявила, что поедет – вдруг это не он? Милиция прислала машину, мы поехали втроем – я, Анастасия Олеговна, Инесса Дмитриевна. Леонида оставили дома на попечении Константина…

– Ошибки точно быть не могло? – на всякий случай уточнил Турецкий.

Губы женщины задрожали.

– Простите, всякий раз, когда об этом вспоминаю, в озноб бросает… Конечно, это был Павел Аркадьевич… С него даже сапоги и куртку не сняли. Лежал, как живой, только немного опухший, все-таки больше трех суток в воде…

– Заранее извиняюсь, Ольга, но вынужден задать несколько неприятных вопросов. Уверены, что не сбросите меня в озеро?

– Спрашивайте, – пожала плечами домработница. – Я все равно знаю, о чем вы спросите.

– У Павла Аркадьевича не было любовницы?

– Мне кажется, нет. Павел Аркадьевич был порядочный человек…

«При чем тут порядочность?» – подумал Турецкий.

– Он постоянно пропадал на работе, возвращался усталым. Парадоксально, но после выхода в отставку у него работы только прибавилось. Даже дома ему постоянно названивали какие-то чины из военного ведомства, звонили из банков, из коммерческих структур. Он мог сорваться посреди ночи, забыть про нанятых собой же охранников, укатить разбирать какие-то запутанные ситуации… Он очень хорошо относился к Анастасии Олеговне. Правда, сильно переживал, что она не может иметь детей. В моем присутствии несколько раз заходила речь об усыновлении…

На вопрос не ответила, отметил Турецкий.

– Второй вопрос, Ольга. Не замечали вы, что отношения между охранником Максимом и Анастасией Олеговной… м-м, несколько шире, чем отношения между охранником и клиентом?

– На что это вы намекаете? – округлила глаза домработница.

– Я – намекаю? – удивился Турецкий. – Да я практически открытым текстом…

– Вопросики у вас действительно не совсем корректные, – заметила Ольга. – От меня-то вы что хотите? В чужие дела я стараюсь не лезть… хотя не всегда получается, свечку проживающим в доме не держу.

– То есть на поставленный вопрос вы отвечаете положительно.

Она испугалась.

– Ни в коем случае. – Потом задумалась. – Хотя знаете… Впрочем, на этот вопрос вы уже никогда не получите ответа. Несколько раз я замечала, как Максим тепло улыбается Анастасии Олеговне, она тоже улыбается – особенно если поблизости нет Павла Аркадьевича. А Павел Аркадьевич бывал поблизости редко… Не скажу вам ничего конкретного, детектив. Максим работал у генерала Бекасова больше года, он был вхож в дом на Кутузовском, генерал часто брал его с собой на дачу. Он был приятный, миловидный парень – не дурак, с хорошо накачанным телом. Почему бы вам не спросить у Анастасии Олеговны, детектив? Да, она станет отрицать, выставит вас из дома, может быть, швырнет в вас свою любимую статуэтку спящего ребенка из слоновой кости. Но по ее глазам вы все поймете…

– Боюсь, – признался Турецкий. – Пару раз имел честь лицезреть, что такое женщина во гневе. И последний вопрос, если позволите. Не были ли отношения между вами и Павлом Аркадьевичем… м-м, несколько шире, чем отношения между работодателем и наемной работницей?

Женщина застыла с открытым ртом.

– Вы обещали не бросать меня в пруд, – напомнил Турецкий.

– Я помню. – Женщина обуздала охватившие ее эмоции и прохладно засмеялась. – Чушь какая… Что вы хотите, детектив? Если я скажу, что мы с Павлом Аркадьевичем были горячими любовниками, что вы сделаете?

– Ничего, – пообещал Турецкий. – В тюрьму не упеку, Анастасии Олеговне не наябедничаю.

– Слава богу. – В ее глазах загорелся саркастический огонек. – Даже не надейтесь. Павел Аркадьевич был всегда со мной подчеркнуто вежлив, деликатен, и меня очень часто преследует мысль, что до самой смерти он так и не увидел во мне женщину. А теперь подумайте сами, что вы такое сказали. Можно скрывать отношения от жены. Обмануть Анастасию Олеговну нетрудно. Можно водить за нос охранников, можно договориться даже с Леонидом – в обмен на кое-какие «детские льготы» – в конце концов, Анастасия Олеговна ему не мать. Но как утаить факт любовной связи от пронырливой и подозрительной свекрови, которая шастает по дому, везде сует свой нос, все про всех знает и далеко не дура? Не представляю, как бы я смогла это сделать. У вас еще имеются вопросы, детектив? Задавайте, с вами так приятно беседовать…

Насыщенный событиями день подходил к концу. Он отъехал от Горелок на пару верст, заглушил мотор, закурил. Меланхолично смотрел на стаю уток, низко летящую над замшелым озерком. Этой стае так не хватало меткого охотника…

Телефон почти разрядился. Ну, ничего, на один звонок должно хватить.

– Виктор Петрович?

– Здравствуйте, Александр Борисович. – Нельзя сказать, что в голосе прокурора звучала искренняя и неподдельная радость. – От вас весь день нет никаких звуков.

– Между прочим, я работаю.

– Да и мы не сказать, что груши околачиваем…

– Надеюсь, фигуранты еще в прокуратуре? Помните, мы с вами договаривались.

– Я даже не знаю… – прокурор растерялся. – Рабочий день, в принципе, истек… Шеховцова и Лопатников здесь, я их видел, они часто остаются работать внеурочно. Ситникова, по-моему, ушла, Недоволин сдал смену…

– Виктор Петрович, – он почувствовал злость. Неужели от голода? – мы с вами договаривались, что эти люди всегда должны быть в зоне моей досягаемости. Сделайте, пожалуйста, так, чтобы через полчаса… нет, через час все эти люди собрались в кабинете Рябцева.

– Вам нехорошо, Александр Борисович? – насторожился прокурор. – Голос у вас какой-то…

– Нет, под прицелом убийцы я, надеюсь, не сижу. И постарайтесь впредь выполнять мои указания, – он разъединился, закрыл глаза. Отчего такая дикая усталость? Ну, народ… Надо было процитировать прокурору Андре Жида: «Все давно уже сказано, но никто не слушает, поэтому приходится постоянно возвращаться назад и повторять все заново»!

Интересно, хватит зарядки еще на один звонок?

– Эльвира? Вы работали по алиби фигурантов на вчерашний вечер?

– А мы уж забыли про вас, Александр Борисович… – это она явно преувеличила, судя по некоторым интонациям в голосе. К сожалению, интонации отношения к проделанной работе не имели. – Порадовать нечем. Под чутким руководством старшего лейтенанта Извекова, а особенно после того, как он узнал, что инициатива исходит от вас, работа превращается в голый фарс…

Эльвира улетучилась из эфира – кончилась зарядка. Он разорвал пачку печенья, принялся яростно жевать, запивая газировкой. Голод только усилился. Теперь придется заезжать в одно из местных заведений, пока желудок окончательно не взбунтовался…

– Вынужден сообщить вам, господа, пренеприятное для одного из вас известие. – Турецкий опустил очки на нос и обвел всех присутствующих своим характерным завораживающим взглядом. – Я знаю, кто из вас убийца неповинных граждан.

Собравшиеся в кабинете Рябцева проникновенно молчали. Атмосфера густела на глазах. Секретарша Оксана громко икнула, но никто этот факт не отметил. Помощник прокурора Лопатников собрался ляпнуть что-нибудь разряжающее обстановку, но передумал, придержал экспромт до лучших времен. Турецкий пожирал их глазами – ведь кто-нибудь обязательно должен подать знак, пусть даже непонятный окружающим, он поймет. Следователь Ситникова перестала жевать резинку, открыла рот, потом быстро закрыла, медленно перевела взгляд со своих ногтей на «оратора». Нахмурился охранник Недоволин, полез за сигаретами, выбил из пачки «курительную трубочку», вспомнил, где находится, виновато глянул на прокурора, стал запихивать сигарету обратно. Сыроватое выхватил из нагрудного карманчика расческу, но, видно, забыл, зачем это сделал, принялся приглаживать жиденький пробор растопыренной пятерней. Следователь Шеховцова беспокойно шевельнулась, повела плечами, закусила нижнюю губу.

– Извините, конечно, за вопрос… – Лопатников откашлялся. Не умел он долго молчать. – А кто это? Надеюсь, не я?

Турецкий холодно улыбнулся.

– Вскрылись новые обстоятельства дела, позволяющие предъявить одному из вас, господа прокурорские работники, серьезные, а главное, обоснованные обвинения. Впрочем, следствие не торопится. Ожидаем-с, так сказать, дополнительной информации, которая позволит на убедительных основаниях упечь виновного за решетку.

– Иначе говоря, вы нас раздразнили, и в кусты? – поинтересовалась каким-то изменившимся голосом Ситникова.

– Позвольте, – насторожилась Шеховцова. – Вы хотите сказать, что не намерены сообщать нам имя убийцы? А какого тогда, извините, черта… – она не договорила.

– Ох, да лучше и не знать, – выдохнула Оксана, и все с любопытством на нее уставились. – А чего вы смотрите? – она смутилась. – Уже и сказать ничего нельзя?

– Почему вы не хотите сообщить, Александр Борисович? – хрипло вымолвил прокурор. – Ах, конечно, вы ожидаете дополнительной информации… А если не секрет, от кого?

– Ага, так он и скажет, – проворчал Недоволин. – Господин детектив теперь будет изображать из себя классическую детективную загадочность. Верно, месье Пуаро? Или Ниро Вульф, комиссар Мегрэ, Шерлок Холмс, как прикажете вас называть?

– Мисс Марпл, – тихо добавила Шеховцова. Никто не засмеялся. Она и не рассчитывала. Турецкий с любопытством разглядывал присутствующих. Все текло именно так, как он планировал. Главное, сказать первую фразу, а далее просто слушать и мотать на ус.

– Я считаю, что Александр Борисович нас, как сейчас модно выражаться в определенных кругах, берет на понт, – вкрадчиво произнесла Ситникова. – Он ничего не знает. Он терпит неудачу, как и предыдущая комиссия, но вынужден делать хорошую мину при плохой игре. Он думает, что виновный… если он, конечно, здесь, тут же вскочит и во всем признается.

– Я тоже так думаю, – с важным видом кивнул Недоволин. – Вполне допустимый, кстати, прием.

– Нет, не уверена, – покачала головой Шеховцова. Иногда казалось, что мысли следовательницы уносятся в неизвестном направлении. – Александр Борисович неглупый человек; вполне возможно, он что-то раскопал.

– Черт… – сказал прокурор и отвернулся, чтобы не видеть эти надоевшие лица.

– Телефон звонит, – ангельским голоском проворковала Оксана.

Лопатников споткнулся на полуслове.

– Что?.. – Все повернули головы, вторично поместив секретаршу в центр внимания.

– Телефон звонит, – ангельским голоском повторила Оксана. – В приемной у Виктора Петровича.

Настала оглушительная тишина. Лично Турецкий ничего не слышал, но Оксана сказала:

– Слышите? Я же говорила.

– Да, в самом деле. – Лопатников озадаченно почесал затылок. – Ну, звонит, бывает. Очень надо – перезвонят.

– Черт, я же ждал звонка… – хлопнул себя по лбу прокурор. – Виноват, господа, но должен ответить.

Он выбежал из кабинета и через минуту, сгорая от волнения, вернулся. Уставился на Турецкого.

– Это вас просят, Александр Борисович…

– Меня? – пресекая недоразумения, уточнил Турецкий.

– Вас…

– Кажется, поступила дополнительная информация, позволяющая арестовать преступника, – не очень удачно пошутил Лопатников.

– Вам лучше ответить, Александр Борисович, – сглотнув, как-то странно посмотрел на него прокурор.

– Хорошо, не разбредайтесь, – пробормотал Турецкий. Вышел в коридор, хлопнув дверью. Снял трубку в приемной, сначала прослушал мягкое потрескивание эфира, потом сказал:

– Слушаю, Турецкий.

– Александр Борисович? – осведомился суховатый женский голос. – До вас очень сложно добраться. Вы знаете, что ваш сотовый заблокирован?

– Да, знаю. В чем дело? Кто вы? – «Не многовато ли женщин скопилось в этом деле?» – подумал он с неудовольствием.

– Моя фамилия Винникова. Маргарита Алексеевна Винникова, Федеральная служба безопасности, Управление «Д». – На той стороне эфира взяли паузу для осознания абонентом важности информации. Но абонент на своем веку повидал и услышал столько, что только досадливо поморщился. – Ваш номер любезно предоставили в Генеральной прокуратуре. Можете перезвонить Константину Дмитриевичу Меркулову – он подтвердит, что я не самозванка.

– Верю вам, Маргарита Алексеевна. Всей душой вам верю. Женщинам нужно верить. В чем дело? – я повторяю свой вопрос… – Он чуть не пропел последнюю фразу на мотив «Я поднимаю свой бокал».

– Наше управление ведет дела о коррупции и воровстве в высших эшелонах власти. Лично я занимаюсь отмыванием незаконных денежных средств через негосударственную корпорацию «Прометей». Эта фирма является одним из партнеров «Рособоронэкспорта»…

– И много отмыли? – машинально пробормотал Турецкий.

– Что, простите?

– Все нормально, Маргарита Алексеевна. Вы не слишком увлекаетесь, говоря со мной по этому телефону?

– Я не думаю, что телефон прокурора, пусть даже и районного, стоит на прослушке. Равно как и мой. К тому же данные сведения уже не составляют государственной тайны, над этим делом трудятся десятки следователей. Одним из фигурантов по делу числится генерал в отставке Бекасов Павел Аркадьевич. Он не является… не являлся государственным служащим, но был завязан с системой служб безопасности нескольких банков, принимающих активное участие в перекачке за рубеж «левых» денежных средств. Из офиса одной из этих структур осуществлялись хакерские атаки на компьютерную систему преступной группы. Деятельность группы уже разоблачена, несколько подозреваемых арестованы, другие в бегах, ведется активный поиск денег…

– Хм, воровал у воришек, хотите сказать…

– Я не думаю, что он делал это лично – сомневаюсь, что генерал отличил бы компьютер от прибора для измерения артериального давления. Но он сформировал систему. Или принимал в ее формировании деятельное участие. Считается, что данная группа успела присвоить не менее двенадцати миллионов долларов…

– Ничего себе, – присвистнул Турецкий. – До меня дошли слухи, что генерал слыл порядочным человеком. Человеком долга, так сказать.

– Он никого не убивал, – сухо отозвалась женщина, – а чувство долга, видимо, не препятствовало личной наживе.

– Он умер, – напомнил Турецкий.

– Я знаю. Это со всеми бывает. Нужно встретиться и поговорить, Александр Борисович.

– Ну уж нет, Маргарита Алексеевна, – решительно отверг Турецкий. – При всем моем уважении. Приехать в Москву я сейчас не могу.

– Ну, в гостиницу-то вы можете приехать? – усмехнулась женщина. – Вы будете удивлены, но я нахожусь в тех же декартовых координатах, что и вы. И даже проживаю в той же гостинице. Имеется подозрение, что убийство связано с этой… назовем ее «международной», деятельностью генерала.

– Хорошо, – вздохнул Турецкий. – Как освобожусь, приеду. Но освобожусь, предупреждаю честно, не скоро. Вы отвлекаете меня от проведения оперативно-розыскного мероприятия.

– Ну, извините. – Возможно, женщина улыбнулась. – Слишком рано я вас и не жду. Вы не представляете, каким терпением обладает Федеральная служба безопасности…

«Молчим, господа, молчим…»

– Вы вышли на человека из мжельской прокуратуры, имевшего с Бекасовым связь?

«Гениально, – подумал Турецкий. – Только зачем человеку из прокуратуры, имевшему с генералом связь, его убивать? И как доморощенный провинциальный убийца мог справиться с таким хлопотным делом?»

– Мы работаем, Маргарита Алексеевна.

– А мы мешаем, – усмехнулась работница ФСБ. – Эта связь возникла не случайно, уверяю вас. Вам нужно перерыть все дела в прокуратуре за последние несколько лет. Должна всплыть фамилия генерала. Неважно, в какой связи. Всплывет и человек, занимавшийся расследованием этого дела. До встречи, Александр Борисович.

«Она озвучила мои мысли, – ревниво размышлял Турецкий, возврашаясь в кабинет Рябцева. – Что ж, охранника Недоволина и Оксану Гэльскую из числа подозреваемых придется исключить. Впрочем, с Оксаной пока можно повременить…» Работники прокуратуры не расходились. Смотрели на него во все глаза, как на мессию, собравшегося толкнуть сакральную истину.

– Ну, что, получили дополнительную информацию? – скривил губы Лопатников.

– Вы кого-то арестуете? – спросила Шеховцова.

– Он не может никого арестовать, – справедливо высказалась Ситникова. – Он частное лицо. Арестовать может милиция, располагающая соответствующей санкцией прокурора. Либо без санкции – на сорок восемь часов.

– Заткнитесь все, – процедил Сыроватое. Турецкий заметил, что за последние сутки прокурор как-то обмяк, под глазами выросли круги, кожа одрябла, стала серой. – Александр Борисович, может, хватит нас терзать? Почему вы опять молчите? Может быть, и в самом деле вы своим молчанием маскируете свои несостоятельность и некомпетентность?

Турецкий засмеялся, и прокурор оборвал разоблачительную речь, убрал со стола руки со вспотевшими ладонями.

– Вот и вы начинаете грубить, Виктор Петрович. Кстати, как представился вам человек, с которым я только что разговаривал?

– Сотрудником ФСБ, – пробурчал прокурор.

Наступило гнетущее продолжительное молчание.

– Отлично, – кивнул Турецкий, хотя ничего такого в мыслях не держал. – Итак, дело выходит на финишную прямую, господа. Не смею вас больше задерживать. Убедительная просьба – из Мжельска никуда не уезжать и постоянно оставаться на связи. Виктор Петрович, мне нужны все дела, которые вела районная прокуратура за последние… допустим, три года. Где я могу с ними ознакомиться? Только не говорите, что придется бегать от компьютера к компьютеру.

– Подождите… – растерялся прокурор. – Вы что же, хотите получить доступ ко всем делам?

– А на каком языке я сказал? – Турецкий нахмурился.

– В архиве стоит компьютер с большой оперативной памятью, куда мы вот уже лет пять помеща… – Оксана осеклась, перехватив сверлящий взгляд прокурора, зарделась и, видимо, мысленно стала готовиться к увольнению. Слово, как известно, не воробей.

– Гм, – сказал прокурор. – Ну, что ж…

– Замечательно, – сказал Турецкий. – Придется ночку поработать. Не смею больше никого задерживать, господа. Рабочий день давно закончился. С вашего разрешения, Виктор Петрович, Оксана проводит меня в архив и все покажет.

Не по себе ему было в этом душном, плохо приспособленном для работы подвальном помещении. Две дюжины высоких каменных ступеней, едва освещаемых низковольтной лампочкой, вытянутое по длине здания пространство, уставленное стеллажами и старыми книжными шкафами, выполненными в стиле «примитивный конструктивизм». Бетонные стены, такой же потолок. Пространство освещалось тремя неоновыми лампами, подвешенными к потолку. Имелась еще и настольная – на письменном столе в дальнем углу, рядом с пресловутым компьютером, впитавшим в себя все, чем могла гордиться и стыдиться здешняя прокуратура. Имелся электрический чайник, символизирующий неустанную российско-китайскую дружбу, немного воды, чистые стаканы и мятая пачка «того самого» индийского чая со слоном. Не пропаду, решил Турецкий, гнездясь за компьютером. Дела у местных «архиваторов» были рассортированы из рук вон плохо. Кабы знать еще, что именно он хочет найти…

Через час его терпение лопнуло. Турецкий встал, размял шею, окостеневший позвоночник. Медленно прошелся вдоль стеллажей, уставленных старыми папками. Вынул наугад одно дело, сдул с него пыль, переместился под неоновую лампу, стал читать. Раздраженно захлопнул папку – пыль ударила в нос, он закашлялся, сунул папку на предписанное ей историей место. Моргнула лампа. Он вскинул голову, уставился с опаской на бледно флюоресцирующее изделие. Лампа подмигнула еще раз… и вроде бы перестала.

– Смотри у меня, – он погрозил ей пальцем. Вернулся к компьютеру, перелистал пару файлов. Ну, и свалка у них тут… Раздраженно фыркнул, достал сотовый телефон, уставился с ненавистью на потухший экран. Склероз крепчает, батенька? Он промучился еще немного, посмотрел на часы. Девять с копейками. В здании прокуратуры наверняка уже никого не осталось…

Он подошел к подножию лестницы, прислушался. Попытался на минутку представить, что же было в этом подвале, когда прокуратура была прибежищем умалишенных. Страшно подумать. На улице дул ветер, создавалось впечатление, что в зарешеченные оконца под потолком кто-то назойливо скребется. Если долго так стоять и слушать, кожа мурашками обрастет…

Он поднялся к двери, толкнул ее от себя. Дверь открылась – надо же, в этой «психушке» очень тщательно смазывают дверные петли. Строгий прокурорский и хозяйский надзор… А ведь действительно в подвале можно умом тронуться. В коридоре под лестницей было гораздо свежее, и флюиды не так терзали. Он вышел из подвала. В двери врезной замок, открывается и закрывается ключом, а ключ, разумеется, Оксана унесла с собой. Хорошо хоть, не заперла его по рассеянности. Сидел бы тут до понедельника…

Он выбрался из-под лестницы в коридор. Пространство вязло в полумраке – лампочки горели через одну. И здесь с призраками было не совсем ладно: чуткое ухо уловило поскрипывание. Турецкий застыл, жадно «заработал» ушами. Так можно точно умом тронуться. Поскрипывание вроде бы оборвалось. Журя себя за недостойную детскую пугливость, он двинулся по коридору.

– Стой, стрелять буду, – произнес насмешливый мужской голос. – Сигарету стрелять буду, – поправился шутник.

«Твою мать», – подумал Турецкий.

Человек в форме работника вневедомственной охраны спустился с лестницы. Поскрипывание, стало быть, не померещилось. Турецкий выбил из пачки сигарету.

– Держите. В следующий раз так не шутите. Можно и без сердца остаться.

– Виноват, – ухмыльнулся охранник, забирая сигарету. – Представляете, забыл свои дома. Теперь придется Серегину «Приму» смолить всю ночь. Вы не волнуйтесь, прокурор предупредил, что вы в архиве.

– Ну, и как там? – кивнул Турецкий на потолок. – Прогулялись?

– Нормально, – кивнул охранник. – Такая уж работа – несколько раз за смену обходить здание. Призраки пока спят. Шучу, не бойтесь. Нет здесь никаких призраков, просто отдельные суеверные личности уже не знают, чего бояться… Похоже, вы остались последним, все давно ушли. Долго еще работать будете?

– Пока не надоест, – буркнул Турецкий и двинулся по коридору. Охранник поплелся за ним, но не стал сворачивать в вестибюль, поволокся разболтанной – фирменной милицейской – походкой в восточное крыло.

На посту за стеклом никого не было. Бормотал, закипая, электрический чайник, компактный приемник исторгал неподражаемый вокал группы «Тутси» (или «Сливки», а может, и «Виагру», в российской эстраде Турецкий был так же силен, как в строительных нормативах). Испытывая неясное беспокойство, он выглянул из здания на улицу. Второй охранник курил на крыльце свою «Приму», задумчиво глядя на вьющуюся вокруг фонаря мошкару. Равнодушно переместил взор на Турецкого.

– Уже уходите?

– Не, – Турецкий мотнул головой. – В гостях хорошо. – «А дома у меня нет», – подумал он. – Прижился я у вас уже.

– Ну, сидите, не жалко. – Охранник пожал плечами. – Прокурор предупредил на ваш счет. Нам без разницы, хоть до утра сидите.

– В здании точно никого?

– Никого. Мы с Лесницким все комнаты обошли. Кабинеты заперты, ключи на вахте.

– Держите, – протянул Турецкий свою витиеватую визитку из агентства «Глория». – Здесь мой сотовый телефон. Если в прокуратуру кто-то войдет, немедленно звоните. Вы в курсе, что означает слово «немедленно»?

– Имеете в виду постороннего? – озадачился охранник.

– Имею в виду любого. Даже если войдет генеральный прокурор или президент Сомали, немедленно звоните.

– Как скажете, – пожал плечами охранник. – Нам без разницы.

– И много не курите.

– Почему? – не понял труженик ОВО.

– Разве вы не знаете? Даже в лошадь капля никотина вселяет неуверенность в завтрашнем дне.

Он заварил крепкий чай, сел к компьютеру. Изредка отрывался от экрана, когда постукивания в окна становились совсем уж реалистичными. Посмотрел на часы, поработал головой на отрыв от шеи. Половина одиннадцатого. Совсем от реальности оторвался – на кой черт он дал охранникам свой сотовый, если позвонить ему на этот кусок пластмассы все равно невозможно? Стареешь, сыщик…

Он просматривал дела, плохо понимая, зачем это делает. Не из-за того же, что некая «анонимная» сотрудница ФСБ посоветовала это сделать! Перед глазами мелькали сухие строчки протоколов допросов, осмотров мест преступления, отчеты следователей и оперов, объяснительные, докладные, сводки… Бульдозерист Рябинкин разрушил братскую могилу – лень было добраться до песчаного карьера, начал рыть на первом попавшемся косогоре у речного берега (эту историю он уже от кого-то слышал). Состава преступления, невзирая на гнев руководства совета ветеранов, выявлено не было. Типичное головотяпство, зато прибавилось работы следопытам… Выявлены нарушения в части нецелевого использования средств в управлении районной госавтоинспекции. Вместо трех патрульных машин приобретен один джип «Х-Trail», разумеется, на нужды начальства. Обнаглевшему начальству поставлено на вид. Преступления следователь Ситникова не усмотрела… Взлетел какой-то «кукурузник», приписанный к Спиринскому аэроклубу, – без разрешения управления по контролю над воздушным пространством. Уголовную ответственность в отношении директора лавочки заменили административным взысканием – в размере десяти минимальных окладов… Согласно указанию Генпрокуратуры «Об организации прокурорского надзора в связи с принимаемыми правительством РФ мерами по оздоровлению ситуации в финансовом и других секторах экономики» поставить на вид главному редактору районной газеты Каратаеву за ряд статей, раздувающих последствия финансового кризиса и сеющих «потребительскую» панику…

Мигнула лампочка – на этот раз на столе. Турецкий вздрогнул, повертел головой, сбрасывая дремоту… Выявлены нарушения в работе кооператива «Пищевик», занимающимся «торгово-закусочной» деятельностью (так и было напечатано). Следователем Полежаевым заведено уголовное дело на директора кооператива Ахбарова. Факт дачи взятки, второй факт дачи взятки… Третий факт, вероятно, оказался удачнее предыдущих, дело замято в связи с «вновь открывшимися обстоятельствами»… Громкое дело «мжельских душителей»: двое нигде не работающих долболобов занимались тем, что забирались в дома, где проживали одинокие женщины (при этом возраст жертв не имел значения), слегка их душили и насиловали в извращенных формах. На процессе заместитель прокурора Лопатников, поддерживающий обвинение, выступил с небольшой, но пламенной речью, очаровав присяжных заседателей (особенно женскую их часть), наголову разгромил защиту, отправив долболобов за решетку на четырнадцать лет… Чисто конкретный пацанский наезд на единственное казино в городе. Работали ребята из Асташкова – разбили пару витрин, накостыляли крупье, сбросили люстру. Типичное мелкое хулиганство. Местный авторитет Костя Ниппель считает, что это недоразумение, он сам разберется с пацанами из Асташкова, но следователь Батурин возбудил уголовное дело по факту нанесения увечий… Доблестной милицией городка в результате тщательно спланированной операции задержан серийный грабитель Родик Невинный, дерзко обчистивший через форточку самого руководителя городской администрации. В ходе упорных следственных действий выяснилось, что фамилия задержанного нисколько не отражает его глубокий внутренний мир. На Родика попутно взвалили парочку портящих статистику глухарей (в том числе «диверсию» на электростанции пятилетней давности, когда он трудился там простым электриком). Видимо, органы внутренних дел проводили акцию: признайся в двух преступлениях, и третье на тебя повесят бесплатно…