Текст книги "Кто правит бал"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

22

С новыми силами Турецкий принялся за новое дело. Настроение было преотвратнейшее, не в последнюю очередь потому, что от нового дела за версту разило новыми неприятностями. «Ладно, прорвемся как-нибудь», – работа есть работа, уговаривал себя Турецкий.

Начал он со списка пассажиров. Трое австрийских граждан, сотрудников фирмы «Swarzkopf», сопровождающие груз оленьих рогов. Очень интересно… Сели в Москве, сошли в Вене. Этих пока в сторону. Немецкий адвокат Гюнтер Бакштейн, сопровождающий дипломатический груз. Сел в Москве, погиб. Вячеслав Кривинцов и Виктор Бобрышев, граждане России, сотрудники совместной российско-украинско-немецкой фирмы «W. A. Motor», сопровождали груз технологического оборудования для планового ремонта. Сели во Львове, в Вене не сходили, тела не обнаружены. Испарились. Груз «W. A. Motor» из Москвы в Мюнхен прибыл без сопровождения. Также технологическое оборудование для планового ремонта. Дальше – еще интереснее: Кривинцов и Бобрышев – фамилии вымышленные, по указанным в документах адресам означенные граждане отродясь не проживали. Австрийские пассажиры их подробного описания дать не смогли. Один – худой и высокий, другой – маленький и толстый, оба в кожаных куртках, все. «W. A. Motor» филиалов за пределами ФРГ не имеет, мелкая фирма, всего десять сотрудников, занимается ремонтом холодильного оборудования, ни о каких грузах там – ни сном, ни духом. Реальный груз – какой-то железный хлам для маскировки, списанные емкости для химических продуктов, а в них около миллиарда долларов наличными. Миллиарда?! И будьте добры, Александр Борисович, объясните сей феномен…

Да, еще четыре члена экипажа, сотрудники фирмы «Глобус», совершавшие регулярные рейсы по маршрутам Москва – Вена, Москва – Мюнхен, Москва – Франкфурт. Командир, второй пилот, штурман и стюард – все погибли…

Окончательных данных расшифровки «черного ящика» с погибшего самолета пока не было. Комиссия сделала только предварительные выводы, причем наши настаивали на диверсии и срабатывании взрывного устройства как причине катастрофы, немецкие же специалисты выдвигали версию о непрофессиональных действиях сопровождавших груз, приведших к разгерметизации хвостового отсека за пять минут двадцать секунд до столкновения с землей, плюс перевозка не установленного взрывоопасного груза и/или багажа.

У Турецкого в глазах рябило от технических терминов, которыми до неимоверной степени было перегружено заключение экспертов. Большинства из них он не понимал либо понимал лишь в отдельности, целостная же картина никак не складывалась. Конечно, это не беллетристика, но у него возникло ощущение, что спецы все же немного перестарались, очевидно, доказывая каждый свою точку зрения, за которой скрывается определенная политическая линия. Если бы комиссия пришла к единым выводам, текст заключения был бы гораздо более читаем.

Не надеясь разобраться в технической аргументации, тем более выяснить, какая часть комиссии, русская или немецкая, более беспристрастна, Турецкий решил исходить только из известных ему фактов наземного базирования, предоставив авиаспециалистам их законное право рвать друг у друга из пасти останки погибшего самолета.

А факты выглядели так: во-первых, перевозили не мешки с картошкой, а огромную кучу денег, почти миллиард долларов, это вам не игрушки, и открывать заднюю дверь, чтобы подышать свежим воздухом или пописать с высоты никто не стал бы. Во-вторых, два человека с борта куда-то пропали, что, выпали в тот самый открытый люк? И где они теперь? Лесные хищники растащили по своим берлогам? Не в Магаданской же области упали, в центре Европы! И, в-третьих, самолеты с такими деньгами просто так, по воле злого рока, не падают даже наши, российские… Кстати, вопрос: кому теперь достанутся все бабки и как это зависит от причины катастрофы? Надо уговорить Костю навести справки, а еще поинтересоваться у Питера, возможно, здесь интрига почище той, над которой я бьюсь, поделить свалившиеся с неба деньги – проблема более животрепещущая, нежели выяснять, откуда они взялись и почему упали…

Турецкий вызвал Маргариту и изложил ей суть проблемы, пусть отроет в каком-нибудь кодексе, негоже ему, Александру Борисовичу Турецкому, демонстрировать перед большим начальством свою некомпетентность в подобном вопросе.

Итак, двое сели во Львове, с липовыми документами. Предположим, что они каким-то образом причастны к катастрофе. Если кто-то хотел просто угробить самолет – проще и надежнее действовать на земле, если уж этот кто-то имеет возможность посадить на борт двух своих человек, он может подложить и бомбу. Однако весь фокус в том, как подобрать груз, кстати, подобрать-то его и не удалось… В принципе это, пожалуй, не так уж сложно. Захватить самолет, народу там немного, вдвоем вполне можно справиться, сбросить контейнеры в указанной точке на парашюте… Они, вообще-то, весят несколько тонн, лебедка хоть там есть… Нет, не похоже, фигня получается!

Турецкий сварил себе кофе: Маргарита куда-то вышла, и получилась бурда: разучился, совсем утерял сноровку за последнее время. Даже столовая ложка коньяка не помогла.

– Вернемся к нашим баранам, – сказал он вслух и потер виски, пытаясь стимулировать мыслительную активность. Выходит, бабки всероссийского масштаба, но эти двое, похоже, действовали на свой страх и риск, сперли что-то особо ценное, что могли унести в руках, и – ходу. А миллиард их не интересовал, так, что ли, – неподъемная ноша?

Их-то он, может, и не интересовал, а меня еще как интересует. Турецкий почти забегал по кабинету, настраиваясь на предстоящий авральный режим действий. Больше ничего я здесь не высижу, нужно трясти главу авиакомпании, пока всю душу не вытрясем, нужно параллельно постараться разыскать тех, кто сошел в Вене, те, скорее всего, случайные люди, но кто знает… Далее, нужно выяснить, откуда у двух пропавших липовые документы, и нужно поговорить с финансистами, как могла в одном отдельно взятом месте собраться такая сумма наличными, возможно, здесь вариантов не так уж много.

Зазвонил телефон. Маргариты все не было, Турецкий схватил трубку – звонил Грязнов.

– Опять Мефистофель? – поинтересовался он ехидно.

– Ты о чем, об этих баксах?

– О них и не только о них…

– Он что же, порчу на самолет наслал, а сотенная зелень – продукт его жизнедеятельности, экскременты такие?

– Он нас с тобой за экскременты держит, – зло ответил Грязнов, – понимаешь? За сраные экскременты!

– Знаю, знаю: от них, свиней… Поехали к Халилову – главе авиакомпании «Глобус», владельцу покойного лайнера. Выжмем из него все экскременты до последней капли. Сейчас возьму у Кости санкцию – и вперед…

Наконец вернулась Маргарита.

– Я узнала. Если будет установлено, что ценности добыты преступным путем, они будут возвращены государству, на территории которого похищены.

– А если преступление совершено на территории сразу нескольких стран?

– Тогда заинтересованные стороны должны решить вопрос в дипломатическом порядке или обратиться в международный арбитраж.

«Ладно, не моя забота, – решил Турецкий, – баба с возу…»

У Меркулова в кабинете был другой «важняк», и Турецкому пришлось ждать минут двадцать. Сидел он как на иголках, буквально за минуту до его прихода, прежде чем принять посетителя, шеф оставил у секретарши сообщение для него: «Никуда не уходи. Есть новая информация по твоему делу».

– Что за информация? – спросил Турецкий прямо с порога, протискиваясь в дверь, одновременно с покидающим кабинет коллегой.

– Сначала расскажи, зачем пришел.

– Нужно твое добро на жесткий разговор с Халиловым, владельцем моего самолета.

– А ты знаешь, кто его лучший друг?

– Знаю, разумеется. Зять президента. Потому и пришел испросить высочайшего дозволения.

– Считай, что получил. Только держите себя в рамках. Грязнова это касается в первую очередь: после истории с Денисом он немного не в себе.

– Хорошо, проехали. – Турецкий подумал, что насчет рамок Костя мог бы и не упоминать: если там действительно нечисто и Халилов по уши увяз в этой истории – как пить дать отстранят. Ничего, нам не привыкать. А церемониться с ним нечего, надо ковать Халилова, пока он горячий… – Не томи душу, Костя, что там за новые данные?

– Вижу, у тебя не густо, иначе не суетился бы так. А радоваться нечему. В теле одного из погибших, а именно: немецкого адвоката Гюнтера Бакштейна, перевозившего дипломатический багаж, обнаружена пуля. Ранение, судя по всему, было смертельным, так что в авиакатастрофе пострадал не он сам, а его хладный труп, вернее, еще теплый. Часть дипломатического багажа пропала.

– Твою мать! – Турецкий про себя подумал, что, может, оно и к лучшему, теперь дело точно заберут, причем очень скоро. Слава Богу, что не успел в нем увязнуть.

– Это еще не все. По сведениям ФСБ, Бакштейн подозревался в преступном бизнесе: он якобы делал паспорта стран ЕЭС для наших крупных чиновников, Халилов тоже замешан в этом, но прямых улик у них нет.

– Костя, объясни мне, пожалуйста, бестолковому, при чем здесь мы? Конкретно я, Турецкий А. Б.? Если пошли такие шпионские страсти: пропал дипломатический багаж, при чем здесь Генпрокуратура?! Все равно не сегодня-завтра дело у нас отберут и передадут ФСБ. Тогда…

– Это вряд ли, – перебил его Меркулов.

– Ты серьезно?

– В отличие от тебя я почти всегда серьезен. Объясняю: если за дело возьмутся спецслужбы, можно с уверенностью утверждать, что истина будет похоронена навсегда. Как я понимаю, Президент это осознает и в данном случае желает, чтобы дело было распутано до конца. В определенной мере это престиж страны…

– Ну да, если мы засадим в кутузку премьера, нас весь мир сразу зауважает. Смотрите, мол, какие русские принципиальные.

– Постарайся вырабатывать респектабельный международный имидж, – улыбнулся Меркулов. – С Грязновым своим будешь разговаривать исключительно дипломатическими выражениями. Иди тренируйся.

«Надо полагать, эти двое багаж Бакштейна и прихватили», – прикинул Турецкий. Что он такое ценное вез? Паспорта с хорошо узнаваемыми лицами и фамилиями немецких бюргеров? Шантаж? Не крутовато ли для двоих отщепенцев? Или они все-таки часть системы? Еще вопрос, какой системы – пресловутой «Кремлевской команды»? Бред, бред и еще раз бред. Что было в том треклятом багаже такого, что стоит дороже миллиарда баксов? За такие деньги у нас можно купить все что угодно, вплоть до необходимых изменений в законодательстве и решений правительства. И даже вполне легально, законно и респектабельно, без мелкого шулерства. Или он вез банковский чек на предъявителя миллионов эдак на дцать?.. Тогда все более или менее выстраивается. Зачем тягать баул с миллионами, если их можно уместить в карман одной бумажкой? И эта загадочная пара снова, выходит, сама по себе.

«Между прочим, они – одна из главных зацепок в деле», – подытожил Турецкий поток собственного сознания.

Сегодня придет копия видеозаписей из Львовского аэропорта, дай Бог, чтобы они засветились. И еще надежда на Халилова.

Видеокассета из Львовского аэропорта появилась даже быстрее, чем протоколы бесед с венскими любителями оленьих рогов. Очевидно, в отличие от морских просторов, делить воздушное пространство с Россией Украина пока не собиралась, и потому с самолетом там решили посодействовать.

Турецкий просмотрел кассету дважды с повторами и паузами. Интересующие его люди на записи действительно были, по крайней мере, была пара в кожаных куртках: один – высокий светловолосый, другой – поменьше, круглый. Появлялись они и в зале ожидания, и при выходе на посадку, но стабильно оказывались спиной к камере. Случайно это или закономерно? Если летят не в первый раз, то вполне могли знать расположение камер в аэропорту. Нужно проверить в «Глобусе», не постоянные ли они клиенты, если да, то, возможно, раньше они были менее осторожны и на более старых записях можно будет выделить лица. Хорошо бы, конечно, они года два летали в одних и тех же кожаных куртках, с одними и теми же сумками, а то придется проверять все пары «худой-толстый». А если раньше они летали по одиночке или в составе других групп?

Еще украинские коллеги прислали весьма любопытный документик, из которого явствовало, что совместное украинско-российско-германское предприятие «W. A. Motor» действительно зарегистрировано Ленинским райисполкомом города Львова в 1997 году, код ЕДРПОУ 75900411. Знать бы еще, что это за аббревиатура?

Турецкий кликнул Маргариту:

– Рит, просвети, что есть ЕДРПОУ?

– А это из какой области?

– Из области дружественной украинской экономики.

Маргарита напряглась, и Турецкий решил, что даже для нее это задачка неразрешимая, но не тут-то было.

– Едыный дэржавный рэестр пидприемств…

– Чего-чего?!

– Единый государственный реестр предприятий, – пояснила Маргарита, – а вот что такое ОУ… У – возможно, даже скорее всего, Украина, а вот О – честно говоря, не знаю. Что-то вроде «образованных» или «организованных»… Нет, наверное, предприятий и организаций Украины, то есть реестр всех юридических лиц.

Итак, эта организация с трудно запоминающимся восьмизначным кодом официально прозывалась торгово-посреднической фирмой, призванной снабжать дома украинских потребителей бытовой техникой – холодильниками, кондиционерами и тому подобным, а на самом деле являлась обыкновенной «прачечной», в которой отмывались грязные деньги. Украинские коллеги провели полную ревизию финансовой отчетности и не обнаружили никаких складов с пылящимися на них холодильниками, зато обнаружили несколько банковских счетов, по которым перегонялись с места на место и обналичивались довольно крупные суммы.

Учредителем данной конторы с немецкой стороны являлась открестившаяся уже от всего фирма «W. A. Motor», которая скорее всего действительно была ни при чем, поскольку денег в уставной фонд они не вносили, а как бы помогли программным обеспечением для маркетинговых исследований и бухгалтерскими программами. А вот с российскими учредителями все оказалось сложнее. Две фирмы – «Сомби» (еще бы «Зомби» назвали) из Красноярска и «Прима» из Екатеринбурга. Тут уж украинцы ничем помочь не могли, этих бизнесменов придется проверять лично.

Но что самое парадоксальное, «худой-толстый» под фамилиями Кривинцов, Бобрышев в данной фирме не работали, по ведомостям не проходили, зарплату не получали и никто о них там ни сном ни духом. По описанию тоже никто их не опознал. Вот и возникает вопрос: а есть ли у них вообще связь с данной фирмой или они просто нарисовали себе документы с понравившимся названием? Проверять «Сомби» и «Приму», конечно, нужно, однако, если прямой связи с самолетом нет, пускай этим занимаются ребята из ГУЭП (Главного управления по экономической преступности МВД).

С австрийцами тоже все разъяснилось. Небольшая фармацевтическая фирма занимается в основном производством натуральных гомеопатических препаратов из всяких трав, корней, хрящей, плавников и рогов. У них долгосрочный контракт с заготовительной конторой в Нарьян-Маре, рога они вывозят уже три года и собираются вывозить еще лет семь. Почему через Москву – это их проблемы, возможно, им так удобнее, но главное – все у них законно и подрывать самолет, из которого они высадились и выгрузили товар, не было никакой необходимости. С товаром тоже все чисто: три контейнера погрузили, три забрали. Ничего нового о львовских пассажирах не вспомнили, но в один голос утверждали, что, когда они покидали самолет, Бакштейн был живехонек.

Итак, остается Халилов.

Поговорить с ним ранее Турецкий не мог, за отсутствием оного в Москве – Халилов летал в Германию уговаривать экспертов.

Хотелось бы, конечно, вызвать его повесткой на допрос и разделать под орех прямо тут, но Костя не позволил, а Грязнов, который вполне мог бы создавать напряженную атмосферу и давить на психику своим присутствием, пойти не смог – вызвали на ковер в собственное министерство.

Название «Глобус» у Турецкого ассоциировалось давно и довольно прочно с венгерскими консервами, и потому он подспудно ожидал увидеть захудалую контору, в которой летают на консервных банках.

Офис «Глобуса», расположенный на Коровьем валу, был действительно скромным, без излишней напускной роскоши, и соседствовал с Алжирской авиакомпанией «Aeronika». Но на консервных банках там, конечно, не летали: на балансе фирмы состояли шесть самолетов Як-40, которые осуществляли грузовые перевозки в четырнадцать стран Европы и чартерные рейсы в Стамбул и Алеппо.

Генеральный директор «Глобуса» Ренат Рашидович Халилов – тридцатипятилетний живчик с типично азиатской наружностью: скуластое смуглое лицо, раскосые черные хитроватые глаза, черные вьющиеся довольно длинные волосы, с едва заметной горбинкой тонкий нос и тонкая, едва уловимая линия губ, так сочетающейся со сшитым на заказ и наверняка не в России светлым костюмом, – производил впечатление нефтяного магната откуда-нибудь из Абу-Даби. Кабинет был под стать хозяину – «утонченный» и немного восточный: светлый персидский ковер на полу, низкая мебель, тяжелые шторы вместо приевшихся уже всем жалюзи. Главным украшением кабинета была фотография, на которой улыбающийся потный Президент жмет руку Халилову, и оба они в шортах и взмокших футболках, с теннисными ракетками и выпирающими из карманов мячиками, а на заднем плане маячит зять Президента и еще какие-то личности.

Как и подобает другу зятя, Халилов держался с достоинством и, погруженный в свои проблемы, особого гостеприимства не проявлял.

Турецкий для начала решил дать Халилову выговориться и предложил рассказать о компании вообще и о причинах катастрофы, как он их понимает. Но Халилов оказался немногословен и растекаться мыслью по древу не стал.

– Это была диверсия, – произнес он мягким, приятным баритоном. – У нас много конкурентов, и, возможно, таким образом они пытались подорвать престиж нашей авиакомпании.

Турецкому просто пришлось задать уточняющие вопросы, хотя что там спрашивать, все и так понятно: сидит Халилов высоко, покровители его сидят еще выше, прямых улик против него нет, труп он в шкафу не прячет, а если даже и прячет – все равно Костя санкцию на обыск не даст. То есть бояться ему нечего, а значит, и выкладывать всю подноготную он не станет, а давить на него опять же Костя запретил.

– Что вы можете сказать об экипаже? – спросил Турецкий, чтобы что-то спросить. В принципе единственная надежда: задавать побольше дурацких и самых противоречивых вопросов и, если он запутается, попробовать его прищучить. Очень нежно прищучить, самую малость…

– Прекрасный опытный экипаж, – откликнулся Халилов, – у всех большой стаж работы на международных авиалиниях. Предположения о некомпетентности экипажа абсурдны и беспочвенны. Техника тоже не могла выйти из строя сама собой: буквально за месяц до этого рокового рейса мы провели профилактический ремонт всего летного оборудования и даже оснастили самолеты дополнительными электронными системами. Я абсолютно уверен, что это была диверсия, акт авиатерроризма, и все без исключения российские эксперты, работающие сейчас в составе международной комиссии по расследованию, со мной полностью согласны.

– А деньги тоже конкуренты вам подбросили? – с совершенно невинным видом поинтересовался «важняк».

– Не знаю. – Халилов не оценил шутку.

– Как вообще могло случиться, что на вашем самолете перевозилась такая партия наличности, а вы об этом даже не догадывались? Или догадывались?

– Вы пытаетесь меня запутать? Или запугать? – Он не взвился, даже не повысил голоса.

Еще бы, с таким тылом. «Я, очевидно, вообще должен почесть за счастье, что он снизошел до беседы», – думал Турецкий.

– Не выйдет. У нас имеется таможенная декларация, выданная во Львове, в которой груз оформлен как технологическое оборудование, и в первую очередь вам нужно выяснять это с ними. В наши функции дополнительный досмотр груза не входит.

– Но подумайте сами, – уговаривал Турецкий с елейностью, о которой в себе даже не подозревал, – вы же здравомыслящий человек. Некто отправляет миллиард долларов практически без охраны, на первом попавшемся самолете. Где гарантии, что груз долетит до места в целости и сохранности?

– Во-первых, самолет не первый попавшийся. – Халилов загибал длинные пальцы. Интересно только, что получится в итоге: могучий кулак или смачный кукиш? – Мы работаем уже довольно давно и заслужили себе прекрасную репутацию, у нас никогда еще не было случаев потери или порчи груза по нашей вине. Во-вторых, все грузы подлежат страхованию и, в-третьих, как вы сами понимаете, чем меньше шумихи и охраны, тем выше вероятность, что груз не привлечет к себе никакого нежелательного внимания.

– Интересно, на сколько можно застраховать миллиард долларов? – задумчиво произнес Турецкий.

– У вас несколько извращенное чувство юмора, – равнодушно заметил Халилов.

– Возможно. Ну, а Бакштейн?

– Что Бакштейн?

– Расскажите мне о Бакштейне, насколько я понимаю, вы были лично знакомы, и в последнее время он отдавал предпочтение вашим самолетам, игнорируя даже «Люфтганзу» и «Дойче БА», что выглядит как-то непатриотично. Почему у него вдруг зародилась такая любовь к вашим «якам»?

– Я еще раз повторяю: на рынке грузовых перевозок мы занимаем одно из ведущих мест в России… – Зазвонил телефон, и Халилов снял трубку, всем своим видом демонстрируя Турецкому, что он человек крайне занятой, а его отрывают от работы какими-то дурацкими расспросами, как будто он сам не заинтересован в расследовании происшедшей катастрофы.

Взял трубку Халилов, полный чувства собственной значительности, но, чем дольше он слушал, что ему говорил собеседник, тем меньше оставалось от его лощеного имиджа. Он буквально на глазах съеживался, тускнел, мельчал и выпадал в осадок.

«Кем бы он ни был – думал Турецкий, – но на роль главного злодея он не тянет. Аферой с миллиардом долларов должны были руководить люди абсолютной стойкости и беспощадности. Халилов не обладал ни тем, ни другим».

Что именно такого обидного и уничижительного услышал Халилов, Турецкий не знал, но мембрана у него была довольно мощная, и по крайней мере интонации говорящего он различить мог. Халилова откровенно и беззастенчиво распекали, и он молча глотал все это, даже не пытаясь возражать или оправдываться.

Он так и не произнес ни одного слова, но трубку положил осторожно, словно опасаясь, что она его укусит. Турецкий ждал, а Халилов, словно не замечая его присутствия, замер в кресле и прикрыл глаза. Сидел он так минут пять, но, когда встряхнулся и снова взглянул на следователя, он был уже третьим человеком – бедным, усталым, измученным, но все еще полным собственного достоинства.

Откашлявшись, он выпрямился и, сдвинувшись на самый краешек кресла, положил руки на стол. Руки подрагивали.

– Я готов признать свои ошибки и рассказать вам все как было.

Турецкий ушам своим не поверил. Халилов вздохнул и склонил голову, видимо, в знак полнейшего раскаяния:

– Гюнтер Бакштейн познакомился со мной на приеме в немецком посольстве, потом мы изредка встречались, и по его просьбе я знакомил его с разными людьми, в основном из окружения Президента, в которое был вхож, иногда с парламентариями или министрами. Зачем ему это было нужно, я тогда не знал. А потом ко мне лично однажды обратился известный человек, я не хочу сейчас называть его фамилию, тем более что он уже закончил свою политическую карьеру. Так вот, этот человек попросил меня за разумную плату устроить ему немецкое гражданство. Я был удивлен, скажу больше: шокирован. Оказывается, этот авантюрист Бакштейн от моего имени предлагал оформление гражданства ряда европейских стран всем, кто пожелает и кто может за это заплатить. Узнал я об этом, к сожалению, с большим опозданием, и мое имя уже было в достаточной степени замарано этой аферой.

«Что же вы такое услышали, Ренат Рашидович?» – соображал Турецкий. Вот это клистир так клистир. Была, значит, у него все-таки кнопка красная… только доступ к ней, видимо, имеют примерно те же, что и к ядерному чемоданчику. А Халилов тем временем продолжал:

– Бакштейн не раздумывая предложил мне долю в этом предприятии, и когда я с негодованием, поверьте, искренним негодованием отказался, мне стали угрожать. Мне, моей семье, моим близким. Денег я все равно не взял, но обещал молчать и меня на время оставили в покое. Но этим дело не закончилось. Примерно год назад ко мне явился уголовный авторитет по кличке Гвоздь, он мне прямо так и представился «Гвоздь», представляете? И принес двадцать тысяч долларов. Он сказал, что отныне на моих самолетах будет перевозиться наличность одной фирмы, я повторяю его слова в точности. Так вот, на моих самолетах будет перевозиться наличность одной фирмы, и перевозить ее будет Бакштейн, пользуясь своей дипломатической неприкосновенностью. Деньги мне пришлось все-таки взять – у уголовников с честными людьми разговор короткий, что бы могло произойти с моей семьей в случае моего отказа, я даже представить боюсь. И больше я в эти дела не вмешивался, но, судя по тому, что плату за услуги мне доставляли регулярно, перевозки тоже были достаточно регулярными. Насчет контейнеров и миллиарда я могу вам поклясться: я был не в курсе. Какая фирма и фирма ли стояла за этими операциями – я тоже не знаю. – Халилов закончил и с видимым облегчением снова принял непринужденную позу.

Куда честный человек Халилов девал отвратительные ему до глубины души деньги, он не сказал.

То, что половина из сказанного, особенно насчет его удивления, шокированности и справедливого возмущения есть сказка про белого бычка, сомнений не вызывало, но если Халилов методично валит все на Бакштейна и Гвоздя (какого Гвоздя?!), то у него наверняка нет резона покрывать и тех двоих, испарившихся из самолета.

– Могу я посмотреть списки пассажиров за последние месяцы, скажем, за год? – справился Турецкий.

– Разумеется, мне скрывать нечего.

Черт возьми!!! Сознательный какой!

Но списки пассажиров ничего не дали: если даже «худой-толстый» и появлялись ранее, то летали они под другими фамилиями. Грузы «W. А. Motor» тоже до того не перевозились.

Причину внезапной перемены в Халилове объяснил Турецкому Меркулов, когда тот вернулся в родные стены и заглянул в кабинет начальства в надежде произвести фурор количеством и качеством добытой информации.

– Ему позвонил зять Президента, причем прямо из моего кабинета, – как всегда спокойно сказал Костя. Грязнов на его месте устроил бы целый спектакль, преподнес бы все как величайшую тайну, разжевал бы каждую подробность, каждую мелочь и тонкость, а Костя будничен до отвращения.

– В каком смысле? – справился Турецкий.

– В прямом. Пришел поговорить. Его ситуация, видимо, достала окончательно: каждый же репортер норовит хоть намеком, хоть полунамеком упомянуть, что Халилов-де не просто так, а что особа приближенная.

– Ну и?

– Я ему объяснил, что мы работаем и что в данный конкретный момент следователь по особо важным делам Александр Борисович Турецкий как раз беседует с его товарищем и другом Халиловым. А он тут же ему позвонил.

– И что говорил? Или ты, как человек сугубо интеллигентный, не прислушивался?

– Это было бы проблематично. Он так орал.

– Ну, что, что он орал? Ты бы видел, как бледнел, краснел и голубел Халилов.

– Пересказываю очень коротко и самую суть…

Турецкого с каждой минутой все сильнее разбирало любопытство: может, он какие-то особые слова знает?

– С авторскими интонациями, пожалуйста.

– Отстань, я вообще не склонен извращаться подобным образом, но если ты так настаиваешь, пожалуйста: «Я не позволю трепать на каждом углу имя Президента, лучше застрелись сразу. Никто тебя покрывать не станет. Если прокуратуре нужно что-то про тебя знать, пусть узнают об этом незамедлительно и от тебя лично». Ну, и все в этом духе.

– Что, серьезно? – все не мог поверить Турецкий.

– Абсолютно. Кстати, вполне нормальный, порядочный, гм, оказался человек. С Халиловым он, конечно, сидел за одной партой в первом классе, но ради сохранения светлой детской дружбы он ни на какие ухищрения идти не намерен. И потому попросил меня на Президента и его семью не оглядываться, а работать спокойно.

– Согласен. Но что будем делать с фальшивыми паспортами и причастностью Халилова к этому делу?

– Ничего, – ответил Меркулов не задумываясь. – Это разработка ФСБ и к нам никакого касательства не имеет. Пусть все и остается на их совести, посадят – поаплодируем, не посадят – их тоже понять можно, да, собственно, ничего существенного у них на него нет. Он ведь даже как посредник никогда официально не светился, а знакомить людей друг с другом – это у нас законом пока не запрещено. По самолету есть соображения?

– В багаже Бакштейна, насколько я понимаю, денег не обнаружено, значит, либо Халилов врет, либо деньги все-таки были, но в той части, которая пропала. Короче, по сути ничего он нам не дал.

– Но из всего, что мы знаем на сегодняшний день, уже можно делать выводы, кому принадлежал упавший миллиард?

– Выводы делать можно и на пустом месте, – философски заметил Турецкий. – Поскольку никто до сих пор не потребовал его назад, можно предположить, что деньги эти добыты незаконным путем…

– Глубокая мысль.

– Ты сам говорил, что глубокая мысль есть утверждение, обратное которому тоже есть глубокая мысль. А у нас все вполне однозначно. Если деньги добыты преступным путем, значит, нужно вычленить некую преступную структуру, которая в последнее время как раз сколотила такую сумму. Причем никакие пирамиды, пирамидки, эмэмэмы и прочие подобные организации нам не подходят – не тот масштаб. Народ в последнее время стал недоверчивый, и таких денег на халяву им не собрать. И я лично не вижу на сегодняшний день ничего другого, кроме пресловутой «Кремлевской команды» с ее пресловутым же Мефистофелем. А подтвердить или опровергнуть мою смелую гипотезу мы сможем, исключив все промежуточные звенья между деньгами и их хозяевами. А значит, нужно брать за жабры этого Гвоздя.

Кстати, кто такой Гвоздь и существует ли таковой в природе, Турецкий понятия не имел и, как обычно, в таких ситуациях, позвонил своему приятелю в МУР.