Текст книги "Кто правит бал"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

17

Фроловский заниматься мелочами не любил. Даже самые незначительные проблемы он решал старательно и аккуратно, что некоторые недоброжелатели и завистники называли «синдромом отличника». Но работать качественно – еще не значит работать с желанием или с пользой, для Фроловского, во всяком случае, это было справедливо на сто процентов. К его великому сожалению, российская государственно-социально-экономическая машина, которой он по идее должен управлять, не то чтобы не слушалась руля – не имела его вообще как такового. Поэтому Фроловский, давно уже расставшийся с розовыми иллюзиями насчет перспектив наведения порядка в общенациональных масштабах, периодически страдал от собственного бессилия наладить по уму деятельность людей и структур, непосредственно с ним соприкасающихся. Создать хотя бы в ближайшей эпсилон-окрестности, вокруг собственной персоны, оазис ответственности и организованной деятельности, цели которой поддаются уразумению, а содержание разбивается на определенные этапы и подвластно контролю.

Он не провозглашал подобных программных установок ни принародно, ни в узком кругу, поскольку всерьез о таком у нас говорят на людях только демагоги, а все остальные – на пьяную голову друзьям и родственникам. Фроловский же демагогию признавал лишь как последнюю возможность отделаться от бестолковых собеседников, которых по рангу не полагается посылать подальше. Даже в вежливой форме. А из родственников он признавал достойной общения только жену, но городить перед ней философские построения давно уже считал неэтичным, признаком плохого тона, что ли, все равно как вести светскую беседу на физиологические темы.

Так что задачу создания рабочей обстановки Фроловский выполнял молча, пыхтел лишь иногда от натуги. От того, что приходится заниматься мышиной возней, решать проблемы на много уровней ниже занимаемого им. От того, что с утра он ворочает миллиардами, а вечером вынужден прерываться, потому что, видите ли, в уполномоченном правительством по кредитной линии банке сломались телефоны. А торгпред или министр приняли свои пол-литра на полчаса раньше официального завершения ненормированного, кстати, рабочего дня. Или наступил большой государственный праздник, и большие государственные мужи, а также средние и малые, все до единого, – празднуют. И положиться можно лишь на избранных, буквально на нескольких человек, равно в большом и малом. А Фроловский стремился ворочать миллиардами без досадных помех…

Переступив порог кабинета, он немедленно перестал думать о себе в третьем лице, рассуждать о своей реальной и возможной роли в истории, отфильтровывать мысли о конкретных проблемах и сразу взялся за дело.

– Будьте добры, соедините меня с нашим торгпредством в Мюнхене, – распорядился Фроловский по селектору и в ожидании связи вернулся к монитору компьютера.

Его просьбы, высказанные даже в самой вежливой форме, подчиненными воспринимались как приказ и выполнялись быстро и качественно. Фроловский сам всегда работал много, целенаправленно и эффективно, того же требовал и от своих сотрудников. Будучи по натуре аналитиком, он всегда просчитывал наиболее вероятные результаты своей деятельности и, как правило, был заранее готов и к успехам, и к неудачам, знал, на кого можно рассчитывать, а кого надо постоянно контролировать. И потому редко нервничал.

Сегодня был как раз тот редкий случай. Он еще раз лично перепроверил сведения о банковских счетах и снова еще раз убедился, что деньги до Германии дошли и даже уже частично израсходованы. Но где же Снегирь?

– Михаил Константинович, Мюнхен. Шубин на проводе, – прозвучал из селектора голос референта.

Фроловский снял трубку и после стандартного обмена любезностями с руководителем торгпредства Шубиным поинтересовался Снегирем.

– К сожалению, его нет, – ответил Шубин. – Был, но не далее как два дня назад отбыл в Москву.

– Тем лучше. Ну что ж, спасибо, не буду вас более отвлекать.

– Да что вы. Насколько я понимаю, вы скоро к нам собираетесь?

– Да, запланирован такой визит. Буду беседовать с канцлером.

– И к нам пожалуйте, посмотрите, как мы тут развернулись.

Далее Фроловский позвонил в ФСБ.

– Иван Францевич, Фроловский беспокоит. Мне нужен Снегирь, срочно.

– Прислать его к вам?

– Да, если не трудно.

Подтянутый, худощавый, с совершенно непроницаемым лицом Снегирь появился минут через сорок.

– Как наши дела? – поинтересовался Фроловский.

– Пока никак.

– Могу я узнать почему?

– Работаем, но конкретных результатов пока нет.

– Чем вы вообще занимаетесь?! – возмутился Фроловский. – Что вы делаете в Москве, если в данный момент должны находиться в Германии? Почему не явились на встречу, почему на вашем месте оказался следователь Генпрокуратуры, почему я должен искать вас по всему миру, если был конкретный договор подробно докладывать мне каждую неделю? Вы не находите, что у меня возникает к вам слишком много вопросов?

– Турецкий на самом деле гораздо умнее, чем выглядит, и его следует опасаться.

– Никакой Турецкий вас волновать не должен. Сейчас же отправляйтесь обратно в Мюнхен. Через неделю я буду с визитом в Бонне и хочу услышать, а лучше увидеть конкретные результаты.

18

Турецкий пил один. Грязнову было не до того: Славку самого крепко взяли в оборот. Какая-то сволочь вчера позвонила ему и без обиняков сообщила: «Если ты, мудак, не перестанешь совать свой нос, куда не надо, Денис твой сядет всерьез и надолго».

Меркулов обещал всяческую помощь и уверял его, что ничего Денису пришить не смогут, – там была чистая самооборона, имеется свидетель, а пришить нахалку – не на тех напали. Но Грязнов слушать ничего не захотел, сказал, что помощи ему от Турецкого с Меркуловым никакой не нужно, сам не сявка, и ушел не прощаясь. С тех пор не звонил. Турецкий особой вины за собой не чувствовал: Денис – не мальчишка, тем более Демидыч. Тем не менее неприятный осадок остался: по их со Славкой милости парень нажил себе неприятности, а работал-то по-родственному, считай, за спасибо. Нехорошо получается… А неприятности что – их нынче всем хватает по самое горло.

Турецкий пил тупо, чего с ним не случалось давно, не для того, чтобы расслабиться, не для того, чтобы прояснилось в голове, не за компанию, просто и монотонно опрокидывал в себя стопку за стопкой, пил, чтобы пить. И почти все время думал о Качаловой. Вывести Фроловского за ушко да на солнышко ему, конечно, не дадут, отстранили же, а понадобится – вовсе размажут по асфальту, так что мокрого места не останется. Правда, огрызаются эти сволочи пока не особенно, но, видать, у них и нужды нет – не чувствуют серьезной опасности. А с Верой Качаловой он протянет Фроловского по полной программе, тоже в своем роде… отстранит от дела…

Выстроив план мести, Турецкий приободрился и принялся мечтать, где и при каких романтических обстоятельствах он столкнется со своей очаровательной родственницей. Предпринимать реальные шаги в этом направлении ему не хотелось, выглядели они все уж чересчур пошло и приземленно, да и подразвезло уже слегка…

19

Лет десять назад однажды утром Вера Качалова проснулась с болью в правом боку. «Неужели печень? – подумала она. – Все не так скучно, хотя вроде рано». Она тщательно ощупала себя со всех сторон. На самом деле это была все та же банальная диванная пружина. Ночной ее враг номер один. Даже пролежанный бабушкин матрац, пожалуй, единственная семейная реликвия, уже не помогал. Да еще этот невозможный скрип. Что и говорить, диван свое давно отскрипел и ни в каких починках не нуждался. Но папа с этим смиряться не хотел и зашивал его вновь и вновь. А Вера мучилась.

Начинался еще один обыкновенный день. Именно в это время солнце краешком заглядывало в комнату, чтоб потом исчезнуть на целый день. Одна только мысль, что опять надо тащиться в ванную комнату, отбивала всякое желание вставать. Раньше Вера пыталась мечтать. Но о чем мечтать теперь? Ведь вчера ей исполнилось уже шестнадцать лет. А впрочем, и мечтать было уже не нужно. Ее мечты проносились мимо в «мерседесах», сидели в дорогих ресторанах, присутствовали на «скучных и утомительных» приемах, лениво прогуливались по Монмартру. И все это было совсем-совсем рядом, кроме Монмартра, разумеется.

Улица встретила Веру резким запахом мусорных баков около подъезда. Новое достижение цивилизации – мусоропровод – убивал все живое в радиусе нескольких метров. Придумал его, наверное, гений, а пользуемся все мы. Правда, зато теперь бабулек-сплетниц на лавочках днем с огнем не найдешь.

– Привет, – сказал Коля, – тринадцать минут. У тебя заметный прогресс, еще немного – и будешь приходить вовремя.

«Еще немного, я вообще приходить не буду», – подумала про себя Вера и улыбнулась.

– Извини, картошку папе жарила. – Вера послушно подставила щеку для поцелуя.

– Никак, себе новые джинсы отхватила. Что, предки расщедрились?

– Да какие новые, из шкафа достала. Еще с прошлого лета лежат, еле влезла. Сначала думала, а не сделать ли шорты, а потом померила, и ничего, дышать можно.

Они шли по улице без особой цели, и Коля, как обычно, вертя головой по сторонам, что-то все говорил, говорил…

– О, смотри какой «мерс» поехал!

– Где «мерс»? – спросила Вера, вздохнув.

– Да вон же! Ну куда ты смотришь? – Колин восторг был бесконечен. – С откидным верхом. Красный. Развивает скорость до 100 миль в час.

– Это сколько в километрах? – В словах Веры едва чувствовался интерес.

Коля завороженным взглядом проводил удаляющуюся машину.

– В километрах? – Он на секунду приостановился. – Что-то больше ста восьмидесяти. Хотя нет, это же морскими больше ста восьмидесяти – сто восемьдесят пять. А сухопутная миля – тысяча шестьсот…

– Да ладно, ладно, Коль. – Вера потянула его за рукав дальше.

– Тысяч пятьдесят тянет, – не унимался Коля.

– Километров?

– Долларов! – Коля удивился Вериному непониманию.

– Неужели так дорого? – Вера попыталась мысленно пересчитать на «Жигули», и у нее получился небольшой караван.

– Вот бы такой, – продолжал Коля. – Представляешь, мы въезжаем во двор…

– И все просто выпадают в осадок. – И Вера снова вздохнула.

Они шли, никуда не спеша, разглядывая витрины фирменных магазинов, и Вера смотрела на дорогие платья и представляла себя сидящей в красной машине рядом с Колей. Хотя он никак в эту машину не вписывался.

– Может, зайдем куда-нибудь, кофейку выпьем? – В голосе Веры слышалась неуверенность.

– Кофейку? – протянул Коля и заерзал мелочью в кармане. – О, смотри! Точно такой же…

Коля даже задрожал от восторга: перед входом в кафе, в сквере, стоял красный «мерседес» с откидным верхом. Это был тот самый, который они видели несколько ранее. Владелец, по-видимому, зашел в кафе.

Подойдя ближе, Вера заглянула в салон и обомлела. Это было не просто красиво. Это было шикарно, сказочно. Как хотелось, утонув в этих сиденьях, проехаться на скорости с развевающимися на ветру волосами… Скользнув взглядом по приборной панели, Вера автоматически отметила, что максимальная отметка на спидометре сто сорок миль в час, и про себя усмехнулась.

– Ну что, по чашечке? – Веру как будто что-то тянуло в это кафе.

– Я бы не отказался, но боюсь, нам это не по карману, – сказал Коля, криво усмехаясь, – эти кафе в центре, сама знаешь.

Вере почему-то стало его невыразимо жаль.

– На кофе нам хватит. – И она решительно взяла его за руку.

В просторном и прохладном вестибюле представительный швейцар спросил их, чего они хотят.

– Кофе, – резко ответила Вера, и грозный страж отступил.

Тут была уютная, обволакивающая атмосфера. Официант подплыл, словно трансатлантический лайнер – великолепный и недоступный.

– Два кофе. – Коля попытался придать своему голосу уверенность и непринужденность.

Пустые глаза официанта не изменили своего выражения, и казалось, он никак не отреагировал. Поразглядывав ногти еще пару секунд, он отплыл.

Именно в это время из глубины зала к стойке подошел человек. Свежесть и цвет лица, спортивная осанка и, самое главное, то, как он держался, выдавали в нем представителя мира обложек журналов мод и газетных разделов «Светская жизнь».

Тем временем официант принес молодым людям кофе и спросил, сразу ли они будут расплачиваться.

– Pourquoi pas? Peut-etre vous voulez encore des gateaux ou des tartines? (Почему бы и нет? Не хотите ли еще пирожных или бутербродов?) – как само собой разумеющееся спросила Вера у обалдевшего Коли.

– Prenez vous les petits fours (Возьмите бисквиты), – автоматически включился в разговор официант.

Но теперь не поняла и Вера.

– Je peur ils ne sont pas tres fraishes (Боюсь, они не очень свежие), – выручил ее незнакомец у стойки.

Коля, покраснев до кончиков ушей, молчал, но Вера разрядила обстановку. Улыбнувшись, она спросила:

– Сколько с нас?

Когда официант выписал счет, Коля покраснел еще больше, у Веры по спине прошел холодок. Коля уже хотел было сказать, что он не притрагивался к кофе, только немного ложкой помешал, как снова выручил незнакомец.

– Можно вас? – обратился он к официанту и взял его за локоть.

Они отошли, слов их не было слышно. Вера заметила, как незнакомец что-то сунул официанту. Тот поблагодарил, улыбнулся и исчез. Незнакомец вернулся на свое место у стойки. Официант принес молодым людям два больших блюда с фирменными бутербродами и пирожными. Вера подошла к незнакомцу.

– Спасибо, мы ваши должники. Но пирожные… – замялась она.

– Ну что вы, я сам когда-то был студентом и знаю, что это такое. Доставьте мне удовольствие. – Он пожал плечами и улыбнулся.

– Тогда, может быть, вы составите нам компанию? – улыбнулась и Вера.

– С удовольствием, – ответил незнакомец и, пристально глядя ей в глаза, представился: – Анатолий. Если только не помешаю.

– Quel temps aujourd'hui a Paris? – спросила Вера как бы и за Колю (который понятия не имел о французском языке) о сегодняшней погоде в Париже, осознавая с ужасом при этом, что говорит она явную глупость, и покраснела.

– Il fait beau, – понимающе улыбнувшись, ответил Анатолий. Возникшая между ними некая неуловимая связь не скрылась от внимания Коли, и это его очень раздражало. Он даже хотел несколько раз вспылить, но сдерживался, скорее удивленный тем расположением, которое выказывала к незнакомцу его подруга.

– Я как раз на прошлой неделе вернулся оттуда с дней Высокой Моды. – После этих слов Анатолия Верины широко раскрывшиеся глаза сказали все, что она не произнесла, – в них были восторг, страстное желание и невозможность.

– Мне кажется, нам пора, – резко сказал Коля и, не смотря ни на кого, направился к двери.

– А как же мороженое и… – Но он уже скрылся в дверях.

– Извините. Я, кажется, вам все испортил, – сказал Анатолий, едва ли извиняясь.

– Ничего. Я, пожалуй, тоже пойду…

– Постойте. В субботу состоится показ мод у Юдашкина. Вот пригласительный билет в первый ряд, – Анатолий привстал, слегка коснувшись ее руки, – я буду вас ждать.

…В субботу она подскочила с постели раньше обычного. Мать, замотанная и уставшая женщина, не обратила на это особого внимания, махнув рукой. Отец же, наоборот, был крайне заинтригован. Совершив свой утренний туалет и наспех выпив чашку кофе, Вера ускользнула из дома.

До начала показа оставалось еще время, и Вера решила прогуляться по парку. Сегодня и солнце светило как-то по особенному, и прохожие, видя ее, улыбались. Время тянулось томительно медленно, как никогда. За сорок минут до начала Вера уже была в фойе Дома моделей и прохаживалась не спеша, разглядывая фотографии. Его машины у подъезда она не заметила. Это ни о чем не говорило. Было еще рано. Ее внимание привлекла одна фотография. Показалось, на ней была изображена ее школьная подруга, с которой они учились еще в пятом классе. Но она поняла, что ошиблась. Вера инстинктивно отдернула руку и отошла в сторону, когда кто-то прикоснулся к ее локтю. Но, обернувшись, увидела Анатолия в безупречном белом костюме.

– Это Катя Лычева. Сейчас в Лондоне представляет новую коллекцию моделей. Работает по контракту уже второй год.

Глаза Веры засветились каким-то особенным светом. Он безошибочно угадывал это состояние.

– Наверно, для этого надо обладать не только впечатляющей внешностью, но и большим талантом, – произнесла осторожно Вера.

– Пожалуй, – сказал он, – плюс немного везения, чуть-чуть поддержки – и все остальное в наших руках.

– Если не секрет, чем вы занимаетесь?

– У меня много интересов в самых разных областях человеческой деятельности. Ну вот, например, помогаю талантливым юным дарованиям найти свое место в жизни. В частности, в модельном бизнесе, – заметил как бы между прочим он. – Ну что ж, нам пора. Пойдемте.

Фойе было заполнено публикой. Вера в своем лучшем платье выглядела очень скромно. Поэтому чувствовала себя неловко. Можно было сказать, что мужчины по стилю одежды и поведению походили на ее спутника, женщины – скорее на девушек с фотографий. Даже престарелые матроны с юными спутниками. При этом публика была весьма разношерстной. Но всех объединяло нечто общее. Может быть, осознание принадлежности к этому кругу, может, некие каноны поведения, может, само их отношение к происходящему событию. Однозначно Вера сказать не могла. Для нее все это было так ново и непривычно. Она много раз видела подобные шоу по телевизору. Но там всегда показывали само представление. Иногда интервью со знаменитостями, да так, что казалось, они с теплотой и любовью относятся ко всем окружающим и к телезрителям. И можно шагнуть в телевизор и запросто протянуть им руку. И хотя Вера не была особенно искушенной в подобных вопросах, она понимала забавность ситуации.

Публику здесь можно было поделить, как сказал классик, на «толстых» и «тонких». Первые, «толстые», даже если они были молоды и худы, передвигались медленно, важно, с легкими следами утомленности на лице. Мол, как все это они уже знают, как все это им уже наскучило, и пр. Но таковыми они были исключительно для «тонких». Когда же «толстые» встречали кого-либо из «своих», лица их сразу расплывались в улыбке, они становились простыми, дружелюбными, искренними, и иногда даже слишком. «Тонкие», похожие скорее на услужливых официантов, шныряли тут и там, словно стараясь успеть обслужить одновременно несколько столиков. Их лица выражали до того неподдельный интерес ко всему происходящему, что это было даже как-то странно. Анатолий под руку (ах, как это понравилось Вере!) провел ее в зал, где они заняли свои места рядом со сценой. Из зала все выглядело совсем иначе, чем по TV. Вера отмечала про себя жадные, пожирающие взгляды лощеных мужчин и откровенное кокетство холеных моделей, что зачастую ускользает от зрачка телекамеры. Она также не могла не заметить, что многие приветливые улыбки были направлены в сторону Анатолия.

– Вы никогда не думали о том, чтобы попробовать свои силы в этом роде деятельности? – спросил он, слегка наклонившись и, казалось, незаметно касаясь губами ее локона.

– Наверное, многие девушки часто представляют себя на месте кинозвезд или моделей, критикуя их и одновременно восхищаясь. Но в конце концов понимают, что это не для них. – В голосе Веры слышалась безнадежность.

Придя домой, она отказалась от ужина (после показа они заезжали в китайский ресторанчик) и сразу удалилась в свою комнату. Легла на диван и закрыла глаза. Весь прошедший день предстал перед нею как сон. Ей стало интересно, как они смотрелись вдвоем. Ему, наверное, лет сорок, хотя выглядит моложе. Отцом его назвать можно было едва ли. Скорее зрелым кавалером. Она вспомнила, как ей не хотелось выходить из его машины, когда он ее подвез к дому. Но не со стороны двора, а со стороны улицы. Не хотелось, чтобы видели соседи. Он ни на чем не настаивал. Она ничего не предлагала. Назавтра они договорились кататься на катере по реке. Вошла мама и сказала, что звонил Коля. Трижды. Но Вере уже казалось, что все это было так давно и не с нею. Да и было ли? Колины угловатые ухаживания, неловкие поцелуи… Кажется, он просил перезвонить… Вера сказала маме, что у нее сильно болит голова и что она ложится сейчас же спать, и опять предалась мыслям о будущем…

На следующий день весь город затянуло туманом. Он ее ждал в назначенном месте, но теперь на другой машине – черном «БМВ». Вера пыталась угадать, сколько стоят его машины и, вообще, сколько их у него. На каждый день, что ли, по одной?

– Сегодня не самый подходящий день для осмотра достопримечательностей. Может, придумаем что-нибудь еще? – улыбнулся Анатолий.

– О, нет-нет, это же так интересно, – зардевшись, заторопилась Вера. – Как ежик в тумане. А разрешат ли прогулку по реке в такую погоду?

– Нас даже будут просить об этом, – пожав плечами, заметил он.

И действительно, когда они прибыли на пристань, их уже ожидали. На двухпалубном катере не было больше никого. И Вера подумала, что им придется долго ждать, пока соберется достаточное количество народа. Они поднялись на борт, и через несколько мгновений катер отошел от пристани.

– А где же остальные пассажиры? – в недоумении спросила Вера.

– Они опоздали и уже вряд ли придут, – сказал Анатолий с иронической улыбкой.

Катер плыл в туман, невидимый и не видящий никого и ничего. Где-то вдали раздавался шум машин, проезжающих по набережной. Иногда прямо перед ними из тумана выплывал какой-нибудь баркас, отчаянно сигналя и светя всеми своими сигнальными огнями.

Их обслуживали два бойких официанта. Столик был накрыт на верхней палубе. Несмотря на шум машин и сигналы проплывающих мимо катеров, создавалось впечатление, что они одни на воздушном корабле, плывущем в неизвестность. Вера не заметила, когда они начали вторую бутылку шампанского. В голове у нее слегка шумело. Но от этого было только легко и радостно. Анатолий вел себя подчеркнуто галантно. Его пиджак плавно перекочевал на ее плечи. Он слегка прижал ее к себе и не почувствовал сопротивления. В голове у Веры все перепуталось. Это великолепие покорило и ослепило ее совершенно. И она уже ни за что не хотела расставаться со всем этим. Если бы он в тот же день попробовал завести их отношения дальше, у него, скорее всего, все бы получилось. Но он не хотел спешить. Все это было для него не только старинной игрой между женщиной и мужчиной, но и своего рода спектаклем. Театром птицелова, который уже соорудил над птичкой громадную клетку, но продолжает расставлять все новые и новые сети, пока птичка сама не залетит в самую маленькую.

Туман начинал рассеиваться. Призраки жужжащих машин постепенно приобретали очертания. Уставшие от прогулки и слегка протрезвевшие от опьяняющих их чувств, они сидели на верхней палубе и слушали Фредди Меркури.

– Вам нравится «Queen»? – Вера слегка прикоснулась к руке Анатолия.

– Да, очень. И я рад, что наши вкусы совпадают, ведь так? – Он накрыл ее руку своей ладонью. Вера покраснела и отвела руку. Их внимание привлек шум сирен множества машин, доносившийся с набережной, и огромная пробка. По мере приближения к месту, откуда раздавался шум, стали слышны крики и стоны людей. Здесь скопилось несколько машин «скорой помощи» и ГАИ. В тумане, скорее всего, произошла авария. И водители, управляя вслепую, давили друг друга, не замечая встречных машин.

– Се ля ви, – сказал Анатолий. – Вся наша жизнь – большая лотерея. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Кому-то сопутствует удача, и его везде ждет успех, а кому-то органически не везет. Дак помолимся же об усопших и вознесем молитвы к Господу – «да минует нас чаша сия». Вы знаете, все это лишний раз напоминает мне о бренности и мимолетности жизни. Нужно ловить свой миг удачи, а поймавши, крепко держать, не выпуская. Как говорится – иначе нам удачи не видать.

Авария на набережной несколько испортила общее впечатление от прогулки. Перед расставанием, в машине, он слегка притянул ее к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась.

– До встречи.

…Эти три дня совершенно изменили жизнь Веры. Ей трудно было понять, как она жила раньше. Дома она не находила себе места, думая, что, если бы он попытался… и пробовала представить себе, как бы это могло быть. Ей уже приходилось находить некие способы самоуспокоения, когда женщина в ней преобладала надо всем и становилось совсем невмоготу. Вот и сейчас рука ее непроизвольно потянулась к животу и стала мягко его массировать, поглаживая. Она присела на диван, затем откинулась на подушку. Мысли ее шли все дальше и дальше. Повернувшись на бок, она крепко зажала руку между ног и почти почувствовала его руку вместо своей.

В соседней комнате методично работал телевизор. Показывали полуфинальный матч чемпионата мира по футболу. За отца можно было не беспокоиться. Он приклеен к телику до конца тайма. Хотя, правда, в последнее время он стал стучать перед тем, как войти в ее комнату. Мать реализовывала свои домашние духовные потребности на кухне. Можно было не волноваться, что кто-нибудь нагрянет неожиданно.

Это произошло через неделю у него на даче, за высоким трехметровым забором. Она чувствовала себя несколько неуютно в шезлонге. Но после выпитого вина и выкуренной сигареты расслабилась. Трехэтажный особняк походил скорее на небольшой дворец, чем на дом, в котором живут обычные люди. Это внушало ей благоговейный трепет.

Анатолий подошел к ней сзади и стал нежно целовать волосы, вдыхая сладостный запах чистого юного тела. Она не сопротивлялась. Его губы осторожно перебрались к мочке уха и стали нежно ее целовать, потом слегка покусывать, как бы играя. Он поцеловал ее в губы естественно, но настойчиво. Потом ниже, в шею, грудь. Его руки ласкали ее живот, затем грудь. Она раскрылась и растаяла. Он поднял ее на руки и перенес на водяной матрац. Их тела сплелись воедино. В разные стороны полетела немногочисленная одежда… И она почувствовала резкую боль. Но она хотела этой боли, жаждала ее, хотя все ее тело противилось и дрожало. Потом что-то случилось, и где-то в глубине ее живота возникло новое ощущение, которое каждый раз, при его очередном толчке, вместе с болью уносило ее в неведомые доселе выси. На мгновение возвращало чуть-чуть на землю, как бы касаясь кончиками пальцев, и снова ввысь. Затем все как-то сразу стихло. И лишь осталась ноющая боль внизу живота и томная усталость.

«А ведь я теперь женщина, – подумала Вера. – Как странно».