Текст книги "Вынужденное признание"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

8

Алексей Петрович Лобанов сжал пальцы в кулак и аккуратно, костяшками пальцев, постучался в дверь спальни:

– К тебе можно?

– Нет, – отозвалась из-за двери Ирина. – Я плохо себя чувствую.

Лобанов замер у двери, переминаясь с ноги на ногу. В конце концов он все-таки вошел в спальню.

– Я ведь просила… – привстала с кровати жена.

– Лежи, лежи, – поспешил успокоить ее Лобанов. – Я сейчас уйду.

Ирина легла в постель и положила руки поверх одеяла. Руки у нее были тонкие и бледные. Лобанов посмотрел на эти бледные, тонкие руки, и в сердце у него защемило.

– Ира, я хочу с тобой поговорить.

Лобанов придал голосу максимум мягкости и нежности. Уже три дня, как жена перестала с ним разговаривать. Впрочем, перестала – не то слово. Она говорила, но лишь когда это было совершенно необходимо. На все вопросы мужа Ирина отвечала односложно. Сама вопросов не задавала. С того самого дня, когда она впервые спросила о Кожухове и не получила удовлетворительного ответа.

Тогда, как и сейчас, был теплый вечер. Ирина отключила кондиционер и открыла окна. В квартиру ворвались звуки вечернего города: шорох машин по асфальту, приглушенные расстоянием далекие голоса…

В комнате было сумеречно, поэтому Лобанов видел лишь темный силуэт жены, четко обрисованный на фоне бледного вечереющего неба.

– Алексей, я хочу тебя спросить, – начала жена. И прежде, чем она задала вопрос, Лобанов уже знал, о чем пойдет речь. – Я… слышала, как ты говорил по телефону с Шаховским, и мне пришло в голову, что… – Ирина вновь запнулась. Затем собралась с силами и задала вопрос, которого Лобанов с такой опаской ожидал: – Мне пришло в голову, что Матвея Кожухова убили по твоему приказу. Это правда?

– Что? По моему приказу? – Лобанов изобразил на лице оскорбленное недоумение. – Ты с ума сошла! Как тебе такое могло прийти в голову?

– Поклянись, – тихо попросила Ирина.

– Клянусь! – выпалил Лобанов. И затем, поняв, что переборщил со рвением и горячностью, повторил уже намного тише и спокойнее: – Клянусь, что я не имею к смерти Матвея никакого отношения.

Лобанов не видел лица жены, однако тон, которым были сказаны следующие слова, поразил его.

– Ты лжешь, – со страшным холодом в голосе сказала жена. – Я слышала, как ты говорил по телефону с Шаховским, и все поняла. Матвей отказался тебя поддержать. Он предал тебя, и ты приказал его убить.

– Родная, что ты такое говоришь? Я приказал убить Матвея? Да ведь это же бред какой-то!

Ирина покачала головой:

– Нет, не бред. Я слышала. Я все слышала. А теперь… выйди, пожалуйста, из спальни.

Ирина сказала это так жестко, что Лобанов не посмел спорить.

Вспомнив тот жуткий вечер, Лобанов вздохнул и, стараясь не потревожить жену, аккуратно присел на краешек кровати.

– Что с тобой? – спросил он.

– Ничего, – ответила жена. – Просто устала и хочу спать.

– Ты сильно изменилась в последние дни, – с болью в голосе произнес Лобанов. – Ты почти не разговариваешь со мной. Ты рано ложишься спать и не позволяешь мне до себя дотрагиваться. Что между нами происходит?

– Ничего. Я просто устала и хочу спать, – повторила жена все тем же равнодушным голосом.

– Но ведь ты сама… – мучительно сглотнув слюну, заговорил Лобанов. – Ведь ты сама захотела, чтобы я ввязался в эту драку. Ты поддерживала меня, всегда поддерживала, помнишь?

– Помню. – Голос Ирины был блеклым и тихим. – Я поддерживала тебя. Ты казался мне героем. Я не могла представить, что когда-нибудь ты превратишься в обыкновенного убийцу. И ради чего?

– Ради тебя! – воскликнул Лобанов. – Ради нас с тобой!

Ирина усмехнулась и медленно покачала головой:

– Чепуха. Только не такой ценой.

Лобанов плотно, до боли в пальцах сжал кулаки.

– И что же дальше? Что теперь будет? – спросил он.

Ирина ответила не сразу. А когда ответила, голос ее зазвучал еще слабее и тише, словно в ней и впрямь поселилась какая-то страшная болезнь, которая медленно, но верно подтачивала ее силы.

– Ничего. Дальше ничего не будет. После выборов я с тобой разведусь. А теперь, пожалуйста, оставь меня в покое. Я и правда хочу спать.

Лобанов вышел из спальни жены в полном смятении.

«Какого черта? – думал он. – Какого черта она так со мной разговаривает? Она что, и впрямь думала, что на эту дерьмовую вершину можно вскарабкаться, не выпачкав рук? Неужели она не знала, что политики ходят не по земле, а по чужим головам! Знала! Прекрасно знала! Она все знала, когда подначивала меня ввязаться в эту драку, а теперь корчит из себя монашку и недотрогу! Черт бы ее побрал со всеми ее претензиями!»

Лобанов ходил из угла в угол, ероша ладонью волосы.

«К черту! Победителей не судят. Ей всегда нравились сильные мужики! Стоит мне победить, и она вернется ко мне, прибежит, как собачка! Как сука прибежит… Теперь уже пути назад нет. Я перешагну через десять, двадцать, сто трупов, но добьюсь своей цели!»

Он остановился посреди комнаты и с ненавистью посмотрел на запертую дверь спальни.

– Тогда и посмотрим, кто из нас был прав! – прорычал он глухим, клокочущим голосом.

Полянина долго искать не пришлось. Министру не пристало бегать от правосудия.

При разговоре с Турецким он держался сдержанно и подчеркнуто вежливо.

– Матвей Иванович Кожухов? Ну, конечно, мы были знакомы. Когда-то мы с ним даже дружили, но потом… Потом наши пути разошлись.

– Почему?

– Потому что он уехал. А я не умею дружить на расстоянии. Чтобы дружить с человеком, мне нужно слышать его голос, видеть его лицо. А то лицо, которое нам показывала западная пресса, мне не очень нравилось.

– Вам не нравилось, что он ругал советскую власть?

– Нет, Александр Борисович, мне не нравилось то, как он это делал. Чересчур оголтело и с каким-то идиотским надрывом. Ведь, если честно, ничего плохого ему лично советская власть не сделала. Матвей был очень тщеславным человеком. Хотя… – Министр усмехнулся, – …кто из нас не тщеславен?

– А вы? – спросил его Турецкий.

– Что я?

– Вы тщеславны?

– Разумеется. Как каждый нормальный человек.

– И до каких пределов простирается ваше тщеславие?

Полянин подозрительно прищурился:

– Что вы имеете в виду?

– Ну, например, смогли бы вы ради достижения цели убить человека? Или, скажем, позволить другим его убить?

Реакция министра была неожиданной. Он весело рассмеялся:

– Ну вы даете! Убить человека ради достижения своих целей! Вы что, думаете, я Гитлер? Или Сталин? О нет, милейший, я на таких высотах не парю.

– Ну а если бы вам предложили? – не унимался Турецкий. – Пришли бы и сказали: «Георгий Викторович, у вас есть все шансы стать Президентом России. Но у вас на пути стоит один человек». Как тогда? Вы бы приказали его убить?

Полянин нахмурился:

– Александр Борисович, я вас что-то не понимаю… Вы на что-то намекаете, не так ли?

– О нет! – улыбнулся Турецкий. – Мы же с вами просто фантазируем. Скажите, Георгий Викторович, а правда, что вы когда-то были членом тайного общества? Погодите, как же оно называлось… «Университетский проспект» – так, кажется?

– «Университетский проспект»? – Полянин натянуто улыбнулся. – Да, было такое. Воспоминание молодости.

– Только молодости?

Министр кивнул:

– Да. Причем далекой молодости. Это было что-то вроде молодежного кружка. Мы организовали его по принципу масонских лож. Даже клятву какую-то произносили. Теперь уже и не вспомню.

– Вы давно из него вышли?

– Собственно говоря, я никогда из него и не уходил. Просто он распался. Прекратил свое существование, умер сам собой.

– Как давно?

– Не знаю… Лет пятнадцать назад. А что?

– И с тех пор вы ничего не слышали о его деятельности?

– Я же сказал – нет!

– Хм, интересно… – Турецкий прищурился: – А вот ваш друг Шаховской рассказывал мне совсем другое.

Лицо Полянина стало холодным и неприязненным.

– Ну, во-первых, никакой он мне не друг. А во-вторых… – На столе министра зазвонил телефон. – Извините, – сказал Полянин и взял трубку. – Да… Да… Я скоро подъеду… Да. – Он положил трубку и вновь взглянул на Турецкого: – Во-вторых, мне совершенно не интересно, что вам говорил Шаховской. Повторяю вам: «Университетский проспект» был чем-то вроде молодежного клуба. Возможно, мой ответ вас не удовлетворил, но другого у меня нет.

– Да, да, – кивнул Турецкий. – Извините мне мою чрезмерную настойчивость. Сами понимаете – издержки профессии. Однако я хочу снова вернуться к этому… молодежному клубу. Георгий Викторович, скажите, а кто-нибудь из ваших нынешних коллег входил в «Университетский проспект»?

– Я плохо помню… Многих членов коллегии министерства я знаю еще с университета. В этом нет ничего необычного. Вполне вероятно, что кто-то из них входил в «Университетский проспект». И к тому же… – Вновь зазвонил телефон. – Слушаю, – буркнул в трубку Полянин. – Так… так… Хорошо. – Он поднял руку и быстро глянул на часы. – Сейчас выезжаю. Буду у вас через полчаса. – Послушайте, Александр Борисович, – обратился министр к Турецкому, положив трубку, – я рад вам помочь. Но я и в самом деле мало что об этом помню. Если я что-нибудь вспомню, я обязательно вам позвоню. А сейчас… – он развел руками, – дела.

– Хорошо. – Турецкий поднялся со стула. – Спасибо за беседу.

– Не за что.

Турецкий, развернувшись, неторопливо покинул кабинет министра. «Ну вот, – думал он, бодро шагая по красной ковровой дорожке, которая устилала пол коридора. – Болото растревожено. Пауки забегали по банке. Теперь остается ждать».

Ирина Генриховна Турецкая лежала в гамаке с книжкой в руках и лениво скользила взглядом по страницам. Книжка называлась «Легкий завтрак в тени Некрополя» и представляла собой помесь подросткового чтива и дамского романа. Хотя читать было забавно. Вот, например, такой перл:

«Сегодня утром я надела трусики шиворот-навыворот. Карина сказала мне, что это к переменам в личной жизни».

Ирина Генриховна бегло оглядела свою одежду – все было в порядке. «Значит, перемен не предвидится, – улыбнулась она. – Ну и слава богу». В последнее время Турецкая сильно скучала по мужу. Особенно по ночам. Дни были заняты теннисом, сауной, разговорами с соседками по корпусу и прочими суетными и приятными вещами. А вот ночи…

Ирина Генриховна сладко потянулась.

По ночам ей хотелось большего, чем разговоры, и теннис. К тому же разговоры, которые в последние дни вели между собой соседки, стали совсем уж неприличными. Не разговоры, а просто эротические фантазии какие-то! Начиналось все с обсуждения семейных проблем, модных тряпок, магазинов и бутиков, где эти тряпки можно приобрести. А теперь – с какой бы темы ни начинался разговор, он неизменно сворачивал на излюбленную тропинку – мужья, любовники, секс и тому подобное.

Ирина Генриховна вздохнула и снова бросила взгляд на страницу, читая очередной перл автора:

«Почти все девушки одеваются, как ураган, да только раздеваются неохотно. Со зрелыми женщинами – наоборот. Полдня они примеряют разные тряпки, чтобы разоблачиться в два счета».

«Что ж, – с улыбкой подумала Ирина Генриховна, – в таком положении вещей есть своя логика. Все-таки молодым девушкам шанс раздеться предоставляется гораздо чаще, чем зрелым женщинам. Как говорится, имеем – не ценим, потеряем – плачем. После тридцати женщина начинает наверстывать упущенное. Поэтому и одежда летит на пол в два счета».

«Я лежал на кровати и чувствовал, как у меня все клокочет от ярости. Почему вдруг, спрашивал я себя, все должно подчиняться ее желаниям? Хочу – родила, хочу – дала. Неужели жизнь в этом мире подчиняется только желаниям женщины? Почему вообще есть какая-то фатальная необходимость в женщине?»

«Потому что без нас вы просто умрете, – с усмешкой подумала Ирина Генриховна. – Не от голода, так от скуки».

«Что требуется женщине? Немного шарма, немного тепла и немного самолюбия… Чтобы не чувствовать себя лишней в этой жизни. Пусть чувствует себя лишней другая женщина…»

Ирина Генриховна закрыла книжку. После столь справедливой и точной мысли ей больше не хотелось читать. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это позвонить мужу и услышать его голос. Пусть даже он пробурчит «извини, дорогая, я занят, перезвони попозже». Пусть. Главное – услышать его голос. И как хорошо, если этот голос будет теплым и нежным.

К гамаку, помахивая ракеткой, подошла Вика, постоянная компаньонка Ирины Генриховны по теннису.

– Ира, ты готова? – весело окликнула она Турецкую.

– Вик, давай через полчасика, а?

Вика вздохнула.

– Ладно, делать нечего. Пойду пока постучу по стенке.

Вика пошла к теннисному корту, а Ирина Генриховна встала с гамака и, расправив юбку, направилась в гостиницу.

– Ирина Генриховна? – услышала она у себя за спиной. Турецкая остановилась и обернулась.

Во внешности человека, который стоял перед ней, не было ничего примечательного. Средний рост, средняя комплекция. Вот только лицо, пожалуй, чересчур бледное, особенно на фоне черных, как смоль, волос.

– С кем имею честь? – поинтересовалась Ирина Генриховна.

Чернявый улыбнулся, его маленькие темные глазки быстро и цепко пробежали по ее лицу, по ее фигуре. «Как тараканы», – невольно подумала Турецкая.

– Меня зовут майор Петров, – представился незнакомец. Голос у него был сиплым и негромким. – Меня послал к вам ваш муж, Александр Борисович Турецкий.

В душе Ирины Генриховны шевельнулась тревога.

– Что с ним? – спросила она.

Чернявый улыбнулся.

– Ничего страшного, – проговорил он.

– Ир! Я тебя жду! – прокричала с теннисного корта Вика.

Майор Петров быстро оглянулся, затем посмотрел на Ирину Генриховну жалостным взглядом и сказал с мольбою в голосе:

– Если вы не против, давайте поговорим об этом в машине.

– Что-то я не поняла. Вас послал ко мне мой муж?

– Ну, конечно, – кивнул чернявый. – У него к вам срочное дело. Вот только… – Он виновато вздохнул: – Я не уполномочен обсуждать это дело на улице. Давайте продолжим разговор в машине.

Ирина Генриховна нахмурилась. Заметив появившееся на ее Лице недовольство, чернявый состроил добродушную физиономию и произнес с мольбою в голосе:

– Ирина Генриховна, у нас мало времени. Вы ведь знаете, какими делами мы занимаемся. Любая огласка может привести к беде. Поэтому прошу вас – давайте пройдем в машину. Я не хочу получить нагоняй от начальства только за то, что дольше положенного торчал посреди этой поляны.

Ирина Генриховна пристально вгляделась в лицо майора Петрова. Он спокойно выдержал ее взгляд, лишь улыбнулся еще шире и добродушнее, чем прежде.

– Можно взглянуть на ваши документы? – спросила Ирина Генриховна.

– Конечно! – Майор Петров сунул руку в карман, вынул удостоверение и протянул его Турецкой. – Извините, что не показал сразу. Совсем вылетело из головы.

Ирина Генриховна принялась внимательно разглядывать удостоверение. Сравнила лицо на фотографии с лицом майора Петрова. Провела пальцем по печатям. Слегка ковырнула ноготком по номеру удостоверения. В конце концов перевернула удостоверение и рассмотрела обложку.

Майор Петров наблюдал за ее действиями с улыбкой.

– Ну? – спросил он. – Все в порядке?

– Вроде бы да. Удостоверение такое же, как у моего мужа. Не подкопаешься.

Она протянула «корочку» майору Петрову. Он спрятал ее в карман.

– Ирина Генриховна, теперь мы можем поговорить?

Турецкая еще какое-то время размышляла, подозрительно поглядывая на майора из-под нахмуренных бровей. Затем кивнула и сказала:

– Ну хорошо. Где ваша машина?

– Да вон она. – Чернявый повернулся и показал рукой на синий «форд». Вновь посмотрел на Ирину Генриховну: – Уверяю вас, это не займет много времени. Ну что, идем?

– Идем.

Ирина Генриховна швырнула книгу в гамак и решительно зашагала к машине.

Чернявый двинулся за ней. На губах его показалась холодная улыбочка.

11

Ждать, пока пауки забегают по банке, пришлось недолго. В тот же день Турецкому позвонили.

– Александр Борисович Турецкий? – сипло проговорил незнакомый голос.

– Он самый, – ответил Турецкий. – С кем имею честь?

– Здравствуйте, Александр Борисович. Очень рад вас слышать. Мы не знакомы, но я очень много слышал о вас.

– Надеюсь, только хорошее?

– Всякое, – уклончиво ответил сиплый незнакомец. – Несмотря на мелкие оплошности и недоразумения, сопровождающие вашу карьеру, я понял, что в целом вы – вполне разумный человек. И поэтому позвонил.

– Забавное вступление, – похвалил Турецкий. – Но я бы предпочел не лить воду из пустого в порожнее, а сразу приступить к делу.

– Экий вы быстрый. Все ваши оплошности из -завашей торопливости, Александр Борисович. А вступление мое призвано настроить вас на неторопливый и, самое главное, рассудительный лад.

– Считайте, что настроили. Что дальше?

Незнакомец выдержал паузу и заговорил снова (голос его зазвучал еще вкрадчивей и загадочней, чем прежде):

– Дело в том, уважаемый Александр Борисович, что у вас есть некая вещь, которая представляет для нас большой интерес.

– Для кого это – для вас?

– Для меня, – поправился незнакомец.

– А, понятно. «Мы, Николай второй». Мания величия – довольно распространенное заболевание в наши дни. И что же это за вещь?

– Пленка, – просипел незнакомец. – Пленка, на которой записан разговор Кожухова с одним высокопоставленным лицом из правительства. И, само собой, все копии, которые вы успели с нее сделать. Мы… То есть я мог бы купить ее у вас.

– Правда? Увы, этот товар не продается.

– Вы в этом уверены? – вежливо поинтересовался незнакомец.

– На все сто. По крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю, с кем имею дело.

– Александр Борисович, дорогой, все, что вас должно интересовать, – это цена, которую мы… то есть я готов предложить за пленку. Остальное не имеет никакого значения.

– Для вас, может быть, не имеет. А для меня – еще какое. Я ведь должен быть уверен в вашей платежеспособности.

Сиплый пару раз кашлянул в трубку. Затем сказал, чуть повысив голос:

– Мне кажется, вы недостаточно серьезно отнеслись к моим словам. Хорошо… Я назову вам сумму. Пятьдесят тысяч долларов вас устроит?

Турецкий взъерошил ладонью волосы.

– Заманчиво, – с усмешкой проговорил он. – Это цена за одну только пленку? Или от меня потребуются еще какие-нибудь услуги?

– Одна, Александр Борисович. Всего одна услуга.

– Какая же?

– Дело Кожухова должно быть закрыто. Вы нашли убийцу, Александр Борисович. Вам ясны его мотивы. Что вам еще нужно? Язнаю, Александр Борисович, что на вас давят сверху, и понимаю, как вам тяжело. Но поверьте, всех устроит, если дело будет закрыто. Вы и сам вздохнете с облегчением. Ну, скажите, неужели вам самому не надоела вся эта пошлая история?

– Надоела, – сказал Турецкий. – Давно надоела. Знаете что… Давайте обсудим все нюансы сделки при личной встрече. А там будет видно.

Незнакомец долго молчал.

«Собирается с мыслями, – подумал Турецкий. – А может, с кем-то советуется… Ну давай, соображай скорее, змей пустоголовый».

– Жаль, – заговорил незнакомец. – Жаль, Александр Борисович, что вы не хотите продать нам пленку. Тогда, может быть, вы захотите ее обменять?

– Обменять? – Турецкий хмыкнул. – Боюсь, что у вас нет ничего, что меня заинтересует.

– Ошибаетесь, Александр Борисович. Есть.

– И что же это?

– Ваша жена.

– Что вы сказали? – переспросил Турецкий упавшим голосом.

– Вы все верно расслышали, – заверил его незнакомец. – Ваша жена Ирина Генриховна Турецкая у нас. Мы навестили ее в доме отдыха и предложили прокатиться. Она оказалась сговорчивее вас.

– Если это шутка, – прорычал Турецкий, – то очень глупая. А если нет – я тебя, сволочь, из-под земли достану, понял?

Незнакомец засмеялся:

– Ну, ну, Александр Борисович, мы ведь интеллигентные люди! Давайте не будем друг другу хамить. Тем более что не в вашем положении показывать зубы. С сегодняшнего дня вы больше не владеете ситуацией. Признайте это и играйте по нашим правилам.

– Правилам? Ах ты сволочь! Обещаю тебе, что, как только я тебя найду…

Незнакомец положил трубку.

Какое-то время Турецкий сидел, прижав трубку к уху, затем стукнул пальцами по рычагу и быстро набрал номер мобильника жены.

Один гудок… Другой… Третий…

– Ну, давай! Давай же! – стиснув зубы, шептал Турецкий.

В трубке раздался шорох.

– Алло! – крикнул Турецкий. – Ира, ты слышишь меня?

– Да, Александр Борисович, я вас слышу, – произнес сиплый голос незнакомца. – Рад, что вы позвонили. Надеюсь, больше вы не станете делать глупости?

– Где Ирина?

– Здесь, недалеко. Я дам вам с ней поговорить, но обещайте, что вы не будете делать глупости.

– Обещаю, – процедил Турецкий сквозь стиснутые зубы.

– Вот и хорошо. Потому что, если вы вздумаете позвонить своим друзьям ментам, ваша жена умрет.

Но я надеюсь, что до этого не дойдет. Ведь до этого не дойдет, а, Александр Борисович?

– Нет.

– Ну и славно. Теперь, когда вы поняли, что я вас не разыгрываю, все, что вам нужно, это взять себя в руки и выслушать наши условия.

– Я хочу поговорить с женой.

– Разумеется. Оставайтесь на связи…

Турецкий ждал несколько секунд.

– Алло! – раздался в трубке звонкий голос жены. – Сашка, это ты?

Турецкий так крепко сжал трубку, что у него хрустнули суставы.

– Да, дорогая!

– Синий… – начала было Ирина, но ей не дали договорить.

Послышались звуки борьбы, затем – сдавленный стон. Потом все стихло.

– Ну вот, – вновь заговорил сиплый, – вы услышали голос жены и знаете, что она жива. Теперь мы можем поговорить?

Турецкий глубоко вздохнул, досчитал до трех и медленно выдохнул воздух. Сердце его перестало биться как сумасшедшее. Голова прояснилась.

– Да, теперь я готов вас выслушать.

– Тогда слушайте…