Текст книги "Вынужденное признание"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

17

Пантелеев никогда не пасовал перед Президентом. Вот и на этот раз он говорил с Паниным четко, уверенно, не пряча глаз.

– Вадим Вадимович, – говорил он, – мы получили информацию о том, что премьер-министр Лобанов готовит большой слив компромата за несколько дней до выборов.

Президент слегка прищурился:

– Откуда такая информация?

– К нам пришел главный редактор газеты «Российские известия» Матвей Иванович Кожухов и рассказал о готовящейся акции. Его вовлекли в заговор премьер Лобанов и банкир Шаховской. В целях максимальной дискредитации вашего имени в глазах самых широких слоев населения «Российские известия» и телеканал «МТВ-плюс» объединены в один концерн.

– Вот как? – Панин приподнял белесые брови. – Я слышал, что заявка на частоту вещания была одобрена в рекордно короткие сроки?

– Да, Вадим Вадимович. Номинально конкурс на вещание проводился, но все это было чистой воды фикцией. Коллегия министерства печати, так же как и сам министр Полянин, – это все сплошь люди, преданные Лобанову.

– Думаете, без взятки не обошлось? – иронично поинтересовался Панин.

– Думаю, да. Недаром нашего премьера называют «мистер два процента». По косвенным сведениям, Лобанов берет с крупных бизнесменов по два процента отката за каждую сделку. Он обеспечивает им выгодные тендеры. Думаю, что и в этом случае он решил убить сразу двух зайцев. Создать концерн и получить кругленькую сумму денег. Если хотите, Вадим Вадимович, мы можем заняться этим вплотную.

Президент задумался.

– Все это, конечно, скверно, – раздумчиво сказал он. – И заняться делами премьера вплотную тоже стоит… – Он поднял глаза на Пантелеева: – Только не переступайте черту, Николай Александрович. Никаких выпадов, никакой публичной критики, никакой информации прессе. Лобанов ни о чем не должен догадаться.

– Да, конечно, – кивнул Пантелеев. – Мы не будем делать резких движений. Кстати, Вадим Вадимович, я принес расшифровку записей, сделанных Кожуховым. Это его разговоры с Лобановым и Шаховским. К сожалению, здесь нет ничего, чем мы могли бы прижать Лобанова. Основные записи Кожухов нам не принес.

– Почему?

Пантелеев пожал плечами:

– Вероятно, считает их гарантией своей безопасности. Мне не удалось убедить его в обратном. Кожухов вообще произвел на меня странное впечатление… Честно говоря, я вообще не уверен, что у него есть что-либо, кроме тех записей, которые он передал нам.

– Что ж… – Уголки губ Президента насмешливо дрогнули. – В таком. случае работайте так, как вы умеете работать. Проведите операцию. Наденьте на Кожухова микрофон и пошлите его в логово заговорщиков. Мы ведь с вами знаем, как делаются такие дела.

– Да, но если он откажется?

Панин, продолжая усмехаться, медленно покачал головой:

– Не откажется. Пообещайте ему безопасность только в случае сотрудничества, а иначе… Кожухов ведь не идиот, он прекрасно понимает, что стоит вам обронить лишь слово о его визите в ФСБ, и никто не даст за его жизнь и ломаного гроша.

– Это верно, – кивнул Пантелеев.

– Вот и ловите его на этом. Дайте-ка взглянуть на вашу расшифровку.

Панин быстро пробежал глазами по листам с распечатанным текстом. Его сухие губы были плотно сжаты.

– Интересно, – протянул президент, откладывая листки. – А что за компромат готовятся слить Лобанов и компания?

Пантелеев заметно стушевался:

– Это касается одной старой истории, Вадим Вадимович… Вы тогда были вице-мэром Санкт-Петербурга…

Президент склонил голову набок и посмотрел на Пантелеева чуть прищуренными серо-голубыми глазами.

– Не тушуйтесь, Николай Александрович, – мягко, доверительно сказал он. – Выкладывайте все, что знаете.

– Хорошо, Вадим Вадимович. – Пантелеев откашлялся в кулак и приступил к докладу. – Несколько лет назад ваше имя упоминалось в связи с делом о продаже цветных металлов за бесценок иностранным фирмам… Поговаривали о крупных взятках. – Пантелеев заметил, как потемнело лицо Президента, и поспешно добавил: – Конечно же, это полная и бездоказательная чушь. Однако у Лобанова якобы имеются какие-то документы, доказывающие вашу причастность к этому делу. Помимо вашего имени фигурирует и имя вашего тогдашнего помощника, который оказался…

– Жуликом, – докончил за Пантелеева президент. – Да, припоминаю. Мой помощник оказался нечист на руку. Увы, чтобы там ни писали про меня журналисты, но я не настолько проницателен, чтобы видеть людей насквозь. Насколько я помню, мой помощник, – при слове «помощник» Панин нервно дернул щекой, – был связан с тамбовской мафией?

– Совершенно верно, Вадим Вадимович. Враждебные вам круги собираются разворошить эту старую историю. При тех средствах, что у них имеются, они могут сильно попортить вам кровь даже при отсутствии каких-либо доказательств.

– О да, – усмехнулся Президент. – Для этого особого ума не нужно. Ум нужен человеку, чтобы думать о последствиях своих действий. А Лобанов об этом, похоже, совсем не задумывается. – Панин поднял руку и глянул на часы: – Ладно, Николай Александрович, вы свободны. Действуйте так, как считаете нужным. И не забудьте извещать меня о ходе операции.

– Хорошо, Вадим Вадимович. – Пантелеев встал. – Я могу идти?

– Идите.

18

Операция началась на следующий день, ровно в девять часов утра. Кожухов позвонил Шаховскому и сказал, что им нужно обсудить кое-какие вопросы, связанные с созданием концерна. Шаховской назначил встречу на одиннадцать. Кожухов должен был разговорить Шаховского и вытянуть из него максимум информации о готовящемся заговоре.

Матвей Иванович не сразу дал себя уговорить. Свой отказ он мотивировал слабым здоровьем, страхом, неуверенностью и даже пониженной стрессо-устойчивостью. «Я не смогу правильно сыграть, – твердил он. – Я проговорюсь. Я испорчу вам все дело». Однако директор ФСБ Пантелеев, взявший это дело под свой особый контроль, был непреклонен.

– Другого способа вывести их на чистую воду нет, – убеждал Матвея Ивановича Пантелеев. – И тянуть с этим нельзя. Вы ведь не хотите, чтобы кто-то узнал о вашем походе в центральный аппарат ФСБ? А я не поручусь за то, что утечки не произойдет. Вы действовали слишком откровенно.

Этот довод (или скорей – намек) оказался настолько убедителен, что Матвей Иванович мгновенно прекратил всяческое сопротивление.

Пантелеев познакомил его с сотрудником, которому поручалось курировать операцию.

– Познакомьтесь, – сказал Пантелеев, – подполковник службы безопасности Данилов. С сегодняшнего дня он будет курировать эту операцию по линии ФСБ.

– Егор Осипович, – представился Кожухову подполковник Данилов и протянул ему небольшую сухую ладонь.

– Матвей Иванович, – ответил Кожухов, пожимая ладонь подполковника. Затем повернулся к Пантелееву и робко спросил: – Значит, вы не будете участвовать в операции?

Суровый седовласый Пантелеев успел внушить Матвею Ивановичу не только уважение к себе, но и уверенность в успехе всего «предприятия». И теперь, когда директор ФСБ «скинул» его на плечи одному из своих подчиненных, Матвей Иванович вновь почувствовал сильнейшую неуверенность.

– Я возьму это дело под свой особый контроль, – заверил его Пантелеев. – Можете в этом не сомневаться.

Однако Матвей Иванович сомневался, и еще как сомневался.

Вскоре директор ФСБ попрощался и ушел, а подполковник Данилов ободряюще улыбнулся Матвею Ивановичу и сказал:

– А мы ведь с вами встречались. Вы не помните?

Лицо Данилова и впрямь показалось Матвею Ивановичу знакомым.

– Да, – сдавленно ответил он. – Только вряд ли я вспомню где. Извините, но мне сейчас сильно не по себе.

– Я понимаю, – с прежней улыбкой кивнул Данилов. – Но вы напрасно волнуетесь. Все будет хорошо. А виделись мы с вами на свадьбе.

– На чьей? – обескураженно спросил Кожухов.

– На моей. Я – муж двоюродной сестры вашей жены Ларисы.

– А-а… Что-то припоминаю. Кажется, это было лет пять назад?

– Семь, – ответил Данилов. – С тех пор мы с вами ни разу не виделись, но Лариса бывала у нас в гостях.

«Бывала в гостях», – повторил про себя Матвей Иванович. Глядя на этого бодрого, подтянутого мужчину, Матвей Иванович вновь удивился тому, как мало он знал о своей жене. Как мало внимания уделял он ей и ее жизни, как сильно – слишком сильно – был занят собой. И вот теперь ее нет, а он вынужден рисковать собственной жизнью ради чужих, в общем-то, идеалов. Но есть еще Даша… Да, Даша. «…Если бы ты только перестал юлить, хитрить, изворачиваться, зарабатывать себе репутацию на чужом горе и шагать по чужим головам… Если бы ты только перестал лгать… Лгать себе и мне… Тогда бы я вернулась…»

«Она позвонит, – сказал себе Матвей Иванович, чтобы взбодриться. – Обязательно позвонит. В отличие от меня она всегда выполняет свои обещания».,

– Ладно, – промямлил Кожухов. – Вы, кажется, хотели дать мне микрофон… Я готов.

Матвей Иванович скинул пиджак, расстегнул рубашку, тяжело вздохнул и, подавив в себе приступ отвращения, позволил людям подполковника Данилова нацепить на себя скрытый микрофон.

– Главное – не волнуйтесь, – наставлял его Данилов. – Помните, что мы рядом. Мы будем слышать каждое ваше слово. Ведите себя свободно и раскованно, но не переусердствуйте. Одним словом – будьте естественны.

Вид подполковника Данилова, с его не сходящей с губ улыбочкой, с его нагловатым взглядом, внезапно вызвал в душе Матвея Ивановича волну неприязни и раздражения.

– А кто вам сказал, что в жизни я свободен и раскован? – сердито спросил Матвей Иванович. – Может быть, естественное состояние для меня – депрессия и уныние?

Однако улыбка и на этот раз не покинула красные губы подполковника.

– Что ж, – усмехнулся он, – тогда унывайте сколько вам заблагорассудится. Главное, чтобы клиенты ничего не заметили.

«Клиенты, – с еще большим раздражением подумал Матвей Иванович. – Прямо как в парикмахерской или у портного. И этот его идиотский покровительственный тон…» Матвей Иванович всей душой возненавидел Данилова, но делать было нечего. Не вступать же ему в дискуссию с этим напыщенным, самоуверенным кретином.

– И помните, Матвей Иванович, – продолжал наставлять подполковник, – вы добровольно включились в эту игру, и назад пути нет.

Добровольно… Как же! Однако Кожухов и на этот раз не стал возражать. Он уже внутренне смирился с необходимостью выслушивать наставления от кретина-солдафона и теперь сидел, смиренно опустив голову и положив влажные от пота ладони себе на колени.

19

Кожухов и Шаховской сидели в шикарной черной машине Шаховского и смотрели телевизор. Время от времени изображение подрагивало, и по экрану пробегала волна мерцания. «Техника далека от совершенства», – комментировал банкир, покручивая ручку настройки.

–  Тула – один из лидеров по количеству ветхого жилья, – веско говорил на экране Президент Панин. – Наряду с Кемерово, Астраханью и другими городами. В этом году мы впервые выделили большую сумму, примерно двести миллионов рублей, на скорейшее решение этой проблемы.

– Молодец, – похвалил Шаховской. – Ему и предвыборные ролики снимать не надо, совещания с министрами лучше всякой агитки. Теперь вся Тульская область проголосует за него.

– А заодно и Кемеровская с Астраханской, – заметил Матвей Иванович.

– Я прошу министров посмотреть, что можно сделать дополнительно, чтобы оказать Туле всестороннюю поддержку. Теперь к следующей проблеме. В ближайшее время должно быть закончено согласование действий министерств и ведомств в связи с переходом российской армии на контрактную основу. Особенно это касается министров обороны и финансов. Уважаемые коллеги, к первому июня вы должны внести соответствующие предложения…

– Умница! – вновь похвалил Шаховской. – Старается охватить в своих указаниях все проблемное поле страны. Сделано, конечно, ничего не будет, но зато выглядит наш Президент вполне солидно. И журит-то как: мягко, но настойчиво, прямо как добрый отец большого семейства.

Матвей Иванович протянул руку и нажал на кнопку – экран телевизора погас.

– Нервы? – негромко спросил Шаховской, быстро и внимательно глянув на Кожухова.

– Да нет. Просто надоело.

Банкир еще некоторое время смотрел на Матвея Ивановича пристальным, изучающим взглядом (Матвей Иванович почувствовал, как рубашка прилипла к спине от пота), затем улыбнулся своей ядовитой улыбочкой и сказал:

– Ничего. Если мы будем действовать так, как запланировали, в скором времени в стране все изменится.

Кожухов грустно усмехнулся:

– К лучшему ли?

– Надеюсь, что да. – И вновь пристальный взгляд пригвоздил Матвея Ивановича к спинке сиденья. – Не нравишься ты мне, Матвей Иванович. Жалеешь, что ввязался в эту драку?

Кожухов промолчал.

– Если это страх, – продолжил Шаховской, – то все в порядке. Мы все боимся. Но если что-то другое… скажи прямо сейчас, иначе будет поздно.

Кожухов приподнял брови:

– В каком смысле – поздно?

– В любом, – ответил банкир. – Любой твой нервный срыв может негативно сказаться на нашем общем деле.

– Лева, со мной все в порядке. Просто я немного недомогаю.

– В каком смысле?

– В прямом. Простыл.

Шаховской сочувственно кивнул.

– Ты лечись, – сказал он. – Впереди у нас много работы, болеть нам сейчас никак нельзя. И вообще, Матвей Иванович, сдается мне, что тебе не хватает уверенности. Но постарайся проанализировать ситуацию более… вдумчиво, что ли. Многие недооценивают Лобанова. Это потому, что раньше, при предыдущем президенте, премьер-министр был второй фигурой. Но теперь все изменилось. Нынче премьер обладает всей полнотой власти, причем в силу не столько политических, сколько экономических процессов. Россия и ее элита все больше зависят именно от экономики, и именно правительство, а не какие-то там силовые структуры, определяет развитие страны. Не понимать этого – значит проявлять большую недальновидность.

Кожухов натужно засмеялся:

– Ты прямо политинформацию мне читаешь! Лева, я прекрасно осведомлен. Но мне кажется, что ты недооцениваешь Панина. Сильный глава государства может сам возглавить кабинет министров – если не формально, то хотя бы фактически.

– Да, но Панин – не специалист в экономических вопросах. Он мог бы усилить свою роль благодаря кадровой политике, как это сделал в свое время Иосиф Виссарионович, но парадокс заключается в том, что определяющие кадры подбирает отнюдь не Панин, а глава его администрации. А ему незачем конфликтовать с Лобановым. Они всегда умели находить общий язык. Еще немного – и Панин останется один, без всякой весомой поддержки. Так что… – Шаховской прищурился, – будь внимателен, выбирая лошадку, на которую хочешь поставить. Впрочем, что это я… Ты ведь, кажется, уже выбрал? Или… все еще нет?

Черные глаза Шаховского уставились на Кожухова.

– Да, – поспешно ответил Матвей Иванович. – Разумеется. Я выбрал сторону, на которой буду играть, и не собираюсь менять своих планов.

– Вот и отлично. Давай-ка глотнем коньячку. Устал я от разговоров, Матвей. Очень устал.

20

– Все в порядке, Матвей Иванович, – похвалил Кожухова «кретин-солдафон» Данилов. – Вы отлично справились с поставленной задачей. Но завтра вам предстоит более ответственное задание. Езжайте домой и хорошенько выспитесь.

– Отпускаете, значит… – усмехнулся Кожухов. – Ну, спасибо.

– Не за что. Да, и еще. За вами следом поедет машина с нашими людьми. Подъехав к дому, подождите, пока они Выберутся из машины, и только потом выбирайтесь сами. Это ваша охрана.

«Час от часу не легче», – подумал Матвей Иванович, а вслух устало спросил:

– Охрана?

– Да, – кивнул Данилов. – Вы ведь, кажется, сами просили гарантировать вам полную безопасность.

Перспектива ходить повсюду в сопровождении серых, широкоплечих теней отнюдь не обрадовала Матвея Ивановича, больше всего в жизни ценившего свободу и независимость. Уж очень это походило на советские времена. Правда, в те времена «серые тени» из КГБ ходили за Матвеем Ивановичем по другим соображениям, но суть-то ведь была та же.

– И что же они, эти ваши охранники, будут день и ночь караулить у моего подъезда? – с иронией поинтересовался Кожухов.

– Ну почему же у подъезда? – так же иронично ответил ему подполковник Данилов. – Дома, Матвей Иваныч! В вашей собственной квартире! Вы, я вижу, довольны?

– Очень.

Кожухов хмыкнул. Он, конечно, побаивался мести со стороны преданных им коллег, но, во-первых, он был уверен, что Шаховской ни о чем не знает и даже не догадывается. А во-вторых, находиться под столь пристальной опекой органов отнюдь не входило в планы Матвея Ивановича.

– Где же я их размещу? – растерянно спросил Матвей Иванович.

На лице Данилова проступило недоумение:

– Как это где? У вас ведь четырехкомнатная квартира. И живете вы, насколько мне известно, один. Найдете уголок… Да, и еще один момент. С сегодняшнего дня вам лучше не разъезжать по городу. Сидите дома и не высовывайтесь. Так будет надежнее. Извините мне мою резкость, Матвей Иванович, но я говорю так прямо и грубо потому, что отвечаю за вашу жизнь.

– Премного благодарен. Но ведь у меня есть работа! У меня запланированы встречи, переговоры…

– Встречи придется отменить, – сказал подполковник. – Переговоры – тоже. А что касается работы – возьмите отпуск. Хотя бы на несколько дней, а там мы что-нибудь придумаем.

Делать было нечего. Оставалось только подчиниться.

– Хорошо, – уныло ответил Матвей Иванович. – Но могу я хотя бы заехать в офис, привести в порядок дела и отдать последние распоряжения?

– Последние? – со смешком повторил Данилов. – Зачем же так мрачно, Матвей Иванович? Конечно, заезжайте. Но не забудьте про охранников. Отныне они будут следовать за вами тенью – куда вы, туда и они. Кроме тех случаев, когда вы будете… э-э… беседовать с клиентами, которых мы ведем. Там вам предоставляется почти полная свобода.

«Почти», – отметил про себя Кожухов. – Черт, и ведь сам же напросился. Эх-х…» Он посмотрел на подполковника и кисло улыбнулся.

21

Советник Президента Олег Егорович Глебовский довольно потирал руки. Его карие, с искоркой, глаза светились азартом.

– Ну что же, Вадим Вадимович. Заполучить такую информацию, причем из первых рук, это большая удача! Теперь наша главная задача – правильно интерпретировать эту информацию.

Однако Президент, по всей вероятности, не разделял восторгов Глебовского. Он был сдержан и серьезен.

– Мне кажется, это довольно рискованная игра, – спокойно сказал он. – И самое главное – грязная.

– Что поделать, Вадим Вадимович. Правила игры задали не мы. Мы лишь подхватили посланный нам мяч. Сидеть сложа руки больше нельзя. Слишком многое поставлено на карту.

– И все-таки такие методы не по мне.

– Я понимаю, Вадим Вадимович. Но ведь противник не брезгует ничем, – с беспокойством в голосе сказал Глебовский. – Мы должны быть жесткими, если хотим выиграть.

Говоря по совести, беспокойство советника было наигранным. Глебовский прекрасно знал, что Президент согласится на все его предложения, какими бы грязными и бесчестными (на первый взгляд) они ему ни казались. Президенту нужно было немного поломаться, чтобы успокоить свою совесть. Он вел себя так всегда, когда Глебовский (да и другие – официальные или неофициальные – советники) требовал от него жестких и, мягко говоря, не совсем легитимных мер.

Глебовский был одним из тех, кто придумал Президенту имидж, тот самый имидж, который когда-то помог бывшему полковнику ФСБ Панину стать первым лицом в стране. И теперь Глебовский смотрел на президента как на творение своих рук – с гордостью и ревностью, к которой примешивалась опаска: а что, если Президенту однажды надоест прислушиваться к чужим мудрым советам и он вообразит себя этаким императором-самодержцем?

Благодаря проделанной Глебовским работе люди считали Панина жестким и бескомпромиссным человеком, и в последнее время Панин, быть может, не отдавая себе отчета, пытался изо всех сил соответствовать этому мужественному образу.

«Заиградся, – думал про него Глебовский. – Что ж, пускай. Пока это не мешает делу – пускай».

– Не знаю, не знаю, Олег Егорович, – задумчиво произнес президент («явно любуясь собой в эту минуту», – как подумал Глебовский). – С черным пиаром нужно быть максимально осторожным, ведь это оружие такого свойства, что легко может обернуться против тебя самого.

Глебовский позволил себе усмехнуться:

– Само собой, Вадим Вадимович. Но это, если за дело берется дилетант или простак. А вы ведь знаете, что мы на этом деле собаку съели!

– Мы? – прищурив светлые глаза, спросил президент.

– Да, мы, – кивнул Глебовский, которого вопросы Президента давно уже не заставали врасплох. – Конечно, я имею в виду не нас с вами, а себя и свое агентство «Имярек-колсалтинг».

– Ясно, – с усмешкой кивнул президент. – Продолжайте.

– Информация, которую мы получили от Кожухова, поможет нам уничтожить Лобанова. Мы организуем большой скандал с разоблачением заговора нечистых на руку политиков. Воспользовавшись скандалом, вы отправите Лобанова в отставку.

– А если он использует компрометирующую меня информацию, которая у него имеется?

– Якобы имеется, – с простодушной улыбкой поправил Глебовский. – Уверяю вас, Вадим Вадимович, после наших разоблачений это уже не будет иметь никакого значения. Общество расценит это как месть со стороны смещенного вами премьера.

Президент вздохнул:

– Главное, Олег Егорович, чтобы общество не дало аналогичную оценку нашей с вами деятельности.

– Это исключено. С помощью магнитофонных записей мы докажем, что информация сфабрикована, чтобы опорочить вас. Мы обернем ситуацию в свою пользу. Поверьте, сделать это несложно.

– Ну да, – усмехнулся Президент. – Вы ведь на этом «собаку съели».

Панин смотрел на Глебовского с нескрываемой иронией. Глебовский ответил ему дружелюбной улыбкой, однако он был уязвлен ироничным замечанием Президента. «Да кто ты такой, чтобы говорить мне такое? – с тихим негодованием думал Глебовский. – Святой? Священник? Монах? Легко загребать жар чужими руками, самому оставаясь в белых перчатках! В глубине-то души вы, товарищ полковник, прекрасно знаете, сколько крови на этих ваших «белых» перчатках».

– Да, Вадим Вадимович, – спокойно произнес Глебовский. – Мы в этом неплохо разбираемся. Если б это было не так, то вам было бы довольно сложно… усидеть в раскачивающемся кресле.

Президент понял намек и стер усмешку с лица.

– Я не хотел вас обидеть, Олег Егорович.

– Я понимаю. – И пухлые губы Глебовского вновь растянулись в добродушной улыбке.