Текст книги "Вынужденное признание"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

22

Наставления Данилова прочно врезались в его память.

– На этот раз задача будет чуть сложнее, – говорил Данилов. – В прошлый раз мы слышали каждое ваше слово, но сегодня все будет иначе. Вы будете действовать в полном одиночестве.

– В одиночестве? – с упавшим сердцем произнес Матвей Иванович. – То есть как? А разве вы не прицепите ко мне эту вашу штуку?

– Микрофон? Прицепим. Но запись пойдет непосредственно на записывающее устройство, которое мы спрячем у вас под одеждой. Мы опасаемся перехвата, поэтому ваша беседа с премьером не будет транслироваться. Все, что вам удастся из него вытянуть, будет записываться на кассету. Выехав из резиденции, вы доедете до автостоянки у офиса вашей редакции, там пересядете в свою машину и поедете домой. Машина прикрытия будет следовать за вами. В подъезде вашего дома вас будет ждать офицер, один из ваших охранников. Ему вы и передадите записывающее устройство вместе с кассетой. Вам все ясно?

– Да.

– В таком случае приступим.

…По дороге к загородной резиденции премьера Кожухов дремал. В последнее время он почти не спал по ночам, и в машине его укачивало. Веки наливались тяжестью и смыкались сами собой. Звуки окружающего мира делались ватными и нереальными.

«Ехать бы так и ехать, – думал сквозь сон Кожухов. – И чтобы дорога. не кончалась. Нарезать круги вокруг земного шара и не просыпаться». Эта мысль была так приятна, что Кожухов блаженно улыбнулся.

Однако мечтаниям Кожухова не суждено было сбыться. Дорога кончилась, машина остановилась.

Лобанов встретил его у дверей особняка.

– А, Матвей Иваныч! Здравствуй, дорогой! Рад тебя видеть.

Лобанов слегка приобнял Кожухова, затем доброжелательным жестом пригласил его в дом.

– Милости прошу в мои скромные апартаменты.

– Может, лучше на природе? – предложил Матвей Иванович. Он огляделся и вдохнул полной грудью чистый воздух сосняка. – Красиво здесь у вас. Сосны, аллеи…

– На природе? – Лобанов улыбнулся: – А почему бы и нет. Погода вроде располагает.

Через пять минут они уже прогуливались в сосновом лесочке под неусыпным, но ненавязчивым контролем охраны премьера.

– Ну что, Матвей, обдумал мое предложение?

– Да, Алексей Петрович, обдумал.

– И что скажешь?

– В принципе я согласен.

– Вот и молодец. – Премьер дружески похлопал Кожухова по плечу: – Приятно, что ты с нами, Матвей Иваныч. Вот только выглядишь ты плохо. Бледный какой-то, встрепанный… Спишь, что ли, плохо? Или со здоровьем проблемы?

– Со здоровьем все в порядке. А сплю я, Алексей, и впрямь плохо. Слишком много вопросов ты передо мной поставил.

– Разве? И что же конкретно тебя так мучило и угнетало?

Кожухов тяжело, прерывисто вздохнул.

– Ты собираешься свалить Панина с помощью компромата, – негромко сказал он. – Это не очень чистый, но довольно стандартный ход в политической игре. Но, Алексей, наш президент – крутой парень. Он не будет спокойно смотреть на то, как ты выбиваешь кресло у него из-под…

– Из-под задницы, – твердо сказал Лобанов. – Да, я выбью кресло у него из-под задницы, и он ничего не сможет с этим поделать. Можешь не сомневаться, Мотя. Я устал тебе это повторять, но информация, которую я собираюсь обнародовать, уничтожит его.

– Но, чтобы обвинить Президента в криминале, нужны очень веские доказательства!

– Не обязательно, Матвей Иваныч. Вовсе не обязательно. Главное – правильно подгадать момент. Чтобы у Панина не осталось времени на ответный удар. Ну и, конечно, заручиться поддержкой нужных людей. Чтобы, в случае если Панин вздумает брыкаться, он остался без поддержки или с такой поддержкой, действия которой мы можем легко предугадать и блокировать. Понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю, Алексей Петрович. Но что будет, если мы проиграем?

– Не проиграем, – уверенно ответил Лобанов. – Я никогда не ввязываюсь в драку, если не уверен в победе. – Внезапно премьер остановился. – Подожди… Ты, кажется, сказал, что согласен «в принципе». Что это значит?

– Я бы хотел подробнее узнать о компромате, который вы готовите. Что это за материалы? И… И все-таки – есть ли прямые доказательства того, что в той афере с цветными металлами замешан Панин?

Премьер нахмурился:

– Что ж, вопрос резонный. Но не? очень своевременный. Ты ведь пока не играешь на моей стороне. Вот когда начнется серьезная игра, тогда мы об этом поговорим. А пока… – премьер усмехнулся, – довольствуйся тем, что тебе достанется телеканал, причем за абсолютно символическую плату.

– Это верно, – вздохнул Матвей Иванович. – Кстати, насчет оплаты. Я готов перевести на твой счет полтора миллиона долларов. В качестве благодарности за…

– За сделку, из которой ты извлечешь фантастические выгоды, – с улыбкой докончил за него Лобанов. – Мы займемся этим после обеда, Матвей. Надеюсь, ты не откажешься со мной пообедать?

Матвей Иванович пожал плечами и вяло забубнил:

– Вообще-то, у меня на сегодня запланированы кое-какие дела…

– Ну, брось, – дружелюбно, почти ласково произнес Лобанов. – Не каждый же день тебе удается отобедать в обществе председателя правительства. Уверяю тебя, на свете есть множество людей, которые дорого бы заплатили за такую возможность.

– Что верно, то верно, – улыбнулся в ответ Кожухов. – Но, скажем прямо, мне эта возможность тоже представилась не совсем бесплатно.

Лобанов рассмеялся:

– Но и не так дорого, как можно было предположить, правда?

– Правда.

– В таком случае милости прошу к моему столу!

23

– Вот, – сказал Матвей Иванович, передавая записывающее устройство и микрофон Дементьеву, офицеру, которого ему дали в охрану, высокому блондину с суровым лицом. – Надеюсь, больше я вам не понадоблюсь.

– Это не мне решать, – отрезал блондин. – Я приставлен, чтобы охранять вас. – Он упаковал устройство в сумку, затем поднял взгляд на Кожухова и сухо произнес: – Я вас на время покину. С вами останется Сергей.

Второй офицер, до сих пор с ленивым видом покуривавший сигаретку и поглядывавший на лестницу, отклеился от стены.

– Пойдемте, Матвей Иванович, – произнес он с ленцой в голосе. – И ни о чем не волнуйтесь. Вы за мной, как за каменной стеной.

– Типун вам на язык с вашими каменными стенами, – проворчал Кожухов.

Офицер негромко рассмеялся, а Дементьев, резко повернувшись на каблуках, направился к лифту.

«Слава йогу, теперь все позади», – вздыхая, подумал Матвей Иванович.

Жизнь показала, как он не прав.

24

Подполковник Данилов всю жизнь беспрекословно выполнял приказы старших по званию, но сейчас, перешагнув сорокалетний рубеж, он всерьез задумался над тем, а правильно ли он прожил свои лучшие годы.

Люди вокруг крутились, зарабатывали деньги, многие из его бывших коллег ушли из управления и устроились в частные фирмы. Либо организовали свои собственные фирмы и агентства. Профессионалы такого высокого класса ценились везде. Навыки агентурной работы, «альтернативные» источники информации практически во всех эшелонах власти, да в конце концов умение стрелять и попадать в цель – все это нынче стоило дорого. Главное – суметь воспользоваться подвернувшейся возможностью. В этом-то и заключалась загвоздка.

Данилов был честным служакой, но разлад с женой, стрессы на работе, а зачастую и просто хамство со стороны облеченных властью штатских – все это могло вывести из себя кого угодно. Все чаще подумывал подполковник о том, чтобы найти применение своим способностям в другом месте, и не важно, в каком именно, главное – чтобы работа оценивалась адекватно приложенным усилиям.

Долгое время ждал Данилов шанса, и вот наконец шанс предоставился.

Роль простого «технического служащего» в деле Кожухова не удовлетворяла подполковника. Он ясно отдавал себе отчет в том, что за всеми этими встречами и записями разговоров стоят большие деньги. В его голове все чаще появлялась мысль о том, что ситуацию с предательством Кожухова можно обернуть на собственную пользу.

Размышлял Данилов недолго. По роду своей службы он знал множество людей, в том числе и человека, который мог ему в этом деле сильно помочь. Человека, с которым можно было пойти на контакт, не опасаясь обмана. И он связался с ним…

Чернявый (так про себя называл его подполковник Данилов) обожал летние кафе. Все свои встречи – если, конечно, время года позволяло – он назначал там.

«Люблю, знаете ли, когда ветерок обдувает и люди снуют – туда-сюда, туда-сюда. Чувствуешь себя живым. А сидеть с утра до вечера в душных бетонных гробах, которые вы именуете «офисами», – занятие не по мне» – так он обычно объяснял свою любовь к летним кафе, щуря черные глазки, зияющие на бледном лице, как два автоматных дула.

Встреча состоялась в летнем кафе «Уют», недалеко от станции «Павелецкая».

– Мы с вами не первый день знакомы, Егор Осипович, – промурлыкал Чернявый. – Мы часто стояли по разные стороны баррикад, но ведь это всего лишь наша работа, правда? А во внерабочее время никто не может запретить нам дружить. Ведь так, Егор Осипович?

«Выбить бы из тебя дерьмо, свинячья голова», – с ненавистью подумал Данилов. Однако кивнул:

– Так.

– Ну вот, – улыбнулся Чернявый. – Итак, Егор Осипович, какой именно вопрос вы хотели со мной обсудить?

– Я располагаю информацией о готовящемся заговоре против Президента, – прямо и без обиняков начал подполковник.

– Да вы что! – изумленно ахнул Чернявый. – Ай-яй-яй! Кто же это осмелился бросить вызов нашему любимому Президенту? – Слово «президент» он произнес низким, глуховатым голосом и тут же обернулся по сторонам.

Данилов недовольно поморщился:

– Перестаньте кривляться. Ведь кому-кому, а вам об этом досконально известно. Ветер-то, как говорится, дует с вашей стороны. Я навел кое-какие справки и знаю, что вы работаете на…

– Не нужно имен, – сказал Чернявый, стирая улыбку с бледного лица. – Я весь внимание.

– О размерах информации, которой мы владеем, я ничего вам не скажу. – л Об источниках этой информации тоже.

– В таком случае нашу беседу нельзя будет назвать конструктивной, – заметил Чернявый.

– Можно, – возразил подполковник, – но при одном условии. Вы не хуже меня знаете, что все в мире стоит денег. А информация особенно. Информация же, которой располагаю я, стоит очень больших денег. Ни от кого больше вы ее получить не сможете.

– Ну; это вопрос спорный.

– Не спорный, если учесть объем информации, – ответил на это Данилов. – Причем информации, существующей не только в виде отчетов, но и в виде магнитофонных записей. Записей, которые могут представлять большой интерес для обеих сторон. И для той, которую представляю я, и для той, которую представляете вы.

– Хм… – Чернявый задумался. – Звучит интригующе. – Он уставился на Данилова глазами-буравчиками, словно пытался залезть этими глазами полковнику под черепную коробку. Затем заговорил: – Ну и в какую же сумму вы оцениваете эту информацию, уважаемый Егор Осипович?

– Сто тысяч долларов.

Чернявый долго думал, прежде чем заговорить. Заговорил же он внезапно:

– Ладно, – и легонько хлопнул по столу ладонью, как бы подтверждая этим движением вескость своих слов. – Хорошо, Егор Осипович. Ваша взяла. Считайте, что мы встретились не зря. Я передам ваши условия руководству. – Тут Чернявый улыбнулся и слегка приподнял брови: – Что-нибудь еще?

Данилов покачал головой:

– Нет.

– Тогда, может быть, кофе? Или по пятьдесят грамм за встречу?

– Ни то и ни другое. Мне пора идти. Правила игры вы знаете. О нашем разговоре никто не должен знать. Тем более никто из людей, с которыми я работаю. Желательно также не озвучивать мое имя в разговоре с вашим руководством. По крайней мере до тех пор, пока я не получу деньги.

– Вы правы, полковник! Правы во всех своих условиях и претензиях! – горячо заверил Данилова Чернявый.

– Подполковник, – мрачно поправил собеседника Данилов. – Пока только подполковник.

– Что ж… – Чернявый засмеялся: – Пускай подполковник. Но если все, что вы говорите, подтвердится, не за горами генеральские погоны. Это я вам говорю! Люди, на которых я работаю, не забывают услуг и не бросают обещаний на ветер.

«Чертов клоун, – подумал Данилов, глядя на ухмыляющуюся рыбью физиономию Чернявого. – Погоди, я еще сотру улыбку с твоей рожи».

– Приятно было поговорить, – сказал Чернявый, протягивая Данилову ладонь.

– Взаимно, – ответил тот.

В тот же день Чернявый перезвонил Данилову.

– Там же. Через час, – коротко сказал он.

Когда подполковник подошел к столику, Чернявый был так приветлив, что даже поднялся ему навстречу. Лицо его излучало доброжелательность. На столе лежал маленький ноутбук-макинтош.

– Я передал ваши слова руководству, – сказал Чернявый. – Руководство хоть и не сразу, но согласилось на все ваши условия. Пришлось заверить их в полной вашей… э-э… благонадежности. Я дал вам самые лучшие рекомендации, Егор Осипович. Так что, – он улыбнулся, – ваша взяла.

– В таком случае приступим, – сухо сказал Данилов.

Разговор их был долгим и обстоятельным. Во время беседы Чернявый то и дело вскидывал кверху брови, всплескивал руками, вздыхал, охал – в общем, вел себя как клоун. Гримасничанье Чернявого призвано было дезориентировать собеседника, сбить его с толку, вывести из себя, заставить проговориться, сказать больше, чем собеседник рассчитывал. Подполковник давно знал Чернявого и привык не обращать внимания на все эти идиотские уловки.

Наконец Данилов замолчал.

Чернявый сидел со скорбным видом, словно был поражен открывшимся ему несовершенством мира, в котором есть место таким подлым предателям, как журналист Кожухов.

Затем он открыл ноутбук, включил его, некоторое время щелкал клавишами, потом повернул ноутбук к Егору Осиповичу.

– Сделайте это сами, – сказал он. – Вам это, наверно, будет приятно.

Данилов усмехнулся и нажал на кнопку «enter».

Через несколько секунд посреди экрана высветилось ярко-фиолетовое табло с желтыми буквами – «Перевод денег завершен успешно».

– Ну вот, – расплылся в улыбке Чернявый. – Теперь вы можете позвонить в банк и проверить состояние своего счета. А я пока отойду в туалет. Чтобы вас не смущать.

Чернявый ушел, и подполковник достал телефон.

Чернявого не было довольно долго, за время его отсутствия Данилов успел уладить все дела и теперь сидел, закинул ногу на ногу с видом человека, провернувшего удачную сделку. Лицо его было спокойным, даже суровым, но в душе он ликовал.

– Ну-с, – произнес Чернявый, потирая белые ладони, – вроде все в порядке? А теперь давайте сюда вашу кассету. А то еще заговоримся и забудем про нее. Знаете ведь, как это бывает между старыми друзьями!

«Когда это мы с тобой были друзьями, мерзкое животное?» – с глухой яростью подумал Данилов. Но тут подполковник вспомнил о деньгах, которые только что были переведены на его счет, и душой его снова овладело радостное спокойствие.

– Да, – сказал Данилов, – я помню. – Он достал из кармана микрокассету и протянул ее Чернявому. – Прослушать можете прямо сейчас. Устройство у меня с собой.

– Отлично-отлично! – разулыбался Чернявый. – Это единственный экземпляр?

– Да.

Чернявый захихикал:

– Замечательно! А что же вы подсунули вашим непосредственным заказчикам?

– Пустышку.

– Пустышку! – Чернявый расхохотался: – Вы отчаянный человек, Егор Осипович! Отчаянный! Как же вы им объяснили?

– Техническими неполадками. Такое иногда случается при прямой записи.

Внезапно лицо Чернявого приняло озабоченное выражение.

– Ох, Егор Осипович, все это, конечно, хорошо, – сказал он, – но я волнуюсь за вас. Вас ведь наверняка не погладят по головке.

– Разумеется. Ведь операция проводилась под моим непосредственным руководством. Но это уже не имеет никакого значения.

– Вы уходите из управления?

– А вот это, – с холодной усмешкой произнес Данилов, – вас не касается.

– Да-да, конечно. Это я просто так, как говорится, из дружеского участия. Ну что ж, давайте прослушаем вашу пресловутую кассету. Наушники у вас имеются?

– Да. Держите.

Подполковник протянул Чернявому устройство и наушники. Чернявый вставил наушники в свои небольшие белые уши и нажал на кнопку воспроизведения.

Слушал он долго и сосредоточенно, пока вся кассета не проиграла. Потом вынул из ушей наушники и аккуратно положил их на стол.

– Ну как? – спросил Данилов.

– Отлично, – ответил Чернявый. – «Вечер трудного дня». Всегда любил этот концерт. Жаль, что он у вас не полностью.

– В каком смысле? – недоуменно спросил Данилов.

Черные зрачки Чернявого сузились. По блеклым губам пробежала усмешка, от которой у людей, не знающих Чернявого, выступал на лбу пот, а у тех, кто знал, – и подавно.

– В том смысле, уважаемый Егор Осипович, – негромко прошипел Чернявый, глядя Данилову прямо в глаза, – что на кассете, которую вы мне передали, записан концерт группы «Битлз». И называется он «Вечер трудного дня».

Данилов попытался улыбнуться, однако у него это плохо получилось.

– Вы меня разыгрываете?

– Я? – сипло переспросил Чернявый. – Вас? Да нет, уж скорей, вы меня. Вы меня разыгрываете, Егор Осипович, именно вы.

Данилов схватил со стола наушники, быстро надел их, нажал на кнопку прокрутки, а когда кассета прокрутилась на начало, ткнул пальцем в «play».

В уши подполковнику полились нежные, мелодичные аккорды. Он дослушал кассету до конца. Затем снял наушники и положил их на стол.

Некоторое время мужчины сидели молча. Чернявый сверлил побледневшее лицо подполковника своими глазами-буравчиками. Подполковник пытался осознать, что же произошло и на каком этапе операции из него сделали клоуна. И главное – кто?

«Черт бы меня побрал, почему я не прослушал кассету раньше!» – обругал себя Данилов. Впрочем, времени прослушать запись у него не было. Подполковник ненавидел спешку и суету, но жизнь диктовала свои условия. Действовать пришлось в режиме аврала. Кассета попала к нему в руки буквально за полчаса до встречи с Чернявым, а слушать запись в служебной машине он не решился, опасаясь возможного перехвата (технический арсенал управления не имел себе равных, ему мог бы позавидовать даже Джеймс Бонд).

Мысли подполковника двигались быстро и судорожно.

«В чьих руках побывала эта кассета? Первый – Кожухов. Мог ли он ее подменить? Технически – вполне возможно. Но не понятно – зачем? Захотел сам заработать на этой записи? Но тогда какого черта он пришел в ФСБ? Или он просто испугался, когда понял, что играть придется по-взрослому, рискуя собственной шкурой?

Нет. Вряд ли. Слишком глупый ход. Кожухов прекрасно понимает, что он на крючке у ФСБ, и они – в случае необходимости – могут сделать с ним все, что захотят. Даже сдать его бывшим «подельникам». Но тогда кто? Кожухов передал пленку Дементьеву. Неужели…»

В памяти подполковника всплыло худое лицо блондина с прозрачными глазами и белесыми бровями.

«Нет, на Дементьева это не похоже. Он никогда не был интриганом, всегда предпочитал честную службу нелегальным (или не санкционированным начальством) рискованным операциям. Хотя… – Данилов невесело усмехнулся. – До недавнего времени я сам был таким, – подумал он. – А времени на подмену у майора было хоть отбавляй. К тому же – Рита. Женщина, которая любит деньги больше всего не свете. Не выдержав ее ежедневных упреков, он вполне мог решиться на этот отчаянный ход. Итак, Дементьев!»

Подполковник сгреб со стола записывающее устройство и наушники и швырнул все это в портфель.

– Это просто недоразумение, – спокойно сказал он Чернявому. – Я с этим разберусь.

Он резко поднялся из-за стола, но тут Чернявый положил ему на запястье свою холодную бледную ладонь.

– Я не советую вам с нами шутить, – произнес он негромким, шипящим голосом.

Подполковник спокойно стряхнул с запястья руку Чернявого и так же спокойно ответил:

– Я не собираюсь с вами шутить. Ошибку я исправлю. Если, конечно, это будет в моих силах и возможностях.

– Постарайтесь, любезный, постарайтесь. Иначе…

– Можете не продолжать, – оборвал Чернявого подполковник. – Как только дело будет доведено до конца, я свяжусь с вами.

Данилов развернулся и, не прощаясь, направился к выходу из кафе. Всю дорогу до выхода он чувствовал спиной пристальный, буравящий взгляд Чернявого. Зайдя за угол, Данилов на мгновение остановился и вдохнул полной грудью прохладный воздух улицы, словно только что выбрался из землянки или из погреба.

25

Собрание «братства» проходило на даче у банкира Шаховского. На повестке дня стоял всего один вопрос.

Шаховской поднялся со стула и откашлялся. Шум утих.

– Коллеги, друзья! – обратился он к присутствующим. – Я рад видеть вас всех здесь. Вы знаете, с каким глубоким уважением и с какой симпатией я к вам отношусь. Надеюсь, что ваши чувства ко мне того же свойства. – Он вновь откашлялся. – Мы знаем друг друга с юности. Когда-то все мы, тогда еще совсем мальчишки, поклялись друг другу в верности. Мы поклялись поддерживать друг друга. Поклялись не забывать своих товарищей, как бы высоко мы ни взлетели. А… – Шаховской обвел коллег цепким взглядом. – …А взлетели мы очень. высоко. Как это получилось? Очень просто. Мы помогали друг другу. И мы доверяли друг другу. Теперь все мы занимаем высокое положение в обществе. Я говорю это без бахвальства, потому что от нашей работы, от наших позиций и убеждений, в конце концов, от нашей уверенности в своей правоте зависит жизнь страны.

Шаховской выдержал паузу, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Некоторое время назад мы с вами приняли важное для нас всех решение. Мы приняли решение оказать поддержку Алексею Лобанову. Мы давно знаем Алексея и уверены, что он станет достойным Президентом России. Должен сказать, что нами двигали отнюдь не шкурные интересы. Хотя думать о собственной выгоде – это вполне нормально для любого человека. И мы, конечно, не исключение. Мы…

– Лева, давай короче, – негромко произнес министр печати Полянин, нетерпеливо взглянув на наручные часы.

Шаховской чуть прищурился, кивнул:

– Хорошо, Георгий Викторович, я попытаюсь. Коллеги, мы сделали ставку на Алексея Лобанова, потому что ясно себе представляем, куда может привести страну политика, которую ведет Панин. Его некомпетентность, вялость, неумение вести диалог с представителями бизнеса и властных структур – ни для кого уже не секрет. И… – Шаховской осекся, взял со стола стакан с соком и сделал несколько больших глотков. Поставил стакан на стол и, вздохнув, продолжил: – Мне тяжело говорить о том, что произошло, но я должен это сказать. И я должен узнать ваше мнение. А дело, собственно, вот в чем. До нас дошли сведения, что небезызвестный вам всем Матвей Кожухов пошел на сговор с ФСБ. Он записал свои разговоры с Алексеем Лобановым на пленку и передал эту пленку Пантелееву. Короче говоря, наш с вами замысел для Президента больше не секрет.

Мужчины, до сих пор с напряженным вниманием слушавшие речь Шаховского, заговорили все разом:

– Как он мог?

– Негодяй!

– Подлец!

– Какого черта он это сделал?

Шаховской стоял со скорбным видом, опустив голову и задумчиво разглядывая белоснежную скатерть. Выждав положенное для нагнетания страстей время, он снова поднял взгляд на коллег и сказал:

– Я понимаю, что вы сейчас чувствуете, друзья. Мне было нелегко об этом говорить, но… – Он слегка пожал плечами: – Что случилось, то случилось.

Гомон снова стих, и в наступившей тишине голос министра печати Полянина прозвучал резко и отчетливо.

– Эта сволочь поставила нас в сложное положение, – сказал министр.

Шаховской кивнул:

– Да, Георгий Викторович. И это еще мягко сказано. – Он повернулся к Кускову: – А ты что думаешь, Антон Сергеевич?

Кусков криво усмехнулся:

– Думаю, что теперь наши с вами головы полетят, как тополиный пух по весне. Если, конечно, он и в самом деле записал все эти разговоры. Насколько точны сведения?

– На сто процентов, – сказал Шаховской.

В комнате снова поднялся гомон. Банкир подождал, пока гомон утихнет, обвел присутствующих взглядом и спросил:

– Что будем делать, друзья?

– У нас есть возможность добыть эти пленки? – спросил замминистра Бакунин.

Шаховской усмехнулся и кивнул:

– Да. В ФСБ есть человек, который может изъять пленки и передать их нам. Зовут его подполковник Данилов. Разумеется, информация, которую мы получили от этого человека, равно как и само изъятие, стоит денег. Я… взял на себя смелость заплатить этому человеку. Сумма была не настолько большая, чтобы обсуждать ее. Тем более что в эту сумму входит также и информация, которой мы располагаем на данный момент.

– Так пусть изымет!

– Пленка должна быть уничтожена!

– С этим надо покончить!

Шаховской поднял ладонь и сделал успокаивающий жест.

– Разумеется, вы правы. Но… Вы ведь прекрасно понимаете: то, что Матвей Кожухов дает показания в ФСБ, – это полбеды. Беда будет, когда он выступит со своими разоблачениями в прессе и на телевидении. Он популярен в народе. Ему верят. Как ни прискорбно, но это факт.

– Негодяй!

– Паскудник!

– Предатель!

– Тихо, тихо. – Шаховской вновь поднял ладонь, призывая коллег к спокойствию. – Мне понятны ваши чувства. Но сейчас мы с вами должны решить, что нам делать. Как нам поступить? Я хочу услышать ваше мнение. – Шаховской опустил руку и взглянул на министра печати Полянина: – Ты как считаешь, Георгий Викторович?

– Мы не можем допустить огласки, – Сухо ответил Полянин. – Мы должны пресечь распространение информации любыми методами. Вплоть до самых жестких.

Шаховской повернулся к Бакунину.

– А каково твое мнение?

– Я за жесткие меры, – коротко ответил Бакунин.

– А конкретней?

– Кожухов – слабое звено. А слабое звено, как правило, устраняется. Иначе будет сбой во всей цепи.

– Что ж… – Шаховской задумчиво почесал пальцем подбородок. – Я уверен, что все вы разделяете это мнение… Но на всякий случай давайте проголосуем. Понимаю, как это глупо и неуместно, но другого способа подтвердить свою позицию ни у кого из вас… из нас нет. Итак, тех, кто поддерживает идею о физическом устранении… э-э… носителя опасной информации, я прошу поднять руку. – Шаховской обвел гостиную взглядом и удовлетворенно кивнул: – Единогласно. – Он вздохнул: – Видит Бог, у нас нет другого способа. Кожухов знал, на что шел, когда предавал нас. Итак, друзья, решение принято, осталось обсудить финансовую сторону проекта.

В тот же вечер Чернявый позвонил Данилову.

– Я переговорил с руководством, – сказал он. – Руководство считает необходимым устранить саму причину утечки информации. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да.

– Вы… возьметесь?

– Это зависит от суммы, которую вы готовы предложить.

– Понятно. Э-э… пятьдесят. Вас устраивает эта цифра?

– Нет.

– Тогда шестьдесят. Увы, но это все, что я могу предложить.

– Я согласен.

– Вот и отлично. В таком случае – приступайте. Как только дело будет подготовлено, сообщите мне номер счета, на который нужно будет перевести указанную вами сумму. До свидания.

– До свидания.

Данилов положил трубку на рычаг.