Текст книги "Вынужденное признание"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

4

Место, где располагалась дача Дементьевых, было великолепное. Сосновый бор, а в полукилометре – небольшая речка.

Турецкий с помощником и понятыми подошли к небольшому старому деревянному дому, огороженному высоким железным забором.

Турецкий подергал за ручку калитки – она оказалась заперта. Тогда он поднял руку и громко постучал в железную дверь кулаком.

Где-то в глубине двора скрипнула дверь, затем послышался шум приближающихся шагов, затем – звук отодвигаемого засова, и, наконец, железная калитка отворилась.

В образовавшемся проеме показалась высокая, стройная блондинка с большими глазами и нежным, безукоризненно овальным лицом.

– Здравствуйте, Маргарита Сергеевна, – поприветствовал ее Турецкий.

Девушка близоруко сощурилась и оглядела стоящих перед ней мужчин.

– Здравствуйте, – ответила она после паузы. – А вы кто?

– Следователь прокуратуры Александр Борисович Турецкий. Мы с вами недавно встречались, помните? Вы… позволите нам войти?

– А, Александр Борисович… – девушка слабо улыбнулась: – Да, я вас помню. Вы расспрашивали меня о Володе. Но… – она еще раз, на этот раз с еще большим удивлением оглядела незваных гостей: – Но почему вы здесь? И кто это с вами?

– Это мои коллеги, – сказал Турецкий. – А это – понятые. Нам нужно осмотреть ваш дом.

– Понятые? – Лицо блондинки, до сих пор вялое и грустное, вдруг стало злым. – Значит, это обыск? – выдохнула она. – И что же, у вас даже ордер имеется?

– Да, – кивнул Турецкий, – имеется. Вот он, ознакомьтесь.

Он протянул Рите листок бумаги, однако девушка к нему даже не прикоснулась.

– Что ж, – сказала она, – проходите. – Блондинка отошла в сторону, пропуская на участок Турецкого, его коллегу и двух понятых, соседей Риты.

Лицо Риты было бледным и сосредоточенным. Пока мужчины заходили в калитку, она стояла в стороне и нервно покусывала губы. Затем закрыла калитку на засов и сказала, обращаясь к Турецкому:

– Может, скажете, что вы хотите найти? Не обязательно переворачивать все вверх дном, я сама все покажу.

– Маргарита Сергеевна, мы не собираемся переворачивать дом вверх дном. У нас есть сведения, что ваш муж спрятал на чердаке важную улику. Если она там, мы заберем ее.

– На чердаке? – По чистому белому лбу Риты пробежали морщинки. – Но я никогда не была на чердаке. Понятия не имею, что вы хотите там найти. Впрочем, вам виднее… Проходите, ищите.

…Сундук и вправду был старым. Очень старым. Дерево почернело от времени, железные вставки покрылись ржавчиной.

Турецкий достал платок и вытер пыльные руки. Затем повернулся к коллеге и спросил:

– Ну что, Витя, сможешь вскрыть?

– Перекусить дужку, скорей всего, не получится, – сказал невысокий парень с широким, добродушным лицом. – А вот перепилить – это можно попробовать.

Турецкий отошел в сторону, а парень присел перед замком на корточки. В руках он сжимал небольшую ножовку по железу. Вскоре железный замок со стуком брякнулся на дощатый пол.

– Готово! – сказал парень.

– Открывай крышку, – скомандовал Турецкий.

Крышка сундука была покрыта густой патиной пыли.

– Эх, Александр Борисович, – вздохнул парень, – любите вы загребать жар чужими руками. И когда уже я сам буду кем-нибудь командовать?

– Когда вырастешь, – шутливо отозвался Турецкий. – Открывай, не тяни.

Парень подцепил крышку короткими, толстыми пальцами и, поднапрягшись, откинул ее одним резким движением, подняв целое облако пыли.

– Фу ты, черт! Нельзя было поосторожней? – воскликнул, затыкая нос пальцами, Турецкий.

– Извините, Александр Борисович, я не ожидал, что она так легко пойдет.

Как только пыльный туман рассеялся, Турецкий и оперативник склонились над сундуком. На самом дне, в углу, среди старых тряпок и каких-то ржавых железок лежал аккуратно свернутый полиэтиленовый пакет.

Турецкий достал его из сундука и предъявил понятым. Затем осторожно развернул сверток и извлек на свет маленькую магнитофонную кассету с красным ярлычком.

– Ну вот, – с улыбкой сказал он, – все-таки не зря мы с тобой, Витя, глотали пыль. Теперь мы внесем в это дело предельную ясность!

– Ну что? – равнодушно спросила Турецкого Рита, когда он спустился с чердака. – Нашли то, что искали?

Он кивнул:

– Нашли, Маргарита Сергеевна. Вы извините, что мы так нагрянули… Но другого выхода у нас не было. У вас здесь нет сетевого телефона, а мобильный вы отключили. Кстати, почему?

Рита трагически вздохнула.

– После смерти Володи я не в состоянии себе его позволить, – с сарказмом ответила она. – В нашей семье деньги зарабатывал Володя. Но, к сожалению, он зарабатывал не столько, чтобы мы смогли накопить состояние.

– Значит, вы не работаете?

– Пока нет. Устроюсь, конечно, но – через не-делю-другую. А пока… Я, видите ли, должна прийти в себя. Смерть мужа – это большой удар для молодой жены. Кстати, у вас в прокуратуре нет свободной вакансии? Секретаршей или… референтом?

– А что вы умеете?

Рита нагло улыбнулась:

– А разве с моей внешностью я должна что-то уметь?

– Если хотите работать секретарем, то да, – спокойно ответил Турецкий.

– Александр Борисович, мы идем? – окликнул его оперативник Витя.

– Да, да. Сейчас. Подожди меня в машине. А вы, – обратился он к понятым, – свободны. Большое спасибо!

Оставшись наедине с Дементьевой, Турецкий снова заговорил:

– Маргарита Сергеевна, я отдаю себе отчет в том, что у вас нет никакой причины относиться к нам хорошо. Но… – Турецкий нахмурился: —…Видите ли, мы считаем, что вашего мужа убили.

– Убили? Но за что?

– А вы сами… ничего не можете нам по этому поводу сказать?

Рита покачала головой:

– Нет. И если хотите знать мое мнение, то ваша версия – полная чушь. У Володи не было врагов. Он не бизнесмен и не бандит. Кому, скажите на милость, понадобилось его убивать?

– Н-да… – Турецкий задумчиво потер пальцами подбородок. – Ну, в таком случае – до свидания.

– До свидания, господин следователь, – усмехнулась Рита. – Кстати… – Она лукаво улыбнулась: – Помните о моем предложении?

– О предложении? – поднял брови Турецкий.

Рита кивнула:

– Да. Насчет ужина вдвоем.

– А, вы об этом. Да, помню.

– Так вот, оно по-прежнему в силе. Захотите пообщаться в неформальной обстановке – милости прошу. Дорогу вы теперь знаете.

– Спасибо. Я подумаю над вашим предложением. До свидания.

Турецкий повернулся и зашагал к калитке.

5

– Ну что, Александр Борисович, это то, что нужно? – с любопытством спросил Турецкого оперативник Витя, сидевший в кресле водителя с руками, положенными на руль.

– Да, Витя. Это то, что нужно.

– Я рад. Теперь мы можем ехать?

– Да.

Виктор кивнул. Спустя несколько минут казенная белая «Волга», прошуршав гравием по деревенской дороге, вывернула на шоссе.

Турецкий поглядел на пробегающие за стеклом деревья. Затем прикоснулся пальцами к карману, в котором лежала кассета, и нахмурился. Как минимум, четыре человека погибли из-за этой пленки. Четыре человеческие жизни… Черт бы вас побрал, господа политики! В каком свинском мире нам приходится жить!

Внезапно Турецкий вспомнил про диктофон дочери (новая блажь Нинки – она собралась стать журналисткой и выклянчила у Александра Борисовича деньги на диктофон, чтобы «практиковаться»), который он прихватил из дома.

Турецкий вынул диктофон из кармана, вставил кассету, нажал на кнопку и прижал диктофон к уху, чтобы было лучше слышно.

«…ты собираешься свалить Панина с помощью компромата. Это не очень чистый, но довольно стандартный ход в политической игре. Но, Алексей, Президент Панин силен. Он не будет спокойно смотреть на то, как ты выбиваешь кресло у него из-под…»

– Александр Борисович! – громко окликнул его Виктор.

Турецкий нажал на кнопку, и кассета остановилась.

– Что случилось?

– Посмотрите назад… Видите вишневую «девятку»?

Турецкий оглянулся:

– Вижу. Ну и?

– Она едет за нами от самого поселка. Причем с какой бы скоростью я ни ехал, дистанция остается примерно одинаковой. Странно, правда?

– Не знаю, – пожал плечами Турецкий. – Это может быть чистой случайностью. Ну-ка, замедли ход. Посмотрим, обойдут они нас или нет.

Витя сбросил скорость, и вишневая «девятка» стала быстро их нагонять.

– Вот видишь, – сказал Турецкий. – Догоняет. А ты говоришь – дистанция.

Тем временем «девятка» пристроилась в хвосте белой «Волги» и, повисев так несколько секунд, стремительно пошла на обгон. Стекла «девятки» были тонированы. У Турецкого появилось неприятное предчувствие.

– Странная машинка, – негромко произнес он.

– Вот и я думаю, какого черта он…

Однако договорить Виктор не успел. Тонированное стекло быстро поползло вниз, и в следующее мгновение автоматная очередь с грохотом и визгом прошила «Волгу», осыпав Виктора и Александра Борисовича дождем разбитого стекла.

– Жми на тормоз! – крикнул Турецкий.

Душераздирающе заскрежетали тормоза. Машину дернуло и, развернув боком, отбросило на обочину. «Девятка» резко ушла вперед.

Матерясь и чертыхаясь, Виктор пинком открыл дверцу и выскочил из машины. Держа пистолет в вытянутых руках, он тщательно прицелился и выстрелил пару раз вслед удаляющейся «девятке».

Затем вгляделся в даль, опустил пистолет и в злобе сплюнул на асфальт.

– Не попал! – глухо проворчал он. Повернулся к «Волге» и громко спросил: – Александр Борисович, вы как?

– Я в порядке, – отозвался Турецкий, выбираясь из машины. – А ты?

– Я вроде тоже. Не знаете, кто это был?

– Нет. – Турецкий стоял возле машины, держась одной рукой за дверцу, а другую прижав к окровавленному подбородку. – Но, кажется, догадываюсь.

6

Меркулов поднялся Турецкому навстречу. Пожал руку и внимательно оглядел коллегу с ног до головы.

– Цел?

– Цел-цел, – вяло кивнул Турецкий. – Физиономию вот только поцарапал.

– Уф-ф… – стер со лба воображаемый пот Меркулов. – А я уж думал… Что, и в самом деле не успел разглядеть номер?

Турецкий горько усмехнулся:

– Успел. Только они его, гады, грязью замазали. Ищи теперь ветра в поле.

– Это ты так думаешь, – загадочно произнес Меркулов.

– Что? – вскинул голову Турецкий.

Меркулов выдержал эффектную паузу и произнес:

– Твою вишневую «девятку» нашли при въезде в город. В кювете. Разумеется, пустую.

Турецкий подался вперед.

– Вы ее проверили?

– Да. Машина числится в угоне с сегодняшнего утра. Ребята просто попользовали машинку, а потом за ненадобностью бросили. – Меркулов всмотрелся в лицо Турецкого. – Кассета-то цела? – негромко спросил он.

Турецкий сунул руку в карман, вынул, разжал горсть и брякнул на стол несколько пластиковых кусочков, опутанных обрывками пленки.

– Это все, что осталось, – мрачно сказал он.

– Как? – изумленно спросил Меркулов, разглядывая кучку пластикового праха. – Что же с ней случилось?

– Бандитская пуля, Костя, – устало ответил Турецкий. – Когда нас обстреляли, я как раз держал диктофон в руке. Первая же пуля выбила его у меня из пальцев. – Турецкий усмехнулся и покачал головой. – Мистика, да? Эта кассета словно притягивает беду.

– Держал в руке, – повторил Меркулов. – Но почему в руке?

– Почему-почему… Потому что кончается на «у». Просто держал в руке, потому что так удобно. Откуда я знал, что через несколько секунд мы станем мишенью? Спасибо еще, что не спрятал эту чертову кассету в нагрудный карман. А то бы меня нашпиговали свинцом, как куропатку.

Меркулов задумчиво поскреб пальцами подбородок.

– Н-да… Действительно, мистика. Ладно, Саня, не переживай, отдадим экспертам – склеят. Возможно, все не так страшно, как кажется на первый взгляд.

– А может, еще страшнее, – угрюмо добавил Турецкий.

– Есть предположения, кто это мог быть?

– Полагаю, что это банда, на которую работал Данилов. Они за эту пленку к черту на рога полезут.

– Так ты успел ее прослушать?

– Немного. Потом началась пальба.

– И что на ней?

Турецкий нахмурился:

– Я слышал только Кожухова. Человека, к которому он обращался, звали Алексей. Что-то насчет того, что нужно свалить Панина при помощи слива компромата, и про то, что Панин очень силен.

– Не густо, – вздохнул Меркулов. – Алексей, Алексей… – раздумчиво сказал он и посмотрел на Турецкого: – Лобанов?

– Может быть.

– Ты уже говорил с Шаховским?

– Нет. Никак не могу с ним связаться. Похоже, парень меня просто динамит. Если не свяжется со мной сегодня, придется обратиться к Славке Грязнову.

– Хочешь, чтобы Грязнов вычислил Шаховского по его мобильнику?

– Да… Если ты санкционируешь.

По лицу Меркулова пробежала тень.

– Ладно. Пиши официальное требование и звони своему Грязнову.

– Спасибо, Константин Дмитриевич, – с чувством произнес Турецкий.

– Не за что, – ответствовал Меркулов и со вздохом добавил: – Ты из меня веревки вьешь.

Турецкий уже взялся за ручку двери, когда Меркулов окликнул его:

– Да, Сань, я звонил Генриху… Скажи, Данилов в своем монологе ничего не говорил об «Университетском проспекте»?

Турецкий отпустил ручку двери и уставился на Меркулова:

– О чем?

– Вернись, расскажу.

Турецкий вновь уселся на стул.

– Лет тридцать назад, – начал Меркулов, – студенты МГУ организовали что-то вроде тайного общества и назвали его «Университетский проспект». Как и полагается, они поклялись друг другу в вечной верности. Прошли годы, пацаны выросли и стали большими начальниками. Не все, конечно, но многие. Так вот, Саня, Генрих сказал, что Лобанов был главой этого общества, а Шаховской – его правой рукой.

Турецкий присвистнул:

– Вот это да! Кстати, я сейчас припоминаю, что и Данилов говорил о чем-то подобном. Сейчас, подожди, вспомню получше… – Турецкий нахмурил лоб. – Он сказал: «Вся эта московская шпана… масоны недоделанные». Да, именно так.

– Ну, вот тебе и связь. Кстати, знаешь, кто еще входил в это общество чуть ли не со дня его основания?

– Кто?

– Министр печати Георгий Полянин.

– Завертелась машинка, – вздохнул Турецкий. – Ты узнавал, кто этим делом занимается в ФСБ?

– Дело засекречено, Саня. Но оно, конечно, есть. Завтра утром я встречаюсь с одним важным чином из центрального аппарата ФСБ. Обещаю тебе, что вытряхну из него все, что он знает, чего бы мне это ни стоило.

– Надеюсь, – с ухмылкой сказал Турецкий. – Только не тряси его слишком сильно, а то столько дерьма натрясешь, что вовек не отмоешься.

– Да уж, – кивнул Меркулов, – чего-чего, а этого добра в них действительно много.

В кармане у Турецкого затрезвонил телефон.

– Да… Здравствуйте… Кто?.. Да, хотел… Разумеется. Жду вас у себя-в кабинете. Знаете, как добраться?.. Отлично… Чем раньше, тем лучше.

Турецкий отключил телефон и с усмешкой в глазах глянул на Меркулова:

– Господин Шаховской едет ко мне.

7

Лев Иосифович Шаховской был невысокого роста, однако строен и очень элегантен. Две большие залысины на лбу, а также внимательные, умные и быстрые глаза придавали ему сходство с ученым. Он сидел напротив Турецкого с легкой усмешкой на пухлых губах и мял в руках сигарету.

– Курите, не стесняйтесь, – разрешил Турецкий.

– Да нет, благодарю. Я недавно бросил. Теперь вот ношу с собой; чтобы снимать напряжение. Помнешь этак сигаретку в пальцах, понюхаешь ее – и вроде как покурил.

– А по-моему, наоборот – лишнее искушение. Нет их под рукой, так и не хочется. А когда постоянно таскаешь…

– Вы так думаете? – Шаховской засмеялся: – Может быть, может быть… Но мне нравится преодолевать искушение. Пока я на это способен – я все еще могу себя уважать.

Он поднес сигарету к длинному носу, понюхал ее, затем Опустил руку и взглянул на Турецкого:

– А что у вас с лицом, Александр Борисович? Вы что, попали в аварию?

– Порезался, когда брился, – холодно ответил Турецкий.

– Нужно быть осторожнее, – назидательно сказал банкир. – Если простые бритвы приносят нам столько неприятностей, что же говорить о более серьезных и опасных вещах. – Шаховской закинул ногу на ногу и сложил руки на остром колене. – Итак, уважаемый Александр Борисович, вы искали встречи со мной. Я приехал. О чем вы хотели со мной побеседовать?

– Лев Иосифович, расскажите мне об «Университетском проспекте».

– О чем, о чем? О «проспекте»? – Шаховской удивленно улыбнулся: – А что о нем рассказывать? Когда-то, лет тридцать назад, мы были глупыми мальчишками, студентами, а мальчишки любят играть в тайны. Однажды мы приехали из стройотряда, где сильно подружились, ну и решили продолжить дружбу в Москве. А поскольку в те времена еще не было всех этих танцевальных клубов, кафешек и прочих мест проведения досуга, то мы решили собираться друг у друга на квартирах. Вот, собственно, и все.

– То есть… вы собирались «на квартирах», чтобы провести досуг?

Шаховской кивнул:

– Разумеется. Зачем же еще?

– И что подразумевалось под этим «досугом»?

– Ну… – Шаховской пожал плечами: – Я уже толком и не помню. Вероятно, портвейн, танцы, беседы о литературе… Чем в то время занималась вся молодежь?

Турецкий усмехнулся:

– Ясно. – Он достал из кармана сигареты и с иронией посмотрел на банкира: – Вы не возражаете, если я предоставлю вам случай побороться с самим собой?

– Курите, курите, – с улыбкой ответил Шаховской. – Я же говорю, меня это нисколько не смутит.

Банкир посмотрел, как Турецкий закуривает, и спросил:

– Александр Борисович, а к чему эти вопросы? Ведь, насколько я знаю, вы занимаетесь убийством Кожухова. Какая тут связь?

Турецкий помахал рукой, разгоняя дым, и ответил:

– Кожухов был членом «Университетского проспекта». Так же, как и вы.

– Но ведь с тех пор столько воды утекло! – развел руками Шаховской. – Имеет ли смысл ворошить столь отдаленное прошлое?

– Поживем – увидим.

– Значит, интересуетесь «Университетским проспектом», – задумчиво проговорил банкир. – Стало быть, у вас есть резон этим интересоваться. Александр Борисович, неужели и впрямь убийство Матвея и наши полудетские шалости как-то связаны между собой?

– Как знать.

Шаховской прищурился, на его скулах заиграли желваки. Было очевидно, что разговоры об «Университетском проспекте» заставили его если и не встревожиться, то напрячься. Перехватив внимательный взгляд Турецкого, Шаховской снова растянул губы в вежливую улыбку:

– Александр Борисович, я вполне понимаю, что есть такая вещь, как тайна следствия. И все же Матвей был когда-то моим другом. Скажите, как на ваш взгляд, это убийство было политическим или всему виной бизнес Матвея?

– Я не исключаю ни первого, ни второго.

– А может, политика и бизнес здесь ни при чем? Может, у убийцы были личные мотивы?

Шаховской пристально вглядывался в лицо Турецкого. «Словно мысли мои читает», – с неприязнью подумал Турецкий– А вслух сказал:

– Следствие покажет.

Некоторое время Турецкий курил молча, разглядывая банкира сквозь завесу дыма. Скользкий субъект. Такого к стенке не припрешь. Хотя… припереть можно кого угодно, было бы чем. А если нечем, то всегда есть шанс чуть-чуть напугать клиента. Заставить его зашевелиться. Пока человек просто сидит и выжидает, он неуязвим, а вот когда он примется за дело – тут же начнет делать ошибки.

– Буду с вами откровенен, Лев Иосифович, – заговорил Турецкий, стряхивая пепел в стеклянную пепельницу.

– Я надеюсь, – быстро откликнулся Шаховской, с нескрываемым интересом посмотрев на Турецкого.

– Матвея Ивановича Кожухова убили за то, что он ввязался в крупную политическую игру.

– Значит, у вас есть и такие сведения? – вскинул брови банкир.

Турецкий кивнул:

– Есть.

– Интересно, интересно… – Шаховской побарабанил по столу пальцами. – Могу я узнать, откуда?

– Нет. Не можете.

– Понимаю. Ну тогда… – Банкир пожал плечами. – Продолжайте.

И Турецкий продолжил:

– У нас есть запись разговоров Кожухова с… некоторыми влиятельными людьми России.

– Вот как? – В лице Шаховского не дрогнул ни один мускул. – Это интересно. И что же это за записи? – спросил он, напустив на себя безразличный вид.

Турецкий оставил этот вопрос без ответа. Вместо этого он спросил сам:

– Лев Иосифович, вы ведь, кажется, дружите с премьер-министром Лобановым, так?

– Ну… – Шаховской выдавил из себя улыбку. – Когда-то мы вместе учились. Но в последнее время редко видимся. Дела, знаете ли…

– Понятно. Скажите, Лев Иосифович, а ведь вас тоже можно назвать влиятельным человеком России, так?

На какое-то мгновение брови Шаховского дрогнули, а в глазах полыхнул холодный огонек. Однако не прошло и секунды, как его лицо вновь приняло благодушное выражение.

– Какое-то влияние у меня, безусловно, есть. Но не думаю, что настолько большое, чтобы поминать мое имя рядом с именем премьер-министра.

– Что ж, тогда поговорим о другом вашем старом знакомом. Вы давно виделись с Матвеем Кожуховым?

– Да нет, не очень. – Шаховской задумался: – Вы знаете, я сейчас даже не вспомню когда.

– Вот как? А я вам помогу. У нас имеются сведения, что вы встречались с Кожуховым незадолго до его смерти. И долго беседовали. Могу я узнать о чем?

Турецкий блефовал. Никаких сведений о встречах Кожухова с Шаховским у него, конечно, не было. А в ФСБ – ясно как день – вся информация по делу Кожухова строго засекречена.

Шаховской долго молчал. Наконец он сказал:

– Не знаю, откуда у вас такие сведения, Александр Борисович, но мы действительно встречались. Один раз. Встреча была настолько незначительной, что я о ней просто забыл.

– Вот как? Забыли? Встретили старинного друга, которого через несколько дней после вашей встречи убили, и запамятовали? Разве такое бывает?

Глаза Шаховского, до сих пор приветливые и добродушные, стали глазами хищного зверя.

– Бывает! – резко сказал он. – Еще как бывает! – Однако уже в следующую секунду Шаховской снова смягчился. – Извините мне этот выпад, Александр Борисович. День был тяжелый. К тому же – эта жара… Я плохо ее переношу. Я и в самом деле виделся с Матвеем, но мне не хотелось об этом говорить.

– Почему?

– Видите ли… Когда-то мы были очень дружны. Мы долго не виделись, а когда встретились… Сами понимаете, прежде всего мы хорошенько это дело отметили. А потом… Что делают мужчины, когда они выпьют и пообщаются?

– Не знаю, – пожал плечами Турецкий. – У всех по-разному. Некоторые играют в шахматы, другие в домино. А третьи просто смотрят в окно.

Шаховской улыбнулся:

– Нет, в шахматы мы с Матвеем не играли. Мы предпочли другие развлечения. – Улыбка банкира стала слегка смущенной. – Девочки… – сказал он. – Мы продолжили вечер в компании девочек. Вот и все. Предчувствуя ваш следующий вопрос, скажу, что ни о чем важном мы с ним не беседовали. И никаких опасений за свою жизнь Матвей не выказывал. Это была просто встреча старых друзей, и ничего больше.

– О чем же вы с ним говорили?

– Да ни о чем конкретно… Молодость вспоминали. Знаете ведь, как это бывает.

– Ясно.

Шаховской положил руки на стол и тихо сказал, сильно понизив голос:

– Александр Борисович, можно и мне задать вам один вопрос?

– Задавайте, – разрешил Турецкий.

– Вы что-то говорили о записях… А что… они, эти «записи», и в самом деле могут помочь установить истину?

– Могут.

– Так почему вы не займетесь ими вплотную?

Турецкий лениво помахал рукой, отгоняя от лица дым.

– Займемся, когда они будут отреставрированы.

– Так, значит, эти записи сильно пострадали? – сочувственно поднял брови Шаховской.

– Пострадали, – кивнул Турецкий. – Но не очень. Слава Богу, в наше время техника делает чудеса.

– Надеюсь, у вас все получится, – негромко сказал Шаховской. Некоторое время он молчал. Потом посмотрел на Турецкого в упор – спокойным, властным взглядом, как смотрит начальник на подчиненного, и сказал: – Александр Борисович, вы, кажется, назвали меня влиятельным человеком, не так ли?

– Так.

– А как вы думаете, насколько широко простирается сфера моего влияния?

– Понятия не имею. Может, сами скажете?

Банкир снисходительно усмехнулся:

– Вы умный человек, господин Турецкий. И довольно долго прожили на белом свете, чтобы знать – не на все вопросы имеются ответы. А есть такие вопросы, на которые вам ответа лучше не знать.

– Это почему же? – вежливо поинтересовался Турецкий.

– Чтобы спать спокойней, – резко ответил банкир.

Турецкий склонил голову набок.

– Как прикажете понимать ваши слова? – насмешливо спросил он.

– Так, как вы их уже поняли. Я, как вы правильно заметили, влиятельный человек, и друзья мои – тоже очень влиятельные люди. Но у влиятельных людей есть одна неприятная склонность. Знаете какая?

– Нет. Просветите.

– Они очень обидчивы. И их очень легко рассердить. А рассерженный человек столь высокого ранга не остановится ни перед чем, чтобы отомстить своему обидчику. Методов отомстить, как вы сами понимаете, у него с избытком.

– Значит, бедолаге, который обидел вашего влиятельного человека, ничего уже не светит?

– Ну почему же… Влиятельные люди вспыльчивы, но отходчивы. Они подобны вулкану. Кстати, был такой древнегреческий философ – Эмпедокл. Он так хотел прославиться, что бросился в жерло вулкана, чтобы удовлетворить свои амбиции. – Шаховской посмотрел на Турецкого и улыбнулся: – Говорят, что от него остались одни сандалии.

– К чему вы это рассказали?

– Так. Ни к чему. – Шаховской глянул на часы: – Однако мне пора. Желаю удачи.

Банкир ушел. Турецкий поднялся из-за стола и подошел к окну. Жалобы Шаховского на жару были совершенно необоснованны. Погода стояла замечательная. Солнце грело, но не жарило. Изредка на него набегали легкие облака, и тогда улица погружалась в прохладную тень.

Итак, никого из прямых исполнителей убийства Кожухова в живых не осталось. Богачев вскрыл себе вены. Дементьев разбился на машине. Данилов утонул. По крайней мере двоим из них помогли уйти из этой жизни. Кто? Вопрос оставался открытым. Так или иначе, а теперь Шаховской знает о пленках. Если он замешан в этом деле, он не будет сидеть сложа руки и выжидать. Нет. Он будет действовать. А там, глядишь, где-нибудь да ошибется… Рано или поздно все негодяи ошибаются.

Турецкий усмехнулся, вернулся к столу и закурил.