Текст книги "Тузы и шестерки"

Автор книги: Фридрих Незнанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Времена менялись, а Денис даже и не знал, что Шаповалов уже работал в Москве районным оперуполномоченным, это оказалось просто совпадением. Впрочем, ничего удивительного в таком совпадении он не находил: немудрено, что боевой офицер и полевой разведчик в прошлом нашел себе применение в органах правопорядка. Там хоть была оперативная работа. Денис досадовал на себя: ну что ему было еще год назад не разыскать Стаса, глядишь – прижился бы мужик и в «Глории»…

В общем, пришлось-таки непьющему Денису опрокинуть две стопки в этот вечер: одну за встречу, другую – в память о Толе Беднякове, о котором ему предстояло теперь узнать хоть что-нибудь. Пока что обстоятельства складывались удачно, и на помощь Шаповалова Денис очень рассчитывал. Он без обиняков сказал Стасу, что готов взять его на работу, по крайней мере до конца расследования.

– Правильно, а там посмотрим, – хохотнул Шаповалов. – Может, мне еще и самому не понравится этот твой частный сыск. Но слушай… – Тут лицо его омрачилось.

– Что такое? – забеспокоился Денис.

– Ведь и за это нужно выпить…

– Ну уж нет, хватит! Лучше расскажи, как ты оказался в Калуге?

– Что значит, как оказался? – удивился Шаповалов. – Я вообще-то отсюда родом. Ну да, ты же ничего обо мне не знаешь. Но я зато знаю, что именно ты хочешь спросить. Валяй.

Денис улыбнулся и пожал плечами:

– Как тебя угораздило с этим банкиром связаться?

– А что делать? На жизнь надо зарабатывать. А тут старые знакомые всплыли, порекомендовали меня Бочарову. Банкиру в провинции жилось несладко, вот он и пожелал, чтобы я ему тут новую крышу наладил. Я подумал-подумал и свалил из ментов. Конечно, если бы я знал, что с Только такая беда случится…

– А где его старая крыша? – перебил Денис.

– Съехала. – Стас подмигнул.

– Ну и как, хорошо платит?

– Богатство и честность несоединимы, Денис. По крайней мере, в наши дни – точно нет! Хотя, вероятно, и раньше – тоже никогда.

– Ну почему же, – возразил частный детектив. – А если, скажем, ты получил наследство или выиграл главный приз?

– И в таком случае – нет, – отрезал Шаповалов. – Деньги портят характер, разве ты этого еще не знаешь?

– Характер для меня не играет принципиальной роли, – засмеялся Денис.

– Вот как? И кто же тебе сейчас будет платить?

– Это, извини, секрет.

– Ладно. – Стас прищурился. – Характер не играет роли, а деньги, выходит…

– А что такого? – развел руками Денис. – Я, видишь ли, Стас, люблю комфорт. Для меня всегда stat pro ratione vovuntas.

– Это еще что за хренотень?

– Латынь. В универе когда-то учили, накрепко в мозгах засела. Stat pro ratione vovuntas – это значит, что решение зависит от свойства личного расчета. Так что для меня решение всегда зависит от свойства личного расчета, понял, Стас?

– От собственной выгоды, значит… Ой ли, – засомневался Шаповалов.

– Честное слово, – заверил Денис, – я такой…

– Ну а мы университетов не кончали! – заржал довольный собственной остротой Шаповалов.

Бедняков. 19 мая

Бедняков вышел на улицу и посмотрел на вечернее майское небо, гадая, почему вообще Звягинцев попросил его приехать на труп. Он же участковый. Ну и что с того, что бывший опер…

По-хорошему сюда должна была выехать целая бригада. Следователь, все дела… Не карманная кража все-таки. Убийство. Но это в теории, да и теория устарела. Времена, когда убийство было событием с большой буквы и с восклицательным знаком, благополучно канули в Лету. Для Беднякова это было легендой, вроде «Черной кошки» или Джека-потроши-теля.

Равнодушие, которое он демонстрировал перед Стасом Шаповаловым, было видимым, деланным. Дело это его интересовало, и еще как. И Звягинцева, видимо, тоже. Значит, тут их интересы в кои-то веки пересекались. Бедняков представил себя на месте Стаса Шаповалова. Какое из первоочередных действий более первоочередное? Срочно опрашивать свидетелей или срочно искать тот пистолет? Вероятно, пистолет победил бы, поскольку темнело. А у Резника даже ванная черная… Бедняков засмеялся. Тут на поясе сработал пейджер. Конечно, удобнее было бы с мобильным, но Звягинцев утверждал, что средств у отделения для этого нет…

Бедняков посмотрел на дисплей. Кстати о птичках. Сообщение было как раз от Звягинцева, легок на помине: «Забыл сказать. У тебя три дня отгулов. В отделении без результатов не появляйся».

Вот те на! Майор Звягинцев подталкивает капитана Беднякова к частному расследованию? Не такая уж бездушная скотина, оказывается? А почему бы и нет?! Если будет результат, как знать, может, это позволит вернуться к оперативной работе?

Тут как раз во двор спустился грустный Шаповалов. Бедняков, ни слова не говоря, хлопнул его по плечу. Глаза у Стаса округлились. Бедняков поманил его за собой…

Недостроенный бассейн в школьном дворе, где, по словам покойного, тот спрятал орудие убийства, был не достроен основательно. И загажен соответственно. Фактически это был недостроенный подвал. «В нише справа от входа» – как Бедняков теперь понял, это посмертная шутка Резника. Или загадка, если хотите. Входов только с одной стороны было восемь.

– Вот, – сказал Шаповалов. И засунул руки в брюки. То есть ты меня сюда привел, ты и ищи. Сразу видно: человек с опытом практической работы.

– Фонарик есть? – с самым простецким видом спросил Бедняков, как бы не понимая намека.

Шаповалов развел руками.

Из подручных средств Бедняков по-быстрому – уже совсем смеркалось – соорудил вполне профессиональный факел. И с тем же непосредственным видом вручил Шаповалову, скептически наблюдавшему за его деятельностью.

– Подержи-ка… И зажигалку, пожалуйста. – Тот нехотя вынул руки из карманов. Бедняков поджег факел и сунул зажигалку Стасу в карман. – Пошли!

И они полезли вниз. Шаповалов, освещавший путь, вынужден был идти первым. Бедняков старался под ноги смотреть поменьше, просто ступал след в след. Пока они изучали одну сторону, стемнело окончательно.

– Фу! – сказал Шаповалов, тоскливо глядя на звезды. – Это невыносимо! Придем завтра, а? Я противогазы достану…

Но Бедняков не поддался искушению. И не зря. Следующий же заход оказался в некотором смысле удачным: пистолет нашелся. ПМ. Черный. Только не справа от входа, а слева.

– Сено-солома, – усмехнулся Шаповалов.

– Двух патронов в обойме недостает…

– Что ж он не застрелился, мудак, раз у него пистолет был?! – разозлился Шаповалов.

– Ну он же не ополоумел окончательно. На кой ему лезть за пушкой в этот неформальный народный нужник? Когда можно дома в ванной, как приличному человеку…

Рассудительный тон участкового Шаповалова не успокоил.

– Лучше бы он сразу, как шлепнул этого… Гарина. На свежем воздухе и не на моем участке. Ведь собирался же, гад! Сам же, написал, что собирался!

В десять вечера Бедняков вернулся опрашивать свидетелей. Шаповалов к этому времени испарился: прокладывая курс по темным подвалам, он измазался по уши, и его внешний вид порочил органы.

Резник жил в девятиэтажке, где на каждом этаже по четыре квартиры, две налево от лифта, две направо. Дверь подъезда с кодовым замком. В промежуток времени с пяти до восьми вечера через нее прошло как минимум полсотни человек. Поговорить подробно с каждым – дело совершенно немыслимое. И все же закаленный буднями участкового, Бедняков обошел все квартиры, сверху донизу, повторяя одно и то же: если кто-нибудь что-нибудь видел (покойного, каких-нибудь подозрительных личностей и т. д.), пусть подойдет в течение получаса к соседу Резника, там будет пока штаб-квартира по расследованию. Для тугодумов, но по-своему сознательных оставил свой телефон.

Сосед Резника именовался Виктором Андреевичем Климовым. По классификации тетушки из Таганрога – мужчина младшего пенсионного возраста. Беднякова он встретил по-домашнему – в трусах и в майке. Возможно, он полагал, что одежду ему заменяют густые, как у первобытного человека, волосы, произраставшие буквально повсюду. Неизвестно, как он до этого общался с районным опером, но к появлению Беднякова пребывал уже изрядно подшофе.

Климов распахнул дверь настежь и застыл на пороге, похоже не собираясь впускать участкового. Беседу с ним можно было бы отложить и до завтра, но… не стоило. Бедняков ведь уже объявил его жилище собственной штаб-квартирой, не разговаривать же теперь с людьми на лестничной площадке

– Пожалуйста… – Бедняков посмотрел на его красную широкоформатную физиономию и одумался. Еще пару вежливых фраз – и тот, пожалуй, захлопнет дверь перед носом.

Бедняков толкнул его в грудь и уверенно шагнул внутрь.

– Умойтесь и оденьтесь. Дверь не закрывать! Сейчас подойдут свидетели.

Климов не то икнул, не то хмыкнул, но тренировочные штаны все-таки натянул.

– Что вы можете сказать про Резника? – Бедняков раскрыл свой блокнот, делая вид, что собирается конспектировать. На Климова это подействовало отрезвляюще.

– Да что я о нем знаю? Здрасте – до свидания. Спросите у его еврейской тетки. У Минны Иосифовны! Она у него прибирается, и вообще… По хозяйству… Ненавижу кровь. Может, по сто грамм, а?

– Вы же утверждали, что у Резника нет родственников в Москве, – сказал Бедняков, глядя на чистую страницу блокнота.

– А я и не говорил, что она родственница. Она… как это… Знакомая в ранге дальней родственницы. Понятно? – Виктор Андреевич остался чрезвычайно доволен собственной формулировкой.

– И как с ней связаться, вы, конечно, не в курсе?

– А вот и в курсе! А вот и в курсе! Где-то есть телефон.

Климов полез в верхний ящик письменного стола и после долгих поисков извлек ключ. Отпер шкаф, достал ключ от нижнего ящика стола… Эти действия изрядно напоминали популярные «бродилки».

– Вы, случаем, компьютерными играми не увлекаетесь? – поинтересовался Бедняков.

– Чего-чего? – не понял Климов. – Записывайте: 393-54-64.

Бедняков записал.

– Кстати, откуда у вас этот номер?

– Она сама мне дала год назад. Он в отпуск уезжал. А она просила, чтоб я за квартирой следил и в случае чего ей… Не хотите, как хотите. – Он налил себе полстакана перцовки и махнул не поморщившись.

– В отпуск? – переспросил Бедняков. – А где он работал?

– Бухгалтером на фирме.

– В какой фирме?

– Хрен ее знает. Минна Иосифовна вам все скажет. Ха-ха!.. Не сумлевайтесь.

На часах было уже 22.45. Пора бы подтянуться свидетелям.

– Сегодня к Резнику кто-нибудь приходил?

– Не знаю. Может, и приходил. У нас звукоизоляция хорошая.

Это Бедняков взял на заметку. Нужно проверить, не отходя от кассы.

– А когда вы его видели в последний раз?

– Часов около пяти.

Климов мусор выносил, а тот возвращался – выходил из лифта.

– Вы разговаривали?

– Поздоровались. Как обычно.

– Что-нибудь странное заметили? В лице, в голосе.

– Я это… его лицо со спины видел.

Климов стремительно хмелел. Здоровые силы его организма, способные противостоять алкоголю, похоже, окончательно иссякли. Чувствуя, что он вот-вот уйдет под стол, Бедняков поторопился провести следственный эксперимент: зашел к Резнику, врубил телевизор на полную громкость, вернулся обратно к Климову. Действительно, ничего не слышно. Почти ничего. С поправкой на дневной шум, квартиру можно считать звуконепроницаемой.

Свидетели так и не объявились. Завтра надо бы сюда Шаповалова командировать, подумал Бедняков, пусть с населением работает.

А еще он позвонил своему осведомителю по кличке Чаплин (сохранившему к Беднякову свое расположение со времен оперативной работы последнего) и попросил узнать, как реагирует мафиозная общественность на факт скоропостижной кончины гражданина Резника.

Турецкий

Турецкий хотел было позвонить Васильеву и нагнать страху по телефону, после чего этот слизняк, по идее, должен был в мгновение ока притащить дело

Беднякова в зубах, но не стал этого делать. Александр Борисович придумал вариант поэффективней. Свою служебную черную «Волгу» он отпустил и пересел в такси, которое довезло его до Мосгорпрокуратуры. В бюро пропусков Турецкий узнал, где находится кабинет старшего советника юстиции Васильева (на втором этаже с окнами во двор). Подошел к дверям и прислушался. Васильев распекал кого-то по телефону визгливым голосом:

– Остолоп! Ты так все испортишь! Не жди, когда тебе скажут правду, – жди, когда проговорятся! Но тяни резину! И помни, как говорят французы, даже самая красивая девушка не может дать больше того, что у нее есть. Бери быка за рога! В смысле хватай их за яйца!!!

Турецкому надоело слушать курс молодого бойца-следователя, и он позвонил Васильеву по мобильному телефону, представился и затребовал материалы следствия по делу капитана Беднякова. Васильев держался спокойно, он подтвердил страшную догадку Турецкого о том, что в бюрократии есть свои плюсы: за такой короткий срок дело еще не могли сдать в архив. Просто нужно покопаться, и конечно же, возможно, уже сегодня найдут эту папку для уважаемого Александра Борисовича.

– Вот и замечательно, – сказал Турецкий, рывком открывая дверь к нему в кабинет.

При виде материализовавшегося помощника генерального прокурора (с которым он вроде бы продолжал говорить по телефону?!) Васильев повел себя несколько странно. Он судорожно глотнул воздух и попытался не просто встать, а как бы перемахнуть через стол, пересечь весь кабинет – добраться до стенных шкафов, плотно забитых разнообразными папками и справочниками. В общем, Турецкому показалось, что у милейшего Антона Викторовича возникло чисто рефлекторное желание папочку с делом Беднякова убрать куда подальше. Интересно, в чем же там дело?

– Не трудитесь, Антон Викторович, – ласково попросил Турецкий. – Просто покажите мне, где здесь дело Беднякова? На букву «Б»?

Отъехав от Мосгорпрокуратуры, Турецкий бегло пролистал толстую папку, нахмурился и позвонил Грязнову:

– Слава, дело-то я изъял…

– Отлично, я сейчас же отсигналю Денису, – обрадовался Вячеслав Иванович.

– Только скажи ему сразу, что там не все гладко. А лучше пока вообще ничего не говори. Давай сами перетрем.

Через полчаса Турецкий поднялся в кабинет Гряз-нова в здании на Житной улице и бросил папку ему на стол.

– А что случилось? – удивленно спросил хозяин кабинета.

– Тут кое-что изъято.

– Шутишь? Из дела, которое уже закрыто?! Кому это надо?

– Видимо, тому, кто изъял, – логично ответил Турецкий.

– Гм… И чего же там не хватает?

– Показаний одного свидетеля.

– Откуда ты знаешь?

– Да эти олухи работать не умеют. Тут на первой же странице указано, что опрошено двенадцать свидетелей. А в наличии только одиннадцать показаний. Они вшиты отдельными папками. Соседи по подъезду – девять человек – плюс почтальон и сантехник. Двенадцать минус одиннадцать будет один. Соображаешь, что к чему?

– Ну ты даешь! – восхитился Грязнов-старший.

Показания всех свидетелей были написаны словно под копирку: никто ничего не видел, за исключением соседки со второго этажа – Чередник В. А., которая поднялась на один пролет вверх – к почтовым ящикам – и нашла там Беднякова с разбитой головой. Было 16.14. Ее крики привлекли других соседей (в том числе сантехника, который устанавливал шаровой кран в санузле на втором этаже), они вызвали милицию и «скорую помощь».

Среди этих показаний одно было – тетки Беднякова, Тамары Александровны, которая последние несколько месяцев жила у него. Она свидетельствовала, что Анатолий вышел за пивом в половине четвертого дня. Содержание алкоголя в крови оказалось изрядным. Причем, судя по содержанию желудка, пил Бедняков водку, а точнее – горькую настойку «Зверобой» кристалловского завода. Правда, ни в одном окрестном магазине не смогли вспомнить, чтобы мужчина с внешностью Беднякова покупал у них бутылку во временном интервале от 15.30 до 16.00. Но это объяснимо: внешность у Беднякова была самая ординарная, а покупателей за это время прошли десятки. Кроме того, Бедняков мог остаться курить во дворе, а послать за бутылкой какого-нибудь бомжа.

– Это запросто, – подтвердил Грязнов-старший. – Только у меня вообще сильные сомнения относительно того, что он якобы пил.

– Думаешь, потом влили? – спросил Турецкий.

– Скорей всего.

– А как же удар затылком о ступеньки? Экспертизу проводили по всей форме, между прочим.

– Ерунда, – безапелляционно ответил Вячеслав Иванович, – Саня, тебе ли не знать, как такие штуки делаются? Снимается слепок и отливается железный уголок. Удар, сам понимаешь, какой будет, если в затылок со всей дури вломить. Просто эти уроды хорошо подготовились.

– Свидетелей нет, – вздохнул Турецкий.

– То-то и оно, что свидетелей до хрена, – возразил Грязнов-старший. – Только тех, которые ничего не видели и не слышали.

Турецкий, догадываясь, что на данном этапе ему лучше умыть руки, ибо в этом расследовании, которое затеял Грязнов, ему светиться пока ни к чему, покачал головой и сказал:

– Дело-то в горпрокуратуру не забудь вернуть. – Он сделал шаг к выходу, потом остановился. – Ты думаешь, его подкармливают, этого Васильева?

Грязнов-старший пожал плечами, потом невесело усмехнулся:

– Знаешь, я на днях был на торжественном выпуске курсантов одного нашего ментовского училища. Меня начальник пригласил, старый знакомый. Походил я там, посмотрел, ничего, в общем, жить можно. Но больше всего мне понравилась торжественная речь, которую он сам же и толкнул. Рассказывая о выпускниках, дескать, будут они трудиться участковыми, инспекторами ГИБДД и так далее, он сказал: «…зарплата у них хоть и небольшая, но… солидная!»

– Ох уж эти наши «солидные» зарплаты, – вздохнул Турецкий. – От них-то все беды, все искушения…

– Ты считаешь, платили бы нормально, не стало бы таких типов, как этот Васильев?

Вопрос был риторическим, они оба это прекрасно знали.

Бедняков. 20 мая

С утра Бедняков все-таки заскочил в отдел: хотел проинструктировать Шаповалова до появления Звягинцева, тем более что Стас, кажется, уже как нечто само собой разумеющееся воспринял все нарастающую активность участкового. Им предстояло осуществить одно деликатное мероприятие: найденный накануне пистолет Резника нужно было, минуя следователя (а кто, кстати, следователь, где он? ау!), сдать баллистикам и оформить все задним числом.

Не успел Бедняков о нем подумать, как он возник из-за двери кабинета Звягинцева – следователь межрайонной прокуратуры Дудко. Оказалось, Дудко вел дело об убийстве некоего Гарина. Точнее – того самого Гарина, которого якобы застрелил Резник, о чем и поведал в своей предсмертной записке. А теперь на него должны были повесить и Резника. Дудко тоже жаждал результатов баллистической экспертизы. Пока Бедняков общался с Шаповаловым, Дудко ставил на уши их начальство – майора Звягинцева, грозил за задержку улик подать рапорт в Мосгорпрокуратуру, а еще лучше – в Генпрокуратуру, самому Александру Борисовичу Турецкому, старшему следователю Управления по расследованию особо важных дел, с которым, как заверил Дудко, он был на дружеской ноге.

Следователь умчался, а Звягинцев остался, вытирая вспотевший лоб.

– Жаль, что тебя, Бедняков, там не было. – Звягинцев даже закатил глаза. – Вот спектакль был! Премьера!

– У меня же отгулы, – напомнил Бедняков на всякий случай.

– Да помню я, – отмахнулся Звягинцев. – Короче, этот следак в антракте сообщил и некоторую полезную информацию. А именно: фирма, в которой Гарин был директором, а Резник бухгалтером, и больше там сотрудников не было, являлась «прачечной». Или, говоря по-русски: там усопшие отмывали грязные деньги. Что думаете, орлы?

Шаповалов хлопал газами. Бедняков тоже молчал.

– Я кого спрашиваю?! – завопил Звягинцев.

– Версия такая, – сказал Бедняков. – Их обоих пришила мафия – за то, что они ее обули.

– Во! – поднял вверх палец Звягинцев. – Правильно. Нароешь что-нибудь – получишь от меня отпущение грехов.

– Каких грехов-то? – поинтересовался Бедняков.

– Будущих, капитан, будущих! Вперед – волка ноги кормят!

– Ладно. – Бедняков пошел по коридору и, не оборачиваясь, бросил: – И кстати, Александр Борисович не старший следователь чего-то там, а помощник генпрокурора.

…Настала пора поговорить с экономкой Резника. Бедняков позвонил ей и договорился о встрече у покойного на квартире в одиннадцать.

Минна Иосифовна Гурвич – энергичная, молодящаяся дама лет пятидесяти пяти с пышной прической и тонкими, ухоженными руками, никак не соответствующими ее профессии, – открыла дверь своим ключом в 11.25. Прямо с порога она выдала фразу, стоившую получасового ожидания:

– Не рассказывайте мне, но я должна посмотреть!

Бедняков провел ее в ванную, где она постояла минуту в молчании, после чего решительно направилась на кухню и взялась за приготовление кофе.

– Вы знаете, такое горе! Такое горе! Сема был мне как сын. Его родители давно в Израиле, живут совсем недалеко от Иерусалима. Каких-нибудь семьдесят километров – и вы гуляете по святым местам. У них прекрасная квартира, пенсия, они хотят жить и растить внуков, но Семен ни за что не захотел ехать. И его можно понять – у него хорошая работа, квартира, средства. И их можно понять – они хотят внуков. Знаете, мы с дочерью тоже давно были бы там. Но ей нужно защитить диссертацию, вы знаете, диссертация там – это большие возможности. Дамы не говорят о возрасте, но вам я скажу, мне скоро шестьдесят, а там это пенсионный возраст и приличная пенсия. Вы пейте кофе и курите, если хотите, Сема всегда курил в доме. Я уже телеграфировала его родителям, возможно, они захотят похоронить сына на Святой земле, как вы думаете? Ну да, я понимаю, вам все равно. Вам с молоком или покрепче?

– Вы давно знали Резника? – Беднякову пришлось прервать этот словесный поток, который, видимо, мог не иссякать часами.

– Уже больше года. С его мамой мы познакомились в еврейском обществе. Знаете, раньше люди скрывали свою национальность, но мы всегда держались вместе. У Розы Моисеевны – это мама Семена – были уже билеты на руках и большое горе. Семен оставался один и отказался от очень хорошей партии – девушка-умница, музработник, правда с ребенком.

– Понятно, и вы согласились помочь.

– Конечно, их можно понять! Мальчик остается один, как он будет жить, что он будет кушать?

– Давайте вместе посмотрим, возможно, что-нибудь пропало, – предложил Бедняков, устав от подробностей.

– Но вы же сказали, это самоубийство?!

– И тем не менее давайте посмотрим.

Они прошлись по квартире. Минна Иосифовна добросовестно заглянула во все шкафы, ящики стола, бар, прошлась взглядом по книжным полкам, сняла картину и совершенно спокойно открыла и закрыла пустой сейф. Немного подумала, потом повторила обход и, усевшись в кресло, стала загибать пальцы.

– Здесь был компьютер, а его нет, – указала она на рабочий стол Резника. – В спальне пропала коллекция этих ужасных ножей, в баре отсутствует полбутылки водки. Это все, молодой человек.

– Компьютер и кинжалы мы забрали на экспертизу, – пояснил Бедняков.

– Значит, только полбутылки водки.

– А сейф?

– Что – сейф?

– Он взломан.

– Так это было давно, – махнула она рукой.

– Что было давно?

– Семен потерял ключ.

– И?

Фонтан Минны Иосифовны почему-то иссяк, и Беднякову приходилось теперь буквально по слову выжимать из нее информацию.

– Позвали слесаря.

– Какого, откуда и почему вы в курсе?

– Конечно, я в курсе. Кто его, по-вашему, звал?

– Продиктуйте мне его координаты, хотелось бы с ним поговорить.

– Петр Петрович его зовут, телефон у меня записан. – Она отправилась в прихожую за сумочкой и, отыскав записную книжку, продиктовала номер.

– А фамилия, где работает?

– Фамилию я у него не спрашивала. Раньше, давно, работал в местном ЖЭКе, теперь на пенсии, но клиентура у него большая, специалист он просто золотые руки.

– И этот Петр Петрович дрелью вскрыл сейф?

– Представьте себе, да.

– И в сейфе все было на месте?

– Не знаю, меня при этом не было.

– Но вы уверены, что дрелью. Может, он подобрал отмычку?

– Молодой человек! Вы не видели этот ключ. Представьте себе звезду Давида. Представили? Так вот таких же, только восьмиконечных, там на одной оси было надето пять штук, и все по-разному наклонены и повернуты. И можно подобрать такую отмычку?! А кто еще потом стружку пылесосил?

– Вы?

– Вы еще спрашиваете!

– А когда это было, число можете помнить точно?

– Семнадцатого.

– Мая?

– Конечно. Моя Риточка еще делала доклад, и я торопилась домой, чтобы приготовить ей что-нибудь вкусненькое. Эти конференции, они так истощают, вы знаете?

– То есть семнадцатого мая приходил слесарь, – уточнил Бедняков. – А когда Резник потерял ключ?

– Он мне сказал: «вчера», но вы же понимаете, что это могло быть и позавчера.

– Он что, редко им пользовался?

– Нет, но, если бы вчера, он бы расстроился и не пригласил даму.

– Значит, накануне у него была девушка? Он сам сказал?

– Нет, вы знаете, он никогда мне ничего не рассказывал. Но я же как раз шестнадцатого покупала ему продукты, а уже на следующий день отсутствовали баночка икры, баночка оливок, полтора килограмма винограда и две бутылки шампанского. Вы мне скажете, что он сам все это съел? И он сам читал дамский журнал «Вог»?! Эти журналы он покупал, исключительно чтобы их листали его гостьи, пока он варит кофе.

– А кто эта девушка, вы, конечно, не знаете?

– Нет, но определенно очень приличная. Я ведь наводила чистоту тогда… и простыни… – она перешла на шепот, – они были чистые. Ну вы меня понимаете. И еще она вымыла всю посуду. Именно она, а не сам Семен. Он обычно все забросит в посудомоечную машину, а я потом разбираю. Тогда же бокалы были вытерты и расставлены по местам, и тарелки…

– Но он ведь мог обнаружить пропажу после ее ухода.

– Молодой человек! – укоризненно прошептала просвещенная экономка. – Вы как будто никогда не имели интимных свиданий. Кто же после девушки садится работать, тем более ночью?

– Она могла уйти рано, особенно если учесть… простыни… – предположил Бедняков.

– Не настолько рано, чтобы он взялся ужинать, а ужинал он поздно.

– И он не ужинал?

– Вам перечислить количество котлет в холодильнике? Молодой человек, я знаю, о чем говорю.

Бедняков понял, что дальнейшие уточнения бесполезны, он просто утонет в ворохе ненужных подробностей. Минна Иосифовна действительно все знала и всему вела учет. К тому же упоминание о котлетах вызвало в нем острое желание перекусить – полдень уже наступил двадцать две минуты назад, а Бедняков еще не обедал.

– А что он вообще хранил в сейфе?

– Вы думаете, я подсматривала? – Экономка искусно изобразила оскорбленную добродетель, хотя заподозрить ее в нелюбознательности было невозможно.

Бедняков тут же бросился доказывать чистоту своих помыслов.

– Нет, что вы, но, может быть, когда-то Резник открывал сейф в вашем присутствии?

– Ну один или два раза. Я, конечно, специально не смотрела, но там были коробки с дискетами, папки и серебристый металлический чемоданчик, – без запинки перечислила она.

– И когда слесарь вскрыл сейф, все лежало на месте?

– Не знаю, на следующий день там уже ничего не было.

– То есть?!

– Семен все перевез на работу. Если бы его ограбили, он бы обратился в милицию.

– А он не обращался?

– А разве милиция что-то может найти? – весьма непосредственно поинтересовалась Минна Иосифовна.

– Гм… И еще один вопрос: в последнее время поведение Резника как-то изменилось? Может, он был чем-то расстроен или чего-то боялся?

– Конечно, когда пришлось ломать такой дорогой сейф, он расстроился. – Минна Иосифовна тоже расстроилась – поджала губы и уставилась в одну точку. – Бедный мальчик, он был такой чувствительный. Он так похудел в последнее время, и еще эта его новая стрижка…

Наводить порядок в квартире экономке Бедняков пока не позволил, мало ли еще что понадобится, и она гордо удалилась, как ему показалось, очень этим недовольная.

Денис Грязнов

– Что это у тебя сзади валяется? – Шаповалов потянулся и достал смятый листок. Прочитал с выражением: «Я думаю, что война в Чечне – это опасное место». Ха-ха, это кто ж такой красноречивый?

– Да, генерал один… – с неудовольствием сказал Денис. Он мысленно отругал себя за то, что не убрал и эту бумажку подальше. Конечно, Стас – свой человек, а основной текст – досье на Чепцова – лежал у Дениса в бумажнике, но все же такая неаккуратность – нехорошо.

– Ладно тебе – генерал, – не поверил Шаповалов. – Я где-то такое вроде слышал уже… С эстрады, что ли? Типа Хазанова… Или Задорнова…

– Я не шучу, это генерал Чепцов, из парламентского комитета по безопасности.

– Да ну?!

– Вот тебе и ну…

Денис возвращался в Москву. Рядом удобно расположился Стас Шаповалов. Решено было, что сегодня Денис ему никаких поручений давать не станет. Стас поедет домой – на «Войковскую», к своей брюнетке, отоспится хорошенько, а вот завтра уже будет как огурец – готов к труду, обороне и нападению. Кроме того, что значит – давать поручения Шаповалову? Стас, в отличие от Дениса, знал Беднякова лично, работал с ним, ему и карты в руки. Денис лишь намеревался тактично указать ему кое-какие направления поисков.

– Расскажи, как же ты опером стал, – попросил Денис.

– Обыкновенно, – пожал плечами Шаповалов. – Пришел и говорю: хочу опером… Я лучше тебе расскажу, как я барменом работал, вот золотые времена.

– Ты и барменом был?

– Всякое случалось. Концы с концами свести не просто. А у меня молодая жена. Сам понимаешь, запросы… Так вот, было это во времена, когда я работал барменом в одном ресторанчике на Юго-Западе у своего одноклассника.

– Подожди, мне показалось, ты холост, – вставил Денис.

– Она ушла, – коротко объяснил Шаповалов. – После того как я в оперы подался.

– Сочувствую.

– Да и хрен с ней! Сейчас, как узнала, что я банкира охраняю, сразу названивать стала, стерва: «Стасик, лапочка…» Тьфу! О другом история. Так вот, когда я был барменом, зарплата тоже, естественно, оставляла желать лучшего, ну я и крутился как мог, чтобы заработать лишнюю копеечку. А одноклассник мой оказался еще та паскуда. Процентов девяносто своего бизнеса от налогов скрывал. А работникам платил сущие гроши. Я терпел-терпел, а потом в течение месяца продал из родного бара почти весь запас джина…

Денис захохотал.

– Ты подожди! Весь смак в другом, – заверил Шаповалов. – Джин был хороший – «Gordon's», недешевый, в общем. Как додумался? А меня знакомый бармен из другого заведения научил: продай, говорит, спиртное налево, а потом замени его чем подешевле Я репу почесал и стал думать: что бы такое загнать, чего сразу не хватятся? Джин! Его у нас редко кто ведрами лакает. Народ как-то традиционно не въезжает, что это та же можжевеловая водка, с пиететом относятся. В общем, продал я весь «Gordon's» из кабака. Но не в кассу к своему однокласснику, конечно: денежки в карман себе положил, неплохо наварился. А к концу месяца нужно было перед бухгалтером отчитаться и наглядно показать, что все на месте. Один раз этот трюк прокатил без проблем: съездил на оптовку, купил необходимое количество спиртного, само собой похожего по вкусу, но за гораздо меньшую цену, и возвратил в бар, перелив в пустые бутылки, оставшиеся от проданных напитков. Но, во второй раз приехав на рынок, так и не смог нигде найти дешевого джина… А брать дорогой, как ты понимаешь, было западло, тем более что я знал: там должен был быть дешевый – «Капитанский». Но, обежав весь склад и ничего не найдя, уже отчаявшись, я сунулся к какой-то тетке пятидесятилетней. Девушка, говорю, умоляю, говорю, у вас есть «Капитанский»? На что та пробурчала: «На вас, барменов, не напасешься…»