Текст книги "Врата"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

5

Джек хотел прикупить пива и закусок, Ане тоже требовались продукты. Поэтому он по ее указаниям поехал в «Пабликс» в деловом центре Новейшна, видя по пути массу бездомных, клянчивших на тротуарах милостыню. Прежде на глаза не попадались.

Парень с носом вроде цветной капусты и пухлой физиономией, будто набравший в рот гальки, стоял у дверей с небьющейся миской, громыхая мелочью и выпрашивая еще.

Джек замедлил шаг, стараясь не таращить глаза, гадая, не связан ли парень с парочкой из пикапа, Аня схватила его за руку, втолкнула в автоматически раздвигавшиеся створки двери.

– Ничего не давай. Дурной малый.

В магазине расстались, она покатила тележку к продуктовому отделу, а он направился в кулинарию, где обнаружил немыслимое разнообразие жареной свинины и шкварок. Слышал, но никогда не пробовал. Прошел мимо к более здоровой пище – к сырным чипсам «Приншлс», одному из главных продуктов питания дома. На обратном пути мимо шкварок поддался внезапному побуждению и приобрел пакетик. Один раз можно попробовать. Только Джиа не надо рассказывать, а то рассердится.

Пивной отдел занимал целую стену с левой стороны. Однако «Айбор Голд» на стене не нашлось. Джек заметил продавца, слишком молодого, чтобы выпить засунутые в холодильник упаковки по дюжине банок светлого «Будвайзера», с юношескими прыщами и молодой козлиной бородкой. Темные волосы чем-то намазаны, торчат колючими прядями.

– Где тут прячут «Айбор Голд»? – спросил Джек.

– А мы его больше, по-моему, не получаем, – сказал продавец.

Проклятье. Чудесное пиво.

– Почему? Это ж местная марка.

– Не местная. Его варят в Тампе.

Джек безнадежно махнул рукой.

– Если вы получаете «Саппоро-драфт»[31]31
  «Саппоро-драфт» – марка японского пива.


[Закрыть] с другого конца света, почему нельзя получать с другого конца штата?

– Минуточку, – спохватился парень, – вспомнил...

Он направился к импортной секции, немного повозился, вытащил упаковку из шести бутылок «Айбор Голд» и с ухмылкой продемонстрировал.

– Вспомнил, что где-то видел.

– Настоящий герой, – похвалил его Джек.

– Тут еще одна есть. Берете?

– Продано!

Парень погрузил упаковки в тележку, Джек протянул пятерку.

– Не надо, все в порядке, – отказался он. – Это моя обязанность.

Джек засунул бумажку в нагрудный карман паренька.

– Да, но ты заслужил премию.

Отыскав Аню, он тащился за ней, пока она закупала продукты, ощупывая практически каждый фрукт в магазине. Наконец, набрала, пошли к кассе. Джек расплатился карточкой «Экспресс-лейн», топчась на пороге, пока ее покупки проходили через кассу.

Укладывая все в багажник на стоянке, он заметил вдали у бровки тротуара приблизительно за полквартала красный помятый пикап. Аня с Ирвингом уже сидели в машине с включенным мотором. Джек наклонился к водительской дверце.

– Есть пара минут? – спросил он. – Хочу кое в чем убедиться.

Аня глянула на часы:

– Только недолго. Надо к твоему отцу заглянуть, прежде чем возвращаться домой.

Он и сам собирался, но первым делом...

Свернул со стоянки, перешел дорогу, приближаясь к пикапу – тому самому, нет вопросов, – увидел стройную смуглую молодую женщину с дико взлохмаченными волосами ошеломляющего серебристого цвета, стоявшую у ближайшей стены в белых джинсах «Ливайс» и черном облегающем пиджаке поверх белой рубашки с длинными рукавами, застегнутой по горлышко.

Джек пристально смотрел на нее. Что-то знакомое. Не волосы, а лицо и черные глаза...

И тут понял. Спрячь волосы под черным париком, натяни на нее санитарную форму, получишь неизвестную женщину, которая убежала вчера из отцовской палаты.

В больнице была брюнеткой, а теперь блондинкой торчала на улице. Что за чертовщина?

Рядом с ней стоял горбатый громила, в котором он узнал лодочника, увозившего загадочную медсестру.

Женщина встретилась с Джеком взглядом, мгновенно узнала, сразу отвела глаза в сторону.

Он отступил назад, повернул к фургону, к которому привалился спиной парень с выпирающим лбом. Такого не забудешь. Именно этот тип сидел за рулем пикапа, когда «бьюику» пропороли покрышку. А час назад не он вел грузовик?

Пора выяснить. Пора посмотреть, нельзя ли как-нибудь спровоцировать этого придурка.

Джек прикусил губу, сдержав злость, и подвалил к нему. Тот не сводил косых глаз с толпы. Джек невежливо толкнул его правым плечом. Парень шарахнулся о пассажирскую дверцу пикапа, рванулся к нему:

– Эй! Ты чего это... – и больше ничего не сказал. Вытаращил глаза, узнав Джека. Все ясно.

– Чуть-чуть не пришил меня, да? – начал он, шагнув ближе, уставившись парню прямо в лицо.

– Люк! – пискнул тот тонким дрожащим голосом.

Джек отвесил очередной тычок.

– Кому принадлежала блестящая мысль? Тебе? Или кому-то другому?

– Люк! – громче выкрикнул парень, кося глазами в разные стороны. – Люк!

Джек собирался опять его двинуть, когда возник крупный здоровенный тип, стоявший рядом с женщиной. Поросячьи глазки остановились на Джеке.

– В чем дело?

– Это твой грузовик?

– Предположим, и что?

– Полчаса назад он меня чуть не сбил.

Люк покачал головой:

– Быть не может. Целый день тут стоит. Правда, Корли?

Корли пропустил подачу, потом кивнул бесформенной головой:

– Точно, угу, целый день.

– Неужели? – Джек шагнул к переднему правому крылу, провел рукой по бежевой вмятине. – Могу поспорить, когда полиция сравнит краску на этой царапине с краской с моей машины, результат совпадет полностью.

Абсолютно не собирался связываться с полицией, о чем собеседники не догадывались.

Глаза Люка перебегали с царапины на Корли, на Джека.

– Ну и что? Ничего не докажешь.

– Думаю, копы посмотрят на дело с другой стороны. Наверняка не мне одному захочется выяснить, зачем вы хотели меня переехать.

– Кто-то пытался вас сбить? – прозвучал за спиной женский голос.

Это была та самая девушка.

– Мы знакомы? – хмыкнул Джек.

Она протянула руку:

– Меня зовут Семели. А вас? – Темные глаза с интересом его разглядывали.

– Джек. – Он ответил на рукопожатие – кожа мягкая, как у младенца, – кивнул на Люка и Корли: – Вы их знаете? – Ответ известен, хотелось увидеть реакцию.

– Это мои родственники. Считаете, они хотели вас сбить?

– Не знаю, кто сидел за рулем, но на меня летел именно этот фургон.

Она помрачнела.

– Ах вот как... – Бросила негодующий взгляд на «родственников». – Сядьте в машину.

Люк протянул руку:

– Семели...

– В машину, – сквозь зубы приказала она. – Сейчас же.

Оба парня выполнили приказание, как побитые собаки. Теперь хотя бы ясно, кто главный в курятнике.

Девушка с широкой улыбкой повернулась к нему. Симпатичная улыбка. Джек видел ее впервые. Лицо осветилось, стало почти красивым.

– Я уверена, это просто недоразумение. Мальчики порой теряют рассудок. Давай угощу тебя выпивкой, и мы все обсудим. Может быть...

– Что ты делала в палате моего отца?

– В палате твоего отца? – нахмурилась она. – По-моему...

– В больничной палате. Ты там была вчера в парике и в форме медсестры.

Она щелкнула пальцами:

– Точно, я тебя раньше видела.

Еще бы. Узнала с первого взгляда.

– Что ты там делала?

– А, хотела поработать санитаркой, надела форму и пошла в больницу попробовать. Ничего не вышло. Глупо. Видимо, это не для меня.

– Пожалуй.

Неплохая история. Тому, что он видел, вполне соответствует, только ни единому слову не верится.

Она вновь улыбнулась:

– Так как насчет выпивки?

Джек заколебался. Немножко поговорить наедине, и, может быть, выяснится, что происходит между отцом, Семели и ее «родственниками». Однако в машине сидит Аня, надо ехать к папе. Позже встретимся.

– У меня неотложное дело, – отказался он. – Мне надо в больницу.

– Ну да, к отцу. Ему плохо?

– Становится лучше.

Еще один побитый пикап, на этот раз синий, затормозил перед красным. Джек на секунду подумал, что он набит сезонными рабочими, потом разглядел бесформенные головы и фигуры. Такие работнички годятся лишь в статисты, которых Уэс Крейвен набрал для продолжения «Глазастых холмов»[32]32
  «Глазастые холмы» – фильм ужасов, где американская семья, выехав за город, подвергается нападению мутантов-каннибалов.


[Закрыть]. Он узнал во втором фургоне парня с раздутыми щеками из «Пабликса» и прочих попрошаек с городских улиц.

– Что ж, – сказала Семели, – тогда в другой раз.

Джек отвел взгляд от синего фургона.

– Непременно. Когда?

– Когда пожелаешь.

– Как тебя найти?

– Не трудись. – Она улыбнулась еще шире, открывая пассажирскую дверцу пикапа, садясь на сиденье. – Скажи только словечко, и я отзовусь.

У Джека по спине побежали ледяные мурашки.

6

Джек шагнул в больничную палату и застыл на пороге. На краешке кровати сидел отец в больничной, застегивающейся на спине рубахе, обутый в маленькие тапки, ел из тарелки зеленое желе «Джелло».

– Господи боже мой! Папа... очнулся!

Отец посмотрел на него, свежий, отдохнувший, как будто сидел за стаканчиком у себя на передней веранде.

– Джек? Ты здесь? Это ты?..

Голубые глаза ярко вспыхнули за стеклами очков в стальной оправе. Волосы влажные, спутанные, щеки только что выбриты. Если бы не синяки на лице да забинтованная голова, никаких признаков серьезных повреждений.

– Я... – Джек замотал головой. – Глазам своим не верю. Вчера вечером у тебя была кома семь балллов, а сейчас...

– Мне сообщили о приезде сына. Я решил, это Том. Хотя, если подумать, вспоминаю твой голос.

– Я все время с тобой разговаривал.

– Правда? Может, поэтому я и очнулся – не мог поверить, что ты здесь, захотел убедиться собственными глазами. – Он со вздохом посмотрел на сына. – Надо было попасть в катастрофу, чтобы ты явился?

– Что ты мелешь! – возмутилась Аня, которая, задержавшись в дверях, поудобнее устроила Ирвинга, а теперь направлялась к кровати, поманив за собой Джека. – Будь полюбезнее, Томас.

– Аня! – воскликнул отец с загоревшимся взглядом. – Что ты тут делаешь?

– Меня Джек привез. Мы сразу подружились. – Она обеими руками схватила его за правую руку. – Ну, как ты?

– Отлично. Лучше с каждой минутой, особенно после того, как вытащили катетер. – Он передернулся. – Врагу не пожелаешь...

– Вот она! – прозвучал женский голос с сильным акцентом. Джек, оглянувшись, увидел маленькую худенькую испанку в халате уборщицы, стоявшую рядом с могучей сестрой Шок, указывая пальцем на Аню. – Я вам про нее рассказывала.

Неизменно суровая сестра Шок сверху вниз взглянула на уборщицу и пророкотала:

– Расскажите еще раз, что видели.

– Я в ванной мыла раковину. Она зашла, протянула руку и говорит: «Хватит, Том. Хорошо поспал. Теперь вставай». Прямо так и сказала.

Аня от нее отмахнулась со смехом:

– Может быть, я это каждый день говорю?

Женщина покачала головой:

– Как только она вышла, он сел и спрашивает, не проспал ли завтрак.

– В самом деле? – улыбнулся отец. – Не помню. Проснулся в тумане, а сейчас уже много лучше. – Улыбка погасла. – Говорят, я попал на дороге в аварию, но ничего не помню.

Уборщица по-прежнему тыкала пальцем в Аню.

– Бруха!

Познания Джека в испанском позволяли понять, что это значит «ведьма».

– Ну, хватит, Гита, – приказала Шок, – принимайтесь за дело.

Та, бросив на Аню последний опасливый взгляд, быстро выскочила. Сестра Шок подошла к отцу, измерила кровяное давление, кивнула, что-то записала в планшетку.

– Как дела? – спросил он.

– Прекрасно, – улыбнулась Шок, сохранив, как ни странно, мрачное выражение. – На удивление хорошо. К вам зайдет доктор Хуэрта.

– Кто он такой?

– Она. Ваш лечащий врач с той минуты, как вас доставила «скорая помощь».

– Ну, пускай поторопится. Я отправлюсь домой, как только доем желе.

Джек с сестрой одновременно начали возражать, заявляя, что со столь серьезными травмами этого делать не следует, и так далее и тому подобное. Безрезультатно.

– Не люблю больницы. Чувствую себя прекрасно. Поеду домой.

Джек уловил в отцовском тоне знакомую с детства окончательную решимость. Значит, папа настоит на своем.

– Никто вас не пустит, – отрезала Шок. Он взглянул на нее через очки:

– Может быть, я слегка не в себе, но с каких пор стал собственностью больницы?

Сестра заморгала. Видно, никогда не слышала такого вопроса.

– Вы, конечно, не собственность больницы, однако с той минуты, как вас вкатили в дверь, находитесь на ее ответственности.

– Понимаю и ценю, – кивнул он. – Судя по тому, как сейчас себя чувствую, вы замечательно поработали. В больнице мне больше нечего делать, поэтому я собираюсь домой. В чем проблема?

– Папа, проблема в том... – начал Джек, чувствуя, что его терпение лопается. Отец изображает глухого. – Дело в том, что ты попал в серьезную катастрофу...

– Слышал. Ничего не помню, поэтому вынужден полагаться на чужие свидетельства.

– Это правда, – заверил Джек. – Я сам видел твою машину. Разбита в лепешку.

Отец сморщился, покачал головой:

– Куплена меньше года назад. Надо бы вспомнить.

Джек наблюдал за выражением его лица. Что в глазах – страх? Папа боится? Чего?

– Не в том суть. Ты три дня пролежал в коме и через минуту или через час, через день снова можешь потерять сознание.

Отец напряженно улыбнулся:

– Тогда вы меня опять сюда привезете. – Он протянул к сестре Шок руку с иглой от капельницы. – Вытащите, пожалуйста.

– Без распоряжения доктора не могу, – отказалась она.

– Ладно, сам вытащу. – Он дернул прикреплявший иглу пластырь.

– Господи боже мой, папа, – охнул Джек.

– Хорошо, хорошо, – уступила сестра. – Только обождите, поднос принесу.

Когда она вышла, Джек взглянул на Аню, которая до сих пор не сказала ни слова, потом на отца, который, спустив с плеч больничный халат, срывал с себя провода и присоски кардиомонитора.

– Может, вы его уговорите? – обратился он к ней. – Мне явно не по силам.

Аня покачала головой, Ирвинг высунулся из большой соломенной сумки.

– Я должна принимать за него решения? Он вполне нормален.

– Ведет себя как ненормальный.

– Хочет уйти из больницы, поскольку прекрасно себя чувствует. Что тут ненормального?

Спасибо за помощь, мысленно поблагодарил Джек. Папе лучше еще хоть денек полежать, убедиться в стабильности состояния. Надо как-нибудь преодолеть непреодолимое упрямство.

Аня пристально взглянула на него:

– Поставь себя на его место. Что в ты сделал?

Удрал бы отсюда домой ко всем чертям, подумал Джек, хотя вслух ничего не сказал.

– Я гораздо младше и...

Ирвинг юркнул обратно в сумку, в палату с озабоченным видом вошла сестра Шок с подносом, остановилась в ногах кровати, качая головой при виде брошенных на покрывало датчиков монитора.

– Я догадывалась, что сбои на мониторе возникали оттого, что вы их срывали, но точно не могла сказать.

Через несколько минут след от внутривенной иглы был перевязан марлевым бинтом, отец встал, огляделся.

– Теперь только одежду верните.

– Ее пришлось выбросить. – У Джека возникла надежда. – Она была залита кровью. Слушай, может, переночуешь здесь еще разок, а я утром пораньше приеду с вещами. Что скажешь?

– Ничего. Так поеду.

Можно было бы отказаться везти его домой, но чего этим добьешься? Вызовет такси.

Перед глазами на секунду мелькнули под больничным халатом белые худые ягодицы отца, направившегося к крошечному платяному шкафу.

– Ну, смотрите-ка! – воскликнул он, открыв дверцу, вытаскивая белую рубашку гольф и светло-коричневые бермудские шорты. – То, что доктор прописал.

– Сомневаюсь, – пробормотал Джек, покосившись на Аню. – Откуда взялись веши? Вы тут утром были, не видели?..

– По-твоему, я лазаю по шкафам?

Отец пошел в ванную.

– Я на минуточку.

– Папа, это не твоя одежда.

– Ненадолго присвою. Завтра привезу.

Сдаюсь, решил Джек. Он обыграл меня – едет домой.

Пока он переодевался, Аня расхаживала по палате, выдвигала и задвигала ящики, собирая в пластиковый пакет мыло, полоскание, зубную пасту, другие принадлежности, выданные больницей.

– Нечего зря добро тратить, – заметила она. – В конце концов, за все втридорога заплачено, насколько я знаю больницы.

Быстро сунула руку за изголовье кровати, что-то вытащила, мигом бросила в пакет. Джек не разглядел, но догадался – раскрашенная жестянка-тотем.

Отец в больничных шлепанцах вышел из ванной, распростер руки, демонстрируя новый наряд.

– Смотрите-ка, идеально сидит.

– Ну, еще бы.

Джек покосился на Аню, которая отводила глаза. Какова ее роль во всем происходящем? Не права ли уборщица? Не внесла ли старушка вклад в чудесное воскрешение папы? Очень странно, хотя он уже привык к странностям.

– Готовы? – спросил отец. – Поехали!

7

На обратном пути к Вратам – Джек за рулем отец рядом на переднем сиденье, Аня с Ирвингом позади – он изложил псе, что знал об аварии, включая анонимный звонок в полицию, сделанный, кажется, до происшествия.

– Хотелось бы вспомнить, – вздохнул Том. – Помню, как выехал из дома, проехал через центральный шлагбаум, и все. Что было по дороге... почему-то не могу припомнить.

– Называется ретроградная амнезия, – объяснил Джек. – Не возвращаются воспоминания о событиях перед аварией. Вполне возможно, мозг их со временем выдаст.

Отец пристально посмотрел на него:

– Откуда тебе столько об этом известно?

Ух ты!

– Слышал нечто вроде лекции. Очень интересно.

Лекцию читал док Харгес. Джек однажды замертво расшибся, упав с пожарной лестницы. Оклемавшись настолько, чтоб добраться до Харгеса, зашившего рану на голове, он никак не мог вспомнить, что вообще делал на пожарной лестнице. Доктор рассказал о посттравматической потере памяти, антеградной и ретроградной. В конце концов через несколько дней вспомнилось, как он там очутился. И кто его оттуда столкнул.

– Ну, надеюсь, скоро выплывет. А насчет предупреждения, сделанного до аварии... – Отец покачал головой. – Невозможно. Придется забыть. У кого-то часы не в порядке. Единственное объяснение. Разве не Шерлок Холмс говорил: «Исключи невозможное, и останется истина, пусть даже самая невероятная».

Джек сотню раз это слышал.

– Да, наверно.

Впрочем, последние несколько месяцев жизни продемонстрировали, что исключить невозможное не так просто, как он раньше думал.

Когда машина остановилась в тупичке, отец, не слушая протестов сына, понес Анины покупки к ее дому. Там они с ней расстались, пообещав зайти на коктейль.

Том первым вошел в переднюю комнату.

– Наверно, надо бы сказать, господи, как приятно вернуться домой. А я не могу. Не один день пролежал в больнице, а кажется, будто вышел отсюда пару часов назад.

Он опустился в шезлонг, глядя куда-то вдаль. Наблюдая за ним, Джек понял, что он чем-то испуган. Никогда не видел, даже не представлял папу испуганным. Нельзя оставлять его в таком состоянии.

– Я пробуду еще несколько дней, – сказал он. – Если не возражаешь.

Отец посмотрел на него:

– Ты? Ведешь себя как член семьи? Что стряслось?

Видимо, на лице сына отразилась реакция на язвительный вопрос, ибо тон отца вдруг смягчился.

– Извини. Зря я это сказал. Рад твоему приезду. Даже не представляешь, как рад. Просто...

– Что?

– Почему тебя не было на похоронах Кейт? Мне до сих пор не верится, что ты не приехал.

– Не мог.

– Черт побери! Сто, двести человек собрались, матери с детьми, которых она вылечила, те, кого она малышами лечила, своих детей привезли. Чужие явились на похороны, а родной брат не мог. Она очень многим в жизни помогала, а тебе особенно, Джек. Растила, кормила тебя, одевала, пела колыбельную на ночь. Только что не дралась с матерью, чтобы с тобой понянчиться.

– Знаю, – шепнул Джек с перехваченным горлом. – Неужели ты думаешь, я не приехал бы, если б нашлась хоть какая-нибудь возможность?

– Почему ж не нашлась?

Как объяснить, что на похоронах, кроме прочих, присутствовали агенты ФБР, сотрудники Бюро по контролю за продажей алкогольных напитков, табачных изделий и оружия, без конца щелкая фотоаппаратами. В связи с обстоятельствами смерти Кейт, с событиями, которые к этому привели и были с этим связаны, засели с телеобъективами вокруг похоронной конторы и кладбища. Джек их заметил в тот самый момент, когда собирался свернуть на стоянку у похоронной конторы. И проехал мимо. Нельзя, чтобы его сфотографировали и пришпилили снимок к стене с вопросительным знаком. Не хочется даже слышать, тем более отвечать на вопрос, кто он такой.

– Просто... никакой возможности не было.

– Почему? Ты в тюрьме сидел? В больнице лежал без сознания? Такие объяснения я бы понял. А прочие...

– Я там был. Не мог прийти на похороны, а потом на могилу ходил.

– Если ходил потом, то почему не раньше?

Джек вспомнил, как злился, видя у похоронной конторы агентов. Впрочем, к злости примешивалось виноватое облегчение. Их присутствие означало, что ему не придется встречаться лицом к лицу с детьми сестры, бывшим мужем, собственным отцом. Последние дни жизни Кейт поставили слишком много вопросов, а ей не хотелось, чтоб близкие знали ответы, поэтому он не мог ничего рассказать. А главное – в каком-то смысле чувствовал себя виноватым в ее смерти. Держал сестру в объятиях, истекавшую кровью, не выпускал холодевшую руку...

– И пока длился этот кошмар, – продолжал отец, – все без конца приставали, появится ли давно пропавший Джек, я уверял, конечно, тем более что она недавно за тобой ухаживала во время болезни...

– Ты знаешь?

– Она звонила Рону в последний вечер перед смертью... рассказывала. По-прежнему заботилась о тебе, хотя ты уже вырос. – Глаза его наполнились слезами. – В прошлом году на Пасхальной неделе приезжала с Кевином и Лиззи. Не думал, что в последний раз ее вижу живой. Сам хотел к ней поехать в июле. Вместо этого отправился на похороны. – Голос чуть не сорвался в рыдание. – Мне ее не хватает, Джек. Даже когда сюда переехал, мы с ней разговаривали... Перезванивались раза по три в неделю.

Джек шагнул, протянул руку к плечу старика, поколебался – не сбросит ли? – переборол сомнения, легонько стиснул костлявое плечо.

– Кейт была замечательной личностью, папа. Ты всегда можешь ею гордиться. Она делает вам с мамой честь.

Отец посмотрел на него:

– Конечно... Кейт была замечательная. А вы с Томом... кстати, где он?

Джек вспомнил: надо позвонить брату, поставить в известность, что папа вышел из комы. Не похоже, чтобы он особенно беспокоился. Сам пока не звонит, не расспрашивает.

– Не смог приехать. Занят в Филадельфии какими-то юридическими делами.

Отец покачал головой:

– Отговорки. Том вечно занят делами, да мы ведь все знаем, кто в его жизни стоит на первом месте. И ты... сбежавший сын. Наверно, вы оба тоже делаете нам с мамой честь.

Горькие слова. Вероятно, он прав. Джек снял было с плеча руку, но отец удержал ее и пожал.

– Прости, Джек. Мне надо было высказаться. Это с самых похорон меня гложет. А поскольку ты не перезваниваешь...

– Правда, извини, пожалуйста. – Опять не знаешь, что сказать.

– ...камень так и лежал на душе. До сих пор не понимаю, видно, никогда не пойму. Ты от меня все скрываешь. А я почему-то надеюсь, что расскажешь когда-нибудь настоящую правду. – Он выпустил его руку, хлопнул себя по ляжкам. – До тех пор покончим с этой темой. Она меня угнетает.

Он минуту посидел в молчании, Джек стоял рядом с креслом, пытаясь найти слова. И не нашел. Отец встал, направился на кухню.

– Пива выпью. Будешь?

– Думаешь, тебе можно? Ты еще утром был в коме...

– Будешь или нет? – оборвал он его.

Не можешь отговорить – присоединяйся, решил Джек.

– Ладно, давай.

Том открыл холодильник, вытащил янтарную бутылку.

– Это что такое?

– "Айбор". Я тут наткнулся на такое флоридское пиво.

Отец сурово взглянул на него:

– Въехал ко мне в дом, пока я лежал замертво?

– Аня сказала, что тебе хотелось бы этого.

– Неужели?

Скачки от дружелюбия к враждебности начинали действовать на нервы.

– Слушай, если хочешь, я переселюсь...

– Не хочу даже слушать.

Он откупорил две бутылки, передал одну сыну. Чокнулись.

– Не будем поминать старое? – предложил Джек. Пока, по крайней мере.

– Не всегда так просто, как кажется, но я выпью за это. – Отец сделал глоток, взглянул на этикетку. – «Айбор Голд»? Мне нравится.

Джек сделал долгий глоток.

– Угу. Только следовало бы назвать его «Голдфингер»[33]33
  «Голдфингер» – фильм из эпопеи о Джеймсе Бонде.


[Закрыть]. Можно было бы нарисовать на этикетке коварного злодея. Здорово бы получилось.

Том вытаращил на него глаза:

– Как тебе это в голову только приходит? Знаешь, я всегда боялся, что бесконечные страшилки, которые ты смотрел в детстве, превратят тебя в какое-нибудь чудовище. Теперь вижу, так оно и есть. Могу поклясться.

– Я и лирических фильмов кучу пересмотрел, пап, а лириком не стал. Видел сотню, тысячу комедий, они не сделали из меня комика. В разговорном жанре не работаю, никто не назвал бы меня душой общества, уверяю тебя.

Отец рассмеялся впервые с тех пор, как очнулся от комы. Хороший знак.