Текст книги "Коньки и Камни (ЛП)"

Автор книги: Фрэнки Кардона

Соавторы: Фрэнки Кардона
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

5

Минка

Крествуд был просто мечтой.

Я все еще не могла поверить, что нахожусь здесь.

Раскинувшийся кампус появился, купаясь в мягких оттенках рассвета, его величие вызывало чувство благоговения, как и у других почитаемых колледжей и университетов. Смесь нервной энергии и предвкушения сжимала мою грудь, когда я смотрела на исторические здания, прижавшись лицом к пассажирскому окну, как собака. Возвышающиеся строения украшали пейзаж, сочетая в себе классическую архитектуру и современные сооружения, которые, казалось, вдыхали жизнь в безмятежные окрестности.

Генри направил машину к впечатляющему входу, где под пологом вековых деревьев расстилились чистейшие лужайки, а дорожки украшали тщательно ухоженные сады. В воздухе витал электрический гул, атмосфера была наполнена обещанием новых начинаний. Он излучал ауру академического великолепия, его здания стояли как памятники высшему образованию, перекликаясь с шепотом амбиций и возможностей.

Когда мы перемещались по кампусу, я не могла не почувствовать прилив волнения, сменяющегося тревогой. Лабиринт зданий, каждое из которых обладало своим неповторимым шармом и предназначением, таил в себе обещание знаний, ожидающих своего часа. Мое сердце трепетало от нервного возбуждения перед перспективой начать новую главу моей жизни, где каждый уголок, казалось, таил в себе бесконечные возможности и трудности, которые нужно было преодолеть. Крествуд казался мостом в мир, где мечты обретают форму, а судьбы – жизнь.

Генри припарковался перед высоким зданием и посмотрел на меня. "Ты улыбаешься последние четыре мили, чудачка", – сказал он, не в силах скрыть свою мальчишескую ухмылку.

"Ничего не могу с собой поделать", – ответила я. "Наконец-то я…" Свободна. "Здесь".

"Это твои владения", – заметил он, без труда взваливая на плечи мой багаж, пока вел меня в величественное здание. Общежитие "Арктик Эдж" предназначено только для студенток. Мужчины не допускаются, если только они не находятся в общей зоне, в соответствующие часы или у них есть прямое разрешение. Это значит, что никаких парней".

Я закатила глаза. "Я не замужем, помнишь?" спросила я.

"Может, в том разрыве было что-то хорошее", – пробормотал он себе под нос.

Я тоже закатила глаза. Впереди возвышалось общежитие – архитектурное чудо, излучающее сочетание классической элегантности и современного комфорта.

Вход в общежитие украшали витиеватые арки и полированный мрамор, а величие шептало о традициях и исключительности.

Пока мы поднимались по лестнице, я разглядывала замысловатые узоры, украшающие стены. Полированные коридоры, увешанные портретами уважаемых выпускников и почетными грамотами в рамочках, создавали картину наследия и стремления.

"Здесь есть лифт?" спросила я.

Генри покачал головой. "Эти здания были построены еще в двадцатые годы, и декан Вествуд хочет сохранить традиции".

Я насмешливо хмыкнула. "Может, Брук сможет что-то с этим сделать", – сказала я себе.

Я сомневалась, что отец прислушается к ней, но в Брук всегда было что-то такое, что помогало ей добиваться своего, несмотря ни на что. Она была из той же семьи, что и моя, но при этом была такой яростной и независимой, что это сбивало меня с толку. Долгое время я ей завидовала. Но теперь я была рада познакомиться с ней. Я хотела учиться у нее, быть настолько уверенной в том, кто она есть, даже если это противоречило семейным ожиданиям.

Мы направились вверх по лестнице. Пока мы шли, я старался не обращать внимания на напряжение в ногах. К тому времени как мы добрались до моего этажа, я запыхалась и была уверена, что мое лицо в пятнах.

Генри, с другой стороны, даже не вспотел.

Засранец.

Мы вышли в коридор и прошли мимо нескольких девушек, которые захихикали, заметив его. Их смех танцевал в воздухе, мимолетно отвлекая Генри, который, казалось, не замечал этого, все его внимание было приковано к нашему пути.

Я закатила глаза.

На самом деле они были симпатичными.

Неужели мой брат был из камня? Не может же быть, чтобы он был верен своей невесте?

Я нахмурилась, мне стало любопытно, но я знала, что сейчас неподходящее время спрашивать.

Мои нервы представляли собой симфонию волнения и тревоги: предвкушение новой обстановки смешивалось с опасениями по поводу неизвестности, которая меня ожидала.

Он остановился в конце длинного коридора. Мы оказались прямо перед предпоследней дверью справа. Генри посмотрел на меня сверху вниз. "Брук рядом с тобой, вон там. Он указал на последнюю дверь рядом с моей. "Видимо, она потянула за несколько ниточек, чтобы вы двое…"

Не успел Генри договорить, как дверь распахнулась, и передо мной возникла Брук, которая бросилась ко мне и крепко обняла. Ее волнистые светлые волосы каскадом рассыпались по веснушчатому лицу, а лесные зеленые глаза блестели от возбуждения. "Минка, боже мой! Я ждала тебя!"

Когда она наконец отпустила меня, Брук повернулась к Генри, ее энтузиазм едва сдерживался. "Спасибо, Генри!"

Генри посмотрел на нас обоих с видом снисходительной фамильярности и слегка покачал головой. Он оставил мой багаж в комнате общежития.

"Я оставлю вас двоих поговорить", – сказал он с отеческим кивком и слабой улыбкой, после чего вышел, и дверь мягко закрылась за ним.

Когда Брук проводила меня в комнату общежития, мое сердце заколотилось от благодарности за ее заботу.

"Как только папа согласился, чтобы ты жила рядом со мной, я отправилась в магазин и купила все необходимое", – сказала она. "Я хотела быть уверена, что к твоему приезду комната будет готова. Мы не можем терять ни секунды!"

Комната встретила нас взрывом красок, каждый оттенок, казалось, был подобран вручную, чтобы вызвать ощущение вибрации и тепла. Стены были украшены яркими гобеленами, а сказочные огоньки переплетались между собой, создавая мягкое, неземное сияние во всем помещении.

У противоположной стены стояла кровать с уютными пледами лазурного и пурпурного оттенков. Над кроватью висела фотография Какаши Хатаке с его загадочным взглядом, наблюдающим за нами.

"О, боже мой", – сказала я, когда увидела ее.

"Разве тебе не нравится?" – спросила она. "Если бы ты не привела сюда парня, Какаши-сенсей определенно наблюдал бы за вашим сексом".

Я начала смеяться и игриво толкнула ее. "О, Боже!" повторила я, на этот раз скорее с недоверием, чем с энтузиазмом.

Комната представляла собой эклектичную смесь наших характеров – живость Брук отражалась в разноцветных креслах-мешках, расставленных вокруг низкого столика, украшенного подставками с яркими узорами. Книжные полки были заполнены множеством романов и коллекций манги. В одном из углов был разбит небольшой травяной садик: горшки с базиликом, розмарином и мятой грелись в лучах солнца, проникающих через окно.

"Правда?" спросила я. "Растения?"

"Они приносят хорошие вибрации", – объяснила она, опускаясь в кресло-мешок. "Это наука".

"А поливать их буду я", – заметила я.

"Это научит тебя ответственности", – ответила она. "Ты ведь хочешь быть самостоятельной, не так ли? Это отличный способ начать". Она выпрямила спину. "Как ты держишься? Твой дядя узнал о Сойере?"

Я покачала головой, и тяжесть надвигающегося откровения, словно камень, осела у меня в желудке. "Пока нет, – призналась я, – и Генри молчит… пока что. Но это лишь вопрос времени, и я не знаю, как все это объяснить".

"Ты никому не должна ничего объяснять, Минка", – сказала она мне, сверкнув глазами. "Это твоя жизнь, твои решения".

"Так вот как ты избавилась от помолвки?" поддразнила я, опускаясь на диван. Он все еще был жестким и новым, но он был моим, и это имело значение.

Цвет со щек Брук исчез в ответ на мой вопрос, а в ее зеленых глазах отразилась мимолетная уязвимость. Она покачала головой, заправляя прядь волос за ухо – эта привычка всегда была у нее, когда она чувствовала себя неловко.

"Мне повезло, что мой отец позволил мне покончить со всем", – тихо призналась она. "В любом случае, пожалуйста, скажи, что у тебя есть что-то для White Out".

"Ах, да". Я вздохнула. "Вечеринка".

Глаза Брук расширились. "Вечеринка?" – спросила она. "Это все равно что назвать "Титаник" кораблем. О White Out, желанной вечеринке для ориентации, говорит весь кампус, ясно? Все, кто есть, будут там". Когда Брук отвлеклась от обсуждения, ее глаза заплясали от возбуждения, и она оживленно рассказала о веселье и яркой энергии, охватившей мероприятие. "Единственное, что отвратительно, это то, что папа знает об этом и посылает пару профессоров, чтобы все испортить. Не для того, чтобы остановить, а чтобы присматривать, чтобы не было слишком шумно, понимаешь? Мы не можем запятнать драгоценное имя элитной академии или что-то в этом роде".

"Как ты думаешь, почему профессора соглашаются следить за этими вечеринками?" спросила я. "Я уверена, что это не прописано в их контракте".

"Это способ навести мосты или избежать последствий предыдущих действий", – признала она. "Иногда они хотят искупить свою вину перед моим отцом. Если говорить начистоту, то чаще всего они либо наказаны за что-то, либо пытаются вернуть расположение моего отца. Но это его способ убить двух зайцев одним выстрелом".

Она тихо вздохнула, обвела взглядом комнату, а затем понизила голос. "Ты слышала, кто преподает мораль и этику в профессиональном спорте?"

"Кто?" спросила я.

"Коннор Брэдли".

"Коннор Брэдли?" Мои глаза расширились. "Разве он не был уволен Детройтом из-за какого-то заявления о домогательствах год назад?"

Брук кивнула. "Его полностью уничтожили", – сказала она. "С тех пор он не играл. Это уничтожило все его шансы на попадание в Зал славы, хотя он вполне мог бы. Он был обладателем "Харт Трофи", забил пятьдесят голов в одном сезоне и просто талантливый игрок. Он был третьим лучшим бомбардиром в "Детройте", когда это случилось, несмотря на то, что ему было тридцать восемь".

"Почему твой отец позволил ему преподавать здесь?" спросила я.

"Во-первых, – сказала Брук, – мы не знаем, что он на самом деле сделал, кроме того, что он был пьян и попал в реабилитационный центр. Ходят слухи, что он переспал с одной из пиарщиц… ну, знаешь, с теми, которые носят топы и футболки на трибунах? Особенно после его развода, это кажется довольно правдивым. Но значит ли это, что он домогался ее? Сомневаюсь, иначе почему бы ей не подать заявление в полицию?"

Я покачала головой. "Похоже, это выше моих сил".

"Но так ли это?" – спросила она. Ты ведь собираешься унаследовать "Змей" после окончания школы, верно?"

Я вздохнула. "Наверное, это правда", – пробормотала я.

"В любом случае", – сказала она. "Я не удивлюсь, если он там. Мой отец наверняка быстро поставит его на место, чтобы Брэдли точно знал, чего ожидать. И поскольку это первая оливковая ветвь, которую ему предложили…" Она позволила своему голосу прерваться. Даже "Чайки" его не взяли, а ведь они его задрафтовали. Он пробыл там несколько лет, пока Серафина Хэнсон не обменяла его. У него связаны руки".

"Итак, если профессора собираются там быть, кто на самом деле туда поедет?" спросила я.

Брук вздохнула. "Честно говоря, это весело", – сказала она. "В смысле, мне нравятся танцы. Там проносят выпивку, и правда в том, что часто люди уходят раньше, потому что в это же время проходит вторичная вечеринка".

"Вторичная вечеринка?" спросила я.

Она закатила глаза. "Это глупо", – сказала она. "По сути, хоккеисты устраивают свой собственный драфт и спят со своими избранниками. Это способ войти в сезон".

Я сморщила нос от отвращения.

"Не может быть, чтобы Генри…"

"Я не знаю", – пролепетала она. "Я так не делаю. Я думаю, это глупо. Парни рискуют многим, особенно карьерой, а девушки – репутацией. Я рассказываю тебе об этом только потому, что к тебе могут обратиться, и я просто хочу, чтобы ты знала, во что ввязываешься, прежде чем что-то делать, понимаешь, о чем я? Я знаю, что для тебя это в новинку, и хочу, чтобы ты была защищена".

Я усмехнулся. "Я ценю это", – сказала я. "Но я могу справиться сама".

Брук хмыкнула. "Я знаю, что можешь", – сказала она. "Но ты никогда не знаешь. Эти игроки заботятся только о себе. Ясное дело, я бы знала". Она посмотрела на свои ногти. "И поскольку тебе предстоит унаследовать настоящую команду, я просто хочу, чтобы ты была начеку. Они же парни, помнишь? Они скажут все, что смогут, чтобы залезть к тебе в штаны, или, в твоем случае, чтобы получить контракт или что-то еще".

"Поверь мне, я принимала плохие решения, потому что верила в ложь", – сказала я. "Не то чтобы я искала секса. Я просто хочу… свободы. Понимаешь?"

Брук улыбнулась. "Да", – сказала она. "Я знаю". Она резко встала. "Ладно, давай начнем это шоу". Она начала доставать из моего чемодана горсти одежды. "Мы должны найти для тебя что-то идеальное для сегодняшнего вечера!"

Я усмехнулся, зная настойчивое стремление Брук подобрать идеальный наряд для любого случая. "Кажется, у меня здесь что-то есть", – сказала я, роясь в нагромождении тканей.

После недолгих поисков по комнате разнесся триумфальный возглас Брук. "Бинго! Посмотрите на это!"

Она протянула нежное белое платье, на ткани которого отражался мягкий свет полуденного солнца, проникающий через окно. Мои глаза расширились при виде этого. Платье было изысканным, идеальным сочетанием элегантности и простоты. Я даже забыла, что оно у меня есть, не говоря уже о том, что я его упаковала.

"Оно прекрасно", – вздохнула я, протягивая руку, чтобы прикоснуться к мягкому материалу. Платье имело приталенный лиф, украшенный сложными кружевными деталями, подчеркивающими талию, а затем каскадом переходящими в пышную юбку длиной до колена. Тонкие бретели, украшенные крошечными жемчужинами, украшали плечи, добавляя изысканности.

Брук усмехнулась и кивнула в знак согласия. "Это то, что нужно. Поверь, оно будет смотреться на тебе потрясающе!"

С чувством предвкушения мы решили, что белое платье – действительно победитель сегодняшнего торжества. Когда я прижимала его к себе перед зеркалом, я не могла не почувствовать трепет волнения. Платье, казалось, отражало суть этой новой главы в моей жизни – свежей, полной надежд и возможностей.

"Ух ты, Минка, ты сегодня вскружишь голову", – заметила Брук, ее глаза блестели от одобрения. "Я имею в виду, больше, чем ты уже делаешь. Я уверена, что один из парней заберет тебя. Ты просто должна быть бдительной, понятно?"

"О, прекрати!" сказала я. "Ты опять говоришь чушь, Брук. Клянусь."

"Я серьезно, Минкс", – сказала она. "Ты будешь выглядеть великолепно".

Я не могла не улыбнуться, чувствуя прилив уверенности. Платье гордо висело на двери, готовое к надеванию, и я почувствовала прилив волнения перед предстоящим вечером. Жизнь в колледже начиналась, и это платье должно было стать частью моей первой главы, очаровательной прелюдией к предстоящим приключениям.

Сейчас я не беспокоилась ни о Ричарде, ни о Сойере, ни о чем другом.

Я собиралась веселиться и быть обычной девушкой, которая принимает собственные решения не потому, что мне кто-то приказал, а потому, что я сама этого хотела.

6

Леви

Стоя перед амбаром на Тринадцатой авеню, я чувствовал себя как на краю чего-то, в чем не хотел участвовать. Вид выстроившихся на стоянке машин и отдаленный грохот музыки намекали на царящий внутри хаос. Вонь пролитого алкоголя, смешанная с едким привкусом сигаретного дыма, атаковала мои чувства, напоминая обо всем, чего я предпочитал избегать.

Часть меня жаждала повернуться на пятках и уйти, уединиться в своей комнате в общежитии. Но потом я подумал о матери и ее лобовом стекле, о клинке отца и старой фотографии, и внезапно мне захотелось остаться на месте. Я не хотел оставаться наедине с мыслями, которые когтями цеплялись за края моего сознания, которые я отгонял, надеясь, что они рассеются в шуме внешнего мира.

Я шагнул вперед, и звук моих ботинок по хрусту гравия смешался с отдаленными мелодиями веселья. Когда я вошел, передо мной развернулась сцена внутри – какофония голосов, смеха и звона бокалов. В воздухе витала энергия молодости, которую я с трудом улавливал.

Я нашел свободное место у края и наблюдал за происходящим со стороны. Музыка билась в моей груди, напоминая о пульсирующем ритме жизни, с которым я часто оказывался не в ладах. Контраст между хаосом вокруг меня и одиночеством, которого я жаждал в своих мыслях, казался разительным, почти шокирующим.

Я прислонился к стене, пытаясь слиться с фоном среди пульсирующей мании амбара. Непрекращающийся грохот музыки разносился по помещению, на мгновение заглушая мои мысли. Затерявшись в собственном мире, я надеялся остаться незамеченным, ища утешения в анонимности толпы.

Что угодно было лучше, чем тишина.

"Эй, ты не Леви Кеннеди?" Голос разрушил мою задумчивость, вернув меня в настоящее.

Я сузил взгляд и нахмурился, ничего не ответив. Я знал, в какую игру она играет. Это было написано на ее жеманной улыбке и едва заметном наклоне головы. Но сегодня я не был настроен на поверхностное общение, на бессмысленные светские беседы. У меня даже не было настроения трахаться. Мой разум был занят другими мыслями, от которых я никак не мог отделаться.

Я заметил легкое колебание в ее глазах, признание того, что это не тот ответ, которого она ожидал. Но я не стал смягчать свое поведение. Я здесь не для того, чтобы играть в социальные хитросплетения тусовочной сцены.

Ее подруга оттащила ее в сторону, а ее внимание быстро переключилось на кого-то другого в другом конце комнаты. Когда она отошла, гул толпы поглотил ее, оставив меня на периферии хаотичного сборища.

Я вздохнул, оттолкнулся от стены и решил выйти наружу, чтобы немного передохнуть, а может, я уже был готов уйти. Прохладный ночной воздух встретил меня, когда я покинул шум внутри. Прислонившись к наружной стене сарая, я закрыл глаза, пытаясь найти подобие покоя в тишине снаружи.

Несмотря на постоянную болтовню и смех за спиной, чувство одиночества обволакивало меня, как щит. Это было идеальное время, чтобы собраться с мыслями в тишине ночи.

Прохлада ночного воздуха была приятным контрастом по сравнению с удушливой суматохой внутри амбара. Не успел я собраться с мыслями, как раздались шаги. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кому они принадлежат.

"Привет, Леви! Не ожидал увидеть тебя здесь", – удивленно воскликнул Майкл.

Я пожал плечами в ответ, сохраняя бесстрастное выражение лица. "Мне нечем было заняться", – пробормотал я.

Рядом с Майклом стоял Эрен, мой товарищ по игре, чье лицо я узнал еще на тренировке. В его выражении мелькнуло узнавание, когда он посмотрел на меня. Я взглянул на него, но мое внимание оставалось рассеянным: бурные мысли, бурлившие в моей голове, превалировали над светскими любезностями.

"Хочешь выпить?" спросил Майкл, ткнув большим пальцем в сторону входа в амбар.

Я покачал головой. "Я не пью", – ответил я.

"Почему?" спросил Эрен.

Я изогнул бровь, ответив тяжелым молчанием. Мне не нужно было объясняться с ним.

Брови Майкла нахмурились в легком удивлении, но он не стал продолжать, поняв мое расположение. "Да, я тоже", – сказал он.

В этот момент в наше пространство ввалился Дэмиен, о его присутствии возвестил слабый запах алкоголя. Его зачесанные назад светлые волосы блестели под тусклым светом, а в ледяных голубых глазах были заметны признаки опьянения. Но несмотря на это, в нем было что-то жесткое, что-то, что говорило о том, что он контролирует себя больше, чем на самом деле.

"Так-так-так, смотрите-ка, кто у нас тут", – пробормотал Дэмиен, в его словах сквозило издевательское удивление. "Малыши гуляют допоздна!"

Поза Эрена напряглась, в чертах лица мелькнула обида. "Отвали, чувак", – сказал он.

"О, еще только восемь, а у тебя уже трусики задрались, а, Мерсер?" – спросил он.

Майкл слегка хихикнул над шуткой Дэмиена, но даже я мог сказать, что она была вынужденной.

Я оставался бесстрастным, выражение моего лица не менялось, пока Дэмиен продолжал свое незваное вторжение в наше пространство.

Дэмиен наклонился чуть ближе, его дыхание несло безошибочный запах алкоголя. Может, оставим "White Out" для детей?" – спросил он, жестом указывая на площадку рядом с амбаром. "Там ты приглашен на призыв этого года".

"О чем, черт возьми, ты говоришь?" спросил Эрен.

Я хранил стоическое молчание, не обращая внимания на настойчивость Дэмиена. Его приглашение не привлекало меня, и у меня не было желания участвовать в том беспорядке, который он, казалось, так стремился принять.

"Ты не слышал?" Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами. "Это богато. У нас здесь есть Номер 1 и Номер 2, а ты не знаешь о собственном призыве "Крествуд Элит"? Так вот, мы отбираем горстку лучших… и призываем их. Кто трахнет нас первым? И в этом году у нас неплохой состав".

"Отвали", – повторил Эрен.

Ледяные глаза Дэмиена поймали взгляд Эрена. "Только так тебя и будут трахать, чмошник", – огрызнулся он. "Единственное, что у тебя есть, – это то, что ты Титан. В каком раунде тебя призвали? В шестом? Вот и все".

"Не интересно", – сказал Майкл.

Дэмиен закатил глаза. "Черт, когда это мы успели получить всех этих паинек – спросил он. "Тогда больше для меня. Жаль, что для тебя. Я слышал, здесь Брук Вествуд и младшая сестра Генри".

Младшая сестра Генри?

"Не уверен, что Вествуд посмотрит на меня дважды", – сказал Дэмиен, потирая подбородок. "Эта сучка трахается только с игроками НХЛ. Сначала Джастин Стоун. Потом Стивен Хэнсон. Неважно, что мой член размером с ее предплечье. Но я не знаю, хочу ли я трахаться с такой самодовольной. Может, Минка Мэтерс будет хорошим трахальщиком".

Мэтерс.

Он говорил о внучке Орала Мэтерса.

Человека, который отказался отправить моего отца в отставку.

Человек, который расторг с ним контракт после того, как он нажрался кокаина и женщин в ту ночь, когда "Змеи" стали чемпионами Восточной конференции. Он не сыграл в финале Кубка Стэнли. Он не получил перстень, когда команда стала чемпионом.

Он был опозорен.

Гнев пронзил меня насквозь.

Упорство Дэмиена на мгновение ослабло, а затем он бесстрастно пожал плечами. "Как хотите", – пробормотал он.

Когда он зашагал прочь, я неожиданно для себя сделал шаг ему навстречу. "Подожди".

Дэмиен остановился на полпути, на его губах играла ухмылка. "Я так и думал", – пробормотал он, снова поворачиваясь ко мне.

Майкл бросил на меня вопросительный взгляд, в его глазах мелькнуло беспокойство. "Ты уверен в этом, Кеннеди?"

Я кивнул, не глядя на него. В поведении Дэмиена было что-то такое, что возбуждало мое любопытство.

Уверенной походкой Дэмиен повел меня обратно в сарай, его поведение слегка изменилось, когда он пробормотал себе под нос: "Мы должны сохранять видимость", – пробормотал он. "Настоящая вечеринка проходит в другом месте, и академия не будет к нам благосклонна, если узнает об этом".

В его словах прозвучал намек на осторожность, тайное приглашение к чему-то, выходящему за рамки поверхностного веселья. Пока мы пробирались сквозь толпу, рука Дэмьена незаметным жестом указала на две фигуры, притаившиеся в углу.

Я проследил за его взглядом и сразу же узнал одну из них. Коннор Брэдли – бывший игрок НХЛ, ныне преподающий в академии. Его репутация в профессиональном сообществе сильно упала, и его падение с высоты было хорошо задокументировано.

Вот только никто не знал, что он натворил, – только то, что это было достаточно плохо, чтобы его уволили, и что "Детройт" не обязан выполнять его контракт.

"Коннор Брэдли", – пробормотал Дэмиен, в его тоне прозвучала смесь почтения и презрения. "Присматривай за ним. Он не единственный, за кем тебе нужно присматривать".

Я кивнул, хотя его загадочные слова оставили больше вопросов, чем ответов. Осознание того, что в этом сборище есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд, тревожило меня, но при мысли о встрече с ней во мне разгоралась искра интриги.

Погубить ее.

Случайное сканирование Дэмиеном танцпола резко прекратилось, когда он указал на пару девушек. Он посмотрел на меня долгим взглядом, словно пытаясь понять меня.

"А кто из них? Вествуд или Мэтерс?" Ухмылка Дэмиена расширилась, в его глазах появился знающий блеск.

Мой стоический фасад остался неизменным, но внутренне я был поражен проницательностью Дэмиена. Его способность собирать воедино фрагменты информации из простых наблюдений была неожиданной, и это меня слегка нервировало.

Я ничего не ответил, отказываясь посвящать его в свои мысли.

Дэмьен продолжал ухмыляться, его уверенность не была поколеблена моим отсутствием реакции. Казалось, он наслаждался искусством тонкого манипулирования, мастер читать между строк. И все же в его ухмылке чувствовалась изюминка, едва уловимый вызов, словно он знал, что задел за живое, не нуждаясь в моем подтверждении.

"Вот." Дэмиен направил мое внимание на две фигуры рядом с Коннором Брэдли.

Оба были светловолосыми, но выделялись на фоне пульсирующей толпы. Одна из них была одета в белое платье, другая – в маленькое черное платье и вела жаркую дискуссию с Брэдли.

"Та, что в черном, ведет себя как законченная стерва, – Брук Вествуд", – сказал он. "Дочь декана. Драгоценная дочь, надо сказать. Единственный ребенок, в конце концов". Он указал на другую. "Другая – Минка Мэтерс".

Минка Мэтерс.

Она была одета в безупречно белое платье, которое, казалось, заключало в себе атмосферу чистоты. Ее прямые светлые волосы каскадом рассыпались по плечам, обрамляя лицо, источавшее ауру полной невинности.

Я не мог оторвать от нее взгляда, ее вид притягивал меня, несмотря на хаотичную обстановку. Ее фарфоровый цвет лица, обрамленный пронзительными голубыми глазами, обладал неземным качеством, сущностью, которая казалась одновременно загадочной и притягательной.

Что-то было в Минке – что-то помимо ее внешности, – что интриговало меня, неосязаемый магнетизм, который затягивал в уголки моего сознания. В этот момент она, казалось, существовала в собственном мире, не тронутая окружающим весельем.

Я хотел сломать ее.

Я хотел забрать этот взгляд нетронутой чистоты и запятнать его чем-то грязным и удушающим. Но пока я смотрел на нее, гнев перерос в нечто иное. Это было не просто желание сломать ее, а странная смесь очарования и возбуждения, которая пульсировала в моих венах. Это было извращенно, даже тошнотворно, но это было неоспоримо.

Голос Дэмиена прорвался сквозь мои мысли, возвращая меня в реальность. "Вижу, ты нашёл свою цель", – сказал он, его глаза мерцали от удовольствия. "Сомневаюсь, что она долго продержится. Особенно с учетом того, что ты выбрал последнюю".

Я оторвал взгляд от Минки, пытаясь вернуть себе самообладание. "Может, заткнешься на хрен?" пробормотал я, мой голос был едва слышен из-за грохота музыки и смеха вокруг нас. "Все не так".

Дэмиен недоверчиво фыркнул. "Конечно, Кеннеди. Как скажешь". Он склонил голову набок. "Обычно я не беру девственниц, но она выглядит так чертовски мило… Может, я сделаю исключение".

"Не трогай ее", – прорычал я.

Дэмиен хмыкнул. "Тебе нужно кончить, Кеннеди? Есть много девушек, готовых сделать это без лишних хлопот, которые, как ты знаешь, она тебе доставит".

Мне было все равно.

Дело было не в том, чтобы трахнуть ее, а в том, чтобы испортить ее.

Я хотел уничтожить ее больше всего на свете.

Моя жизнь превратилась в руины из-за неправильного выбора отца, но все это произошло из-за того, что ее дед привел его в пример.

А теперь владелец нагло зазывал меня в ту же команду.

Она заплатит.

Я заставлю ее.

В мои вены просачивалась тьма, подпитывая извращенные желания внутри меня. Насмешки Дэмиена лишь разжигали бушующий внутри ад, доводя мою решимость до предела.

"Держись от нее подальше", – предупредила я, в моем голосе звучал ядовитый укор. В моих словах чувствовалась опасная грань, невысказанное обещание возмездия.

Ухмылка Дэмиена на мгновение ослабла, его глаза сузились, когда он изучал меня. "Что в ней такого особенного? Ты же понимаешь, что она просто еще одна избалованная богачка?"

Но дело было не только в ее привилегированном воспитании или связях с властью. Все было гораздо глубже.

Это было личное.

"Я знаю, кто она такая", – выплюнул я, в каждом слове сквозило ледяное презрение. "И я знаю, что она собой представляет".

В глазах Дэмиена мелькнуло понимание.

"У меня есть право первого выбора", – сказал он. "Что ты за это сделаешь?"

"Чего ты хочешь?" спросил я. Я все еще не сводил с нее глаз.

Не мог.

Даже когда она прятала рот за рукой, смеясь над чем-то, что сказала ее подруга Брэдли.

"Я не знаю", – сказал он. "Но я что-нибудь придумаю. И ты дашь мне это, не так ли?"

Я промолчал.

"А что, если она не пойдет?" спросил я. "На настоящую вечеринку".

"О, она пойдет", – уверенно сказал Дэмиен. "Она захочет сделать что-нибудь бунтарское, а поскольку Генри нигде не видно, у нее будут все возможности". Он ухмыльнулся. "А с учетом того, что Вествуд нездорова, она выглядит созревшей и готовой к захвату".

Хорошо.

Я возьму ее.

Я сломаю ее.

Я заставлю ее пожалеть о том, что она вообще считала себя достойной улыбки, даже если бы она улыбалась как солнце.