Текст книги "1759. Год завоевания Британией мирового господства"

Автор книги: Фрэнк Маклинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

Затем Армантьер пошел на Липпштадт, чтобы добавить свои силы к осаде, которую вел герцог де Шевро.

Минден стал еще одним французским триумфом. Бролье, узнав, что в городе очень небольшой гарнизон, направил своего брата (графа де Бролье) с войском в составе 1 500 пехотинцев и 1 200 кавалеристов, чтобы взять его. Удар оказался успешным. Затем Минден подвергся такому разграблению, которого не видели со времен Тридцатилетней войны. С огромными трудностями французскому командующему удалось восстановить порядок.

Накануне падения Миндена (11 июля) Фердинанд получил еще одно язвительное письмо от Фридриха, упрекающего его за фабиановскую тактику. Призывая вспомнить Россбах, Фридрих наставлял своего зятя: лучше вступить в бой с противником и проиграть его, чем деморализовать армию постоянным отступлением. С особенно омерзительной насмешкой прусский король называл Фердинанда «вторым Камберлендом».

В это же время Георг II крайне обеспокоился по поводу отсутствия хороших новостей из Германии, он тоже начал требовать результатов. Можно представить, какое воздействие все это оказывало на человека, который мучился сомнениями в самом себе. В текущий момент он особенно переживал, что французы будут наступать на Ганновер, отрезав его от коммуникаций с Фридрихом. Возможно, прусский король в действительности сказал больше, чем он знал. Тогда Фердинанду пришлось бы испытать такое же унижение, которое в 1757 г. пережил Камберленд.

Это происходило в то время, когда секретарь командующего Кристиан Генрих Филипп Эдлер фон Вестфален поддержал его решительность в своем известном письме, призвав Фердинанда следовать своим собственным убеждениям и интуиции, а также не соглашаться с последней персоной, с которой он беседовал.

На первый взгляд, это было похоже на дерзкую выходку секретаря. Но Вестфален уже показал, что когда этого требовали обстоятельства, он всегда готов отойти от протокола и выйти за границы формальной субординации. Этот человек, преданный Фердинанду и вместе с ним принимавший участие в битвах при Лобозице, Праге и Россбахе, был главным офицером, ответственным за планирование, а также стратегом. Он являлся сторонником смелых планов, обладал воображением, не был просто сухим чиновником, посвящающим все свое время логистике и военным справочникам.

Фердинанд доверял секретарю, прислушивался к нему и всегда серьезно относился к его советам. В этом случае реакция начальника на наставляющее письмо подчиненного оказалась настолько решительной, что секретарь мог только мечтать о том. Союзный полководец принял решение не делать попытки отобрать Мюнстер. Следовало наступать на Везер и взять плацдармы на обоих берегах реки, провоцируя Контада оттеснить его войска.

Но Контад проявил обычную инертность французских командующих 1750-х гг. в Германии. Чрезмерно осмотрительный, просчитывающий все возможные варианты, он оставил себя с войсками, численность которых была недостаточной для перехода в наступление. Даже взятие Миндена вызывало у этого человека замешательство, так как распределение войск не предоставляло ему возможности воспользоваться преимуществами. Но он решил, что город обеспечит неприступную базу, с которой можно действовать. Поэтому Контад окопался там.

Фердинанд испробовал все известные ему военные хитрости, чтобы заставить Контада оставить свою позицию в Миндене и сражаться раньше, чем он получит французские пополнения. Но противник отказался пойти на это. На берегах Везера происходили постоянные стычки, большие орудия с обеих сторон бессмысленно палили друг в друга.

Фердинанд, не сумев выманить Контада с его подготовленных позиций, попытался создать угрозу линиям коммуникаций в Миндене, наступая на Любек. Эту операцию он поручил своему любимому командиру – двадцатичетырехлетнему наследному принцу Брауншвейга Карлу Вильгельму Фердинанду, который завоевал вечное уважение и хорошее отношение к себе тем, что остался служить под его командованием после запрета своего отца (герцога Брауншвейга). По предположениям Фердинанда, Контад должен был ответить на эту угрозу либо тем, что повернет на юг, либо вступит в бой.

Когда 28 июля наследный принц с войском, численность которого составляла 10 000 солдат, выбросил французов из Любека, Контад решил, что это вызов, который он не может проигнорировать. Он направил герцога де Бриссака, чтобы перехватить союзников. Бриссака проинструктировали, чтобы он тянул время до прибытия пополнения под командованием ветерана генерал-лейтенанта графа де Сен-Жермена. Графа ожидали для гарантии численного превосходства.

Авангарды двух армий сошлись в бою 31 июля под Бюнде, но это не остановило попыток наследного принца. Вскоре он дошел уже до Кирхленгерна и Кверхайма. Контад, теперь уже глубоко встревоженный угрозой своим коммуникациям, понял, что бездействие более невозможно. Но переходить ли в отступление или в наступление?

Фердинанд разработал планы, соответствующие каждому варианту развития событий. Он направил подразделение по взаимодействию под командованием генерала Гильза, чтобы обеспечить постоянный контакт с наследным принцем, а свою армию разместил на раввине Миндена. Это было выполнено так, чтобы она могла действовать немедленно после получения указаний.

Контад находился в Миндене в течение шестнадцати дней. Численность его войск оказалась очень большой, правый фланг размещался на Везере и в Миндене, а левый прикрывали болота Бастау.

Из Миндена, расположенного в месте слияния рек Бастау и Везер, к северо-западу открывался вид на равнину, где на горизонте виднелись деревни и деревушки Гален, Штеммер, Кутенхаузен и Мюльбиркамп. Основными особенностями местности на линии горизонта были ветряная мельница и кладбище. В северном и в восточном направлениях от Галена ландшафт изменялся, нарушаясь небольшими усадьбами, сельскохозяйственными угодьями и садами, а также не самыми крупными селениями.

Контад намеривался отозвать Армантьера из затянувшейся осады Липпштадта, оставляя захват этого пункта на Шевре. Войска Армантьера и Сен-Жермена направляя на разгром Фердинанда. Контада раздражало, что принц Брауншвейгский добился того, что он после Бергена оторвался от противника. С ним командующий намеревался покончить одним ударом. Он предпочел подождать, когда Фердинанд атакует его. Но Контад испытывал точно такое же неотступное давление со стороны Бель-Иля и Версаля, какое оказывали на Фердинанда Фридрих и Берлина.

Контад хотел завоевать славу как французский командующий, окончательно захвативший Ганновер. Он помнил и о том, что Версалю требовался решительный прорыв на запад Германии, чтобы иметь возможность перебросить войска численностью около 100 000 солдат для вторжения на Британские острова.

Поэтому Контад принял решение перейти во внезапную атаку на Фердинанда. Но прежде всего ему было необходимо вызволить свои войска из теснины между болотами Бастау и Минденом – превосходного места для обороны, но не для наступления. А это, как он решил, лучше всего сделать ночью.

Учитывая труднопроходимость местности, пехота должна располагаться на флангах кавалерии вместо обычно принятой расстановки сил при нормальных обстоятельствах. Для выполнения внезапной атаки требовалось самое тщательное планирование. Ведь в то время, когда должен совершиться этот ночной маневр при неортодоксальном построении на узком фронте, войска Бролье необходимо переправить с другого берега реки.

Поэтому в 6 часов вечера 31 июля Контад созвал своих генералов и отдал приказы. Бролье должен был начать переход в сумерках, переправиться через Везер по каменному мосту, пройти через Минден и соединиться с артиллерией и восемью батальонами гренадеров. Ему, находящемуся на правом фланге Контада, на рассвете следовало перейти во внезапную атаку беспримерной жестокости, атакуя левый фланг Фердинанда. А главные силы переправятся через Бастау по мосту и подтянутся к началу дня: кавалерия в центре, пехота – по флангам. Артиллерия должна прикрывать кавалерию, открыв огонь с двух флангов.

Между войсками Бролье и правой частью главной армии поддерживать первую волну должна была третья колонна численностью в восемь батальонов под командованием генерала Николя (еще одного ветерана, которому пришлось до шестидесяти лет дожидаться маршальского жезла). Эти силы не должны допустить, чтобы противник вбил клин между Бролье и Контадом.

Николя, которому на следующий день должно было исполниться сорок семь лет, надеялся отпраздновать годовщину выдающейся победой.

Левый фланг Контада должны были защищать от флангового удара герцог де Гавр и четыре батальона. Обеспечивая соответствующий контакт с герцогом Бриссаком в обратном направлении, де Гавру следовало начать атаку, нанося отвлекающий удар по небольшой дамбе, расположенной справа от Фердинанда. Сделать это пришлось бы непосредственно перед рассветом.

План вполне мог осуществиться, если бы Фердинанд почти одновременно не решил, что он сам пойдет на французов во внезапную атаку после ночного марша. Армия готовилась выступить в час ночи, правому флангу следовало взять ветряную мельницу Галена, а левому – оккупировать деревушку Штеммер.

Лучшие исследователи отбрасывают идею о том, что Фердинанда о французских намерениях заранее предупредил крестьянин, который принес ему пакет боевых приказов Контада. Но традиционная история не объясняет, каким образом крестьянину с антифранцузскими настроениями могли доверить документы с грифом «совершенно секретно», более того, изложенные простым и ясным языком, а не закодированные.

Самое правдоподобное объяснение заключается в том, что Фердинанд просто мог интуитивно догадаться о намерениях Контада и разгромить его наголову. Возможно, к этому времени он и сам желал решительной схватки. Давление, оказываемое на него придирчивыми и досаждающими Георгом II и Фридрихом, нисколько не смягчалось чрезвычайно сложными отношениями с британским командующим лордом Джорджем Саквиллом.

Как считается, характер его отношений с Саквиллом находился в пределах от критического до откровенно угрожающего. Согласно лорду Шелборну, хорошо знавшему Саквилла, он был реальным воплощением всех пороков: некомпетентности, трусости и интриганства. Этот человек обладал мстительностью, любил низкие компании и считался неуравновешенным, пребывающим в состоянии от фальшивого оптимизма до фальшивого пессимизма.

Упоминание «низкой компании» – код для постоянных слухов о том, что Саквилл, хотя и был женат и сделался отцом пятерых детей, считался гомосексуалистом. Даже его друзья единодушно утверждали: это тяжелый человек – хладнокровный, высокомерный и социально изолированный даже в среде пэров и людей, равных ему по положению.

Отношения между Фердинандом и Саквиллом к 31 июля 1759 г. стали ледяными. Совершенно понятно, что на одном из множества совещаний, которые Фердинанд любил созывать, лорд Джордж нанес глубокое оскорбление тем, что сказал. Самое вероятное объяснение заключается в том, что Саквилл выразил неудовлетворение постоянными отступлениями перед французами и угрожал отозвать свои войска из военной кампании. Эту угрозу нельзя было считать пустой, ведь в Войне за испанское наследство великий герцог Мальборо поступил именно так со своим союзником – принцем Евгением Савойским.

Результатом двух маршей в сходящемся направлении стало то, что к рассвету 1 августа армия Контада заняла позиции вдоль линии, простирающейся от Галена до Мюльбиркампа, а вооруженные силы Фердинанда – от Гартума до Штеммера. Британские солдаты во время ночного марша увидели, что в полях и в живых изгородях расцвели красные и желтые розы, поэтому нарвали цветов и украсили ими свои головные уборы.

Силы Бролье завершили марш в назначенное время, вступив в соприкосновение с левым флангом противника приблизительно в 5 часов утра. Тогда же они открыли огонь.

Генерал-лейтенант Георг Август фон Вангенхайм, ганноверский командир, установивший превосходные отношения с британцами (в период 1756-57 гг. во время угрозы вторжения он командовал батальоном в Англии), был захвачен врасплох предрассветной страшной грозой. Ее грохот заглушал шум со стороны приближающегося противника.

Но планы французов почти сразу же стали понятны. Вместо того чтобы воспользоваться своим преимуществом, Бролье хотел, чтобы Николя пришел поддержать его. Это предоставило Вангенхайму время привести в состояние готовности свои большие орудия. Началась артиллерийская дуэль, в которой передовые подразделения Бролье из гренадерского полка понесли тяжелые потери.

К 6 часам утра артиллерия Вангенхайма уже получила преимущество. Бролье направил Николя вперед, чтобы тот попытался окружить противника и занять Кутенхаузен. Но, будучи осторожным, как все французское командование, он прежде всего провел разведку. И, похоже, убедился в неизбежной атаке немецкой кавалерии.

Контад, понимая, что его планы уже отстают от графика, направил конного гонца, чтобы выяснить, почему не наступает Бролье. А тот продолжал напрасно терять время, отправившись верхом и галопом добираясь в штаб Контада, чтобы объяснить свои опасения.

В это же время Контад, столь же медлительный, как его заместитель, встревоженный предполагаемой угрозой своему левому флангу, приказал Бролье возвращаться и сдерживать наступление противника справа, пока не наладиться обстановка на левом крыле. Он даже обсуждал с Бролье планы отступления в связи с изменением обстановки.

Всего лишь после двух часов сражения все шло уже не по плану. Вместо того чтобы пойти в атаку, Бролье теперь находился в неопределенном положении и даже подумывал об отступлении. Едва ли он мог почувствовать удовлетворение после работы, выполненной утром. Заместителю командующего следовало не ждать подхода Николя, а незамедлительно атаковать Вангенхайма. Поскольку Вангенхайма застали бы врасплох, левый фланг Фердинанда должен был бы развернуться в другую сторону.

Бролье проявил свою крайнюю нерешительность: он допустил ошибку в том, что неправильно истолковал маневр солдат Вангенхайма, когда те занимали позицию, приняв это за атаку. Поэтому он и решил ждать Николя.

Следовательно, наступление Бролье, от которого зависел весь план Контада, не состоялось. Неожиданное последствие заключалось в том, что он провел всю остальную часть боя, сдерживая Вангенхайма. Это тупик или патовое положение, совместимое с тактикой Фердинанда, но не французского командующего.

Между тем пехота Контада задерживалась на переправе через Бастау. Солдаты видели, как небо озарялось вспышками артиллерийских залпов. Они решили, что атака Бролье проходит по плану. Последствия заключались в том, что граф де Люссак на левом фланге французов, командовавший пятнадцатью батальонами саксонцев, на рассвете остановился под Галеном, в близком соприкосновении еще с шестнадцатью французскими батальонами, которые уже находились в деревне. Это происходило точно в тот момент, когда Фердинанд, не ведая, что неприятель присутствует рядом крупными силами, приказал наступать и оккупировать деревню Карлу, принцу фон Анхальт-Бернбургскому, и его войскам.

В то утро фортуна оказалась на стороне немцев. Когда они штурмом брали деревню, вполне готовые попасть в смертельную ловушку, возник пожар на западном краю селения (возможно, от зажигательных ядер). Ветер подхватил пламя и бросил его в лицо французским защитникам, которых испепеляющий жар и слепящий дым заставили вернуться на место. Теперь на поле брани появились первые британские части, сражавшиеся в серьезных боях в Германии – в частности, батальон легкой пехоты Фоя. Они столкнулись с французами перед ветряной мельницей, расположенной на севере сразу за Галеном. Фердинанд, увидев атаку своих войск справа, приказал Вангенхайму наступать слева, а также дал сигнал войскам Шпёркена справа от центра закрыть брешь, образовавшуюся в процессе наступления фон Анхальта.

Генерал Фрайгерр фон Шпёркен, которому исполнился шестьдесят один год, был старейшим офицером на поле сражения в тот день. Его считают невзрачным тружеником среди командующих, но он был весьма популярен среди своих солдат. Хотя номинально колонна номер три (Шпёркена) считалась немецкой, в действительности она состояла из британских войск, включая Королевских Уэльских фузилеров, Собственный Его Величества легкий пехотный полк (51-й пехотный) и другие подразделения под командованием генерала Колдгрейва и полковника Кингсли (всего шесть полков).

Колонна Шпёркена появилась беглым шагом. Сначала она скрывалась в лесу, а затем, с наступлением темноты, выдвинулась вперед. С тревогой Фердинанд увидел, что солдаты Шпёркена опережают остальную часть армии, и передал приказ, чтобы те замедлили шаг. Они сделали небольшую остановку всем личным составом, а затем возобновили наступление в том же быстром темпе. Разворачиваясь влево и не нанеся удар по намеченному объекту, они атаковали левый фланг французской кавалерии. Поэтому обстановка справа от Фердинанда оказалась такова, что передовая британская и ганноверская пехота не только была впереди остальных своих товарищей, но прошла через них. Никто точно не знал, почему солдаты Шпёркена решили сражаться фактически на бегу. Некоторые говорят, что приказы были искажены в процессе их передачи в результате языковых проблем. Но, поскольку командовал боем Шпёркен, это едва ли было так.

Другие считают, что британцы хотели показать остальным полкам свою отвагу, поскольку их критиковали как войска, состоящие из новобранцев. Безусловно, сочетание порыва и наивности привело почти что к разгрому. Нарушив порядок боя и оказавшись в одиночестве на открытом пространстве, эти войска должны были оказаться разбитыми – катастрофически и окончательно. Но тем утром удача сопутствовала Фердинанду на всех секторах.

Теперь битва за Гален перешла в мрачную перестрелку больших пушек французов и крупных орудий Шпёркена. Это был самый критический момент боя: по мере того, как солдаты Шпёркена наступали на французскую пехоту, она должна была взять большие орудия раньше, чем началась артиллерийская перестрелка. Совершенно необъяснимо, что французские пехотинцы не смогли сделать этого. Позднее говорили, что солдаты были ослеплены дымом и пылью на поле брани.

То, что артиллерия Фердинанда смогла вступить в бой с большими французскими орудиями, стало огромнейшим достижением. Французы не смогли атаковать противника перед собственной кавалерией. Если немецкие пушки не вступили бы в бой в тот момент, то правый фланг британской пехоты оказался бы на милости французской артиллерии. А это повлекло бы за собой огромные потери и, возможно, повлияло бы на исход всего боя.

В письме своей матери, написанном в день боя, лейтенант Хью Монтгомери из 12-го пехотного полка объяснил атмосферу, царившую в то утро: «Мы наступали более четверти мили под самым испепеляющим огнем ужасающей батареи 18-фунтовок, которые сначала открыли огонь по нашему фронту. Но по мере нашего наступления они стали бить нам во фланг, а под конец – и в тыл. Можно вообразить, что эта канонада привела бы к тому, что полки не смогут выдержать шока от вида неразбитых войск, которые заблаговременно были сосредоточены на поле боя по собственному выбору командующих. Но твердость и решительность могут преодолеть почти любые трудности».

Британские батальоны упорно наступали вперед на французскую кавалерию, численность которой составляла 7 000 всадников, не способных ничего сделать, чтобы остановить противника. Кавалеристы были вооружены саблями и пистолетами, а не мушкетами. Командующий кавалерии, видя, что она находится в опасности, превращаясь в неподвижную мишень, приказал перейти в атаку.

Кавалерией командовал герцог Фитц-Джеймс, еще один сорокасемилетний генерал в Миндене в тот день. Внук английского короля Якова II и сын герцога Бервика, воина-якобита, павшего в бою в 1734 г. при Филипсбурге (молодой Фитц-Джеймс был рядом с ним, когда отец умирал), герцог Фитц-Джеймс стал ветераном дюжины баталий – сначала в Войне за австрийское наследство, а позднее в Гастенбеке, Крефельде и Люттерберге. Теперь командующий приказал маркизу де Кастри возглавить первую волну кавалерии в составе одиннадцати эскадронов и совершить дерзкую попытку деморализовать и разбить противника.

Пехота Шпёркена только закончила первый раунд, после которого она сражалась саблями против штыков. Но имел значение каждый раунд.

Серия смертоносных залпов в высшей степени дисциплинированных британских полков вырвало сердце французской кавалерии. Те, кому удалось остаться в живых в этом сокрушительном огне и выбираться к рядам противника, погибли, заколотые штыками. По мере отступления французов их мучители перезарядили свое оружие и ждали в состоянии готовности следующей атаки.

Фитц-Джеймс теперь отдал приказ атаковать своей второй линии – двадцати двум эскадронам. Теперь, как никогда, британцы показали уровень своего масштаба, так как их потери резко увеличивались, но не было даже признаков проявления трусости и потери боевого духа.

Лейтенант Монтгомери беспристрастно подвел итоги сложившейся обстановки: «После такой расправы с этими визитерами [т. е. с первой волной французской кавалерии] нам не дали ни минуты передышки. Чтобы избежать неизбежного поражения, на нас подобно молнии вылетела слава Франции – офицеры ее армии».

И вновь смертоносный залп опустошил ряды скачущих всадников. Вновь французские кавалеристы прорвались в ряды британцев, и вновь их скосили выстрелами в упор. Снова немецкая пехота перезарядила свое оружие, стоя в состоянии готовности.

На этот раз не стали ждать третьей атаки, а бросились вперед. Но, выполняя это, англо-германцы обнажили свой правый фланг. Граф де Гёрши на левом фланге от Фитц-Джеймс увидел свой шанс.

Вынужденные развернуть свою вторую линию наполовину вправо, чтобы ответить на этот вызов, пехотинцы Шпёркена (от них к тому времени осталось три батальона), испытывающие огромное давление со стороны противника, должны были сражаться с противником, численность которого оказалась почти в три раза больше.

Пехоте пришлось бы очень трудно, если бы Фердинанд не смог заметить новое развитие событий. В поддержку пехотинцев он направил пять батальонов солдат под командованием Шиле (расположенных справа от Шпёркена), а также бригаду тяжелой артиллерии. Едва командующий успел заткнуть эту брешь, как французы пошли в следующую кавалерийскую атаку, на этот раз в составе 2 000 всадников под командованием генерала де Пойанна.

Это атака оказалась фронтальной, как у Фитц-Джеймса, но с маневром окружения левого фланга и тыла Шпёркена. Настала кульминация битвы: атака Пойанна стала самым опасным французским маневром до того времени.

Лейтенант Монтгомери продолжал свое сообщение: «Далее появились несколько полков гренадеров Франции. Это были парни такого лихого и устрашающего вида, каких мне никогда не доводилось видеть. Завязался бой с переменным успехом, но нам удалось отогнать их на расстояние, с которого они стали обстреливать нас. У них имелось нарезное оружие, а наши мушкеты не доставали до противника. Чтобы устранить это, мы перешли в наступление. Они поняли наш замысел и бежали».

Но сколько времени смогли бы британские полки противостоять этому двойному окружению: пехоты – справа, кавалерии – с тыла и слева?

Это был момент высшей славы Королевских Уэльских фузилеров, для которых Минден стал одной из самых ценных боевых заслуг начиная с того дня. Они дрались словно львы при умелой поддержке со стороны ганноверской гвардии, принимая на себя главный удар ожесточенной атака с фронта, фланга и тыла.

Самые дальние шеренги повернулись назад и осмотрелись, зная, что назад отступление невозможно. В течение какого-то мгновенья они заколебались, их ряды, похоже, были готовы рассредоточиться. Завязался яростный бой с французами, в котором в обороне образовались огромные бреши, но британцы держались стойко и быстро их ликвидировали.

Много раз пехота Гёрши пыталась прорваться, но каждый раз ее оттеснял точный ближний огонь пушек англо-ганноверской артиллерии, присоединившейся на финальных этапах титанического сражения.

Наконец-то Фердинанд смог подвести подкрепления к важнейшей арене боя. Подоспела колонна Вутгинау (из центра непосредственно на левый фланг Шиле). Ее правое крыло, состоящее из ганноверцев и гессенцев, захватило французов с фланга. Завязались ближние и частые рукопашные бои. Кавалерия Пойанна дрогнула первой. Вскоре цвет французских кавалеристов, гренадеры и карабинеры, оказались разбиты и бежали, потеряв половину личного состава.

К этому времени колонна генерала Имхоффа слева от центра англо-германских войск заняла место в строю. Они опоздали на поле боя частично из-за того, что шли всю ночь, но отчасти их задержала колонна Шпёркена, наступавшая быстро и стремительно.

Прибытие Имхоффа завершило дезорганизацию французов, которые пытались сосредоточиться после боя. Особенно опустошенной оказалась оставшаяся французская кавалерия.

Как отчаянно Фитц-Джеймс ни пытался перегруппировать и сосредоточить свои части, большие пушки наносили им дальнейший урон. Под конец Фитц-Джеймс приказал оставшимся в живых кавалеристам пойти в атаку. Но их попытка была легко подавлена армией союзников, уже уверенных в победе.

Было уже 9 часов утра, и фон Анхальт почувствовал, что появилась прекрасная возможность не просто разгромить, но и уничтожить французскую армию. Фердинанд приказал лорду Джорджу Саквиллу броситься в бой, чтобы свежими войсками, имевшимися у него в распоряжении, довести дело до конца.

Саквилл счел период ожидания слишком изматывающим, выразив неудовлетворенность задержкой и бездействием. Но теперь начался один из самых позорных инцидентов Семилетней войны. От Фердинанда прибыли два отдельных адъютанта. Но, по словам Саквилла, приказы, которые они доставили, оказались противоречивыми. В результате они не имели никакого смысла и совершенно не согласовывались с планами сражения, которые обсуждались накануне.

Дальнейшее замешательство возникло в результате того обстоятельства, что оба сообщения были доставлены независимо. Никто не мог вспомнить, какой из адъютантов прибыл первым. Наконец Саквилл отправился к Фердинанду, чтобы точно выяснить, каков его приказ.

Фердинанд, уже затаивший колоссальное раздражение на британского командующего из-за угрозы покинуть его в беде, выслушал объяснение причины прибытия лорда Саквилла с ледяной вежливостью. Затем он ответил: «Боже мой, обстановка изменилась! Мое вчерашнее распоряжение больше не имеет силы. В любом случае, вполне достаточно, что я хочу поступить именно так и прошу вас выполнить все немедленно».

Саквилл откланялся и удалился, но затем потратил невероятно много времени, чтобы собрать кавалерию на пустоши и отправить ее на позицию.

В чем же причина его медлительности? Неужели Саквилл был смущен более ранними осложнениями и до тех пор оказался потрясен словами Фердинанда? Возможно, он был некомпетентен в кавалерийской тактике? Или же, как предполагают многие его критики (и это кажется наиболее вероятным с учетом его характеристик), он специально тянул время и не спешил, разозлившись за выговор, сделанный Фердинандом публично.

Битва продолжалась без вмешательства Саквилла. К этому времени центр французов оказался уже окончательно разбит. Но Контад быстро и находчиво отреагировал, бросив свои единственные войска, которые до сих пор не участвовали в сражении. К ударной морально-психологической атаке готовились восемь батальонов Бопре в центре справа, а слева – Бролье и Николя. Но в это время начали совместный удар эскадроны прусской и ганноверской кавалерии, поддерживаемые четырьмя батальонами пехотинцев из Гессена со штыками в руках. Последние войска Контада оттеснили назад, превратив французскую кавалерию в жалкие останки.

Единственная часть на французской линии фронта, которая еще упорно продолжала держаться, оказалась осью, сформированной второй линией Бопре и десятью эскадронами кавалерии с левого фланга Бролье. Но в этот момент Вангенхайм, до сих пор остававшийся в обороне, выпустил свою кавалерию – все шестнадцать эскадронов. Они пронеслись через две бригады Николя и набросились на кавалерию Бролье. Началась упорная и беспощадная битва всадника против всадника, оказавшаяся почти что последним шансом Контада.

С левого фланга граф де Люссак и его саксонцы в это время прилагали последние усилия в бою с пехотой Шпёркена, они дрались они отважно и мужественно. Саксонцы фактически оттеснили британцев, героев ранних сражений. Они рвались вперед, но лишь для того, чтоб их разбили, когда союзники французов попали под артиллерийский огонь, открытый с севера Галена.

Контад, понимая, что он побежден, неохотно приказал начать общее отступление. Он боялся разгрома наголову и уничтожения. Все, что требовалось в данный момент – это атака двадцати четырех кавалерийских эскадронов, с которыми Саквилл продолжал маневрировать вокруг Гартума. Но они так никогда и не появились на поле боя.

Пока Саквилла не было (он получал выговор Фердинанда), его заместитель лорд Гренби, взяв на себя ответственность, приказал кавалерии идти в наступление. Она уже пошла вперед рысью, когда после вернулся раздражительный лорд, приходя в себя после «оскорбления», нанесенного Фердинандом. Он и отменил приказ.

Все остальные шансы Фердинанда уничтожить Контада тоже не привели ни к каким результатам. Пехота Вангенхайма слишком медленно выбиралась со своих укрепленных позиций. Но наконец-то по прямому приказанию Фердинанда они выбралась. Поэтому если и произошло преследование правого фланга французов, то его выполнили артиллеристы, и без того перегруженные работой.

Бролье успешно прикрывал отступление правого фланга французов. К 11 часам утра они переправились через Бастау.

Бролье занял позицию, защищенную крепостью Миндена. Но даже в этих условиях его продолжали упорно оттеснять. Вскоре он обнаружил, что уже отступает обратно через сам Минден.

Бриссак, прикрывающий отступление французского левого фланга, теоретически находился под угрозой со стороны мобильных колонн наследного принца Брауншвейгского. В намерения Фердинанда входило окружение Бриссака, отрезание дороги за ним. Так левый фланг французов оказался бы в ловушке между Минденом и Порт-Вестфалика. Но наследный принц вместо того, чтобы наступать на берег Везера, позволил себе подумать о войсках под командованием Армантьера и Шевре. Короче говоря, он опасался, что стараясь загнать Бриссака в ловушку, сам может угодить в засаду. Два французских командующих, которых не было в Миндене, могли внезапно появиться у него во флаге с войсками, превосходящим его силы в численности.