Текст книги "Дальние берега времени"

Автор книги: Фредерик Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 6

У меня все еще болела голова, да и усталость давала о себе знать, но объяснение пришло довольно быстро. Должно быть, все дело в этой хреновине у меня за ухом. Вероятно, именно она и дала мне возможность так успешно овладеть языком хоршей. Но важно было другое: теперь появился кто-то, кто мог ответить хотя бы на часть вопросов.

– Расскажи, что все-таки случилось?

Чудик посмотрел сначала на меня, потом на остатки еды. Потом сделал жест, эквивалентный пожатию плечами.

– Очень хорошо, но вы могли бы и сами догадаться, агент Даннерман. Когда мы вошли в телепортатор, то перенеслись на вашу станцию вместе с другими. Но в машине осталась заложенной матрица, с которой можно сделать сколько угодно копий. Как вы помните, я уже копировал для вас доктора Эдкок.

Об этом можно было и не напоминать. Я помнил все, что касалось Пэт Эдкок.

– Тогда вас не должно удивлять то, что хорши скопировали нас с вами для допроса.

– Но где мы? Я не узнаю это место… Какая-нибудь база хоршей?

– Теперь– да, – уныло согласился Чудик. – Хотя вы и не узнаёте это место, но мы на той же базе, на той же планете, в том же созвездии, что и раньше. Не знаю как, но вероломным хоршам удалось проникнуть в наши каналы связи, захватить нас врасплох и захватить базу. Конечно, это стоило им огромных потерь, но хоршам нет дела до таких мелочей. Разумеется, хорши, исходя из своих интересов и нужд, произвели некоторые изменения. И судя по характеру этих изменений, с момента телепортации прошло уже некоторое время.

– Сколько времени прошло? – спросил я. Чудик повторил тот же жест неуверенности. Я попробовал подойти с другой стороны. – Что касается допроса… Они задают весьма любопытные вопросы. Ты не думаешь, что их интересует Земля? Уровень нашей технологии, оружие и все такое?

– Но все это мне уже давно известно, агент Даннерман, – ответил Чудик, заметно удивленный моей несообразительностью. – Они просто заполняют пробелы в знаниях, полученных от других, тех, кого уже скопировали и допросили. Неужели вы думаете, что мы первые?

Вообще-то именно так я и думал. И было бы лучше оставаться при этом мнении, чем представлять, что и другие, Розалина, Мартин, Джимми Лин и… Пэт подверглись таким же, как и я, пыткам.

Моя Пэт…

Моя Пэт, умеющая при желании быть такой своевольной и упрямой. Поначалу она, наверное, тоже не приняла всерьез болтовню «рождественских елок». И потом они сделали с ней то же, что и со мной.

Думать об этом было невыносимо. Но я все равно думал только об этом, потому что не мог не думать. Пока я размышлял, Чудик занимался своими делами. Закончив с едой, он облегчился в коробочку, потом отошел в угол и устроился на полу, чтобы вздремнуть. Со мной он не разговаривал.

Этого я допустить не мог, потому что мне нужно было отвлечься от мыслей о Пэт, подвергаемой истязаниям.

– Подожди минутку, Чудик.

Он высунул голову из-под плюмажа и сердито посмотрел на меня:

– Вы очень упрямы, агент Даннерман. Разве я не сказал, что нам надо пользоваться любой возможностью поспать?

– Я понял, но хочу кое о чем спросить. Почему они подвергают нас пыткам?

Кошачья физиономия сморщилась в гримасе раздражения.

– Потому что им нужны правдивые ответы. Это же ясно.

– Но разве они не могут просто заставить нас делать то, что нужно? – Я потрогал штуковину у себя за ухом. – Например, поставить какой-нибудь контроллер?

Он непонимающе мигнул.

– Контроллер?

– Да, вроде того, который Возлюбленные Руководители имплантировали в тебя? – объяснил я. – Чтобы ты делал все, что они хотят.

Чудик возмущенно фыркнул и поднялся с пола.

– Как же вы глупы, агент Даннерман! Почему вы считаете, что Возлюбленные Руководители имплантировали мне какой-то контроллер?

Я удивленно посмотрел на него.

– А разве нет?

– Конечно, нет! В этом нет необходимости! Я разумное существо, как и весь мой народ, и мы знаем, в чем наши интересы. – Маленький сморщенный ротик Чудика задрожал, хохолок сердито покраснел, но он быстро успокоился и пояснил: – Такие устройства нужны носильщикам, которых вы называете Доками, потому что они очень упрямые существа. Необходим контроль и за солдатами. Причина в том, что в процессе исполнения своих обязанностей многие из них неминуемо отправляются в Эсхатон. Разумеется, им сообщили, что «смерть» – это не трагедия, а благо, но натуру трудно изменить. Они не способны избавиться от инстинкта самосохранения, препятствующего исполнению своих обязанностей. У других слуг Возлюбленных Руководителей, включая мой народ, осознание собственного интереса принимает иную форму. Мы с радостью подчиняемся Возлюбленным Руководителям, потому что знаем, что они могут сделать с нами, если мы их подведем.

Чудику уже не хотелось спать – им овладел страх. – Вы не знаете Возлюбленных Руководителей, агент Даннерман. – Его хохолок позеленел от раздражения. – Вы их даже не видели. Мне повезло больше. Я видел не одного, а даже трех. Один из них разговаривал со мной. Не лично, конечно. Это произошло, когда я наблюдал за вашей планетой, находясь на «Старлабе», и Возлюбленный Руководитель обратился ко мне с экрана, чтобы отдать приказ. Мне было очень страшно, агент Даннерман. И если вам не так страшно, то только потому, что вы не представляете всей их мощи и последствий их гнева. Неужели вы верите, что ваша жалкая планета может противостоять Возлюбленным Руководителям? Не может. Как я уже сказал, вы дурак. Их корабли-разведчики уже обнаружили однажды Землю. И они найдут ее снова, если уже не нашли.

Да, эти злобные хорши и их машины тоже очень сильны. Но я не верю, что они возьмут верх над Возлюбленными Руководителями. Думаю, что, когда наступит Эсхатон, править будут Возлюбленные Руководители. Править всеми нами. Вечно. А я, агент Даннерман, подвел их, и теперь мне очень, очень страшно. Какой она будет, эта вечность?

Глава 7

На этом разговор с Чудиком закончился. Он укрылся плюмажем и уже не высовывался. Мне показалось, что бедняга всхлипывает, но потом стало тихо.

Я тоже уснул, но не потому, что хотел, а потому что ничего не мог с этим поделать. Когда зеленая машина разбудила меня, Чудик все еще лежал в углу, приглушенно посапывая. И тут у меня появилась одна идея. Я не успел обдумать ее как следует, потому что зеленый уже совал мне под руку колючую ветку, заставляя подняться, а потом погнал меня в комнату для допросов. Но по пути я кое-что вспомнил.

В руководствах, которые мы изучали в Бюро, говорилось, что если ты не в состоянии заставить противника, ведущего допрос, дать тебе нужную информацию, то постарайся хотя бы направить допрос так, чтобы уже сами вопросы были информативными. Тогда, в далекие дни спецподготовки, подобные вещи иногда срабатывали. В реальных полевых условиях я никогда не прибегал к этим приемам, но попробовать стоило. По крайней мере хоть какая-то альтернатива банальной капитуляции.

Машины, казалось, выяснили все, что им требовалось, о «грязных ястребах». Новой темой дня стал секс. Что чувствуют люди при совокуплении? Если оно доставляет удовольствие, то почему некоторые лишают себя этого удовольствия? Почему совокупление предпочтительнее мастурбации? Как часто я занимался сексом, при каких обстоятельствах, с кем и почему? Какие другие формы сексуального удовлетворения, помимо непосредственной стимуляции, существуют? Почему некоторые люди достигают сексуальной разрядки, причиняя боль другим?

Я отвечал как мог. Отвечал на каждый вопрос и к каждому ответу добавлял небольшой вопрос. Мастурбация: разве хорши не мастурбируют? Объятия и поцелуи: можно предположить, что у них есть соответствующие эквиваленты. Неужели хорши не достигают разрядки, совершая насилие над другими хоршами? Ни один из моих вопросов не получил ответа. По большей части их просто игнорировали. Иногда Зеленый предупреждал меня не выходить за рамки ответов. Дважды он указывал мне на ящик со шлемом. Этого было достаточно. А вопросы продолжались и продолжались. Когда они сделали паузу, мне едва хватило времени облегчиться и немного перекусить, после чего все началось сызнова.

Глава 8

Не знаю, как долго длились допросы. Я пытался вести счет, но в этом не было смысла. Количество не имело значения, потому что я не знал, сколько часов тянется каждый допрос и сколько времени мне позволяют спать. Я уже не знал, имеет ли смысл продолжать простукивать стены, заглядывать в двери, когда они открываются, или приваливаться к «елкам», чтобы понять, каковы они на ощупь. Оказалось, что совсем не такие, как я предполагал. Иголки не кололись, стеклянные ветки не отдавали холодом. В общем, я так ничего не узнал.

Я скучал по Чудику – его можно было кое о чем порасспросить, – но он появлялся не часто. Похоже, с нами работали по разным графикам: однажды, когда Зеленый разбудил меня, я заметил, что Чудик еще спит. Вернувшись из «туалета», я его уже не увидел.

Вопросы не иссякали. Спорт: как отбирают игроков для футбольной команды и почему разумные существа рискуют жизнью и здоровьем, предаваясь такой опасной деятельности? Деньги: как определяется соотношение японской иены и американского доллара? В чем причины инфляции? Почему люди играют на бирже? Как определяется «владение» земельными участками? Какова роль рынка ценных бумаг?

У меня уже не хватало сил.

С идеей насчет получения обратной информации тоже ничего не вышло. Мне показалось, что роботы уже знакомы с этой тактикой. Вероятно, они работали с другими Дэнами Даннерманами и знали наши хитрости.

Затем вроде бы появился просвет.

Вопросы касались религии. Какова природа религии? Какими доказательствами располагают священники в поддержку существования Бога и Небес?

Тут я вдруг увидел то, чего так долго ждал. Я мог рассказать им то, что определенно заставит их поделиться со мной информацией.

– Извините, – сказал я с притворным смирением образцового пленника, вымаливающего жалости у тюремщиков, – но, если позволите, я расскажу историю, которая, возможно, поможет вам понять кое-что.

Зеленый помолчал, очевидно, обдумывая мое предложение, потом сказал:

– Рассказывай.

* * *

Я хотел рассказать роботам о своей бабушке, какой запомнил ее, когда мне было шесть или семь лет. Тогда родители как раз начали привозить меня летом в дом дядюшки Кабби на побережье Джерси.

Дядя Кабби, Дж. Катберт Даннерман, был человек денежный. Я не очень любил проводить несколько недель в его доме. Ему же нравилось, когда рядом были дети, потому что своих у дядюшки не имелось. Мой отец, карьера которого сложилась далеко не так успешно, как у старшего брата, хотел, чтобы я почаще гостил у дяди Кабби, после смерти которого останется приличное наследство.

По разным причинам мне в этом отношении не повезло, но те посещения Нью-Джерси оказались не столь уж плохими. Понемногу привыкнув к новой обстановке, я начал получать удовольствие от пребывания в гостях. Моя кузина Пэт тоже приезжала туда и по тем же самым причинам. К несчастью, она была девочкой, но все же с ней можно было играть, и со временем я оценил ее способности. Одной из наших любимых игр стала та, которая называется «покажи мне, что есть у тебя, а я покажу, что у меня». Минусом этих летних каникул мы считали присутствие бабушки Даннерман.

Она была стара, умирала, но цеплялась за жизнь, и это у нее неплохо получалось. Слабая, страдающая недержанием, прикованная к постели. Хотя окна в ее спальне, выходящие на реку, держали открытыми, в комнате постоянно пахло мочой. После пятой или шестой серьезной операции старуха обратилась к религии и захотела приобщить к ней меня и Пэт. Она объяснила, что после смерти попадет в Рай, потому что была доброй христианкой. В ее намерения входило, чтобы и мы впоследствии последовали туда же, а потому каждый день, после сна и до того времени, когда нам разрешалось сходить искупаться, она читала нам Библию своим негромким скрипучим голосом.

То было тяжкое испытание. После этого игры казались еще более интересными, но странно, что все усилия бабушки Даннерман никогда не давали нужного ей эффекта. Она так и не пробудила в нас желания попасть в Рай. По ее словам, там не существовало греха, а какое удовольствие попасть туда, где не разрешается хоть немного погрешить.

То было тогда. Теперь пришло другое время, и я решил, что нашел наконец-то полезное применение увещеваниям бабушки Даннерман. Я пересказал их «зеленой» елке и, помня, чему меня учили, постарался извлечь из них хоть какую-то пользу. Ангелы в Раю: не будут ли хорши при Эсхатоне играть примерно такую же роль? Не схожи ли огненные мечи ангелов с оружием хоршей?

Когда мы все будем там, станем ли распевать песни, играть на арфах и не делать ничего такого, что соответствует понятию «грех»? Вот так я постарался.

Ничего хорошего из этого не вышло. Зеленый не желал, чтобы я задавал вопросы. Он хотел только фактов. Вначале он просто игнорировал мои вопросы. Потом посоветовал не отвлекаться. Затем случилось худшее.

Понимаете, я не мог остановиться. Я был убежден, что другого способа получить информацию нет, а потому упрямо гнул свою линию. И «рождественская елка» сделала неизбежный ход.

Мне во второй раз дали шлем. Все было как прежде, но результат получился удивительный.

Наверное, я много кричал. Когда мой мучитель снял с меня шлем и я, раздавленный и потрясенный, остался лежать на полу, кое-что изменилось. Одна из дверей открылась, и на нас посмотрело нечто, совершенно мне незнакомое.

Существо было страшноватое.

Больше всего оно походило на уменьшенную версию динозавра, которую я видел ребенком в музеях – кажется, его называли апатозавром, – только он стоял на задних конечностях и был одет во что-то расшитое. Ручки, однако, отличались от лап динозавра. Слегка покрытые шерстью и волнисто-гибкие, как хобот у слона. На длинной шее маленькая змеиная голова. Круглый живот прикрыт чем-то расшитым. В общем, он был похож на существо, изображенное на одной из картинок, которые показывал Чудик.

Это был враг. Я понял, что его привлекли мои крики и что передо мной живой, дышащий хорш.

Когда хорш вошел в комнату, роботы прекратили работу и повернулись к нему, почтительно опустив ветки. Он ничего не сказал им, а подошел ко мне. Его руки и шея постоянно покачивались, маленькая головка подергивалась. Хорш как будто обнюхал меня, заглянул в глаза, потом резко отвел голову и повернулся к двери «туалетной комнаты». Дверь сразу же открылась, и он прошел в нее, сопровождаемый одним из роботов.

Я не видел, что они там делали, но слышал какие-то звуки. Хорш и «рождественская елка» о чем-то переговаривались, хотя я не понимал ни слова. Происходило там что-то еще, судя по писклявым, придушенным то ли выкрикам, то ли стонам, идентифицировать которые мне было не по силам. Потом хорш вернулся в комнату для допросов, но задерживаться не стал, а вышел через другую дверь, лишь в последний момент обратив на меня пронзительный взгляд маленьких темных глаз.

Розовая машина подкатила ко мне. Она никак не прокомментировала визит живого хорша. Но возобновлять допрос не стала.

– Отправьте биологические потребности, – сказал робот, и на этом допрос закончился.

Загадочные звуки, как оказалось, издавал Чудик. Он тоже был не один. Бронзовый робот держал бедолагу за руки, а желтоватый проделывал с ним что-то болезненное.

Мне эта пытка, разумеется, не понравилась, но, кроме того, что-то в ней было не так. Нельзя проводить допросы в туалете! Это нарушение установленного порядка! Это непристойно! Пленники не любят, когда меняются правила, потому что перемены всегда происходят в худшую сторону, и я тоже попытался издать слабый писк протеста. Дальше этого дело не пошло. Желтый робот угрожающе вытянул ветку в моем направлении, и я понял намек. Я заткнулся. Но не смотреть не мог. Каждый раз, когда машина дотрагивалась до Чудика, он вздрагивал и кричал от боли, хотя никаких вопросов ему не задавали. Потом роботы отпустили его и выкатились из комнаты.

Как только они исчезли, я опустился на колени рядом с Чудиком. Он тяжело дышал и явно страдал от боли.

– Ты в порядке? – спросил я.

На меня посмотрели грустные кошачьи глаза.

– Нет, агент Даннерман. Я не в порядке. Оставьте меня в покое.

Этого я сделать не мог.

– Ты видел? Это же был живой хорш, да? Чудик презрительно фыркнул.

– Конечно. – Собравшись с силами, он неуверенно поднялся и прохромал к кувшину с водой.

Я последовал за ним.

– Ты не удивился, увидев его?

Он ответил не сразу, а сначала напился из сложенных чашечкой рук. Вода придала ему сил.

– Здесь правят хорши, – сказал Чудик, облизав губы. – Что удивительного в том, если однажды один из них заглянул сюда во время допроса? Или вы полагаете, что они будут добрее своих машин?

Вообще-то на нечто подобное я и рассчитывал.

– У него был такой вид, будто он проверял, как тут с нами обращаются, – заметил я, не желая расставаться даже со слабой надеждой. – Я подумал, что он мог бы как-то помочь нам.

Чудик снова презрительно посмотрел на меня и изрек свое любимое:

– Вы дурак, агент Даннерман. Какой доброты можно ждать от хорша?

– Не доброты, – упрямо сказал я. – Здравомыслия. Если мы заболеем, то уже не пригодимся им.

– В таком случае, – ответил он, – нас просто выбросят за ненадобностью и заменят новыми копиями. А сейчас я хочу поспать.

Судя по его виду, сон пошел бы Чудику на пользу.

– Ладно, – нехотя согласился я. – Забыл, что они пытали тебя.

В устремленном на меня взгляде смешались боль и высокомерие.

– Пытали меня? Нет, агент Даннерман, они меня не пытали. Они делали кое-что похуже. Они лечили меня, чтобы я не умер. А теперь дайте мне поспать!

Глава 9

День следовал за днем; бессмысленные и бесконечные допросы продолжались; одну тему сменяла другая. Детские игры: сколько человек необходимо для игры в прятки? Платят ли юным бейсболистам столько же, сколько взрослым? Театр: что написал Кристофер Марло, кроме «Доктора Фауста» и «Мальтийского еврея»? Какова роль хора в греческой драме?

Поначалу эти вопросы озадачивали. Я хорошо знал театр, потому что занимался этой темой в колледже, но какой смысл спрашивать о том, чего я не знаю, уж лучше бы побеседовать о драматургах начала двадцатого века.

Мне понадобилось несколько дней для решения этой загадки, и ответ, когда я нашел его, не доставил мне удовольствия. Все эти вопросы роботы уже задавали другому Дэну Даннерману. Как сказал Чудик, теперь мы просто заполняли оставшиеся пробелы.

Через какое-то время на допрос явился еще один хорш. Теперь он был не один. С ним была женская особь. По этому поводу у меня не возникло никаких сомнений, так как она кормила грудью ребенка. В остальном они ничем не отличались друг от друга. На обоих расшитые красочные куртки с мягкими рукавами, прикрывающими гибкие руки. Кроме того, живот «женщины» прикрывал блестящий металлический колпак, напоминающий шлем средневекового рыцаря, ошибочно водворенный не туда, куда бы следовало. Когда ребенок отпустил ее грудь, она повисла над этим колпаком. Сынишку – или дочурку? – женщина убрала под мышку, откуда его головка то и дело высовывалась, оглядывая окружающее полусонными глазами.

Допрос прекратился, роботы стояли молчаливые и неподвижные. Взрослые хорши не обращали на них никакого внимания. Они о чем-то поговорили между собой, сдвинув змеиные головы, так что я ничего не слышал. Потом женщина наклонилась ко мне.

– Меньший сын Двух Восьмых Джабертаприч, – сказала она – имя я воспринял примерно так, – придерживается того мнения, что твое состояние ухудшается. Это верно?

Я уставился на нее. Чего я меньше всего ожидал, так это того, что хорши обеспокоятся моим физическим состоянием. Пока я пялился на женщину, в разговор вступил второй хорш.

– Вы имеете возможность ответить ей, агент Бюро Джеймс Дэниел Даннерман, – сказал он. – Пожалуйста, отвечайте.

Самым поразительным во всем этом было «пожалуйста», но я обратил внимание на еще одно обстоятельство: хотя они оба говорили на одном языке, акцент мужчины заметно отличался. У женщины он был таким же, как у роботов, а мужчина растягивал слова, и голос у него звучал глубже.

Я обрел дар речи.

– Да. Мне с ними несладко.

– Джабертаприч также считает, что если дать вам отдохнуть, то вы можете прожить неопределенно долго, – заявила женщина.

Мне было наплевать на то, как она выразила свою мысль, но ответ я все же дал.

– Надеюсь, что это так.

На этом наш разговор закончился. Хорши вышли из комнаты, не проронив больше ни слова; голова ребенка все так же болталась из-под руки матери. Мои мучители сразу же ожили.

– Скажите, – заговорил Зеленый, как будто нас никто не прерывал, – почему крэпс считается игрой, а рулетка нет?

И мы поехали дальше.

Я решил, что то, что сказала женщина-хорш, добрый знак, пусть даже и не очень приятно оформленный. Я даже почти поверил, что хорши начали проявлять интерес к моему будущему. Это обнадеживало, давало основание предполагать, что таковое у меня имеется. Но когда я снова увидел Чудика, он только невесело посмеялся над моим оптимизмом.

– Не рассчитывайте на доброту хоршей, агент Даннерман, – посоветовал он. – У них свои интересы и мотивы.

Я видел, что он ничего хорошего от них не получил: дыхание неглубокое и частое, на мордочке выражение муки. Я не считаю себя человеком, начисто лишенным сострадания. Каким бы коварным уродцем ни был Чудик, другого более близкого существа в пределах нескольких десятков световых лет у меня не имелось, поэтому мне не хотелось доставлять ему лишних страданий.

С другой стороны, мысль о том, что, возможно, удастся выбраться из этой переделки живым, расшевелила желание выведать что-нибудь полезное для человечества. Стараясь добавить в голос сочувствия, я сказал:

– Наверное, они заставляют тебя рассказывать о всяких пустяках, а, Чудик?

– Верное предположение, агент Даннерман.

– Включая и то, о чем ты не сообщал нам, когда мы были твоими пленниками?

– Включая все. Почему вы спрашиваете?

– Потому что, если ты уже обо всем рассказал хоршам, то какой смысл скрывать что-то от меня.

Некоторое время Чудик задумчиво молчал, потом пожал плечами, если можно так назвать жест существа, у которого и плеч-то нет.

– Хорошо, агент Даннерман. Что вы хотите знать?

– Все.

«Все» оказалось таким объемом информации, который я не смог осилить за один раз. Беседы с Чудиком зависели от прихоти роботов и были нечастыми, к тому же продолжались не очень долго. Кроме того, многое из рассказанного Чудиком хоршам меня просто не интересовало. Например, что употребляют в пищу другие существа, работающие на Возлюбленных Руководителей, а когда я пытался узнать, какая роль отводится им в грандиозных планах Возлюбленных Руководителей, его ответы нередко представлялись мне бессмысленными.

Но роботы детально интересовались также тем, как он попал на Землю, а это уже стоило знать. Нас выдало радио. Один из кораблей-разведчиков, наугад посланный Возлюбленными Руководителями, засек радиосигналы, которые они и искали. Корабль тут же изменил курс, настроившись на излучение, и мы стали целью.

Все это заняло немало времени. Сколько именно, Чудик не мог определить с достаточной точностью, но судя по тому, какие это были передачи – спортивные репортажи, речи политиков, программы новостей, причем все в диапазоне средних волн, – я рассчитал, что корабль в момент обнаружения радиосигналов находился на расстоянии примерно ста световых лет от Земли. Значит, путь к нашей планете занял около ста земных лет. Где-то, в каком-то пункте этого путешествия, на корабль посадили Чудика с поручением дешифровать радиосигналы.

– Конечно, я работал не один, – пояснил он. – Меня готовили к этому, но объем информации был слишком велик, чтобы справиться с ним в одиночку. Много передач, много источников, причем не только аудиосигналы, но и видео. Мы слушали все, что могли. Я был в семи копиях, ведь у вас так много разных языков. Что сталось с другими шестью, мне неизвестно. Но на станции «Старлаб» я остался один. Потом прилетели вы.

На этом беседа закончилась, и я сгорал от нетерпения услышать продолжение. Когда нам выпала очередная возможность пообщаться, Чудик показался мне еще более слабым. Похоже, до Эсхатона ему было ближе, чем мне. Он в общем-то не хотел разговаривать, но я не давал ему остановиться. Я узнал, как корабль-разведчик выпустил зонд, прилепившийся к «Старлабу», как туда доставили передающую и записывающую аппаратуру. Чудик описал мне разведывательный корабль, размером превосходящий станцию, с экипажем из нескольких десятков существ. Потом мой собеседник заупрямился.

– Все это глупости, агент Даннерман. Какой смысл снабжать вас информацией, если вы все равно не сможете передать ее своим соотечественникам.

– Я еще жив, – твердо ответил я. – Так что шанс все равно остается.

– Но, – указал Чудик, – вы ведь даже не знаете, существует ли еще ваша планета. Нам неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем с нас сделали эти копии.

На это у меня тоже нашелся ответ.

– Немного. Если бы с Землей было покончено, они не стали бы задавать эти вопросы.

Он удивленно посмотрел на меня.

– Это не так. Вы забываете, агент Даннерман, что и хорши, и Возлюбленные Руководители стремятся узнать как можно больше обо всех разумных существах. Даже о тех, которых уже нет. Информация поможет им, когда наступит Эсхатон.