Текст книги "Дальние берега времени"

Автор книги: Фредерик Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 40

Выспаться как следует так и не удалось, а вопрос о том, что намерено сделать Бюро с Бертом, Пиррахис и подлодкой, тяжелым грузом лежал у меня на сердце. Впрочем, не столь уж тяжелым, поскольку некоторые проблемы личного характера в какой-то степени отвлекали меня. Частично причиной тому было присутствие Пэтрис Эдкок. Она показалась мне гораздо чище и лучше одетой, чем тогда, когда мы виделись с ней в последний раз; ее рыжеватые волосы красиво обрамляли симпатичное личико, и выглядела она настолько похожей на Пэт, что мне пришлось напомнить себе, что на самом деле она не совсем та Пэт, которую я знал. Этот парадокс приводил меня в некоторое замешательство, а на мою голову свалилось слишком много других забот, чтобы мне захотелось быть сбитым с толку относительно любимой женщины.

Вторым фактором, отвлекавшим меня от судьбы моих друзей, была проблема питания. Я не слышал, чтобы кто-то отдавал соответствующий приказ, но почти немедленно в дверях появилась пара сержантов Бюро, которые вкатили в комнату столик на колесиках, заполненный тарелками с горячими и холодными закусками. Думаю, пищу приготовили на личной кухне Зама, поскольку выглядела она восхитительно. Там были четыре яйца, слегка поджаренные и глядящие на меня своими золотистыми желтками совершенной формы. Блюдо из мелко нарезанного мяса с лучком и другими овощами. Около литра апельсинового сока, выжатого, очевидно, не более часа назад. Копченая свиная грудинка. Сосиски с поджаристой корочкой. Оладьи с топленым маслом и горячим сиропом, стекающим с них на тарелку. И много-много кофе.

Именно об этом я так долго мечтал.

Шарф из металлической сетки немного мешал мне, но не настолько, чтобы я не смог насладиться великолепным завтраком, пока мы разговаривали с Пэтрис, которая ограничилась гренками с половинкой папайи.

– Я здесь потому, – сказала моя собеседница, – что проверять тебя следует тому, кто знал тебя прежде, а кто может знать тебя лучше, чем я? Так что давай сразу же уладим это. Как звали кошку дядюшки Кабби?

Я улыбнулся с полным ртом, прожевывая сосиску.

– Хочешь подловить меня, Пэтрис? У дядюшки Кабби не было ни кошки, ни кота. Бабуля Даннерман не переносила кошачье племя из-за своей аллергии. У повара была маленькая желтая собачка, но ей даже не позволяли покидать флигель прислуги. Звали ее, кажется, Молли.

Пэтрис скорчила мне рожицу.

– Разве? Не помню. А скажи-ка мне, сколько лет тебе было, когда мы познакомились, и какие комнаты мы занимали в доме дядюшки Кабби.

Я рассказал ей об этом и, когда она продолжила расспросы, поведал о том, как мы купались в мутной речушке за домом, вспомнил имена некоторых слуг дядюшки Кабби и о том, в какие игры мы играли. Но когда я начал было припоминать, чем мы занимались с нею под большой передней верандой, она, прочистив горло, поспешила сменить тему разговора. Я понял почему. Несомненно, каждое произнесенное нами слово, равно как и выражения наших лиц, тщательно фиксировались видео– и аудиоаппаратурой, так что наблюдающие за нами сотрудники Бюро не пропустили бы ни одного нюанса, а некоторые вещи Пэтрис явно не хотела обсуждать в присутствии посторонних.

К тому моменту, когда я достиг, так сказать, точки насыщения, вопросы у Пэтрис закончились.

– Ну ладно, – молвила она и, отвернувшись от меня, проговорила куда-то в пространство. – Хильда? Если он и притворяется, то весьма искусно. Входите.

Дверь тут же открылась, и в комнату вкатился мобильный блок системы жизнеобеспечения Хильды. Большой белый ящик остановился прямо передо мной, так, чтобы Хильда смогла изнутри посмотреть мне в лицо, но, заговорив, она обратилась к Пэтрис:

– Ты уверена насчет него? Пэтрис пожала плечами.

– Насколько можно удостовериться за двадцать минут. Думаю, это он, все в порядке.

Хильда на мгновение задумалась, потом вздохнула:

– Ладно, Пэтрис, но тебе лучше отправиться с нами для перепроверки. Вертолет уже ждет.

Пэтрис нахмурилась, будто намереваясь возразить, но я не предоставил ей такой возможности. Все эти разговоры о старых добрых временах позволили мне ненадолго забыть о более неотложных делах, заботы о которых теперь снова нахлынули на меня.

– Погодите-ка, – вмешался я, – что происходит с моими друзьями и подлодкой? И куда мы летим?

– В Кэмп-Смолли, – сообщила мне Хильда. – Был там когда-нибудь? Это научно-исследовательское предприятие, занимавшееся проблемами биологической войны. Именно там сейчас пытаются вновь смонтировать артефакты Страшил.

– Мои друзья…

Голос Хильды посуровел.

– Говорю тебе, вертолет ждет, Данно. Увидишься со своими дружками, когда прибудем туда. Ребята из ВМФ отбуксировали подлодку в Хэмптон-Роуд в целях безопасности, а сейчас они транспортируют ее по воздуху в Смолли.

Я удивленно уставился на нее. Такую махину? По воздуху? Но, когда я попробовал было спросить Хильду об этом, ее терпение уже закончилось.

– Сам все увидишь, когда доберемся туда. А сейчас собирайся, да поживее.

Глава 41

Снаружи еще не рассвело, и на небе виднелось несколько звезд – необычно для туманной, пасмурной северной Виргинии. Я не знал, который час, но судя по тому, что полная луна уже опустилась к западному горизонту, рассвет близился.

Наша посадка в вертолет заняла немного больше времени, чем я предполагал. Проблема заключалась в погрузке системы жизнеобеспечения Хильды, нам пришлось подождать, пока техники доставят к геликоптеру подъемник, используемый для загрузки провианта на пассажирские реактивные самолеты. Хильда вкатилась в своем белом ящике на площадку лифта, тот поднял ее, и она въехала через люк в сопровождении двух служащих аэропорта. Потом на борт позволили взойти нам с Пэтрис. Хильду закрепили, стянув ее ящик ремнями, несущие винты вертолета начали вращаться, и мы взлетели.

Меня волновало около миллиона серьезных вопросов – действительно серьезных, – но первым я задал тот, который следовало прояснить прежде всего:

– Пэтрис, ты сказала, что Пэт замужем?

Пристегиваясь к креслу ремнями безопасности, Пэтрис взглянула на меня с какой-то антипатией, которой я не понял.

– Если ты имеешь ввиду Пэт-1, то да, она определенно замужем. За Дэном У. «У» – это Усатый, понимаешь? Так мы его называем потому, что у него есть усы. Именно он был с нами на тюремной планете. Есть еще Дэн Ч – чисто выбритый, – он тоже женат на той маленькой девушке, за которой ухаживал в театре. Похоже, вы все, Дэны, не прочь приударить за своими прежними подружками. – Пэтрис пытливо посмотрела на меня. Я пожал плечами, не понимая, к чему она клонит, а Пэтрис вдруг предложила: – Может, тебе стоит чуть-чуть подправить свою бородку и не сбривать ее некоторое время, Дэн? Так мы смогли бы отличать вас друг от друга. Называли бы тебя Дэн Б – Бородатый.

Пэтрис продолжала вводить меня в курс проблем, связанных с наличием нескольких совершенно идентичных Дэнов. Она оставалась все той же Пэтрис, как называла ее Розалина во время пребывания на тюремной планете. Ту Пэт, которую я считал своей, теперь называли Пэт-1. Беременную звали Пэт-5 (впрочем, она уже разрешилась от беременности, родила тройняшек, трех девочек). А Пэт, которая вернулась на Землю с «жучком» в голове и не была с нами на тюремной планете, категорически отказалась от «присвоения» ей порядкового номера, так что ее звали Пи Джей.

Пока Пэтрис рассказывала мне, каким образом различать каждую Пэт – в основном по цвету одежды, – я вспомнил кое-что важное и прервал ее объяснения.

– А что насчет Возлюбленных Руководителей? Пэтрис недоуменно взглянула на меня.

– Я уже давно не слышала, чтобы их так называли. Теперь мы зовем их просто Страшилы. А что такое?

– Господи, Пэтрис! Никто не сказал мне о них ни слова, но ты ведь должна знать, что они планируют уничтожить массу народа. Как бы вы их ни называли, почему вас не беспокоит грозящая опасность?

Пэтрис задумалась на мгновение.

– Ну, меня это иногда беспокоит, – призналась она, – но не слишком. Ситуация под контролем, Дэн. Честно. Страшилы время от времени выходят с нами на связь – с пустыми угрозами, предупреждениями, требованиями, – но все это только разговоры. Им, правда, удалось заслать к нам несколько чертовых субмарин, которые пленили довольно большое количество людей и подвергли их обработке… как и меня, понимаешь? Скажешь, что они могут использовать этих людей в качестве шпионов? Но мы разыскали большинство из них и освободили от «жучков». С тех пор Страшилы не предприняли никаких агрессивных действий, даже посредством своих подлодок.

Я нахмурился.

– Как вы узнали, что их подлодки на Земле?

– Вычислили, Дэн. Все обработанные люди были так или иначе связаны с морем. Единственный объект Страшил с их разведкорабля опустился в море. Только, – поморщилась Пэтрис, – эти проклятые штуковины не так-то легко найти. Все ВМФ мира вели поиск. Бесполезно. Как-то раз турецкий эсминец саданул по одному объекту глубинной бомбой, а это оказалась итальянская подлодка. Но никто не видел подлодку Страшил… ну, я имею в виду пока ты не доставил к нам свою. Мы даже не знаем, сколько их на Земле… возможно, с дюжину…

– Двадцать пять, – уточнил я. – Двадцать пять, кроме той, которую я сюда… привел.

– Ого! – воскликнула Пэтрис. – Слушай, если ты знаешь какой-то способ их обнаружения, то мы по-настоящему смогли бы достать их глубинными бомбами.

Я изумленно уставился на нее:

– Ты спятила? Дело не в подлодках. Возлюбленные… Страшилы – вот в ком опасность! Они могут в любой момент стереть нас с лица земли!

Пэтрис одарила меня странно снисходительной усмешкой.

– Не паникуй, Дэн. Нам известно, на что они способны. Чудик рассказал. Он довел до нашего сведения, – продолжала она тоном мамаши, объясняющей двухлетнему карапузу, что под кроватью нет никаких чудовищ, – что Страшилы в принципе могут сдернуть с орбиты проходящий вблизи от Земли большой астероид, обрушить его на планету и таким образом покончить с нами. Ну, знаешь, как вымерли динозавры. Вот для предотвращения подобной ситуации и существует программа «Дозор», Дэн. Хотя ты, наверное, не знаешь, что это такое. Этим мы и занималась в обсерватории, я как раз просматривала последние данные, когда меня вызвали насчет тебя. Все более или менее приличные телескопы мира ведут поиск объектов с орбитами, которые могут проходить поблизости от нас. Мы зафиксировали каждый предмет размерами более грузовика на расстоянии в десять – двенадцать астрономических единиц по всем направлениям. Могу поклясться, что как минимум в течение двух ближайших лет ничего достаточно крупного к нам не прибудет. Ни единого объекта, проявляющего признаки какого-либо воздействия на его баллистическую орбиту.

Мне бы твою уверенность, подумал я.

– Ладно, Пэтрис, но это не единственное оружие, которым обладают Страшилы. Они превратили некоторые солнца в сверхновые…

Она терпеливо улыбнулась мне:

– Наше Солнце, Дэн? Ты что, астрофизик? Не говори ерунды. Наше Солнце – не того типа звезда.

Меня раздражала ее самонадеянность.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Нет, удар астероида – это единственный возможный сценарий, и, поверь мне, мы определенно имеем по крайней мере двухлетнюю передышку для такого варианта, Дэн. Каждая компьютерная модель обсерватории подтверждает это.

Два года. Я немного задумался насчет пары лет. Конечно, это лучше, чем, скажем, год или несколько месяцев. Но я не мог не спросить:

– А потом?

Пэтрис успокаивающе похлопала меня ладошкой по руке.

– Ну, к тому времени мы основательно подготовимся, Дэн. По всему миру идет строительство новых больших космических кораблей. Истребителей с современнейшим оружием!

Я покачал головой.

– И что, если Страшилы толкнут на нас астероид? Мы сможем оттолкнуть его назад?

– Лучше, Дэн. Я ведь сказала «истребители». Мы определили местоположение разведывательного корабля Страшил и, как только будем готовы, взорвем его к чертовой матери. А затем оттолкнем любой астероид, который покажется нам угрожающим. – Она дружески сжала мою руку. – Все в порядке, Дэн. Честно. Мы не сидели сложа руки в ожидании удара. В случае чего мы будем готовы.

Итак, новости утешительные, верно? Если Пэтрис права, то человеческая раса не позволит застать себя врасплох или погибнуть без боя… именно так я хвастался перед Пиррахис и Бертом.

Но, странное дело, услышанное вовсе меня не успокоило. Я имею в виду лично меня. Чувствовал же я себя следующим образом – вот, мол, вернулся герой, преисполненный благородными намерениями спасти мир, а миру этому на него наплевать. Ситуация прекрасно разрешается сама собой, ничуть во мне не нуждаясь.

Пока я погружался в эти малоприятные для себя размышления, вертолет сменил курс. Минуту спустя пилот включил внутреннюю связь.

– Ребята, – обратился он к нам таким голосом, будто его что-то позабавило, – до посадочной площадки Кэмп-Смолли пара минут лету, но мне приказывают немного покружить. Там какие-то мудреные маневрирования. Между прочим, если вы выглянете в иллюминаторы по левому борту, может, сами увидите, когда развернемся.

Мы выглянули и правда увидели! То, чего мне прежде никогда видеть не приходилось. Гигантский дирижабль в форме громадной жирной сосиски, мигающий красно-зелеными огнями, заходил на посадку.

Не хочу сказать, что я вообще никогда не видел дирижабля. В одном я даже сам летал, много лет назад, когда мы эвакуировали кое-какие улики из взорванного террористами завода. Но этот был гораздо больших размеров. В свете раннего утра он выглядел как взмывший в воздух океанский лайнер. Но интереснее всего было то, что висело на толстенных канатах под ним – другой огромный предмет, закутанный в брезент. Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что это, и потом у меня перехватило дыхание.

– Боже, – прошептал я. – Моя субмарина!

Впереди меня Хильда яростно выговаривала пилоту за то, что ее ящик закреплен таким образом, что она не может повернуться и выглянуть наружу. Я ей сочувствовал. Поглядеть было на что.

Пилот дирижабля, видимо, знал свое дело основательно. Огромный летательный аппарат, вращая лопастями, постепенно, метр за метром, медленно опускался, пока несомый им груз не оказался на колесной металлической рампе между двумя зданиями. Затем дирижабль завис в воздухе неподвижно на две или три минуты. Казалось, ничего не происходило, за исключением того, что оболочка гигантской «сосиски» немного, почти незаметно сморщилась и съежилась.

Не наблюдай я раньше за работающим дирижаблем, то понятия не имел бы, что происходит, а теперь даже смог объяснить это Пэтрис, которая, ослабив ремень безопасности, наклонилась надо мной, чтобы лучше разглядеть маневры летательного аппарата.

– Он под высоким давлением закачивает в цистерны нужное количество гелия, чтобы предотвратить преждевременный подъем, – проговорил я ей на ухо. – Иначе дирижабль не сохранит способность зависать в воздухе, когда отпустит груз, а винты не смогут удержать его.

– Ух ты! – произнесла Пэтрис, вытягивая шею.

Она оказалась практически у меня на коленях. Давно уже со мной так близко не было женщины, такой теплой и приятно пахнущей. Я положил руку ей на плечо – чтобы поддержать, – а Пэтрис, повернув голову, лукаво на меня посмотрела.

Я думал – нет, я по-прежнему думаю, – что Пэтрис посетила мысль о возможности поцелуя. Сам-то я уже давно мечтал о том, чтобы поцеловать Пэт Эдкок, и вот теперь наши губы разделяли какие-нибудь сантиметров двадцать.

Больше они не сблизились ни на миллиметр. Ни Пэтрис, ни я не посмели сделать последний шаг. Да, ее звали Пэт Эдкок, но эта была другая Пэт Эдкок, и я не мог не принять это во внимание.

Томительно-сладостное мгновение промелькнуло. К нам снова обратился пилот:

– О'кей, ребята, мне разрешили заходить на посадку. Проверьте, чтобы ваши ремни безопасности были пристегнуты.

Пэтрис выпрямилась и выполнила инструкцию. Я тоже. Не знаю, как у нее, а у меня осталось чувство сожаления от того, что наши губы так и не соприкоснулись.

Пилот дирижабля снизил свой огромный воздушный корабль еще на метр-другой, пока удерживающие груз тросы не ослабли. Рабочие на земле быстро высвободили их, и дирижабль плавно поднялся вверх и двинулся в сторону восходящего солнца. Вскоре я потерял его из виду, поскольку наш пилот уже сажал свою машину на посадочную площадку Кэмп-Смолли.

Пока мы ждали грузоподъемник для спуска Хильдиного ящика на землю, я успел увидеть, как рабочие прицепляют раму с подлодкой к небольшому трактору. Ребята времени даром не теряли. Через несколько минут трактор уже тащил всю эту махину к разгрузочному доку размером с бальный зал пятизвездочного отеля.

Как только мы ступили на землю, двое охранников Бюро жестами пригласили нас войти внутрь дока. Шедшая рядом со мной Пэтрис споткнулась, она с любопытством глядела в направлении одного из зданий, у которого несколько охранников Бюро и пара солдат в незнакомой мне форме и в голубых беретах яростно, до крика, спорили о чем-то друг с другом. Из-за чего разгорелась склока, я, конечно, не знал, но не стал спрашивать у Пэтрис.

Нас же люди Бюро не просто пригласили внутрь, они нас туда чуть не втолкнули. Как только подлодка и мы оказались в доке, его огромная стальная дверь со стуком опустилась, отрезав нас от внешнего мира, и рабочие начали снимать с субмарины брезентовое покрытие.

Глава 42

Даже в этот волнующий момент я отметил кое-что забавное. Рабочие не были обычными грузчиками, используемыми Бюро для тяжелых работ. Разгрузку производили старшие офицеры. Я узнал в нескольких из них высших военных чинов из арлингтонского штаба, и им явно не нравилось то, что их используют в качестве грубой рабочей силы.

Впрочем, я не особенно задумывался над этим, меня волновало нечто более важное. Впервые я видел субмарину Страшил целиком, и она ничем не походила на виденные мною суда.

Когда брезент с одного конца подлодки сняли, нашим взорам предстала квадратная корма с тремя большими, похожими на выхлопные сопла огромной ракеты отверстиями, образующими треугольник. Я не заметил ни гребного винта, ни руля. На носу находилась группа соединенных между собой стержней, назначения которых я не знал. Между ними мерцала беловатым светом квадратная штуковина, показавшаяся мне странно знакомой. Остальная часть корпуса представляла собой лишенную характерных черт металлическую поверхность, обозначенную лишь люком на верхней палубе.

Я услыхал свое имя и обернулся. Меня окликнул заместитель директора Маркус Пелл, хорошо, видимо, выспавшийся и только что принявший ванну. Позади меня голос Хильды произнес:

– Он хочет, чтобы ты взошел на борт подлодки. Ступай!

Я подошел. Генералы и замы-штабисты подкатили к борту подлодки лестницу на колесиках, и Пелл стоял возле нее, нетерпеливо поджидая меня.

– Поднимайтесь к люку, Даннерман, – приказал он. – Попробуйте убедить этих ваших уродцев не доставлять нам большого беспокойства.

Я подчинился приказу, несколько недоумевая – о каком таком беспокойстве говорит Пелл. Потом стоящие на палубе «рабочие» открыли люк, и недоумение мое только усилилось, впрочем, весьма значительно.

Прежде всего в нос мне шибанула исходящая из подлодки вонь, худшая, чем когда-либо, и вдобавок с новыми, крайне неприятными ингредиентами. Потом передо мной возник лейтенант полиции в форме, запыхавшийся, будто только что пробежал несколько километров без остановки. Окинув меня сердитым взглядом, он прорычал:

– Кто ты такой, черт тебя дери? – и, не дожидаясь ответа, повернулся к Заму, который уже взобрался вслед за мной на палубу. – Есть здесь кто-нибудь, кто может поговорить с этими уродами? Они не позволяют нам даже прикасаться к машинам. Доктора Эвергуд не подпускают к Доку с обгоревшей рукой и… и сержанта Кохлана вырвало, – закончил он мрачно.

Это объясняло наличие нового «аромата», но не дало объяснения тому факту, что вторым человеком, выбравшимся из люка на палубу, оказалась тучная негритянка в замызганном белом халате, которую я никогда прежде не видел. Зам не дал мне возможности задать ему хотя бы один вопрос.

– Слышали, что сказал лейтенант, Даннерман? – сурово спросил он. – Спускайтесь и приструните ваших уродцев!

Как только я попал внутрь подлодки, Берт и Пиррахис ринулись ко мне и стали шумно требовать новостей и объяснений.

– Погодите минутку, – взмолился я – на языке хоршей, естественно, – оглядывая помещение.

Частично зловоние исходило от трех похоронных мешков, сложенных друг на друге, в нижнем, самом большом, находилось, как я понял, тело покойного Дока, в двух других содержались трупы вражеских воинов, Страшил. Еще одним компонентом невыносимой вони были пара подсыхающих лужиц блевотины на полу, прямо под насестом, на котором восседал корабельный Чудик, заслоняющий лицо своим веерообразным хвостом и пронзительным криком выдающий мне свою порцию жалоб – на сей раз по-английски. Бледный сержант, которого стошнило, удрученно посмотрел на меня и проговорил слабым голосом:

– Он все время вот так верещит. Они все словно взбесились. Похоже на то, подумал я. Выживший Док поддерживал двумя руками свою забинтованную культю и громко мяукал, обращаясь к Пиррахис, которая отвечала ему в таком же тоне. Единственными субъектами, способными разговаривать или действовать и не требующими немедленного к себе внимания, были два механизма– «рождественская елка» Берта и уцелевший боевой робот. Я оценил это.

Подняв руку, я громко сказал по-английски:

– Заткнитесь. – Затем на языке хоршей: – Я сожалею, если у вас было трудное путешествие, но теперь оно закончилось. Пиррахис, что случилось с твоим другом?

Она стояла рядом с Доком, положив одну из своих больших рук ему на плечо, успокаивая его:

– В другом Гнезде – в первом месте, куда они нас привезли, я не знаю, где это, – человеческая самка ампутировала большую часть его поврежденной конечности, – сообщила мне Пиррахис. – Думаю, она отлично сделала свою работу.

– Ты позволила ей прооперировать его? – удивился я.

– У меня не было выбора, Даннерман. Я поняла, что она хороший специалист, а медицинская помощь требовалась срочно. Потом она отправилась с нами в путешествие, чтобы наблюдать за ним.

– Но я думал, что ты сама медик…

– Только для работы с вашим видом, Даннерман. Меня не обучили лечению себе подобных.

Берт стоял позади меня, вслушиваясь в наш разговор. Потом его шея змеей изогнулась над моим плечом, а маленькая голова посмотрела мне в лицо.

– Могу я теперь говорить, Дэн? – спросил он печальным, но покорным голосом. – Я не жалуюсь, но мог бы ты сказать мне, куда мы прибыли? И зачем?

Это была трудная задача, но я изо всех сил постарался втолковать ему – добавляя извинения через каждые несколько предложений – то, что мне самому объяснили Хильда и Пэтрис: мы находимся в научно-исследовательском центре, где анализируют технологию Других, где о нем и Доках будут – я запнулся, подбирая подходящее слово, – заботиться. Мне не хотелось говорить «где вы будете находиться в заточении».

Труднее всего оказалось ответить на его вопрос «зачем?». Я понятия не имел, что намеревалось делать с ними Бюро, хотя у меня уже появились смутные подозрения. Я замолчал, обдумывая ответ. И тут заместитель директора просунул голову в люк и подозрительно вопросил сверху:

– Что происходит? А ну-ка вылезайте! Все!

Неплохая идея, с облегчением подумал я. Вонь начинала меня доставать. Я мухой взлетел по лестнице наверх, Берт и Доки достаточно проворно вскарабкались вслед за мной, и через минуту мы все неловко стояли на скользкой закругленной поверхности палубы, вовсе не предназначенной для того, чтобы на ней кто-нибудь стоял. Я увидел Пэтрис и полную негритянку, стоящих в нескольких футах от большой колесной рамы, на которой покоилась субмарина. Увидев Берта, Пэтрис изумленно открыла рот. Пелл легонько толкнул меня, указывая на внешнюю лестницу.

– Спускайтесь с нами и скажите им! – приказал он. И, когда я добавил несколько фраз к переводу на хорш его приказа, чтобы успокоить инопланетян, Пелл требовательно спросил, даже с большим подозрением, чем ранее: – Что вы им говорите?

– То, что вы приказали, – не моргнув глазом ответил я.

– Ладно, – буркнул он, – но я хочу, чтобы вы переводили каждое слово с обеих сторон, понятно? А теперь – все вниз.

Когда мы все спустились на землю, Пелл продолжал отдавать приказания.

– Вы! – рявкнул он мне. – Поговорите с доктором.

Пелл указал на стоящую рядом с Пэтрис негритянку. Он не снизошел до того, чтобы объяснить мне, о чем я буду говорить с ней. Прежде чем я успел спросить, он уже двинулся прочь, давая громкие указания всем, кого встречал на своем пути. Я подошел к женщинам с ковыляющими вслед за мной Бертом и Доками. Несмотря на то что Пэтрис во все глаза глядела на Берта, правил хорошего тона она не забыла.

– Это полковник Марта Эвергуд, Дэн. Она нейрохирург. Мы обменялись с негритянкой рукопожатиями.

– Я слышал, вы освоили побочную специальность – хирург по ампутации конечностей Доков, – сказал я.

Она восприняла мое замечание с усмешкой.

– Так вышло, агент Даннерман, что я стала величайшим в мире экспертом по анатомии Доков. Сама-то я не стремилась к этому, но мне пришлось удалять «жучка» у одного из них и проводить вскрытие другого. А теперь не могли бы вы спокойно постоять минуту?

Не дожидаясь ответа, она запустила руку под мой металлический шарф и нащупала пальцами штуковину за моим правым ухом. Пока Марта пальпировала меня, Маркус Пелл подошел к нам и требовательно спросил:

– Ну?

Доктор убрала свою руку и дружелюбно похлопала меня по плечу. Сжав губы, она с полминуты размышляла.

– Не могу сказать точно без рентгеноскопии, ультразвукового исследования и, возможно, небольшого хирургического вмешательства, но, видимо, объект конструкционно схож с «жучками» Страшил. В таком случае он, вероятно, поразил достаточно большую площадь живой ткани. Сомневаюсь, что смогу удалить его без риска серьезного повреждения мозга.

– Эй, подождите-ка… – запротестовал было я, инстинктивно отступая назад… Пелл даже не взглянул на меня.

– Так вы считаете, что Даннерман передает им все, что видит? – спросил он Марту Эвергуд.

Та лишь пожала плечами, так что я ответил:

– Нет! Ничего я не передаю! Это не шпионский «жучок»! Он изготовлен хоршами, а не… э-э… Страшилами, и все, что он мне дает, так это их язык.

На сей раз Пелл удостоил меня взглядом, но промолчал. Марта успокаивающе похлопала меня по руке. Думаю, она попыталась сказать, что не собирается превращать меня в пускающего слюни идиота, чего бы там ни хотел Маркус Пелл. По крайней мере я на это надеялся.

Во всяком случае, какое бы решение ни принял Пелл по этому поводу, ему пришлось отложить его осуществление, поскольку его в данный момент отвлекли по другому вопросу. Бригада высокопоставленных «грузчиков» уже занималась переноской отдельных частей оборудования с подлодки. Они складывали вещи – среди них я заметил и свой мешок на полу возле фургона Бюро, – но вдруг прекратили работу. Руководящий выгрузкой офицер поспешил к нам.

– Сэр? – обеспокоенно обратился он к Пеллу. – Нам не хватает людей, чтобы поднять большой труп, а его следует как можно скорее поместить в морозильную камеру.

На какое-то мгновение я подумал, что можно попросить Доков помочь с этой работой, с которой они легко справились бы, но Пелл уже отправился сам решать новую проблему. Впрочем, я не горел особым желанием оказывать ему услуги. Я подозвал к себе Пиррахис и Берта.

– Пэтрис, позволь представить тебе моих лучших друзей. Она запнулась, повторяя вслух имена, но смело протянула им руку. Будучи особой тактичной, Пиррахис едва коснулась ладошки Пэтрис своей огромной когтистой ручищей, тогда как Берт обвил руку землянки своей змееподобной конечностью. Не спуская с Пэтрис глаз, он переместил свою голову поближе к моей и зашептал. Когда я ответил ему, заговорила Пэтрис.

– О чем вы шептались? – требовательно спросила она.

– Ну… – начал я, обдумывая, стоит ли говорить ей правду, или лучше соврать, но решил, что лгать не буду, – он… э-э… поинтересовался, та ли ты человеческая самка, о которой я рассказывал ему в его Гнезде.

– И что ты ответил? Я пожал плечами.

– Я ответил: более или менее.

– Ага, – кивнула Пэтрис. – Более или менее. – Потом она добавила тоном дружеского любопытства: – Скажи-ка мне, Дэн, почему ты вертишь руками и шеей, когда разговариваешь со своими друзьями?

Она застала меня врасплох.

– Разве? Никогда не замечал этого. Может, просто подсознательно подражаю тому, как ведет себя Берт при разговоре.

– Я бы посоветовала тебе прекратить это. Выглядит идиотски. – Взгляд, который она метнула в меня, на этот раз не предвещал ни малейшей возможности поцелуя.

К тому времени трупы Страшил погрузили на носилки – а мертвого Дока на ручную тележку, – и Маркус Пелл опять повелительно окликнул меня.

– Эти роботы в подлодке, – усталым голосом проговорил он. – Люди боятся прикасаться к ним. Можете заставить их выйти наружу?

Я покачал головой.

– Нет, но Берт может. Дайте нам минуту.

Мы с Бертом снова взобрались на палубу, и он отдал машинам приказ, сунув голову в люк. Оба робота сразу же ожили. Я не был уверен, удастся ли «рождественской елке» выбраться из лодки самостоятельно, но она просто выпустила еще четыре или пять ветвей и короткими быстрыми движениями преодолела обе лестницы, вверх и вниз. Боевой робот проворно последовал за ней.

– Скажите им, чтобы забирались в фургон, – приказал Пелл, когда они спустились на пол. Я открыл рот, чтобы спросить зачем, но Пелл не дал мне такой возможности, а лишь рявкнул: – Выполнять! – Пока роботы, бесстрастные, как всегда, загружались в машину, он залез на раму. – Слушайте меня, вы все! – громко провозгласил Пелл. Высокопоставленные «грузчики» прекратили работать и повернулись в его сторону. – Вам запрещается, повторяю, запрещается, при любых обстоятельствах упоминать в присутствии кого бы то ни было о том, что вы видели из объектов технологии хоршей. С артефактами Страшил дело обстоит иначе, они попадут под действие договора, и через минуту мы предоставим людям ООН возможность посмотреть на них. Но ничего насчет хоршей! Вы меня поняли? Это вопрос национальной безопасности, и нарушение запрета влечет за собой смертную казнь. Плюс, – свирепо добавил он, – в случае невыполнения сего приказа я сделаю так, что любой будет молить о скорейшем расстреле задолго до приведения приговора в исполнение. – Встретившись взглядом с глазами каждого, находящегося в зоне выгрузки, Пелл спрыгнул вниз и повернулся ко мне: – Скажите своему дружку хоршу, чтобы он тоже занял место в фургоне.

Это было уже слишком. Не зная, что замышляет Пелл, я все же решил, что не буду способствовать ему.