Текст книги "Дальние берега времени"

Автор книги: Фредерик Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Часть пятая
ЗАБРОШЕННЫЙ

Глава 21

То был отрезок времени, о котором я предпочел бы забыть. Прошло еще несколько дней, но они тянулись невыносимо долго. Пиррахис не отходила от меня, стараясь как-то подбодрить. Она предлагала мне какие-то развлечения, обещала, что вот-вот появится Берт с хорошими новостями, готовила вкусную еду – в общем, делала все возможное, чтобы подбодрить, но ничего не получалось. Я старался привыкнуть к тому, что обречен до конца жизни оставаться на этой планете, тогда как мой мир летит ко всем чертям, а я… я ничего не могу с этим поделать.

Наверное, я очень огорчал Пиррахис. Она заслуживала лучшего. Ей приходилось быть и горничной, и служанкой, и поваром, и прачкой, и неизменным спутником и собеседником. Жизнь с ней походила на пребывание в пятизвездочном отеле, где исполняют любую прихоть клиента. Если у нее и была собственная жизнь, она не позволяла ей мешать ухаживать за мной. Она стирала и латала мою изношенную одежду, выносила горшок, кормила так, как меня не кормили никогда в жизни, находя все новые способы улучшить скудный рацион «Старлаба», добавляя к нему свежие овощи, супы, салаты, маленькие пирожные, политые чем-то, имеющим вкус фруктового меда. Она даже приносила молоко. Конечно, оно было не от коровы, потому что этих животных я на планете не видел, но имело сладковатый привкус и цвет жженого сахара. Отвечая на мой вопрос, Пиррахис сказала, что молоко берет у женщин одной из захваченных в плен групп.

Я не сразу нашелся, как отреагировать на такое сообщение.

– А разве они не возражают, когда вы забираете их молоко?

Она укоризненно покачала головой.

– Какая глупость, Даннерман. Никто ничего не забирает. Обычный бартер. Они дают нам то, чего нет у нас, и получают что-то взамен. Эти женщины с удовольствием делятся тем, чего у них в избытке.

Я посмотрел на жидкость в чашечке, но вкус оказался приятный, и пока я пил, Пиррахис попробовала подобраться ко мне с другой стороны.

– Я рада, что вы ими заинтересовались. Хотите узнать побольше об этих женщинах?

Я немного подумал, потом пожал плечами.

– Почему бы и нет? Раз уж мне предстоит провести здесь остаток жизни, то, может быть, стоит выяснить, что это будет за жизнь?

Пиррахис расцвела.

– Это хорошо, Даннерман. Я подумала, что вы будете не против, и кое-что приготовила. Подождите немного. – Она исчезла, а когда вернулась, то принесла из своей комнаты уже знакомый мне шлем.

Я ожидал совсем не этого и запротестовал:

– Все, что происходит дома, я уже видел и больше не хочу.

– Ох, Даннерман. – Пиррахис тяжело вздохнула. – Неужели вы думаете, что Другие имплантировали «жучки» только в ваших соотечественников? Такие передатчики есть у представителей многих разумных существ, которых вы никогда не видели, которых не можете и представить себе. Некоторые из них оказались на этой планете. Я не смогла найти всех, кого хотела показать вам, – извиняющимся тоном добавила она, – но из восьми имеющихся групп отобрала по одному представителю. Потом, если захотите, покажу других.

Пиррахис выжидающе смотрела на меня. Поколебавшись, я взял предложенный мне шлем. Любопытство победило. Я усмехнулся и осторожно надел устройство. До меня еще донесся голос Пиррахис, дававшей последние наставления.

– Когда захотите перейти к другому субъекту, просто скажите «следующий», и я сменю запись.

Я больше не был самим собой. Я больше не был среди хоршей или Доков.

Меня окружала абсолютная тьма. Я ничего не видел, ничего не слышал, ничего не чувствовал, кроме того, что где-то рядом, не более чем в двух метрах от меня, находилось существо, похожее на лягушку с пастью аллигатора. Кожа была ворсистой, как кожура персика, и примерно того же цвета. На костистой руке оно носило нечто вроде часов, бледно мерцающих в темноте, а на другой – три золотых браслета. На существе была одежда – туника из светящегося шелковистого материала. С обеих сторон продолговатой головы торчали по два уха, а сверху ее украшал пучок ярко-розовых перьев, искусственного, как мне показалось, происхождения. По крайней мере они не вырастали из черепа.

Существо не двигалось. Догадаться об этом было нетрудно: я видел всего лишь картинку, изображение тех, кого выбрала Пиррахис для удовлетворения моего любопытства. Но через секунду тьма исчезла и…

…я уже не рассматривал существо со стороны. Я стал им. И смотрел на совсем другое: передо мной раскинулся теплый, залитый солнцем пляж. Я не только видел, но и слышал, и чувствовал запах. Мягкие волны неведомого океана накатывали на усеянный галькой пляж, у которого покачивались на воде два неуклюжих на вид катамарана. Я сидел, припав к металлической поверхности, на другом катамаране и ел что-то, похрустывающее на зубах и сильно отдающее кровью. Я был не один. На берегу, неподалеку от катамарана, еще две лягушки-аллигатора делали что-то с большими сетями. Наверное, чинили. Мой особый интерес вызывало одно из существ, которое время от времени бросало на меня косые взгляды. Во мне росло приятное сексуальное возбуждение, но я не знал в чьем – мужском или женском – теле оказался, а проверить это не представлялось возможным.

Люди часто с тоской говорят о желании как-то изменить свою жизнь, имея в виду обычно более престижную работу, нового партнера, недельку отдыха на теплом острове – все что угодно, лишь бы другое. Я знаю отличный рецепт. Наденьте на голову шлем и подключитесь к созданию совершенно неизвестного вам существа – гарантирую, что ничего более другоговы не испытаете. И дело не только в зрительных картинах и запахах, ставших иными. Позаимствованное мною тело воспринимало их совершенно не так, как было привычно. В воздухе стояла сильная вонь – пахло протухшей рыбой, – и я бы, наверное, зажал рукой нос, если бы было что зажимать. Но меня не тошнило от этого запаха. Он, скорее, пробуждал во мне голод. Слух стал намного лучше. Я не только слышал стрекотание насекомых и шорох набегающих на берег волн, я мог определить, откуда именно доносятся звуки. Похоже, мои уши действовали наподобие сонара. Я слышал голоса других лягушек-аллигаторов, общающихся между собой – они издавали низкое шипение, – но возможности шлема были ограничены, и я не понимал ни одного слова из того, что говорилось.

Затем перед глазами у меня замелькало, и место действия изменилось. Я по-прежнему находился в теле лягушки-аллигатора – или в теле другого такого же существа, – но теперь не просто сидел и смотрел. Сначала вместе с другой лягушкой мы тащили нечто тяжелое, запряженные в отдаленное подобие сбруи. Под ногами была болотистая почва, а по сторонам от дороги росли кусты. Потом сцена опять поменялась, и я с компанией других кричал что-то изо всех сил: то ли пел, то ли кому-то угрожал. В следующем эпизоде я спал. Все это было не очень интересно и малопонятно.

– Следующий! – крикнул я.

Лягушка исчезла, и меня снова обступила тьма. Передо мной появилась другая картина. Теперь это было толстое, похожее на гиппопотама существо со щупальцами у рта. Я сразу же узнал.

Это был тот, кого Пиррахис называла Влажным, одна из тех амфибий, которые убили Пэтрис.

Возможно, ради удовлетворения научной наблюдательности мне и следовало сделать над собой усилие и попытаться понять, как живется Влажному, но я этого не сделал. Я не был готов подключиться к его сознанию, поэтому громко крикнул:

– Следующий!

Пиррахис немного замешкалась, удивленная, должно быть, тем, что я не захотел задерживаться на предложенном фрагменте, но уже через секунду ее когти скребнули по шлему, настраивая аппарат на следующий эпизод, и я увидел новое причудливое существо.

Картины сменяли друг друга по мере того, как Пиррахис знакомила меня с остальными обитателями «зоопарка». Все они были не гуманоидами. Я подключился к покрытому панцирем чужаку, сородича которого уже видел в поселке. Впечатление получилось весьма странное, потому что он видел всех других, например, Доков, как светящиеся объекты, и обладал двумя уровнями обоняния: один для улавливания запахов под водой, другой – на суше. Потом я стал кем-то, похожим на пернатую гориллу с перепонками, соединявшими руки с туловищем, как у летучей мыши. «Горилла» прыгала и скользила по воздуху, преодолевая небольшие расстояния, но я решил, что уровень гравитации на ее планете ниже, чем на Земле, где такие фокусы вряд ли удались бы. Номер пять оказался четвероногим зверьком – именно зверьком, а не разумным существом, – обитавшим в пещере с самкой и выводком детенышей. Зачем Возлюбленные Руководители снабдили «жучком» это малоцивилизованное существо, осталось для меня загадкой. Номер шесть…

Номер шесть оказался старым знакомым.

Сбитый с толку, я стащил с головы шлем. В комнате уже было темно – солнце, очевидно, село, пока я подглядывал за чужой жизнью, – но Пиррахис стояла рядом. Она повернулась и вопросительно посмотрела на меня.

– Я только что видел Чудика! Того, который умер. Пиррахис кивнула:

– Да, конечно. Он любил поговорить. Вы просто его видели, Даннерман, или успели подключиться?

– Мне хватило того, что я увидел! Он был таким, каким я видел его в последний раз: весь избитый, едва живой, какой-то серый. Он на пороге смерти, Пиррахис, и у меня нет желания умирать вместе с ним!

– Даннерман, я не прошу вас об этом. Мне просто подумалось, что вам будет легче его узнать. Но эти записи относятся к другим периодам его жизни.

Я хмуро посмотрел на нее.

– К каким периодам?

– На мой взгляд, они должны заинтересовать вас. Надевайте шлем и посмотрите сами.

Итак, я оказался в теле Чудика. Мои глаза смотрели на хорошо знакомую муфту из золотистой крученой сетки. Пальцы, спрятанные в ней, перебирали кнопки на какой-то панели.

Мне было не очень комфортно в теле Чудика. Цветовая гамма казалась иной, словно сдвинутой. Ощущения тоже были странные. Пониже спины медленно и ритмично сокращался какой-то мускул, отсутствующий, насколько я знал, в моем теле. Возможно, он имел отношение к чешуйчатому хвосту, выраставшему из спины.

Чудик поднял голову.

Я затаил дыхание. Он смотрел на экран, а на экране были люди – четыре или пять человек, – в ближайшем я узнал себя.

То, что я видел, было взято из моей жизни. Пять человек – Пэт, Розалина Арцыбашева, Джимми Лин, генерал Деласкес и я – только что прилетели на «Старлаб». Мы надеялись– Боже, как давно это было! – найти на станции какую-нибудь внеземную технику, чтоб доставить ее на Землю и разбогатеть. Да, нам повезло – техники на «Старлабе» хватало. Сейчас я видел, как мы стали кричать друг на друга, а потом Джимми Лин получил по голове.

Маленькие пальцы Чудика задвигались по скрытой в муфте панели. Экран вспыхнул голубым. И сразу же все мы замерли на полуслове-полужесте. Не упали из-за невесомости. Но жизнь словно покинула нас. Мы уже не разговаривали, а только медленно плавали по станции.

Каким-то образом Чудик усыпил всех пятерых.

Потом он взялся за работу. Глянул через плечо. Впервые я увидел, что у него за спиной стоят два Дока. Подчиняясь его молчаливой команде, они разом пришли в движение.

Один из них отодвинул панель в стене. Другой взял Чудика на руки и пронес через эту скрытую дверь. Чудику было хорошо: его павлиний хвост словно испускал волны удовольствия и тепла, раскатывавшиеся по всему телу. Мы продвинулись по какому-то переходу, и здесь я обнаружил ответ на один мучивший нас вопрос. На стене, вдоль которой мы пролетели, мелькнула надпись. Топливный резервуар. Чудик опустошил его и превратил в свое убежище, откуда и наблюдал за нами.

Я снова испытал нечто вроде шока. Происходившее дальше было не совсем понятно, но я продолжал смотреть. Под руководством Чудика Доки по одному перенесли нас к телепортатору и, сделав с каждого копию, отправили к новому месту назначения. Покончив с одним делом, они взялись за другое. Один из Доков поднял бесчувственное тело Розалины, а другой открыл какой-то шкафчик на стене и извлек из него небольшой предмет, похожий на миндальный орех. Тем временем первый Док, выпустив когти, сделал надрез на шее Розалины.

Я впервые видел, как осуществляется имплантация.

Я видел, как это сделали с Розалиной, Деласкесом, Джимми и со мной.

Я видел, как это сделали с Пэт Эдкок, женщиной, которую я любил. Я видел ее безжизненное, обмякшее тело. Оно было совсем рядом. Меня тянуло к ней. И когда все закончилось, я снял шлем и тупо уставился в пространство.

Пиррахис сказала что-то, но я не слышал, что именно. Я встал и подошел к балконной двери. Открыл ее и вышел.

Уже наступила ночь, и надо мной сияли огромные, прекрасные, бесконечные звезды. Я не смотрел на него. Я видел перед собой Пэт, отданную сначала в руки Чудика и его послушных Доков, а потом заброшенную на Землю, к людям, над которыми нависла опасность превратиться в покорных исполнителей воли Возлюбленных Руководителей.

Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным. Беспомощным и бесполезным.

Пол слегка качнулся, и я почувствовал присутствие Пиррахис. У меня мелькнула мысль: а выдержит ли балкон наш вес? О, с другой стороны, какое теперь это имело значение?

– Даннерман? – осторожно произнесла она. – Я сделала неправильно, показав вам Чудика?

Я помолчал, потом покачал головой.

– Вы здесь ни при чем, Пиррахис. Плохо то, что все катится к чертям, а я ничего не могу сделать.

– Да, – тихо сказала она. – Я знаю, что вы чувствуете. Я повернулся и посмотрел на нее:

– Знаете? Вы знаете, каково это? Видеть любимого человека, превращенного в робота, и не иметь возможности помочь ему?

– Конечно, знаю, Даннерман! Знаю давно, все то время, что носила контроллер, установленный Другими. Я чувствовала себя еще более беспомощной, чем вы сейчас. Я исполняла их приказы! Я потеряла надежду. А потом пришли хорши, и я обрела свободу!

– О? И вы думаете, есть шанс на то, что кто-то придет и поможет мне?

Она долго смотрела на меня, и мне казалось, что в ней идет какая-то борьба.

Прямота и честность взяли верх над состраданием.

– Нет, – сказала Пиррахис. – По правде говоря, я так не думаю.

Глава 22

Было трудно примириться с тем, что я обречен до конца жизни – возможно, очень долгой жизни – оставаться на этой планете вместе с хоршами. Я пытался думать о том, что полезного можно было бы сделать. Но размышлять об этом у меня не было сил. Я начал думать о том, как можно сделать свое существование хотя бы более или менее сносным. Вряд ли некоторыми из этих мыслей можно гордиться, но – черт возьми! – впервые в жизни я потерпел поражение. Я не видел возможности помочь другим, а потому мои мысли потекли в другом направлении.

Когда наконец появился Берт, спешивший поделиться со мной хорошими новостями, я решил испытать на нем некоторые из посетивших меня идей.

– Это все очень здорово, Берт, – сказал я, – но у меня есть кое-какие свои мысли.

Не знаю, что рассказала ему Пиррахис о моем состоянии. Наверное, она ничего не скрыла, и, похоже, ему это не понравилось.

– Какие мысли? – резко спросил он.

– Вы могли бы при желании оказать мне услугу. Если ваши соотечественники позволили вам оставить меня как игрушку или домашнее животное, то, может быть, они не станут возражать против еще одной?

Змеиная шея повернулась так быстро, что я едва успел отпрянуть в сторону. Мне показалось, что я оскорбил его чувства.

– Я не люблю спрашивать разрешения у других на то, что мне делать. И я не понимаю, что вы имеете в виду, Дэн.

– Я имею в виду Пэт Эдкок.

– А-а… – протянул он. Может быть, у него получилось не совсем «а», но выдох явно означал, что мой знакомый все понял. Его теплое дыхание коснулось моего лица. – Вы хотите, чтобы я сделал для вас копию вашего сексуального партнера, не так ли?

В его тоне крылось некоторое разочарование. Во мне. И я занял оборонительную позицию.

– Я прошу слишком многого?

Джабертаприч помолчал, задумчиво раскачивая шеей.

– Не знаю, слишком или нет. Скажите, зачем вам это надо? Теперь уже я рассердился.

– А как вы думаете? Потому что мне плохо, одиноко и уныло, вот почему.

– И вы полагаете, что вам станет легче, если рядом будет кто-то, кто вам дорог, и кому потом тоже станет плохо, одиноко и уныло?

Конечно, в его изложении это прозвучало совсем по-другому, но хорш не дал мне возможности защититься. Он взял меня за руку и сказал:

– Поговорим об этом потом, Дэн, а сейчас нам надо идти. Нас ожидает Великая Мать.

Вообще-то ждать пришлось нам. Мы поднялись на верхний уровень, и довольно юный хорш проводил нас в комнату, намного большую, чем моя собственная, и более хорошо обставленную. На огромной кровати лежала престарелая женщина-хорш. Нечто вроде металлического корсета обтягивало ее туловище в самом широком его месте. Спать в нем было, наверное, не очень удобно, но она не спала. Длинная шея безвольно свисала с кровати, а полуоткрытые глаза невидяще смотрели на нас.

– С ней все в порядке? – шепотом спросил я.

– Ш-ш! Конечно, все в порядке. Она просто просматривает какие-то файлы. Эта штука у нее на животе действует так же, как ваш шлем, понимаете?

Я понял, довольно быстро сообразив, что у хоршей мозг находится в животе, так как их голова для этого слишком мала. Я продолжал смотреть на Берта, ожидая от него ответа на мою просьбу, но мой спутник, опустив голову, смотрел на пол. Не знаю, о чем он думал, но когда я уже собрался повторить свой вопрос, Великая Мать пошевелилась. Ее члены выпрямились. Она подняла голову и посмотрела на меня.

Для Берта это стало своего рода сигналом. Сорвавшись с места, он бросился ей на помощь, чтобы снять «корсет». Убрав аппарат в плетеную коробку, Берт повернулся ко мне и с гордостью сказал:

– Великая Мать будет говорить с вами.

Первым делом старуха отдала Берту распоряжение приготовить нам еду и питье. Пока я пережевывал единственное, что показалось мне знакомым, она объяснила, чем была занята. Оказывается, Великая Мать просматривала сцены из нашей жизни в плену. Она не понимала, о чем мы разговаривали, но Джабертаприч помог ей своими комментариями, и теперь у нее было много вопросов ко мне. Обладала ли Розалина Арцыбашева, старшая по возрасту среди астронавтов-землян, таким же авторитетом, каким пользуется в своем Гнезде Великая Мать? Как мне удавалось различать трех молодых женщин, Пэт Эдкок и ее копии? И почему меня влекло именно к ней? Почему, если речь шла о размножении, старая женщина не распределила оставшихся двух мужчин по парам, чтобы забеременеть могли все трое?

Когда я рассказал ей о том, что наша короткая идиллия вовсе не должна была привести к появлению детей, сама идея контрацепции поразила ее.

– Но почему Пэт не хотела забеременеть? – изумленно спросила она.

Я мысленно прошелся по всем причинам и остановился на той, которая, на мой взгляд, могла найти у нее сочувствие.

– Мы не хотели, чтобы ребенок испытал на себе все тяготы плена на чужой планете, – объяснил я и заметил, как Берт задумчиво повернул ко мне голову.

Великая Мать укоризненно повела шеей.

– Если бы наши предки, живя здесь, рассуждали так же, то мы не вели бы сейчас этот разговор. Жизнь стоит того, чтобы ее спасать, Даннерман… Дети стоят того, чтобы их иметь. Всегда. – Она изящно изогнула шею и вежливо осведомилась: – Джабертаприч рассказал вам все, что вы хотели знать о Гнезде?

– Не все, – ответил я и сделал паузу. Может быть, Берт, не пообещав выполнить мою просьбу, вызвал во мне некоторое раздражение, может быть, по какой-то другой причине, но я не собирался руководствоваться соображениями тактичности. – Знаю, это деликатный вопрос, но верно ли, что вы не согласны со своими соотечественниками?

Берт предупреждающе зашипел, но Великая Мать ответила без колебаний:

– Мы все – один народ, Даннерман. Но за то долгое время, пока мы были разделены, многое изменилось. Здесь, в нашем Гнезде, придерживаются старых обычаев.

– Обычаев вашей родной планеты?

– Нашей планеты. Когда нас захватили, мы заселили уже много миров, Даннерман, и повсюду формировались свои обычаи. Сейчас тем более. Наша планета была одной из самых малонаселенных. Около ста пятидесяти миллионов. На других планетах хоршей проживало значительно больше. Когда пришли Другие… о, возможно, Джабертаприч уже рассказывал вам об этом?

– Думаю, не все.

Она укоризненно взглянула на Берта, и он торопливо сказал:

– Я был занят, Великая Мать, вы же знаете. Старуха потрепала его по руке.

– Конечно. Так знайте же, Даннерман, что, осваивая космос, мы встретили много разных существ, но лишь немногие из них оказались разумными. Мы всегда обходились с ними по-доброму, как вы уже успели убедиться на собственном примере. Когда на нашу планету сел разведывательный корабль Других, нас это удивило – впервые кто-то прилетел к нам. Конечно, сами Другие не вышли из корабля, они слишком слабы, но к нам явились их служители. Мы встретили пришельцев, как гостей. Им дали все, о чем они просили. Нам сделали только один подарок: рассказали об Эсхатоне.

Она вопросительно посмотрела на Берта, который опустил голову.

– И еще они принесли смерть, – прорычал он. Великая Мать вздохнула.

– Да, это так. Это то, что принесли Другие всем мирам. Они делают это по-разному. Они изменяют ход происходящих на звезде реакций, и она превращается в новую, или меняют орбиту какого-нибудь небольшого тела, и оно сталкивается с планетой, которую им нужно уничтожить. Они могут вызывать эмиссию ядовитых газов из океанов.

С нашей планетой они сотворили вот что. В своих секретных лабораториях Другие создали смертоносный вирус и распространили среди нас. Мы начали умирать. Тех, кто остался в живых, вывезли сюда. Здесь живут потомки спасшихся. Точнее, – поправила она себя, – потомки тех, кто пережил то, что произошло уже здесь. Первое поколение прошло через жестокие допросы. Многие погибли в тяжких муках. И даже когда из нас выкачали всю информацию, мы все еще представляли ценность для Других, потому что генетически были хоршами. Время от времени кого-то из нас увозили отсюда, чтобы испытать на нас новые болезни и новое оружие. Вот для чего мы и были им нужны, Даннерман. Восемь поколений хоршей сменилось здесь, прежде чем наши соотечественники изгнали Других.

Она вдруг села на кровати. Ее голова метнулась к моей, так что ее нос почти коснулся моего.

– А теперь я дам более полный ответ на ваш вопрос, Даннерман. Те, кто освободил нас, обращались с нами очень хорошо, они делились с нами всем и предложили желающим эвакуироваться. Большинство из моего Гнезда добровольно согласились покинуть эту планету. Некоторые не пожелали. У тех, кто освободил нас, за спиной долгая история борьбы и войн. У нас этого нет. Время изменило их и изменило нас. Но изменило по-разному. Мы, живущие в этом Гнезде, хотим для себя иной жизни, но не знаем, как это сделать.

И все же попытаемся.

Помните, Даннерман, что мы все же хорши. Мы никогда не пойдем против наших соотечественников. Джабертаприч хорошо это понимает. Вы тоже должны понять.