Текст книги "История Биафры"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Но так же как и в случае с прогерманскими апологетами довоенных дней, всегда существует небольшая группа, чья политическая ориентация основана на чисто личном и иногда страстном отвращении к какому-либо расовому меньшинству, и на желании видеть страдания этого меньшинства. В данном случае духовный штаб этих людей находился, к несчастью, в недрах Британского Верховного Комиссариата в Лагосе и Министерстве по делам Содружества в Лондоне.

Нефть и крупный бизнес

Крупный бизнес, от которого не требовали объяснений по поводу его политики, или ответов на вопросы в Парламенте, смог сохранить гораздо большее спокойствие в вопросе своего действительного отношения к проблеме Нигерия-Биафра, чем правительство. До настоящего времени роль деловых, а в особенности нефтяных, кругов остается в некотором отношении тайной и является предметом крайне различных интерпретаций.

В довоенной Нигерии иностранные капиталовложения были главным образом британскими. Общая их сумма равнялась примерно 600 миллионам фунтов стерлингов, из которых треть была размещена в Восточной Области. А в этой Области львиная доля инвестиций приходилась на нефть.

Было одно существенное различие между нефтяными и другими финансовыми и коммерческими интересами Британии в Нигерии. Основная доля нефтяных инвестиций приходилась на Восток, и гораздо меньшая часть – на всю остальную Нигерию. Но во всех других видах бизнеса основная часть инвестиций приходилась на остальную Федерацию, а меньшая доля – на Восток. Из общей суммы капиталовложений около 200 миллионов фунтов стерлингов были, по подсчетам, вложены в нефть.

Хотя впоследствии биафрцы и обвиняли нефтяные фирмы в том, что они с самого начала поддерживали Лагос, вполне вероятным кажется то, что, исходя из своих собственных интересов, нефтяные компании и торговые фирмы были действительно вне конфликта и хотели, чтобы так продолжалось и впредь. Странно, но хотя в затянувшейся войне их возможные прибыли были сведены на нет обеими сторонами, хотя большинство их заводов и машинного оборудования было повреждено, разрушено, разграблено или присвоено обеими сторонами, а коммерческие интересы пострадали, и все-таки обе стороны выдвигали против них гораздо больше обвинений, чем против дипломатов, которые были главными архитекторами политики поддержки Говона, которой решило следовать британское правительство.

Любые действия деловых кругов – прямые или косвенные – повлекшие их участие в конфликте на той или другой стороне, остаются в некотором роде тайной. Однако, профессиональный союз, объединяющий все деловые интересы в Западной Африке, это влиятельнейший Комитет Западной Африки, расположенный в Лондоне, и является аксиомой то, что этот Комитет Западной Африки всегда будет следовать политике британского правительства в этом регионе, как только эта политика будет твердо определена.

Крупный капитал главным образом заинтересован в эксплуатации, торговле и получении прибылей; поэтому в его интересах, чтобы война не затягивалась. Но сказать, что разгром Биафры был в интересах нефтяного или какого-либо другого бизнеса, было бы не совсем точно. В начале войны деловые люди, с которыми мы беседовали неофициальным образом, заявляли, что не отдают предпочтения ни одной из сторон. Им потребовались бы только некоторые дополнительные расходы, чтобы вести раздельно две коммерческие операции – одну в Нигерии, а другую в Биафре. И пока обе страны мирно сосуществуют, можно продолжить нормальные деловые операции. Чего они не хотели, так это затягивания войны.

Для нефтяных интересов это было особенно важно. Нефть со Среднего Запада Нигерии экспортируется не непосредственно с побережья, а по нефтепроводу поступает через дельту Нигера в Порт-Харкорт в Биафре. Там она сливается с потоком из нефтяных скважин Биафры и по другому нефтепроводу перекачивается к танкерозагрузочному терминалу на острове Бонни. После выхода Биафры из состава Нигерии и установления блокады была перекрыта нефть и Биафры, и Среднего Запада. Главные убытки понесла здесь компания «Шелл-БП»,   англо-голландский концерн, которому принадлежит большинство концессий в этом районе.

В августе 1967 года биафрцы направили в Лондон сильную делегацию в составе Главного Судьи сэра Льюиса Мбанефо и профессора Эни Нджоку, для того, чтобы попытаться убедить британское правительство изменить политику содействия Нигерии. В течение трех недель эта пара сидела в гостинице «Ройял Гарден»    и вела переговоры с непрекращающимся потоком чиновников и бизнесменов из Комитета Западной Африки. Результатом явились определенные колебания в министерстве по делам Содружества, и стало известно, что деловые интересы в Комитете оказывают нажим на министерство, чтобы, по крайней мере, обеспечить строжайший нейтралитет. За первые десять дней сентября с поразительной внезапностью все изменилось. В дальнейшем стало известно, что именно тогда должен был осуществиться заговор Банджо с целью убийства Оджукву. По словам одного замешанного в этом заговоре англичанина, в первую неделю сентября из Лагоса поступила некая информация, заставившая Уайтхолл быстро вернуться к прежней линии поддержки генерала Говона, и в соответствующем духе были проинформированы и деловые люди. Оба биафрца обнаружили, что говорят в пустоту и уехали. Кажется, именно с этого момента Министерство по делам Содружества и Комитет начали действовать заодно, хотя во второй половине 1968 года в деловых кругах усилились дурные предчувствия. Тем не менее, вскоре после сентября 1967 года, сумма примерно в 7 миллионов – плата за право разработки нефтяных недр (по состоянию дел на довоенный период) была выплачена правительству генерала Говона, несмотря на протесты Биафры, что эти деньги по праву принадлежали им.

Задолго до конца 1968 года все без исключения деловые круги устали от войны, и предприниматели все более скептически относились к заверениям правительства в том, что все будет кончено буквально через несколько недель. Снова начали прислушиваться к тем бизнесменам, которые, находясь на службе у главных компаний, действующих в Западной Африке, многие годы проработали в Восточной Области, и которые, как, например, господин Паркер, предупреждали, что ничего не следует предрешать заранее. Сначала их предостережения в Лондоне отбрасывали под тем предлогом, что это результат их личной приязни к народу Востока. Но постепенно становилось все ясней, что даже в случае военной победы Нигерии, шансы на возврат к нормальному экономическому положению в Биафре были невелики, учитывая пролитую кровь, горечь обид, бегство в буш части биафрских техников и старших служащих, крах экономики и эскалацию партизанской войны.

За одним важным исключением – сырой нефти. Этот продукт требовал сравнительно мало надзора за его вывозом, и добыча некоторого его количества возобновилась уже к концу 1968 года из тех скважин, которые были окончательно захвачены нигерийцами. Однако верят в это нефтяные компании или нет, но их шансы на возобновление непрерывного нефтяного потока в условиях гражданской войны так же невелики, как и на процветание торговли любыми другими товарами.

Однако нефть не похожа на другие товары. У нее есть стратегическая ценность. Поскольку на Ближнем Востоке период нестабильности, похоже, затянется на неопределенное время, то возникает интерес к альтернативным источникам нефти. Биафра и является таким крупным альтернативным источником. Для Франции, Португалии и Южной Африки (если назвать только этих трех) нефть – это важнейший стратегический фактор. Кроме того, что еще не все нефтяные концессии в Биафре заняты, биафрцы неоднократно предупреждали, что политика британского правительства по отношению к ним во время войны может привести к пересмотру существующих нефтяных концессий и передаче их другим держателям.

Можно предположить, что британский бизнес, точно так же как и британское правительство, раз поставив на одну лошадь в уверенности, что она может легко победить, зашел теперь так далеко, что должен продолжать ставить на победу этой лошади, невзирая на цену, что они замешаны в политике, которую в глубине души и хотели бы изменить, но не видят, как это сделать. Если это так, то нефтяные компании и другие фирмы разгневаны еще и потому, что знают, что прежде всего это не их политика.

Британская общественность

С начала биафрско-нигерийской войны британской общественности понадобился целый год, чтобы получить хотя бы смутное, построенное на недостаточной информации, представление о том, что происходит. Но узнавая из газет и телепередач о том, как ужасающе страдают люди, британская общественность среагировала. В течение последующих 6 месяцев она сделала все, что могла в пределах Конституции, чтобы изменить политику правительства в области поставок оружия Нигерии, и предоставить помощь Биафре. В ход пошли встречи, комитеты, протесты, демонстрации, лоббирование, сидячие забастовки, голодовки, сборы средств, марши протеста, массовые митинги, письма, рассылаемые всем, кто мог в силу своего положения влиять на мнения других, проповеди, лекции, фильмы, пожертвования. Молодежь записывалась добровольцами, чтобы поехать в Биафру и попытаться помочь, врачи и медсестры уезжали туда, чтобы предложить свои услуги в облегчении страданий людей. Другие предлагали взять в свои дома детей Биафры на все время, пока идет война, иные вызвались летать или драться за Биафру. В числе доноров, как известно, были всякие люди – от пенсионеров до учащихся Итона. Некоторые предложения были непрактичны, другие – опрометчивы, но все продиктованы самыми лучшими намерениями.

В то время как гораздо меньшая по масштабам мобилизация общественного мнения в Бельгии и Голландии привела к тому, что правительства этих стран изменили свое отношение к продаже оружия Лагосу, все усилия общественности Британии оказались бессильны сдвинуть правительство хоть на йоту. Это обвинение не британской общественности, а правительству Вильсона.

Обычно такое мощное и широко распространившееся выражение воли народа действует на правительство, потому что, хотя в Британии и нет письменной Конституции, общепринято, что когда политику, проводимую британским правительством (кроме той, что касается основ обороны или главных зарубежных обязательств) осуждают парламентская партия и оппозиция, руководители партий, церкви и профсоюзов, печать и население вообще, тогда премьер-министр должен выполнить волю подавляющего большинства своих избирателей и пересмотреть эту политику.

Нужно иметь беспрецедентно и уникально самонадеянное правительство для того, чтобы, во-первых, в течение целого года обманывать народных представителей, а затем с пренебрежением отнестись к ясно выраженной воле парламента и народа и их институтов. Но правительство беспрецедентного и уникального высокомерия в сочетании с легковерной и слабой оппозицией, это именно то, что было в Британии с октября 1964 года.

Советское проникновение

С декабря 1968 года наблюдателей все больше стало беспокоить постоянно возрастающее советское присутствие в Нигерии, вне зоны конфликта. Хотя первые партии советских истребителей и бомбардировщиков прибыли в Нигерию в конце августа 1967 года, и дальнейшие поставки, сопровождавшиеся прибытием двух или трех сотен человек советского технического персонала продолжались в течение последующих 15 месяцев, пополняя потери, но двери для советского проникновения широко открылись только после подписания Советско-Нигерийского договора в ноябре 1968 года.

Этот договор вызвал беспокойство западных дипломатов еще в стадии его обсуждения обеми сторонами, и британцы трижды пытались отговорить нигерийцев от его подписания. Результатом каждой такой попытки было перенесение срока подписания, но в конце концов договор был подписан в присутствии необычно сильной по составу делегации из Москвы.

В последующие недели советское присутствие стало еще более заметно, да так, что это начало беспокоить не только британцев и американцев, но и многих нигерийских умеренных политических деятелей.

В договоре специально оговаривались некоторые области помощи СССР Нигерии, такие как строительство предприятий черной металлургии. Однако вероятно, что подписание договора было связано и с другими видами деятельности. Вскоре после подписания договора из Северной Нигерии стали поступать сведения о советском стрелковом оружии, в больших количествах перевозимом по ночам с аэродромов в Южной Сахаре в Кадуну, а оттуда – в расположение Первой Дивизии нигерийцев – в Энугу. До этого из СССР поступали истребители, бомбардировщики, бомбы, мины, патрульные корабли и – для пехоты – базуки и ручные гранаты. Во второй половине 1968 года поступали крытые грузовики, джипы, техника для рытья траншей, а кроме того начали появляться советские младшие офицеры.

Что касается оборудования, то его легко было идентифицировать по захваченным образцам, а присутствие советских советников – по показаниям пленных, особенно одного командира (Йоруба), который утверждал, что советские не делали секрета из того, кто они и приказывали младшему комсоставу посещать лекции, на которых восхвалялись достоинства советского образа жизни.

К концу войны, после подписания договора, Первая Дивизия была доукомплектована для январского наступления 1969 года большим количеством советского пехотного оружия, включая сотни автоматов АК49, стандартного стрелкового оружия армий Варшавского Договора.

Повсюду в Нигерии корреспонденты стали отмечать присутствие групп советских советников в различных областях. Некоторые выступали как сельскохозяйственные эксперты, геологи, минерологи и т. п. Высказывались опасения, что нигерийские крайние левые, чье влияние в профсоюзах было очень заметно, станут сильнее, чем когда-либо. К концу года начались антизападные демонстрации. В Ибадане английский и американский флаги были сорваны, подожжены и растоптаны распевающей песни толпой студентов и профсоюзных вожаков.

К концу 1968 года долгосрочные цели советского присутствия в Нигерии все еще служили темой для домыслов. Некоторые считали, что Советы добиваются не быстрого окончания войны, а ее затягивания, до тех пор, пока Нигерия не окажется настолько безнадежно опутана долгами, что станет достаточно сговорчивой, чтобы удовлетворить желания СССР в отношении уступок, далеко выходящих за рамки взаимопомощи. Другие полагали, что цель заключается в получении долгосрочной монополии на нигерийскую экспортную сельскохозяйственную продукцию: земляные орехи, хлопок, какао и пальмовое масло, заменяющую наличные деньги при расчетах за оружие и иную помощь, что имело бы такое же воздействие на зависимость Нигерии от советского давления в семидесятые годы. Однако другие считали эту конечную цель стратегической – возможность получить авиабазы в Северной Нигерии, а может быть, и морскую базу на южном побережье. Эти наблюдатели вспоминали цепь британских авиационных баз от Англии через Гибралтар, Мальту, Ливию, Каир, Аден, Мальдивы и Сингапур, которая в 1960 году обеспечила быстрое вмешательство Британии к востоку от Суэца. Таким же образом, имея выход из Крыма в Дамаск, Порт-Саид, Верхний Египет и Судан, СССР требовались только Кадуна и Калабар, чтобы получить цепь авиабаз непосредственно в Южную Африку. Действительно, к концу 1968 года советские техники создали базу в Кадуне и сделали из небольших муниципальных аэродромов, как в Кадуне, так и в Калабаре, полноценные, способные принимать бомбардировщики ИЛ и транспортные самолеты АН, взлетно-посадочные полосы со всеми приспособлениями для посадки ночью и в условиях плохой погоды.

Беженцы, голод и помощь

Только голод в Биафре по-настоящему разбудил совесть мирового сообщества. Хотя простые люди, не только в Британии, но и во всей Западной Европе и Америке, обычно не способны различить за сводками военных новостей политические хитросплетения, они могут все-таки понять, что что-то идет не так, увидев изображение голодающего ребенка. Именно с этой фотографии и началась кампания в печати, которая всколыхнула западный мир, заставила правительства изменить свою политику и дала Биафре шанс на то, чтобы выжить, или, по крайней мере, не умереть безвестно.

Но даже этот вопрос был запутан пропагандой, распространявшей слухи о том, что биафрцы сами «разыгрывали эту карту»    и использовали голод среди своего собственного народа для того, чтобы вызвать симпатии к своим политическим целям.

Нет ни одного священника, врача, работника Красного Креста или администратора из дюжины европейских стран, которые проработали в Биафре всю вторую половину 1968 года и видели как самым жалким образом умирают сотни тысяч детей, которые предположили бы, что проблема нуждается в каком-то «разыгрывании».   Факты были налицо, защелкали фотокамеры журналистов, и голод детей Биафры стал мировым скандалом.

Серьезней было обвинение в том, что биафрцы, и в частности полковник Оджукву, использовали ситуацию и даже препятствовали ее улучшению, чтобы выклянчить поддержку и симпатию. Это так серьезно, и так много грязи было вылито, что невозможно написать историю Биафры и не объяснить, что же случилось. В этой книге уже говорилось, что голод среди биафрцев не был случайностью или неудачным стечением обстоятельств, или даже необходимым, но вызывающим сожаление, производным войны. Это была преднамеренно осуществляемая часть нигерийской политики. Нигерийские лидеры с похвальной откровенностью, гораздо большей, чем когда-либо видели от своих лидеров британцы, не постеснялись признать это.

Следовательно, только один вывод неизбежен: не существовало таких уступок, которые мог бы сделать полковник Оджукву, и в результате которых продовольствие и помощь голодающим поступали бы быстрее и в больших количествах, чем раньше, иных чем те, которых хотели добиться от него Нигерия и Британия и за которыми последовала бы полная капитуляция его страны. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что все «предложения»,   которые выдвигало нигерийское правительство (частично после консультаций с британским Верховным Комиссариатом), и которые обычно принимали и приветствовали наивный британский парламент, пресса и общественность, обычно содержали в себе широчайшие тактические и стратегические перспективы для нигерийской армии.

Все предложения, выдвинутые полковником Оджукву и другими заинтересованными сторонами, такими как Международный Красный Крест, Римско-католическая церковь и некоторые газеты, в которых не было никаких «встроенных»    военных преимуществ ни для одной из сторон, были просто-напросто отвергнуты нигерийцами, с полного благословения Уайтхолла.

Итак, вот эта история. Биафра на карте имеет примерно квадратные очертания. Примерно треть восточной окраины омывается рекой Кросс с ее плодородными долинами и лугами. По южной границе, как раз над бухтами и болотами, протянулась другая полоса земли, по которой текут многочисленные малые реки, берущие начало в горах и впадающие в море. Остальная территория – верхний левый угол этого квадрата – это возвышенность, которая является родиной Ибо.

В довоенные дни здесь проживало большинство населения Восточной Области, но продовольственные культуры главным образом выращивались на землях этнических меньшинств к востоку и к югу. В целом Область более менее обеспечивала себя продовольствием, поскольку производила все потребные овощи и фрукты; однако мясо главным образом ввозилось с севера Нигерии, где выращивают скот, а по морю ввозили сушеную рыбу из Скандинавии и соль. Мясо и рыба – это белковая часть рациона, и хотя в самой области есть и козы, и куры, этого недостаточно для того, чтобы обеспечить то количество протеина, которое необходимо для поддержания здоровья более 13 миллионов человек.

С установлением блокады и началом войны поставки импортного протеина были прекращены. Хотя взрослые и могут долго сохранять здоровье, не получая адекватного количества протеина, детям он необходим постоянно.

Биафрцы наладили интенсивное производство кур и яиц на фермах, чтобы тем самым увеличить производство доступной пищи, богатой протеином. Они могли бы решить проблему (по крайней мере на два года), если бы не встретились с такими трудностями, как сокращение территории, потеря богатых продовольствием периферийных районов и приток почти пяти миллионов беженцев из этих районов.

К середине апреля они потеряли долину реки Кросс, почти по всей ее длине, и часть юга – земли Ибибио в провинциях Уйо, Аннангм и Экет, землю с самыми богатыми в области почвами. Примерно в тот же период из докладов представителя Красного Креста в Биафре, швейцарского бизнесмена Генриха Ягги, руководителей католической организации «Каритас»,   Мирового совета церквей, Красного Креста Биафры и врачей многих национальностей, которые оставались в Биафре, становится ясно, что проблема крайне серьезна. Эксперты отмечали все возрастающее количество случаев заболевания квашиокорой, болезнью, происходящей от недостатка протеина, которая поражает в основном детей. Симптомами ее является порыжение волос, обесцвечивание кожи, опухание суставов и разбухание тканей, как при водянке. Кроме квашиокоры в Области свирепствовали анемия, пеллагра и просто обыкновенный голод, симптомами которого было медленное умирание, когда люди заживо превращались в скелеты. Квашиокора, которая была главным бичом, разрушала ткани мозга, затем следовала летаргия и наконец смерть.

В конце января господин Ягги обратился в Красный Крест в Женеве за разрешением обеих сторон на ограниченный международный призыв к сбору лекарств, продовольствия и одежды. Полковник Оджукву ответил согласием сразу же после получения запроса – 10 февраля, а Лагос – только в конце апреля. Тем временем проблема беженцев становилась все серьезнее, хотя следует сказать, что это почти неизбежный результат любых военных действий, и совсем не обязательно винить за него правительства, вовлеченные в конфликт, при условии, что они предпринимают разумные меры, с тем чтобы облегчить страдания перемещенных лиц, до тех пор пока им не будет безопасно вернуться домой.

Как бы то ни было, в случае с нигерийским правительством и военными властями журналисты и работники благотворительных организаций, работавшие в районах далеко за линией фронта на нигерийской стороне, рассказывали потом, что эти власти постоянно препятствовали всем операциям, проводимым на собранные за рубежом деньги, затрудняли транспортировку помощи, присваивали транспортные средства, купленные на пожертвования и запрещали доступ в те районы, где людские страдания были велики, а риск для тех, кто оказывал помощь, минимален.

Командир III Нигерийской дивизии бригадный генерал Бенджамен Адекунле не оставил никаких сомнений у многих журналистов, которые посещали его и слушали его речи, по поводу того, что у него вообще нет намерения позволить работникам благотворительных организаций работать и спасать жизни людей, не говоря уж о том, чтобы помочь им в их работе. Подобное отношение, существовавшее и заметное на всех уровнях, было тем более странным, что, с точки зрения нигерийцев, пострадавшие гражданские лица были их согражданами-нигерийцами.

Большинство гражданского населения бежало из зоны боев скорее «в»,   а не «из»    неокупированной к концу 1968 года Биафры. Там скопился примерно 1 миллион беженцев. В большинстве своем это были не Ибо, а этнические меньшинства. Разветвленная семейная система, которая позволила 18 месяцев назад жителям Востока принять своих родичей с Севера и Востока, не могла быть задействована, поскольку у большинства беженцев не было родственников, которые могли бы их приютить. Поэтому люди жили скученно, во времянках, построенных на окраинах деревень в буше, в то время как власти Биафры с помощью Красного креста и Церквей обустроили ряд лагерей для беженцев, где бездомные могли бы по крайней мере получить крышу над головой и еду раз в день. Многие такие лагеря были устроены в пустых школах, где уже было большинство санитарных устройств, и которые впоследствии послужили отличными целями для пилотов-египтян.

К концу апреля по причинам военного характера, объясненным ранее, поток беженцев принял угрожающие размеры: примерно 3,5 миллиона.

«Каритас»    и Всемирный Совет Церквей, не входя в число огранизаций, действующих на нигерийской стороне фронта, и не будучи обязанными по договору господина Ягги пробиваться по каналам согласований, прежде чем начать помогать людям, решили действовать самостоятельно. Начиная с первых месяцев года, они закупили за рубежом большие количества продовольствия и медикаментов для завоза в Биафру. У них не было самолетов и пилотов, поэтому они заключили соглашение с Хенком Уортоном, американцем, который два раза в неделю перевозил на своих самолетах оружие из Лиссабона в Биафру, и купили часть его самолетов. Но количество перевозимого таким образом продовольствия было очень невелико.

Начиная с 8 апреля, Красный Крест начал в небольших количествах посылать помощь на самолетах Уортона, и желая приобрести свой собственный самолет и нанять своих собственных летчиков, посылал из Женевы неоднократные запросы нигерийскому правительству по поводу предоставления охранного свидетельства пропуска для самолетов с четкими обозначениями Красного Креста для того, чтобы осуществлять полеты в дневное время, без опасения быть сбитыми. На эти запросы постоянно отвечали отказом.

Были предприняты попытки убедить нигерийцев, что под прикрытием подобных дневных полетов Уортон не будет перевозить оружие. Сначала предложили, чтобы группа работников швейцарского Красного Креста была гарантом того, что в дневное время самолеты Уортона будут оставаться на земле. Нет. Боялись, что самолеты с помощью будут перевозить и оружие. Тогда было предложено, чтобы представители Красного Креста наблюдали за погрузкой. Нет. Тогда пусть нигерийский Красный Крест наблюдает за погрузкой. Нет. Оджукву согласился на то, чтобы работники нигерийского Красного Креста сопровождали самолеты в аэропорты Биафры. Нет.

Тогда даже биафрцы не понимали, что никто никогда и не намеревался, и не захочет допустить подобные полеты.

Пока все это тянулось, Церкви упорно, несмотря ни на что, продолжали свой труд, посылая все, что возможно, едва только оказывалось свободное место.

К середине апреля, после изучения совместного доклада о положении дел с протеиновой недостаточностью, полковник Оджукву понял, что для того, чтобы постараться избежать главного несчастья, времени почти не осталось. Как ему объяснили работники благотворительных организаций, проблема заключалась не в том, чтобы купить продовольствие (они были уверены, что это они смогут сделать достаточно легко), а в том, как привезти его в Биафру через блокаду. Это была проблема скорее техническая, чем медицинская, и полковник Оджукву приказал техническому комитету в кратчайшие сроки доложить, какими путями можно будет ввезти в страну продовольствие.

В начале мая этот комитет представил ему свои рекомендации. Существовало три пути, по которым продовольствие можно было ввезти в Биафру: воздушный, наземный и морской. Интенсивность полетов по воздушному мосту, если его придется использовать для ввоза продовольствия, достаточного для того, чтобы справиться с проблемой, должна быть гораздо выше, чем могли обеспечить все самолеты Уортона, да и стоить это будет очень дорого. Доставка по морскому пути, через Порт-Харкорт или вверх по Нигеру будет медленнее, но при нормальном его функционировании по нему можно будет перевозить больший тоннаж продовольствия при меньших расходах. По наземному пути (с учетом того, что продовольствие будет поступать в Нигерию прежде всего морем) придется перевозить его за сотни миль, через всю страну, затем по оккупированным районам Биафры, а потом по забитым нигерийскими военными транспортами дорогам, непроходимым из-за разрушенных мостов. Это будет медленно, опасно и крайне дорого. Путь этот не давал ни выигрыша в скорости воздушного моста, ни преимуществ и эффективности морского коридора.

Оджукву, на которого произвели впечатления призывы врачей поторопиться, выбрал воздушный мост, как временную меру, и морской путь, если впоследствии он станет возможен, для перевозки главной части грузов. Господин Ягги и другие руководители благотворительных организаций были поставлены в известность об изысканиях технических экспертов и не возражали.

В середине мая Биафра потеряла Порт-Харкорт. Еще около миллиона беженцев хлынуло в центральные районы Области, часть из них была жителями самого города, а часть – беженцами из ранее захваченных районов. Однако, потеря порта не означала переориентации в выборе способов доставки гуманитарной помощи. Чтобы возместить потерю аэропорта Порт Харкорта, открылся аэропорт в Ури, прозванный Аннабел, а с моря доступ к Нигеру и порту Огута был еще свободен, однако при условии, что нигерийцы согласятся приказать своему флоту пропускать пароходы Красного Креста.

В конце мая Международный Красный Крест в Женеве обратился со вторым воззванием, но на сей раз оно было специально адресовано Биафре, поскольку было ясно, что Нигерия не согласится.

Однако, все это время проблема оставалась неизвестна мировой общественности. История все еще не была рассказана. В середине июня Лесли Киркли, директор «Оксфэм»,   совершил 15-ти дневную ознакомительную поездку в Биафру. То, что он увидел, весьма его обеспокоило. Одновременно Майкл Липмен из газеты «Сан»    и Брайан Диксон из «Дейли Скетч»    передавали репортажи из внутренних районов Биафры, и именно эти два человека и их фотографы увидели всю историю такой, какая она есть. В последние дни июня первые фотографии маленьких детей, превращенных в живые скелеты, появились на первых страницах лондонских газет.

За весь этот месяц единственным продовольствием, доставленным из внешнего мира, было то его небольшое количество, которое смогло поместиться в незанятом пространстве уортоновского «Сьюпер Констелейшн»,   прилетевшего из Лиссабона. Но поскольку места в его самолете теперь добивались три организации, то продовольствия, которое надо было перевозить, явно было гораздо больше, чем самолетов для его транспортировки. В последующие недели все три этих организации купили каждая свои самолеты, но Уортон настаивал на том, что именно он должен обеспечивать их техническое обслуживание и летать на них должны его пилоты. В это время продовольствие начало поступать на кораблях к португальскому прибрежному острову Сан-Томе, который ранее использовался только как пункт дозаправки. Теперь, для перевозки продовольствия в Биафру с этого острова, можно было организовать челночные полеты, а перевозка оружия шла бы другим путем – напрямую из Лиссабона в Биафру. Таким образом, патроны и сухое молоко снова разделились бы по разным отсекам операции Уортон.