355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Фредерик Форсайт » История Биафры » Текст книги (страница 16)
История Биафры
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 11:35

Текст книги "История Биафры"


Автор книги: Фредерик Форсайт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Проблема геноцида

Геноцид – уродливое слово. Так назвали самое тяжкое преступление, на которое способен человек. Что является геноцидом в современном мире? Какова должна быть степень насилия над народом, чтобы оправдать употребление этого слова? Какая степень преднамеренности необходима, чтобы соответствовать определению геноцида?

После многих лет изучения вопроса юристы мира совместно составили определение, записанное в Конвенции ООН о геноциде, принятой 9 декабря 1948 года. Статья 2 гласит:

В настоящей Конвенции геноцид означает любое из следующих деяний, совершенное с целью уничтожения, полностью или частично национальной, этнической, расовой или религиозной группы, а именно:

а. убийство членов этой группы;

б. причинение тяжких физических или моральных увечий членам этой группы;

в. намеренное изменение условий жизни этой группы, с целью привести ее к полному или частичному уничтожению;

г. навязывание мер, имеющих целью предупреждение рождаемости в этой группе;

д. насильственная передача детей, принадлежащих к этой группе, в другую группу.

Статья 1 гласит, что геноцид, совершаемый как в мирное, так и в военное время по нормам международного права является преступлением, а в статье 4 ясно сказано, что конституционные правители, официальные лица и частные лица могут быть за это привлечены к ответственности.

Ясно, что во время войны людей убивают, и так как все они принадлежат к какой-нибудь национально-этнической, расовой или религиозной группе, то эта статья имеет слишком широкое толкование, и ее навряд ли можно применить на практике. И только слово «намеренное»    отделяет обычные потери, неизбежные в ходе военных действий, от преступления – геноцида. Надо доказать, что убивающая сторона заранее имела намерение, или задумала в ходе событий кого-то уничтожить, и что все жертвы принадлежали к одной национальной, этнической, расовой или религиозной группе.

Есть еще два момента в вопросе о геноциде, которые теперь обычно признаются в международном праве. Первое, что намерение со стороны главы государства, осуществляющего геноцид, не требует доказательств. Какой-нибудь отдельно взятый генерал может приказать своим войскам начать геноцид, и ответственным за это будет Верховный главнокомандующий, если он не способен контролировать свои вооруженные силы. Второе; намеренное истребление руководящих кадров какой-либо расовой группы, рассчитанное на то, чтобы лишить эту группу ее образованной элиты, может считаться геноцидом, даже если большинство населения – беспомощная масса полуграмотных крестьян, оставлено в живых. В подобном случае сообщество может считать, что его кастрировали как группу.

Обвинения, выдвинутые биафрцами против нигерийского правительства и вооруженных сил, касаются их поведения в пяти областях: погромы на Севере, Западе и Лагосе в 1966 году; отношение нигерийской армии к гражданскому населению, с которым они сталкивались во время войны; отношение нигерийских ВВС к выбору своих целей; выборочные убийства на различных захваченных территориях вождей, лидеров, администраторов, учителей, техников и явно предумышленное навязывание голода, который был заранее предсказан иностранными экспертами и который только лишь в 1968 году унес жизни почти 500 тысяч детей в возрасте от одного до десяти лет.

Об убийствах 1966 года было рассказано достаточно. Общепризнано, что размах и массовость убийств придают им характер геноцида, и существует множество доказательств того, что они были спланированы, руководимы и организованы людьми, которые знали, что делали; что центральное правительство никогда не проводило никакого расследования, не последовало никаких наказаний, компенсаций или возмещений, что по закону может рассматриваться, как предполагаемое прощение преступления. Также неопровержимы факты убийства множества гражданских лиц в Биафре, а также Ибо, живших в Среднезападном штате. После ухода войск Биафры со Среднего Запада, в конце сентября 1967 года, после 6 недель оккупации начались убийства живших там Ибо. Выдвинутый в качестве объяснений довод о том, что трудно было различить, кто солдат, а кто гражданский, не выдерживает критики, потому что, как уже пояснялось, войска Биафры выводились всегда до того как 2-я Дивизия нигерийской армии подходила на расстояние выстрела. Свидетелями этих убийств были многие иностранцы, жившие в разных городах Среднего Запада, и их рассказы широко публиковались в печати многих стран. Достаточно будет нескольких примеров.

«Нью йорк ревью»,   21 декабря 1967 года: «в некоторых районах за пределами Восточной Области, которая временно удерживалась биафрскими войсками, таких, как, например, Бенин и район Среднего Запада, местное население убивало Ибо, по меньшей мере, с молчаливого согласия федерального правительства. В Бенине таким образом погибло около тысячи Ибо».

«Вашингтон Морнинг Пост»,   27 сентября 1967 года: «после захвата федеральными войсками Бенина солдаты северяне, проведя повальный обыск, убили около 500 гражданских-Ибо».

Лондонский «Обсервер»,   21 января 1968 года: «самое большое количество народа за один раз было убито в городе Асаба, населенном Ибо, где выстроили в ряд 700 мужчин-Ибо и расстреляли».

«Нью-Йорк Таймс»,   10 января 1968 года: «говоновский кодекс поведения остался только темой федеральной пропаганды. Очищая Среднезападный штат от войск Биафры, нигерийцы, по сообщениям, либо сами убили, либо стояли и смотрели, как убивала толпа, более пяти тысяч в Бенине, Варри, Сапеле, Агборе и Асабе».

Асаба, о котором говорится в статье «Обсервера»,   расположенный на западном берегу реки Нигер, был полностью Ибо-населенным городом. Здесь убийства начались после того, как биафрские войска ушли по мосту обратно в Биафру. Покойный монсеньор Жорж Рошо, посланный Его Святейшеством Папой с целью сбора фактов, побывал и в Биафре, и в Нигерии. В Асабе, который уже был в руках нигерийцев, он разговаривал со священниками, которые были тогда в городе. 5 апреля 1968 года монсеньор Рошо дал интервью французской вечерней газете «Монд»,   в котором сказал: «Это был, несомненно, геноцид, например во время резни 1966 года. Два района тяжело пострадали (в результате боев). Прежде всего территория между Бенином и Асабой, где остались только вдовы и дети. По неизвестной причине федеральные войска вырезали всех мужчин».

По словам очевидцев этой резни, нигерийский командир приказал уничтожить каждого Ибо мужского пола старше 10 лет.

Убийства на Среднем Западе не имеют ничего общего с нигерийскими военными усилиями. Биафрцы считали, что это была только предварительная репетиция того, что еще должно было случиться.

Дело в том, что подавляющее большинство Ибо, населяющих Средний Запад, остались там, где они жили, даже после ухода войск Биафры, из-за приказа Банджо, в котором говорилось, что ни они, ни их родичи-Ибо с другого берега Нигера, не совершили ничего такого, что могло бы повлечь за собой репрессии. Если бы они воспользовались вооруженным биафрским присутствием для причинения вреда живущим в их области не-Ибо, то тогда они просто бы удрали с отступавшими биафрцами.

Потом были еще убийства в Калабаре (Биафра). Альфред Френдли пишет в «Нью Йорк Таймс»    от 18 января: «Говорили, что в Калабаре, а это порт в отделившемся районе, который недавно занят федеральными войсками, солдаты расстреляли по меньшей мере тысячу, а может и две, Ибо, в большинстве своем гражданских лиц… Некоторые из убитых были из племени Эфик, одного из этнических меньшинств, являющихся, по утверждению Лагоса, лояльными сторонниками федерализма, а не отделения».

Эти сообщения только поверхностным образом знакомят с тем, что случилось. Я намеренно ограничился сообщениями иностранных корреспондентов, однако записанные свидетельства беженцев теперь насчитываются тысячами страниц. С осени 1967 года количество Ибо, живших на Среднем Западе, катастрофически сократилось. Калабар был последним городом, где Ибо остались после ухода войск Биафры, поверив в то, что с ними ничего не случится. Теперь они уходили почти все без исключения. Очень немногие со страхом вернулись назад через много месяцев. Но все города Биафры, которые теперь заняты нигерийцами, и даже те, которые пали среди первых, по сравнению с тем, чем они были раньше, напоминают города-призраки.

Можно продолжать цитировать отчеты многочисленных корреспондентов о том, что они видели, и что им рассказывали, но это ни к чему. Во время рейдов по нигерийским тылам вместе с биафрскими десантниками я видел целые районы брошенных деревень, разбитых ферм, разграбленных домов, сожженных жилищ и по обочинам дорог – тела убитых крестьян, настолько опрометчивых или медлительных, что их поймали на открытом пространстве. Убийства гражданских лиц затронули не только земли Ибо. Также сильно пострадали народы Эфик, Калабар, Ибибио и Огони, о чем говорится в докладах их посланцев к полковнику Оджукву.

Все эти убийства не были случайным срывом, первой реакцией армии, которая была охвачена опьяняющим восторгом победы или мстительным унынием поражения. Исполнение было слишком единообразным, слишком методичным для этого.

Так продолжалось после того, как 3-я Дивизия полковника «стреляй во все, что движется»    Адекунле перешла реку Имо и продвигалась вперед. Когда вместе с биафрскими разведчиками я побывал в Акве, я видел трупы обитателей расположенного там лагеря беженцев. Около 500 истощенных фигур, которые уже один раз в своей жизни бежали на юг. Их захватили врасплох и уничтожили. К югу от Абы, в деревнях Убуте и Озата, мы наткнулись еще на два сообщества, застигнутых врасплох, прежде чем они могли убежать. Мужчинам перед расстрелом связали руки, женщин, если судить по их внешнему виду, искалечили или до или после смерти. Разорванные пулями тела детей, похожие на сломанные куклы, лежали в высокой траве.

В Ониче в марте 1968 года я был вместе с 29 биафрским батальоном, когда он преследовал передовые части 2-й Дивизии по главной дороге к городу. Там 300 прихожан Апостольской церкви, которые после того, как все убежали, остались, чтобы молиться об избавлении, вытащили из церкви и прикончили.

Одна женщина, притворившись мертвой, выжила. Потом ее лечил другой англичанин, доктор Ян Хайд.

На войне обязательно есть невинные жертвы, случайные эксцессы, бессмысленные зверства, совершаемые простыми солдатами. Но редко примеры подобного скотства были даны на такой большой территории и таким количеством армейских подразделений.

Свидетельств тех, кто выжил в Биафре, становится все больше и больше, но за пределами Биафры их игнорируют, как часть универсального зла – пропагандистской машины Оджукву. Группа иностранных наблюдателей, собранная вместе по предложению британского правительства, сопровождала федеральных солдат во многих секторах и составила отчет, в котором говорится, что они не нашли свидетельств геноцида. Целью этой инициативы было обелить режим Говона, и она была достигнута, потому что выводы этой группы широко публиковались, и с этих пор на их основе делалось множество заявлений в британской палате Общин.

Но миссия эта была также недоказательна. Не найти свидетельств преступления, когда тебя привели на место преступления те, кто его совершил, такое едва ли убедит и курсанта полицейского училища. А в том, что касается свидетельств в суде, то когда человека обвиняют в убийстве, защите нет смысла представлять свидетелей, которые говорят, что ничего не видели, особенно если их направляет обвиняемый. Свидетельства тех, кто что-то видел, почти полностью игнорировались миром, который предпочел ничего не знать.

Свидетельства Ибо, Эфиков, Калабаров, которые видели и выжили, нельзя было так легко проигнорировать. Свидетельства, из-за которых повесили нацистских преступников, не исходили от немногих наблюдателей, сопровождавших вермахт. 90 % этих свидетельств принадлежат выжившим жертвам: евреям, русским, полякам и т. д. Их свидетельства не были отвергнуты Нюрнбергским трибуналом как еврейская пропаганда. Из всего остального – 9 % приходится на нацистские документы и едва ли 1 % на исповеди тех, кто был на германской стороне.

В таких местах, как Средний Запад и Биафра, где очень много европейцев, занятых в осуществлении различных проектов, не многое может случиться так, чтобы они об этом не знали. Тогда закономерно возникает вопрос: почему, кроме нескольких врачей и священников, мало кто что рассказал. Ответ скорее всего будет таким же, как и во всех тех случаях, когда очень трудно выявить свидетелей – ситуация, в которой часто оказывались полицейские всех стран. Очень многие люди не хотят быть втянутыми в историю, тем более, если подобное вовлечение может привести к каким-либо санкциям. Вообще говоря, европейское население обоих районов делится на три категории.

Бизнесмены, которые готовы в частной беседе за выпивкой рассказать о том, что они видели в своем районе, но которые поспешно добавляют: «Не для публикации, старина. Моя фирма окажется в затруднительном положении, если это когда-нибудь выйдет наружу».

Большинство таких бизнесменов работает на фирмы, имеющие интересы по всей Нигерии и опасающиеся репрессий, если их служащие начнут выступать в печати с историями, оскорбительными для Федеральной армии.

Чиновники, которые обычно очень хорошо знают о том, что происходит в районе их службы, от них мало что ускользает. Они тоже робки, потому что, не будучи самостоятельными людьми, рассчитывают на получение пенсии после отставки, и едва ли их устроит вылететь с работы на середине карьеры и разорвать контракт из-за нескольких разоблачительных абзацев в газете.

Третья группа – это священники. Эти люди очень хорошо знают свои приходы, и даже после того, как они покидают свой приход, прихожане все еще отыскивают их, чтобы рассказать о том, что происходит на недавно занятой территории. Во внутренних районах Биафры священники откровенны в частных беседах, но редко готовы выступить в печати. Инстинкт священника – охранить, но тогда он должен хорошенько подумать, что случится с его паствой, если его самого изгонят. В чем его истинный долг – перед своими прихожанами или перед мертвыми. Высказавшись откровенно, он может поставить под удар свой Орден, спровоцировать его изгнание из страны, и возможно этот священник приходит к выводу, что лучше послужит прихожанам, оставшись с ними, если даже это означает, что он должен молчать.

Даже у тех священников, которые находятся в Биафре, есть личные письма от священников, продолжающих свою полную опасностей миссионерскую деятельность под контролем нигерийской армии, в которых их просят не быть слишком откровенными. Священники, и в особенности католические, это разветвленная по всей стране сеть людей, которые знают все, что происходит. Позиция Ватикана удивила и ранила нигерийское правительство, которое явно не сумело понять, что у Ватикана теперь есть хорошо документированное досье о том, что происходит на всей оккупированной территории Биафры.

Может быть, будет уместно здесь коснуться и контрутверждений. Когда разные районы, населенные меньшинствами, были заняты нигерийской армией, нашлись люди, которые выступили с заявлениями о том, что Ибо устраивали жестокие погромы этнических меньшинств.

Эти рассказы вызвали на Западе некоторое волнение, и доставили истинное удовольствие экстремистам, поддерживающим нигерийское правительство. Рассказывалось о сотнях людей, которых заставляли рыть себе могилы перед расстрелом, что скорее было похоже на то, как действовали нацисты в Восточной Европе. Римско-католические приходские священники (европейцы) некоторых приходов, где якобы имели место эти убийства, находятся сейчас в неоккупированной Биафре. Один из них сказал мне: «Я тогда был там. Было бы абсолютно невозможно, чтобы случилось нечто подобное, а никто в приходе не знал ничего. Я бы без сомнения знал обо всем. Но я твердо уверен, что ничего подобного не случилось».

Один старший священник того же Ордена добавил: «В этой стране ничего не может произойти так, чтобы очень скоро об этом не узнали приходские священники. Мы каждый день посещаем самые отдаленные места, чтобы исповедовать прихожан, и при этом узнаем еще и местные сплетни. Не один приходской священник, а весь Орден быстро узнал бы все подробности. Если бы случилось что-то подобное, я бы тут же отправился к полковнику Оджукву».

Трудно представить, зачем двум пожилым ирландцам стараться скрыть подобные вещи, если только они не опасались репрессий. Но те, кто знал полковника Оджукву, были уверены в том, что руководитель Биафры отнюдь не тиран, который преследует священников, и что любая попытка причинить вред Римско-Католической церкви в Биафре означала бы конец подобного тирана.

О выборочных убийствах лидеров общин есть свидетельства биафрских очевидцев. Они рассказывали о казнях учителей, вождей, старейшин во многих местностях, но главным образом там, где проживали меньшинства – отчасти потому, что были главным образом захвачены эти территории, а отчасти и потому, что Ибо уходили вместе с армией, не надеясь на милосердие. Сообщения о подобном выхолащивании гражданских сообществ пришли из Икот Экпене, Уйо и Аннанга (район проживания Ибибио), Дегемы, Брасса и Бонни (народность Риверс. Короли Бонни – Опобо и Калабари находятся сейчас в изгнании вместе с полковником Оджукву), Калабара (народы Эфик и Калабар), Угепа, Итигиде и Ндиба (районы проживания Экои, Игбо и южных Огоджа), Огони и Икверра, где живут народы, носящие такие же имена. Во многих случаях эти казни задумывались как публичные, и жителей деревни сгоняли на главную площадь смотреть на них. Что характерно, большинство беженцев из районов, населенных этническими меньшинствами, перешли через линию фронта в неоккупированную Биафру после многих дней и недель оккупации.

Война в воздухе обязательно полна противоречий. Гражданские лица всегда были жертвами бомбардировщиков и истребителей, поражающих наземные цели. Со времени Герники мир привык к карательным налетам бомбардировщиков на гражданские цели. Во II Мировой войне бомбардировщики воюющих сторон днем и ночью разбивали в пыль города противника, хотя обычно эти города были также и индустриальными центрами. Бомбежка не может быть слишком уж точной, даже при использовании радиолокационных приборов. Но то, что делали нигерийские ВВС, экипированные советскими самолетами, которые зачастую пилотировались египтянами, превзошло все мыслимые пределы. Самолеты очень редко использовались для поддержки своих войск или против биафрских наземных сил. Когда такое случалось, бомбардировщики предпочитали летать на больших высотах, вне пределов досягаемости пехотного оружия, и сбрасывать бомбы наугад, а это означало, что обычно они падали в буш. Сходным образом в Биафре редко наносились удары по защищенным целям стратегического характера – мостам, железным дорогам, казармам, складам, потому что поблизости всегда был либо «Бофор»,   либо пулемет.

Воздушная война по большей части велась против гражданского населения. Слишком часто раздавался в небе рев моторов, и низколетящие бомбардировщики или истребители сбрасывали свой груз прямо туда, где было много людей, так что это не могло быть ни ошибкой, ни случайностью. Высоко ценились такие цели, как госпитали (или все, что угодно, помеченное знаком Красного Креста, как, например, аэропорт в Обилагу), густонаселенные города, церкви по воскресеньям, рыночные площади в полуденное время. Известно, что в Африке на рынках в основном собираются женщины с детьми, привязанными за спиной. На рынке в Авге 17 февраля 1968 года один бомбардировщик меньше чем за минуту умудрился убить 103 человека. В Агулери, в октябре, 510 человек потеряли свои жизни. Точное количество подобных налетов теперь невозможно подсчитать, но в их результате убито более 5 тысяч человек, а многие тысячи остались калеками на всю жизнь.

Постоянные заверения генерала Говона, что для бомбежек выбираются только военные цели, свидетельствуют о том, что ВВС он контролирует не больше, чем армию. Несмотря на периодические спады активности, воздушные налеты продолжались все время, пока шла война. В Умуахье, пока писалась эта книга, МИГ-17 и ИЛ-28 прилетали 6 раз в течение Рождественской недели, в нарушение предложенного генералом Говоном перемирия, убив больше ста и ранив еще 300 человек бомбами, ракетами и огнем из пушек.

Но может ли использование самолетов и взрывчатых веществ против беспомощных гражданских лиц, для того чтобы убивать, сметать с лица земли госпитали и внушать слепой ужас, считаться составной частью геноцида, об этом господа юристы все еще спорят.

«Есть мнение, что это (массовый голод) неотъемлемая и вполне допустимая часть войны»,    – заявил на пресс-конференции в Нью-Йорке в июле 1968 года нигерийский комиссар по делам информации Энтони Энахоро, считающийся одним из самых влиятельных политиков Лагоса. Две недели спустя, на мирных переговорах в Ниамее, республика Нигер, глава нигерийской делегации отказался от дальнейшего рассмотрения критериев осуществимости коридора для доставки продовольствия, сказав: «Голод – это законное оружие в войне, и мы намерены использовать его против бунтовщиков».

Эти два утверждения, высказанные людьми, входящими в руководство страной, вполне могут считаться выражением ее политической линии. А последнее из них одновременно является выражением философии и намерения. То, что произошло потом, нельзя считать печальным, но неизбежным производным войны. А случилось то, что несмотря на наличие вблизи от Биафры достаточного количества запасов продовольствия, наличия транспортных средств для его доставки до нуждающихся людей, 500 тысяч детей, беременных женщин и кормящих матерей умерли от недоедания, истощения и сопутствующих им болезней. Это было описано в другой главе.

Но нет сомнений в том, что технически просто было бы доставить продовольствие в эти районы, расположенные далеко за передовыми позициями федеральной армии. Международные агентства предоставляли корабли, самолеты, вертолеты, грузовики и технический персонал. Но очень скоро все эти специалисты начинали горько сетовать на невозможность работать при таком отношении к ним нигерийской армии. Корабли захватывали, самолеты реквизировали, продовольствие для голодающих выгружали, чтобы дать место оружию, солдатам и боеприпасам. Мешки с продовольствием оказывались в федеральных окопах или же их продавали на черном рынке. Некоторые сотрудники благотворительных организаций в знак протеста подали в отставку.

По иронии судьбы, в последнюю неделю октября 1968 года, когда ночные рейсы в районы, все еще удерживаемые биафрцами, по-прежнему технически нелегальные, наконец поставили проблему недостаточности питания под контроль и спасли по крайней мере на время жизнь еще остававшихся в живых детей, Гарольд Вильсон признал, что трудности при доставке помощи наземным путем даже на нигерийских территориях, возникают из-за обструкции федерального правительства.

Теперь о той заключительной фразе в Конвенции ООН по геноциду, где говорится о «национальной, этнической, расовой или религиозной группе».   Не может быть больших сомнений в том, что биафрцы – все равно рассматривать ли их как нацию, или как отдельные расовые группировки – подходят под это определение. Что касается «преднамеренности»,   упомянутой в статье 2, то здесь ситуация сложнее. Преднамеренность не так просто доказать, поскольку дело касается того, что происходит в мозгу человека, если только мысли эти не зафиксированы на бумаге.

Тем не менее, преднамеренность может быть выявлена, за неимением других внушающих доверие объяснений. Судья может сказать арестованному, которого собирается судить: «Я не могу поверить в то, что вы не понимали… есть много свидетельств тому, что вы знали, какие последствия повлекут за собой ваши действия… несмотря на неоднократные предупреждения вы не сделали ничего, чтобы предотвратить или остановить… и т. д.»    Подобные фразы можно часто услышать в суде, и по закону преднамеренность может быть подобным образом доказана. Поджигатель не сможет оправдаться тем, что не хотел причинить вред людям, после того как он намеренно поджег здание и убил всех, кто находился внутри. Это в какой-то мере относится и к генералу Говону, который заявляет, что ничего не имеет против Ибо – все равно каких – руководителей или простых людей, и который в то же время не способен предпринять никаких действенных мер для того, чтобы изменить поведение своей армии, которое на многих в мире произвело просто шоковое впечатление.

Но время от времени доказательства преднамеренности все-таки выходят на свет Божий, однако проговариваются не отдельные исполнители, а политики, чиновники или контролируемые правительством пропагандистские средства массовой информации федералистов.

Докто Конор О'Брайен 21 декабря 1967 года: «К несчастью, эта (т. е. Говона) просвещенность на высшем уровне не распространяется слишком широко. Передавали высказывание одного офицера полиции Лагоса, который в прошлом месяце сказал, что «количество Ибо нужно здорово сократить»    (Нью Йорк Ревью).

Джордж Т. Орик в книге «Мировая игра в опеку»:   «Гражданские лица в Биафре знают, что почти 10 тысяч человек, не принимавших участия в военных действиях, были за последнее время убиты федеральными войсками в районах боев; поэтому их не удивляет противоречие между тем, что говорится в федеральных радиопередачах из Лагоса, обещающих безопасность, и в гораздо более реалистических передачах радио Кадуны в Северной столице, которое обсуждало окончательное решение проблемы Ибо и мрачно перечисляло имена лидеров Ибо, обреченных на уничтожение. Если свирепые биафрцы не подают и признаков того, что собираются сдаваться, то это потому, что уж они-то, по крайней мере, знают, что сражаются за свою жизнь».

Главной песней-радиопозывными радио Кадуны, которое контролируется правительством, была песнь на языке Хауса. В переводе она звучит так: «Пойдем и уничтожим их. Мы разграбим их добро, изнасилуем их женщин, убьем их мужчин и оставим их рыдать. Мы довершим погромы 1966 года».

Эдмунд Шварценбах, «Сюис Ривью оф Эфрика»,   февраль 1968 года: «Беседа с одним из самых импозантных министров позволила гораздо лучше понять политические цели федерального правительства. Министр обсуждал вопрос о реинтеграции Ибо в будущем государстве… Целью войны и решением, собственно говоря, всей проблемы, – сказал он, – будет проведение в будущем политики дискриминации по отношению к Ибо, в их же собственных интересах».   Составляющей подобной политики, кроме всего прочего, будет отделение от восточной Области тех нефтеносных территорий, на которых Ибо не проживали ко времени начала колониального господства (1900 г.), по границам предполагаемого разделения на 12 штатов… Кроме того, для Ибо «свобода передвижений будет ограничена, чтобы предотвратить возможность их нового проникновения в другие районы страны… о том, чтобы оставить Ибо выход к морю в какой бы то ни было форме, – заявил министр, – нет и речи».

Ссылка на предполагаемый план разделения на 12 штатов показывает, что эта беседа, вероятно, состоялась перед тем, как Восток откололся от Нигерии.

В начале войны один опытный канадский журналист сказал автору: «Я на той неделе разговаривал с Энахоро и спросил его, позволят ли после войны Ибо перемещаться по Нигерии. Он ответил: Армейские парни сказали мне, что не позволят, чтобы больше чем 50 тысяч Ибо когда-либо еще жили за пределами Восточно-Центрального штата».

Можно провести интересное сравнение с тем, как немцы при Гитлере обращались с евреями. Нацистский план для евреев Германии состоял не из одного, а из трех этапов. Во-первых, дискриминационное законодательство, лишение права на работу и гражданских прав, сопровождающиеся широкомасштабными преследованиями, грабежом и жестокостями. Во-вторых, устройство гетто и полностью еврейских общин, и перемещение этих сообществ на места нового поселения в восточных районах Рейха. В-третьих, окончательное решение путем введения каторжных работ для тех, кто способен работать, и уничтожение тех, кто работать не способен.

В случае Биафры два первых этапа схожего плана были уже завершены, поскольку территория восточных поселений была на самом деле исконным местом проживания Ибо и родственных им народов. Разница же с их точки зрения в том, что они привезли в эти районы оружие и стали защищать себя, к явному возмущению их преследователей. Но даже самые сдержанные и незаинтересованные иностранцы в Биафре давно отбросили всякие сомнения в том, каковы при нигерийской оккупации шансы Ибо на выживание как отдельной этнической группы.

Писателю было бы слишком самонадеянно присваивать себе функции следствия или суда. Свидетельства, приводившиеся в этой книге, да и все свидетельства вообще, это все еще только вершина айсберга. Прежде чем будет нарисована полная картина происшедшего, понадобятся усилия профессиональных следователей в рамках независимого следственного трибунала; эта гора документов должна быть изучена специалистами по праву, прежде чем можно будет вынести решение суда. Но даже так можно только констатировать существование дела «при отсутствии доказательств в пользу противного».

Однако на этом этапе некоторые выводы можно сделать с абсолютной уверенностью. Первое, в любом случае, нигерийское военное правительство и его глава – Верховный Главнокомандующий – не могут избежать ответственности перед законом. Второе, дела подобного рода уже можно возбудить против конкретных нигерийских армейских командиров за побуждение к явным и многочисленным случаям массовых убийств, далеко превосходящих военную потребность. Третье, обвинение в геноциде слишком серьезно, чтобы распространяющуюся на весь мир власть, которой облекли ООН страны, подписавшие конвенцию, попросили подождать, пока будет проведено расследование post factum, или вовсе не будет проведено никакого расследования. Если эта Конвенция является чем-то большим, чем ненужный клочок бумаги, то чтобы начать расследование, достаточно просто разумного подозрения о том, что осуществляется геноцид. Такое разумное подозрение появилось много месяцев назад, и Объединенные Нации нарушают данную ими самими клятву, воплощенную в статье 1, до тех пор, пока отказываются начать расследование.

И наконец, последнее. Что бы ни сделали нигерийцы, британское правительство Гарольда Вильсона добровольно стало его сообщником. Поскольку с декабря 1968 года и речи больше не могло быть о нейтралитете, активном нейтралитете, неведении или о руке помощи дружественному государству, то вовлечение стало окончательным.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю