Текст книги "История Биафры"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Что касается моральных последствий соучастия, то граф Корк-и-Оррери в своем выступлении в Палате Лордов 27 августа 1968 г. сказал:

«Это то же самое, что сказать – ведь если кто-то собирается в любом случае поставлять оружие, то почему бы не мы? Однако, если вы не будете настаивать на том, что цель, для которой будет использоваться это оружие, не является сама по себе злом, а я не представляю, как вы сможете это сделать, то тогда это не тот довод, который может привести уважаемое правительство. Потому что это классическое самооправдание торговцев с черного рынка, грабителей, торговцев наркотиками… всадить 9-мм пулю в живот африканцу это гнусный поступок, что бы вы об этом ни думали, и если мы посылаем эти пули из Англии, зная, что они могут быть использованы подобным образом, то особая часть общего греха принадлежит нам, и она не уменьшается и не увеличивается от того, что существует вероятность, что если не мы продадим эти пули, то это сделает кто-то другой».   [23]23
  ООЗАП. 27.8.1968. кол. 754–755.


[Закрыть]

Четвертое и последнее оправдание поставок оружия заключалось в том, что в противном случае Британия могла бы утратить все свое влияние в Лагосе. Этот довод был высказан только 12 июня 1968 года во время дебатов в Палате Общин, но с тех пор к нему прибегали все чаще и чаще. Это такой же избитый довод, как и три предыдущих. Во время дебатов господин Стюарт заверил Палату в том, что если нигерийская армия предпримет решающий штурм земель Ибо, или же в случае любых «неоправданных жертв»,   британское правительство будет вынуждено пойти на большее, чем просто пересмотр своей политики. Обещания были бессмысленны. То влияние, которого, как предполагалось, добьется Британия, поставляя оружие, либо никогда не использовалось, либо никогда и не существовало. В любом случае режим Говона ни на йоту не отошел от своей политики полного уничтожения Биафры и ее народа, и никаких серьезных попыток со стороны Британии склонить их к перемене курса сделано не было.

23 августа 1968 года должным образом началось решающее наступление на земли Ибо: на всех фронтах и превосходящими силами. Из района бассейна реки Имо поступило сообщение очевидца-иностранца о жестоких убийствах тысяч Ибо – жителей деревень, в соответствии с приказом полковника Адекунле стрелять во все, что двигается. «Пересмотра»    политики не последовало. Инертный парламент получил от правительства еще один презрительный нагоняй, поскольку правительство к тому времени, очевидно, пришло к окончательному мнению, что обе Палаты – и Общин, и Лордов – существуют только для того, чтобы быть обманутыми.

Таково было положение с торговлей оружием в том виде, как она существовала до дебатов 27 августа 1968 года. Они до некоторой степени изменили ситуацию настолько, что именно в этот день правительство Вильсона окончательно сбросило маску ложного участия и обеспокоенности и продемонстрировало то, что на самом деле являлось его действительной политикой.

Но уже даже тогда стало ясно, что у британского правительства нет ни малейшего намерения как-то воспрепятствовать проведению военной политики Говона, а к концу декабря 1968 года последствия этой политики стали настолько серьезны, что в том, что касается человеческих жизней Британское правительство должно теперь нести равную ответственность, как абсолютный соучастник всего, что суд истории сможет выявить, как преступления нигерийского режима.

Поставки оружия были только одним из способов, каким британское правительство демонстрировало свою полную поддержку режима Говона. В качестве побочного занятия правительственные службы стали для Нигерии чем-то вроде мощной рекламной организации по связям с общественностью. Иностранным дипломатам рассылались крайне пристрастные сводки; однако многие верили в то, что они соответствуют фактам и беспристрастно составлены. Корреспондентов ежедневно подробно осведомляли о нигерийской точке зрения, усердно подбрасывая ложные сведения. Утечки такой мифической информации как, например, о «крупной французской помощи Биафре»,   были организованы для тех журналистов, которые были неспособны лично проверить, соответствуют ли факты действительности.

Членам Парламента и другим важным лицам, которые хотели поехать в Биафру, чтобы лично увидеть происходящее, чинили всяческие препятствия, тогда как тем, кто желал посетить Нигерию, было оказано всяческое содействие. В барах и клубах, на заседаниях комиссий и на приемах «лагосскую линию»    с энтузиазмом и по заказу всячески проталкивали. Не жалели никаких усилий для того, чтобы представить позицию Нигерии, как единственно правильную, и любым возможным способом очернить дело Биафры, что не исключало и убийств общественных деятелей. Эта кампания оказалась довольно действенной. Очень многих влиятельных, но плохо информированных по этому вопросу людей убедили принять лагосскую пропаганду за чистую монету, не вдаваться слишком далеко в изучение истории вопроса и распространять дальше ту информацию, в которую они, возможно, верили сами.

Что касается технической помощи, предоставленной нигерийцам, то и здесь британское правительство было не более сговорчивым или откровенным, чем в вопросе вооружений. Неоднократно опровергалось то, что какой-либо британский военный персонал воюет на стороне нигерийцев, но вскоре стало известно, что нигерийскому правительству «в учебных целях»    были направлены британские технические кадры. Вполне возможно, что все эти люди не служили в армии Ее Величества на момент их посылки в Нигерию, поскольку ранее ушли в отставку с действительной службы, однако их наем на контрактной основе был осуществлен с ведома и согласия британского правительства. Хотя прикомандирование бывших морских и армейских советников к иностранным правительствам и правительствам стран Содружества для обучения войск является в мирное время общепринятой практикой, во время войны такие договоренности обычно пересматриваются.

Стало известно, да и не было сделано никаких попыток опровергнуть этот факт, что бывшие офицеры Королевского флота постоянно руководили и руководят блокадными операциями нигерийского флота. Они действуют при полной поддержке британского правительства. Именно блокада привела к тому, что в Биафре начался голод, в результате которого за 12 месяцев 1968 года по некоторым оценкам умерло около миллиона человек. Частичная блокада, которая обычно не распространяется на проходящие нейтральную инспекцию суда с грузами гуманитарной помощи для детей, с таким же успехом отвечала бы военным целям Нигерии. Однако полная блокада и возникший в ее результате голод не были неизбежным производным войны, а преднамеренно использовались как оружие против гражданского населения.

Сэр Дэвид Хант, среди множества сделанных им заявлений, подтверждающих его полную и безоговорочную поддержку деяний режима Говона и открытую личную враждебность к Биафре и ее лидеру, признал, что с самого начала военных действий «тесные связи между британской и нигерийской армиями и флотами поддерживались и укреплялись».   [24]24
  Речь в Кадуне. 24 ноября 1967 г. Би-Би-Си, Сводка о мировых радиопередачах; неарабская Африка, МЕ/2631/В/2.


[Закрыть]

Кроме всего вышеизложенного, правительство Вильсона оказало режиму Говона решающую поддержку на политической и дипломатической арене. К тому моменту, когда Биафра сама заявила о своей независимости, у Британии было три варианта выбора. Первое – признать новое государство; это означало бы просто оформление уже существовавшего на деле (с 1 августа 1966 года) разделения страны, произошедшего в тот момент, когда Говон возглавил группу армейских мятежников, а Оджукву отказался признать законность его власти. Но как вариант политики такая возможность не рассматривалась, и нет причин винить за это правительство.

Второе – заявить и твердо придерживаться политики нейтралитета в помыслах, словах и деяниях. В то время это не вызвало бы противодействия ни одной из сторон в предстоящем конфликте, потому что Оджукву принял бы подобную беспристрастность, как проявление честности (в том случае, если он все-таки попытался бы остаться верным широко разрекламированному мифу о нейтралитете Великобритании, так долго, как только возможно, просто потому, что он хотел в это верить), и потому, что Говон был уверен в своей быстрой победе.

Третье – объявить и оказывать полную моральную, политическую и военную поддержку режиму Говона. И снова Оджукву хотя и пожалел бы о подобном решении, но знал бы, что Британия, по крайней мере, плывет под своим настоящим флагом.

А правительство Вильсона решило следовать по третьему пути, но заявить, что выбрало второй. Поступив подобным образом и целый год всем рассказывая эту сказку, оно обдурило британский Парламент и народ, а также многие другие правительства, в частности Канады, США и скандинавских стран, которые, в конце концов, начали проявлять беспокойство и хотели установления мира в этом регионе с помощью взаимоприемлемого и беспристрастного посредника.

Все еще трудно определить те причины, по которым Британия решила полностью поддержать Лагос. Предысторию конфликта они должны были знать очень хорошо; даже если рассматривать ее с самой что ни на есть профедеральной точки зрения, то и тогда все «почему»    и «для чего»    этого дела показывали, что в отношении морали в нем было, может быть, шесть «почему»    и почти полторы дюжины «для чего»;   гражданские конфликты всегда запутанны, кровавы и редко разрешимы военными способами.

В дальнейшем приводились различные причины, но ни одна из них не выдерживала объективной оценки. Говорили, что Британия при любых обстоятельствах должна поддерживать правительство страны, входящей в Содружество перед лицом бунта, восстания или раскола. Это не так. Британия всегда имела полное право рассматривать любое событие по существу. Даже в те времена, когда Южная Африка была членом Содружества, Британия навряд ли поддержала бы любыми способами ее правительство в его борьбе с восстаниями банту, простив резню на расовой почве и убийство 30 тысяч банту.

Другая причина, взятая непосредственно из нигерийской пропаганды, это то, что Ибо Биафры силой заставили упирающееся меньшинство не-Ибо присоединиться к отделению от Нигерии, против их воли, затем, чтобы захватить в свои руки все нефтяные богатства Восточной Области. Все непосредственные свидетельства подтверждают, что этнические меньшинства полностью участвовали в процессе принятия решения о выходе из состава Нигерии и восприняли его с таким же энтузиазмом как и Ибо. Что касается нефти, то нигерийская пропаганда утверждала, что 97,3 % нефтяного производства Нигерии приходятся на не-Ибо территории. К счастью, нефтяная статистика, как главных нефтяных компаний, так и нигерийского правительства, вполне доступна для изучения. [25]25
  Джордж Кнапп. «Аспекты биафрской проблемы».   Лондон, 1968, с. 27, 28, 53 и 54.


[Закрыть]На декабрь месяц 1966 года из общей нефтедобычи Нигерии 36,5 % приходились на Средний Запад, который не был частью Биафры. В нефтедобыче Биафры, за тот же период, по данным Лагоса, 50 % приходятся на провинцию Аба (чисто ибовская территория), 20 % – на округ Ахоада (с большинством населения Ибо) и 30 % на округ Огони и Олоибири (район проживания огони-иджавов).

Кроме того, все очевидцы, побывавшие в тех местах в период, предшествовавший принятию решения о разрыве с Нигерией, говорили потом, что не нефть была его главной причиной.

Наиболее часто упоминаемая причина, в которую верит большинство людей, это то, что любое отделение плохо само по себе, потому что за ним неизбежно последует цепная реакция сепаратистских движений по всей Африке. Исправно размахивают призраком «балканизации»,   «дезинтеграции»    и «отката к трайбализму»,   которого пугаются даже обычно здравомыслящие люди.

Дэвид Уильямс, издатель журнала «Западная Африка»    и один из самых известных авторов, пишущих по этому вопросу, 27 октября 1968 года в газете «Дейли Миррор»    писал: «Все-таки федеральные силы в конце концов победят, и если эта часть света не должна стать мозаикой мелких, обанкротившихся, постоянно воюющих государств – они должны победить.»

Хотя подобные утверждения, отражающие точку зрения правительства Вильсона, раздавались достаточно часто, их явно никогда не подвергали особому сомнению. А тем более не требовалось им и подтверждение. Высказано ложное предположение, которое, тем не менее, считается соответствующим истине. Однако факты тезиса не подтверждают.

Прежде всего, Биафра – явление совершенно исключительное. Даже президент Конго Мобугу категорически заявил, что нет ни малейшего сходства между Биафрой и Катангой. Того же мнения придерживался и ооновский дипломат, доктор Конор О'Брайен, которого едва ли можно назвать сторонником политики раскола.

Кроме всего прочего, господин Вильсон, выступая против использования силы в Родезии, высказал опасение, что насилие в Южной Африке может породить целую цепь насилия по всему континенту. Действительно, опасность распространения насилия гораздо серьезнее опасности распространения эпидемии отделений, однако война продолжается, и никаких серьезных попыток остановить ее не предпринимается.

В-третьих, отделение по причине несовместимости – это вполне допустимое политическое решение в ситуации, когда два народа доказали, что навряд ли смогут даже просто мирно жить рядом. К подобному решению прибегли в случае с отделением Ирландии от Соединенного Королевства. Совсем недавно британское правительство дало согласие на отделение Ньясаленда от Центральноафриканской Федерации, Западного Камеруна от Нигерии (по результатам проведенного под наблюдением ООН референдума), Каймановых Островов от Федерации Вест-Индии, Ямайки от Западной Индии (после того как премьер Ямайки признал, что для отделения не было законных оснований); правительство согласилось также с просьбой Мусульманской Лиги об отделении от Индии в 1947 году, когда стало ясно, что единство Индии можно купить только ценой кровавой гражданский войны.

В прошлом британское правительство беспрекословно согласилось на «балканизацию»    Федерации Вест-Индии, Центральноафриканской Федерации и Малайской Федерации. И в каждом из этих случаев отделение не вызвало никакой цепной реакции в этих частях света. Некоторые из независимых государств в Вест-Индии так малы, что почти нежизнеспособны. Однако независимая Биафра была бы третьей по численности населения и первой по потенциальному благосостоянию в Африке.

Настоящую причину можно отыскать совершенно в другом. Видимых причин только две. Одна заключается в том, что Уайтхолл в самом начале войны получил от своего Верховного Комиссара в Лагосе информацию о том, что война будет недолгой, энергичной и мягкой, и что поддерживать, без сомнения, нужно победителя. В политическом смысле это не такое уж исключительное заявление. Никто не поддерживает государства, которые через неделю или две должны исчезнуть с политической карты. Однако, когда стало совершенно ясно, что вся ситуация была ошибочно понята полномочным представителем Ее Величества и его командой, и что их информация было ложной, что «восстание Оджукву»    на самом деле было сильным и пользующимся широкой поддержкой в массах народным движением, что война затянется на многие месяцы, а может быть и годы, а число убитых будет постоянно возрастать, что поведение нигерийской армии по отношению к населению Биафры – без различия его этнической принадлежности – вызывает все большую и большую тревогу, тогда британское правительство заслужило суровое осуждение за то, что его политика не только не была пересмотрена, но и продолжала идти по возрастающей.

Могут возразить, что почти до конца 1967 года британское правительство не знало, как использовалось оружие и его дипломатическая поддержка. Но уже в 1968 году было так много доказательств, так много свидетельств очевидцев, фотографий, достоверных отчетов, так много новостей и телефильмов, что вполне обоснованные подозрения возникли бы у кого угодно.

Другая явная причина, по которой правительство Вильсона продолжало ублажать и поддерживать Говона в политической, дипломатической и военной областях уже даже после того, как стали известны все факты, заключается в том, что Британия решила (хотя никто не объяснил, путем каких рассуждений они пришли к этому решению), что нигерийский рынок должен остаться неприкосновенным, во что бы это ни обошлось.

Но все это стало известно только после повторного расследования, проведенного той немногочисленной группой людей, которые были достаточно заинтересованы, чтобы задавать вопросы. В течение 12 месяцев маска нейтралитета держалась крепко, соскальзывая лишь иногда и открывая прячущуюся за ней слепую пристрастность.

20 июня 1967 года, через 16 дней после начала войны, лорд Уолстон заявил в палате Лордов, что у правительства нет ни малейшего намерения вмешиваться во внутренние дела Нигерии и что они ясно дали это понять всем нигерийским руководителям. [26]26
  ООЗАП. 20 июня 1967. кол. 1376.


[Закрыть]

8 недель спустя, на вопрос журналистов об отправке оружия из аэропорта Гетуик был дан ответ, что это было всего лишь выполнение давних задолженностей по поставкам. Обман с «нейтралитетом»    продолжался, не вызывая сомнений, пока в январе 1968 года не начали раздаваться удивленные голоса. 25 января лорд Шеперд, которого лорд Конесфорд попросил уточнить его позицию, ответил: «Мы нейтральны по отношению к обеим сторонам, но в Нигерии есть признанное правительство… мы, конечно, не помогаем ни той, ни другой стороне».   [27]27
  ООЗАП.25.1.68. кол. 4378.


[Закрыть]

Четыре дня спустя он признал, что Британия поставляет Нигерии буквально все ее военное снаряжение. К 13 февраля лорд Шеперд все еще продолжал загадывать шарады, но в несколько ином виде. Он сказал в палате Лордов: «Прекращение всех поставок оружия могло бы рассматриваться Лагосом, как односторонний, нарушающий нейтралитет акт, направленный против них и против нашей собственной, провозглашенной нами политики поддержки единой Нигерии».   [28]28
  ООЗАП. 13.2.68, кол 90–91


[Закрыть]

Вопрос оставался, и продолжать обман становилось все сложнее. 21 мая Джордж Томсон развил тему, начатую Шепердом. Отвечая на вопрос, заданный в палате Общин, он заявил, что «нейтралитет означал бы поддержку бунтовщиков».   [29]29
  ООЗАП. 21.5.68, кол 266


[Закрыть]

Шарада оставалась неразгаданной вплоть до начала серьезных дебатов (24 августа), в ходе которых правительство Вильсона наконец-то признало, что всегда поддерживало Говона во всем, что он делал

На международной дипломатической арене вся чудовищность последствий этого неправильного истолкования ситуации стала ясна гораздо позже. В 1968 году большинство иностранных правительств допускало, что Британия была нейтральна, по крайней мере в политическом отношении, и, следовательно, на нее можно было возложить исполнение функций беспристрастного посредника, буде таковой потребуется. На самом же деле Британия одновременно и заверяла Лагос, что поставки оружия будут продолжены (а следовательно, поощряла федеральное правительство биться до горького и кровавого конца) и заявляла, обращаясь к мировой общественности, что делает все возможное (по секретным дипломатическим каналам), чтобы добиться прекращения огня и проведения мирных переговоров, используя всю силу убеждения своей дипломатии, чтобы воспрепятствовать всем заинтересованным правительствам последовать примеру Танзании. Берега Слоновой Кости и Габона, которые признали Биафру. Но когда все возрастающее давление со стороны мирового общественного мнения заставило наконец Нигерию начать мирные переговоры, британцы стали закулисными представителями и защитниками интересов нигерийцев. Это был двенадцатимесячный обман. В то время как другие правительства становились все беспокойнее и хотели начать действовать, их пытались отговорить от этого, заявляя: «В данной ситуации мы «можем гораздо успешнее содействовать мирному урегулированию: вмешательство извне, какими бы добрыми намерениями оно не было продиктовано, может только затемнить вопрос, оставьте все нам, и мы сами сделаем все, что можно».

Действительно, Британия делала все, что могла – чтобы обеспечить безусловную военную победу Нигерии, окончательно добить Биафру. Отказ полковника Оджукву принять правительство Вильсона в качестве посредника, до тех пор, пока оно остается крупнейшим поставщиком оружия его врагам, был сурово осужден, как еще один пример той жестокой непримиримости, в которой его всегда обвиняли, когда он отказывался поддаваться на самые явные хитрости Нигерии или Лондона.

Тем не менее, маска «нейтралитета»    почти сработала, обманув даже биафрцев. Многие люди, занимавшие важные посты в правительстве Биафры, все-таки хотели верить, даже если факты, доходившие до их бюро, свидетельствовали об обратном. Сэр Льюис Мбанефо, главный судья Биафры, и впоследствии руководитель на переговорах в Кампале, в течение нескольких недель вел переговоры с представителями британского правительства и лордом Шепердом, в надежде, что их заверения в нейтралитете и стремлении к миру были искренними.

Если на крючок попались даже биафрцы, которые весьма близко к сердцу принимали то, что происходило, то, конечно, попались и другие правительства, интерес которых к проблеме был менее глубоким. 9 сентября 1968 года Ричард Никсон, в то время боровшийся за президентский пост, невольно продемонстрировал те колебания, которые существовали в мировом общественном мнении по вопросу о твердой позиции в конфликте Нигерия-Биафра. Он сказал: «До сих пор усилиям по оказанию помощи народу Биафры мешали желание центрального правительства Нигерии во что бы то ни стало добиться победы и страх народа Ибо перед тем, что поражение обернется массовыми зверствами и геноцидом. Но геноцид это то, что происходит сейчас, а голод – это смерть. Теперь не время для церемоний или «переговоров по различным каналам»    и дипломатических тонкостей. Уничтожение целого народа – это безнравственная цель даже в самой нравственной из войн. Она никогда не может быть оправдана, она никогда не может быть прощена».

И тем не менее, в 1968 году весь мир только и делал, что церемонился, пытался пройти по дипломатическим каналам, соблюсти все дипломатические тонкости. Это не значит, что честное заявление со стороны Британии о наличии у нее традиционной заинтересованности сразу же повлекло бы за собой различные инициативы со стороны других держав, или что любая подобная инициатива привела бы к установлению мира. Но справедливости ради надо сказать, что предупреждение «руки прочь!»    со стороны Британии и ее самовольно захваченная монополия на роль посредника обеспечили такое положение дел, при котором ни одна подобная инициатива даже и не могла быть предпринята кем-то еще.

Дебаты в палате Общин 27 августа заслуживают краткого описания, поскольку там произошло то, что журналисты на следующий день описывали как «одно из самых удивительных проявлений враждебности по отношению к правительству… изо всех виденных в Палате за многие годы»    (»Ф   айненшл таймс»)   , «некачественную работу»    (»Г   ардиан»)   , «Фантастический беспорядок»    (»Т   аймс»)   .

В тот день дебаты шли как в палате Общин, так и в палате Лордов. Все они касались проблемы Нигерия-Биафра. Через несколько часов после того, как граф Корк-и-Оррери рассказал о том, как используется британское оружие в Нигерии, господин Томсон открыто заявил об истинной роли британского правительства. Говоря о начавшейся 13 месяцев назад войне, он сказал Палате: «В то время правительству Ее Величества было невозможно придерживаться нейтралитета».

А дальше вышло так, что и он, и его коллеги защищали нигерийские интересы более преданно, более страстно и более пристрастно, а временами и более яростно, чем могли бы это сделать сами нигерийцы.

Для начала господин Томсон ясно дал понять, что Британия сделала свой недвусмысленный выбор в самой кровавой за последние десятилетия локальной войне, и что к этому решению она пришла еще 13 месяцев назад. Он продолжал утверждать, что лагосское правительство было готово пойти на уступки в том, что касается конституционного устройства, посредством которого должна была быть воплощена идея единства, а далее упомянул слово «конфедерация»    (Это никогда не было подтверждено Лагосом, который в действительности утверждал как раз обратное.). Однако Томсон в своем докладе Палате о переговорах между Говоном и Оджукву, предшествовавших войне, ни разу не упомянул о том, что полковник Оджукву постоянно и настойчиво предлагал конфедерацию, как способ сохранить единство, не прибегая к войне.

Если у членов Парламента и оставались еще какие-то сомнения по поводу полной поддержки британским правительством Говона, то их развеял государственный министр Уильям Уайтлок. Зачитывая слово в слово по бумажке, которую ему подготовил чиновник в Министерстве по делам Содружества, этот министр выдал прекрасный образчик того, что свидетели позже описывали, как самый пристрастный вариант пропагандистской продукции иностранного государства, когда-либо слышанный в палате Общин.

Он начал с резких нападок на Биафру, очернил дело, за которое она боролась, и особой мишенью избрал ее заграничную пресс-службу и то маленькое информационное агентство в Женеве, которое распространяло новости Биафры для международной прессы. Он обвинил членов парламента, которые верили всему, что исходило от Биафры, в том, что они легковерны. Из-за какого-то странного поворота в ходе рассуждений, он начал уверять Палату, что решающее нигерийское наступление на земли Ибо, о котором заявил сам генерал Говон по британскому телевидению за день до этого, было вовсе не окончательным наступлением (несмотря на то, что сказал Говон), а всего лишь длительной подготовкой к решающему штурму.

Далее он зачел по своей бумажке почти дословный повтор главных военно-пропагандистских откровений Нигерии, которые, как давным-давно было доказано независимым расследованием, были либо совершенно ложными, либо просто вводили в заблуждение.

Уайтлок должен был «заболтать»    последние 32 минуты дебатов, чтобы Палата в 10 часов закончила заседание, не успев проголосовать. Правила проведения дебатов были согласованы накануне. Но по мере того, как позиция правительства становилась все яснее и понятнее сначала изумленной, а потом и оскорбленной Палате, разразился страшный скандал. 19 раз Уайтлока прерывали те члены Палаты, которые хотели выразить свое возмущение. Г-жа Джоан Викерс, обычно не склонная к вспышкам гнева, бросила реплику: «В своем выступлении при открытии заседания, министр (Томсон) заявил, что британское правительство будет нейтральным. Считает ли Достопочтенный Джентльмен, что в своей речи он следует по пути, указанному его Достопочтенным другом?»

Уайтлок ответил прямо. Он напомнил г-же Джоан, что Томсон сказал, что правительство в данной ситуации не может оставаться нейтральным. После чего продолжил дальше свое чтение.

К этому времени Палата хотела получить хоть какой-то шанс проголосовать. Но было слишком поздно. И напрасно Сэр Дуглас Гловер говорил о том, что когда накануне члены парламента согласились, что вопрос не будет голосоваться, они и представления не имели, какую линию поведения изберет правительство. Дебаты были заболтаны, и в то время, как приблизительный уровень смертности в Биафре колебался от 6 до 10 тысяч человек в день, парламентарии снова разъехались на каникулы. По иронии судьбы, причиной спешного созыва парламента во время летнего перерыва, была не Биафра, а ввод советских войск в Чехословакию, агрессия, при которой погибло менее сотни человек.

После 27 августа все прояснилось. Маски были сброшены и границы обозначены. Для сторонников Нигерии, как в Уайтхолле, так и за его пределами, теперь можно было не притворяться. На повестке дня теперь было не укрывательство, а оправдание. Проговоновская компания набирала силу. Лидеров общественного мнения отводили в сторонку в барах и клубах и тщательно пичкали затертыми аргументами о неминуемой балканизации Африки, абсолютной необходимости сохранить не столько Нигерию, как Нигерию генерала Говона, о тайном кошмаре строящих зловещие планы Ибо и о внушающем страх полковнике Оджукву. Корреспондентам, посещавшим ежедневные брифинги в Министерстве по делам Содружества, скармливали «заслуживающие доверия»    россказни о крупномасштабной французской помощи, направляемой в Биафру из Габона, что, очевидно, делало необходимой поставку большего количества винтовок, патронов и «Саладинов»    из Британии. Подспудные антифранцузские, или, по крайней мере, антиголлистские чувства среди некоторой части газетчиков, правых консерваторов и левых лейбористов были усиленно подогреваемы.

И снова в Палате общин 22 октября Майкл Стюарт, министр иностранных дел, со времени возникновения двух департаментов занимающийся и Содружеством, взвалил на полковника Оджукву ответственность за неминуемую гибель его народа, «подтверждая»,   что никакого геноцида и не было, и настаивая на том, что Британия должна продолжать поставки оружия. [30]30
  «Вчера в парламенте».   Дейли Телеграф, 23.10.1968.


[Закрыть]

На всех уровнях началась мощная кампания по дискредитации не только пропаганды Биафры, но даже отчетов Красного Креста и журналистов, где говорилось об уровне смертности от голода, убийствах нигерийской армией гражданских лиц и той участи, что готовится биафрцам в случае их поражения.

У тех, кто пристально следил за этой кампанией, возникло мрачное предчувствие, особенно у тех, кто помнил маленькую, но крикливую клику крайне раболепных джентльменов, которые в 1938 году взяли на себя роль «адвокатов дьявола»    при нацистской Германии и отчасти старавшихся убедить своих слушателей в том, что любое упоминание о плохом обращении немцев с евреями было пропагандой, которую спокойно можно было не принимать в расчет. Избранная тактика, выдвигаемые доводы, слепая уверенность во врожденной пристрастности тех, кто заявлял, что своими глазами видел, что происходит, и почти личностный пыл, привносимый в обливание грязью тех, кто был лучше информирован, во всем этом проявляется просто поражающее сходство этих двух примеров.

До странности похожи не только доводы, но также и источники, и те, кто позволяет использовать себя как источник – передавая сообщение. Главным образом, это либо достаточно глупые парламентарии и другие общественные деятели, которые подвержены отравлению идеями, переданными по сети «старых приятелей»,   либо те, кто имеет личную, политическую или финансовую заинтересованность, или прожил в стране счастливые годы молодости и теперь не может слышать, как о ней дурно отзываются; либо же не слишком проницательные журналисты, пишмашинки которых можно купить за оплаченную правительством поездку в сопровождении очаровательной молодой секретарши из Министерства информации и оказанное на месте широкое гостеприимство. Большинство этих людей позволяет использовать себя в качестве канала для передачи информации непреднамеренно, хотя, если провести несколько дней, проверяя достоверность того, о чем им рассказали, то, возможно, это окупило бы все затраты.