Текст книги "История Биафры"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Пост Постскриптум

В течение первых трех месяцев 1968 года обстановка в Биафре едва ли вообще изменилась. Обе армии все еще ведут ожесточенные бои, нехватка продовольствия, по свидетельствам таких очевидцев как профессор Гарвардского университета Джин Майер и сенатор-республиканец от штата Нью-Йорк Чарлз Гуделл, означает, что Биафра стремительно движется ни к чему иному, как к массовому голоду. Нет никаких изменений и в политике британского правительства.

С чисто военной точки зрения за три месяца, с 1 января по 31 марта 1969 года, у Биафры были и некоторые потери, и некоторые приобретения. В течение первых 2 месяцев биафрцы следовали своей новой военной доктрине «окружай и обходи»,   избегали крупных столкновений с нигерийцами и только отражали их атаки с заранее подготовленных оборонительных позиций, а сами ограничивались уничтожением изолированных передовых отрядов нигерийцев, устраивали помехи на дорогах, по которым шло их снабжение и окружали главные места сосредоточения их войск. Так окружение 4 тысяч солдат федеральных войск в Оверри, законченное как раз перед рождеством 1968 года, удалось сохранить после тяжелых боев вдоль главной дороги из Порт-Харкорта в Оверри. В начале февраля нигерийцы прорвали блокаду на пять дней, и нескольким грузовикам удалось прорваться в город. Однако биафрцы восстановили свой контроль за дорогой, и нигерийцам пришлось сбрасывать продовольствие своему гарнизону с самолетов. Дальше на восток вокруг Абы тактика биафрцев была той же самой.

По возвращении из Биафры господин Уинстон Черчилль в марте сказал автору, что биафрцы возили его в деревню Эбери, примерно в 10 милях к юго-западу от Абы. Это была поразительная новость, потому что в конце августа автор видел как Уильямс, Эразмус и тысяча их десантников шаг за шагом оттеснялись от Эбери, в то время как III федеральная дивизия полковника Адекунле безжалостно продвигалась к северу. И то, что биафрцы не только вернулись в Эбери, но и смогли привезти туда на грузовике иностранного корреспондента, означало, что хотя бы в одном районе они продвинулись значительно дальше 25 миль от тех позиций, которые занимали в конце сентября.

То, что биафрцы находятся так близко к Азумини, в 14 милях к юго-востоку от Абы, служит признаком того, что они пользуются все той же тактикой, что и при окружении Оверри: удар с обеих сторон с обхватом по флангам, за которым следует нанесение решающего удара по главной дороге для того, чтобы перерезать линии коммуникаций.

Дальше на севере обстановка сложилась для биафрцев не так благоприятно. С 30 сентября 1968 года, т. е. в течение почти 6 месяцев, нигерийцы были больше заняты укреплением не знаменитой III дивизии, а менее мобильной Второй, располагавшейся в Энугу, Первой – в Ониче.

В начале марта 2 Дивизия одновременно атаковала в направлении к западу от Авки и к востоку от Оничи, заделав таким образом десятимильную брешь в районе дороги, чего им не удавалось сделать в течение предыдущих 12 месяцев. Биафрцы контратаковали и отбили этот участок дороги. В конце месяца за обладание этим последним 68-мильным участком дороги из Энугу в Оничу все еще шли ожесточенные бои. В последнюю неделю марта I дивизия предприняла сильнейшее наступление из Окигви, явно намереваясь взять Умуахью. Вполне возможно, что это наступление было специально рассчитано по времени так, чтобы совпасть с визитом Вильсона в Нигерию, но была и еще одна вероятная причина – начало сезона дождей. К середине апреля ежегодные муссоны приносят долгие дожди, которые продолжаются до октября. Полковник Оджукву рассчитывал именно на муссоны, чтобы помешать ночным бомбардировкам аэропорта Ули и парашютированию продовольствия, с помощью которого 4 тысячи усталых федеральных солдат гарнизона Оверри могли сохранить свои жизни. Дожди должны были размыть грунтовые дороги, по которым в сухой сезон могли пройти передовые отряды британских бронемашин, но которые становились непроходимыми в сезон дождей. Нигерийцы не хуже полковника понимали, что надо опередить дожди, которые биафрцы любили, потому что они помогали обороняющимся, а нигерийские солдаты, находившиеся за много миль от дома, начинали ненавидеть.

В эти же 100 дней произошел еще один – очередной – взрыв интереса к Биафре в Парламенте, прессе и обществе Британии, и у тех немногих журналистов, которые в почти полном одиночестве до сих пор придерживались того мнения, что военное решение проблемы невозможно, появились новые союзники. «Брешь доверия»    была расширена Уинстоном Черчиллем. С поручением от «Таймс»    написать серию новых репортажей и статей он прибыл сначала в Нигерию, а потом в Биафру. Вернувшись оттуда, он потом признал, что после посещения Нигерии был совершенно убежден, что гражданские центры и лагеря беженцев не подвергались постоянным бомбардировкам и что число жертв голода было очень преувеличено. Это убеждение, сказал он, появилось у него под влиянием настойчивых заверений британского Верховного Комиссара в Лагосе, сэра Дэвида Ханта, и британского военного атташе полковника Боба Скотта. Но несколько дней, проведенных в Биафре, явились как бы толчком. Господин Черчилль пришел к выводу, что никто в британских официальных кругах и представления не имеет о том, что происходит на самом деле. Он стал первым журналистом, у которого хватило храбрости сказать (в первом же репортаже), что ему стыдно признать, что он попался на удочку ложной информации, подсунутой ему в Лагосе.

Его статьи вызвали в Британии переполох, породив огромное количество статей, писем и ответов. Они осветили ту атаку, которая была предпринята с Флит-стрит против британского Верховного Комиссариата в Лагосе и министерства иностранных дел и по делам Содружества в Уайтхолле отдельными журналистами, которые рассказали, что они видели в Биафре и к каким выводам – и они, и многие другие – пришли. В своей передовице от 12 марта «Таймс»    жаловалась на «мелочную кампанию против господина Черчилля»    и в заключение осуждала попытку скрыть факты голода, бомбежек и смертей путем «опорочивания отдельных личностей».

На следующий день в письме к издателю «Таймс»    Майкл Липмен рассказал, как один чиновник из Министерства по делам Содружества позволил себе позвонить редактору одной провинциальной газеты и предостеречь его против того, что может сказать Липмен после трех поездок в Биафру и одной в Нигерию. Далее господин Липмен мельком упомянул о том, что он слышал, что было высказано предположение о том, что он брал деньги от Оджукву за свои статьи.

Одним из проявлений заинтересованности в Британии (после репортажей господина Черчилля, хотя писал он в основном о постоянных бомбежках, о которых уже писали неоднократно) был возросший интерес к проблеме в Парламенте, достигший своей кульминации в третьих по счету дебатах по этому вопросу, которые состоялись 20 марта. Это было еще одно упражнение в пустой болтовне. Обсуждения главных вопросов – о посылке британским правительством оружия в район гражданской войны, или для поддержки военной диктатуры с целью причинения страданий биафрскому народу, тщательно избегали.

Консервативная партия, если судить по некоторой неинформированности ее представителей, казалась либо не имеющей никакого мнения по данному вопросу, либо готовящей умную оппозицию правительству по тому единственному вопросу, в котором могла бы получить некоторую поддержку от заднескамеечников собственной партии господина Вильсона.

Но в самом начале дебатов Вильсон заявил, что сам поедет в Нигерию. Скептическое отношение к необходимости такого личного появления и его практической полезности явно проявилось как в палате Общин, так и в печати. Но поскольку накануне визита корреспонденты предположили, что Вильсон, может быть, не против после Нигерии полететь в Биафру, чтобы увидеть Оджукву (и другую сторону медали), то появился проблеск надежды на то, что британское правительство наконец-то решило рассмотреть проблему во всех ее аспектах, а не только в той части, которая соответствовала их собственным сложившимся убеждениям.

Явно надеясь на это, полковник Оджукву пригласил господина Вильсона приехать в Биафру, хотя для того, чтобы сделать подобное предложение, ему с большим трудом пришлось преодолевать оппозицию внутри страны, сопротивление самой идее приглашения человека, которого так искренне ненавидело население Биафры.

Оптимизм был преждевременным, поскольку предложение полковника Оджукву повергло в замешательство британский официальный мир. Было известно, что Вильсон хотел вернуться в Лондон, чтобы рассказать палате Общин о своих впечатлениях. Но возникло приглашение от Оджукву, и стало трудно представить, как господин Вильсон может поехать в Биафру, увидеть то, что он несомненно увидит и рассказать о том, что он видел, да сделать это в то же время таким образом, чтобы все рассказанное соответствовало его собственной предыдущей политике и высказываниям его коллег. Проблема была сложной, но решили ее быстро.

В «Санди Таймс»    от 30 марта господин Войн, сопровождавший премьера в поездке по Нигерии, успокоил обескураженных читателей. «Между прочим, – писал он, – господин Вильсон никогда и не намеревался посещать территории раскольников».

В «Санди Таймс»    от того же числа Николас Кэррол дал читателям то, что может послужить прекрасным объяснением краткой реплики его коллеги: «И все-таки, каким бы – по необходимости – поверхностным ни был визит господина Вильсона, он видел вполне достаточно того, что подтверждало все, что он уже слышал от своих хозяев и своих собственных советников».

1 апреля 1969 года.