Текст книги "Дело трех императоров"

Автор книги: Фред Варгас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

XXIV

Валанс пришел к Руджери очень поздно, почти в обеденное время. Он проснулся внезапно, вскочил с постели и, как мог, попытался привести в порядок измятый костюм. Давно уже он не появлялся на людях в таком неряшливом виде. После ухода Лауры он проспал несколько часов, но сон был тревожным и нисколько не освежил его. Под глазами набрякли тяжелые мешки.

Руджери не было на месте. Стоя в коридоре перед запертой дверью, Валанс топнул ногой с досады. Если он не найдет Руджери, то не сможет вечером уехать в Милан. Никто из коллег Руджери не мог объяснить, куда он девался. Они лишь посоветовали Валансу зайти попозже.

Валанс уже два часа шагал по римским улицам и совершенно выбился из сил. Мысль о поезде, который увезет его из этого города, превратилась в наваждение. Он зашел на главный вокзал за расписанием, взял его и положил в карман. То, что у него в кармане было расписание, физически приближало его к желанному отъезду. У него было ощущение, что только в поезде он сможет почувствовать себя нормально, только там пройдет головная боль и что, если он задержится в Риме, случится что-то скверное. Остановившись перед витриной, он погляделся в нее. Утром он не успел побриться, и сейчас ему показалось, что с этой щетиной он похож на сбежавшего из тюрьмы. И вновь возникло тягостное ощущение, какое он испытал вчера вечером, когда пришлось опереться о стену, – что сила постепенно, рывками уходит из него. Он купил бритву, зашел в ближайшее кафе и побрился там в туалете. Пальцами пригладил волосы, которые слиплись от пота, когда он спал в душной комнате. Если не остережешься, Рим покроет тебя своим липким, грязным налетом гораздо быстрее, чем можно себе представить. Он подставил под кран руки до локтей, побрызгал водой на грудь, застегнул еще влажную рубашку и почувствовал, что готов к встрече с Руджери. Только бы этот болван уже вернулся к себе в кабинет. До поезда оставалось чуть больше шести часов.

Но Руджери еще не пришел. В полицейском участке царила суета. Ночью, около трех часов утра, на виа делла Кончилиационе произошло убийство. Жертве перерезали горло, да так, что голова чуть не отвалилась. Об этом Валансу рассказал совсем юный полицейский, понуро сидевший на скамейке в коридоре. Он не выдержал этого зрелища, и коллеги увели его с места преступления.

– Все вдруг завертелось, – тихо сказал он. – Говорят, со временем это проходит, ко всему можно привыкнуть.

– Руджери был там с самого утра? – нетерпеливо спросил Валанс.

– Но я не хочу привыкать к такому. Смотреть на это черное платье, все залитое кровью, на голубей вокруг…

Молодой человек икнул, и Валанс, размахнувшись, звучно хлопнул его по спине, чтобы немного взбодрить.

– Руджери? – повторил он.

– Руджери там, возле нее, возле убитой, еще с утра, – ответил юный полицейский. – Говорит, что намерен заняться этим лично, хоть это и не его участок. У него очень усталый вид. Это продолжение дела Валюбера.

– Возле нее? – выдохнул Валанс. – Руджери – возле нее?

Его рука вцепилась в плечо юноши. Он услышал собственный голос: он говорил почти шепотом.

– Она – это кто?

– Я не знаю, как ее зовут, синьор. Красивое лицо, на вид лет сорок, а может, чуть побольше, трудно сказать. Ведь она вся в крови. По лицу рассыпались черные волосы, горло перерезано. Там еще епископ, который вроде был с ней хорошо знаком, и молодой человек, с именем, как у римского императора: ему было почти так же плохо, как мне.

Валанс закрыл глаза. Его тело только что разлетелось на массу неуправляемых осколков. Он чувствовал, как сердце колотится у него в ногах, в затылке, и этот глухой гул приводил его в ужас.

– Адрес! – крикнул он. – Адрес… скорее!

– В самом начале улицы, на левой стороне, если стоять лицом к святому Петру.

Валанс отпустил его плечо и бросился на улицу. Взять такси он не мог. Говорить с таксистом, назвать ему адрес, достать деньги, сидеть на заднем сиденье машины – все это сейчас казалось ему невыполнимым. И он отправился туда пешком, временами – бегом, если на это хватало сил. Почему, почему он не проводил ее? Чтобы добраться от его отеля до «Гарибальди», она должна была перейти мост Святого Ангела, свернуть на набережную, потом на виа делла Кончилиационе. В три часа утра, когда он опять заснул, она, должно быть, шла по этой улице, медленно, чуть ссутулившись, прижав руки к бокам и запахнувшись в свой черный плащ. Шла широко, небрежно шагая, шла задумавшись, не вполне трезвая, отрешенная. И ее убили.

Еще издалека он увидел группу полицейских: они перекрыли движение по левой стороне улицы. Он побежал к ним. В кармане пиджака лежал отчет, который он утром сложил и засунул в конверт. «Какая чушь, бедный мой Ришар, – сказала она. – Так ты, выходит, ничего не понимаешь? Ты ничего не заметил?» Но что он должен был заметить? Что?

Когда Валанс подошел, Руджери выслушивал показания свидетеля. Труп был накрыт брезентом, его окружали пятеро полицейских. Руджери смотрел, как Валанс приближается к нему.

– Вы запыхались, месье Валанс, – сказал он. – Мне доложили, что вы искали меня. Сожалею, что не позвонил вам, но вы же понимаете, тут такое… Я просто не успел. Это новое убийство меняет все. Боюсь, мы с самого начала шли по ложному пути.

Руджери обернулся к стоявшему в ожидании свидетелю. Этот человек был весь в поту.

Валанс подошел к телу, накрытому брезентом, и присел на корточки, опершись ладонями на асфальт. Ему казалось, что земля качается у него под ногами. Один из полицейских собрался его отогнать.

– Не трогайте его, – вмешался Руджери. – Он имеет право взглянуть. Предупреждаю, месье Валанс, на это смотреть нелегко, но если вам очень нужно…

Валанс сделал глубокий вдох и знаком подозвал полицейского.

– Приподнимите брезент, – сказал он тихо.

Брезгливо поморщившись, полицейский перешагнул через труп и, отодвинув брезент, открыл верхнюю половину тела.

Руджери наблюдал за Валансом. Сегодня с утра здесь было уже три обморока, и мертвенная бледность этого большого лица не предвещала ничего хорошего. Но Валанс не упал в обморок.

– Это Мария Верди, – пробормотал Валанс, с трудом выпрямляясь во весь рост. – Это Мария Верди, Святая Совесть Священных Архивов Ватиканки.

– А вы этого не знали?

Валанс знаком показал, что не хочет разговаривать. Он протянул руку, чтобы набросить брезент на строгое, с правильными чертами лицо итальянки, и сейчас, только сейчас, его рука начала сильно дрожать.

– Вы устали, месье Валанс, – сказал Руджери. – Можете подождать в моем кабинете, здесь я уже почти закончил.

Принесли носилки. Тело подняли, и двери фургона захлопнулись за ним. Валанс отвернулся и зашагал прочь.

Отель «Гарибальди» был в двух шага от места убийства. Лаура сидела на высоком табурете за стойкой бара с таким видом, словно все вокруг ей безразлично. Валанс сел рядом и заказал себе виски. Его все еще трясло. Лаура взглянула на него.

– Я хочу побыть одна, – сказала она.

Валанс закусил губу. Надо чуть помедлить, выпить перед разговором немного виски, и тогда он станет таким же бесстрастным, каким был сегодня ночью.

– Сегодня утром кое-что произошло, – сказал он наконец, поставив стакан на стойку.

– Бедный мой Ришар, если бы ты знал, как мне на это наплевать.

– Кто-то перерезал глотку Марии Верди, ходячей совести Ватиканки. Это случилось в три часа утра, на виа делла Кончилиационе.

– Чем она провинилась, бедняжка?

– Пока не знаю. Ты была с ней знакома?

– Конечно. Еще бы. Я же столько лет болтаюсь в Ватиканке… Когда Анри был студентом, Мария уже там работала. Мальчики часто рассказывают мне о ней.

– Где ты была в три часа утра?

– Что, опять начинается? У тебя новый приступ?

– Ты ушла от меня примерно в половине третьего. Чтобы дойти от моего отеля до виа делла Кончилиационе, трезвому нужно четверть часа, а пьяному – полчаса.

– А почему ты сегодня не пишешь? Не делаешь пометок в блокноте? Думаешь, я стану говорить просто так, в пространство, без протокола? Ты спишь и видишь сны, Ришар. Уходи, я больше не желаю тебя видеть.

Валанс не шелохнулся.

– Ну, тогда я уйду, – сказала Лаура, соскальзывая с табурета.

Она пошла через зал к выходу.

– А знаешь, Ришар, – сказала она у самой двери, не оборачиваясь, – сегодня ночью я не ходила по виа делла Кончилиационе. И делай с этим что хочешь. Попытайся выяснить, лгу я или говорю правду. Надо же тебе чем-то себя занять.

XXV

Валанс зашел в отель и полностью переоделся. Достав из кармана отчет по делу Валюбера, он швырнул его на стол. Теперь, после второго убийства, придется начинать все сначала. За последние часы ситуация осложнилась, а хуже всего было то, что в данный момент он чувствовал себя не способным понимать что бы то ни было. С тех пор как он проснулся, события бросали его из одного конца города в другой, не давая ему возможности привести себя в порядок. Спасение было совсем близко: поезд на Милан отправлялся через два часа. Еще не поздно было все бросить, но даже обдумывать то или иное решение ему сейчас казалось слишком трудным. И он был почти счастлив, когда снова обнаружил Тиберия на посту, у дверей отеля. Значит, не придется в одиночестве идти к Руджери. А то, что неизменный в своем упорстве Тиберий опять оказался на его пути, было, можно сказать, естественным.

– Вид у тебя неважный, – сказал ему Валанс.

– У тебя тоже, – ответил Тиберий.

Валанса покоробило это неожиданное обращение на «ты». Но он был не в форме и не чувствовал в себе сил, чтобы поставить Тиберия на место.

– С чего это ты мне тыкаешь? – спросил он только.

– Это честь, которую государи должны оказывать умирающим, – пояснил Тиберий.

– Звучит весело.

– Да, не сказать чтобы грустно. Вчера вечером я был мертв.

– Правда?

– Клавдий и Нерон сидели со мной до двух часов утра. Потом Нерона сморило, и он бесформенной кучей осел на тротуар, а Клавдий намекнул мне, что с них, пожалуй, хватит. И они пошли спать, а я немножко прогулялся перед тем, как идти домой. А когда я узнал от Лоренцо, что убили Святую Совесть, мне сильно полегчало, хоть я и любил ее, и, увидев, как она мертвая валяется на асфальте, два часа не мог прийти в себя. А если мне полегчало, из этого логически следует, что вам стало хуже.

– Ты о чем?

– Лаура не убивала Святую Совесть, потому что это было бы бессмысленным. Эти две женщины никак не были связаны друг с другом. Могла ли Святая Совесть знать что-нибудь такое, что было бы опасно для Лауры? Нет, не могла. Святая Совесть вообще мало что знает, если не считать ее познаний о фондах Ватиканки. Значит, надо вернуться к первоначальной версии, то есть к рисунку Микеланджело. А Лаура вырвалась из вашего капкана. Она вырвалась из вашего капкана, и я могу вздохнуть свободно. Теперь вам придется побегать, пока вы опять ее поймаете. Придется пошевелить мозгами.

– Сейчас я не могу шевелить мозгами, Тиберий. Пошли.

– Вам скверно, и это меня безумно радует. Это убийство так некстати, да? Оно такое непонятное, такое омерзительное?

– Я подумал, что это Лауру убили.

– И были разочарованы, когда узнали, что ошиблись?

– Нет. Я почувствовал облегчение. Из-за этого я даже не успел подумать о возможных причинах второго убийства. Успел только удостовериться, что Лаура Валюбер жива.

– Вы все еще ее любите? – спросил Тиберий, скорчив жалостную гримасу.

Валанс остановился и пристально взглянул на Тиберия, который, сложив руки за спиной, с невинным видом уставился куда-то вдаль.

– Она тебе рассказала?

Тиберий покачал головой. Валанс зашагал дальше.

– Вы мне не ответили, – настаивал Тиберий. – Вы все еще ее любите?

Валанс опять промолчал. Он не привык, чтобы его так бесцеремонно расспрашивали.

– Нет, – ответил он наконец.

– Тем лучше, – сказал Тиберий.

– Почему?

Тиберий обернулся:

– Потому что в день убийства Анри вы, между прочим, были в Италии, верно? От Милана до Рима не так уж далеко. И если бы вы по-прежнему любили Лауру… Но никому не пришло в голову спросить у вас, что вы делали в тот вечер.

– Ты дурак, – сказал Валанс. – У меня встреча с Руджери, я тебя покидаю.

– А я жду вас на улице.

Дверь в кабинет инспектора была открыта. Валанс вошел и сел на стул.

– Ну как, месье Валанс, – спросил Руджери, – вы пришли в себя?

Валанс быстро поднял глаза. Руджери тут же сделал примирительный жест.

– Ради бога, – сказал он, – я не хотел вас обидеть. Не стоит вспыхивать от малейшей искры.

Валанс вытянул ноги.

– Каким образом эту женщину среди ночи выманили на улицу, чтобы зарезать? – спросил он.

– Никто ее не выманивал. Знакомые Марии Верди говорят, что у нее были причуды. Она об этом охотно рассказывала. Мария страдала бессонницей. Раз или два в неделю она выходила ночью из дому, шла на виа делла Кончилиационе – это совсем близко, – становилась лицом к собору Святого Петра и возносила безмолвную молитву. Эта привычка появилась у нее давно, с тех пор, как она, по ее словам, увидела «что-то белое» над куполом нашего храма.

– Ну, предположим. Кто об этом знал?

– Все, кто постоянно общался с ней в библиотеке, и все, кто забавлялся, пересказывая эту историю; то есть, как я понимаю, все читатели. Убийце было гораздо проще расправиться с ней на улице, чем у нее дома. Свидетелей преступления мы не нашли. Убийца, вероятно, схватил ее сзади, прижал ее руки к туловищу и полоснул лезвием по горлу. Только один раз. Чтобы проделать такое, нужна незаурядная сила или незаурядная решимость. После убийства ее тело подтолкнули под стоявший у тротуара грузовик. Вот почему труп обнаружили только поздним утром.

– И какой вы можете сделать вывод?

– Очень простой. Мария Верди не имеет никакого отношения к семейным неурядицам Валюберов. Конечно, она была знакома с Габриэллой, как и все в Ватикане. Но других связей с Валюберами у нее не было. Поэтому можно с большой вероятностью предположить, что причину смерти Марии следует искать в библиотеке. Ведь это она выдавала литературу и была хранителем архивных фондов.

– Вы хотите сказать, что мы возвращаемся к версии с Микеланджело?

– Да, сделав большой крюк, мы возвращаемся к ней. Приходится верить, что Анри Валюбер не кривил душой, объясняя причину своего пребывания в Риме, и вор, поняв, что Валюбер идет по следу, поспешил устранить его. Теперь все позволяет нам думать, что Мария Верди, насторожившись после его убийства и начав проверять, не было ли краж в библиотеке, обнаружила что-то и по глупости выдала себя. Все, кто ее знал, сходятся во мнении, что она с неба звезд не хватала. Наверно, вор оказался постоянным читателем, которого Мария давно знала, возможно, даже испытывала к нему симпатию, поэтому она решила поговорить с ним, вразумить его: ведь она всегда отличалась наивной доверчивостью.

– Если так, не можем ли мы снова прибегнуть к помощи епископа?

– Я позвонил ему сразу после того, как мы обнаружили тело Марии Верди. И попытался разговорить его, но он не поддается. Может быть, Мария Верди о чем-то рассказала ему, а может быть, и нет. Пока что он молчит, уверяя, что ему нечего сказать. Если он и дальше будет играть в героя-одиночку, он сам окажется под угрозой. Насколько мне известно, вчера утром он приходил к вам и хотел поговорить по срочному делу?

– Вы хорошо осведомлены, но вчера утром я его не принял. Я виделся с ним вчера вечером, но он передумал. Решил все оставить при себе.

– Очевидно, есть какая-то веская причина, вынуждающая его молчать, но это отнюдь не страх за собственную жизнь. Насколько я понимаю этого человека, личного мужества ему не занимать. Но, с другой стороны, он способен на глубокую привязанность, как мы можем судить по его отношениям с Габриэллой и с тремя молодыми людьми, которых он взял под покровительство.

– Или по его отношениям с Лаурой Валюбер.

– Да, конечно. Вдобавок это человек, который много лет исповедовал, и в итоге у него наверняка сложилось собственное представление о справедливости, о добре и зле. То, что мы расценили бы как соучастие, он назвал бы соблюдением тайны исповеди. Думаю, он считает, что проступки людей должно рассматривать божественное правосудие, а земным судом можно и пренебречь. Вот почему я думаю, что своим молчанием он выгораживает какого-то дорогого ему человека. Боюсь, никто и ничто не заставит его развязать язык.

– Кого же он выгораживает?

Вздохнув, Руджери развел руками:

– У епископа много друзей, это все, что я могу сказать.

– Какой у вас план действий?

– В пять часов мы проводим обыск в квартире Марии Верди. Если интересуетесь, вот адрес. У нее нет семьи, нет близкого человека, которому она поверяла бы свои тайны, короче, расспрашивать о ней некого. А что вы хотели сказать мне утром? Это ведь было что-то очень важное?

Валанс откинулся на спинку стула. Чемодан Лауры Валюбер, легкий на пути туда и тяжелый на пути обратно. Ее фальшивое алиби на вечер убийства, отчеты детектива Мартеле. Он не хотел говорить обо всем этом, потому что на данный момент труп Марии Верди не вписывался в эту схему, пусть даже Лаура и оказалась поблизости в момент убийства. Возможно, он еще найдет тут связь.

– Да так, ничего особенного, – ответил Валанс.

– Вот как? Теперь и вы решили отмалчиваться? Прямо эпидемия какая-то. Все вдруг потеряли память.

– Не нервничайте, Руджери.

– Хочу – и нервничаю. Не вы один имеете на это право.

XXVI

Тиберий ждал Валанса перед входом в полицейский участок, прислонясь спиной к фонарному столбу.

– Ты сегодня успел поесть? – спросил у него Валанс.

– Да, но могу взяться за это снова.

– Тогда пошли со мной. У меня еще целый час до обыска на квартире Марии Верди. Ты пойдешь за мной и туда?

– Вряд ли. У меня встреча.

– Будь осторожнее, Тиберий. Я еще не отказался от версии о виновности Лауры Валюбер. Скорее даже наоборот.

– Отлично. Я приду.

– Это самая замечательная слежка, какую когда-либо вели за мной.

– А за вами уже следили?

– Нет. Никогда.

На обыск у Святой Совести Ватиканских Архивов Ришар Валанс и Тиберий прибыли с опозданием. Впрочем, они и не торопились туда. Они устроились на террасе кафе на площади Санта Мария ин Трастевере, куда Тиберий затащил Валанса, заявив, что любит эту «дурацкую маленькую площадь». По молчаливому уговору они воздержались от споров, касающихся дела об убийстве, и потратили полтора часа на обдумывание важного вопроса – какой напиток лучше всего утоляет жажду за самое короткое время и доставляет при этом наибольшее удовольствие. Нельзя проводить сравнение по всем параметрам сразу, утверждал Тиберий, это неизбежно заканчивается путаницей и неразберихой. Надо исследовать каждое свойство по отдельности – скажем, цвет, образование пузырьков, горький привкус и так далее. С пузырьками пить приходится дольше, заметил Валанс. Верно, признал Тиберий, когда они дошли до группы полицейских, оцепивших дом Святой Совести, но разве доказано, что степень утоления жажды прямо пропорциональна скорости поглощения? Нет. Эта формула была выдвинута как начальный постулат, но так и не была доказана.

– Подожди меня минутку, – сказал Валанс, придерживая его за локоть. – Происходит что-то странное. Оставайся тут, тебе нельзя идти со мной.

– Это бесполезно – заставлять меня ждать здесь, – заявил Тиберий, присаживаясь на радиатор чьей-то машины. – Пока вы не отвязались от Лауры, я не отстану от вас, потому что не доверяю вам.

– Ты принял очень действенные меры, Тиберий.

Валанс быстрым шагом подошел к подъезду дома. Его окликнул Руджери, выглянувший из окна второго этажа:

– Месье Валанс, поднимитесь, пожалуйста, сюда! Посмотрите на это, пока здесь не навели порядок!

– А что тут такого особенного? – спросил Валанс, подняв голову.

– Когда мы приехали, оказалось, что печати сорваны. В квартире все перевернуто вверх дном.

– Черт побери!

Валанс издалека показал Тиберию на свои часы, давая понять, что задержится дольше, чем предполагал. Тиберий жестами ответил ему, что это не страшно и он благодарит за предупреждение. Валанс поднялся в квартиру. Кровать лежала на боку, картины и религиозные календари были сняты со стен и разбросаны по полу, все ящики вывернуты, китайские вазы сброшены с подставок.

Валанс прошел через комнату, ничего там не трогая. Руджери был в ярости.

– Подумайте, какая наглость – сорвать печати! Этот тип рылся тут минут десять, пока не появился сосед сверху. За десять минут можно много чего найти. Это случилось примерно два часа назад.

– Почему вы считаете, что он был один?

– Сосед его видел. И даже говорил с ним.

– Вот и хорошо.

– Не так уж хорошо. Сосед услышал шум. Шум все не прекращался, и сосед решил выяснить, в чем дело. Когда он спустился по лестнице, неизвестный уже закрывал дверь: поэтому он не увидел, в каком состоянии квартира. Вот его показания:

«Этот тип сказал мне, что он из полиции и сейчас придут его коллеги, потому что утром убили мою соседку. Об этом я уже знал. Он не вызвал у меня подозрений. Мы поговорили еще минуту, по поводу ночных прогулок синьоры Верди к собору Святого Петра, и потом он ушел. Я не заметил, высокий он или коротышка, но он явно уже немолодой и одет немодно. Он был в очках. А вообще-то я не обратил на него особого внимания. Для меня все полицейские одинаковые. Правда, могу вам сказать, что он левша. Когда мы прощались, он протянул мне левую руку. Как-то теряешься, когда надо пожать руку левше.

Вопрос. У него было что-нибудь в другой руке?

Ответ. Нет. Правую руку он держал в кармане.

Вопрос. Он был в перчатках?

Ответ. Нет. Без перчаток.

Вопрос. Это все, что вы можете о нем сказать?

Ответ. Да, синьор».

Руджери закрыл папку с протоколом:

– Знаете, Валанс, таких свидетелей хочется послать куда подальше. На что у людей глаза, черт возьми?

– Кое-что у нас все же есть. Этот тип, по-видимому, искал не вещь, а документ.

– Почему вы так думаете?

– Посмотрите, как он действовал, Руджери. Кровать поднята, книги раскрыты, рамы от картин разломаны… Что можно искать в таких местах, кроме листка бумаги?

– Засушенный цветок, – зевая, предположил Руджери.

– Отпечатки?

– На данный момент – никаких. Мы только начали. Возможно, этот тип надел перчатки, когда рылся здесь. Не стоит чересчур доверять описанию соседа: нет ничего проще, чем скрыть свой возраст. Если вдуматься, нельзя даже с уверенностью сказать, что это был мужчина. В общем, мы не знаем о нем ничего. По-вашему, этот человек и есть убийца?

– Вряд ли. Если бы убийца знал о существовании улики, которую надо уничтожить, он бы избавился от нее еще до убийства. Что было бы нетрудно, поскольку днем Марии никогда не бывает дома. Скорее это кто-то, кого убийство застало врасплох, загнало в угол и заставило опасаться обыска в квартире убитой.

– Конечно, это вполне возможно. Мы все здесь тщательно проверим. У нас нет подтверждения, что незваный гость успел найти то, за чем пришел. Наверняка его спугнули шаги соседа, спускавшегося по лестнице. Если бы Мария захотела что-то спрятать, куда бы, по-вашему, она могла это положить?

Валанс в окно наблюдал за Тиберием. Все еще сидя на радиаторе машины, Тиберий внимательно разглядывал прохожих: он словно играл в какую-то игру. Издали казалось, что к этой игре имеют отношение ноги проходивших мимо женщин.

– Не знаю, Руджери, – ответил Валанс. – Сейчас я спрошу об этом одного человека, который хорошо ее знает. А вы держите меня в курсе.

– На что ты смотрел, Тиберий? – спросил Валанс.

– На щиколотки женщин, которые проходили мимо.

– Тебя это интересует?

– Очень.

– Иди за мной до отеля. По дороге я расскажу тебе, что происходит там, наверху.

Валанс всегда перемещал свое массивное тело без каких-либо лишних движений, Тиберий это уже понял. И эта мощная механика, вначале казавшаяся ему грозной и враждебной, теперь стала его завораживать. А значит, ему надо быть бдительнее прежнего.