Текст книги "Дело трех императоров"

Автор книги: Фред Варгас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

V

– Габриэлла уже дома, монсиньор, – сказала привратница, сделав книксен.

– Она одна?

– К ней только что пришли трое друзей, монсиньор.

Здесь, на убогой лестничной клетке многоквартирного дома в Трастевере, облачение монсиньора Лоренцо Вителли смотрелось по меньшей мере странно. Однако самого Лоренцо Вителли это нисколько не беспокоило. И никто из жильцов дома не сказал бы ему, что, приходя сюда, он роняет свое достоинство. Все знали, что епископ взял на себя моральную ответственность за Габриэллу, когда она была еще ребенком, что он неустанно поддерживал ее, но никогда не пытался как-либо стеснять ее свободу. При таком властном покровителе Габриэлла все же стала весьма независимым человеком. Раньше поговаривали, будто монсиньор увлекает ее на путь служения Богу, но на самом деле он даже не заводил с ней разговора на эту тему. «Я не вправе стеснять свободу человеческой души, – сказал однажды Лоренцо Вителли, – и душа Габриэллы нравится мне такой, какая она есть». Епископ очень любил проводить вечера у Габриэллы в обществе Клавдия, Тиберия и Нерона. Особенно ему нравился Тиберий.

Вначале он испытывал некоторое предубеждение к Клавдию, сыну его старого друга Валюбера, но в итоге молодой человек тронул его сердце. Труднее всего было найти общий язык с Нероном: безвольное лицо, отсутствие принципов, состояние ничем не оправданного, искусственного возбуждения, – одним словом, прирожденный провокатор. Вначале он, по просьбе Анри Волюбера, главным образом помогал в учебе Клавдию, а теперь стал для всех троих проводником по извилистым тропам Ватиканки. Уже много лет назад епископа освободили от значительной части епархиальных дел и призвали в Ватикан, где благодаря своим выдающимся познаниям в литературе и богословии он стал необходим как знаменитой библиотеке, так и коллегии кардиналов. Вителли знал практически все, что имело отношение к Ватиканке, он даже оборудовал себе там кабинет. Почему Анри вдруг так срочно понадобилось в Рим? Абсурд какой-то.

– Где ты пропадал? – спросила Габриэлла и поцеловала епископа. – Мы тебя заждались.

– Я был занят подготовкой одного официального визита в Ватикан, дорогая, – ответил епископ.

– Монсиньор, – сказал Тиберий, пожимая ему руку, – книга, которую вы мне порекомендовали, превзошла все мои ожидания. Я читаю ее запоем уже три дня. Но там есть несколько латинских изречений, которые я не понимаю. Не могли бы вы…

– Зайди ко мне завтра. Хотя нет. Если ты будешь в Ватиканке, я сам приду к тебе в большой читальный зал. А заодно еще разок проверю, в каком состоянии архивы. Ты в курсе этой истории, Клавдий?

– В общем, да, – проворчал Клавдий.

– Похоже, ты этим не очень-то доволен.

– Я не вполне доверяю отцу. Насчет украденного Микеланджело – это правда?

– Полегче, Клавдий, – сказал епископ. – Пока нет никаких доказательств, что вещь была украдена. Однако у твоего отца, хоть он и не признается в этом, похоже, есть не просто туманные предположения, а нечто более серьезное, нечто такое, что заставляет его ехать сюда. А ведь даже в молодые годы он плохо переносил римскую жару.

– Твой отец приезжает в Рим? – вдруг спросила Габриэлла. – Просто так? По собственной инициативе?

– Что такого страшного, если Анри Валюбер приедет в Рим? – обиженным тоном поинтересовался Нерон.

– Абсолютно ничего, – сказал Вителли. – Но Клавдий из-за этого нервничает.

– Вы ведь ему ничего не скажете, монсиньор? – спросил Клавдий. – Ничего ему не скажете про девушку?

– Клавдий, мое дело – выслушивать исповедь, а не обсуждать услышанное, даже с моим лучшим другом, – улыбаясь, произнес Вителли. – Если бы ты знал все, о чем я умалчиваю, у тебя голова бы лопнула.

Позже Клавдий вернулся к этой теме.

– Вам он тоже написал, монсиньор? Вы не могли бы показать мне письмо?

– Если бы даже было такое письмо, Клавдий, я не позволил бы тебе его прочесть. Тебе не о чем волноваться, все это не имеет к тебе ни малейшего отношения. Неужели ты не доверяешь мне?

– Когда именно он приезжает?

– Завтра, он прилетает утренним рейсом. И зайдет ко мне прямо в Ватикан. Не очень-то кстати – я ведь занят подготовкой официального визита.

– А вы не можете объяснить ему, что сейчас неподходящий момент для приезда?

– Ты же знаешь: если твой отец что-то заберет себе в голову, ни один римский папа не сможет его остановить. Не исключено, впрочем, что его идея меня заинтересует. Завтра вечером он зайдет в Школу повидать тебя.

– Только не это! – вскричал Нерон. – Завтра вечером на площади Фарнезе будет праздник! Там соберутся все самые утонченные и развращенные умы, какие только есть в Риме… Ты не можешь это пропустить, Клавдий!

– Не волнуйся, не пропущу, – сиплым голосом ответил Клавдий. – Монсиньор, вы скажете отцу, что его беспутный сын ушел на праздник. Если он захочет поглядеть на это зрелище, пускай присоединяется к нам. Не захочет – увидимся позже.

– Так и быть, – улыбнулся Вителли.

Епископ встал, поправил облачение, разгладил пояс. Тиберий взглянул на часы. Лоренцо Вителли всегда уходил в одиннадцать.

– А знаешь, Клавдий, – сказал епископ, – ведь твой отец вполне способен прийти на этот праздник. Кому ты бросаешь вызов? В какие-то моменты я понимаю Анри гораздо лучше, чем ты. Ты слишком торопишься. Всегда у тебя так.

После ухода епископа Клавдий достал еще одну бутылку – чтобы расслабиться, как он объяснил.

– Извини, Габриэлла, но иногда твой Лоренцо доводит меня до белого каления.

– Сегодня тебя все доводят до белого каления, – обронил Тиберий.

– Как давно епископ Вителли знаком с твоим отцом? – спросил Нерон. Он разлегся на диване и оттуда, оттянув уголок левого глаза, любовался изящным профилем Габриэллы, выделявшимся на фоне лампы.

– Тебе уже говорили, – ответил Клавдий, наливая себе вина. – Выпьешь, Тиберий?

– Как давно он его знает? – повторил Нерон.

– Думаю, тебе придется все начать сначала, Клавдий, – улыбнулась Габриэлла. – Нерон все забыл. Нерон, перестань оттягивать глаз, на это неприятно смотреть.

– Ну а Лаура, – начал Клавдий, поворачиваясь к Нерону, – может, ты хоть помнишь, кто такая Лаура?

– Да! – ответил Нерон и взмахнул рукой. – Божественная фигура, неотразимая улыбка…

– Отлично, – продолжал Клавдий, – Нерон помнит, кто такая Лаура, это уже кое-что. Лаура и епископ Лоренцо Вителли дружат с детства. Улавливаешь? Они росли вместе, без надзора, как сорная трава, на одной и той же заброшенной улочке римской окраины.

– А спали они тоже вместе? – спросил Нерон.

– Скотина! – рассердилась Габриэлла.

– Вот здорово. Стоит слегка встряхнуть фиолетовое облачение епископа – и Габриэлла тут же выходит из себя. Прости, моя прелесть. Воспринимай это как комплимент: твоему Лоренцо под пятьдесят, но он все еще великолепен. Правильные черты лица, тронутые сединой волосы. Залюбуешься. Как жаль, что религия… Ну да ладно. Это его дело. Так что, Клавдий? Они росли вместе, а дальше?

– Лаура и Лоренцо Вителли как два пальца одной руки, надо отдать им должное, нравится тебе это или нет. Мой отец познакомился с Лоренцо в Риме, в то время он был всего лишь коадъютором. Кажется, Лоренцо тогда еще не исполнилось тридцати, но он уже был невероятно образованный. Они сразу подружились, и Лоренцо представил Лауру моему отцу. Вот. В общем, восемнадцать лет назад отец уехал из Рима и увез с собой Лауру. Вот. С тех пор, когда в прохладное время года отец приезжает в Рим, он обязательно навещает Лоренцо. Это мой отец опубликовал большую часть работ Лоренцо по искусству Возрождения. Понимаешь? Вспомнил теперь?

– Не уверен, – сказал Клавдий. – Нерон, ты пьешь в одиночку. Это недопустимо. Позволь немного проводить тебя, пока ты будешь спускаться в преисподнюю.

– Очень мило с твоей стороны, но не стоит беспокоиться. Я и сам найду дорогу.

– Нет, Клавдий, я настаиваю. Мне это в удовольствие. На первой же станции я тебя высажу.

– Ну так держи! – сказал Клавдий и бросил ему бокал. – Доброго пути, Луций Домиций Нерон!

– Благодарю тебя, Клавдий Друз. Ты – брат.

Позже, когда Габриэлла уснула, Тиберий укрыл ее одеялом и закрыл балкон. Потом положил руку Нерона себе на плечо и, поддерживая его, спустился с ним по лестнице с четвертого этажа. С Клавдием это оказалось проще. Он опустил их одного за другим на тротуар, как два мешка, вернулся наверх, чтобы потушить свет и запереть квартиру, а потом потащил друзей к ним домой, на другой берег Тибра. Время от времени Нерон пытался что-то сказать, но Тиберий приказывал ему закрыть пасть. А Клавдий был в полной отключке. Тиберий бросил его на кровать и снял с него ботинки. Он уже к этому привык. Когда он выходил из комнаты, Клавдий вдруг пробормотал: «Лаура, только, прошу тебя, не надо…»

Тиберий быстро подошел к кровати.

– Что «Лаура»? О чем ты? Что ты хочешь ей сказать?

– Лаура, это ты? – заплетающимся языком проговорил Клавдий.

– Да, – прошептал Тиберий. – Что ты хотел сказать?

– Лаура… только не надо беспокоиться…

Тиберий встряхнул его, надеясь услышать еще что-нибудь, но это не помогло.

VI

Тиберий снял рубашку и грелся на солнце. Он сидел на обочине древней дороги и забавлялся, наблюдая за женщиной, которая расхаживала позади надгробной стелы, чтобы привлечь к себе внимание. Нерон обожал прогулки по Старой Аппиевой дороге: его интересовали возвышавшиеся по ее сторонам гробницы, Клавдий – тоже, но его больше интересовали проститутки, прятавшиеся в тени гробниц. А ему, Тиберию, нравилось, что здесь так много кузнечиков.

Клавдий и Нерон развалились на траве. На щеке у Нерона сидел кузнечик, и Тиберий его прихлопнул.

– Спасибо, – сказал Нерон. – У меня не хватило сил.

– Тебе не полегчало?

– Нет. А Клавдию?

– Клавдий не отвечает на вопросы. У него голова как чугунная.

– Какого черта ты разгуливаешь полуголый?

– Соблазняю женщину, которая гуляет напротив, – улыбнулся Тиберий.

– Эх ты, придурок, – пробормотал Клавдий.

– Придется вам извиниться перед Габриэллой, – сказал Тиберий. – Вчера вечером вы вели себя неподобающе. Просто по-свински. Вы были галантны как куча кирпичей. Бог ты мой, что за зрелище! А под конец превратились в два жалких, обмякших тела, липких, потных и бесформенных. В два грязных мешка, которые мне достаточно было вытолкнуть на лестницу – и они покатились вниз сами собой. Мешок по имени Нерон прибыл раньше мешка по имени Клавдий, потому что он тяжелее.

– Хватит, Тиберий, – проворчал Нерон. – Не строй из себя ангела.

– А сегодня у нас трудности, – продолжал Тиберий. – То, что принято называть «тяжелым утром». Две стопки грязного белья, воняющие алкоголем. Девушка на той стороне не пошла бы с вами, даже предложи вы ей все деньги папаши Валюбера.

– Это еще надо проверить, – пробормотал Клавдий.

– Уже проверено, приятель. Но мне, в сущности, наплевать. Я загораю.

– Пышущий здоровьем батрак с фермы, одержимый работой фанатик, – брезгливо поморщился Нерон. – Какая гадость.

– Болтай, сколько хочешь, Нерон. Сегодня вечером я уведу у вас из-под носа всех римских телок, а вы оба будете только таращиться, как телята в хлеву. Конкуренции явно не предвидится.

– Черт! Вечеринка! – вскричал Клавдий и приподнялся на локтях.

– Вот именно, – отчеканил Тиберий. – Разнузданное празднество на площади Фарнезе. И вам осталось на подготовку ровно четыре часа. Дело непростое. Всего-навсего четыре часа на то, чтобы из развалины превратиться в соблазнителя.

– Черт! – повторил Клавдий, надевая туфли.

– Ты что, раньше не мог напомнить? – спросил Нерон.

– Друг мой, – сказал Тиберий, вставая, – я ждал, когда ваши тела всплывут на поверхность. Всему свое время.

– Эх ты, придурок! – выругался Нерон, и Тиберий, расхохотавшись, надел рубашку.

VII

Тусклый свет факелов придавал мрачному дворцу Фарнезе причудливый вид. Тиберий смотрел, как колышется здание, и не реагировал, когда его со всех сторон теснила потная толпа. Он протанцевал без перерыва три часа, и теперь у него болели ляжки. За все это время он не заметил ни одной потрясающей девчонки и начинал думать, что жизнь не удалась. Держа в каждой руке по бокалу, он искал своих друзей, которых давно уже потерял из виду. И вдруг до него донесся зычный голос Нерона: тот предсказывал, что сегодня вечером Французская школа сгорит, как свечка. Толпа вокруг заходилась от хохота. Тиберий возвел глаза к небу. Вне всякого сомнения, рано или поздно этот псих Нерон действительно подпалит что-нибудь. Тиберий поймал его за плечо.

– Скажи, площадной затейник, ты не видел Клавдия? Я только что встретил его отца. Он здесь, и вот уже час ищет сына.

– Посмотри вон там! – заорал Нерон. – Он на той узенькой улочке, в компании трех доступных женщин.

– Сходи за ним, ладно? А я пойду предупрежу Анри.

Возле ящиков с вином наблюдалось некоторое волнение. Завтра утром тут подберут немало бесчувственных тел. Тиберий поднял бокалы над головой и стал протискиваться сквозь толпу к Анри Валюберу.

Через несколько минут он остановил Клавдия, который шел ему навстречу, приглаживая ладонью волосы.

– Не ходи дальше Клавдий, прошу тебя, – выдохнул Тиберий.

– Отец где-то здесь?

– Твой отец позади меня. Лежит на земле. Он мертв.

Тиберий бросил бокалы, чтобы обеими руками подхватить Клавдия.

– Нерон, помоги мне, – позвал Тиберий слабым голосом. – Клавдий сейчас упадет.

VIII

На следующее утро, в первые воскресные часы, государственный министр Эдуар Валюбер срочно вызвал своего старшего секретаря.

– Вам удалось получить предварительный отчет итальянской полиции?

– Полчаса назад, господин министр. Дело серьезнее, чем мы предполагали.

– Закройте дверь. И побыстрее.

Эдуар Валюбер развел руки в стороны, вытянул их и положил ладони на письменный стол. Его секретарь Поль давно усвоил, что означает этот жест: ощущение опасности, тревогу, решимость. Министр Валюбер был взволнован – но не потому, что вчера у него умер брат. Он волновался исключительно о себе самом.

– Побыстрее, Поль.

– Ваш брат, Анри Валюбер, скончался вчера вечером в двадцать три тридцать. Ему дали выпить громадную дозу цикуты. Через несколько секунд его не стало. Свидетели видели, как он упал. Но никто не видел руки, которая подала ему стакан с отравой.

– Цикута?

– Да, цикута, иначе болиголов. Весьма примитивно изготовленная настойка плодов этого растения.

– Примитивно изготовленная, однако весьма действенная. Цикута – это яд древних греков, который в Афинах давали приговоренным к смерти преступникам. Например, Сократу: его смерть была легкой и быстрой.

– Полиция не любит, когда человек умирает от цикуты. В применении такого яда есть что-то показное, бьющее на эффект. Гипотезу самоубийства отвергли категорически. Цикуту подмешали в очень крепкий коктейль и угостили им вашего брата во время массового праздника на площади Фарнезе, где присутствовало не менее двух тысяч человек. Там, на площади, сразу же был задержан ваш племянник Клавдий Валюбер, хотя двое друзей попытались увести его до прихода полиции. Клавдий потерял сознание при виде мертвого отца. Его друзей зовут Тибо Лескаль и Давид Лармье. Оба учатся в Риме вместе с вашим племянником. Последний, кто видел вашего брата живым и говорил с ним, – это Тибо Лескаль. По словам Тибо, он расстался с Анри Валюбером и пошел искать Клавдия, чтобы передать, что отец его ждет. Когда Тибо вернулся, Анри будто бы уже лежал на земле, и вокруг тела начала собираться толпа. Он не может сказать, держал ли Анри Валюбер в руке стакан, когда говорил с ним, но уверяет, что сам он нес два стакана, по одному в каждой руке, и все еще держал их, когда вернулся, а значит, не давал один из них Анри Валюберу. Однако полиция не склонна принимать во внимание это обстоятельство, поскольку считает, что оно ничего не доказывает.

– Я не понял, кто эти два молодых человека.

– В отчете указано, что они более известны как Тиберий и Нерон.

– Вот как? Тиберия я знаю. Он – подопечный моего брата, сирота или что-то в этом роде.

– Накануне Клавдий Валюбер получил от вашего брата письмо, в котором тот сообщал о своем приезде. Анри Валюбер случайно узнал об одной афере, которая заинтересовала его настолько, что он решил приехать в Рим: речь шла о краже старинных итальянских рукописей. Вот копия его письма к сыну.

Эдуар Валюбер торопливо протянул руку за письмом, взял его и стал разглядывать, держа довольно далеко от глаз.

– Да, это почерк моего брата, неуклюжий и претенциозный. Странно, что Анри решил приехать по такому поводу: обычно лишь настоятельная необходимость могла заставить его летом уехать из Парижа. Возможно, он был не до конца откровенен в этом письме.

– А вот еще одно письмо, более обстоятельное, он написал его одновременно с первым. Адресат – Лоренцо Вителли. Это…

– Знаю. Старый друг Анри и его жены. Человек с благородным сердцем и проницательным умом, меня весьма интересует его мнение. Уже известно, что он думает обо всем этом?

– Что Анри Валюбер, очевидно, знал об этой афере больше, чем давал понять, и все происходящее наверняка близко затрагивало его, если он решился собственной персоной отправиться в Рим. Епископ встретился с ним в Ватикане утром, сразу по его прибытии. Анри Валюбер был взволнован. Он даже не зашел в библиотеку и полтора часа проговорил с монсиньором Вителли в его рабочем кабинете. Анри Валюбер отказался отобедать с епископом, сказал, что зайдет к нему попозже. Даже с Вителли он держался замкнуто и настороженно. Попросил только сообщить ему имена всех читателей, которые с недавних пор регулярно посещают зал архивов. Вителли принес книгу регистрации, и они вдвоем ее просмотрели.

– Может быть, у Анри возникли подозрения касательно кого-то из их общих знакомых? Какого-нибудь давнего друга?

Поль пожал плечами:

– Итальянская полиция неофициально попросила у епископа Вителли разрешить ей вести расследование внутри Ватикана, взять под наблюдение сотрудников, которые работают в архивах, провести проверку фондов. Вителли согласился.

– Примите меры, чтобы моего племянника и двух его друзей немедленно освободили. Этот чересчур поспешный и неоправданный арест уже поставил меня в крайне затруднительное положение.

– Собственно, они не арестованы, просто их будут некоторое время держать под контролем. Все-таки в тот вечер они были совсем близко от места происшествия. И два вышеупомянутых друга пытались увести Клавдия с площади.

Эдуар Валюбер досадливо отмахнулся от него:

– И тем не менее. Сделайте все необходимое, чтобы не пошли разговоры о моем племяннике. Это своеобразный юноша, из-за него у нас могут быть неприятности с итальянской полицией. Необходимо вмешаться, чтобы не допустить огласки и осадить журналистов. Иначе дело обернется катастрофой. Я хочу предотвратить это любой ценой. Необходимо задушить скандал в зародыше, Поль, и сделать это надо уже сегодня.

– Не вижу возможности – разве что до конца дня поймать убийцу. Ко всему прочему сегодня еще воскресенье.

– Вы не поняли. Мне наплевать. Наплевать на преступника, который убил моего брата. Я хочу только одного – чтобы об этом деле не болтали. Ясно вам?

– Вполне. Если мы пошлем туда французскую полицию, это только осложнит дело. Попытаться заставить итальянцев плясать под нашу дудку – значит окончательно все испортить.

– Я подумал о Ришаре Валансе, – резко сказал Эдуар Валюбер. – Он ведь сейчас в Милане, в командировке?

– Совершенно верно. Он составляет отчет о юридических формах воздействия на преступный мир.

– Очень хорошо. Мы отправим туда Ришара Валанса. Это будет выглядеть естественным, поскольку он находится недалеко от места преступления. А поскольку он не легавый, у него не будет трений с местной полицией. Валанс сообразит, как взяться за дело. Он первоклассный юрист. А еще я уверен, что с его искусством убеждения он без всякого нажима сумеет заставить итальянцев выполнять его приказы. Это человек, который не привык отступать и, что еще важнее, умеет держать язык за зубами.

– Разумеется.

– Немедленно свяжитесь с ним. Пусть все бросит в Милане и едет в Рим: это особое задание. Пусть возьмет дело в свои руки, раскроет его как можно быстрее и позаботится, чтобы о происходящем знали только те, кому положено знать. Поторопитесь, Поль, это не терпит промедления.

– Я и не медлил, господин министр. Я уже позвонил в Милан. И только что мне удалось поговорить с Ришаром Валансом. Он отказывается.

– Как вы сказали?

– Он отказывается.

Эдуар Валюбер сощурился:

– Ришар Валанс ваш друг, не правда ли?

– В некотором роде – да.

– В таком случае я надеюсь, ради его и вашего блага, что через два часа он будет в Риме. Ответственность за выполнение этой миссии я возлагаю на вас лично.

Эдуар Валюбер встал и открыл дверь перед своим секретарем.

– Вообще-то я склонен думать, что это приказ, – добавил он.