Текст книги "Дело трех императоров"
Автор книги: Фред Варгас
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
XXXIV
– Черт возьми, – в ужасе произнес Тиберий, – черт возьми, сегодня же пятница!
Он сел на койке, сосредоточился, как только мог, и стал быстро соображать. Это было так увлекательно. Он сидел, неподвижно уставясь в потолок, и изучал целый ряд очевидных обстоятельств, стараясь дышать очень тихо, чтобы не спугнуть вереницы мыслей, которые бесшумно оживали у него в голове. От волнения у него сводило нутро. Он осторожно встал, схватился за прутья решетки и заорал:
– Тюремщик!
Надзиратель стиснул зубы. Парень с самого начала называл его не иначе как «тюремщик», словно они находились в застенке семнадцатого столетия. Это очень злило его, но Руджери просил не спорить с Тиберием по пустякам. Было ясно, что Руджери не знал, как найти подход к этому ненормальному.
– Что случилось, узник? – спросил он.
– Тюремщик, позови сюда Руджери, причем незамедлительно, – нараспев произнес Тиберий.
– Нельзя беспокоить комиссара в восемь часов вечера, если на это нет серьезной причины. Он сейчас дома.
Тиберий затряс решетку.
– Тюремщик, черт тебя возьми! Делай, как я сказал! – крикнул он.
Надзиратель вспомнил указания Руджери: если поведение задержанного изменится, если он изъявит желание говорить, немедленно известить об этом комиссара, пусть даже глубокой ночью.
– Заткнись узник. Сейчас мы его вызовем.
Тиберий полчаса простоял, держась за решетку, пока не пришел Руджери.
– Вы хотите поговорить со мной, Тиберий?
– Нет. Я хочу, чтобы вы привели ко мне Ришара Валанса, это крайне срочно.
– Ришара Валанса нет в Риме. Вчера вечером он уехал в Милан.
Тиберий судорожно вцепился в решетку. Значит, Валанс не послушал его, оставил Лауру одну в ночном Риме. Валанс был негодяй.
– Так найдите его в Милане! – заорал он. – Чего вы ждете?
– Рано или поздно, – сказал Руджери, глядя ему в лицо, – ты заплатишь за все твои оскорбления. Сейчас я свяжусь с месье Валансом.
Тиберий рухнул на койку и уткнулся головой в сложенные руки. Валанс был негодяй, но с ним надо было поговорить.
Вскоре дверь снова открылась. У Тиберия вырвался вздох облегчения: в камеру вошел Валанс.
– Вы прилетели на самолете? – спросил Тиберий.
– Я не из Милана, – ответил Валанс. – Вообще-то я не уезжал.
– Так значит… ты сделал для Лауры то, о чем я просил?
Валанс не ответил, и Тиберий повторил вопрос. Валанс медлил, подбирая слова.
– Я повел себя с ней в истинно библейском духе, – сказал он.
Тиберий отступил на шаг и пристально вгляделся в него.
– Ты хочешь сказать, что вас охватила библейская страсть и ты переспал с ней?
– Да.
Заложив руки за спину, Тиберий медленно прошелся по камере.
– Ладно, – сказал он наконец. – Ладно. Раз так, значит, так.
– Раз так, значит, так, – повторил Валанс.
– Надо будет предложить тебе должность консула, когда я выйду отсюда. Потому что я выйду отсюда, Валанс!
Тиберий обернулся к Валансу. Он изменился в лице.
– Ты можешь процитировать мне по памяти текст моих записок, тех, что нашли у Святой Совести Раскуроченных Архивов? Постарайся, прошу тебя, это важно, это жизненно необходимо.
– Мария… – наморщив лоб, медленно начал Валанс, – Мария… Стол-окно номер четыре вторник… Мария Стол-дверь номер два пятница… Мария… Стол-окно номер пять пятница. Мария… понедельник… Мария…
– Ты что, не понимаешь, Консул? Не понимаешь? Значит, ты не слышишь то, что говоришь? Мария Стол-дверь номер два пятница… Пятница!
– Пятница. Ну и что?
– Так ведь пятница же! – крикнул Тиберий. – По пятницам – рыба! Рыба, Валанс, рыба, черт возьми!
Тиберий схватил его за плечи и стал трясти.
Четверть часа спустя Валанс стремительно вошел в кабинет Руджери. Комиссар все еще был там: он не хотел уйти, не дождавшись Валанса.
– Ну что, месье Валанс? Что за интимные тайны собирался поведать вам этот псих?
Валанс схватил его за локоть:
– Руджери, возьмите шесть человек и поезжайте в Трастевере, к дому Габриэллы Делорм, но только без мигалок и сирены. Вы будете в машине, которая перекроет выход из парадного подъезда. Я пойду к ней один. Когда надо будет, я махну вам рукой из окна, чтобы вы поднялись.
Руджери и не подумал возражать или требовать, чтобы Валанс взял его с собой в квартиру Габриэллы. Он только непонимающе помотал головой.
– Не сейчас, Руджери, я все объясню вам на месте. Приготовьте ордер на арест.
Как всегда по пятницам, Габриэлла принимала гостей, но вечер получился вялый и скучный. Нерон, сидевший в дальнем конце комнаты, оттянул уголки глаз, чтобы как следует разглядеть вошедшего Валанса. А Валанс сел за стол и налил себе выпить. Все молча уставились на него: Габриэлла, сидевший рядом с ней епископ и Лаура, занимавшая место между Нероном и Клавдием.
– Вы принесли нам новости, центурион? – спросил Нерон.
– Да, – ответил Валанс.
Нерон вздрогнул и встал.
– Вот это настоящее «да», – произнес он вполголоса. – Такое «да» дорогого стоит. Что происходит, месье Валанс?
– Тиберий не убивал Анри Валюбера и не убивал Марию Верди.
– Это не новость, – жестко сказал Клавдий.
– Ошибаетесь. Руджери бросил в корзину обвинительное заключение. И пишет вместо него другое.
– Удалось что-то обнаружить? – спросил Нерон, все еще оттягивая уголки глаз.
– Удалось обнаружить, что сегодня пятница.
– Что-то я не понимаю, – тихо сказала Лаура.
– Сегодня пятница, а по пятницам едят рыбу. Это постный день, день покоя. Это день покоя и воздержания для Марии Верди. Воздержания и непорочности. По пятницам Мария Верди отказывалась помогать Тиберию, а Тиберий, хоть и со скептической усмешкой, соглашался уважить этот еженедельный приступ благочестия. По пятницам библиотечные воры давали себе передышку.
– И что? – спросил Клавдий.
– На двух из записок, найденных у Марии, Тиберий написал: «Стол-дверь номер два пятница» и «Стол-окно номер пять пятница». Но Тиберий никогда не просил Марию работать на него в пятницу. Эти две записки – фальшивка, как, впрочем, и девять остальных. Настоящие записки Мария уничтожила, а эти подбросили в квартиру после ее смерти, чтобы подставить Тиберия.
Валанс встал, открыл окно и подал знак Руджери.
– Первое впечатление часто бывает обманчивым, – негромко произнес он, закрывая окно. – Когда в квартире все перевернуто вверх дном, вы обычно думаете, что там что-то искали, и вам просто не приходит в голову, что туда, наоборот, могли что-то подбросить. Этих записок не было в квартире Марии Верди, пока их не принес туда Лоренцо Вителли.
Вошел Руджери с двумя полицейскими. Не дожидаясь просьб, епископ сам протянул руки, чтобы на них надели наручники. Валанс заметил, что молодой полицейский не сразу решился защелкнуть браслеты: его смутил епископский перстень. Габриэлла закричала и бросилась к Лоренцо, но Лаура не шелохнулась и не издала ни звука.
Стоя спиной к окну, Валанс смотрел на нее, пока уводили епископа. Лаура не повернула головы в сторону Вителли, а тот не посмотрел на нее. Друзья детства расстались, не обменявшись взглядами на прощанье. Лаура покусывала губы и курила, со своей обычной царственной рассеянностью роняя пепел на пол. Она смотрела на свои руки, склонив голову, в полном изнеможении, и от нее веяло грустью и безразличием, какими обычно сопровождается полное изнеможение. Ришар Валанс пристально вглядывался в нее, он искал ответ, которого ему недоставало. Теперь он знал, что Лоренцо Вителли отравил Анри и зарезал Марию Верди. Знал, потому что это доказывали факты. Теперь он, наконец, понимал истинную последовательность событий и знал, с какой ловкостью епископ за последние тринадцать дней управлял этими событиями. Но не знал, зачем. Он ждал, когда Лаура заговорит.
Теперь Лаура сидела, прикрыв лицо рукой, и он не мог оторвать от нее взгляд.
После того как Вителли и полицейские молча покинули квартиру, Нерон остался стоять у двери в коридор, прислонившись спиной к косяку, и, оттягивая пальцем угол левого глаза, пристально глядел на Валанса. Валанс понимал, что Нерон видит, как он смотрит на Лауру. Он знал, что Нерон способен прочесть мысли по его лицу, а он сейчас не был способен изобразить на лице холодное бесстрастие. И не стеснялся этого.
Нерон улыбался, Нерон возрождался к жизни после того, как чуть было не поджег Рим. Он пытался угадать, кто из присутствующих первым нарушит молчание, продолжавшееся с той минуты, когда величественный епископ вышел из комнаты. Ему самому не хотелось это делать. Оно было такое сладостное и такое тягостное, это ошеломленное молчание, в первый раз за тринадцать дней все они сидели и молчали. А он мог четче разглядеть Ришара Валанса, когда оттягивал уголок левого глаза, и ему это нравилось. Когда он оставлял глаз в покое, Валанс расплывался, а когда снова оттягивал глаз, Валанс обозначался совершенно отчетливо, с его голубыми глазами, прядями черных волос, падающими на лоб, и прерывистым дыханием. Нерон не был близко знаком с Валансом, но он был уверен, что в последние несколько дней Валанс сам не свой, и ему нравилось наблюдать за этим. Властители всегда приходили в восторг при виде большой любви, сказал себе Нерон.
Он медленно отошел от двери и открыл шкаф, чтобы достать бутылку чего-нибудь покрепче.
– Я уверен, что всем хотелось бы напиться, – произнес он наконец.
Он неторопливо обошел вокруг стола и дал всем по стакану. Подойдя к Лауре, он присел на корточки и вложил стакан ей в руку.
– А из-за чего все это? – сказал он ей. – Из-за пустяка, в сущности. Из-за того, что монсиньор – отец Габриэллы.
Лаура взглянула на него с некоторым страхом:
– Как ты узнал, Нерон?
– Это же очевидно. Я всегда это знал.
Валанс был в таком изумлении, что не сразу нашелся, что сказать. Он посмотрел на Клавдия, который застыл, как изваяние, потом на Габриэллу, которая, казалось, ничего не слышала.
– Но, черт возьми, если ты знал это раньше, почему же ты не понял все с самого начала? – спросил он Нерона.
– Потому что я не думаю, – встав, ответил Нерон.
– А что же ты тогда делаешь?
– Правлю, – сказал Нерон.
И с улыбкой оглядел присутствующих.
– Чего мы ждем, почему не напиваемся? – добавил он.
Валанс тяжело оперся о подоконник. Медленно запрокинул голову назад. Ему надо было смотреть только в потолок. Ему надо было думать, только думать, ни на что не отвлекаться. Нерон, конечно же, прав, еще как прав. А он все проморгал. Габриэлла – дочь Лоренцо Вителли, дочь епископа. Это было единственное, что следовало знать. Дальше все было легко. Анри Валюбер узнаёт о существовании Габриэллы, незаконнорожденной дочери его жены, которую скрывали от него восемнадцать лет. С этого момента он обречен. Обречен потому, что хочет знать. И невозможно помешать ему в этом. Он хочет знать – и этим приводит в действие роковой механизм. Он встречается со своим другом Лоренцо и простодушно расспрашивает его о Габриэлле. Возможно, его насторожила реакция епископа, или он вдруг заметил некоторое внешнее сходство между отцом и дочерью, или, зная о давней дружбе Лауры с Лоренцо, сам сообразил, в чем дело. Не важно, как именно это произошло, но теперь Анри Валюбер знает. Он знает. К тому времени, когда родилась Габриэлла, Лоренцо уже успел стать священником. Угрозами он вынудил Лауру молчать. И она зарегистрировала Габриэллу как дочь неизвестного отца. Вступив в брак с Анри Валюбером, она должна была держаться еще осторожнее. А потом Лоренцо привязался к дочери. Глупость с его стороны, но тем не менее. Он воспитывает Габриэллу. Он ничем не рискует, их сходство не так уж велико и не бросается в глаза. Разумеется, он знал, как Лаура достает деньги на содержание Габриэллы, и это давало ему еще одну возможность заручиться ее молчанием.
Анри Валюбер внес смятение в этот мирок, двадцать четыре года спокойно живший своей тайной жизнью. И епископу пришлось убить придурка, который хотел подорвать его налаженное существование, его надежды на кардинальскую шапку, его карьеру, будущее Габриэллы, наконец. Епископ хладнокровно угощает его ядом на разнузданном римском празднике. История с краденым рисунком Микеланджело подвернулась как нельзя кстати. Он день и ночь бьется над решением этой загадки, и успех превосходит все его ожидания: оказывается, это Тиберий ворует материалы из библиотеки, а на Тиберия так удобно повесить убийство.
Однако торопиться не следует. Ни в коем случае. Что подумает о нем Руджери, если он выдаст Тиберия, юного Тиберия, которого он так любит? У сыщика могут возникнуть подозрения, он спросит себя: а почему этот пастырь христианских душ с такой готовностью отдает своего подопечного в руки полиции? Нет, пусть полицейские сами придут к мысли о виновности Тиберия, а он незаметно подтолкнет их к этому, продолжая играть роль заботливого покровителя юноши. И все бы получилось, если бы не Мария. Она не так уж глупа, Мария. Она знает его много лет и не поверит в его преданность Тиберию. И, что еще хуже, она подозревает его в убийстве. Она давно уже поняла, кто такая Габриэлла, или, быть может, подслушала разговор Валюбера с епископом в его кабинете. Вероятно, она предложила Вителли молчание в обмен на молчание: она ничего не скажет про Габриэллу, а он ничего не скажет про Тиберия. Епископ соглашается, а затем убивает ее. И все в этом преступлении неумолимо указывает на Тиберия. Надо же, как удачно. Однако Лаура потрясена арестом Тиберия, и она знает достаточно, чтобы разгадать эту шараду. Она так любит его, этого чертова императора, епископ видит, как она мучается, слабеет день ото дня. Лаура вот-вот взбунтуется против него, против епископа. Значит, Лауру надо убрать. Угрозы со стороны Колорадского Жука, а затем убийство: все будет выглядеть совершенно естественно. Убить Лауру. Наверно, ему трудно было решиться на это. Очень трудно.
– Как ты догадался, Нерон? – тихо спросил Валанс, не отрывая взгляда от потолка. – Как ты догадался про епископа и Габриэллу?
Нерон важно надул губы:
– Понимаете, я обладаю даром внутреннего зрения.
– Как ты догадался, Нерон? – повторил Валанс.
Нерон закрыл глаза и сцепил пальцы на животе.
– Когда Нерон делает так, – пояснил Клавдий, – это означает, что ему не хочется говорить.
– Верно, друг мой, – отозвался Нерон. – Когда Нерон делает так, вы все можете убираться к чертям.
– Я сама ему сказала вчера вечером, – произнесла Габриэлла.
Она встала и глядела на них откуда-то издалека.
– Но ты ведь не знала, – едва слышно сказала Лаура.
– Я все же догадывалась.
– Если ты знала это, – медленно произнес Валанс, – значит, ты знала, кто убил Валюбера и Марию.
– Нет. Только догадывалась, – ответила Габриэлла.
– Почему ты сказала только Нерону?
– Я очень люблю Нерона.
– Вот он, – не открывая глаз, сказал Нерон. – Вот он, клубок страстей, из которого плетутся судьбы государей, а потом обрываются…
– Заткнись, Нерон, – сказал Клавдий.
Нерон подумал, что Клавдию полегчало. Это была приятная новость. Валанс провел ладонью по глазам и отошел от окна.
– Спиртное там, – сказал ему Нерон, показывая рукой направление.
– Шесть из одиннадцати украденных листов Тиберий хранил в своем сейфе, – сказал Валанс. – Остальные, думаю, можно выкупить, если предложить хорошую цену.
– Даже если все одиннадцать вернуть в Ватиканку, Тиберия не выпустят, – заметил Клавдий. – Его будут судить, а потом посадят.
– Но у нас есть Эдуар Валюбер, – напомнила Лаура. – Он поможет замять дело.
– Ты имеешь в виду шантаж или что-то в этом роде? – спросил Клавдий.
– Ну конечно, милый.
– Отличная идея, – сказал Клавдий.
Валанс направился к выходу. Он хотел повидаться с Тиберием.
– Поцелуй его от меня, – сказала Лаура.
Он тихо вышел, стараясь не хлопать дверью.
XXXV
Было уже темно, но все еще очень жарко. Валанс шел медленно, и тротуар под ним слегка покачивался. Нерон заставил его слишком много выпить. Без конца наполнял его стакан. Приятно было идти по этому затуманенному городу, который вертелся вокруг него, но не сильно, а чуть-чуть, в самый раз. Проходя мимо темных витрин, Валанс видел в них свое отражение, он казался себе очень высоким, а главное, красивым. Если бы епископ вчера вечером убил Лауру, ему, Ришару Валансу, пришлось бы и дальше оставаться таким – крупным мужчиной со светлыми глазами. Но какой толк от светлых глаз, если в них никто не смотрит?
– Никакого, – произнес он вслух, – никакого толку.
Затем ему пришло в голову, что надо быть очень внимательным, иначе он собьется с пути.
Он рассчитывал еще застать Руджери на работе, хотя была уже почти полночь. Руджери умел работать. Наверно, он уже начал заново просматривать дело, проверять все технические стыковки.
Инспектор сидел в кабинете, голый по пояс. Когда пришел Валанс, он надел рубашку.
– Я тут начал заново просматривать дело, – сказал он. – Все произошло так, как мы и предполагали. В саду епископского дворца в изобилии растет цикута. Он говорит, что выбрал для Валюбера этот яд потому, что знал: смерть от него легкая. А вот с Марией Верди было иначе. Она столько лет раздражала его, что он отвел душу, перерезав ей глотку.
– А что он приготовил для Лауры Валюбер?
– Пулю. И еще… вот это.
Руджери обошел письменный стол и достал из ящика конверт.
– Вообще-то я не должен бы… – сказал он.
Несколько секунд он вертел конверт в руках и наконец сунул его в карман Валанса:
– Лауре Валюбер от монсиньора Вителли. Вы ей это передадите. Только прошу вас, никому ни слова.
– Я хотел бы увидеть Тиберия.
– Вот как? Это срочно?
– Да. Срочно.
Руджери вздохнул и повел Валанса по коридору к камерам. Тиберий сидел в темноте.
– Я ждал тебя, Консул, – сказал он.
– Все кончилось, Тиберий. Монсиньор протянул руки, и на них защелкнулись браслеты.
– Руки у Лоренцо красивые, особенно с этим перстнем на правой. Сколько народу целовало этот перстень. Ты представляешь? Красота, а за ней такая мерзость.
– Скоро ты выйдешь отсюда. Лаура уладит твои дела по-своему. И через несколько месяцев ты будешь на свободе. Сможешь опять надеть туфли.
Валанс встал, чтобы зажечь свет.
– Не зажигай, – сказал Тиберий. – Мне хочется глядеть в темноту.
– Ладно, – сказал Валанс, опять усаживаясь.
– Думаешь, Лоренцо оставил бы меня гнить в тюрьме?
– Да.
– Ты прав, – вздохнул Тиберий. – Надо будет навестить его, когда он попадет туда сам. Мы с ним займемся латинскими переводами.
– Не уверен, что это хорошая идея.
– Нет, правда. А хочешь знать, почему я украл все эти бумажки из Ватиканки?
– Ну, скажи.
– Потому что мне хотелось, чтобы Святая Совесть раз в жизни поучаствовала в какой-нибудь забавной проделке. И клянусь тебе, Валанс, она действительно забавлялась. Видел бы ты ее возбужденную физиономию, когда она оставляла эти небольшие свертки под столами. Она обожала наши зашифрованные записки. Ладно, она умерла, но она действительно успела позабавиться. А теперь надо надеть туфли.
Тиберий встал, зажег свет и наклонился, чтобы вытащить туфли из-под кровати.
– Готово, – сказал он. – Быть может, ты никогда больше не увидишь мои ноги, Консул.
Валанс улыбнулся и пожелал ему спокойной ночи.
Лаура и Нерон ждали его напротив участка. Валанс перешел улицу и направился к ней.
– Забыл поцеловать его от тебя, – признался он.
– И правильно сделал. Целовать человека от кого-то – просто абсурд.
– Это прислал Лоренцо.
Лаура быстро вскрыла конверт:
– Тут кольцо, его епископский перстень. Он разрезал его пополам.
– Он отдает его тебе.
– Разве он имеет на это право?
– Нет.
Какое-то время все трое шли рядом. Затем Нерон вдруг остановился посреди улицы:
– Скажите, месье Валанс, сколько они еще будут держать там Тиберия?
– В худшем случае – полгода.
Нерон стоял неподвижно, что-то соображая.
– Ладно, – сказал он наконец и поднял голову. – Скажите ему, чтобы ни о чем не беспокоился.
Он важно протянул руку Валансу, осторожно поцеловал в губы Лауру и небрежной походкой пошел прочь.
– В его отсутствие, – бросил он через плечо, – я сумею сохранить империю.
