Текст книги "Поединок. Выпуск 18"

Автор книги: Франсуаза Саган

Соавторы: Эдуард Хруцкий,Анатолий Степанов,Анатолий Полянский,Кристиан Геерманн,Евгений Козловский,Владимир Савельев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 57 страниц)

10

Двое рабочих, руководимые самим начальником аэропорта, двигали к самолету диковинное сооружение, сконструированное из двух трапов для Ан-24 – плод шкодливой российской смекалки. В малом отдалении следовало за ними охочее до развлечений все народонаселение этого очага цивилизации.

Подогнали сооружение к закрытой двери самолета, укрепили его предусмотрительно захваченными с собой двумя бревнами, и начальник, чуть отойдя в сторону, чтобы его видели из пилотской кабины, пригласительно замахал руками.

Вскорости дверь самолета открылась, и на импровизированный трап ступил первым, как и положено, командир корабля, Раскорячившись для страховки, он стал опасливо спускаться. Достиг земли, сказал в изумлении:

– Держит!

С осторожной решимостью двинулись вниз по гуляющим под ногами ступенькам трансконтинентальные путешественники: застоялись, засиделись, переволновались в металлическом цилиндре, хотелось бесконечности, хотелось истинной плоскости земли, свежего воздуха хотелось.

Последними покинула самолет рок-команда, вооруженная музыкальными инструментами. Спустились на землю, построились и пошли. Впереди шел веселый Александр Иванович, слегка дирижируя своей камышовой тростью, а за ним строго по двое следовали музыканты. Четко держа шаг, они в стиле диксиленда темпераментно наяривали разухабистый и лукавый американский марш «Ура, ура! Вся шайка в сборе!».

Нет, не последними были рокеры, не мог им позволить такое привилегированный класс. Брезгливо понаблюдав за шествием в иллюминатор, дипломат предложил господину:

– Что ж, пойдем и мы.

– Вы идите, – сказал господин, – а я останусь здесь. В полете никогда не сплю, а сейчас спать хочется.

И, не откладывая дело в долгий ящик, приткнулся головой к стенке и закрыл глаза.

– Вас прикрыть пледом? – спросил дипломат. Господин утвердительно промычал, и дипломат накинул на него снятый с полки ярко-полосатый плед.

Нет, не дали особо порезвиться на воле истомленным пассажирам. Только-только разбрелись они, гуляя, как советская администрация, выражая интересы трудящихся масс, объявила по радио:

– Уважаемые пассажиры! Вам необходимо срочно собраться в зале ожидания, где перед вами выступит командир корабля с важным сообщением. Повторяю…

Местный диктор гундосо повторял, а пассажиры потянулись в аэропорт.

Дипломат, бойко сбежавший по трапу, на земле глубоко вдохнул замечательный воздух предгорья, огляделся победительно и увидел здоровенного добродушного мужика, который стоял у самолетного шасси и бессмысленно рассматривал неба.

– Что же вы тут? – спросил дипломат. – Нас зовут.

– А что он скажет? – лениво откликнулся амбал. – Скажет, что все в порядке, неполадка, сейчас все исправим и полетим. Нет уж, лучше я здесь погуляю.

– Вам виднее, – почему-то обиделся дипломат и побежал к зданию аэровокзала,

11

Заматеревший в полетах и жизненных передрягах первый пилот мрачно оглядел пестрое сборище и начал глубоким басом:

– Я командир корабля пилот первого класса Рузаев Сергей Сергеевич…

Бесцеремонно перебив, духовые по этому поводу изобразили страстный и неуемный восторг саксофонной руладой.

– Прошу не безобразничать, – пилот первого класса Сергей Сергеевич Рузаев строго посмотрел на лабухов и, откашлявшись для продолжения речи, продолжил ее: – Через полчаса, минимум через сорок минут из республиканского центра на вертолете прибудет ремонтная бригада с запчастями, которая устранит замеченные экипажем в полете незначительные неисправности левого двигателя. Ремонт ориентировочно продлится около часа. Так что продолжение цолета последует, если брать с запасом, через два часа. Сейчас будут сгружены контейнеры с пищей, и вы поужинаете здесь, потому что салон самолета может понадобиться ремонтной бригаде. Кроме того, будет торговать ларек на валюту. По всем интересующим вас вопросам можете обращаться к экипажу. – Трое молодцев в синем за его спиной охотно покивали публике. Закончил свою речь Сергей Сергеевич весьма эффектно: – А теперь попросим все вместе наших музыкантов дать нам маленький концерт!

И зааплодировал, зараза. Бездельные пассажиры с радостью аплодисменты эти подхватили. Захлопали и аборигены: любопытно им было послушать недобредав-ших еще сюда столичных гастролеров.

Дэн вышел на свободное пространство, прищурил один глаз, другим без удовольствия осмотрел аудиторию и заявил нахально:

– Ну что ж, пеняйте на себя – мы будем играть. Ноиграть вот… – он пальцем указал на Александра Ивановича, – для папика. В надежде поймать драйв. Если поймаем – спасибо вам.

Никто ничего не понял, но на всякий случай все вновь зааплодировали. И началось.

– Композиция «Черное вино»! – выкрикнул Дэн.

У барабанов не было барабанов, и он, усевшись на пол у намертво скрепленной пятерки стульев, выдал на их фанерных сиденьях вступительный брек. Вошел саксофон, мотая душу, загудели гитары, а Дэн запел негромко и лающе. Он пел о черном вине ночи, которое пьет человек, потерявший надежду, идя в полной тьме в никуда из ниоткуда.

Поначалу культурные граждане из самолета с большим вниманием врубились в андеграундовую пьесу: наслышаны были, что модно это. Но тут три бортпроводницы вкатили в зал три алюминиевых контейнера, и культурные граждане стали, стыдясь и таясь (голод не тетка), расхватывать извлекаемые из контейнеров подносы с пресловутой авиационной курицей и джемом.

Но музыканты не обижались на них. Музыканты забыли про них. Они уже достигли того, чего хотели. Они поймали драйв, они тащились. Они играли для себя и отчасти для папика, который стоял рядом, слушая их, и которому хотелось выпить, а не есть. Но прежде дослушать ребят, работавших для него истово и самозабвенно. Пьесы без паузы переходили одна в другую, а пассажиры бесшумно поглощали казенную пищу.

Так продолжалось долго. Пассажиры насытились, сдали бортпроводницам подносы и по новой старались понять современную музыку.

Звук вертолета, еле слышимый звук, незаметно присоединился к звучанию инструментов и в первые мгновения воспринимался как звук еще одного музыкального инструмента Но постепенно звук этот перешел в жизнеутверждающий всепоглощающий рев.

Музыканты прекратили играть, и раздались бурные аплодисменты. Однако было непонятно, чему аплодировала истомленная публика: то ли выступлению артистов, то ли появлению вертолета. Скорее все-таки вертолету. Быстренько покончив с рукоплесканием, народ рванул на волю.

12

Вертолет опускался рядом с самолетом. Пружинисто опустился. Утихал моторный рев, стали видны лопасти крутящегося раскидистого винта. Еле удерживая фуражку обеими руками, к создавшему буранный ветер вертолету побежал второй пилот. Из обширного вертолетного брюха выпрыгнули по очереди четыре человека в рабочей униформе. Объединились со вторым пилотом, бурно заговорили, изображая нечто непонятными жестами. На людей, на аэровокзал, на горы они не смотрели, не интересовало их это.

– Граждане пассажиры! – голосом Сергея Сергеевича прорезалось сквозь утихающий шум местное радиовещание. – Настоятельно просим вас вернуться в зал ожидания. Своим присутствием на летном поле вы мешаете ремонтной бригаде производить работы.

Ничему они, честно говоря, не мешали. Но ремонтная бригада, ведомая вторым пилотом, поднялась в самолет, наблюдать было не за чем, и пассажиры подчинились командирскому приказу.

Обладатели СКВ рванули к заманчивому киоску. Но их опередили: рок-группа и Александр Иванович, предусмотрительно не участвовавшие в экскурсии к вертолету, уже причащались у импровизированной стойки. Жаждущим пришлось выстраиваться в очередь.

Аборигены были, как выражался Остап Бендер, чужими на этом празднике жизни. Они стояли у стен и тоскливо следили за тем, как отоваренные счастливчики ретиво опрокидывали и опустошали только что наполненные бокалы. Когда очередь рассосалась и прилавок с напитками обнаружился во всей своей красе, один из темно-серых ватников не выдержал и, как сомнамбула, направился к вожделенной стойке.

– Сто пятьдесят. Вот этого, – приказал он стюардессе-продавщице, щелкнув толстенным черно-желтым ногтем по зеленому боку «Балантайна», и протянул двадцатидолларовую бумажку.

– Откуда у тебя зелененькие, Серый? – вкрадчиво поинтересовались за его рифленой спиной. Человек, которого назвали Серым, медленно и настороженно обернулся. За его спиной стоял Александр Иванович со стаканом в руках и скалился. И непонятно было, улыбнулся он или ощерился.

– Из деревни помогают, начальник, – без выражения ответил тот, кого назвали Серым. Продавщица с двадцаткой замерла. Он, краем глаза заметив ее нерешительность, подсказал ей: – А ты наливай, наливай.

– Из какой? Из Атланты? Майами? Лас-Вегаса? – Александр Иванович хотел все знать.

– Из Говноедовки, – уточнил Серый. – А в общем, какое твое собачье дело?

– Просто любопытно, Серый, просто любопытно.

– Говорили, будто ты на пенсии? – в свою очередь спросил Серый.

– Правильно тебе говорили.

– Тогда понятно. Одно осталось – любопытствовать.

– Говорливым стал, – ответил Александр Иванович. – А на допросах молчал. Сколько отсидел?

– А сколько ты мне наматывал?

– Восьмерик, Серый, законный восьмерик.

– Три зимы у тебя адвокат отобрал.

– Значит, повезло тебе с адвокатом, – Александр Иванович вдруг заметил, что буфетчица по-прежнему на распутье – наливать или не наливать. – Налейте ему. Деньги настоящие. Наш Серый не фальшивомонетчик. Он суровый скокарь-домушник.

Сказал и отошел к музыкантам. Серый поднял стакан, наконец-то наполненный подозрительной стюардессой, левой рукой взял сдачу, сунул, ее в карман, выпил до дна, нашел глазами Александра Ивановича, встретился с ним взглядом и, смачно плюнув в пустой стакан, поставил его на стойку.

– Вы почему безобразничаете?! Вы почему безобразничаете?! – залилась криком от отвращения несчастная стюардесса. Не отвечая, Серый кинул на стойку пятерик из сдачи и не торопясь удалился.

Поняв, что Серый уже не видит его, Александр Иванович прикрыл глаза и в ярости сжал челюсти. Боже, как ненавидел он таких, ушедших от человеческой жизни навсегда и с дешевой бравадой. Их завистливую жадность без границ, их подлый и направленный на действия цинизм, их фальшивый воровской кодекс, их пошлые и Дешевые позы, их речь, жесты, манеру поведения!..

Чуткие музыканты с ходу усекли и дуэль взглядов, и легкий скандалец.

– Кто этот хряк? – мягко поинтересовался Дэн.

– Уголовник, Митяй, – ответил Александр Иванович. – И очень скверный человечишка.

– А вы, случаем, не из ментовки будете, папик? – еще мягче спросил Дэн.

– Был в ней до недавнего времени.

– Полный лом, – признался Дэн, – а мы хотели вас полюбить, папик.

Александр Иванович непонятно посмотрел на них всех, на каждого по очереди, усмехнулся кривовато и жестко закончил разговор:

– Извините за знакомство. В самое ближайшее время постараюсь вернуть должок за угощение.

И развернулся, и пошел, больше обычного припадая на палку. На выходе из зала он неожиданно столкнулся с Галиной Георгиевной.

– Где это вы пропадаете, милый Александр Иванович? – потребовала у него отчета взвинченно-веселая Галина Георгиевна.

– Я-то как раз все время на месте, на боевом посту у буфетной стойки. А вот вы…

– Давайте-ка выпьем. Коньячку. Я угощаю, – быстро предложила она.

– Нет, – твердо отказался он. – Хватит. Наугощался за чужой счет. Под завязку.

– А я все-таки выпью. Подождите меня.

Галина Георгиевна убежала в зал, а Александр Иванович вышел на воздух. За разговором он и не услышал, как ремонтники начали проверять двигатели. Неведомый громадный дикий зверь то нестерпимо взвывал, то умолкал.

Бегали туда-сюда по трапу ремонтники, нарушая командирский запрет, колбасились вокруг самолета наиболее нетерпеливые пассажиры.

Вернулась Галина Георгиевна, взяла его за руку, предложила:

– Погуляем?

– Полегчало? – вопросом на вопрос ответил он.

– А отчего мне должно было полегчать? Просто вы пила, вот и все.

– Если от выпивки не легчает, на кой черт тогда она?

– Давайте не будем словоблудить, – попросила она. – Просто погуляем.

– Для прогулок я мало приспособлен, – признался Александр Иванович и как аргумент слегка приподнял трость. – У вас же, как я понимаю, новый дружок в самолете завелся. Вот он – для прогулок: молодой, крепкий, строевой амбал.

– Какой еще амбал? – настороженно спросила Галина Георгиевна.

– Из первого ряда. С которым вы так мило кокетничали.

– А-а-а… – деланно протянула Галина Георгиевна. – Это простодушный мужичок, рядом с которым я присела, устав до невозможности? Вы ревнуете, Александр Иванович.

– А-а-а… – он очень точно передразнил. – Так это вы не кокетничали, а отдыхали? Вы слегка переигрываете, Галина Георгиевна.

Завершить пикировку им не дал второй пилот. Стремительно приблизился к ним и, продираясь между ними (они мешали ему пройти в здание), буркнул недовольно:

– Дело сделано, а закончить по-человечески все мешают. – В раздражении он случайно толкнул Галину Георгиевну и нашел в себе силы на ходу извиниться: – Пардон.

– Чего это он? – удивился Александр Иванович.

– Пошли за ним. Узнаем, чего это он, – предложила Галина Георгиевна.

13

Второй пилот ворвался в зал ожидания, найдя глазами командира, заорал:

– Сергеич, я снимаю с себя всякую ответственность! Так работать невозможно!

– Ну чего орешь? – вопросом осудил его горячность командир.

– А как не орать? – на полтона ниже, но все-таки возразил второй пилот, – Последняя доводка, а они шастают вокруг. У двигателей, в салоне…

– Кто?

– Да пассажиры же!

– Бортпроводницы! – заорал теперь командир. Две отдыхающие после раздачи пищи стюардессы вскочили с фанерных кресел и подбежали к первому после Бога. – Вот что, девочки. Давайте-ка к самолету и гоните всех сюда в зал. Всех без исключения! – Девочки без разговоров метнулись к дверям. – Ну а как там у вас?

– Заканчиваем, – обрадовал второй пилот. – Проверяемся в последний раз.

– Подожди-ка, – прервал его командир. Он увидел музыкантов и подошел к ним: – Парни, не в службу, а в дружбу. Сейчас всю шоблу сюда пригонят, и единственная возможность задержать всех здесь – ваш концерт. Сыграете, а?

– Если партия сказала: «Надо!» – комсомольцы отвечают: «Есть!», – бодро откликнулся Дэн. – Напитками обеспечите, как в первом классе?

– Обеспечу, – пообещал командир.

– Ну, тогда держись, аэропорт Хаби! – И своим: – К оружию, граждане!

Но не успели музыканты разобраться с инструментами, как в зал вбежал один из местных, незаметный такой гражданин, и, остановившись посередине, сообщил горестно и звонко:

– Понимаешь, машину у меня угнали, да? Мой «газон» угнали!

– Как угнали? – ахнул замордованный второй пилот. – Что же это делается?!

– Как угнали, дорогой? – повторил его вопрос неизвестно откуда появившийся милиционер.

– Стоял мой «газон» на стоянке, да? Ушел я немножко. Дела у меня были. Пришел, а его нет. Что делать, начальник? – горестно вопросил водитель.

– Пойдем посмотреть. А потом думать будем, – предложил милиционер.

– На что смотреть? Там же нет ничего! Раньше «газон» был, а теперь нет его. На что смотреть? – удивился водитель, но покорно последовал за милиционером.

– Пойду и я, – устало решил второй пилот, – пора кончать со всем этим.

И пошел, с трудом пробиваясь сквозь толпу, хлынувшую в дверь. Недовольные самоуправством стюардесс, пассажиры усаживались на фанерные стулья, устраивались у стен.

Дэн внимательно осмотрел зал и объявил:

– Первый номер посвящается нашему другу, которого мы случайно обидели!

Гитара давала тональность, ударник держал четкий внутренний ритм, саксофон вел мелодию. Дэн на хорошем английском, играя голосом, пел «Беззаботного».

– Простите, – сказал Александр Иванович Галине Георгиевне и, мягко освободившись от ее руки, направился к рок-группе. Подошел, дождался проигрыша и прокричал Дэну в ухо: – Козлы!

Дэн согласно кивнул и пошел на заключительный куплет.

Рок в конце концов взял и эту, столь не похожую на привычную аудиторию сейшенов публику. Хиты завели солидных граждан, и они уже прихлопывали ладонями в такт. А некоторые непроизвольно обозначали пляс.

Гремела музыка, изредка взвывали самолетные двигатели. Наконец двигатели замолчали, и раздался воющий свист вертолетных лопастей. Свист нарастал и нарастал, достиг нестерпимости и стал удаляться. Он удалялся, превращаясь в комариный писк, и освобождал место для тишины, потому что и рокеры прекратили играть. В полной тишине раздался торжественно-гундосый голос диктора местной радиоточки:

– Внимание! Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом Москва – Сингапур. Повторяю: объявляется посадка…

14

– Осторожнее, трап ненадежен. Осторожнее, трап ненадежен, – настойчиво повторяла стюардесса. Но жаждущие перемен одуревшие пассажиры взлетали по ненадежному трапу, как горные козлы. Оживленно и быстро рассаживались на привычные места, добро улыбались стюардессам, переговаривались, перешучивались.

Двинулись в последний поход посерьезневшие бортпроводницы. Приговаривая беспрерывно: «Пристегнитесь, пристегнитесь», они придирчиво следили за процессом пристегивания.

Старшая вошла в первый класс. Дипломат, закинув ногу на ногу, почитывал газетку на заграничном языке.

– Пристегнитесь, пожалуйста, – ласково напомнила старшая.

– Сей момент, – с готовностью откликнулся дипломат и встал. – Сейчас вот только плед возьму. К вечеру холодать стало, А под пледом воя как сладко спится!

Дипломат кивком указал на мирно сидящего господина. Старшая озабоченно посоветовала:

– Может, разбудим, чтобы пристегнуться?

– А он и не расстегивался, – успокоил ее дипломат в потянулся к верхней полке за пледом.

Дипломат был мал ростом, а плед завалился в глубину. Дипломат осторожно, чтобы не запачкать, носком безукоризненного башмака ступил на сиденье, приподнялся. Ухватил было плед, но тонкая галантерейность воспитания его подвела: носок башмака соскользнул, и он, несолоно хлебавши, вернулся на исходную, неловко раскорячившись. Стремясь сохранить равновесие, дипломат на одно мгновение коснулся плеча господина.

Плед, покрывавший господина целиком, сполз и открыл его лицо.

Старшая и дипломат увидели это лицо. Вываленный из криво открытого рта язык, вылезшие из орбит неподвижные, пустые глаза.

Господин в шляпе (в настоящий момент без шляпы) был мертв.

15

Обладатель оговоренного гонорара (две бутылки виски), сильно уже поддавший Дэн с некоторых пор называл Александра Ивановича полковником.

– Полковник, – говорил он, – на грудь перед взлетом? Для порядка, а?

– Только когда взлетим, – упрямился полковник.

Прикрывая рот и нос носовым платком, по проходу к хвосту самолета вихрем пронеслась старшая и тотчас в сопровождении двух подруг возвратилась в отсек первого класса. В том же бешеном темпе.

– Ну давай выпьем, – настаивал Дэн. Льстя, добавил: – Может, тебе обидно, что я тебя полковником называю? Хочешь, в генералы произведу?

– Погоди, – сказал Александр Иванович и поднялся с кресла. Музыкальный слух руководителя рок-группы мгновенно уловил резкий перепад в настроении собеседника.

– Ты что, опять обиделся?

– Погоди, – повторил полковник-генерал и быстро зашагал по проходу,

– Туда нельзя! – робко сказала одна из проводниц, караулившая вход в первый класс.

– Мне можно, девочка, – жестко возразил Александр Иванович и бережно отодвинул ее.

Выставив ноги в проход, дипломат сидел в самом отдаленном от мертвеца кресле и, ритмично растирая свои колени нервными руками, повторял:

– Разрешите мне отсюда уйти. Разрешите мне отсюда уйти.

А старшая монотонно отвечала:

– Командир велел, чтобы вы здесь были.

Александр Иванович боком присел в кресло рядом с покойником и, оттянув плед на его острые колени, деловито осмотрел шею.

– Вы что делаете? – возмущенно спросила старшая.

– Смотрю.

– Нельзя здесь, нельзя! – не объясняя, чего нельзя, запретительно закудахтала старшая.

Не отвечая, Александр Иванович проследовал к пилотской кабине. Бесцеремонно громко постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, распахнул ее.

Экипаж, сидя на своих местах, в безнадеге тупо размышлял. На вход постороннего отреагировал лишь командир. Он поднял голову и грубо распорядился:

– А ну отсюда!

– Я бывший начальник первого отдела МУРа полковник запаса Смирнов. Могу оказаться вам полезным, – холодно и почти приказно предложил свои услуги Александр Иванович.

– Покиньте кабину. Вам же сказали, – раздраженно высказался второй пилот.

Не желал его слушать Александр Иванович Смирнов. Глядя на командира, он спросил:

– Местным уже сообщили?

– Нет еще, – признался командир.

– Так какого черта расселись! – вдруг заорал Смирнов. – Свяжитесь с ними и прикажите, чтобы всех, кто ошивается в аэропорту и возле, всех без исключения, собрали в одно место и изолировали. Быстро, быстро!

Без возражения командир, поняв целесообразность предложенного Смирновым, забубнил, стараясь быть спокойным, в микрофон:

– Саид? На борту ЧП. Обнаружен труп убитого во время стоянки иностранного гражданина. Немедленно собери всех, кто имеется в аэропорту, понимаешь, всех, и не выпускай их никуда. – Командир замолк ненадолго, слушая ответное радиоверещание. – У тебя диспетчер, у тебя радист, у тебя кассир, у тебя милиционер с пистолетом. Действуй, действуй, Сайд!

– Ну а теперь в Москву сообщите, – не давая командиру передышки, настойчиво посоветовал Смирнов. – Вы ведь еще начальству не докладывали?

– А вам какое дело?! – взорвался второй пилот, но на него не обратили внимания.

– Сейчас доложу, – решился командир. – Только прошу вас, товарищ Смирнов, на время переговоров покинуть кабину. Не положено.

– Что ж, раз не положено, так не положено. Об одном прошу: ваше начальство обязательно будет с МВД связываться. Пусть обязательно сообщат, что на борту я, полковник запаса Смирнов Александр Иванович. Не забудьте. Смирнов Александр Иванович.

Когда он шел между рядов к своему месту, пассажиры, уже почувствовавшие нечто, встревоженно переговаривались. Он сел рядом с Галиной Георгиевной, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась Галина Георгиевна.

– Случилось, – подтвердил он, не открывая глаз.

– Что? Что? – предчувствуя ужасное, истерично спросила она.

– Скоро объявят, – невежливо прекратил разговор Александр Иванович.

И в самом деле скоро противоестественно спокойный голос объявил по радио:

– Командир корабля просит Александра Ивановича Смирнова в пилотскую кабину.

Он встал и пошел в кабину, на ходу слушая продолжение:

– Граждане пассажиры. На борту нашего самолета скоропостижно скончался следовавший в Сингапур гражданин Нидерландов. Для соблюдения международных норм регистрации смертельного исхода необходимо срочно всем присутствующим на время покинуть салон и вернуться в здание аэропорта…