Текст книги "Книжник"
Автор книги: Франсин Риверс
Жанры:
Прочая религиозная литература
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
трапезничали и молились. Ни у кого не случалось ни в чем недостатка, ибо каждый делился с
30
другим всем, что имел.
Господь продолжал являть свою силу через Петра. Он исцелил хромого. Тот самый
Петр, что некогда трижды отрекся от Христа и вместе с другими учениками прятался, опасаясь за свою жизнь, теперь бесстрашно проповедовал в Храме вместе с юным Иоанном.
Саддукеи и священники под предводительством Анны и Каиафы отрицали Воскресение
и сеяли ложь, за которую заплатили подкупленным римским стражникам. Но где же было
тело Иисуса? Где было доказательство? На небесах! Слово распространялось, вызывая
ярость Синедриона. Дух Святой, как пожар, охватывал улицы Иерусалима. Вскоре еще две
тысячи признали, что Иисус Христос – путь, истина и жизнь.
Гонения и страдания не заставили себя долго ждать – Каиафа и его единомышленники
попытались угасить огонь веры. Никодим и Иосиф Аримафейский были исключены из
Синедриона, и члены его перестали даже здороваться с ними. Петра и Иоанна взяли под
стражу.
Гамалиил, муж праведный и боящийся Бога, внес в Совете мудрое предложение – подождать, не утихнет ли новое движение само собой. «Если это от Бога, берегитесь, чтобы
вам не оказаться богопротивниками». Синедрион постановил отпустить Петра и Иоанна, но
прежде – бичевать.
Все мы надеялись, что совет Гамалиила возымеет действие на начальствующих
священников. Мы молились, чтобы они обратились ко Христу во спасение и вместе с нами
поклонились Мессии, на пришествие которого мы уповали много веков.
Но этому не суждено было сбыться. Они ожесточили свои сердца против верных
доказательств, больше страшась потерять власть и положение, нежели провести вечность в
Шеоле, куда не простирается милость Божья.
Воистину, за прошедшие годы я узнал, что люди в большинстве своем, отвергают дар
спасения во Христе и упорно веруют, что могут спасти себя посредством добрых дел и
приверженности законам и человеческим традициям. Это настоящее Божье чудо, что
спасаются хотя бы некоторые.
Каждый день мы сходились в Храме. Группы поменьше собирались по домам по всему
городу. Те из нас, кто были состоятельны, принимали к себе потерявших дома и имущество.
Бог усматривал нужды. Несмотря на угрозы и избиения, мы продолжали учить и
проповедовать.
Все мои сомнения развеялись, когда я увидел воскресшего Иисуса. Все мои страхи
ушли в день Пятидесятницы. Меня переполняла радость спасения – и потому я
свидетельствовал. Каждый мой вздох превращался в жертву благодарения спасшему меня
Господу. Бог послал Сына Своего, Которого поставил наследником всего, через Которого
сотворил мир. Иисус – сияние славы самого Бога, отпечаток всей Его сущности. Он держит
все словом силы Своей, которую доказал крестной смертью и воскресением. Совершив
очищение грехов наших, Он ныне восседает по правую руку Всемогущего Бога. Он – Царь
царей, Господь господствующих!
Я не мог вдоволь наговориться о Нем. Не мог досыта насладиться общением с теми, кто
любил Его также, как я. Не мог дождаться, чтобы возвестить заблудшим овцам: «Он есть
Христос Божий, Спаситель мира, Пастырь, который приведет вас домой».
По-видимому, тем, что меня сделали членом первого Совета, я обязан своей
способности к письму. Конечно же, я был недостоин считаться одним из них.
– Я был Его брат – и Его не знал, – сказал мне Иаков, когда я начал отнекиваться. – Он висел на кресте, а я даже не подошел, потому что стыдился Его. И все-таки после
воскресения Он сам пришел ко мне и говорил со мной.
Иаков стал одним из наших руководителей, также как и Петр, сделавшийся
непоколебимым камнем, столпом веры.
С каждой неделей все больше становилось верующих и росло число собраний. Мы
множились числом – умножались и наши проблемы. Дьявол хитер – и одно из его
многочисленных оружий – сеять раздор. Между иудеями, прожившими в Иудее всю свою
31
жизнь, и пришлыми из Греции, начались споры. Большая часть времени апостолов теперь
уходила на приготовления к вечере и улаживание разногласий, а на то, чтобы передавать
учение Христа, его почти не оставалось. Они выбивались из сил. Нередки были вспышки
раздражения – даже среди них.
– Иисус искал уединения для молитвы! – восклицал Матфей. – Ему нужно было
остаться наедине с Отцом! А я не могу найти для себя ни одной свободной минуты!
– Мы остаемся одни только среди ночи, – стонал Филипп.
Иоанн откинулся назад.
– А я к этому времени так устаю, что не то, что молиться – думать не в состоянии.
– Господь всегда находил время, – Петр шагал взад-вперед. – И мы должны найти.
– У людей столько нужд!
Мы с Иаковом и Иудой немало говорили об этом и молились. Мы старались поддержать
апостолов и помочь, как могли, но решение все не находилось.
Однажды кто-то сказал:
– Да сколько можно тащить все на своих плечах – до полного изнеможения? Даже у
Моисея было семьдесят помощников!
И я задумался.
– У всякого землевладельца бывают управляющие, которые нанимают работников: пахать, сеять и собирать урожай.
– Да, а у войска есть полководец, и он отдает приказы сотникам, а те уже ведут в бой
солдат.
Помолившись вместе, Двенадцать созвали всех учеников. Семерых выбрали печься о
столах. С этого дня, к общему благу, Двенадцать целиком посвящали себя молитве и учению
Слова.
На собраниях царили мир и радость.
Однако вне их стен, на улицах города, нарастали преследования. Высокопоставленные
священники называли нас сектой, уводящей народ от поклонения Господу во святом Храме
его. Мы же каждый день собирались в галереях Храма, и, бывало, нас оттуда гнали. Когда мы
проповедовали на улицах, нас хватала стража. Стефан, один из семи избранных служителями
церкви, совершал чудеса и знамения, которые привели многих к вере во Христа. Некоторые
из Синагоги Вольноотпущенников стали с ним спорить. Не в силах же переспорить Стефана, они донесли членам Синедриона, ложно обвинив его в богохульстве. Схваченный, он
предстал перед Синедрионом. Слова его возбудили в них такую ярость, что его выволокли за
город и побили камнями до смерти.
Горе не остановило распространение Благой вести. Хотя апостолы оставались в
Иерусалиме, многих верующих притеснения вынудили покинуть его, рассеявшись по Иудее
и Самарии. Подобно семенам, гонимым ветром, слово о Христе прорастало во всяком новом
месте их обитания.
Синедрион пытался заглушить свидетельство, но мы пламенели огнем Святого Духа.
Каждый день мы шли в Храм, в соседние синагоги, от дома к дому, учили и проповедовали, что Иисус есть Христос-Мессия. Филипп отправился в Самарию. Когда мы услышали, сколько там уверовало во Христа, туда устремились на помощь Петр с Иоанном.
Я же не чувствовал Божьего призыва покинуть Иерусалим, даже после того как меня
среди ночи стащили с постели и избили так, что выздоровление затянулось на долгие
месяцы.
– Ты хулишь Бога, называя Иисуса Назарянина Мессией!
Шестеро фарисеев перебили вдребезги всю домашнюю утварь, сорвали занавеси, выпотрошили подушки, залили маслом персидские ковры – а тем временем я сносил
обвинения, пинки и удары.
– Надо сжечь этот дом, чтобы они тут больше не собирались!
– Если подожжете дом, огонь может перекинуться на всю улицу – и дальше.
– Только заикнись еще о своем лжемессии, богохульник, и я прикончу тебя
32
собственноручно!
Я хотел иметь веру, как у Стефана, и просить, чтобы Бог простил их, но не в силах
был даже вздохнуть. Все, что я мог, – это взглянуть в лицо своему гонителю.
Раньше я видел его в Храме – среди учеников Гамалиила. Все мы уже знали это
страшное имя – Савл из Тарса.
*
В последующие месяцы, пока я выздоравливал, служа тростниковым пером и
чернилами, до меня дошла молва об обращении Савла. Я питал мало доверия к
людским толкам – ведь я своими глазами видел его лицо, уродливо искаженное
гримасой ненависти, и на собственной шкуре испытал тяжесть его кулака.
– Я слышал, он встретил Иисуса по дороге в Дамаск.
Я сразу же вспомнил о происшествии, некогда бывшем со мной, но отогнал эту мысль.
Еще говорили, что Савл ослеп. Кто-то утверждал, что он все еще в Дамаске – у человека, который уверовал, что Иисус есть Мессия, в день Пятидесятницы.
Мы знали, что Савл отправился на север в Дамаск с письмами от Синедриона, в
которых ему давалось разрешение найти всех приверженцев Пути Господнего, и, взяв под
стражу, привести для суда в Иерусалим. Никодим и Иосиф из Аримафеи сообщили нам, что
Савл был с убившими Стефана. Я писал письма, чтобы предупредить тамошних братьев об
опасности, и уповал на то, что Бог защитит Своих.
Мы услышали, что яростный гонитель принял крещение. Потом пошли разговоры, что
Савл проповедует Иисуса Христа в Дамасских синагогах. Был еще слух, что фарисей Савл
направился в Аравию. Зачем, никто не знал.
Людям свойственно питать надежды на раскаяние своих врагов, а Савл из Тарса
воистину был враг.
Все эти рассказы о преображении Савла вызывали у меня сильные сомнения. Я
надеялся, что никогда больше не увижу его лица.
– Савл в Иерусалиме! – сообщил мне Иосия, левит родом с Кипра. Иосию мы
прозвали Варнавой – «сыном утешения» – потому что он беспрестанно утешал, ободрял и
увещевал в вере всех, даже тех. кто постоянно ныл по поводу обстоятельств.
– Он хочет с нами поговорить.
Ох уж этот Варнава, он всегда слишком хорошо думает о людях. Даже о таких, как Савл
из Тарса! Помню, тогда я в первый раз на него разозлился. Я не забыл ни ночи, когда фарисеи
ворвались в мой дом, ни боли, мучившей меня на протяжении нескольких недель, пока
срастались переломанные ребра:
– Я ему не верю!
– Фарисеи отвратились от него, Сила. Он скрывается. Ты знаешь, что священники
отправились в Дамаск на его поиски, и когда они обнаружили его, – он проповедовал в
синагоге, что Иисус есть Христос? Они стали возражать, но он приводил доказательства из
Писания. Никому не под силу тягаться с ним в знании Закона и Пророков!
Я заупрямился еще больше:
– Лучший способ найти и уничтожить нас всех – это притвориться одним из нас, Иосия.
Варнава изучал мое лицо глазами, которые слишком походили на глаза Иисуса.
– Ты все еще злишься на него за то, как он с тобой обошелся?
Слова его глубоко задели меня, и, стиснув зубы, я отвечал: – У меня нет права осуждать другого. Как нет его ни у кого из нас. – «А теперь – получи!| – подумал я про себя. – Но мы должны уметь различать. Должны увидеть, какой
плод приносит дерево.
Но Варнаву нелегко было провести.
– А как увидеть, если не посмотришь?
– Ты его видел.
33
– Да. Видел. Он мне понравился.
– Тебе все нравятся. Встреть ты царя Ирода – и он бы тебе понравился.
– Ты боишься Савла.
– Да, я боюсь этого человека. Всякий, кто в своем уме, боялся бы!
– Уверяю тебя, Сила, я – в своем уме, и нам необходимо встретиться с Савлом. Он – верующий. Таких ревностных еще поискать.
– Ну да, ревностный. Видел я, какой он ревностный. Ты сам-то был в Дамаске?
– Нет.
– Я не склонен так быстро, как ты, принимать на веру слова неизвестных мне людей.
Что если все это – изощренный заговор, чтобы выследить и погубить Петра и всех
остальных?
– Иисус говорил, что не стоит бояться смерти, Сила. Совершенная любовь изгоняет
всякий страх.
Эти мягкие слова, сказанные мягким тоном – как ножом полоснули мне по сердцу.
– Ну, что ж, мы с тобой прекрасно знаем, что моя любовь далека от совершенства, верно?
Взгляд его был полон сострадания.
– Что кроется за твоими подозрениями, Сила? Страх или гнев?
Он спросил прямо, и я признался:
– И то, и другое.
– Тогда молись за него. Невозможно ненавидеть человека, когда о нем молишься.
– Это смотря какими молитвами.
Он расхохотался и хлопнул меня по спине.
Собрался Совет. Варнава рьяно защищал Савла. Слова его бросили вызов нашей вере в
Бога. Мы не должны бояться людей – только Бога. А Бог Савла уже принял. Доказательство
тому – как он изменился, как сильно он проповедует: и то, и другое – свидетельство
действия Святого Духа.
И, конечно же, Варнава не прошел мимо меня!
– А ты как думаешь, Сила? Стоит ему доверять?
Еще одно испытание веры. Я хотел было сказать, что мое мнение будет слишком
пристрастным. Трусливый выход. Иисус знал всю правду, и живущий во мне Дух Святой не
дал бы мне покоя, не покайся я в обиде.
– Я доверяю тебе, Варнава. Если ты говоришь, что Савл из Тарса верит, что Иисус – Мессия, видимо, так оно и есть.
Когда человек, которого я надеялся никогда в жизни больше не видеть, предстал перед
советом, я подумал: а так ли уж он изменился? Он больше не носил наряд фарисея, но глаза
были те же – темные, горящие, лицо – искажено напряжением. Он обвел комнату
пристальным взглядом, встречаясь глазами с каждым из присутствующих. Когда взгляд его
уперся в меня, он нахмурился. Пытался вспомнить, где видел меня раньше. Как только ему
удалось это, я тотчас же понял.
Савл залился краской. Глаза его наполнились слезами, что повергло меня и великое
изумление. Но тут он удивил меня еще больше.
– Прошу, прости меня, – с болью вымолвил он.
Не ждал я, что он вообще когда-нибудь заведет речь о той ночи, и меньше всего – перед этими людьми.
Именно его полный стыда взгляд убедил меня окончательно.
– Мне следовало бы простить тебя давным-давно. – Я встал с места и шагнул к нему.
– Приветствуем тебя, Савл из Тарса.
*
Савл недолго задержался в Иерусалиме. Горячность его навлекла на него беду – в лице
грекоязычных иудеев, оказавшихся не в состоянии его переспорить. Варнава опасался за
34
него.
– Они уже не раз пытались тебя убить. Если ты здесь останешься, им, в конце концов, это удастся .
– Умру – значит, на то Божья воля. – Он переменил веру, но нрав остался тем же.
– Божья воля или твое упрямство? – спросил я.
И снова заговорил Варнава.
– Не стоит искушать Господа.
Лицо Савла окаменело:
– Вы меня не понимаете!
– Да? – Я выдержал его пылающий взгляд. – А как, по-твоему, это называется, когда
сам суешь голову прямо в пасть льву? – По-видимому, мы всегда слепы по отношению к
собственным слабостям, зато быстро подмечаем их в других.
Мы отправили его в Кесарию и там посадили на корабль, который следовал в Тарс.
Апостолы то уходили, то возвращались, проповедовали в разных краях. Братья Иисуса
и мы с Прохором, Никанором, Парменом и Николаем оставались в Иерусалиме, служа
пастве, которую так стремились погубить Каиафа, Анна и иже с ними. Каждый день давался
нелегко: приходилось ободрять упавших духом, наставлять новичков в вере, помогать
изгнанным из дома. Милостью Божьей никто не оставался без крова и пропитания.
Иногда я с тоской вспоминал первые месяцы после Пятидесятницы, когда христиане
открыто собирались в Храме и по домам – по всему городу. Вместе ели, вместе пели, жадно
внимали учению апостолов. Радость переполняла сердца и рвалась наружу. Любовь наша
друг к другу была очевидна всем окружающим. Даже те, кто не признавал Иисуса Господом
и Спасителем, были о нас хорошего мнения! Конечно, не Каиафа. И не предводители
религиозных партий, видевшие в Иисусе угрозу своей власти над народом. Я не бежал от
страданий, но и не искал их. Я видел Иисуса на кресте. И спустя несколько дней – видел
живым. Я не сомневался – Он Сын Божий, Мессия, Спаситель и Господь. Ах, если бы
только весь Израиль принял Его!
*
Даже по прошествии нескольких лет, и после того как Филипп свидетельствовал об
Иисусе евнуху-ефиоплянину, мы так до конца и не понимали, что весть Иисуса
предназначалась всякому человеку, – как иудею, так и язычнику. Когда Петр окрестил
шестерых римлян в Кесарии, некоторые из наших заспорили. Как может Бог принять
римлянина-идолопоклонника? Иисус был наш Мессия, тот, кого испокон веков ждал
Израиль. Иисус – Мессия для иудеев.
Какое высокомерие!
Клеопа напомнил мне, что и я – гражданин Рима. Я, обидевшись, возразил, что это
лишь потому, что мой отец купил гражданство.
– И все же ты родился римлянином, Сила. А как насчет Раав? Она ведь не была
еврейкой.
– Но стала ей.
И так рассуждал я, хотя бы и некоторое время. Кое-кто говорил, что людям, которых
Петр привел с собой, прежде чем стать христианами, необходимо обрезаться.
Симону-зилоту хватило одного взгляда на Корнилия, римского сотника, чтобы
побагроветь до самых корней своих черных волос.
– Закон запрещает нам сообщаться с иноплеменниками, Петр, – ты же вошел под
кров необрезанного римлянина и ел за одним столом с ним и его домашними. – Он ткнул
пальцем. – Это уж точно – не от Бога!
Он сверкнул глазами в сторону Корнилия, встретившего его взгляд со спокойным
смирением: меч сотника по-прежнему покоился в ножнах.
Петр держался твердо.
– Господь три раза сказал мне: «Что Бог очистил, того не почитай нечистым».
35
Все зашумели.
– Как эти люди могут стать одним телом с нами?
– Они понятия не имеют ни о Законе, ни о нашей истории.
– Спроси римлянина, что значит Мессия!
– Помазанник Божий, – отвечал Корнилий.
Вместе с Корнилием и его семейством из Кесарии пришли двое евреев.
– Это человек весьма уважаемый у евреев Кесарии. Он муж благочестивый и боится
Бога – и он сам, и домашние его. Всегда молится и щедро благотворит бедным.
– Будьте уверены, они все понимают не хуже нас с вами. – Петр рассказал, как
Корнилию явился ангел и велел послать за Петром в Иоппию. – В тот же час, как ангел
говорил с Корнилием, Господь показал мне видение. Трижды Господь сказал мне, чтобы я не
почитал человека нечистым, из-за того, что он ест не то, что мы, или необрезан. Бог
нелицеприятен. Это подтверждается Писанием. Такова великая тайна, веками сокрытая от
нас. Господь объявил Аврааму, что сделает его благословением для многих народов. И это – ни что иное, как исполнение Божьего обетования. Спасение во Христе Иисусе есть для всех и
повсюду – для иудеев и язычников.
Клеопа взглянул на меня, приподняв бровь. Я знал Писания и почувствовал обличение
Святого Духа.
Петр распростер руки.
– К чему сомнения? Иисус же ходил к самарянам, верно? Посещал Десятиградие.
Исполнил просьбу финикиянки. Что же тут удивительного, если Господь послал Святого
Духа римскому сотнику, который молился и жил богоугодной жизнью?
Сеть благодати оказалась раскинута шире, чем мы думали.
Петр покинул Иерусалим и отправился путешествовать по Иудее, Галилее и Самарии.
Куда бы он ни шел, Господь творил через него великие дела. В Лидде он исцелил разбитого
параличом, в Иоппии – воскресил одну женщину из мертвых.
Некоторые христиане, спасаясь от гонений, добрались до Финикии, Кипра и Антиохии.
Вскоре в Антиохии появились верующие с Кипра и из Кирен и начали проповедовать
язычникам. Мы отправили Варнаву разузнать, что там происходит. Он не вернулся, зато слал
письма: «Я увидел здесь благодать Божью». Варнава остался увещевать новообращенных.
«Превеликое число обращается к Господу. Нужно здравое учение. Отправляюсь в Тарс искать
Савла».
То были тяжелые годы – из-за засухи. Всходы гибли без дождя. Дорожало зерно. Все
труднее становилось прокормить тех, кто оставался в Иерусалиме. Мы как-то справлялись и
не просили ничего у неверующих, но молились, чтобы Бог дал мудрости, как лучше
распорядиться тем, что имеем.
И тут явились Варнава и Савл с ящиком, полным монет, пожертвованных верующими
из язычников.
– Агав пророчествовал, что будет голод по всему миру.
Язычник – пророчествует от Бога? Мы изумились.
– Христиане Антиохии посылают эти деньги в помощь братьям и сестрам в Иудее.
Все мы, иудеи и язычники, были связаны любовью, которая превосходила наше
понимание.
Голод действительно наступил – в правление Клавдия.
*
Гонения усиливались.
Царь Ирод Агриппа арестовал нескольких апостолов. В угоду иудеям он велел предать
смерти от меча Иакова, брата Иоанна. Когда схватили Петра, мы попытались раздобыть
сведения в надежде освободить его, но узнали, что он прикован на цепь в самой глубине
темницы, находящейся под царским дворцом, и охраняют его четыре четверки стражников.
Чрезвычайно встревоженные, мы тайком собрались у Марии. Сын ее, Иоанн Марк, 36
тоже был в Антиохии с Варнавой и Савлом. Мы обсуждали всевозможные планы, отчаянные
и безнадежные. Было понятно: при таком количестве стражников никому не удастся
пробраться в темницу, освободить Петра и вывести его оттуда живым. Петр был в руках
Божьих – нам оставалось одно – молиться. И мы молились, час за часом, на коленях
умоляя Бога сохранить его жизнь. Петр был нам всем как отец.
Город наводняли паломники, явившиеся на праздник Пасхи. Царь Ирод обещал вывести
к народу главного ученика Иисуса, «рыбака – здоровяка» Петра. Мы знали: если не
вмешается Бог, Петра распнут, как распяли Иисуса.
Мы молились, чтобы если Петра казнят, Бог воскресил и его, как Иисуса. Кто тогда
посмеет отрицать, что Иисус – Мессия, Господь и Спаситель мира?
Сознаюсь, что даже не надеялся снова увидеться с Петром.
В дверь постучали. Кто бы это ни был, он знал наш условный стук. Мы послали
служанку открыть, но она метнулась назад.
– Там Петр.
– Рода, ты в своем уме?
– Я узнала его голос.
– Как он может стоять у ворот, когда сидит на цепи в темнице?
Стук повторился, на сей раз еще настойчивей. Открывать пошли мы с Клеопой. Это
был Петр собственной персоной, все тот же бесстрашный здоровяк! Смеясь от радости, мы
распахнули двери и готовы были во весь голос крикнуть остальным, но ему хватило ума
остановить нас:
– Меня будут искать.
И что за историю он нам поведал!
– Я спал между двумя стражниками и внезапно проснулся, как будто кто-то толкнул
меня в бок. И там, прямо посреди моей камеры, стоял ангел Господень. От него шло сияние.
Цепи упали с рук, дверь открылась. А я сижу! – Он расхохотался. – Ему пришлось
поднимать меня: «Вставай скорее! Одевайся и ступай за мною». Так я и сделал. Мы прошли
через стражу, к никто нас не заметил. Никто! Он вывел меня к воротам. – Тут Петр широко
раскинул руки. – И они отворились! Сами собой! Мы вышли, прошли одну улицу, и ангел
исчез. Я думал, что мне это снится! – Он снова разразился смехом.
Мы все тоже рассмеялись.
– Если тебе снится, значит, нам тоже!
– Мы должны передать остальным, что ты в безопасности, Петр.
– Потом, – сказал я. – Сначала надо вымести его из Иерусалима, пока Ирод не
послал солдат его искать.
Ирод и вправду искал Петра, но поиски не дали никакого результата, и вместо него
распяли двух стражников – за нарушение служебного долга – и оставили их тела гнить на
Голгофе.
*
В Иерусалим возвратился Иоанн Марк, и Мария пришла ко мне поговорить. Ее муж
знал моего отца.
– Сила, ему стыдно. Он считает себя трусом. Не хочет рассказывать мне, что
случилось в Пергии. Может быть, тебе скажет.
Когда я пришел к ним домой, Иоанн Марк прятал взгляд.
– Это мать тебя позвала?
– Она посчитала, что тебе проще будет поговорить со мной.
Он схватился за голову.
– Я думал, смогу – и не смог. Струсил – как в ту ночь, когда стражники пришли за
Иисусом. – Он поднял глаза на меня. – Я ведь убежал тогда. Ты знал об этом? Меня
схватили, и я так вырывался, что моя одежда осталась у них в руках. И я убежал. Бежал и
бежал. – Он закрыл лицо руками. – Пожалуй, я до сих пор бегу.
37
– Все тогда оставили Его, Марк. Я отверг Его – помнишь? И признал, только когда
снова увидел живым.
– Ты не понимаешь! У меня была возможность доказать свою любовь к Иисусу, а я не
смог. Павел хотел идти дальше. Я сказал Варнаве, что с меня хватит. Павел меня до смерти
перепугал. Я хотел домой. Не очень-то по-мужски, верно?
– Кто такой Павел?
– Савл из Тарса. Он называет себя греческим именем, чтобы греки его слушали. – Он
встал и принялся ходить взад вперед. – Он вообще никого не боится! В Пафе у тамошнего
проконсула, Сергия Павла, был волхв чародей, еврей по имени Елима. Проконсул к нему
прислушивался, и тот ему на нас наговаривал. Я думал, нас посадят в тюрьму. Мне хотелось
убраться оттуда подобру поздорову, но Павел и слышать об этом не хотел. Он настоял, чтобы
мы вернулись. Не желал слушать никаких доводов.
– И что?
– Обозвал Елиму мошенником! Тот, конечно, и есть мошенник, но заявить такое перед
проконсульским судом? И этого было мало. Он еще сказал, что Елима – отъявленный лжец и
сын дьявола. И вот, значит, Елима призывает на нас всяческие проклятия, а Сергий Павел
багровеет на глазах. – Он шагал по комнате туда-сюда. – Он уже кликнул стражу, и я
подумал: Ну все. Вот мне и конец. И тут Павел указывает на Елиму и говорит, что рука
Господа против него и поразит его слепотой. И тот вдруг ослеп! Стражники так и отскочили
от нас. А Елима мечется и зовет на помощь. – Иоанн Марк на мгновение замолчал. – Проконсул так побелел, что мне показалось, он прямо там и помрет. Но потом он стал
слушать Павла. Боялся не слушать.
Иоанн Марк расстроено всплеснул руками.
– Он даже устроил пир, и Павел с Варнавой всю ночь проговорили с ним об Иисусе и
о том, как он может спастись от грехов. А у меня было одно желание – поскорее унести
оттуда ноги и вернуться домой!
– Так что, Сергий Павел уверовал?
Иоанн Марк пожал плечами.
– Не знаю. Он пришел в изумление. Значит ли это «уверовал»? Одному Господу
известно. – Он фыркнул. – Может, он решил, что Павел – чародей посильнее Елимы.
– А как ты добрался до дома?
Он снова сел и сгорбился.
– Мы отплыли из Пафа. Когда прибыли в Пергию, я попросил у Варнавы денег на
обратный путь. Он пытался меня отговорить.
– А Павел?
– Он только посмотрел на меня. – Глаза Иоанна Марка налились слезами. – Он
думает, у меня нет веры.
– Он так сказал?
– Он мог и не говорить, Сила! – Он сложил руки на коленях, повесил голову. – У
меня есть вера! – Плечи его затряслись. – Есть! – Он поднял взгляд, сердито защищаясь.
– Только не такая, чтобы делать то, что он. Я не умею вести споры в синагогах или
проповедовать толпам людей, которых никогда в жизни не видел. Павел свободно говорит по-
гречески, как ты, а я начинаю запинаться, когда меня забрасывают вопросами. Не успеваю
даже вспомнить стихи Писания на еврейском, куда уж там на других языках! – У него был
несчастный вид. – Потом-то мне приходит в голову все, что можно было сказать, что нужно
было сказать. Но уже слишком поздно.
– Господу можно служить и по-другому, Марк.
– Назови мне хоть что-нибудь такое, что я могу, чтобы это было хоть кому-нибудь
нужно!
– Ты три года следовал за Иисусом и апостолами. Был в Гефсиманском саду в ночь, когда схватили Иисуса. Напиши о том, что видел и слышал. – Я положил руку ему на плечо.
– Ты можешь посидеть, подумать, а потом все записать. Ты расскажешь всем о том, что
38
делал для людей Иисус, о чудесах, которые ты видел.
– Это ты у нас книжник.
– Ты был при этом. А я – нет. Твое свидетельство очевидца поможет другим поверить
истине: что Иисус – Господь. Он – Бог с нами.
Иоанн Марк призадумался:
– Иисус говорил, что пришел не для того, чтобы Ему служили, а чтобы другим
послужить и отдать свою жизнь для искупления многих…
Заговорив об Иисусе, молодой человек изменился в лице. Он знал Господа лично – это
приносило ему успокоение. Никто бы не усомнился ни в любви Марка к Иисусу, ни в мире, который давали ему отношения с Ним.
– Напиши о том, что знаешь сам, чтобы и другие могли узнать Его.
– Это я могу, Сила, но я хочу делать не только это. Не желаю больше убегать и
прятаться. Мне хочется говорить людям об Иисусе – людям, которые никогда даже
представить не могли такого Бога. Только я чувствую, что пока… не готов.
Я знал: придет день, когда Марк будет твердо стоять перед толпой и бесстрашно
проповедовать об Иисусе – Спасителе и Господе всего сущего. И уверил его в этом. Богу
еще понадобится его пламенное сердце служителя. Жизнь Марка, подобно моей, проходила в
синагогах, у ног учителей. Но его прежняя ученость была чужда миру рынков и площадей, не
простиралась до Кесарии и за ее пределы.
– Если хочешь проповедовать язычникам, Марк, тебе мало просто говорить на их
языке. Ты должен научиться думать по-гречески. Чтобы это было для тебя так же
естественно, как на еврейском или арамейском.
– А ты мне поможешь?
– С этого дня мы с тобой будем говорить между собой по-гречески.
Так мы и делали, хотя его мать кривилась всякий раз, слыша, как сын говорит на языке
необрезанных язычников.
– Знаю, знаю, – воскликнула она однажды, позволив себе перед тем усомниться в
моей мудрости на этот счет. – Если они поймут, кто такой Иисус и признают его Господом и
Спасителем, то перестанут быть гоями; а будут уже христианами.
Бывало, старые предрассудки пытались взять верх над верой в учение Христа.
– В глазах Каиафы и прочих, мама, мы сами гои, не лучше греков и римлян, – вступил
в разговор Иоанн Марк.
– Ты подслушивал у дверей!
– Тебя и так везде слышно. Старое прошло, мама. Христиан не разделяют ни народы, ни культуры, ни сословия.
– Умом-то я это знаю, а вот сердце порой не поспевает. – Встав на цыпочки, она
положила руки ему на плечи. Он наклонился, и мать поцеловала его. – Вот тебе мое
благословение. Ну, идите.
Она помахала вслед нам обоим.
Павел и Варнава писали нам из Антиохии Писидийской, где проповедовали в
синагогах. Некоторые иудеи слушали и уверовали, многие – нет. Несколько таковых
подговорили набожных женщин из влиятельных семей и начальников города и устроили
беспорядки. Павел с Варнавой были изгнаны прочь.
«Куда бы мы ни пошли, везде за нами следуют некоторые иудеи, твердо решившиеся
воспрепятствовать нам проповедовать Христа Мессию в синагогах…»
Даже когда они отправились в Иконию и проповедовали язычникам, эти враги явились
и там, чтобы отравлять умы, выступая против Слова. Павел, как всегда, уперся накрепко: – Мы останемся, доколе Богу будет угодно, и будем проповедовать Христа распятого, погребенного и воскресшего.
Они пробыли в Иконии долго, пока иудеи и язычники, объединившись, не составили
замысел побить Павла камнями. Павел с Варнавой бежали в Листру, потом в Дервию.
Невзирая на риск, они продолжали проповедовать. В Листре они исцелили калеку от
39
рождения, и греки сочли их богами. Павел и Варнава пытались удержать народ от
поклонения им, а иудеи, пришедшие из Антиохии, воспользовались этой возможностью
настроить толпу против них.
«Толпа побила Павла камнями», – писал Варнава. – «Иудеи из Антиохии вытащили
его тело за городские ворота и там бросили. Мы все собрались вокруг него и стали молиться.
Когда Господь воскресил его, наш страх и отчаяние улетучились. Мы вернулись в город, и ни
иудей, ни язычник не смел Павла и пальцем тронуть. Слава Господу! Друзья перевязали раны
Павла, и мы отправились в Дервию и проповедовали там, а потом возвратились в Листру, чтобы помочь укрепиться верующим, назначить старших и увещевать наших братьев и
сестер твердо держаться веры пред лицом испыта ний…»
Следующее письмо пришло из Памфилии. Они проповедовали в Персии и Атталии.
Писали и другие. «Павел и Варнава вернулись на корабле в Сирийскую Антиохию…»
