Текст книги "Книжник"

Сила проснулся в замешательстве. На подставке горел глиняный светильник. Кто-то

подошел. На лоб легла прохладная рука. Сила застонал и закрыл глаза. Горло перехватило и

обожгло.

Сильная рука скользнула за спину, приподняла.

– Попейте, – Макомбо поднес к губам чашку.

Что-то теплое, подслащенное медом.

– Еще немного. Будете лучше спать.

Сила вспомнил, попытался встать.

– Где они? Где? Рукописи!

– Здесь, – Макомбо поднял мешок.

Сила схватил его и, прижав к себе, со вздохом повалился на кровать.

– Никто их не отнимет, Сила.

Голоса являлись и уходили вместе со снами. Павел говорил с ним у походного костра.

Лука перевязывал раны. Они шли по римской дороге и пели.

Его разбудил звук шагов, но он снова провалился в сон. И опять, взволнованный Павел

мерил шагами комнату, а Сила тряс головой. «Если только ты придешь в покой, друг мой, и

помолишься, слова найдутся».

Снова голоса, уже знакомые. Макомбо с Епенетом.

– С кем это он разговаривает?

– Понятия не имею.

– Сила…

Он открыл глаза. В лучах солнечного света стояла женщина. Она подошла ближе, и он

нахмурился.

– Я не знаю тебя.

– Меня зовут Диана. Ты долго спал.

– Диана… – Он пытался припомнить. Он видел это лицо, но где?

Она положила руку ему на плечо.

– Я просто немного посижу рядом.

– Как он себя чувствует? – раздался где-то поблизости голос Епенета.

– Лихорадки нет.

– Ему больно?

– Его тревожат сны.

Прошло время: сколько, Сила не знал, да и знать не хотел. Его вновь разбудили голоса в

коридоре за дверью.

– Такой долгий сон – не только из-за физического изнеможения. Это горе.

– Надо дать ему время. Господь вернет ему силы.

Невнятное бормотание, потом голос Макомбо:

– Видно, ему сейчас не до еды и питья.

– Я слышал его в Коринфе, – сказал Урбан, лавочник пиратского вида, тот самый, что

продает лучшие во всей империи финики. – Он говорил потрясающе! Подумать только, какую честь оказал нам Господь, послав его сюда. Ведь Сила знал Иисуса во плоти…

– И своими глазами видел Его распятие на кресте, – тихо, но твердо добавил

Патробас.

– И воскресение! Мы только слышали о Господе. Никогда не встречались с Ним лицом

13

к лицу. Не делили с Ним пищу, не ходили по дорогам…

Сила прикрыл глаза рукой.

– Пусть отдохнет еще немного, потом попробуете разбудить. Всего три дня прошло, а

он перенес столько, сколько никому из нас и не снилось.

Три дня! Как ни жаждал Сила покинуть эту юдоль скорбей, одного его желания

оказалось недостаточно, чтобы очутиться на небесах. Он пошарил рукой. Мешок с

драгоценными свитками лежал рядом. Он сел, тело заныло. Он потер лицо. Встал, и все его

суставы и мышцы завопили от боли. Сила расправил плечи и медленно потянулся. Привычно

воздев руки в хвале, стал молиться. «Этот день сотворил Ты, Господь, возрадуюсь я в

оный…». Может, он ничего такого и не чувствует, но сделает это из послушания. Неохотного

послушания.

С упрямой решимостью Сила поднял мешок и пошел на звук удаляющихся голосов.

Вскоре он оказался под аркой, ведущей в просторный зал. Там за совместной трапезой

собрались мужчины и женщины всех возрастов. Сила изучал их взглядом, стоя в тени

галереи. Он видел мясо на прекрасном керамическом блюде и фрукты, передаваемые по

кругу в простой плетеной корзинке. Каждый принес что-то свое, чтобы поделиться с

другими.

Вечеря любви.

Силе вспомнились собрания в Иерусалиме в год после вознесения Христа: радостное

волнение, веселье, широко распахнутые навстречу друг другу сердца братьев и сестер.

Иерусалим! Как хотелось ему возвратиться на родину, в те счастливые дни.

Но он знал: даже имей он возможность вернуться в Иудею, все будет по-другому.

Гонения вынудили последователей Иисуса Христа разойтись по другим городам и

провинциям, остались лишь группировки иудаистов, непрерывно воюющие между собой.

Когда-нибудь Рим положит конец раздорам и установит мир с помощью армии – всегдашним римским способом установления мира. Если бы только они послушали!

Иисус предупреждал о разрушении Иерусалима. Иоанн пересказал слова Иисуса Луке, а Лука записал все в рукописи, которую тщательно составлял. Этот благословенный врач

усердно трудился над ней в те годы, когда Сила его знал – в годы их совместных с Павлом

странствий. Сердечный человек, пытливый, образованный. Даровитый врач. Не раз его

помощь спасала Павлу жизнь. И мне тоже.

Бежал ли Лука из Рима? Вернулся ли в Коринф или в Ефес?

В последнем письме Тимофея говорилось, что Иоанн сейчас в Ефесе. У него жила

Мария, мать Иисуса. Ее сыновья, Иаков и Иуда, уверовавшие после воскресения Христа, входили в Иерусалимский совет вместе с апостолами.

– Сила!

Очнувшись от грез, Сила увидел, как через комнату к нему идет Епенет.

– Пойдем. Присоединяйся к нам! – Патробас встал, с ним еще несколько человек.

Епенет провел Силу на почетное место. Диана поднялась и поднесла ему тарелку с

едой. Он поблагодарил, и она улыбнулась, глядя ему в глаза. Подросток, сидевший рядом с

ней, что-то шепнул ей на ухо.

– Это подождет, Куриат, – ответила она.

Все одновременно зашумели, в конце концов, Епенет рассмеялся и поднял руки.

– Тихо! Дайте Силе время поесть, прежде чем мы приступим к нему с расспросами.

Они снова заговорили между собой, но Сила ощущал на себе взгляды. Он про себя

поблагодарил Бога за пищу, которая стояла перед ним. Свинина, и, судя по ее качеству, свинья хорошо откормилась в дубовых лесах. Для римлян – изысканное яство, а по

Моисееву закону – нечистая еда. Вместо нее Сила положил себе фруктов. Ему, уже много

лет свободному от закона Моисеева, свинина до сих пор не лезла в горло.

Пришли еще люди: многодетное семейство, молодая пара, два старика… Комната

наполнилась народом. И каждый хотел поприветствовать его, пожать руку.

Среди них Сила чувствовал себя одиночкой, замкнувшимся в себе, пленником

14

собственных мыслей, которые гудели в голове, как злые пчелы, не давая ему покоя. Он

страстно желал уединиться и понимал, какой черной неблагодарностью будет встать и уйти.

И куда? В ту тихую богато убранную комнату, где все напоминает ему о вещах, которые он

так старательно пытался забыть?

Все уже поели, и он потерял аппетит. Он видел их нетерпение, чувствовал, как они

жаждут услышать его слова.

Мальчик заговорил первым.

– Ты ведь знал Господа Иисуса, да? – Мать тронула его за руку, но он не обратил на

это никакого внимания. – Ты расскажешь нам о Нем?

И началось:

– Сила, расскажи нам обо всем.

– Какой Он был?

– Как выглядел?

– Что ты чувствовал, находясь рядом с Ним?

– А апостолы? Ты ведь знал их всех? Какие они были? – И снова мальчик, весь

обратившись в зрение, умоляет: – Ты будешь учить нас, как учил других?

Разве он не проповедовал сотни раз в десятках городов от Иерусалима до Антиохии и

самой Фессалоники? Не пересказывал ли историю распятия и воскресения Христа

небольшим группкам слушателей и толпам народа, вызывая у одних благодарение Богу, у

других враждебность и насмешки? Не трудился в Коринфе вместе с Тимофеем, наставляя

тамошнюю общину? Он прошел тысячи миль плечом к плечу с Павлом, основывая церкви – город за городом.

А здесь, в окружении этих отзывчивых и гостеприимных братьев и сестер – не знал, что сказать.

Сила переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь собраться с мыслями, обдумать, с чего начать, – а перед мысленным взором его стоила лишь одна картина: Петр

висит вниз головой, и лужа крови растекается у подножия креста.

И все смотрели на него: в ожидании, в нетерпении.

– Я боюсь… – голос дрогнул, ему показалось, будто чьи-то сильные руки сдавили

ему горло. Он судорожно сглотнул и подождал, пока пройдет это ощущение. – Боюсь

навлечь на вас беду. – Он говорил правду, но сомнительно, чтобы она прибавила ему очков в

глазах слушателей. – Павел обезглавлен, Петр распят. Апостолы рассеялись по свету, большинство из них замучены. Никто не заменит этих великих Божьих свидетелей. Никто не

может с такой же силой нести слово о Христе.

– Ты сильно говорил в Коринфе, – сказал Урбан. – Каждое твое слово пронзало мое

сердце.

– Это был Дух Святой, а не я. И это было давно, когда я был моложе и сильнее, чем

сейчас. – Сильнее телом, сильнее в вере. Взгляд заволокло пеленой слез. – Несколько дней

тому назад в Риме, на глазах у меня, умер дорогой друг – умер страшной смертью за

свидетельство Христово. Я вряд ли смогу продолжать дальше…

– Ты был книжником у Петра, – сказал Патробас.

Прозрачный намек. Они хотят разговорить его, во что бы то ни стало.

– Да, и, находясь здесь, подвергаю опасности вас всех.

– Мы рады такой опасности, Сила! – Остальные вполголоса поддержали твердое

заявление Епенета.

– Ну, пожалуйста! Учи нас, – снова попросил мальчик.

Он был немногим младше, чем Тимофей, когда Сила повстречался с тем в первый раз.

Диана глядела на него прекрасными темными глазами, исполненными сострадания. Сердце

его сжималось от этого взгляда. Что же он может им сказать, чтобы помочь понять то, чего

сам не в состоянии уразуметь? О Господи, я не могу говорить о распятии. Не могу говорить

о кресте… Ни о Твоем кресте, ни о кресте Петра.

Он покачал головой, опустив глаза.

15

– К сожалению, сейчас я плоховато соображаю и вряд ли способен кого-то учить. – Он потеребил лежащий рядом мешок. – Но я принес с собой письма. – Сделанные им

точные, слово в слово, списки с оригиналов. Он отчаянно обернулся к Епенету, как к хозяину.

– Наверное, кто-нибудь мог бы их почитать.

– Да, конечно, – Епенет, улыбаясь, поднялся с места.

Сила вынул один свиток и дрожащей рукой передал римлянину. Епенет стал читать

одно на Павловых посланий коринфской церкви. Завершив чтение, он какое то мгновение

подержал свиток в руках, потом акку ратно скатал и возвратил Силе.

– Вот такая твердая пища нам и была нужна!

Сила бережно убрал свиток.

– А можно еще что-нибудь? – придвинулся ближе Куриат.

– Выбирай.

Патробас прочитал одно письмо Петра. Когда-то Сила сделал с него множество

списков, чтобы разослать по церквям, которые прежде помогал основывать Петру.

– Петр ясно говорит здесь, каким ценным помощником ты был ему, Сила.

Силу тронула похвала Дианы, и эти чувства тут же его насторожили.

– Это слова Петра.

– Однако написанные на прекрасном греческом языке, – подчеркнул Патробас. – Вряд ли это родной язык Петра.

Что можно было сказать в ответ, чтобы это не показалось хвастовством? Да, он помогал

Петру отточить мысли и правильно изложить их по-гречески. Петр раньше был рыбаком и

трудился в поте лица, чтобы прокормить семью. А пока он надрывался на озере со своими

сетями, Сила, удобно устроившись, учился, сидя у ног строгого равнина, который требовал

запомнить наизусть всю Тору до последнего слова. Бог избрал Петра одним из двенадцати. А

Петр избрал своим писарем Силу. По Божьей милости и благодати Сила сопровождал Петра

с женой, когда те отправились в Рим. Всю оставшуюся жизнь он будет со смиреной

благодарностью вспоминать проведенные вместе с ними годы.

Хотя основным языком в Иудее был арамейский, Сила умел говорить и писать по-

еврейски, по-гречески и по-латыни. Мог довольно сносно объясниться с египтянами. Каждый

день он благодарил Бога за возможность помогать служителям Господа теми дарами, что

имелись в его распоряжении.

– Каково это – быть рядом с Иисусом?

Снова мальчик. Ненасытная юность. Совсем как Тимофеи.

– Я не сопровождал Его и не был в числе тех, кого Он избрал.

– Но ты же знал Его.

– Я знал про Него. Два раза встречался и говорил с Ним. А теперь я знаю Его. Я знаю

Его теперь как Господа и Спасителя – так же как и вы. Он живет во мне, а я – в Нем, посредством Святого Духа. – Он приложил руку к груди. Господи, Господи, хватило бы мне

веры, как Петру, до конца, если бы меня прибили к кресту?

– Что с тобой, Сила? Опять что-то болит?

Он покачал головой. Физическая опасность ему не грозила. Не здесь. Не сейчас.

– Кого ты знал из двенадцати учеников?

– Какие они были?

Сколько вопросов: в точности как те, на которые ему приходилось отвечать

бесчисленное множество раз на стихийных собраниях от Антиохии до Рима.

– Он знал их всех, – нарушил молчание Патробас. – Он входил в Иерусалимский

совет.

Сила заставил себя собраться с мыслями.

– В годы, когда Иисус проповедовал, я не был знаком с ними. – Ближайшие

сподвижники Иисуса были не из тех, с кем Сила пожелал бы свести знакомство. Рыбаки, зилот, мытарь. Он избегал общества таковых, потому что иметь с ними дело, повредило бы

его репутации. И только позже они стали дороги ему, как братья. – Я слышал проповедь

16

Господа однажды на берегу Галилейского моря и несколько раз – в храме.

Куриат весь подался вперед, упер локти в колени, подбородок в ладони.

– Что ты чувствовал в Его присутствии?

– Встретив Его в первый раз, я подумал, что этот молодой раввин мудр не по годам.

Но, взглянув Ему в глаза, когда Он говорил, я ощутил страх. – Призадумавшись на миг, он

качнул головой. – Нет, не страх. Ужас.

– Но Он же был добрым и милосердным. Так нам рассказывали.

– Это так.

– Как Он выглядел?

– Я слыхал, что от Него исходило золотое сияние, а из уст Его – огонь.

Сила стал вспоминать:

– Однажды, на горе, Петр, Иаков и Иоанн видели его преобразившимся… Но Христос

оставил Свою славу и явился нам в образе обычного человека. Я не раз видел Его. С виду в

нем не было ничего особенно привлекательного. Но когда Он говорил, это было со властью

самого Бога. – Он унесся мыслями в дни, когда сам он еще не повстречал Господа – дни, полные сплетен, перешептываний, вопросов, задаваемых вполголоса, когда священники

недовольно обсуждали что-то, сбившись тесными кучками, в коридорах храма. По большей

части из-за них Сила и отправился в Галилею, чтобы самому посмотреть, кто же такой Иисус

из Назарета. Он чувствовал их страх, а позже – видел жуткую зависть.

Епенет положил руку Силе на плечо.

– Ну, хватит, друзья. Сила устал. Да и поздно уже.

Пока остальные собирались, мальчик протиснулся к нему между двумя мужчинами.

– Можно с тобой поговорить? Еще немножко?

Диана, покраснев, схватила его за руку, извинилась взглядом.

– Сынок, ты же слышал, что сказал Епенет. Пошли. На сегодня собрание закончилось.

Дай отдохнуть человеку, – и потянула сына прочь.

– А можно мы завтра еще придем?

– Потом. Может быть. После работы.

Куриат обернулся к нему.

– Ты ведь не уедешь, правда? У тебя есть слова истины.

– Куриат!

– Он же писал все эти свитки, мама. Он мог записать все, что видел и слышал …

Диана обхватила сына за плечи, проговорила что-то тихо, но на этот раз с большей

твердостью, и увела его прочь.

Епенет благополучно проводил всех гостей. Возвратившись в комнату, улыбнулся.

– А Куриат прав. Хорошо бы тебе все записать.

Сила писал письма чуть ли не всю свою жизнь: его перо наносило на свитки

увещевания и наставления тех, кого вдохновлял Дух Святой. Иерусалимского собора, Иакова, Павла и Петра.

– Я по большей части помогал излагать мысли другим.

– Но ведь если бы ты так же упорядочил свои мысли и чувства, это помогло бы и тебе, разве нет? Ты же страдаешь, Сила. Это очевидно всем. Ты любил Петра и его жену. Любил

Павла. Всегда тяжело терять друга. А ты потерял многих.

– Моя вера слаба.

– Возможно, это самая веская причина поразмыслить о прошлом, – Епенет

посерьезнел. – Ты прожил жизнь, служа другим. Об этом говорят твои пальцы с

въевшимися чернилами.

Наступил самый темный час ночи. Тьма, сокрушавшая дух Силы, сгустилась до

предела. Он посмотрел на свои руки. Они выдают его. Они обязывают.

– Куриат очень любопытен, – мягко продолжал Епенет – Но может быть, это Бог

привел тебя к нам и вложил эту идею в голову мальчишке. Или не может быть?

Сила закрыл глаза. Разве смогу я думать о прошлом так, чтобы оно не раздавило меня?

17

Я полон сожалений, Господь, мне жалко потерянные годы. Это тоже грех?

Епенет развел руками.

– Так мало осталось тех, кто был в Иудее, когда Господь Иисус ходил по земле.

– Все это, увы, слишком похоже на правду, – Сила услышал горечь в своем голосе.

Епенет уселся, сжав руки, с напряженным лицом.

– Я не буду рассказывать свою историю, пока мы с тобой не познакомимся получше, но да будет тебе известно: не только твоя вера испытывается. И что бы ни печалило тебя

вдобавок к смерти друзей, это не сокрыто от Господа. Мы с тобой оба знаем, что Христос

умер за все грехи наши и воскрес из мертвых. Мы имеем обетование вечной жизни по вере в

Него. Мы проведем вечность в присутствии Господа. И все-таки я, как этот мальчик, тоже

жажду знать больше об Иисусе. Столько услышанного нами забывается! Взять хоть эти

свитки. Мы с Патробасом прочитали целых два. Но если завтра ты покинешь нас, сколько из

прочитанного сегодняшним вечером мы будем помнить через неделю? А через месяц? А

наши дети?

– Есть другой, кто взялся писать историю. Врач Лука.

– Я слышал о нем. Это замечательно. Сила, но где он нынче? Он ушел из Рима после

казни Павла, так? Ну, и сколько ждать, пока до нас дойдут его записи?

– Он не один. Многие принимались составлять повествования о событиях прошлого и

о том, что есть сейчас.

– Может быть и так, Сила, только до нас никаких посланий не доходило, кроме этого

письма Павла. Но у нас есть ты! Мы хотим знать, чему ты научился у Петра и Павла. Видеть

этих мужей веры, как видел ты. Они прошли свой путь до конца. А ты проходишь сейчас.

Раздели с нами свою жизнь.

– То, что ты просишь – неподъемный труд! – А я так устал, Господи. Пусть эту

будет кто-нибудь другой.

– Тебе он по силам, – Епенет схватил его за руку. – Ты получишь все, что нужно – по первому требованию! Папирус, чернила, место, где можно работать спокойно, без помех.

Бог благословил меня изобилием, чтобы я был в состоянии благословлять других.

Благослови и ты меня, окажи мне честь, дай послужить тебе. – Римлянин встал. – И да

будет с тобой мир, о чем бы ни попросил тебя Господь.

– Епенет! – окликнул Сила, прежде чем тот оставил его одного. – Нелегко

оглядываться назад.

– Знаю. – Римлянин стоял в дверях, легкая улыбка коснулась губ. – Но, бывает, что

не оглянувшись назад, невозможно двинуться вперед.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сила, ученик Иисуса Христа, свидетель распятия Его, служитель Господа и Спасителя

воскресшего, Иисуса Христа, домашним Феофила. Благодать вам и мир от Бога Отца нашего

и Господа Иисуса Христа.

В первый раз услышал я имя Иисуса в Храме в Иерусалиме. Слухи о лжепророках и

самозваных мессиях были обычны в те дни, и нередко священники призывались их

расследовать. Незадолго до этих событий, некий Февда объявил себя Помазанником Божьим.

Он собрал четыреста учеников, но впоследствии был убит римлянами, а остальные

рассеялись. После него, во время переписи, восстал Иуда Галилеянин. Вскоре и он погиб, и

слушатели его рассыпались. Отец мой предостерегал меня от людей, что растут, как дикие

плевелы среди пшеницы: «Сын мой, уповай на Закон Моисеев. В нем светильник ноге твоей

и свет стезе твоей».

Явился Иоанн Креститель, и толпы народа стали стекаться к нему на реку Иордан, крестясь в покаяние во грехах. Священники пошли расспросить его. По возвращении их мне

случилось ненароком подслушать злые речи в уединенном месте храма.

18

– Это лжепророк, он пришел из пустыни и ест саранчу и дикий мед.

– Этот человек – безумец!

– Он носит одежду из верблюжьего волоса и кожаный пояс!

– Он посмел назвать нас порождениями ехидны! Змеиным отродьем!

– Безумец он или нет, но народ его слушает. И он говорил против нас во

всеуслышанье, вопрошая, кто надоумил нас бежать от грядущего Божьего гнева. С ним

нужно что-то делать!

И сделали, только не священники. Иоанн обличал царя Ирода за прелюбодеяние с

Иродиадой, женой брата его Филиппа. Ирод взял его и заключил в темницу в своем дворце.

Иродиада же устроила пиршество по случаю дня рождения царя и, воспользовавшись

помощью своей дочери, побудила Ирода дать опрометчивую клятву: он обещал девице все, чего ни попросит, если та будет танцевать перед гостями. Ловушка захлопнулась. Девица

потребовала подать ей голову Иоанна Крестителя на блюде и с великой радостью

преподнесла страшный дар своей коварной матери.

Те, кто почитали Иоанна Крестителя Мессией, опечалились о смерти его и утратили

надежду. Иные же говорили, что сам Иоанн указал на Иисуса из Назарета, и последовали

этому Учителю. А кто-то, подобно мне, с осторожностью ожидал, что будет дальше. Иудеи

все жили упованием на приход Мессии. Мы жаждали видеть, как падут оковы Рима, и

притеснители будут изгнаны с земли, которую Бог дал праотцам нашим. Мы желали, чтобы

народ наш снова возвеличился, как во дни царя Давида и сына его, царя Соломона.

Иные, похоронив надежду вместе с очередным лжемессией, воскрешали ее в тот же час, как на горизонте появится новый претендент. Надежда бывает подобна жестокому

тюремщику!

В Иудее насчитывалось немало раввинов-учителей, и каждый из них имел учеников, преданных его учению. Одни собирались в галереях Храма, другие – в отдаленных

синагогах. Прочие переходили из города в город, собирая учеников отовсюду. Обычным

делом было видеть группу юношей, следовавших по пятам за своим учителем, ловя каждое

его слово.

Я же полагал, что нет мудрее моего отца, который внушил мне всегда помнить и

исполнять Закон. Думалось мне, что в Законе спасение, и что, исполняя заповеди и исправно

жертвуя, я умножаю Божье благоволение. Потому я часто являлся в Храм с десятинами и

приношениями. Закон и услаждал мою жизнь, и в то же время отравлял ее. Я исправно

молился и постился. Соблюдал заповеди. И все же ощущал, что хожу по краю обрыва. Стоит

раз оступиться, и я соскользну в пропасть греха и погибну навечно. Мне хотелось обрести

уверенность.

По крайней мере, так мне казалось.

Слухи о Назарянине звучали все настойчивее и множились не по дням, а по часам.

– Иисус из Назарета отверз очи слепому!

– В Капернауме по слову его встал на ноги разбитый параличом!

– Он изгоняет бесов!

Были даже такие, кто утверждал, что Иисус воскресил из мертвых сына одной вдовы.

Главные священники, те, что ходили смотреть на Иоанна Крестителя, собрались на

совет у первосвященника Каиафы. Мой отец, бывший давним другом семейства Анны, впоследствии рассказывал мне, как разгневались они, когда кто-то спросил, может ли

статься, что Иисус Назарянин и есть Мессия.

– Мессия будет сын Давидов, рожденный в Вифлееме, а не какой-то жалкий плотник

из Назарета, который ест вместе с мытарями и блудницами!

Ни им, ни мне в то время было неведомо, что Иисус и впрямь родился в Вифлееме от

девы, обрученной мужу Иосифу. И Мария, и Иосиф были оба из колена Иуды и вели свой род

от великого царя Давида. Еще одно доказательство состояло в исполнении пророчества

Исаии, ибо Мария зачала от Духа Святого. Эти факты сделались известны мне позже и лишь

подтвердили то, во что к тому времени я уже веровал относительно Иисуса. Между тем, я не

19

знаю ничего такого, что переубедило бы Анну, Каиафу и прочих священников, изо всех сил

цеплявшихся за власть, которую они, как себе воображали, удерживали в руках. Ныне Анна

мертв. И Каиафы тоже давно нет в живых. Что так долго препятствовало моей встрече с

Иисусом – это род людей, с которыми Он сообщался. Никогда не приходилось мне слышать

о раввине, который бы ел с грешниками за одним столом, не говоря уже о том, чтобы водить с

ними дружбу. Сам я учился у весьма уважаемого раввина и не был принят им, пока не

показал себя достойным вступить в ряды его учеников. Иисус же шел и выбирал себе

учеников из простых обычных людей. Я жил крайне осмотрительно, тщательно избегая

всего, что Тора называет нечистым. Не разговаривал с женщинами и никогда не пускал на

порог язычника. Я знал, что мой учитель даже имени Иисуса не желает слышать. Назарянин

был отступником. Он касался прокаженных. Учил женщин, которые сопровождали его в

путешествиях. Собирал на горах нищих, убогих и презираемых всеми – и кормил. И даже

проповедовал ненавистным самарянам!

Кто же был этот Человек? И что хорошего видел Он в потрясении вековых устоев?

Я хотел обсудить все с отцом – и не мог. Он был уже тяжко болен и скончался в пик

летней жары. Тогда я разыскал одного из его наиболее уважаемых друзей, Никодима, входившего в великий Синедрион.

– Этот Назарянин – пророк или опасный смутьян?

– Он говорит с большим состраданием и хорошо знает Закон.

Я изумился.

– Ты встречался с этим человеком?

– Как-то раз. Недолго. – Он сменил тему и больше уже не возвращался к этому

разговору.

Я подумал, – интересно, сколько же прочих из высокопоставленных священников и

книжников ходили послушать проповедь Назарянина? Всякий раз при упоминании имени

Иисуса я весь обращался в слух. Я знал, что Он проповедует во многих синагогах, уча о

Царствии Божием. Меня все больше захватывало желание презреть привычную

осторожность. Мне хотелось увидеть Иисуса. Услышать Его проповедь. Я хотел знать, а

вдруг Он – как раз Тот, кто сможет ответить на все мои вопросы.

Более всего, как и многие другие, я жаждал увидеть, как Он сотворит какое-нибудь

чудо. Пожалуй, тогда я буду знать, принимать ли этого пророка всерьез.

Итак, я отправился в Галилею.

*