Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Франческо Гвиччардини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

278. Не рассчитывайте на то, чего у вас нет, не тратьте за счет будущих доходов, потому что они очень часто вовсе не получаются. Мы видим, что крупные купцы всего чаще делаются несостоятельными потому, что, в надежде на большие доходы в будущем, они берут деньги под проценты, нарастающие точно и в определенные сроки; будущие же доходы часто или вовсе не приходят, или оттягиваются дольше, чем вы думали, и таким образом дело, которое было для вас в начале полезным, оказывается самым разорительным.

279. Не верьте тем, кто уверяет, будто любовь к покою и усталость от честолюбия заставили их уйти от дел, ибо в душе эти люди почти всегда таят противоположное; если они отстранились от жизни, то по злобе, необходимости; или безумию. Примеры этого мы видим каждый день, и стоит только сделать таким людям намек на возвышение их, как они забывают о своем хваленом покое и бросаются в самую гущу борьбы с неудержимостью огня, охватившего сухое или промасленное дерево.

280. Если вы согрешили против закона, обдумайте и взвесьте все раньше, чем попадете в тюрьму; как бы дело ни было запутано, нельзя поверить, на что способен судья, усердный и желающий его раскрыть; малейшего просвета достаточно ему, чтобы осветить все.

281. Я, как и другие люди, хотел чести и пользы; до сих пор, по милости божией и по счастливому жребию, все удавалось мне даже свыше желаний; однако впоследствии я ни в чем не нашел удовлетворенности, о которой мечтал; для того, кто вдумается как следует в мои слова, их будет, мне кажется, достаточно, чтобы угасить в людях эту жажду.

282. Величия власти желают все, потому что добро, в нем заключающееся, выступает наружу, а зло остается скрытым внутри; если бы было видно и оно, власть, может быть, меньше прельщала бы людей, ибо величие, без сомнения, полно опасностей, забот и мук. Но то, что делает его желанным даже для людей чистой души, – это стремление каждого человека к превосходству над другими, а более всего то, что одно лишь величие власти может уподобить нас богу.

283. Все непреднамеренное меняется несравнимо больше, чем предвиденное; поэтому я называю человеком великой и непреклонной души лишь того правителя, который не страшится внезапных опасностей и случайностей; насколько я могу судить, это качество редчайшее.

284. Люди, восхваляющие или осуждающие какой-нибудь поступок, судили бы о нем совсем иначе, если бы могли заранее знать, что произойдет, если этот поступок не совершится.

285. Нет сомнения, что чем старше становится человек, тем сильнее делается в нем скудость; обычно говорят, что это происходит в нем от измельчания души; однако такое рассуждение меня не слишком убеждает; очень уж невежественен тот старец, который не знает, что с годами человеку нужно все меньше. Кроме того, я вижу, как во многих стариках часто растет сладострастие, т. е. желание, – а не силы, – жестокость, и другие пороки; думаю поэтому, что, может быть, причина здесь в том, что чем дольше живет человек, тем больше привыкает он к благам, а значит, и больше их любит.

286. По той же причине, чем старше становится человек, тем тяжелее кажется ему смерть, и он всегда живет такими делами и мыслями, как будто уверен, что жизнь его продлится вечно.

287. Обычно думают, а часто видят по опыту, что богатство, приобретенное дурно, держится не дольше, чем до третьего поколения. Блаженный Августин говорит, что бог позволяет приобретателю его насладиться им в награду за добро, какое он сделал в жизни, но дальше оно редко передается, потому что так положено богом для имущества, дурно приобретенного. Я уже говорил моему отцу, что мне видится здесь другая причина: тот, кто наживает богатство, обычно воспитан в бедности и знает искусство его сохранения, но сыновья и внуки его воспитаны в богатстве, они не знают, что такое накоплять добро, и, не умея хранить его, легко его расточают.

288. Нельзя осуждать стремление иметь детей, ибо оно естественно, но я утверждаю, что не иметь их – это особого вида счастье, потому что даже тот, чьи дети добры и умны, видит от них, конечно, больше горя, чем утешения. Пример этому – мой отец, который считался в свое время во Флоренции образцом отца, которому посланы хорошие дети; подумайте теперь, что же будет с человеком, кому в этом не повезет.

289. Не будем вовсе осуждать гражданский суд турок, который скорее поспешен, чем упрощен; ведь тот, кто судит, закрыв глаза, вероятно, решает справедливо хотя бы половину дел и избавляет стороны от расходов и потери времени; наши же судьи действуют так, что для правой стороны часто было бы лучше, если бы решение в первый же день было вынесено против нее, чем добиваться своего с такими тратами и муками; кроме того, по злобе и невежеству судей, а также по темноте законов, мы часто делаем белое черным.

290. Ошибается тот, кто думает, что случаи, переданные законом на решение судьи, предоставлены его воле и благоусмотрению; закон не хотел облечь судью властью карать и миловать, но, так как ввиду различия обстоятельств нельзя дать во всех отдельных случаях точное определение, он, по необходимости, полагается на решение судьи, т. е. на его чуткость и совесть, которые заставляют судью разобрать все и сделать то, что ему кажется более справедливым. Такая широта закона освобождает судью от отчета, так как для него всегда найдется оправдание в том. что данный случай в законе не определен; однако судье вовсе не предоставлено раздавать чужое имущество.

291. Известно, по опыту, что хозяева не дорожат слугами и, не стесняясь, прогоняют или перегоняют их с места на место ради интереса иди прихоти; поэтому умны те слуги, которые поступают так же со своими хозяевами, храня, однако, верность и честь.

292. Пусть юноши верят, что опыт учит многому и что для крупных умов он важнее, чем для мелких; кто подумал бы об этом, легко открыл бы причину.

293. Нельзя, даже при самой совершенной природе, верно понимать и постигать некоторые особые вещи, которым учит только опыт; эту мысль лучше поймет тот, кто долго был у дел, потому что тот же опыт научил его знать цену опыту.

294. Князь расточительный нравится, конечно, больше, чем скупой; в действительности должно бы быть обратное, так как расточительный вынужден вымогать и грабить, а скупой ни у кого ничего не берет; страдающих от преследовании расточителя больше, чем пользующихся плодами его щедрости. Причина, думается мне, в том, что надежда в человеке сильнее страха и людей, которые надеются что-нибудь получить от князя, больше, чем тех, кто боится вымогательства.

295. Согласие с братьями и родителями приносит тебе бесконечные выгоды, которых ты даже не сознаешь, потому что они не обнаруживаются одна за другой, а помогают тебе в бесчисленных случаях и обеспечивают тебе уважение. Поэтому ты должен сохранить эту любовь даже ценой некоторого для себя неудобства. Люди в этом часто заблуждаются; они возмущены мелкими внешними стеснениями и не думают о том, как велики блага, остающиеся невидимыми.

296. Человек, облеченный властью над другими, может позволить себе многое и расширить ее даже свыше сил своих, ибо подданные не видят и не соразмеряют, что ты можешь и чего не можешь; наоборот, воображая, что мощь твоя больше, чем она есть, они часто сами делают уступки, к которым ты не мог бы их принудить.

297. Я был прежде того мнения, что непонятое сразу останется для меня непостижимым, сколько бы я об этом ни думал; однако я познал на опыте, что мнение это вполне ложно; можете посмеяться над тем, кто говорит иное. Чем дело глубже продумано, тем лучше ты его поймешь и выполнишь.

298. Когда приходит желанный случай, схватывай его, не теряя времени, ибо все в мире изменяется так часто, что, пока вещь не в руке, нельзя говорить, что ты ее получил. По той же причине, когда тебе предлагают что-нибудь неприятное, старайся оттянуть это как можно дальше, ибо мы видим ежечасно, как время несет с собой неожиданности, избавляющие тебя от этой трудности; так и надо понимать пословицу, которая, как говорят, не сходит с уст мудрецов: должно пользоваться благом времени.

299. Одни люди легко поддаются надежде получить желанное, другие никогда этому не верят, пока не убедятся вполне; лучше, без сомнения, надеяться меньше, так как чрезмерная надежда ослабляет твою настойчивость и причиняет тебе больше огорчений при неудаче.

300. Если хочешь узнать мысли тиранов, читай у Корнелия Тацита рассказ о последних беседах Августа с Тиберием.

301. Тот же Корнелий Тацит, если хорошо его понимать, учит по преимуществу о том, как должен вести себя человек, живущий под властью тиранов.

302. Как хорошо сказано: Ducunt volentes fata, nolentes trahunt! Каждый день дает этому столько примеров, что по-моему лучше этого никто еще ничего не сказал.

303. Тиран прилагает все усилия, чтобы раскрыть твою душу, т. е. узнать, доволен ли ты его властью; он следит за каждым твоим движением, старается узнать об этом от тех, кто у тебя бывает, говорит с тобой о разных вещах, предлагает тебе решения и спрашивает, что ты о них думаешь. Поэтому, если ты не хочешь, чтобы он тебя разгадал, остерегайся с величайшей тщательностью приемов, употребляемых им, и сам не произноси слов, которые могут внушить ему подозрение, следи за своими беседами даже с самыми близкими людьми, говори и отвечай ему так, чтобы он ничего не мог из тебя извлечь; это удастся тебе, если ты накрепко запомнишь в душе своей, что тиран охаживает тебя насколько можно, чтобы раскрыть твои мысли.

304. Человеку, известному у себя на родине и живущему под властью тирана кровожадного и зверского, можно дать лишь очень мало добрых советов, разве только уйти в изгнание. Когда же тиран из осторожности, по необходимости или по общему складу жизни в его государстве ведет себя с оглядкой, то человек, заметный среди других, должен стараться прослыть смелым, но спокойным и не склонным изменять свое поведение, если его к этому не вынудят; в таком случае тиран старается тебя обласкать и не давать тебе повода думать о переменах. Но он не поступал бы так, если бы знал тебя как человека беспокойного; в этом случае, считая, что ты никоим образом не можешь сидеть смирно, он вынужден будет всегда искать способ тебя уничтожить.

305. В случае, о котором говорится выше, лучше не быть в числе людей, особенно близких тирану, потому что он не только тебя ласкает, но меньше рассчитывает на тебя, чем на своих приближенных. Таким образом ты пользуешься его величием, а гибель его вознесет тебя еще больше. Однако для человека, малоизвестного у себя на родине, заметка эта не годится.

306. Есть разница между подданными, доведенными до отчаяния, и подданными недовольными, потому что они не думают ни о чем, кроме перемен, и ищут их даже с опасностью для себя, а другие, даже если и желают нового, не вызывают случая, а выжидают его.

307. Нельзя хорошо управлять подданными без строгости, ибо этого требует злобность людей, но суровость надо совмещать с осторожностью и всячески это показывать, дабы люди верили, что жестокость тебе не по сердцу, но что прибегаешь ты к ней по необходимости и во имя спасения общественного.

308. Надо обращать внимание на действие, а не на видимость и внешность вещей; однако трудно поверить, как сильно можно расположить к себе людей лаской и приветливым словом; причина этого, как мне кажется, в том, что каждый считает свои заслуги большими, чем они есть, и поэтому впадает в гнев, когда видит, что ты не отдаешь ему должное в той мере, в какой это, по мнению его, следует.

309. Человеку делает честь, если он не дает обещаний, когда не намерен их сдерживать; обычно, однако, всякий, кому ты отказываешь, бывает недоволен, ибо люди не слушаются голоса разума. Обратное бывает с теми, кто обещает много, ибо часто случаются неожиданности, благодаря которым не приходится проверять твои обещания на опыте, и таким образом ты удовлетворил людей ничем; когда доходит до дела, всегда найдется предлог, чтобы от этого уклониться, а большинство столь простодушно, что позволяет дурачить себя словами. Однако нарушать слово так отвратительно, что надо держаться обратного, и это важнее всякой пользы; поэтому человек должен умудриться отделываться, когда может, общими словами и по возможности избегать точных обещаний.

310. Берегитесь всего, что может повредить, а не пойти вам на пользу; поэтому ни в отсутствии, ни в присутствии других никогда не говорите ничего для них неприятного, если в этом нет выгоды иди необходимости, ибо безумно без нужды создавать себе врагов; напоминаю вам об этом, потому что почти всякий повинен в таком легкомыслии.

311. Кто идет на опасность без должной осмотрительности, того надо назвать грубым животным; мужествен тот, кто, зная опасность, смело идет ей навстречу по необходимости или ради достойного дела.

312. Многие думают, что мудрый не может быть храбрым, так как он видит все опасности; я держусь обратного мнения, – что робкий не может быть мудрым, ибо уже тот судит слабо, кто расценивает опасность выше, чем должно. Чтобы разъяснить это темное место, я скажу, что не все опасности страшны на деле; одних человек избегает благодаря своей бдительности, искусству или смелости, выход из других указывают случай и тысяча неожиданностей. Поэтому тот, кто знает опасности, не должен считать, что все они несомненны, но, обдумав разумно, в чем он может надеяться на помощь и где ему может благоприятствовать случай, он должен быть мужественным, не отказываться от смелых и почетных предприятий из страха перед всеми опасностями, которые ему предстоят.

313. Ошибается тот, кто говорит, что образованность портит человеческие головы, хотя для людей ума слабого это, может быть, и верно; хорошую голову образованность делает совершенной, потому что дар природный в соединении с даром привходящим образует самый благородный состав.

314. Не для собственной пользы были посажены князья, ибо никто не пошел бы в рабство даром, – но во имя интересов народов, чтобы дать им хорошее управление; поэтому, когда князь перестает считаться с народом, он уже не князь, а тиран.

315. Скупость в князе несравнимо гаже, чем в частном человеке, и не только потому, что князь, который может давать больше, тем большего лишает людей, но и потому, что имущество частного человека принадлежит ему целиком, существует только для него и нельзя им распоряжаться, не вызывая справедливых жалоб; достояние же князя дано ему для пользы и выгоды других, а потому, удерживая его для себя, он обманно лишает людей того, что должен им отдать.

316. Я говорю, что герцог феррарский[107]107
  В Ферраре была установлена государственная монополия торговли местными продуктами: мясом, рыбой, солью, маслом и т. д.


[Закрыть], занимающийся торговлей, не только срамит себя, но что он тиран, так как берется за дело своих подданных, а не за свое; он также грешен перед народом, как был бы грешен народ перед ним, если бы вмешался в дела, которые должен ведать один только князь.

317. Все государства, если как следует рассмотреть их происхождение, строятся на насилии; нет власти законной, кроме республики, в пределах родного города и только там; незаконна и власть императора, основанная на власти римлян, которая была большим захватом, чем какая-либо другая; не исключаю из этого правила и власть духовенства, насильственную вдвойне, ибо для подчинения людей оно пользуется оружием светским и духовным.

318. Дела мирские так разнообразны и зависят от стольких случайностей, что о будущем судить трудно; мы видим по опыту, что предположения людей мудрых почти всегда бывают ложны; не одобряю поэтому совета тех, кто упускает в настоящем даже малое благо из боязни будущих бед, хотя бы и больших, если они не подошли вплотную или не вполне достоверны; ведь то, чего ты боишься, часто вовсе не случается, и тогда оказывается, что ты лишился желанного из-за пустого страха; поэтому мудра пословица: из вещи родится вещь.

319. Я часто видел, как ошибаются люди, когда судят о власти; обыкновенно говорят о том, как должен был бы поступить тот или другой князь в силу разума, а не о том, как он поступит, следуя своей природе и уму; поэтому, желая судить хотя бы о том, что сделает король Франции, надо больше думать о природе и обычаях француза, чем о том, как поступил бы мудрый человек.

320. Я говорил много раз и снова повторяю, что человек одаренный и умеющий пользоваться временем не должен жаловаться на краткость жизни; он может осуществить без конца всякие вещи и выигрывает время, потому что умеет тратить его с пользой.

321. Кто хочет действовать, пусть не позволяет отстранять себя от дел; они всегда идут одно за другим, как потому, что первое прокладывает путь второму, так и потому, что участие в предприятии создает тебе имя; и здесь точно так же можно применить пословицу: вещь рождает вещь.

322. Нелегко додуматься до этих мыслей, но еще труднее их осуществить; человек часто знает, но не действует; если хотите воспользоваться ими, пересильте природу – и вы приобретете хорошую привычку, которая поможет вам сделать не только то, что здесь написано, но исполнить без труда все, что вам прикажет разум.

323. Не удивится рабскому духу наших граждан тот, кто прочтет у Корнелия Тацита, что римляне, привыкшие к господству над миром и столь великой славе, так рабски служили императорам, что Тиберия, человека тиранического и надменного, тошнило от подобного ничтожества.

324. Если вы кем-нибудь недовольны, старайтесь, насколько можете, чтобы он этого не заметил, потому что он тогда совсем отшатнется от вас; часто представляются потом случаи, в которых он может быть вам полезен и был бы действительно полезен, если бы вы не испортили игру, обнаружив свою неприязнь к этому человеку. Я с пользой для себя видел на опыте, что если я когда-нибудь дурно относился к человеку, а он этого не замечал, то он потом во многих случаях служил мне верно и стал мне добрым другом.

325. То, что должно пасть не от одного удара, а от истощения сил, живет гораздо дольше, чем думалось вначале; происходит это оттого, что движение идет медленнее, чем можно было бы думать, и оттого, что люди, решившись терпеть, делают и выносят гораздо больше, чем этому можно было бы поверить; действительно, мы видим, что какая-нибудь война, которая должна была бы закончиться из-за голода, трудных условий, недостатка денег и тому подобных обстоятельств, тянулась дольше, чем это казалось возможным. Так, жизнь чахоточного всегда длится, вопреки мнению врачей и окружающих, так и торговец, загубленный процентами, раньше, чем стать банкротом, держится дольше, чем думали.

326. Кто общается с сильными мира, пусть не льстит себя ласковыми словами и поверхностными любезностями, которыми они обычно пользуются, чтобы вертеть людьми как угодно и кружить им головы своим благоволением; чем труднее от этого защититься, тем больше ты должен взять себя в руки, твердо владеть своей головой и не поддаваться легкомысленно.

327. Величайшая сила – это память о чести, потому что, кто помнит о ней, не боится опасностей и никогда не сделает подлости; знайте это твердо, и можно сказать почти наверно, что все вам удастся: expertus loquor.

328. Высмеивайте проповедников свободы: говорю это не обо всех, но исключаю немногих; если бы эти люди надеялись, что им будет лучше в государстве, где властвует олигархия, они побежали бы туда, не останавливаясь по дороге; ведь почти во всех преобладает собственный интерес, и лишь редчайшие люди знают дену славе и чести.

329. Мне всегда было трудно поверить, что бог позволит сыновьям герцога Лодовико пользоваться властью в Милане не столько потому, что он злодейски ее захватил, сколько потому, что через это он стал причиной порабощения и гибели всей Италии и мук, терзающих весь христианский мир[108]108
  В «Истории Италии» Лодовико Моро описан как человек «удивительного красноречия, ума, богато взысканный дарами духа и природы, который был бы достоин имени великодушного государя, если бы на нем не лежало бесчестие смерти племянника; однако, с другой стороны, ум его был суетный, исполненный мыслей беспокойных и честолюбивых, сам он презирал собственные обещания и данное слово» (II, 134).


[Закрыть].

330. Утверждаю, что хороший гражданин, любящий родину, должен общаться с тираном не только ради собственного спокойствия, ибо опасно навлечь на себя подозрение, но и для блага родины, потому что, поступая таким образом, он может при случае способствовать делом и советом многому добру и отвратить многое злю; те, кто осуждает его, безумны, потому что плохо было бы городу и им самим, если бы тирана окружали одни только злодеи.

331. Нам выгодно, чтобы в Сиене было разумное правительство, раз мы сами в таком состоянии, что не можем надеяться ее покорить; умный правитель всегда охотно с нами сговорится и никогда не захочет начать в Тоскане войну, так как он больше слушается голоса разума, чем увлекается природной ненавистью к нам. Теперь же, когда мы идем с папами, нам выгоднее, чтобы в Сиене было правительство расшатанное, потому что она досталась бы нам гораздо легче.

332. Кто же не знает, что если папа овладеет Феррарой[109]109
  Овладение Феррарой было постоянной целью папской политики при Сиксте IV и Юлии II.


[Закрыть], то целью будущих пап всегда будет господство над Тосканой. Попытка овладеть королевством неаполитанским слишком трудна, так как оно находится в сильных руках.

333. В государстве народном для таких семей, как наша, выгодно сохранение старинных знатных родов; они ненавистны народу, и поэтому мы пользуемся расположением всех; если бы эти роды исчезли, ненависть народа к ним обратилась бы на такие семьи, как наша.

334. Прекрасен был совет, данный отцом моим Пьеро Содерини, чтобы мы сами восстановили Медичи, как простых граждан; этим прекращалось их изгнание, которое было для государства всего опаснее, а у Медичи отнималось влияние как в городе, так и во-вне. Оно исчезло бы в городе, потому что Медичи, вернувшись и оказавшись наравне с другими, сами жили бы в нем неохотно; оно исчезло бы во-вне, потому что князья, уверенные раньше, что за Медичи стоит большая партия, перестали бы с ними считаться, увидав, что Медичи вернулись и не у власти; однако этот совет не мог иметь успеха, так как на месте Пьеро Содерини не оказалось гонфалоньера более предприимчивого и смелого[110]110
  Гвиччардини дал характеристику Содерини в своих «Accuse». Описывая падение республики в «Истории Италии», он говорит о Содерини, как о человеке, выпустившем из рук всю власть, скорее управляемом, чем управлявшем, нерешительном, отдавшемся на волю других, не сделавшим ничего ни для сохранения себя, ни для общего спасения» (IV, 12).


[Закрыть].

335. Народы, как и люди, по природе своей всегда стремятся иметь больше, чем у них есть; поэтому благоразумно сперва отклонять их домогательства, так как уступками с ними не поладить; наоборот, это побуждает их просить больше и настойчивее прежнего, ибо чем больше им дают пить, тем острее становится жажда.

336. Дела прошлого освещают будущее, ибо мир был всегда один и тот же; все, что есть и будет, уже было в другое время, а бывшее возвращается, только под другими названиями и в другой окраске; но узнает его не всякий, а лишь мудрый, который тщательно его наблюдает и обдумывает.

337. Человек положительный, без сомнения, преуспевает в мире лучше, живет дольше и в известном смысле счастливее умов возвышенных, потому что ум благородный служит обладателю своему скорее на горе и муку; однако этот положительный человек больше сродни грубому животному, а возвышенный ум переходит за пределы человеческие и приближается к существам небесным.

338. Если вы внимательно посмотрите кругом, то увидите, что от поколения к поколению меняются не только слова, покрой одежды и нравы, а то, что гораздо важнее, т. е. вкусы и склонности души; разница эта заметна в различных странах, даже у людей одного возраста. Говорю не о нравах, потому что различие в них может происходить от различия учреждений, а о вкусах, пище и разнообразных стремлениях людей.

339. Те же предприятия, которые оказываются бесконечно трудными или невозможными, когда затеяны не во-время, удаются шутя, когда им сопутствует время или случай; кто пытается выполнить их в неподходящее время, не только не имеет успеха, но возникает опасность, как бы эта попытка не испортила дела даже для того времени, когда оно удалось бы легко: потому-то считаются мудрыми люди терпеливые.

340. Во время своих наместничеств я заметил, что, когда до меня доходило дело, которое я по каким-нибудь причинам желал кончить соглашением сторон, то я о соглашении не говорил, а разными отсрочками и оттяжками достигал того, что сами стороны начинали его добиваться. Таким образом, предложение, которое было бы отвергнуто, если бы я заговорил о нем сразу, получало такой вид, что, когда наступало время, меня же просили быть посредником.

341. Невеликое дело, когда правитель, часто прибегающий к жестокости и суровым примерам, заставит себя бояться, потому что подвластные легко испытывают страх перед тем, кто может насильничать и разорять и легко переходит к расправе. Однако я хвалю тех правителей, которые редко прибегают к карам и расправам, но умеют приобрести и сохранить имя грозных.

342. Я не говорю, что правитель государства не бывает иной раз вынужден окунуть руку в кровь, но я утверждаю, что без великой необходимости делать этого нельзя, и что большей частью здесь скорее теряешь, а не выигрываешь; ведь ты оскорбил не одних пострадавших, но вызвал неприязнь во многих; если тебе даже удастся сокрушить одно препятствие или устранить одного врага, семя же его не истребится, то на место его приходят другие, и часто случается, подобно рассказам о гидре, что на каждого убитого врага их вырастает семь[111]111
  Гвиччардини здесь очень близко подходит к рассуждениям Макиавелли в «Князе» о верно применяемой жестокости.


[Закрыть].

343. Помните сказанное в другом месте, что заметки эти нельзя применять без разбора; в некоторых особенных случаях они по разным причинам непригодны, а каковы эти случаи, нельзя понять ни по каким правилам, и нет книги, которая этому учит, а необходимо, чтобы тебя просветила сначала природа, а потом опыт.

344. Я считаю несомненным, что ни одно дело и никакая власть не требуют большего ума и более высоких качеств, чем это нужно для полководца; ведь нет предела вещам, о которых он должен подумать и распорядиться, нет конца неожиданностям и случайностям, с которыми ему каждый час приходится встречаться, так что глаза его поистине должны быть зорче, чем у Аргуса; не только по важности дела, но и по благоразумию, которое здесь потребно, это такое бремя, что по сравнению с ним всякое другое по-моему будет легко.

345. Кто говорит слово «народ», хочет в действительности сказать «сумасшедший», ибо народ – это чудовище, в уме которого все смутно и ложно, а пустые мнения его так же далеки от истины, как далека по Птоломею Испания от Индии.

346. Я всегда естественно желал разрушения папского государства, а по воле судьбы дважды появлялись на престоле папы, величия которых я был вынужден желать и ради него трудиться; если бы не это, я любил бы Мартина Лютера больше самого себя, так как надеялся бы, что его секта могла бы разрушить или по крайней мере подрезать крылья этой преступной тирании попов.

347. Не одно и то же быть безрассудно смелым и не бежать от опасности во имя чести. И тот, и другой понимают опасность, но один уверен, что сможет защититься, и, если бы не эта уверенность, он не стал бы выжидать; другой боится, может быть, больше, чем следует, но держится крепко не потому, что свободен от страха, а потому, что готов скорее перенести несчастие, чем позор.

348. В нашем городе постоянно случается, что человек, который был главным пособником возвышения другого, быстро становится его врагом. Причины, как говорят, в том, что такие люди, обычно высокопоставленные и одаренные, могут бояться, как бы властитель не начал их подозревать. Можно прибавить к этому и другое: считая, что они заслужили многое, люди эти часто хотят большего, чем им следует, и негодуют, когда их требования не исполняются; отсюда возникают взаимная вражда и подозрительность.

349. Человек, который помог другому подняться высоко, но вздумает потом руководить им по-своему, уничтожает этим оказанную услугу, так как хочет пользоваться сам властью, которая его же усилиями вручена другому; если тот не стерпит, он будет прав, и нельзя называть его за это неблагодарным.

350. Не хвалите человека за те или другие поступки или за воздержание от них, когда при других условиях вы бы его за то же самое осудили.

351. Кастильская пословица говорит: «нитка рвется с самого слабого конца». Когда доходит до соперничества или сравнения с более сильным или более важным, всегда страдает слабейший, несмотря на то, что разум, честность или благодарность требовали бы обратного; ведь, люди обычно больше думают о своих интересах, чем о долге.

352. Не могу и не умею гордиться и создавать себе имя делами, которые этого не стоят, а было бы полезно поступать обратно; трудно поверить, до чего помогает тебе известность и уверенность людей в твоем величии; только при такой молве люди бегут за тобой, и тебе не приходится проявлять себя на деле.

353. Я всегда говорил, что если флорентийцы приобрели те небольшие владения, какие у них есть, это гораздо удивительнее, чем крупные завоевания венецианцев или любого другого князя в Италии; ведь, в каждом маленьком уголке Тосканы так укоренилась свобода, что все были врагами величия Флоренции. Иное дело, когда город окружен народами, привыкшими к рабству, для которых угнетение тем или другим не настолько важно, чтобы они оказали упорное или постоянное сопротивление. Кроме того, величайшим препятствием было для нас соседство церкви; она так окрепла, что всячески мешала росту нашего господства.

354. Все заключают, что правление одного властителя, когда он хорош, лучше, чем даже хорошее правление немногих или большинства; причины здесь очевидны. Точно так же считается, что власть одного всего легче превращается из хорошей в дурную, а когда эта власть дурна, она хуже всех, тем более, что она передается по наследству; ведь лишь редко случается, чтобы хорошему и мудрому отцу наследовал подобный же сын. Поэтому мне бы хотелось, чтобы эти политики, обдумав все условия и опасности, объяснили бы мне, чего надо больше желать для нарождающегося государства – власти одного, немногих или большинства.

355. Хуже всех знает своих слуг хозяин, и в такой же мере не знает начальник подчиненных; перед ним они совсем не те, что перед другими; наоборот, они стараются закрыться от него и показаться ему совсем другими, чем они есть.

356. Если состоишь при дворе или в свите кого-нибудь из великих этого мира и хочешь, чтобы он приобщил тебя к делам, старайся быть у него всегда на глазах, ибо ежечасно возникают дела, поручаемые им тому, кого он часто видит, или тому, кто к нему ближе; он не поручил бы их тебе, если бы для этого нужно было тебя разыскивать; кто не умеет начать хотя бы с малого дела, для того часто закрывается доступ к большому.

357. Безумными кажутся мне монахи, проповедующие предопределение и трудные догматы веры; лучше не давать людям повода задумываться о вещах, усваиваемых с трудом, чем будить в умах их сомнение, которое приходится потом успокаивать словами: так говорит наша вера, так надобно верить.

358. Ты можешь быть хорошим гражданином и не захватчиком, но, связывая себя во Флоренции с властью, подобной власти Медичи, ты приобретаешь дурную славу и впадаешь в немилость у народа, а этого при всех случаях, насколько возможно, надо избегать. Однако я думаю, что ты не должен из-за этого от них отделяться и терять блага, которые даются подобной близостью; ведь, если ты не прослывешь грабителем или не оскорбишь какого-нибудь влиятельного человека или многих, то впоследствии, когда правление изменится и у народа не будет причин тебя ненавидеть, грехи тебе отпускаются, опала в конце концов снимается и проходит время отверженности и унижения; конечно, все это тяжело, а иной раз обманчиво, но все же нельзя отрицать, что проиграть на этом трудно и что сохраняет себя тот, кто ведет большую игру.